В Киеве  ждали  Изяслава  неприятные  вести:  бояре  донесли  ему  на
Ростислава Юрьича,  будто тот много зла замыслил, подговорил против него
берендеев и киевлян;  если бы бог помог его отцу,  то он  приехал  бы  в
Киев,  взял Изяславов дом и семью:  "Отпусти его к отцу,  говорили бояре
князю,  это твой враг,  держишь его на свою голову".  Изяслав немедленно
послал  за Юрьевичем,  и когда тот приехал,  то пришли к нему Изяславовы
бояре и сказали от имени своего князя:  "Брат! Ты пришел ко мне от отца,
потому  что  отец  тебя обидел,  волости тебе не дал;  я тебя принял как
брата и волость тебе дал,  чего и родной отец тебe не дал,  да еще велел
Русскую землю стеречь; а ты, брат, за это хотел, если бы отцу твоему бог
помог,  въехать в Киев, взять мой дом и семью!" Ростислав велел отвечать
ему:  "Брат и отец! Ни на уме, ни на сердце у меня того не было; если же
кто донес на меня тебе, князь ли который, то я готов с ним переведаться;
муж ли который из христиан или поганых, то ты старше меня, ты меня с ним
и суди".  Изяслав велел сказать ему на это:  "Суда у меня ты не проси; я
знаю, ты хочешь меня поссорить с христианами или с погаными; ступай-ка к
отцу своему".  Ростислава посадили в барку только с четырьмя отроками  и
отправили   вверх  по  Днепру;  дружину  его  взяли,  а  именье  отняли.
Ростислав, пришедши к отцу в Суздаль, ударил перед ним челом и сказал "Я
слышал, что хочет тебя вся Русская земля и черные клобуки; жалуются, что
Изяслав и их обесчестил,  ступай на него".  Эти слова могут  показывать,
что  донос  на  Ростислава  был  основателен,  что  Ростислав сносился с
недовольными или,  по крайней мере,  они сносились с  ним.  Юрия  сильно
огорчил позор сыновний;  он сказал: "Так ни мне, ни детям моим нет части
в Русской земле!" Собрал силу свою, нанял половцев и выступил в поход на
племянника.  Это  решение  можно объяснить и не одним гневом на позорное
изгнание сына:  мы видели,  как медленно, нерешительно действовал до сих
пор  Юрий,  несмотря на то что мог надеяться на успех,  будучи в союзе с
Черниговскими;  теперь же мог он спешить на юг в полной уверенности, что
найдет   там   более   сильных   союзников,  после  того  как  Ростислав
обстоятельно  уведомил  его  о  неудовольствии  граждан  и   варварского
пограничного народонаселения на Изяслава, если даже предположим, что сам
Ростислав и не был главным виновником этого неудовольствия.
   Как бы то ни было,  Юрий был уже  в  земле  вятичей,  когда  Владимир
Давыдович  черниговский  прислал  сказать Изяславу:  "Дядя идет на тебя,
приготовляйся  к  войне".  Изяслав  стал  собирать  войско  и  вместе  с
Давыдовичами отправил послов в Новгород-Северский к Святославу Ольговичу
напомнить ему о договоре.  Святослав  не  дал  послам  сначала  никакого
ответа и задержал на целую неделю, приставив сторожей к их шатрам, чтобы
никто не приходил к ним;  а сам между тем послал спросить Юрия: "Вправду
ли  ты  идешь?  Скажи  наверное,  чтоб  мне не погубить понапрасну своей
волости".  Юрий велел отвечать ему:  "Как мне не идти вправду? Племянник
приходил на меня, волость мою повоевал и пожег, да еще сына моего выгнал
из Русской земли,  волости ему не дал,  осрамил меня;  либо стыд этот  с
себя  сложу,  за  землю  свою  отомщу  и честь свою добуду,  либо голову
сложу".  Получив от Юрия такой ответ,  Святослав не хотел прямо нарушить
клятвы,  данной прежде Изяславу,  и,  чтобы найти предлог, велел сказать
ему чрез его же послов:  "возврати мне братнино  имение,  тогда  буду  с
тобою".  Изяслав немедленно отвечал ему: "Брат! Крест честный ты целовал
ко мне,  что вражду всякую за Игоря и именье  его  отложишь;  а  теперь,
брат,  ты опять вспомнил об этом,  когда дядя идет на меня? Либо соблюди
клятву вполне,  будь со мною,  а не хочешь,  так ты уже нарушил крестное
целование.  Я без тебя и на Волгу ходил,  да разве мне худо было?  Так и
теперь - был бы со мною бог,  да крестная сила".  Святослав соединился с
Юрием;  они послали и к Давыдовичам звать их на Изяслава; но те отвечали
Юрию:  "Ты клялся быть с нами,  а между тем Изяслав пришел,  землю  нашу
повоевал  и города наши пожег;  теперь мы целовали крест к Изяславу:  не
можем душою играть".
   Юрий, видя,  что Давыдовичи не хотят быть  с  ним,  пошел  на  старую
Белувежу и стоял там месяц,  дожидаясь половцев и покорения от Изяслава;
но,  не получив от последнего никакой вести,  пошел к реке  Супою,  Сюда
приехал к нему Святослав Всеволодич, поневоле, как говорит летописец, не
желая отступить от родного дяди,  Святослава Ольговича; сюда же пришло к
Юрию и множество половцев диких. Тогда Изяслав послал в Смоленск сказать
брату Ростиславу:  "Мы  с  тобой  уговорились,  что  когда  Юрий  минует
Чернигов,  то  тебе  идти  ко  мне;  теперь  Юрий  Чернигов уже миновал:
приходи,  посмотрим оба вместе,  что нам бог даст". Ростислав двинулся с
полками к брату;  а Юрий подступил к Переяславлю, все дожидаясь, что тут
по крайней мере Изяслав пришлет к нему  с  поклоном.  Но  тот  не  хотел
кланяться дяде:  "Если б он пришел только с детьми,  - говорил он,  - то
взял бы любую волость;  но когда привел на меня половцев и  врагов  моих
Ольговичей,  то хочу с ним биться". Из этих слов ясно видно, что Изяслав
придумывал только предлоги;  предлоги были нужны, потому что киевляне не
хотели сражаться с сыном Мономаховым и теперь, как прежде: если б даже и
не было на юге того неудовольствия на Изяслава,  о котором объявлял отцу
Ростислав  Юрьевич,  то  и  тогда  трудно было киевлянам поднять руки на
Юрия,  во-первых,  как на  сына  Мономахова,  во-вторых,  как  на  дядю,
старшего,  который по общему современному сознанию имел более права, чем
Изяслав;  притом  же  киевляне  до  сих  пор  не  имели  сильных  причин
враждовать против Юрия и потому говорили Изяславу:  "Мирись,  князь,  мы
нейдем".  Изяслав все уговаривал их: "Пойдемте со мною; ну хорошо ли мне
с ним мириться,  когда я не побежден,  когда у меня есть сила?" Киевляне
пошли,  наконец, но, разумеется, неохотно, что не могло предвещать добра
Изяславу,  хотя  силы  его  и  были  значительны:  к нему пришел Изяслав
Давыдович на помощь,  пришел и брат Ростислав с большим войском. Изяслав
решился  перейти  Днепр  и  приблизиться  к  Переяславлю,  под которым и
встретился с дядиными полками;  передовые  отряды  -  черные  клобуки  и
молодая  дружина  Изяславова - имели дело с половцами Юрия и отогнали их
от города;  когда же сошлись главные полки,  то целый день  стояли  друг
против друга; только стрельцы с обеих сторон бились между ними; а в ночь
Юрий прислал сказать племяннику:  "Брат!  ты на меня приходил, землю мою
повоевал и старшинство снял с меня;  а теперь,  брат и сын, ради Русской
земли и христиан не станем проливать  христианской  крови,  но  дай  мне
посадить  в Переяславле сына своего,  а ты сиди себе,  царствуя в Киеве;
если же не хочешь  так  сделать,  то  бог  нас  рассудит".  Изяславу  не
понравилось  это предложение,  он задержал посла и вывел все войско свое
из города в поле.
   На другой день,  когда он отслушал обедню в Михайловской церкви и уже
хотел  выйти  из  нее,  епископ  Евфимий со слезами стал упрашивать его:
"Князь!  помирись с дядею:  много спасения примешь от бога и землю  свою
избавишь  от  великой  беды".  Но Изяслав не послушался;  он надеялся на
множество войска и отвечал епископу:  "Своею головою добыл я  и  Киев  и
Переяславль",  и  выехал  из  города.  Опять  до  самых  вечерен  стояли
противные полки друг против друга, разделенные рекою Трубежом; Изяслав с
братьями,   Ростиславом  и  Владимиром,  и  с  сыновьями,  Мстиславом  и
Ярополком,  созвал бояр и всю дружину и начали думать,  переправиться ли
первым  за Трубеж и ударить на Юрия.  Мнения разделились:  одни говорили
Изяславу:  "Князь!  не переправляйся за реку;  Юрий пришел отнимать твои
земли,  трудился,  трудился  и до сих пор ни в чем не успел и теперь уже
оборотился назад, в ночь непременно уйдет; а ты, князь, не езди за ним".
Другие говорили противное: "Ступай, князь! Бог тебе отдает врага в руки,
нельзя же упускать его".  К  несчастию,  Изяслав  прельстился  последним
мнением,  выстроил  войско  и  перешел  реку.  В  полдень на другой день
переметчик поскакал из войска Юрьева,  оттуда погнались за ними; сторожа
Изяславовы  переполошились,  закричали:  "Рать!",  и  Мстиславичи повели
полки свои вперед;  Юрий с Ольговичами, увидав это движение, также пошли
к ним навстречу и, пройдя вал, остановились; остановились и Мстиславичи,
и опять дело кончилось одною перестрелкою,  потому  что  когда  наступил
вечер,  то Юрий оборотил полки и пошел назад в свой стан.  Изяслав опять
начал думать с братьями и дружиною,  и опять  мнения  разделились:  одни
говорили:  "Не ходи,  князь! пусти их в стан; теперь верно, что битвы не
будет"; но другие говорили: "Уже они бегут перед тобою; ступай скорее за
ними!"  И на этот раз Изяслав принял последнее мнение и двинулся вперед;
тогда Юрий с Ольговичами возвратились и устроили войска:  сыновей  своих
Юрий  поставил  по  правую,  Ольговичей - по левую сторону.  На рассвете
23-го августа полки сошлись,  и  началась  злая  сеча:  первые  побежали
поршане  (жители  городов поросских,  к которым должно относить и черных
клобуков),  за ними Изяслав Давыдович,  а  за  Давыдовичем  и  киевляне;
переяславцы  изменили:  мы  видели,  что  они и прежде сносились с сыном
Юрьевым,  теперь снеслись с отцом и во время битвы не вступили  в  дело,
крича:  "Юрий нам князь свой, его было нам искать издалека". Видя измену
и бегство,  дружины Мстиславичей  смеялись:  в  начале  дела  Изяслав  с
дружиною  схватился с Святославом Ольговичем и с половиною полка Юриева,
проехал сквозь них и,  будучи уже за ними, увидал, что собственные полки
его  бегут;  тут он побежал и сам,  переехал Днепр у Канева и сам-третей
явился  в  Киев.  Измена  переяславцев  и  бегство  поршан  всего  лучше
показывают   справедливость   известия,  принесенного  отцу  Ростиславом
Юрьичем;  да и,  кроме того.  несчастный исход битвы для Изяслава  можно
было предвидеть: этот князь вступил в борьбу за свои личные права против
всеобщего нравственного убеждения; киевляне, уступая этим личным правам,
пошли  за сыном Мстиславовым против Юрия,  но пошли неохотно,  с видимым
колебанием,  с видимою внутреннею борьбою, а такое расположение не могло
дать  твердости  и  победы.  На  другое утро Юрий вошел в Переяславль и,
пробыв здесь три дня,  отправился к Киеву и  стал  против  Михайловского
монастыря, по лугу. Мстиславичи объявили киевлянам: "Дядя пришел; можете
ли за нас биться?" Те отвечали: "Господа наши князья! Не погубите нас до
конца:  отцы наши, и братья и сыновья одни взяты в плен, другие избиты и
оружие с них снято,  возьмут и нас  в  полон;  поезжайте  лучше  в  свою
волость;  вы знаете,  что нам с Юрием не ужиться;  где потом увидим ваши
стяги,  будем  готовы  с  вами".  Услыхав   такой   ответ,   Мстиславичи
разъехались:  Изяслав - во Владимир,  Ростислав - в Смоленск;  а дядя их
Юрий въехал в Киев;  множество народа вышло к нему навстречу с  радостью
великою,  и сел он на столе отца своего, хваля и славя бога, как говорит
летописец.  Прежде всего Юрий  наградил  своего  союзника  -  Святослава
Ольговича:  он  послал  в Чернигов за Владимиром Давыдовичем и велел ему
отдать Святославу Курск с Посемьем,  а у  Изяслава  Давыдовича  Ольгович
взял землю южных дреговичей.  Потом Юрий нача раздавать волости сыновьям
своим:  старшего сына Ростислава  посадил  в  Переяславле,  Андрея  -  в
Вышгороде, Бориса - в Белгороде, Глеба - в Каневе, Василька - в Суздале.
   Между тем Изяслав Мстиславич,  приехав во Владимир, послал за помощью
к родне своей - королю венгерскому,  князьям польским и  чешским,  прося
их,  чтоб  сели на коней сами и пошли к Киеву,  а если самим нельзя,  то
чтоб отпустили полки свои с меньшею  братиею  или  с  воеводами.  Король
венгерский Гейза II сначала отказался, велел сказать Изяславу: "Теперь у
меня рать с императором греческим,  когда буду свободен,  то сам пойду к
тебе на помощь или полки свои отпущу".  Польские князья велели отвечать:
"Мы недалеко от тебя;  одного брата оставим стеречь свою землю, а вдвоем
к  тебе  поедем";  чешский  князь  также  отвечал,  что сотов сам идти с
полками.  Но Изяславу было мало одних обещаний; он опять отправил послов
в  Венгрию,  Польшу  и  Богемию  с  большими  дарами;  послы должны были
говорить князьям:  "Помоги вам бог за  то,  что  взялись  мне  помогать;
садитесь, братья, на коней с рождества Христова". Те обещались, и король
венгерский послал десятитысячный вспомогательный  отряд,  велев  сказать
Изяславу:  "Отпускаю  к  тебе  полки свои,  а сам хочу идти на галицкого
князя,  чтоб не дать ему на тебя двинуться;  ты между тем  управляйся  с
теми, кто тебя обидел; когда у тебя войско истомится, то я пришлю новое,
еще больше,  или и сам сяду на коня";  Болеслав польский  сам  поехал  с
братом Генрихом, а Мечислава оставил стеречь землю от пруссов. Между тем
Изяслав,  приготовляясь к войне и зная теперь,  как трудно  идти  против
общего  убеждения в правах дядей пред племянниками,  обратился к старику
Вячеславу,  который сидел тогда в Пересопнице,  и  послал  сказать  ему:
"Будь мне вместо отца,  ступай,  садись в Киеве, а с Юрием не могу жить;
если же не хочешь принять меня в любовь и не пойдешь в Киев на стол,  то
я  пожгу твою волость".  Вячеслав испугался угроз и послал сказать брату
Юрию: "Венгры уже идут; польские князья сели на коней; сам Изяслав готов
выступить:  либо мирись с ним,  дай ему,  чего он хочет, либо приходи ко
мне с полками,  защити мою волость;  приезжай, брат, посмотрим на месте,
что нам бог даст - добро или зло;  а если,  брат, не поедешь, то на меня
не жалуйся".  Юрий собрал свое войско  и  выступил  из  Киева  с  дикими
половцами;  а  Изяслав  с  своими  союзниками  двинулся из Владимира.  В
Пересопницу к Вячеславу собрались сперва племянники его  -  Ростислав  и
Андрей Юрьичи,  потом пришел сам Юрий,  Владимирко галицкий прислал свои
полки,  сам также подвинулся к границе и тем напугал поляков и  венгров;
страх польских князей еще увеличился, когда они получили весть от брата,
что пруссы идут на их землю. Изяславу эта весть была очень не по сердцу,
потому  что  поляки  не могли теперь оставаться долее;  положено было от
имени союзных князей послать к Вячеславу и Юрию с  такими  словами:  "Вы
нам  всем  вместо  отцов;  теперь  вы  заратились с своим братом и сыном
Изяславом,  а мы по боге все христиане,  братья между собою,  и нам всем
надобно  быть  вместе  заодно;  так мы хотим,  чтоб вы уладились с своим
братом и сыном Изяславом,  вы бы сидели в Киеве - сами знаете,  кому  из
вас приходится там сидеть,  а Изяславу пусть останется Владимир да Луцк,
и что еще там его городов,  да пусть Юрий возвратит новгородцам  все  их
дани".  Вячеслав  и  Юрий  велели  отвечать им:  "Бог помоги нашему зятю
королю. и нашему брату Болеславу, и нашему сыну Генриху за то, что между
нами добра хотите; но если вы велите нам мириться, то не стойте на нашей
земле,  животов наших и сел не губите;  но пусть  Изяслав  идет  в  свой
Владимир,  и вы все ступайте также в свои земли; тогда мы будем ведаться
с своим братом и сыном  Изяславом",  Союзники  поспешили  исполнить  это
требование,  разъехались в свои земли, а Мономаховичи начали улаживаться
с племянником;  дело остановилось за тем,  что Изяслав непременно  хотел
возвращения  всех  даней  новгородцам,  на что Юрий никак не соглашался:
особенно уговаривал его не мириться Юрий Ярославич,  правнук Изяслава I,
которого имя мы уже раз прежде встретили:  неизвестно,  был ли этот Юрий
обижен как-нибудь  Изяславом  или  просто  думал  найти  свою  выгоду  в
изгнании Мстислави чей из Волыни.  Как бы то ни было, дядя Юрий слушался
его советов,  тем более что  теперь  союзники  Изяславовы  ушли,  и  ему
казалось,   что   нетрудно  будет  управиться  с  племянником:  "Прогоню
Изяслава,  возьму всю его волость",  говорил  он  и  двинулся  с  братом
Вячеславом  и со всеми своими детьми к Луцку.  Двое старших сыновей его,
Ростислав и Андрей,  шли вперед с половцами и  остановились  ночевать  у
Муравицы;  вдруг  ночью  половцы  от  чего-то  переполошились и побежали
назад;  но Андрей Юрьич,  который находился  напереди,  не  испугался  и
устоял на своем месте, не послушался дружины, которая говорила ему: "Что
это ты делаешь, князь! Поезжай прочь, осрамимся мы". Дождавшись рассвета
и видя, что все половцы разбежались, Андрей отступил к Дубну к братьям и
половцам,  ожидавшим подмоги от Юрия;  потом,  услыхав,  что Юрий  идет,
подступили все к Луцку,  где затворился брат Изяславов,  Владимир. Когда
они приближались к городу,  то из ворот его вышел отряд пехоты и начал с
ними  П1ер1естреливаться;  остальные Юрьичи никак не думали,  что Андрей
захочет ударить на эту пехоту,  потому что и стяг его не был поднят:  не
величав был Андрей на ратный чин, говорит летописец, искал он похвалы от
одного бога;  и вот вдруг он въехал прежде всех в неприятельскую  толпу,
дружина  его за ним,  и началась жаркая схватка.  Андрей переломил копье
свое и подвергся величайшей опасности;  неприятельские ратники  окружили
его  со  всех сторон;  лошадь под ним была ранена двумя копьями,  третье
попало в седло,  а со стен городских сыпались на него камни,  как дождь;
уже  один  немец  хотел  просунуть его рогатиною,  но бог спас его.  Сам
Андрей видел беду и думал:  "Будет мне такая  же  смерть,  как  Ярославу
Святополчичу";  помолился богу,  призвал на помощь св. Феодора, которого
память праздновалась в тот день,  вынул меч и отбился.  Отец, дядя и все
братья  обрадовались,  увидя его в живых,  а бояре отцовские осыпали его
похвалами, потому что он дрался храбрее всех в том бою. Конь его, сильно
раненый,  только  успел  вынести  своего  господина и пал;  Андрей велел
погребсти его над рекою Стырем.  Шесть недель потом стоял Юрий у  Луцка;
осажденные  изнемогли  от  недостатка воды;  Изяслав хотел идти к ним на
помощь из Владимира,  но галицкий князь  загородил  ему  дорогу.  Однако
последнему, как видно, хотелось продолжения борьбы между Мономаховичами,
а не окончательного торжества одного соперника над другим;  ему выгоднее
было, чтоб соседняя Владимирская волость принадлежала особому князю; вот
почему когда Изяслав прислал сказать ему:  "Помири меня с дядею Юрием, я
во  всем  виноват  перед богом и перед ним",  то Владимирко стал просить
Юрия за  Изяслава.  Юрий  Ярославич  и  старший  сын  Юрия  Долгорукого,
Ростислав,  питавший ненависть к Изяславу за изгнание из Руси, не давали
мириться;  но второй Юрьич,  Андрей,  взял сторону мира и начал говорить
отцу: "Не слушай Юрия Ярославича, помирись с племянником, не губи отчины
своей".  Вячеслав также хлопотал о мире;  у  этого  были  свои  причины:
"Брат, - говорил он Юрию, - мирись; ты, не помирившись, прочь пойдешь, а
Изяслав мою волость пожжет!" Юрий, наконец, согласился на мир: племянник
уступил  ему  Киев,  а  он возвратил ему все дани новгородские.  Изяслав
приехал к дядьям в Пересопницу,  и  здесь  уговорились  возвратить  друг
другу  все  захваченное после переяславской битвы как у князей,  так и у
бояр их. После этого Юрий
   Вячеславу, но бояре  отсоветовали  ему:  "Брату  твоему  не  удержать
Киева,  - говорили они,  - не достанется он ни тебе, ни ему". Тогда Юрий
вывел из Вышгорода сына своего Андрея и посадил там Вячеслава.
   Между тем (1150 г.) Изяслав отправил бояр своих  и  тиунов  искать  в
Киеве у Юрия именья и стад,  пограбленных на войне;  бояре также поехали
отыскивать свое:  одни - сами,  другие послали тиунов  своих;  но  когда
посланные опознали свое и начали требовать его назад,  то Юрий не отдал,
и возвратились они ни с чем к Изяславу.  Тот послал к дядьям с  жалобою:
"Исполните крестное целование,  а не хотите,  так я не могу оставаться в
обиде".  Дядья не отвечали,  и Мстиславич снова вооружился, призываемый,
как  говорят,  киевлянами.  В  Пересопнице  сидел  в  это  время  вместо
Вячеслава сын Юрия Глеб,  который стоял тогда выше города на реке Стубле
в  шатрах;  Изяслав  неожиданно  пришел  на  него;  взял стан,  дружину,
лошадей; Глеб едва успел убежать в город и послал с поклоном к Изяславу:
"Как  мне  Юрий отец,  так мне и ты отец,  и я тебе кланяюсь;  ты с моим
отцом сам ведаешься,  а меня пусти к отцу и клянись богородицей,  что не
схватишь  меня,  а  отпустишь  к  отцу,  -  так  я  к  тебе сам приеду и
поклонюсь".  Изяслав поклялся и велел сказать ему:  "Вы мне свои братья,
об  вас  и  речи  нет;  обижает  меня отец твой и с нами не умеет жить".
Угостив Глеба обедом,  Изяслав отправил его с  сыном  своим  Мстиславом,
который,  проводив его за Корческ,  сказал ему: "Ступай, брат, к отцу; а
эта волость отца моего и моя,  по Горынь". Глеб поехал к отцу, а Изяслав
вслед за ним отправился к черным клобукам,  которые съехались к нему все
с большою радостию.  Юрий до сих пор ничего не знал о движениях Изяслава
и, услыхав, что он уже у черных клобуков, побежал из Киева, переправился
за Днепр и сел в своем Городке-Остерском;  только что успел Юрий выехать
из  Киева,  как  на  его  место явился старый Вячеслав и расположился на
дворе Ярославовом. Но киевляне, услыхав, что Изяслав идет к ним, вышли к
нему  навстречу  большою  толпою  и  сказали:  "Юрий  вышел из Киева,  а
Вячеслав сел на его место;  но мы его не хотим,  ты наш князь, поезжай к
св.  Софии,  сядь на столе отцовском и дедовском".  Изяслав,  слыша это,
послал сказать Вячеславу:  "Я тебя звал на киевский стол, но ты тогда не
захотел;  а  теперь,  когда  брат твой выехал,  так ты садишься?  Ступай
теперь в свой Вышгород".  Вячеслав отвечал:  "Хоть  убей  меня  на  этом
месте,  не съеду".  Изяслав выехал в Киев,  поклонился св. Софии, оттуда
поехал на двор  Ярославов  со  всеми  своими  полками  и  со  множеством
киевлян;  Вячеслав в это время сидел на сенях,  и многие начали говорить
Изяславу: "Князь! возьми его и с дружиною"; а другие уже начали кричать:
"Подожем под ним сени";  но Изяслав остановил их:  "Сохрани меня бог,  -
говорил он,  - я не убийца своей братьи;  дядя мне вместо  отца,  я  сам
пойду  к  нему",  и,  взявши  с  собою немного дружины,  пошел на сени к
Вячеславу и поклонился ему. Вячеслав встал, поцеловался с племянником, и
когда  оба  селя,  то  Изяслав стал говорить:  "Батюшка!  Кланяюсь тебе,
нельзя мне с тобою рядиться, видишь, какая сила стоит народу, много лиха
против   тебя  замышляют;  поезжай  в  свой  Вышгород,  оттуда  и  будем
рядиться". Вячеслав отвечал: "Ты меня сам, сын, звал в Киев, а я целовал
крест брату Юрию; теперь уже если так случилось, то Киев тебе, а я поеду
в свой Вышгород",  и,  сошедши с сеней,  уехал из Киева,  а Изяслав  сел
здесь  и  послал  сына  Мстислава  в  Канев,  велел  ему  оттуда  добыть
Переяславля.  Мстислав послал  на  ту  сторону  Днепра  к  дружине  и  к
варварскому  пограничному народонаселению,  которое называлось турпеями,
перезывая их к себе. В Переяславле сидел в это время Ростислав Юрьич; он
послал  к  отцу  в Городок за помощью,  и когда тот прислал к нему брата
Андрея,  то,  оставив последнего в Переяславле,  погнался  за  турпеями,
настиг их у Днепра,  перехватил и привел назад в Переяславль.  Между тем
Юрий соединился с Давыдовичами и Ольговичами;  а с запада явился к  нему
на   помощь   сват   его  Владимирко  галицкий.  Услыхав  о  приближении
Владимирка,  Изяслав послал сказать сыну,  чтоб ехал  к  нему  скорее  с
берендеями,  а сам с боярами поехал в Вышгород к Вячеславу и сказал ему:
"Ты мне отец;  вот тебе Киев и,  какую еще  хочешь,  волость  возьми,  а
остальное мне дай".  Вячеслав сначала отвечал на это с сердцем: "А зачем
ты мне не дал Киева тогда,  заставил меня со  стыдом  из  него  выехать;
теперь, когда одно войско идет из Галича и другое - из Чернигова, так ты
мне Киев даешь".  Изяслав говорил на это:  "Я  к  тебе  посылал  и  Киев
отдавал  тебе,  объявлял,  что с тобою могу быть,  только с братом твоим
Юрием мне нельзя управиться;  но тебя люблю,  как отца,  и  теперь  тебе
говорю:  ты мне отец, и Киев твой, поезжай туда". Размягчили старика эти
слова, любо ему стало, и он поцеловал крест на гробе Бориса и Глеба, что
будет иметь Изяслава сыном, а Изяслав поклялся иметь его отцом; целовали
крест и бояре их, что будут хотеть добра между обоими князьями, честь их
беречь и не ссорить их. Изяслав поклонился св. мученикам Борису и Глебу,
потом отцу своему Вячеславу и сказал ему:  "Я еду к  Звенигороду  против
Владимирка;  а  ты,  батюшка,  сам  не  трудись,  отпусти только со мною
дружину свою,  сам же  поезжай  в  Киев,  коли  тебе  угодно".  Вячеслав
отвечал: "Всю дружину свою отпускаю с тобою".