Та тут чудасiя, мосьпане!
Из малоросс. комедии
На ярмарке случилось странное происшествие: все наполнилось слухом,
что где-то между товаром показалась красная свитка. Старухе, продававшей
бублики, почудился сатана в образине свиньи, который беспрестанно накло-
нялся над возами, как будто искал чего. Это быстро разнеслось по всем
углам уже утихнувшего табора; и все считали преступлением не верить,
несмотря на то что продавица бубликов, которой подвижная лавка была ря-
дом с яткою шинкарки, раскланивалась весь день без надобности и писала
ногами совершенное подобие своего лакомого товара. K этому присоедини-
лись еще увеличенные вести о чуде, виденном волостным писарем в разва-
лившемся сарае, так что к ночи все теснее жались друг к другу; спо-
койствие разрушилось, и страх мешал всякому сомкнуть глаза свои; а те,
которые были не совсем храброго десятка и запаслись ночлегами в избах,
убрались домой. К числу последних принадлежал и Черевик с кумом и доч-
кою, которые вместе с напросившимися к ним в хату гостьми произвели
сильный стук, так перепугавший нашу Хиврю. Кума уже немного поразобрало.
Это можно было видеть из того, что он два раза проехал с своим возом по
двору, покамест нашел хату. Гости тоже были в веселом расположении духа
и без церемонии вошли прежде самого хозяина. Супруга нашего Черевика си-
дела как на иголках, когда принялись они шарить по всем углам хаты.
- Что, кума, - вскричал вошедший кум, - тебя все еще трясет лихорад-
ка?
- Да, нездоровится, - отвечала Хивря, беспокойно поглядывая на накла-
денные под потолком доски.
- А ну, жена, достань-ка там в возу баклажку! - говорил кум приехав-
шей с ним жене, - мы черпнем ее с добрыми людьми; проклятые бабы понапу-
гали нас так, что и сказать стыдно. Ведь мы, ей-богу, братцы, по пустя-
кам проехали сюда! - продолжал он, прихлебывая из глиняной кружки. - Я
тут же ставлю новую шапку, если бабам не вздумалось посмеяться над нами.
Да хоть бы и в самом деле сатана: что сатана? Плюйте ему на голову! Хоть
бы сию же минуту вздумалось ему стать вот здесь, например, передо мною:
будь я собачий сын, если не поднес бы ему дулю под самый нос!
- Отчего же ты вдруг побледнел весь? - закричал один из гостей, пре-
вышавший всех головою и старавшийся всегда выказывать себя храбрецом.
- Я?.. Господь с вами! приснилось?
Гости усмехнулись. Довольная улыбка показалась на лице речистого
храбреца.
- Куда теперь ему бледнеть! - подхватил другой, - щеки у него расцве-
ли, как мак; теперь он не Цыбуля, а буряк - или, лучше, сама красная
свитка, которая так напугала людей.
Баклажка прокатилась по столу и сделала гостей еще веселее прежнего.
Тут Черевик наш, которого давно мучила красная свитка и не давала ни на
минуту покою любопытному его духу, приступил к куму:
- Скажи, будь ласков, кум! вот прошусь, да и не допрошусь истории про
эту проклятую свитку.
- Э, кум! оно бы не годилось рассказывать на ночь, да разве уже для
того, чтобы угодить тебе и добрым людям (при сем обратился он к гостям),
которым, я примечаю, столько же, как и тебе, хочется узнать про эту ди-
ковину. Ну, быть так. Слушайте ж!
Тут он почесал плеча, утерся полою, положил обе руки на стол и начал:
- Раз, за какую вину, ей-богу, уже и не знаю, только выгнали одного
черта из пекла.
- Как же, кум? - прервал Черевик, - как же могло это статься, чтобы
черта выгнали из пекла?
- Что ж делать, кум? выгнали, да и выгнали, как собаку мужик выгоняет
из хаты. Может быть, на него нашла блажь сделать какое-нибудь доброе де-
ло, ну и указали двери. Вот черту бедному так стало скучно, так скучно
по пекле, что хоть до петли. Что делать? Давай с горя пьянствовать. Уг-
нездился в том самом сарае, который, ты видел, развалился под горою и
мимо которого ни один добрый человек не пройдет теперь, не оградив напе-
ред себя крестом святым, и стал черт такой гуляка, какого не сыщешь меж-
ду парубками. С утра до вечера то и дело, что сидит в шинке!..
Тут опять строгий Черевик прервал нашего рассказчика:
- Бог знает, что говоришь ты, кум! Как можно, чтобы черта впустил
кто-нибудь в шинок? Ведь у него же есть, слава богу, и когти на лапах, и
рожки на голове.
- Вот то-то и штука, что на нем была шапка и рукавицы. Кто его рас-
познает? Гулял, гулял - наконец пришлось до того, что пропил все, что
имел с собою. Шинкарь долго верил, потом и перестал. Пришлось черту за-
ложить красную свитку свою, чуть ли не в треть цены, жиду, шинковавшему
тогда на Сорочинской ярмарке; заложил и говорит ему: "Смотри, жид, я
приду к тебе за свиткой ровно через год: береги ее!" - и пропал, как
будто в воду. Жид рассмотрел хорошенько свитку: сукно такое, что и в
Миргороде не достанешь! а красный цвет горит, как огонь, так что не наг-
ляделся бы! Вот жиду показалось скучно дожидаться срока. Почесал себе
пейсики, да и содрал с какого-то приезжего пана мало не пять червонцев.
О сроке жид и позабыл было совсем. Как вот раз, под вечерок, приходит
какой-то человек: "Ну, жид, отдавай свитку мою!" Жид сначала было и не
познал, а после, как разглядел, так и прикинулся, будто в глаза не ви-
дал. "Какую свитку? у меня нет никакой свитки! я знать не знаю твоей
свитки!" Тот, глядь, и ушел; только к вечеру, когда жид, заперши свою
конуру и пересчитавши по сундукам деньги. накинул на себя простыню и на-
чал по-жидовски молиться богу, - слышит шорох... глядь - во всех окнах
повыставлялись свиные рыла...
Тут в самом деле послышался какой-то неясный звук, весьма похожий на
хрюканье свиньи; все побледнели... Пот выступил на лице рассказчика.
- Что? - произнес в испуге Черевик.
- Ничего!.. - отвечал кум, трясясь всем телом.
- Ась! - отозвался один из гостей.
- Ты сказал?..
- Нет!
- Кто ж это хрюкнул?
- Бог знает, чего мы переполошились! Никого нет!
Все боязливо стали осматриваться вокруг и начали шарить по углам.
Хивря была ни жива ни мертва.
- Эх вы, бабы! бабы! - произнесла она громко. - Вам ли козаковать и
быть мужьями! Вам бы веретено в руки, да посадить за гребень! Один
кто-нибудь, может, прости господи... Под кем-нибудь скамейка заскрыпела,
а все и метнулись как полоумные.
Это привело в стыд наших храбрецов и заставило их ободриться; кум
хлебнул из кружки и начал рассказывать далее:
- Жид обмер; однако ж свиньи, на ногах, длинных, как ходули, повлеза-
ли в окна и мигом оживили жида плетеными тройчатками, заставя его пля-
сать повыше вот этого сволока. Жид - в ноги, признался во всем... Только
свитки нельзя уже было воротить скоро. Пана обокрал на дороге какой-то
цыган и продал свитку перекупке; та привезла ее снова на Сорочинскую яр-
марку, но с тех пор уже никто ничего не стал покупать у ней. Перекупка
дивилась, дивилась и, наконец, смекнула: верно, виною всему красная
свитка. Недаром, надевая ее, чувствовала, что ее все давит что-то. Не
думая, не гадая долго, бросила в огонь - не горит бесовская одежда! "Э,
да это чертов подарок!" Перекупка умудрилась и подсунула в воз одному
мужику, вывезшему продавать масло. Дурень и обрадовался; только масла
никто и спрашивать не хочет. "Эх, недобрые руки подкинули свитку!" Схва-
тил топор и изрубил ее в куски; глядь - и лезет один кусок к другому, и
опять целая свитка. Перекрестившись, хватил топором в другой раз, куски
разбросал по всему месту и уехал. Только с тех пор каждый год, и как раз
во время ярмарки, черт с свиною личиною ходит по всем площади, хрюкает и
подбирает куски своей свитки. Теперь, говорят, одного только левого ру-
кава недостает ему. Люди с тех пор открещиваются от того места, и вот
уже будет лет с десяток, как не было на нем ярмарки. Да нелегкая дернула
теперь заседателя от...
Другая половина слова замерла на устах рассказчика...
Окно брякнуло с шумом; стекла, звеня, вылетели вон, и страшная свиная
рожа выставилась, поводя очами, как будто спрашивая: "А что вы тут дела-
ете, добрые люди?"