"СКРОМНЫЙ, НО ИСТИННЫЙ ТАЛАНТ..."
(Поэзия Ольги Фокиной)
Критик А. Макаров, никогда не
бросавший слов на ветер, в рецензии на первый
сборник стихотворений О. Фокиной "Сыр-бор"
сказал так: Давно я не читал таких душевных
стихов о матери, отце, деревенских парнях и
ребятах... Скромный, но истинный талант...".
Ольга Александровна Фокина
родилась 2 сентября 1937 года в деревне
Артемьевской Архангельской области. Родители ее
- крестьяне. Отец умер после ранения в 1943 году, в
семье осталось пятеро детей. "Я все видела и
все понимала, - вспоминала Фокина. - Цель жизни
была такова: сделать маму счастливой". Семья
держалась, но к концу войны мать была вынуждена
дать младшим по суме из береженой холстины и
отправить просить подаяние...
Я криком кричала, молчанье
храня:
- Подайте, коль можете, ради меня
И ради братишек, таких же, как я! -
И руку выпрастывала из тряпья.
О. Фокина сумела окончить
семилетку и Архангельское медицинское училище с
отличием. Некоторое время работала фельдшером в
родном районе, а в 1957 году поступила в
Литературный институт им. А.М. Горького, в
поэтический семинар Николая Сидоренко (позднее в
этом семинаре стал учиться Николай Рубцов). Там
она познакомилась не только с Рубцовым, но и с В.
Беловым, С. Викуловым, А. Романовым... В 1963 году в
Москве в издательстве "Молодая гвардия"
вышла книга "Сыр-бор", через три месяца - в
июне 1963 года - Фокина получила билет члена Союза
писателей, а с осени этого же года стала жить и
работать в Вологде. Напутствовал начинающую
поэтессу выдающийся мастер слова Борис Шергин:
"Любовь к матери земле - свойство для всякого
художника изначальное, доброчестное. Здесь
дыханье чистое, здоровье душевное, зренье
светлое". Он выделил следующие черты ее стиля:
чувство природы, живой слог речи, лирическую
исповедальность. В 1966 году другой будущий
классик, Н. Рубцов, в статье "Подснежники Ольги
Фокиной" написал: "Поэты - носители и
выразители поэзии, существующей в самой жизни - в
чувствах, мыслях, настроениях людей, в картинах
природы и быта". В качестве примера он
процитировал фокинское четверостишие:
Простые звуки родины моей:
Реки неугомонной бормотанье
Да гулкое лесное кукованье
Под шорох созревающих полей.
"Стих не сконструирован, -
отмечал Рубцов, - а искренне и трепетно передает
такое подлинное состояние души, которое просто
родственно лермонтовскому". В этой же статье Н.
Рубцов сделал следующий вывод: "Многим стихам
Ольги Фокиной в смысле формы (выделено мной. - В.Б.)
свойственно слияние двух традиций: фольклорной и
классической".
За исключением своего первого
сборника, во многом ученического, Фокина в своих
книгах середины 1960-х - 1970-х годов ("Реченька"
(1965), "Аленушка" (1967), "Стихи" (1969),
"Островок" (1969), "Самый светлый день"
(1971), "Избранная лирика" (1971), "Камешник"
(1973), "Маков день" (1974)) старательно следовала
этим двум традициям. Во-первых, ее художественное
сознание было близким народнопоэтическому "и
своим органическим демократизмом языка и чувств,
и естественным слиянием лирического переживания
с общенародным эстетическим идеалом, выраженным
в сказках, частушках, песнях, пословицах, и,
наконец, внутренней родственностью всей
образной системы" (П. Выходцев). Поэтому так
много в ее лирике олицетворений, обращений к
родной земле, рекам, солнцу, сказочных мотивов;
нередко Фокина использует традиционные
фольклорные сравнения, диалектизмы, слова с
уменьшительно-ласкательными суффиксами:
Приезжай, моя доченька,
Хоть на два-три денечика.
Навести свое гнездышко,
Подыши чистым воздушком.
Любимые жанры Фокиной - песня и
частушка. Песенный строй ее многих стихотворений
("Провожанье", "Есть у меня два
полюса...", "Песни у людей разные...", "Мой
хрустальный апрель!", "Ах рыбаки, проспали
зорю...", "С каждым человеком уходящим..." и
др.) очевиден. В стихотворении "Тонькина
рябина" Фокина сознательно подчеркивает эту
связь:
Что стоишь, качаясь,
Тонькина рябина?
У тебя - ни сада,
У тебя - ни тына.
Частушечный ритм ("Первый
снег", "Майское", "Пишут девочки в
газету...") тоже характерен для О. Фокиной. Даже
в поэмах слышен все тот же ритм:
Сыпь, снежок, растаивай,
Ох, да падай снова!
...Я была Пылаева,
А теперь Смирнова.
( "Сыпь, снежок..." )
Однако ее стихотворения, в
отличие от частушек, ограниченных строго
определенными формами поэтического
параллелизма, более широки и свободны в
самораскрытии лирического чувства, язык их
индивидуализирован.
В творчестве О. Фокиной
проявилось общее для литературы ХХ века стилевое
смешение, например, сплав диалектизмов и обычной
лексики:
- Вы не хмурьтесь, братовья,
Ведь со мною жить дивья!
- Люди-то в лес-от с кузовьем
бегут.
- Давно тебя не видела,
Споткнулась - и покликала.
Ольга Фокина - носительница
живой речи народа, поэт органический, не
"кабинетный". "Однажды в Вологду приехала
студентка из МГУ, "командированная" узнать,
какими словарями я пользуюсь в своей творческой
работе. Я была обрадована, оскорблена и смущена
одновременно. Обрадована вниманием. Оскорблена
подозрением о вторичности моих словарных
запасов. Смущена тем, что словарями обзавестись -
ни одним! - не успела. Студентка, мне кажется,
уехала разочарованной". По словам Федора
Абрамова, "у Ольги Фокиной есть свой язык, по
которому ее можно отличить от других поэтов".
Его музыка узнается сразу:
Зеленой поймой
Струится Тойма,
За той за Тоймой -
Ой, золотой мой...
На стихи О. Фокиной написано
около сотни песен. Среди композиторов - Валерий
Гаврилин, братья Заволокины.
Вторым после фольклорного, но не
менее плодотворным направлением в творчестве
Фокиной стало обращение к некрасовской традиции.
И не только потому, что сюжеты ее стихотворений
порой повторяют Некрасова, - так, например, в
стихотворении "Пожилая вдова, вдова..." видна
прямая перекличка с поэмой "Мороз, Красный
нос" - вдова зимой рубит дерево в лесу и
погибает:
Затуманилась голова,
Закачалась, как ель, вдова.
Тихо ткнулась руками в снег...
Вот и кончился человек.
Некрасовская традиция видна
прежде всего в изображении жизни русской
крестьянки, ее тяжелой женской доли:
Станут слезы комом в горле...
Удержи их, убери:
Это горюшко - не горе,
Горе будет впереди.
Лирические монологи женщины,
пережившей "военные годины, послевоенные",
наполнены печалью:
Знаю, что на месте поселка
Нашего - пустырь и разор.
Только одинокая елка
Не упала там до сих пор.
С. Викулов в статье, посвященной
творчеству поэтессы, писал: "Удивительно
чистый, нравственно цельный образ русской
крестьянки встает из стихов О.Фокиной о матери.
Растя детей в тяжелейших условиях военной поры,
она озабочена не только тем, чтобы не дать
умереть им с голоду, она бережет их души от
безверья, прививает им лучшие качества, какие
усвоила от отца и деда сама: трудолюбие,
совестливость, готовность к самопожертвованию
ради общего блага". Мать для лирической
героини Фокиной - самый дорогой человек на земле,
самый высокий нравственный авторитет:
Гордая моя мама!
Горькая твоя доля
Голову носить ниже
Так и не научила.
Держишь ее - как надо:
Дерзостью встретишь дерзость,
Вдесятеро заплатишь
Людям за доброту...
Виктор Астафьев, кроме
"трагедии войны" и "вечной песни
женщины-матери", в стихах и поэмах Фокиной
выделил главное: "тему судьбы народной". Он
отметил также стремление поэтессы передать
"благородство людей деревни, величие их
духа". Истоки этого величия - в понимании того,
что живут они на своей земле: "Во мне любовь к
земле неистребима, - пишет Фокина, - и желание
поведать о ней лежит в основе моих созданий".
К сожалению, в стихотворениях,
посвященных "социально масштабным,
характерным" явлениям действительности,
подлинной художественной высоты Фокина не
достигала. Непонимание истинных причин
разорения российской деревни делало ущербным
стиль, в котором отсутствовало общее элегическое
настроение, а было простое бытописание ("Ах,
как строится нынче деревня!", "Ты приедешь в
воскресенье..."). Если Рубцов шел от "личного
к общему", то у Фокиной "общее делалось
личным", субъективизм стал причиной узкого
набора лирических тем.
Начиная со второй половины 1970-х
годов в творчестве О. Фокиной появились,
казалось, новые черты. В сборниках "От имени
серпа" (1976), "Полудница" (1978), "Маков
день" (1978), "Буду стеблем" (1979), "Речка
Содонга" (1980) и др. Фокина стремилась выйти из
привычного круга своей поэзии, стихи стали
приобретать мировоззренческую, философскую
наполненность, природную образность и песенную
плавность речи дополнила рефлексия, в лирике
Фокиной появился образ дороги как символа жизни
и судьбы:
Жизнь, наобходившаяся строго,
Чувствую, прошла не без следа.
...Ужас перед каждою дорогой,
Ты меня оставишь ли когда?
В лучших своих стихах ("Боюсь,
что не правда, а снится...", "Начало иль конец?
Конец или начало?", "Я повторяю мудрую
ошибку..." и др.) вопросительные интонации
подчеркивали драматизм происходящего с
лирической героиней, напоминали строй заговора,
плача:
...Ревущие турбины,
Заглушите плач издалека!
...Край мой милый! Край ты мой
родимый!
Ты со мной, со мной еще пока.
В программном стихотворении
"Всего-то и было: зима да весна..." глубоко
символичные образы судьбы (звезда), жизни (дорога,
колесо, колесница) делают его возвышенным,
философски значительным. На "разумный"
вопрос прохожего: "Не время ли
остановиться?" лирическая героиня отвечает
так:
Мне долго по свету еще колесить
Без права устать и разбиться, -
Ничто не заменит меня на оси
Единственной, той колесницы...
Еще П.Выходцев заметил
"символический параллелизм" в стихах
Фокиной. Действительно, символика ее
стихотворений в своей основе близка к
народнопоэтической (а это уже более высокий
уровень фольклоризма) , но она крайне
немногочисленна и поэтому не выходит за рамки
традиционного набора символов профессиональной
поэзии, несмотря на весь внешний
"фольклорный" облик. Исследованиями не
подтверждается стойкое представление о Фокиной
как искусной "словесной кружевнице".
Устойчивые сочетания, например, она использует
"умеренно... Большая часть привлеченных
поэтессой фразеологизмов употреблена
нормативно" (Некрасова Е, Бакина М. Языковые
процессы в современной поэзии. М., 1982).
Поэмы Фокиной ("Полудница",
"Хозяйка", "Малина твоя") во второй
половине 1970-х годов стали приобретать эпические
черты, от воспоминаний военного детства поэтесса
шла к осмыслению истории. "Я много думала о
жизни родной деревни, - писала она, - и пришла к
выводу, что сельское хозяйство, сельский житель -
это не только производство продуктов питания,
это история жизни народа, и относиться к
сегодняшнему дню только как к сегодняшнему -
нельзя, тут неумолима связь с прошедшим и
будущим, и ее надо глубоко знать и прозорливо
предвидеть." Изменился язык поэм, песенность
отошла на второй план, в них стала преобладать
разговорная речь. Фокина словно сама говорила
"языком своих любимых героев - настолько она
сроднилась с ними, настолько они близки и понятны
ей, их образ мысли, их психология, их
представления о жизни." (С. Викулов).
Казалось, еще немного - и
поэтесса сумеет закрепить найденную верную
интонацию, сумеет продолжить тему, по-своему
значительную. Но неровность ее многочисленных
сборников стихотворений сводила "на нет"
все приобретения. Стремление поэтессы "объять
необъятное", излишние подробности,
бытописание, а иногда и просто неудачи ("Что ли
мне тебя побаловать...", "Ах, незнакомая
дорога...") разрушали цельность ее поэзии.
Особенно обидные промахи она допускала тогда,
когда шла против жизненной правды. Так, в
стихотворении "Он не уехал из колхоза..."
сомнительна речь пятнадцатилетнего подростка:
И мне над миром не подняться,
Не оторваться от земли,
Пока со мной не окрылятся
Края, что к сердцу приросли.
Скорее это слова самой поэтессы.
В 1980-х годах вышли новые
сборники О.Фокиной: "Памятка" (1983), "Три
огонька" (1983), "Колесница" (1983),
"Избранное" (1985), "За той, за Тоймой..."
(1987), "Матица (1987). Лучшим в них было то, что
поэтесса сумела передать ощущение развала, горя
и в опоганенной, отравленной природе, и в
человеческой душе. В стихотворении "Поезд,
стой! Помедли малость..." нарисована картина
разрушения земли не сыновьями ее, а пасынками:
Рой - взрывай, стирая грани!
Лес - в дыму, земля - в золе:
Лишь бы нынче - рубль в кармане
Да бутылка на столе...
Стирая грань "меж городом и
селом" (Рубцов), новоявленные "устроители
лучшей жизни" стерли вместо нее
"неперспективные" деревни, а с ними - и
нравственные устои. И болит душа поэтессы, когда
она видит, как замалчивается правда о народной
трагедии:
Выходит свежая газета,
И в ней деревня говорит,
Но только снова - не об этом...
И у меня душа болит.
В стихи Фокиной влилась сильная
публицистическая струя. Поэтесса призывала
воскресить "сеятеля - сына Руси",
протестовала против проекта поворота северных
рек: "У Двины хотят отрезать голубой ее
приток"; саркастически замечала, что мы "все
пихаемся "во дворянство", Мало жаждущих во
крестьянство..." Фокина не могла молчать, она
"кричала от боли": "...Лелеяное веками,
Какое огромное поле Теперь заросло сорняками!"
Где же выход? Поэтесса давно сделала для себя
вывод: истина жизни - в труде ("Имеющему голос
спеть...").
Вторая половина 1980-х - 1990-е годы
оказались для поэтессы самыми сложными и в
жизненном, и в творческом отношении. Перестали
выходить сборники (пауза продлилась десять лет -
с 1987-го по 1997 год (сборник "Попахни,
черемушка")), в журнальных публикациях палитра
чувств порой ограничивалась только двумя
эмоциональными красками: возмущением и
растерянностью. Раскол в обществе Фокина
сравнивает с ледоходом:
На льдине, на льдинке
Похвально - отдельно
Плывем поодинке,
Поврозь, неартельно.
Несет нас, качает
Под воплями чаек,
Не чуем, не чаем,
Куда мы причалим...
"Не все появляющиеся у меня
стихи я могу отнести к настоящей поэзии, -
признается поэтесса. - Это нечто риторическое,
скептическое, где главенствует политическое
содержание. Слишком далеко от лирики."
В неизбежности и цикличности
природных и социальных явлений Фокина видит
положительное начало, но не снимает ни с других,
ни с себя личной ответственности: "Не слышим,
не внемлем: Мы любим - не землю." Очищение и
преображение души даже в самые катастрофические
и позорные годы (а может, именно поэтому!) - вот,
пожалуй, наиболее плодотворная лирическая тема
поэтессы.
В небольшом предисловии к
сборнику "Разнобережье" (1998) О. Фокина
отмечает: "Эти стихи, подавляющее большинство
которых написаны мною за последние десять
"окаянных" лет, - попытка
засвидетельствовать мгновение времени с верой в
безоговорочно мудрое и утешительное: "Пройдет
и это..."
Луг да поле. Роща да дубрава.
Царь да Стенька. Церковь да
кабак.
Воля Волги. Крепость - твердь
Урала.
Умница - Иван-дурак!
Радость - в песенной печали.
Горечь - в пляске удалой...
Как бы где тебя ни величали -
Русь останется собой!
В поэзии О.А. Фокиной видны темы
и мотивы, общие для всего "почвенного"
направления русской поэзии: темы земли и судьбы
России, мотив "умирания" деревни,
периодическое возвращение в нее; мотив сиротства
(у Фокиной он связан с личными жизненными
коллизиями). Важное место в ее творчестве
занимает образ матери.
Обращение к русскому фольклору,
ориентация на народное мировоззрение, в основе
своей крестьянское, тоже признак
"почвенничества". Как, впрочем, и общий
полемический подтекст ее лирики,
эволюционизировавший в открытую
публицистичность...
Храни огонь родного очага
И не позарься на костры чужие -
Таким законом наши предки жили
И завещали нам через века:
Храни огонь родного очага!