ло, что, с одной стороны, люди опытные и государственные, а с
другой, люди чисто практические, равно были убеждены в
пользу моих предложений; мало того, некоторые, бывши про
тивниками, пока слышали о деле поверхностно — делались пол
ными одобрителями, коль скоро могли узнать всё в подробно
сти.
Недавнее известие о смерти Полетики. бывшаго некогда
посланником нашим в С о един енны х ] Ш т[атах] — напомнил
мне один из примеров подобнаго рода.
В общем разсмотрении вопроса, я неизбежно должен был
коснуться некоторых статей трактата с С о е ди н ен ны м и ]
Шт[атами], в заключении котораго Полетика, в качестве по
сланника нашего в Вашингтоне, принимал деятельное уч а
стие — он слышал о моих замечаниях, и не мудрено, что был
расположен ко мне неблагосклонно, хотя и не знал меня лично.
Когда, вследствие усиленнаго ходатайства, А м ери к ан ск ая ]
Компания надеялась с часу на час получить дозволение прави
тельства на мое отправление — директор Комп[ании] Северин
дал в честь мне обед, на который приглашены были все прини
мавшие участие в деле — и по некоторым причинам должен был
быть приглашен и Полетика — положено было переговорить о
всем окончательно и я ж елал еще раз выслушать возражения
всех противников.
Когда за столом покойный Сперанский предложил выпить
за мое здоровье, за счастливое путешествие и полный успех в
предприятии, Полетика, не знавший цели обеда, спросил: кто
я? и о чем идет дело ? Узнав обо мне, он после обеда тотчас по
дошел ко мне и начал разговор не без раздражительности о м о
их замечаниях и о предположениях, о которых он слышал то ль
ко вскользь. Я пригласил его к формальному разсуждению, и
притом в присутствии людей, имевших случай изследовать д о
стоверность моих доказательств, чтоб они не могли быть почте
ны им голословными. Беседа длилась у нас непрерывно до но
чи — сначала он опровергал, дел ал всевозможный возражения,
потом требовал только пояснений — и когда я з д е л а л наконец
окончательной вывод, он погрузился'в молчание — прошло не
сколько времени в общем безмолвии — наконец Головнин, ка
жется, и Прокофьев (главный директор) спросили его, не име
ет ли чего он еще возразить? Он встал-и крепко пожал мне р у
ку. Надеюсь, сказал он, что вы не откажете мне в удовольствии
быть с вами знакомым — сознаюсь, что я этаго ничего не знал!
На другой день поутру адмирал Мордвинов пригласил меня
К
себе. Вы не только победили Полетику, сказал он мне, но и
вполне приобрели его уважение и расположение — он пишет,,
что лично просил вас быть знакомым, однако просит и моего
посредничества; а вместе с тем просит некоторые документы по
этому дел у — если вы свободны, возьмите вот втб и сами отве
зите к нему.
"
•
¦!
В два часа по полудни я возвратился от Полетики — но в то
самое время, когда я приобрел таким образом новаго партизана,
