РЕЛИГИОЗНЫЕ ДЕЯТЕЛИ
В советское время роль и значение христианства в развитии России признавались, но в учебных пособиях и для широкой публики предпочитали их не детализировать. Это было уделом лишь узкого круга специалистов. Между тем без учета огромного нравственного заряда, заложенного в христианстве, вряд ли можно понять те внутренние пружины, которые были едва ли не определяющими в совершенствовании российских общественных отношений. На самой высшей ступени христианской пирамиды, теми, кто являлся концентрированными образцами новой человеческой нравственности, были люди, которых Русская православная церковь почитает ныне святыми. В условиях, когда большинство людей решали проблему чисто физического выживания, они думали о душе; когда насилие было нормой, они призывали к добродетели; когда обычай требовал мести, они прощали и т. д. Все это делалось во имя Бога, но тем самым улучшало и человека. Любопытно, что многие из них происходили из состоятельных семей, и их добровольный разрыв с сытой и обеспеченной жизнью ради далекого и призрачного спасения души оказывал огромное эмоциональное воздействие на окружающих. Причем истинное подвижничество заключалось в том, что новый нравственный закон, который они принимали для себя, не ограничивался только изменением внешних форм жизни, а, прежде всего, был перерождением внутренним, и они были верны ему даже перед лицом смерти. Они были тверды в своей правде, и даже природа им покорялась, и звери брали пищу из их рук. Святые подвижники были самыми свободными людьми в несвободном мире, потому что не покорялись обстоятельствам, а устраивали жизнь по своим меркам и своим правилам.
Европейский Север, в том числе и земля Вологодская, в силу ряда обстоятельств стал местом, которое дало Русской православной церкви значительное число подвижников. По данным справочника «Вологодская область: от А до Я» (М., 2004), «на территории Вологодчины было 112 монастырей и более 800 церквей, благодаря которым в XIII-XV веках вологодские, устюжские и белозерские земли стали центрами православной духовности и культуры». Из 542 святых, упоминаемых в сборнике «Русские святые», около четверти в той или иной мере связаны с белозерской, вологодской, великоустюгской землями, т. е. с территориями, входящими в состав современной Вологодской области. Большинство из них или были выходцами из монастырей, находящихся на указанной территории, или сами основали здесь монастыри и тем самым оставили след в истории края.
Первым вологодским подвижником был иеромонах одного из киевских монастырей Герасим Вологодский (†1178 г.). С его появлением в «пределах вологодских» легенда связывает основание в 1147 г. Троицкого Кайсарова монастыря в Вологде, древнейшего из известных на Европейском Севере России. Именно он первый познакомил вологжан с такой формой жизни, как монашеская.
Первым юродивым, подвизавшимся на Вологодской земле, можно назвать Прокопия Устюжского (†1303 г.). Прокопий был родом из Любека, видимо, из богатой купеческой семьи, по национальности немец. Приехав торговать в Новгород, принял здесь православие, затем переселился в Великий Устюг. Прокопий предсказал рождение Стефана Пермского, он является одним из покровителей Великого Устюга.
«Странным и непонятным для мира кажется образ жизни юродивых. Многие не только не видят в нем ничего хорошего, но находят еще много неприличного, бесполезного и даже вредного, - пишет И. Верюжский. - Тем не менее, юродство есть высокий и самый трудный подвиг жизни духовной». Юродство - это проявление своего времени, и в том виде, в котором оно существовало ранее, сейчас вряд ли возможно. Но юродство оказало значительное влияние на пробуждение индивидуального самосознания. Противопоставить себя всему миру - это ли не проявление индивидуальности духа?
В разделе «Религиозные деятели» представлены в основном биографии вологодских святых: Дмитрия Прилуцкого, Кирилла Белозерского, Мартиниана Белозерского, Ферапонта Белозерского, Павла Обнорского, Стефана Пермского, Феодосия Тотемского (Суморина), Нила Сорского, Игнатия (Брянчанинова) и Иосифа (Петровых). Выбор именно этих церковных деятелей был обусловлен, во-первых, их сравнительно большой известностью, а во-вторых, возможностью составить достаточно полную картину их жизни и деятельности. К сожалению, в отношении других вологодских святых фактическая сторона их биографий гораздо скромнее, поэтому, не умаляя их роли и значения в истории России и Вологодского края, приходится ограничиваться лишь краткими характеристиками. Ниже приведен список наиболее известных вологодских святых, упоминаемых в сборнике «Русские святые: 1000 лет русской святости» и в составленной И. Верюжским книге «Исторические сказания о вологодских святых»:
Авраамий и Коприй Печенгские (†XV в.), иноки Кирилло-Белозерского монастыря, основали в 1492 г. Спасскую пустынь на р. Печенге, недалеко от Вологды.
Агапит Маркушевский (†1584 г.), был иноком Сольвычегодского монастыря, основал монастырь в селе Маркушеве, около Тотьмы.
Александр Куштский (†1439 г.), уроженец Вологды, постриг принял в Спасо-Каменном монастыре. Основал монастырь на р. Куште, при впадении ее в Кубенское озеро.
Александр Ошевенский (†1479 г.), уроженец Белозерского края, постригся в 18 лет в Кирилло-Белозерском монастыре. Основал в Ошевенской слободе, недалеко от Каргополя, монастырь.
Андриан Пошехонский (†1550 г.), был выходцем из Корнильево-Комельского монастыря, основал Успенский монастырь недалеко от Пошехонья.
Антоний епископ Вологодский (†1588 г.), постриженник Свято-Троицкого Болдинского монастыря, ученик Герасима Болдинского, в 1586 г. рукоположен на вологодскую кафедру, похоронен в Вологодском Софийском соборе.
Антоний Краснохолмский (†1481 г.), иеромонах Кирилло-Белозерского монастыря, основал вблизи г. Краснохолмска в Тверском княжестве Свято-Николаевский монастырь.
Антоний Черноезерский (†XVI в.), основал монастырь на берегу Черного озера, в 40 верстах от Череповца.
Арсений Комельский (†1550 г.), происходил из московского боярского рода Сухоруковых, постриженник Троице-Сергиева монастыря. В 1527 г. основал монастырь в Комельском лесу, при слиянии речек Лежа и Кохтыш (ныне Грязовецкий район Вологодской области).
Афанасий и Феодосии Череповецкие (†XIV в.), ученики Сергия Радонежского, основали Воскресенский Череповецкий монастырь.
Блаженный Иоанн, по прозванию Большой Колпак, Христа ради юродивый, Московский чудотворец (†1589 г.), уроженец Вологды, имел дар предсказания, проживал в Москве, похоронен в храме Покрова Богородицы (Василия Блаженного).
Варнава Ветлужский (†1445 г.), был приходским священником в Великом Устюге, основал Свято-Троицкий монастырь на берегу р. Ветлуги (ныне Нижегородская область).
Геннадий Костромской (†1565 г.), ученик Корнилия Комельского, долго жил в Корнильево-Комельском монастыре, вместе со своим учителем основал Любимовский монастырь в костромских землях.
Герман Соловецкий (†1479 г.), уроженец г. Тотьмы, вместе с прп. Савватием основал в 1429 г. Соловецкий монастырь.
Григорий Пельшемский (†1441 или 1449 г.), ученик Дионисия Глушицкого, в 1426 г. основал монастырь на р. Пельшме (ныне Сокольский район Вологодской области).
Даниил Шужгорский (†XVI в.), монах Корнильево-Комельского монастыря, основал собственный монастырь на горе, именовавшейся Шужгорой, в 50 верстах от Белозерска.
Дионисий Глушицкий (†1437 г.), уроженец Вологды, был монахом Спасо-Каменного монастыря. В 1393 г. основал свой первый монастырь на р. Глушице. Всего им основано пять мужских монастырей и один девичий - для своих учениц. Известен как талантливый иконописец. Учениками Дионисия являлись прп. Макарий, Амфилохий и Тарасий, Григорий Пельшемский, Филипп Рабангский.
Евфимий Сямженский (†1470 г.), вологодский уроженец, постригся в Спасо-Каменном монастыре, основал Воскресенский монастырь на р. Сянжемке.
Ефросин Синозерский (†1612 г.). Родом из Карелии. Пустынножительствовал в устюженских лесах на Синеозере. Основал монастырь на р. Чагодоще во имя Иоанна Богослова. Убит поляками в период Смутного времени.
Зосима Ворбозомский (†1550 г.). Был иноком Кирилло-Белозерского монастыря. Основал обитель на острове Ворбоземского озера, в 25 верстах от Белозерска.
Игнатий епископ Ростовский (†1288 г.), 14 сентября 1262 г. при впадении р. Шексны в Белое озеро основал Троицкий монастырь «для проповеди христианства местным языческим финским племенам чуди и корелам».
Иннокентий Вологодский и Комельский (в миру князь Охлябинин) (†1521 г.). Родился в Москве, пострижение принял в Кирилло-Белозерском монастыре, ученик Нила Сорского. В 1491 г. основал монастырь в Комельском лесу (ныне Грязовецкий район Вологодской области), составил предисловие и послесловие к «Преданию» Нила Сорского.
Иоанн и Мария Устюжские (†XIII в.). Иоанн (в миру Буга) - татарин по происхождению, был баскаком в Великом Устюге. Под влиянием своей жены Марии перешел в христианство, поставил церковь во имя Рождества Иоанна Предтечи. Еще при жизни супруги получили от современников название праведных.
Иосиф Заоникиевский (†1612 г.), уроженец д. Обухово в Вологодской земле, на месте явившейся ему Заоникиевской иконы Божией Матери основал Заоникиевскую Владимирскую Богородицкую пустынь.
Киприан Устюжский (†1276 г.), уроженец Устюжской земли, в 1212 г. основал близ Великого Устюга Михайло-Архангельский монастырь.
Кирилл Новоезерский (†1532 г.), монах Корнильево-Комельского монастыря, основал в 1517 г. монастырь на озере Красном.
Корнилий Комельский (†1537 г.), происходил из знатной ростовской семьи бояр Крюковых, постриженник Кирилло-Белозерского монастыря. В 1497 г. основал монастырь у слияния рек Нурмы и Талицы в Комельском лесу (ныне Грязовецкий район Вологодской области). Для своего монастыря составил устав, который стал третьим из уставов, написанных русскими святыми для монашествующих. В Житии характеризуется как «великий раздаятель милостыни».
Лонгин Коряжемский (†1540 г.), почти всю свою жизнь провел в Павло-Обнорском монастыре и лишь на склоне лет, в 1535 г., покинул его и основал Николаевский Коряжемский монастырь недалеко от Сольвычегодска.
Марк Белавинский (†конец XVII в.), постриженник Ильинского монастыря в Вологде, основал в 1630 г. Белавинскую пустынь на острове в Белавинском озере.
Нифонт (†XVI в.), основатель Троицкого Телегова монастыря (1553 г.) в Устюжском уезде.
Онуфрий и Авксентий Перцовские (†XV-XVI вв.), основали в 1499 г. Троицкую Перцовскую пустынь в 35 верстах от Вологды.
Онуфрий Катромский (†XVI в.), предположительно постриженик Спасо-Каменного монастыря, основатель Катромского монастыря на берегу Катромского озера (в настоящее время Сокольский район Вологодской области).
Пахомий, иже на Езере (†XV в.), инок Спасо-Каменного монастыря, сотоварищ Дионисия Глушицкого, вместе с которым они возобновили Николаевский монастырь «на святой луке» - предположительно на одной из речек, впадающих в Кубенское озеро.
Савватий Соловецкий (†1435 г.), инок Кирилло-Белозерского монастыря, один из основателей Соловецкого монастыря в 1429 г.
Сергий Нуромский (†1412 г.), родом грек, ученик и «собеседник» Сергия Радонежского, основал собственную обитель на р. Нурме (ныне Грязовецкий район Вологодской области).
Сильвестр Обнорский (†1379 г.), ученик Сергия Радонежского, основал Воскресенскую пустынь в Обнорском лесу.
Симон Воломский (†1641 г.), из крестьян, в 1613 г. основал Крестовоздвиженский Воломский монастырь на р. Кичменге в Устюжском уезде.
Симон Сойгинский (†1562 г.), ученик Корнилия Комельского, в 1539 г. основал на р. Вычегде монастырь.
Стефан Комельский (†1542 г.), вологжанин, из боярского рода, постриженник Дионисиева Глушицкого монастыря, основал Николаевскую Озерскую пустынь на р. Комеле.
Стефан Махрищский (†1406 г.), «собеседник» Сергия Радонежского, основал в 1370 г. Авнежский Троицкий монастырь в 60 верстах от Вологды. Его учениками были Кассиан и Григорий Авнежские.
Тихон Крестогорский (†XVII в.), в 1679 г. основал недалеко от Никольска, на р. Вохме, Крестогорскую Тихонову пустынь.
Ферапонт Белозерский (†1426 г.), происходил из боярского рода Посхотиных из Волоколамска. Пострижение принял в Московском Симонове монастыре. Пришел в Белозерский край вместе с преподобным Кириллом, основал около Бородавского и Пасского озер монастырь во имя Рождества Пресвятой Богородицы. В 1408 г. по просьбе можайского князя Андрея основал под Можайском новый монастырь - Ферапонтов Лужецкий, где и похоронен.
Филипп Ирапский (†1527 г.), сиротой попал в Корнильево-Комельский монастырь, ученик Корнилия Комельского, основал Филиппо-Ирапский монастырь недалеко от Кадуя.
Филипп Рабангский (†1457 г.), ученик Дионисия Глушицкого, в 1427 г. основал Спасо-Преображенский Рабангский монастырь.
Харитон Сямженский (†1509 г.), ученик Евфимия Сямженского, один из основателей Воскресенского монастыря на р. Сянжемке.
Никанор Пустынножитель сказал об иноческой жизни: «Пшеничному полю подобно иноческое житие. Оно требует частого дождя слезного и трудолюбия. Если хочешь принести обильный плод, а не терние, то трезвись умом и трудись; старайся быть доброй землей, а не каменистой почвой, чтобы всеянное свыше в сердце твое могло принести плоды, чтоб не иссыхало оно от зноя уныния и небрежности». Думаю, что эти слова в качестве жизненного наставления вполне актуальны и для современного человека.
Литература:
Русские святые: 1000 лет русской святости / Жития собрала монахиня Таисия (Татиана Георгиевна Карцева). - СПб., 2000.
Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всею церковью и местночтимых / Сост. И. Верюжский. - Вологда, 1880.
Ф. Я. Коновалов
Дмитрий Прилуцкий
(Начало XIV в., Переславль-Залесский - 11.02.1392, Спасо-Прилуцкий монастырь)
Общерусский святой, основатель Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря.
Родился в г. Переславль-Залесском «от богатых и благочестивых родителей купеческого звания», - сообщает нам его житие. Некоторые исследователи уточняют: родился в деревне Веслево под Переславлем-Залесским в богатой купеческой семье Покропаевых. Мирское имя его неизвестно. С детства Дмитрий был обучен грамоте, что в то время было делом довольно редким. Не исключено, что родители готовили его к церковной карьере, хотя житие свидетельствует, что они «смотрели на своего сына как на будущего купца».
Юношей Дмитрий оставил дом и постригся в Переславском «святыя Богородица» Нагорном монастыре, который находился рядом (в двух верстах) с городом (ныне - Переславль-Залесский Ярославской области). Очень быстро Дмитрий достиг священнического сана. Время пребывания Дмитрия в этом монастыре неизвестно, но вскоре недалеко он создал свой монастырь с общежительным уставом - Переславский Николаевский, что на Болоте. Из-за ревностного соблюдения постов, строгой иноческой жизни и добродетельного отношения к окружающим имя Дмитрия скоро стало известно далеко за пределами Переславля-Залесского. Дмитрий становится духовным другом известного подвижника того времени - Сергия Радонежского, монастырь которого находился в 60 верстах от монастыря Дмитрия.
Впервые встретились они в 1354 г., когда Сергий пришел в Переславль к епископу Афанасию. «Оба одинаково были озабочены учреждением иноческого общежития, у обоих в подвижнической жизни могли быть опыты и наблюдения, случаи и обстоятельства, взаимное сообщение и обсуждение которых было полезно для того и другого», - пишет И. Верюжский. Дмитрий часто приходил к Сергию в его обитель, и они подолгу беседовали.
Подвижник был замечен также и великим князем московским Дмитрием, получившим позднее прозвище Донской, который пригласил его к себе, чтобы он стал воспреемником при крещении одного из его сыновей. Это сделало Дмитрия заметной политической фигурой.
Однако, как свидетельствует житие, мирская слава тяготила Дмитрия, и он вместе со своим учеником Пахомием оставил монастырь и отправился на Север для создания новой обители. Первую попытку ее создания они сделали в местности под названием Авнега. «Странники пришли на реку Лежу и устроили себе хижину неподалеку от впадения в нее речки Великой, верстах в 30-ти от г. Вологды... Здесь надеялись они тихо и безмолвно проводить свои дни в служении Богу и своими руками вдвоем поспешили построить небольшую церковь в честь Воскресения Христова» (в XVIII в. здесь был построен каменный храм. В настоящее время это село Воскресенское Грязовецкого района Вологодской области). Однако попытка создания монастыря окончилась неудачей. К ним явились крестьяне, проживавшие в этой местности, и заявили: «Отче, не угодно и тебе, и нам твое пребывание здесь». Житие объясняет подобное настроение «невежественный» жителей Авнеги тем, что они испугались возможного закабаления их создаваемым монастырем. Но так ли это? Примерно в это же время в данной местности уже создавался монастырь Стефаном Махрищским. Возможно, именно это повлияло на уход Дмитрия.
Дмитрий с Пахомием двинулись дальше и пришли в г. Вологду. Это произошло в 1371 г. По местному преданию, они жили какое-то время на пустынном левом берегу реки Вологды, напротив города (сейчас на этом месте находится церковь Дмитрия Прилуцкого), а затем прошли чуть дальше и на белозерской дороге у переправы через р. Вологду, около которой стояло село Выпрягово, основали свой монастырь. Река Вологда в этом месте делает большой изгиб - излучину, поэтому монастырь и его основатель получили именование «Прилуцкий», а само село в настоящее время называется Прилуки.
Вскоре в монастыре быыл воздвигнут храм в честь Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня. К Дмитрию стали приходить монахи, в том числе и из старого Переславского монастыря. Как пишет Н. И. Суворов, «внешнее благосостояние обители обеспечено быыло частью щедротами великого князя Дмитрия Ивановича, который, узнав о новом местопребывании любимого своего старца, послал ему все необходимое для монастыря, частью усердными приношениями жителей Вологды и в особенности... христолюбивцев села Прилуцкого Илии и Исидора Выпряга». Связь монастыря с московскими князьями породила один интересный обычай. Вплоть до 1645 г. после дня памяти преподобного Дмитрия (11/24 февраля) игумен монастыря ездил в Москву для поднесения государю и его семейству воды, освященной на праздничном молебне, и просфоры.
Дмитрий как подвижник прославился, прежде всего, заботой о бедных и милосердием к слабым. Обитель была расположена на большой дороге, которая вела в Белозерье, в Пермь и далее на Север, и по ней почти ежедневно проходило и проезжало много людей. По мере своих сил монастырь привечал всех. «Преподобный... считал себя должником перед всеми, - читаем мы у И. Верюжского, - и потому в обители его все находили себе приют, успокоение, и никому ни в чем не было отказу. Мало того, что в своем монастыре преподобный Дмитрий старался помочь каждому по мере его нужды, ухаживал за больными и молитвами своими возвращал им здоровье, одевал и кормил бедных, прощал им долги, платил за них другим заимодавцам, но нередко сам ходил в город, чтобы защитить невинных и ходатайствовать перед судьями за угнетенных».
Дмитрий провел в основанном им Спасо-Прилуцком монастыре более 20-ти лет, «достиг маститой старости, лета покрыли сединой его главу, посты, бдения и труды изнурили телесные силы его». Перед смертью Дмитрий назначил своего преемника: игуменом монастыря он благословил быть своего ученика Пахомия, вместе с которым пришел из Переславля.
Умер Дмитрий в ночь на 11 февраля 1392 г., похоронен в монастырской церкви.
Почитание святого началось почти сразу же после его смерти. Автором Жития преподобного Дмитрия стал игумен Спасо-Прилуцкого монастыря Макарий, который при его написании основывался на устных рассказах Пахомия - второго после Дмитрия игумена монастыря. Всего известно более 200 рукописных списков Жития. Самый древний из них относится к 1494 г. Особо почитался святой в Вологде, где считался защитником города.
В XV-XVI вв. Спасо-Прилуцкий монастырь стал одним из самых крупных и известных на Европейском Севере, а его основатель продолжал оставаться одним из покровителей московских князей, а затем и русских царей. Иван III брал в поход на Казань чудотворную икону Дмитрия Прилуцкого, а Иван IV в 1522 г. затребовал хранившийся в монастыре Киликийский крест. Великие князья и цари ездили в монастырь на богомолье. Игумены монастыря присутствовали в Москве на соборах по избранию нового царя: в 1598 г. - Бориса Годунова, в 1613 г. - Михаила Романова.
С XVI в. в монастыре началось каменное строительство. В 1537-1542 гг. на месте деревянной церкви был воздвигнут величественный каменный собор Происхождения Честных Древ Животворящего Креста. Вслед за собором в XVI в. появились каменные настоятельские кельи с обширной трапезной и с Введенской церковью. В середине XVII в. монастырь был обнесен каменными стенами с башнями, превратившими его в сильную крепость. В монастыре имелись книгописная и иконописная мастерские, велось летописание. На территории монастыря похоронен святой Игнатий Прилуцкий, в составе монастырской братии начинал свою подвижническую деятельность преподобный Феодосий Тотемский.
Спасо-Прилуцкий монастырь был закрыт в мае 1926 г. В 1930-е гг. в нем находился пересыльный пункт для раскулаченных, которых перевозили далее на Север, в 1950-1970-е гг. он был занят под военные склады. С 1979 г. монастырь стал филиалом Вологодского краеведческого музея, а с 1991 г. вновь открылся как действующий монастырь.
Литература
Верюжский И. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всей церковью и местночтимых. - Вологда, 1880. - С. 104-130.
Житие преподобного отца нашего Димитрия Прилуцкого, вологодского чудотворца / Перевод, послесловие и комментарии Т. Н. Украинской. - Вологда, 1996.
Описание Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря (составленное в 1844 г. П. Савваитовым, исправленное и дополненное в 1884 г. Н. И. Суворовым). - Вологда, 1884. Житие Дмитрия Прилуцкого, Дионисия Глушицкого и Григория Пельшемского. Тексты и словоуказатель. - СПб., 2003.
Ф. Я. Коновалов
Кирилл Белозерский (в миру Козьма)
(Ок. 1337 г., Москва(?) ский монастырь) 9.06.1427, Кирилло-Белозер-
Общерусский святой, основатель Кирилло-Белозерского монастыря.
В 1997 г. исполнилось 600 лет со времени возникновения одного из самых известных в России памятников истории и культуры - Кирилло-Белозерского монастыря. Огромные суровые стены и башни монастыря многие столетия охраняют территорию, где вершили духовный подвиг создатели этого северного чуда.
Основные сведения о жизни и деятельности Кирилла содержит житие, написанное в начале второй половины XV в. выходцем с Афона Пахомием Сербом. Родился преподобный около 1337 г. и при рождении был наречен Козьмой. О родителях его почти ничего не известно. После их смерти опекуном его стал представитель одного из самых богатых и знатных московских родов Тимофей Вельяминов. Пахомий пишет, что Козьма приходился ему родственником. «Пережив отшествие к Господу своих родителей», Козьма «хотел облачиться в иноческие одежды, но никто не смел совершить его рукоположения из-за того вельможи». По достижении совершеннолетия Тимофей Вельяминов назначил Козьму казначеем своего имения, где тот приобрел некоторый административный опыт. Видимо, молодому человеку очень трудно жилось в неродном доме, а кроме того, должность казначея, хотя и была высокой, но все же относилась к категории слуг, поэтому он не оставлял мысли о пострижении в монахи. Козьме помог Стефан Махрищский - игумен монастыря в с. Махрищи, близ г. Александрова. Он определил Козьму в Симонов монастырь, где того и постригли под именем Кирилла. Было ему в тот период около 30 лет. Кирилл был отдан в послушание старцу Михаилу (будущий епископ Смоленский) и определен на работу в хлебню и поварню. Кроме того, ему поручали переписывать книги. Новый монах был замечен Сергием Радонежским, который при посещении монастыря первым делом шел в хлебню, чтобы побеседовать с Кириллом.
В Симонове монастыре Кирилл прожил около 30 лет и стал очень известен. Но его популярность за пределами монастыря, видимо, стала причиной ухудшения отношений с братией и руководством, поэтому он стал подумывать об уходе из данной обители. Однажды во время молитвы Кирилл услышал голос, говорящий ему: «Кирилле, иде на Белоозеро, и добрый покой обрящеши». И увидел свет за окном, нечто вроде панорамы с Белым озером, и место, «идеже и ныне монастырь стоит».
На Белоозеро Кирилл ушел с монахом того же Симонова монастыря Ферапонтом. Обоим было тогда около 60 лет. Путники обошли много мест, прежде чем Кирилл увидел с горы Мауры небольшой холм на берегу Сиверского озера, который ему очень понравился. Так в 1397 г. началось создание будущего Кирилло-Белозерского монастыря. «Место... где поселился Кирилл, находилось в глухом бору, в чаще, и не жил там никто из людей. Это был небольшой, но очень красивый холм, со всех сторон, словно стеною, окруженный водами». Ферапонт нашел себе место в 18 километрах отсюда, между Бородаевским и Паским озерами.
Вскоре к Кириллу присоединилось еще два монаха из Симонова монастыря - Зевезей и Дионисий. Следом за ними «начата приходити к святому мнози отовсюду». К 1427 г. в монастыре было уже 53 человека. Начало быстро расти имущество обители. Всего сохранилось 25 грамот Кирилла, связанных с совершением земельных сделок. Крестьяне, конечно, несли повинности в пользу монастыря, но и монастырь поддерживал их в трудные годы. В монастыре велась переписка книг, неграмотных обучали чтению и письму. Рос монастырь, росла слава его создателя. Уважением к Кириллу прониклись сыновья Дмитрия Донского - Василий, Юрий и Андрей, с которыми он вел переписку.
На чем же основывался авторитет Кирилла? Прежде всего на мудрости и духовной силе. В тот жестокий и сложный век Кирилл показывал образцы работы над собой. В то время, когда господствовало право сильного, Кирилл призывал к милости и правде по отношению к слабым. Людям, которые пытались сделать ему зло, он не мстил, работал наравне со всеми братьями, но одежды и пищи получал меньше всех. Пахомий, прося в житии у усопшего Кирилла быть за него предстателем перед Богом, пишет: «Знаешь ведь нашу леность и уныние, знаешь, как природа наша легко поскальзывается и быстро устремляется ко злу». Кирилл не только исповедовал нравственные ценности, но и твердо, не позволяя себе ни малейшего послабления, следовал им. Не заискивал перед богатыми, был ровней с простолюдинами, а ведь он был из знатной семьи. В монастыре у себя он ввел общежительство, которое тогда вновь стало распространяться на Руси. Как пишет Пахомий, монахи работали «не как для себя, а словно для Бога», т. е. на совесть, и каждому доставалась лишь малая часть из заработанного - пища и одежда. Остальное все было общим. Общежительный устав Кирилло-Белозерского монастыря послужил образцом последующим обителям.
В своих посланиях князьям Кирилл пишет об ответственности носителей власти по отношению к своим подданным, призывает их судить праведно и честно, искоренять в княжеской администрации «мздоимство». По его мнению, власть должна быть нравственным образцом для простых людей.
Кирилл Белозерский известен и как древнерусский писатель: он автор трех посланий князьям - сыновьям Дмитрия Донского, нескольких купчих грамот и, возможно, нескольких духовно-поэтических текстов. В Кирилло-Белозерском историко-архитектурном и художественном музее-заповеднике хранится подлинная, написанная на свитке духовная грамота (завещание) Кирилла. Свой монастырь этой грамотой Кирилл передал под покровительство великого князя Андрея Дмитриевича и под управление инока Иннокентия.
Кирилл быыл владельцем древнейшей дошедшей до нас русской личной библиотеки (12 книг: два Евангелия, Псалтирь, три Канонника, Лествица с Аввой Дорофеем, Святцы и четыре четьих сборника). В одном из сборников находятся диетические рекомендации на разные времена года, руководство по практической медицине.
В 1424 г. игумен Глушицкого монастыря Дионисий написал портрет Кирилла, благодаря чему мы теперь знаем, как выглядел знаменитый старец. Портрет этот хранится ныне в Третьяковской галерее.
Умер Кирилл 9 июня 1427 г. в возрасте 90 лет. Общерусское почитание святого началось в 1447-1448 гг. На свитке, который держит в руке преподобный Кирилл на своих изображениях, пишется последнее предсмертное слово его к братии: «Любовь имейте между собою!».
Жизнеописание Кирилла Белозерского, составленное Пахомием Сербом (Логофетом) в 1462-1463 гг., основано на подлинных рассказах учеников Кирилла - Кассиана и Мартиниана. В нем подробно говорится о молодости святого, о его родственниках - Тимофее и Ирине Вельяминовых, Стефане Махрищском и Сергии Радонежском и др. Духовный облик основателя Кирилло-Белозерского монастыря представлен зримо, колоритно и привлекательно.
Духовный заряд, данный Кириллом, был настолько велик, что из основанного им монастыря вышло впоследствии много замечательных подвижников. Из них самыми выдающимися были Нил Сорский, основатель на Руси скитского жития, и Корнилий Комельский, который в своей обители ввел общежительный устав Кирилла. Монастырская библиотека, богатая древними рукописями и книгами (до двух тысяч), стала настоящей сокровищницей для богословов и ученых исследователей старины.
Литература
Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. - СПб.: Глаголъ, 1993.
Прохоров Г. М. Кирилл Белозерский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Вып. 2. - Часть 1. - Л., 1988. - С. 475-479.
Житие Кирилла Белозерского. Текст и словоуказатель. - СПб., 2000.
Ф. Я. Коновалов
Из Послания Кирилла Белозерского к князю Андрею Дмитриевичу Можайскому:
«Господин князь Андрей, ...людей, господин, своих смиряй дурные обычаи. Суды бы, господин, пусть судили праведно, как перед Богом справедливо. Клеветы, господин, пусть бы не было. И подметных, господин, писем тоже не было бы. Судьи бы взяток не брали, довольствовались бы своим жалованьем, потому что говорит Господь: «Да не оправдаешь нечестивого мзды ради, ни сильного, ни богатого не устыдись на суде, ни друга любви ради, ни нищего нищеты ради; ни сотворишь неправду на суде, ибо суд должен быть истинным; проклят всякий неправедно судящий»...
И ты, господин, следи внимательно, чтобы корчмы в твоей отчине не было, потому что, господин, великая от нее пагуба душам: христиане, господин, пропиваются, и души гибнут.
Также, господин, и поборов бы у тебя не было...
Также, господин, и разбоя и воровства в твоей отчине пусть бы не было. И если не уймутся преступники делать свое злое дело, то ты вели их наказывать своим наказанием, - чего будут достойны.
Также, господин, унимай подвластных тебе людей от скверных слов и от ругани, потому что все это прогневляет Бога. И если, господин, не постараешься ты все это исправить, то все это Он на тебе взыщет, потому что властителем над своими людьми ты от Бога поставлен.
А христианам, господин, не ленись управу давать сам: то, господин, выше тебе от Бога вменится и молитвы и поста.
А от упивания вы бы воздерживались, и милостыню по мере силы давали, потому что, господин, поститься вы не можете, а молиться ленитесь: так вместо этого вам милостыня ваш недостаток восполнит...».
Ферапонт Белозерский и Можайский, Лужецкий чудотворец
(Ок. 1337 г., Волоколамск - 27.05.1426, Можайск)
Основатель Ферапонтова Белозерского и Можайского Лужецкого монастырей, общерусский святой.
В потемневших лучах горизонта
Я смотрел на окрестности те,
Где узрела душа Ферапонта
Что-то Божье в земной красоте.
И однажды возникло из грезы,
Из молящейся этой души,
Как трава, как вода, как березы
Диво дивное в русской глуши!
Такие замечательные строки посвятил русский поэт Николай Рубцов выдающемуся памятнику истории и культуры Русского Севера - Ферапонтову монастырю. Памятнику, состоящему в сокровищнице культурного наследия человечества.
Скудным источником сведений о его основателе - Ферапонте Белозерском - является его житие, написанное в Ферапонтовой обители перед канонизацией ее основателя в 1547 или 1549 г. За век с лишним после кончины святого многие сведения о его жизни и подвижничестве уже были утрачены или искажены. Более содержательно дополняет эти сведения житие Кирилла Белозерского, однако и оно оставляет неразгаданными немало тайн, оставленных «темными» четырнадцатым и пятнадцатым веками русской истории.
Родина преподобного Ферапонта - город Волоколамск. В миру будущий основатель двух обителей был боярином Федором Поскочиным, мать его происходила из рода Клементьевых. В детстве Федор отличался благочестием, радовавшим его родных и соседей. В середине своей жизни он стал монахом, приняв пострижение в Московском Симоновом монастыре с именем Ферапонт. Точная дата пострижения, как, впрочем, и остальные даты жизни этого святого, неизвестна. Ее относят к 70-м или 80-м гг. XIV в., в основном исходя из предположения, что преподобному было в то время примерно сорок лет. Известно, что Ферапонт, минуя послушничество, сразу стал монахом и вскоре приобрел расположение братии. Умудренного жизненным опытом инока отличали здравый смысл и доброта. «Аще бе святый и не хытр грамоте, но душевную доброту и ум здрав стяжа», - говорится в его житии.
Пользуясь доверием архимандрита, Ферапонт занимался хозяйственными делами монастыря далеко за пределами его стен. По этой причине ему довелось побывать во многих местах, в том числе в Белозерье, где была вотчина Симонова монастыря. Между тем, неустанно возвышаясь духом в посте и молитве, инок Ферапонт постепенно поднялся на ту стадию духовного совершенствования, которая требовала обращения к уединению и безмолвию. Тогда, будучи уже пожилым человеком, он сблизился с монахом Нового Симонова монастыря Кириллом. Последний, известный позже как автор религиозно-философских трактатов и посланий, был незаурядным мыслителем и оказал на Ферапонта немалое духовно-нравственное влияние. В девяностые годы XIV в. Кирилл оставил свой монастырь и ушел в Заволжье, на Север, вместе с Ферапонтом, который, хорошо зная Белозерье, был незаменимым проводником.
После изрядных странствий старцы нашли место на берегу Сиверского озера, где и приступили к обустройству обители. Вскоре подвижники расстались из-за несогласия в планах устройства будущего монастыря. Житие говорит: «Не съгласны бяше обычаи в них: Кирилл бо тесное и жестькое хотяше, Ферапонт же пространное и гладкое и сего ради друг от друга разлучашеся: блаженный же Кирилл остася на месте том, Ферапонт же отиде прочее оттуду». Ферапонт ушел на новое место. Он поселился в пятнадцати верстах, вблизи Бородавского и Паского озер, где и положил начало новой обители. Условной датой прихода преподобных на Белое озеро и последовавшего за ним обособления Ферапонта традиционно считаются 1397 и 1398 гг. Обоснований этой датировки нет, а по современной версии это произошло на десять лет позже - в 1407 г.
Уединение Ферапонта вначале нарушали только лихие люди, являвшиеся с недобрыми намерениями, подозрительно относились к чужаку и местные крестьяне. Вскоре стали приходить и люди, близкие по духу, желавшие поначалу просто пожить рядом с преподобным. Так появился первый постриженник, крестьянин-рыбак из ближайшего селения. Предание сохранило его имя - Григорий. Обитель разрасталась. 8 сентября 1409 г. была освящена первая деревянная церковь - Рождества Пресвятой Богородицы. В конце того же века на ее месте был выстроен каменный храм, который украсил фресками великий Дионисий...
Жизнь Ферапонтовой обители была устроена по образцу соседней - Кирилловой. Монахи жили по общежительному уставу, была устроена общая трапезная. Будучи старцем - строителем монастыря, Ферапонт так и не принял на себя настоятельства, игуменом стал один из его учеников.
Несколько лет спустя князь Можайский и Белозерский Андрей Дмитриевич решил учредить монастырь близ столицы своих владений - Можайска. По его настоятельной просьбе этим занялся Ферапонт, которого князь вызвал из Белозерского края около 1413 г. Новый монастырь стал называться Лужецким Можайским, а его архимандритом стал Ферапонт. Он горячо молился, чтобы основанные им обители не запустели. В этом монастыре преподобный Ферапонт скончался в глубокой старости, там он и был похоронен. Похвала Ферапонту содержится в составленной в XVI в. службе Мартиниану Белозерскому. В XVIII в. была составлена служба Ферапонту.
Память преставления святого угодника отмечается 27 мая (9 июня), память обретения его мощей в 1514 г. - 27 декабря (9 января). В советское время церковь, где под спудом нашел упокоение святой старец, была разрушена. Вторично его мощи были обретены 26 мая (8 июня) 1999 г. комиссией Московской епархии, образованной по благословению патриарха Алексия II.
Литература
Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. - СПб., 1994.
Серебрякова М. С. О начале Кириллова и Ферапонтова монастырей // Кириллов: Краеведческий альманах. - Вып. 5. - Вологда: Легия, 2003. - С. 16-42.
Терентъева Е. Э. Житие Ферапонта Белозерского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI в.). - Часть 1. А-К. - Л.: Наука, 1988. - С. 339-341.
Ферапонтов монастырь в ликах и лицах. - М.: Православное издательство «Родник», 1998.
Шаромазов М. Н. Ферапонтов монастырь: Страницы истории. - М.: Северный паломник, 2002.
Л. С. Панов
«Блаженный же Ферапонт, как некоторые из старых мужей рассказывают о нем, много потрудился в жизни своей Бога ради, труды к трудам прибавляя. О славе же и богатстве он совсем не заботился до самой старости, главным образом сохраняя нищету духовную. ...14 всегда, молясь Богу и Пречистой Богородице, многие слезы проливал он до самого преставления своего о Христе Иисусе Господе нашем».
Из жития Ферапонта
АКТ обретения мощей преподобного Ферапонта Можайского, Лужецкого чудотворца, основателя Можайского Лужецкого Рождества Богородицы монастыря Московской епархии (†1426 г.)
Мы, нижеподписавшиеся, составили настоящий акт в том, что 26 мая 1999 г. в Можайском Лужецком монастыре по благословению Высокопреосвященнейшего митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия проводились работы по обретению мощей преподобного Ферапонта Можайского, основателя монастыря. Из письменных источников известно, что преподобный был погребен рядом с Богородицерождественским собором обители у северной стены; в конце XVI в. над могилой преподобного был сооружен каменный храм преподобного Иоанна Лествичника. В 1723 г. он был перестроен и освящен в честь преподобного Ферапонта. До наших дней не сохранился, в 1997 г. открыты фундаменты храма. Именно они послужили ориентиром при определении места захоронения во время работ 26 мая 1999 г.
Вскрытие грунта началось справа у солеи в юго-восточном углу храма, где на глубине около одного метра выявились контуры могильной ямы, заполненной серо-коричневой глиной. На отметке 1,25-1,30 м быгли выявлены контуры деревянной долбленой колоды антропоморфной формы, характерной для погребального обряда средневековой Руси XV-XVI вв. Найденное погребение по месту расположения полностью соответствовало монастырской традиции и письменным источникам, связывающим нахождение могилы преподобного Ферапонта именно с посвященным ему храмом.
При вскрытии захоронения, стратиграфическая дата которого определяется XV в., были выявлены останки захороненного человека. Колода сохранилась в виде тонкой прослойки тлена, череп оказался сильно деформированным от времени, погребальные одежды сохранились в виде мелких фрагментов ткани и обувь - в виде обрывков кожи. Другой инвентарь в захоронении отсутствовал.
Во время работ по обретению мощей производилась фото- и видеофиксация. На основании исторических источников и монастырской традиции, указывающих на размещение могилы преподобного справа у солеи в храме преподобного Ферапонта, археологической информации обретенные останки следует несомненно признать святыми мощами основателя Лужецкой обители - преподобного Ферапонта Можайского.
Председатель комиссии по обретению мощей викарий
Московской епархии архиепископ Григорий. Члены комиссии (подписи).
Стефан Пермский
(Ок. 1340 или 1346 г., Великий Устюг - 26.04.1396, Москва)
Первый епископ Великопермский, «просветитель зырян», общерусский святой.
Родился в Великом Устюге. Точная дата рождения неизвестна. Отец - «клирик соборной церкви» Симеон, по прозванию Храп, мать - Мария. О матери Стефана в житии записано предание, согласно которому ее, трехлетнюю девочку, однажды встретил на церковной паперти святой старец Прокопий Устюжский и, поклонившись ей до земли, сказал: «Вот идет мать Стефана, епископа Пермского, который будет великим между слугами Божьими».
Стефан с детства обнаружил «в себе блестящие способности и любовь к книжному учению, не по летам он начал успевать в грамоте и скоро превзошел всех своих сверстников; после одного только года учения Стефан мог исправлять должность канонарха (чтеца канонов) в соборной церкви и сделался потом соборным чтецом».
С детства Стефан выучился зырянскому (коми) языку. Устюжская земля граничит с зырянским (коми) краем, и поэтому контакты между населением этих территорий были обычным делом.
Имея с детства склонность к иноческой жизни, юношей Стефан оставил свой город и поступил в Иоанно-Богословский монастырь, который находился в Ростове. Монастырь был известен своей библиотекой и образованностью монахов. Постриг молодого послушника с наречением его именем Стефан состоялся в 1365 г. В данной обители Стефан получил хорошее образование, выучил греческий язык, занимался перепиской книг. Здесь же он занялся составлением зырянского (коми) алфавита и переводом богослужебных книг на зырянский (коми) язык. Всего в Иоанно-Богословском монастыре Стефан прожил около 10 лет.
Около 1375 г., «чувствуя себя уже довольно подготовленным к делу проповеди», Стефан пришел в Москву, чтобы получить благословение на миссионерскую деятельность среди язычников-зырян. Управитель митрополии архимандрит Симоновского монастыря Митяй испросил ему у великого князя охранную грамоту и отправил к коломенскому епископу Герасиму для рукоположения в иеромонахи, «приказав снабдить его всем необходимым для великой миссии».
Получив разрешение от церковных и светских властей, осенью 1379 г. Стефан отправился в Пермскую землю. Первым зырянским селением, где Стефан начал свою проповедническую деятельность, был Пырас (ныне г. Котлас), расположенный в 60-ти километрах от Устюга, при впадении р. Вычегды в Северную Двину. Довольно скоро значительная часть жителей этого селения перешла в христианство. Ободренный успехом, Стефан двинулся дальше по течению Вычегды, взяв с собой в спутники некоторых из новообращенных. Во встречавшихся селениях Стефан ставил кресты и строил часовни как символы новой веры.
Несомненно нужно было обладать большой смелостью и твердостью характера, чтобы в одиночку открыто выступать против исповедуемой целым народом религии и открыто хулить его богов. Единственной защитой Стефана была охранная грамота великого князя, делавшая его представителем Москвы, которой зыряне подчинялись и платили дань. Положение обеих сторон было непростым. Стефан всегда должен был опасаться открытого выступления против насаждавшейся новой религии (что могло закончиться его смертью), а местное население - возможных военных последствий, если мирная миссия Стефана окончится неудачно.
Особенно сложная ситуация сложилась в селении Усть-Гам, где Стефан поджег местное святилище. Толпа чуть не растерзала Стефана, но местные волхвы удержали ее, опасаясь, что придется отвечать перед Москвой («как бити посла московского»). Но и Стефан в этой ситуации проявил бесстрашие и присутствие духа. Он стоял перед разъяренной толпой, воздев руки к небу, и молился. Однако обратить жителей этого селения в христианскую веру он так и не смог.
При впадении р. Выми в р. Вычегду Стефан уничтожил одну из главных святынь язычников-зырян - «прокудливую березу», которую он срубил и сжег. Население в ужасе смотрело на это святотатство.
Недалеко от того места, где стояла уничтоженная языческая святыня, Стефан построил первую православную церковь в крае, освятив ее во имя Пресвятой Богородицы. Позднее это место, названное по месту впадения реки - Усть-Вымь, стало центром епархии. Богослужение в церкви велось на зырянском языке. При церкви была создана школа для обучения детей грамоте по богослужебным книгам, которые перевел Стефан на зырянский язык. Главной же задачей школы была подготовка священнослужителей из представителей местного населения. Стефан выступал в школе в качестве учителя. Кроме того, по преданию, Стефан сам написал несколько икон для этой и других церквей.
Жить во враждебном окружении Стефану приходилось непросто. Он и его первые ученики постоянно подвергались оскорблениям, обидам, притеснениям. К чести Стефана он проповедовал христианские подвиги не только словом, но и делом. И он сам, и его ученики не отвечали на насилие насилием, и принцип «возлюби ближнего своего» не был для них пустым звуком. Большое влияние на местное население оказывал и тот факт, что в отличие от сборщиков дани Стефан ничего не присваивал себе из тех богатых даров, которые имелись на языческих святилищах, отвергал и подношения ему лично. «Дивились зыряне нестяжательству Стефана, видя, что он ничего не берет себе и все предает пламени», - читаем мы у И. Верюжского. Стефан утверждал идеи христианства не только с помощью силы, но и демонстрируя новую нравственность.
В житии сообщается, что Стефану пришлось вступить в диспут о вере с главным волхвом зырян, неким Памом. Победил он его тем, что согласился пройти сквозь огонь, в то время как Пам отказался это сделать. Не согласился Пам и на другое испытание - пронырнуть подо льдом из одной проруби в другую. Бывшие почитатели Пама хотели убить униженного волхва, но Стефан великодушно настоял на его изгнании из пределов Пермской земли. Главным же итогом выигранного спора о вере стало массовое обращение местного населения в христианство и строительство православных храмов в других селениях. В Пермский край стали приезжать церковнослужители с русских земель.
В 1383 г. Стефан прибыл в Москву с отчетом о своей миссии и с просьбой об учреждении новой епархии. Собор русских архипастырей и великий князь Димитрий Донской постановили, что первым архиереем новообращенной Пермской земли должен стать сам Стефан. Зимой 1383 г. во Владимире-на-Клязьме митрополитом Пименом была совершена епископская хиротония Стефана. Новому епископу были дарованы особые привилегии: пошлины с приезжавших в Пермскую землю купцов должны были поступать в епископскую казну, а чтобы помочь ему утвердиться на кафедре, торговля зырян освобождалась от пошлин.
На обратном пути из Москвы Стефана торжественно встречали в Устюге. Всем хотелось увидеть человека, достигшего благодаря своим личным качествам высоких постов в церковной иерархии. Это было тем более удивительно, что он был выходцем из небогатой устюгской семьи.
После возвращения в Усть-Вымь Стефан основал Архангельский монастырь (существовал до 1764 г.), совершил объезд своей епархии. Наделенный церковной властью, он получил больше возможностей ограждать местное население от мздоимства и произвола представителей московской и местной администрации, влиять на решения судебных инстанций, помогать социально незащищенным слоям населения, помогать местным жителям в борьбе с соседними племенами. В частности, в 1385 г. при нападении вогуличей на селения зырян он вызвал на подмогу ратных людей из Великого Устюга. При нападении новгородских ушкуйников Стефан сам являлся к нападавшим и требовал возвращения награбленного. А поскольку такие нападения были довольно частыми, то он приехал в Новгород с жалобой, и вече удовлетворило его претензии, предав суду виновных, а новгородским отрядам запретило «касаться впредь пределов устьвымской епархии».
В 1386 г. во время голода в крае Стефан закупил хлеб в Устюге и Вологде, а великий князь по его просьбе простил населению недоимки прежних лет и на год освободил весь край от податей.
Высокая образованность и выдающиеся личные качества создали Стефану большой авторитет не только в Русской православной церкви, но и при великокняжеском дворе. Его часто приглашали в Москву для совета и участия в церковных соборах. Духовная дружба связывала Стефана с другим великим подвижником - Сергием Радонежским.
В начале 1396 г. по приглашению митрополита Киприана Стефан приехал в Москву, но здесь заболел и умер. Погребен был Стефан в кремлевской великокняжеской обители, в соборе Спаса на Бору. В XVI столетии Русская православная церковь причислила епископа Пермского Стефана к лику святых.
Житие святого Стефана, епископа Пермского, было написано вскоре после его смерти бывшим сотоварищем его в Ростовском Григорьевском монастыре, а потом учеником и духовником преподобного Сергия Радонежского Епифанием Премудрым, одним из лучших писателей того времени. В настоящее время Житие Стефана Пермского является интересным памятником древнерусской литературы XIV- начала XV в.
Литература
Верюжский И. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всей церковью и местночтимых. - Вологда, 1880. - С. 131 -173.
Прохоров Г. М. Стефан // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Вып. 2. Часть 2. - М., 1989. - С. 411-416.
Ф. Я. Коновалов
Из Жития Стефана Пермского
«... У него был обычай прилежно читать книги, сильно замедляя чтение, чтобы правильно уяснить смысл каждого слова в стихе, то есть о чем говорится; и так с молитвою сподоблен был разума. И если видел человека мудрого и книжного, и старца разумного и духовного, то его расспрашивал и беседовал с ним, пребывая с ним ночью и днем, расспрашивая тщательно о непонятном. Разумная притча не ускользала от него, и трудно понимаемое толкование он отыскивал и уяснял смысл, всякое божественное повествование стремился услышать. От слов и речей и поучений старцев не отступал, всегда подражая житиям святых отцов, и от этого большего разума набирался.
... Желая большего разума, научился он любомудрию, то есть философии, и греческой грамоте, и книги греческие изучил, и хорошо читал их, и постоянно хранил у себя. Говорил на трех языках и три грамоты знал: русскую, греческую и пермскую. Тут сбылись известные слова, как говорится: «И на новых языках заговорят», и еще: «На других языках заговорить заставил». Им овладела мысль пойти в Пермскую землю и просветить ее. Ради этого он собрался изучить пермский язык и ради этого грамоту пермскую создал, потому что очень хотел идти в Пермь и учить людей некрещеных, и обращать неверных людей, приводя их ко Христу Богу, к вере христианской. Не только подумал, но и сделал».
Павел Обнорский
(Вторая четверть XIV в. (?), г. Москва - 10.01.1429 - Павло-Обнорский монастырь, в 15 км от г. Грязовца)
Основатель одного из первых на Руси общежительных монастырей –
Троицкого Комельского (Павло-Обнорского),
ученик преподобного Сергия Радонежского общерусский святой.
Жизнь и подвижническая деятельность преподобного Павла Обнорского не нашла почти никакого отражения в документальных свидетельствах его эпохи. Неизвестна дата его рождения, кануло в века имя, данное при его святом крещении. Сведения о его жизни собирались первоначально настоятелями и иноками созданной им обители, частично они были записаны. На основе этих записей и изустного монастырского предания через сто с лишним лет после смерти преподобного было сложено его житие. Написанное в середине XVI в., оно дошло до нашего времени в нескольких редакциях. Говоря об источниках своей осведомленности, автор этого труда указывал, что «преподобного Павла житие не от слышания токмо прием сие, но и многих получив их о оном списании, яже от древних, видевших святаго и от иных многих сльпшвших...». Возможно, что этим автором был настоятель Павло-Обнорского монастыря в 1538-1546 гг. игумен Протасий. Последующие редакции жития были дополнены рассказами о чудесах, совершавшихся у гроба преподобного после его смерти. Наиболее полное жизнеописание Павла Обнорского составил в XIX в. вологодский священник Иоанн Верюжский.
Житие сообщает, что будущий подвижник христианской веры родился в Москве в богатой и знатной семье. «К великому удовольствию своему, - писал отец Иоанн, - родители скоро могли заметить, что сын их от самой ранней юности был уже не тем, чем обыкновенно бывают другие дети. Вместо того чтобы заниматься суетными и бесплодными играми, предаваться удовольствиям и развлечениям, свойственным детям, он любил ежедневно ходить в храм Божий, слушать церковное пение и внимать божественной службе... Будучи весьма воздержан и скуп к самому себе, он был чрезвычайно щедр и милостив к другим и не пропускал случая благотворить бедным; не раз случалось, что при встрече с бедняком он, не имея при себе денег, снимал с себя верхнюю одежду и отдавал ее, вообще не было ни одного нищего, которого бы он не наделил чем-нибудь».
Родители дали сыну лучшее по тому времени воспитание и готовили к славному мирскому поприщу. Понимая его душевные наклонности, отец и мать не препятствовали сыну в его человеколюбивых делах. Однако желание юноши покинуть суетный мир и целиком посвятить себя Богу не встретило их понимания. Родители пожелали женить вступившего в совершенные лета сына. Считая законный брак вполне богоугодным делом, юноша тем не менее видел спасение своей души и свое призвание в полном уходе от мира. На двадцать втором году жизни он тайно ушел из дома в Рождественский монастырь на Прилуке, на левом берегу Волги, в 10 верстах юго-западнее Углича, где вскоре постригся в монахи. Однако жизнь в рядовом монастыре не соответствовала высокой степени самоотвержения молодого инока, он стремился к большему. Узнав о великой подвижнической деятельности Сергия Радонежского, Павел горячо возжелал совершенно отказаться от своей воли и предаться руководству этого святого старца. С разрешения настоятеля он покинул Рождественский монастырь и направился в Сергиеву обитель.
«Юный подвижник, - писал отец Иоанн Верюжский, - как нельзя лучше воспользовался и наставлениями богомудрого старца, и подвигами братии, стараясь, подобно пчеле, отовсюду извлекать для себя пользу и назидание и восходя от подвига к подвигу. Мудрый наставник провел его по всем монастырским послушаниям, от поварни до трапезы, чтобы будущий учредитель общежития во всем приобрел опытность, научил его совершенному отречению от своей воли и всем иноческим добродетелям, так что, придя подражать другим, он в деле благочестия сам скоро сделался примером и образцом для многих».
По благословению Сергия Павел провел 15 лет в уединенной келье за пределами обители. Этот духовный опыт заставил его еще больше полюбить уединение и безмолвие, к которым призывали святые отцы древности. Однако по прошествии времени уединение подвижника стало нарушаться монастырской братией, посещавшей его для духовных бесед с целью «собственного назидания». Павел весьма тяготился этими посещениями. Он стал просить у Сергия разрешения покинуть монастырь, чтобы совершенно удалиться от людей. Видя опасности, присущие этому пути, для людей недостаточно сильных духом, мудрый наставник медлил с разрешением, но со временем его дал. На прощание Сергий дал своему ученику в благословение медный крест, сопутствовавший Павлу всю его оставшуюся жизнь до смертного часа.
Начались долгие странствия по монастырям и пустыням. Разные редакции жития приводят их разные, порой взаимоисключающие подробности. К сожалению, в житии почти нет упоминаний исторических событий и редки упоминания известных лиц, особенно светских, что естественно для биографии строгого отшельника. Много святых обителей обошел Павел, был и в Галичской великой пустыни, однако не ужился с ее настоятелем, требовавшим от всей братии строгого общежительства. Впрочем, в основной редакции жития упускается этот период и сразу повествуется о приходе Павла на Север, в необъятный Комельский лес. В то время эта территория тяготела к Костроме, и лишь в XVI в., в связи с возвышением Вологды в царствование Ивана Грозного, основанные здесь ранее монастыри стали называться вологодскими. Будучи уже в пожилых летах, преподобный Павел поселился в дупле старой липы на берегу реки Грязевицы и прожил там три года. До сих пор хранится в церкви в селе Раменье Грязовецкого района часть дерева с этим дуплом. Затем пустынник нашел необыкновенно располагающее к уединению и безмолвию место на правом берегу реки Нурмы, недалеко от впадения ее в Обнору. Там и поселился преподобный, построил себе келью и выкопал колодец.
Судьба готовила ему новые испытания. Некие злые люди избили его до полусмерти и бросили без чувств. Может быть, это были богопротивные разбойники, а может быть, простые поселяне, местные жители, опасавшиеся устройства по соседству монашеской обители. Бог не оставил Павла своей заботой: некие «боголюбцы» нашли его в столь незавидном положении и оказали помощь. Преподобный же повторял: «На Бога уповаю, что сотворит мне человек?».
В нескольких верстах от кельи Павла Обнорского находился монастырь, основанный другим подвижником православия - преподобным Сергием Нуромским. С первой встречи и до конца своей жизни Сергий оставался другом и собеседником Павла. Когда же Сергия не стало, Павел Обнорский вместе с учеником Сергия иноком Алексием отправился в Москву к митрополиту Фотию, чтобы получить от него разрешение на устроение храма и обители. Первоначально Павел был встречен неблагосклонно и получил отказ. Однако затем митрополит раскаялся в обиде, нанесенной «человеку Божию» и при следующей встрече с Павлом благословил его воздвигнуть храм Святой Троицы и устроить общежительную обитель. По своему смирению Павел отказался принять на себя сан священства, и первым священником учреждаемого монастыря стал Алексий. Когда храм был сооружен, Фотий послал пустыннику с антиминсом поучительную грамоту. Это было в 1414 г.
Когда обитель была устроена, Павел ввел в ней самый строгий устав. В нем отразился многолетний опыт духовной жизни преподобного. Устав требовал, чтобы в монастыре все было общее, и никто не имел никакой собственности и не держал ничего излишнего. В келье могли находиться только иконы, книги и вода для умывания. Преподобный постоянно и тщательно наблюдал, чтобы все исполнялось «по преданию отеческому». Монахам не дозволялось переговариваться между собой ни во время богослужения, ни во время трапезы. Каждый после общей молитвы в храме или совместной трапезы должен был строго уединяться в своей келье. Останавливаться для беседы в монастырском дворе, посещать чужие кельи также строго запрещалось. Наказанием ослушникам было изгнание из монастыря. Сам же подвижник продолжал жить в своей убогой хижине на противоположной от монастыря стороне реки Нурмы. Согласно житийным сказаниям, по субботним и воскресным дням он приходил в монастырь и разделял с монахами их скромную трапезу, сам, впрочем, ничего не вкушал, кроме хлеба и кваса. Напитки горячие в монастыре не хранились, поскольку преподобный видел в них корень многих зол.
Скончался Павел Обнорский в глубокой старости. На смертном одре он настаивал, чтобы в уставе обители не делалось в будущем никаких послаблений. Похоронили преподобного в основанном им монастыре.
Точный срок жизни Павла Обнорского неизвестен. Житие определяет его в 112 лет, исходя из предположения, что после принятия иноческого сана преподобный пребывал 50 лет в разных монастырях и последние 40 лет прожил на месте основанной им обители. Некоторые детали подсказывают, что следует отнести его приход в Комельский лес примерно к рубежу XIV и XV вв. Да ведь и по смыслу жития Павел был намного моложе Сергия Радонежского, родившегося в 1314 или в 1322 г.
В 1538 г. Павло-Обнорский монастырь, сохранявший заветы своего основателя, был разорен казанскими татарами, многие монахи погибли. В 1546 г. игумен Протасий решил построить в обители каменную церковь над гробом Павла, от которого, по свидетельству Протасия, происходили чудеса и исцеления. На церковном соборе 1547 г. Павел Обнорский был объявлен общерусским святым и новым чудотворцем, а в следующем году ему была написана церковная служба. На иконе Павел представлен старцем со свитком, на котором начертано: «Не скорбите, братие, аще кто в месте сем претерпит, но надейся на милость Божию; не оставит его, аще и грешен будет, отдастся ему».
Отнесенный в XVIII в. к третьему классу, Павло-Обнорский монастырь был закрыт в апреле 1924 г. Позже в его помещениях располагался детский санаторий. В 90-е гг. XX века здесь было устроено подворье Спасо-Прилуцкого монастыря, которое в конце 2003 г. Священный Синод Русской православной церкви определил преобразовать в Свято-Троицкий Павло-Обнорский мужской монастырь.
Литература:
Верюжский И. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всею церковью и местночтимых. - Вологда, 1880. - С. 232-265.
Каган М, Д. Житие Павла Обнорского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI в.). Часть 1. А-К. - Д.: Наука, 1988. - С. 313-317.
Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник.- М., 1871. - С. 271-272.
Преподобный Павел Обнорский // Жития святых, в земле Российской просиявших: Русские святые X-XVII веков. - СПб., 2001. - С. 234-236.
А. С. Панов
Мартиниан Белозерский (в миру Михаил)
(Ок. 1400, с. Сяма, ныне - Вологодская обл., Вологодский р-н - 1483, Вологодская обл., Ферапонтов монастырь)
Один из первых игуменов Ферапонтова монастыря, игумен Троице-Сергиева монастыря.
Ферапонтов Рождества Богородицы монастырь был основан примерно в 1398 г. монахом Симонова монастыря Ферапонтом, который пришел на Белоозеро вместе с Кириллом, основателем Кирилло-Белозерского монастыря. Однако по желанию князя Андрея Дмитриевича Ферапонт был вынужден оставить свой монастырь, чтобы создать в окрестностях Можайска еще один посвященный Рождеству Богородицы монастырь - Лужецкий Можайский. В последнем он прожил до своей смерти и был там похоронен. Между 1427 и 1435 гг. Ферапонтов монастырь возглавил ученик Кирилла Белозерского Мартиниан, отчего долгое время обитель называлась Мартемьяновской.
О месте рождения Мартиниана дает сведения его житие, где говорится, что «не из дальних... стран пришел отрок, но из одного из ближних владений... называемого Сяма» (село, расположенное между Вологдой и Кирилловом). Происходил он из рода крестьян Стомонаховых, а при рождении был наречен Михаилом. В десятилетнем возрасте мальчик был приведен в Кирилло-Белозерский монастырь, выучился грамоте и стал учеником Кирилла. «И пока тот был еще мальчиком, испытывал и наблюдал его святой, стараясь понять, к чему тот способен. И повелел ему святой изучать книги», т. е. заниматься перепиской книг. Многие из созданных Мартинианом книг сохранились до настоящего времени. Когда мальчик подрос, Кирилл отправил его «испытать себя в службах в хлебне и поварне», а «потом сделал его клириком, а немного времени спустя поставил его в дьяконы соборной церкви». Позднее Мартиниан встречался с Пахомием Сербом, собиравшим материалы о жизни преподобного, и много ему рассказывал о жизни своего учителя.
После смерти Кирилла Мартиниан решил «начать свое жительство» и основал свой монастырь на озере Воже. Произошло это между 1427 и 1438 гг. (Вожеозерский Чарондский Спасо-Преображенский монастырь быыл упразднен в XVIII в.). Но затем вновь вернулся в Ферапонтов монастырь. «Много хорошего сделал для того монастыря блаженный Мартиниан, - говорится в его житии, - распространил и укрепил его во славу Божию, как это и доныне есть... Слыша об этом, князь Михаил Андреевич и его родственники, вотчинники той земли... радовались о них, милостыни беспрестанно посылая и вотчинные земли даруя, скрепляя это грамотами с печатями...». Мартиниан становится одним из крупных церковных авторитетов своего времени. Кроме того, растет и его политическое влияние. Особенно оно усилилось после поддержки великого князя Василия II в борьбе с двоюродным братом Дмитрием Шемякой за великокняжеский престол. «Случилось однажды великому князю всея Руси Василию Васильевичу поехать помолиться к Живоначальной Троице в Сергиев монастырь, - читаем мы в житии Мартиниана. - Позавидовав же его власти... князь Дмитрий Шемяка, собрав много людей, послал вослед его в Сергиев монастырь и, схватив того великого князя Василия Васильевича, поступил с ним немилосердно: привел его в Москву со своими ближайшими помощниками, на третий день вынул у него оба глаза... и, лишив этого света, сослал его в Углич с великой княгиней и с детьми». Позднее Д. Шемяка отпустил Василия II в Вологду, где удалось ему собрать своих сторонников для борьбы за великокняжеский престол. «Великий князь Василий Васильевич, видя на себе милосердие Божие... приобрел уверенность. ... И великий князь Василий пошел из Вологды помолиться к Пречистой Богородице в Кириллов монастырь. Также и в Ферапонтов монастырь пришел он со всеми своими воинами... И встретил его игумен Мартиниан со всею братиею вне монастыря с великой честью и радостью и благословил его честным и животворящим крестом... и повелел ему идти против супостата, который так несправедливо с ним поступил...». Нравственное обоснование борьбы за власть имело для Василия II огромное значение, так как ему приходилось переступать клятву не искать больше великокняжеского престола. Кроме того, моральная поддержка таких церковных авторитетов, как Мартиниан, была не менее весома, чем военная, и имела политический характер.
Вернув великокняжеский престол, Василий Темный в 1447 г. в благодарность за поддержку сделал Мартиниана своим духовным отцом и предложил ему занять пост главы Троице-Сергиева монастыря, на что тот согласился. В последующее время оба монастыря неоднократно получали земельные пожалования от великого князя. О нравственном авторитете Мартиниана свидетельствует такой факт: когда один из ближайших бояр Василия II отъехал на службу в Тверь, великий князь упросил своего духовника уговорить того вернуться, «обещая почтить и обогатить того гораздо больше», а когда боярин, полагаясь на слово Мартиниана, возвратился к Василию II, то вместо почестей его ждали кандалы. Мартиниан в ответ на это пригрозил лишить великого князя своего благословения («Да не будет мое, грешного, благословение на тебе и на твоем великом княжении»), и тому пришлось отступить, снять с боярина опалу и идти в Троице-Сергиев монастырь просить прощения у Мартиниана.
В 1455 г. Мартиниан вернулся в Ферапонтов монастырь. Здесь он и умер 11 января 1483 г. и был похоронен у южной стены собора Рождества Богородицы.
Известны пять книг, в создании которых Мартиниан принимал участие: два Канонника, «Богородичник», два энциклопедических сборника.
Из стен Ферапонтова монастыря вышли многие видные церковные деятели Руси: Филофей, ставший в 1471 г. епископом Пермским, Иоасаф Оболенский, в 1481 г. рукоположенный в архиепископа Ростовского; Ферапонт, ставший в 1539 г. епископом Суздальским. В Ферапонтов монастырь был сослан патриарх Никон в XVII в.
В начале XVI в. собор Рождества Богородицы монастыря был расписан фресками талантливым русским живописцем Дионисием. Есть там и изображение основателей монастыря - Ферапонта и Мартиниана, которые коленопреклоненно молятся Богородице.
В настоящее время Ферапонтов монастырь является уникальным памятником древнерусского искусства, сохранившимся в веках почти в первозданном виде. Но помимо архитектурных форм, монастырь хранит еще и духовное наследие, которое незримо присутствует в каждом из нас. Великие подвижники формировали нравственный облик общества, и нам необходимо сохранять это богатство.
Литература
Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. - СПб.: Глаголъ, 1993.
Бриллиантов И. Ферапонтов Белозерский монастырь - место заключения патриарха Никона. - СПб., 1899. - С. 15-65.
Терентьева Е. Э. Мартиниан Белозерский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Вып. 2. - Часть 2. - Л., 1989. - С. 104-106.
Ф. Я. Коновалов
Нил Сорский
(1433, г. Москва - 7.05.1508, Нило-Сорская пустынь, ныне - Вологодская обл., Кирилловский р-н)
Русский святой, один из основателей скитских монастырей на Руси,
идеолог «нестяжательства».
Во многих книгах, посвященных жизни и деятельности Нила Сорского, его называют «великим старцем» и «начальником скитского жития» на Руси.
Родился преподобный Нил в 1433 г. в Москве. Несмотря на большое количество созданных им произведений, очень мало известно о его происхождении и родственных связях. По некоторым данным, он происходил из рода бояр Майковых. Мирское его имя - Николай. Летописец Кирилло-Белозерского монастыря сообщает о «Нилове брате» Андрее, в иночестве Арсении, который до пострижения был дьяком великих князей Московских Василия II и Ивана III. Андрей был «большим» (т. е. старшим) братом Нила. Возможно, у него был и младший брат - Даниил. Сам Нил Сорский, как считает Е. В. Романенко, до пострига тоже начинал дьяческую карьеру. «Привычка к постоянному «книжному учению», точность и аккуратность в любом деле - эти яркие черты характера преподобного Нила были выработаны им, видимо, еще в годы дьяческой службы», - пишет Е. В. Романенко.
В начале 1450-х гг. Нил Сорский принял постриг в Кирилло-Белозерском монастыре. Принимал Нила Сорского в число братии ученик Кирилла Белозерского - игумен Кассиан. Наставником Нила был строгий и мудрый старец Паисий (Ярославов), который позднее был игуменом Троице-Сергнева монастыря. Духовная близость и дружба Нила с Паисием продолжались всю жизнь.
«Сначала, как и все новоначальные иноки, преподобный Нил проходил чередное (по очереди) послушание в монастырских хлебнях. "А кто не знает кирилловские хлебни!" - говорили тогда на Руси, имея в виду их огромный размер и тяжелый труд печь хлеб на многочисленную братию монастыря».
Будучи грамотным и ценя книгу, Нил Сорский занимался в монастыре и переписыванием книг. В частности, им было переписано несколько житий для годового цикла четий-миней, который был создан в монастыре в тот период. «Богатая и во многом уникальная... библиотека обители явилась, несомненно, одним из факторов становления старца Нила как подвижника и духовного писателя», - констатирует Е. В. Романенко.
«Почти двадцать лет прожил он в Кириллове монастыре, - читаем мы в Житии Нила Сорского. - За это время отошли ко Господу монастырские старцы, воспитанные основателем обители. Порядки монастыря постепенно изменялись. Преподобный Кирилл заповедовал инокам строгое нестяжание. Если в обители чего-либо недоставало, святой не позволял просить милостыню у мирских людей. Но не все могли согласиться с такой строгой жизнью в нищете и скудости. Покинув мир и придя в монастырь, люди продолжали заниматься своими обычными мирскими делами. Больше всего они заботились о приобретении различных имений, гордясь богатством своего монастыря».
В 1476-1478 гг. в монастыре произошел конфликт между старцами и игуменом Нифонтом, который, по их мнению, стал нарушать устав основателя монастыря Кирилла. Старцы покинули монастырь, и, видимо, в это же время ушел из монастыря и Нил Сорский. Но не только конфликт стал причиной оставления Нилом Кирилло-Белозерского монастыря. У него, видимо, давно зрело желание посетить монастыри Константинополя и Афона, где, как он считал, сохранились традиции истинного монашества. Сопровождал Нила в паломничестве на Восток его ученик Иннокентий (Охлябин, Охлябинин).
В Константинополе путешественники посетили храм Святой Софии, Влахернский храм, древнюю Студийскую обитель, основанную святым Феодором Студийским. «Монашеская жизнь Константинополя не была уничтожена завоеванием. В городе и его окрестностях продолжали существовать малые монастыри - скиты. Они и привлекли к себе особенное внимание старцев Нила и Иннокентия.
Все скиты были устроены по одному правилу. Вокруг опытного старца собиралось несколько его учеников - два или три. Каждый монах жил и безмолствовал наедине, но всегда мог прийти к старцу на исповедь и за духовным советом... "Жилищем безмолвия" назвал преподобный Нил скиты».
Затем путешественники познакомились с жизнью скитов на Афонской горе. «Афонские скиты находились в пустынных и скорбных местах.
Ничто, даже красота видимой природы, не должно было отвлекать подвижников от Богомыслия и молитвы. Здесь увидел старец Нил жестокое и трудное, но в то же время исполненное необычайной духовной радости житие афонских подвижников. Здесь жили люди, имевшие различные духовные дарования. Здесь был корень монашеской жизни Афона».
Знакомясь с неизвестным ему ранее видом монашеского подвижничества, Нил пытался постигнуть не только его внешние формы, но, главное, вникнуть в смысл и дух «умного иноческого делания». Личное самосовершенствование через молитву и непрестанную духовную работу возможно только при полном отрешении от всего мирского, т. е. в уединении. Вернувшись на родину, Нил попытался претворить усвоенные им принципы в жизнь. Первоначально он построил себе келью невдалеке от ограды Кирилло-Белозерского монастыря и жил в ней некоторое время уединенно. А затем нашел место за 15 верст от монастыря, на реке Сорке (Соре), поставил здесь крест, выкопал келью, построил часовню, а когда к нему присоединилось несколько человек братии, то они построили церковь.
Обитель действовала на особых отшельнических правилах по образу афонских скитов. Кстати, такой порядок был изложен и в уставе, список которого находится в рукописях Кирилло-Белозерского монастыря. Профессор Московского университета С. П. Шевырев, посетивший Нило-Сорскую пустынь в 1847 г., так описывал местность, где она располагалась: «Дико, пусто и мрачно то место, где Нилом был сооружен скит. Почва ровная, но болотистая, кругом лес, более хвойный, чем лиственный. Река Сора, или Сорка, давшая прозвище угоднику Божию, не вьется, а тянется и похожа более на стоячую, нежели текучую воду. Среди различных угодий, которыми изобильна счастливая природа стран Белоезерских, трудно отыскать место более грустное и уединенное, чем эта пустыня...». В скиту обычно жило 6-14 человек. В обитель принимали только тех, кто уже постригся в монахи, причем только грамотных, так как без самостоятельного изучения божественных писаний невозможно никакое самосовершенствование. Жизнь в скиту была тяжелой. Современник писал: «А какая им скорбь случается от уныния и от того, что людей не видят, этого словами сказать невозможно». В кельях жили по одному. Лес на территории скита рубить запрещалось, поэтому из одной кельи можно было видеть не более одной другой. В кельях имелись книги (неграмотных в скит не принимали), иконы и самое нужное, скромное. Слуг не держали, скота не было, питались «от праведных трудов своего рукоделия», пользоваться стяжаниями, «от чужих трудов собираемыми», возбранялось. Встречались все вместе монахи только два раза в неделю: на всенощной в среду вечером и в воскресенье.
Для самого же Нила Сорского это было время напряженной духовной работы. «Живя наедине, - писал он в одном из «Посланий», - занимаюсь испытанием духовных писаний: прежде всего испытываю заповеди Господни и их толкование - предания апостолов, потом - жития и наставления святых отцов. О всем том размышляю и что, по рассуждению моему, нахожу богоугодного и полезного для души моей, переписываю для себя...». За время жизни в Сорском монастыре Нилом были составлены несколько сборников житий древних святых. В работе над сборниками Нил выступал не как простой писец, а как опытный редактор и составитель. Жития были для Нила важным источником духовного совершенствования. Нилом написаны также «Предание учеником о жительстве скитском», которое являлось уставом для созданной им обители, и несколько «Посланий» («Послание к брату, вопросившему его о помыслах»; «Послание к брату на пользу души»; «Послание от божественных писаний во отце скорбящему брату» и др.).
Монашеский подвиг сосредоточивается у Нила на «умном делании», которое есть не что иное, как борьба с дурными помыслами, которых он насчитывал восемь (чревообъедение, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость). «Произведения Нила Сорского в философском отношении являются наиболее значительными из того, что оставил нам в наследство XV в. Они наглядно свидетельствуют о появлении интереса к индивидуальному душевному миру человека», - констатирует один из исследователей.
Новый путь жизни, избранный Нилом, изумлял современников. Вокруг Нила Сорского возникает целая школа ученых монахов, его последователей. Спутник его по путешествию на Восток Иннокентий по благословению старца основал монастырь на речке Нурме и после смерти был канонизирован. В числе учеников Нила были князь Вассиан Косой, племянник Темного, который против своей воли был пострижен в Кириллове, и два именитых инока из Иосифо-Волоколамскаго монастыря: Дионисий, князь Звенигородский, и Нил Полев из рода смоленских князей.
Духовный авторитет Нила Сорского был в тот период в церкви настолько велик, что, не занимая никакого поста в церковной иерархии, он тем не менее участвовал в церковном соборе 1490 г. в Москве, где рассматривался вопрос о еретиках «жидовскаа мудрствующих», и в соборе 1503 г., где по инициативе Ивана III обсуждалось монастырское землевладение. Нил решительно выступил за отобрание у монастырей всех недвижимых имуществ. По его воззрению, только то достояние можно считать законным и богоугодным, которое приобретено собственным трудом. Противники «нестяжания» выступили резко против, и предложение Нила не было принято.
Спор «нестяжателей» и «иосифлян» продолжился и после собора, но Нил Сорский участия в нем не принимал.
7 мая 1508 г. Нил умер. В своем завещании он просил после смерти бросить его тело, как грешное и недостойное погребения, на съедение зверям и птицам, а если и совершить погребение, то «со всяким бесчестием». Монахи не исполнили его завещания, на месте его захоронения был положен камень, на котором были написаны год, место и день его кончины. Позднее на этом месте была поставлена часовня, в которой находилась рака преподобного.
«Первая попытка составить его житие относится ко второй половине XVII в., - констатирует исследовательница жизни и творчества Нила Сорского Е. В. Романенко. - В 1674 г. тотемский дьяк Иван Иванович Плешков написал повесть «О преподобном отце нашем старце Ниле и о того честней обители, иже есть во области Бела езера в Сорской пустыни».
В своей повести Плешков сообщил только краткие сведения, отметив, что не нашел нигде письменных свидетельств о преподобном.
После канонизации Нила Сорского в 50-70-х гг. XVII в. сведения о его жизни и чудесах стали записываться. Так возникли отдельные повести:
«Повесть о пришествии преподобного Нила», «Повесть о представлении и погребении преподобного Нила», «Чудо об образе како начат писатися», «Чудо о явлении во сне царю Иоанну Васильевичу», «Чудо об избавлении отрока от нечистого духа» и иные чудеса. Они сохранились в рукописных книгах Сорского скита. Все повести относятся к сравнительно позднему времени - XVIII-XIX вв.
В начале XX в. некий монах Нило-Сорского скита (предположительно, иеромонах Никон (Прихудайлов)) составил цельное житие преподобного. В нем было сделано главное - создан духовный портрет основателя скита. Поскольку житие составлялось уже через три столетия после представления преподобного Нила, оно небогато историческими сведениями о святом.
В 2001 г. было издано «Житие преподобного Нила Сорского, Белозерского чудотворца». Автором-составителем его является Е. В. Романенко.
В предисловии она пишет: «Данная книга - попытка собрать воедино, насколько это возможно, все известные исторические свидетельства о преподобном Ниле Сорском». Иными словами, это современный вариант жития. Кроме того, существует огромная историческая литература о Ниле Сорском. Интерес к его жизни и творчеству - свидетельство огромного влияния, которое оказал Нил Сорский не только на своих современников и церковную жизнь, но и на становление духовной составляющей всего современного общества.
Литература
Житие преподобного Нила Сорского, Белозерского чудотворца. - М.; Вологда, 2001.
Романенко Е. В. Нил Сорский и традиции русского монашества. - М., 2003.
Прохоров Г. М. Житие и чудеса Нила Сорского в списке первой четверти XX в. // Труды Отдела древнерусской литературы. - Вып. 50. - СПб., 1997. - С. 558-567.
Прохоров Г. М. Нил Сорский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Вып. 2. - Часть 2. - Л., 1989. - С. 133-141.
Ф. Я. Коновалов
Корнилий Комельский
(ок. 1455-1457, Ростов - 19.05.1537 или 1538, Корнильево-Комельский монастырь, в 5 километрах от Грязовца)
Основатель монастыря во имя Введения Пресвятой Богородицы
(Корнильево-Комельского), общерусский святой.
Источником сведений о святом преподобном Корнилии Комельском является его житие, первоначальная редакция которого появилась в 60-е - 70-е гг. XVI века. Более известна редакция 1589 г., составленная учеником преподобного Нафанаилом Корнилиевским. В конце XVI-XVII в. возникли и другие редакции.
Будущий основатель монашеской обители родился в старинном русском городе Ростове в семье бояр Крюковых. Известны имена его родителей: Феодор и Варвара. Мирское имя будущего преподобного история не сохранила. Когда он был ребенком, родители переселились в Москву. Большое влияние на становление его личности оказал дядя по отцу Лукиан (Лукиян) Крюков, который был дьяком великой княгини Марии Ярославны, супруги Василия Темного. В доме дяди и прошли детские годы будущего подвижника православной веры, который получил неплохое по тому времени образование. При посредничестве дяди юноша был определен на службу при московском великокняжеском дворе.
Лукиан Крюков, будучи религиозным человеком, с возрастом принял решение оставить мир и стать монахом Кирилло-Белозерского монастыря. Вместе с дядей принял с именем Корнилия иноческое пострижение и племянник. Будущий преподобный был в то время «двою десяти лет». Пострижение совершилось около 1478 г., когда юноше было примерно двадцать лет.
Юный инок ревностно относился к своим послушаниям. Он возложил на себя тяжелые вериги, трудился на монастырской хлебопекарне, днем и ночью пребывал в молитве, занимался переписыванием богослужебных книг.
Несколько лет спустя он вышел из монастыря, но вскоре вернулся туда, приведя из Ростова своего брата Акинфия, который постригся в Кирилловой обители под именем Анфим.
Следуя стезе духовного восхождения, Корнилий по примеру святых отцов начал странствовать: «И обшед монастыря и пустыня, и когождо добрыя нравы и житие смотрив, и от всех приплоди семя веры добрых дел, и во своей души вложив». Он дошел до Великого Новгорода, где сблизился с архиепископом Геннадием, и несколько лет прожил при его дворе. Новгородский владыка хотел рукоположить инока в священнический сан, но Корнилий отклонил это предложение, поскольку, как и многие другие подвижники, стремился к уединению и безмолвию. С этой целью он сначала удалился в пустынь близ Новгорода, где его еще навещал Геннадий, затем уединился в Тверском краю, «близ Савватиевой пустыни».
В 1496 или 1497 г. инок Корнилий обосновался на Вологодской земле в густых и дремучих комельских лесах, около пересечения рек Нурма и Талица. Он нашел брошенную разбойниками хижину и обратил ее в свою келью. Там он надеялся предаться безмолвию. Житие между тем повествует о том, что преподобный испытал немалые неприятности «от бесов же, и от человек, и от разбойников». Последние пытались изгнать Корнилия, угрожая ему убийством. Святому отшельнику удалось усмирить их благодаря усердной молитве и Божией помощи. Некоторые из разбойников под благотворным влиянием преподобного стали на путь раскаяния.
На пятом десятке своих земных лет подвижник православной веры жил в уединении и безмолвии, пребывая в постоянной молитве и трудах, «яко же Ной праведный на потопе, лес секий и нивы насевая, и приходящая приемля, и мимоходящая кормляше». Постепенно в лес к хижине святого Корнилия стали приходить искавшие отшельнического подвига иноки. Они рубили лес, расчищали место для пашни, строили небольшие деревянные кельи. Так было положено начало Комельской обители. Совместными трудами был выстроен небольшой деревянный храм, освященный в 1501 г. в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы. В том же году митрополит Симон рукоположил Корнилия в сан иеромонаха. Он стал настоятелем обители и священником первой монастырской церкви. «Ставленная грамота» Симона поныне хранится в Вологодском государственном музее-заповеднике.
В 1515 г., когда число братии возросло, была построена новая Введенская церковь, а затем - храм во имя преподобного Антония Великого. Выросли и другие постройки монастыря. Строительные работы выполняли сами комельские отшельники, предводимые своим игуменом. Они же писали иконы, переписывали церковные книги и изготовляли церковную утварь.
Усердно заботился преподобный Корнилий о духовном спасении братии. Особое значение придавал он повседневному творению Иисусовой молитвы при несении послушания, посту и молитвенному бдению. Принципы иноческой жизни он подробно изложил в написанном им монастырском уставе, где сочетались положения столь непохожих памятников русской святости, как «Предание» Нила Сорского и «Духовная грамота» Иосифа Волоцкого. Это один из древнейших дошедших до нас русских монастырских уставов. Он состоит из пятнадцати глав и содержит наставления инокам общежительного монастыря. Первые главы касались церковного благочиния и благочиния трапезы. От иноков требовалось не есть и не пить нигде, кроме общей трапезы. Монашествующим рекомендовалось иметь только две одежды: одну ветхую с заплатами, вторую - крепкую; прочее же - «дело тщеславия и соблазн для братии». Насельникам монастыря воспрещалось просить подаяние у посторонних. Монахи не должны были иметь какую-либо собственность: «Инок, имеющий в общежитии что-либо свое, малое или великое, чужд любви Божией». Возбранялось брать что бы то ни было без благословения настоятеля. На общей работе пребывать надлежало в молчании и молитве. Запрещалось без особенной нужды посещать родных. Одна из последних глав категорически запрещала в обители хмельные напитки. В завершение давались рекомендации о том, как принимать приходящих в монастырь с личным имуществом и как поступать с теми, кто, оставив монастырь, пожелает в него вернуться.
Преподобный Корнилий Комельский отличался особым милосердием.
Он устроил приют для детей на монастырском дворе. Голодным людям отворял монастырские житницы и ежедневно выдавал хлеб всем нуждающимся. В храмовые праздники он любил раздавать нищим милостыню. Иногда, чтобы не огорчить братию чрезмерною щедростью, он подавал нищим милостыню тайно от братии. Тем не менее обитель не только не оскудевала, но еще больше изобиловала.
Неоднократно преподобный уходил из монастыря. С одной стороны, он делал это «безмолвия ради». В то же время страницы жития отражают возникавшие среди братии конфликтные ситуации, доходившие до сведения самого великого князя. Можно предположить, что поводом к конфликту послужило неодинаковое отношение монахов к строгостям устава. Однажды преподобный Корнилий вместе с молодым воспитанником Геннадием покинул Комельский монастырь, оставив его на попечение двенадцати старших учеников. Он направился на поиски нового уединенного места, которое нашел на расстоянии 70 верст, на берегу Сурского озера, близ реки Костромы. Корнилий, которому уже было за семьдесят, принялся строить себе келью, рубил лес и расчищал место для пашни. Так появилась новая пустынь, позже названная Геннадиевой.
В 1529 г. проезжал через Комельскую обитель на богомолье о чадородии в Кириллов монастырь великий князь Василий III. Не застав святого старца в обители, монарх вызвал его к себе из пустыни. Корнилий повиновался, но добился разрешения не возвращаться в им же основанный монастырь. В следующем году, ознаменовавшемся рождением будущего царя Ивана Грозного, преподобному довелось съездить в Москву. Великокняжеская власть смотрела на последние поступки преподобного с явным неодобрением, понуждая старца вернуться на игуменство. Ему было отказано в разрешении освятить новую церковь в Сурской обители. Корнилий упорно стоял на своем и укрылся в затворе в Троице-Сергиевом монастыре. Позже он нашел пристанище в Кирилло-Белозерской обители. Внимая уговорам братии только для того, чтобы снова укрыться в затворе, преподобный вернулся на Комелу незадолго до своей кончины, когда настоятелем монастыря стал Лаврентий.
Вскоре, зимой 1537-1538 гг., во время нашествия казанских татар, Корнилий Комельский вместе с братией вновь был вынужден временно покинуть обитель. По преданию, по его молитвам татары приняли покинутую обитель за большой укрепленный город и в страхе бежали...
Святой старец преставился после тяжелой болезни, заповедав братии строго исполнять данный им устав.
Через четыре года после смерти Корнилия Комельского совершилось первое чудо у места его погребения. Тогда же началось местное почитание преподобного. Начиная с третьей четверти XVI в. его имя встречается в святцах. Общецерковное празднование преподобному Корнилию (19 мая) установлено 25 января 1600 года патриархом Иовом и собором епископов.
10 июня 1604 г. были обретены его мощи. Написаны служба и похвала святому и икона «Явление Божией Матери преподобному Корнилию Комельскому». К числу учеников преподобного принадлежит целый ряд общерусских и местночтимых святых: преподобные Геннадий Любимоградский, Кирилл Новоезерский, Иродион Илозерский, Адриан Пошехонский, а также упомянутые здесь Лаврентий и Кассиан Комельские.
Литература
Верюжский И. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всею церковью и местночтимых.- Вологда, 1880. - С. 405-441. Житие Корнилия Комельского / Под ред. А. С. Герда. - СПб., 2004.
Житие Корнилия Комельского. Материалы по истории Корнильево-Комельского монастыря // Городок на Московской дороге: Историко-краеведческий сборник. - Вологда, 1994. С. 89-107, 170-197.
Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. - М., 1871. - С. 303 - 304.
Понырко Н. В. Корнилий Комельский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI в.). Часть 1. А-К. - Л.: Наука, 1988. - С. 485-490.
Л. С. Панов
Феодосий Тотемский (в миру Феодор)
(Первая половина XVI в., Вологда - 28.01.1568, Спасо-Суморин монастырь, Тотьма)
Общерусский святой.
Родился Феодосий в Вологде. Точная дата рождения неизвестна, хотя в некоторых исследованиях и называется 1530 г. Неясно и социальное происхождение его родителей. Отец, Юлиан Суморин, скорее всего принадлежал или к посадской верхушке, или к служилым людям.
«Отрок не по летам, Феодосии казался мудрым и сдержанным, подобно старцу, не выходя из повиновения воле своих родителей, он стал думать только об угождении Богу... Шумных собраний и веселых бесед, даже невинных игр и удовольствий, свойственных и позволительных его возрасту, он всегда удалялся. Проводя все время или в трудах и занятиях по дому, или в чтении святых книг, так что не было в городе юноши скромнее и воздержаннее его», - читаем мы у И. Верюжского.
Поскольку родители были в преклонном возрасте и желали передать ему наследство, Феодосий вынужден был подчиниться их воле и жениться на приисканной ему невесте. От этого брака у него родилась дочь Марина. О супруге его ничего неизвестно.
После смерти родителей Феодосии оставил дочь на попечение родственников и удалился в монастырь. «Прилуцкий игумен, по близости обители к городу лично знавший Феодосия как человека самого честного и благонадежного, еще в мире уподоблявшегося инокам, согласился исполнить его просьбу, не подвергая обычному продолжительному искусу, он постриг его в мантию и поручил опытному старцу для усовершенствования в иноческих подвигах». Послушание иноков заключалось в выполнении любых работ по распоряжению старца. Инок должен был всецело подчиняться воле своего духовного наставника. Чем безропотнее он нес свой крест, тем выше считалось его духовное совершенство. Как отмечает И. Верюжс-кий, не все поступали в монахи с внутренним стремлением служения Богу. Много среди иноков было тех, кто уходом в монастырь старался избегнуть житейских тягот и забот, поэтому появление в их среде человека, всего себя отдающего духовным подвигам, удивляло и настораживало. Сколько времени провел Феодосии в Прилуцком монастыре, в житии не указано.
Следующий период жизни Феодосия - пребывание в Тотьме, где он осуществлял надзор за работой соляных варниц, принадлежавших Спасо-Прилуцкому монастырю. В житии сообщается, что он умело осуществлял управление промыслом, так что «Прилуцкий монастырь никогда не получал от варниц столько выгоды».
В Тотьме у Феодосия зародилась мысль основать свой собственный монастырь. Видимо, он имел все же достаточно независимый характер, не мог долго находиться в чьем-то подчинении. В 1553 г. Феодосий купил у местной жительницы Марьи Григорьевны Истоминой (Истоминской) пустошь Симакинскую, расположенную на мысе, образованном при слиянии речек Ковды и Песьей Деньги («... дала есми старцу Феодосию Суморину от отца своего благословение - пустошь Симакинскую на Песье Деньге и на Ковде со всем угодьем, что к ним изстари потягло... и дали есма ему на монастырское строение»), и, испросив благословения Прилуцкого игумена Арсения, поселился на избранном месте. По просьбе Феодосия жители Тотьмы обратились к Ивану Грозному с челобитной о разрешении строительства около города монастыря: «На Тотьме и во всем Тотемском уезде монастыря нет, и кто де их при старости и при смерти захощет постриглись, ино де ему постриглись негде; и в том де им бывает нужда великая, а хощет де у них на Тотьме церковь воздвигнути и монастырь строити собою, в том монастыре строительствовати старец Феодосий Суморин». Старец сам ездил с челобитной в Москву.
В 1554 г. грамота от царя было получена («...старца Феодосия Суморина пожаловал, освободил ему церковь воздвигнути Преображения Господа Бога и строити на Тотьме меж речками Ковды и Песьи Денги...»), и Феодосий, возвратившись из Москвы, приступил к строительству. Опыта в хозяйственных делах старцу было не занимать, поэтому он сразу показал себя активным хозяином и умелым администратором. В первый же год были возведены деревянная церковь во имя Преображения Господня, трапезная, кельи для братии и различные служебные постройки (шатровый с трапезной собор Преображения просуществовал до 1620-х гг., когда его сменили два стоящих рядом клетских храма, один из которых был теплым и с трапезой). Были куплены мельница на р. Песья Деньга и сенной покос.
С большой долей вероятности можно предполагать, что монастырь возводился Феодосием на средства, оставшиеся ему в наследство от родителей.
Правда, в житии говорится, что Феодосию оказывали «содействие и помощь» тотемские жители, но вряд ли в первый год своего существования монастырь сразу же стал получать большие вклады.
В 1555 г. Феодосии «выпросил» у царя грамоту, по которой монастырю дозволялось иметь на тотемских солеварнях свои трубы, а добываемая соль освобождалась при продаже от пошлин. За время руководства Феодосия монастырь приобрел 6 труб, через которые добывался из-под земли соляной рассол, 4 варницы и 2 лавки в Тотьме для торговли солью. Появились у обители и другие угодья.
Признанием хозяйственных заслуг Феодосия стало распоряжение ростовского архиепископа о возобновлении запустевшей Ефремовой пустыни, основанной в XVI в. при слиянии рек Режи и Ваги (в Тотемском уезде). «А положил есми в ту пустыню на строение, и в кровли, и в иконы, и в книги, и в семена, и в скот, и в люди тридцать рублев денег». Восстановленная Ефремова пустынь просуществовала до 1764 г., когда была упразднена, а церкви ее были обращены в приходские.
За хозяйственными заботами Феодосий не забывал и о спасении души. Он изнурял себя постами и молитвами, под одеждой носил железные вериги и жесткую власяницу, о которых братия узнала только после его смерти.
Умер Феодосий 28 января 1568 г. в своем монастыре. Он был погребен близ алтаря сооруженного им деревянного Преображенского собора под каменной плитой с надписью: «Лета 7076 месяца Ианнуария 28 дня преставился раб Божий строитель и начальник сей пустыни Феодосии Ульянов Суморин». Плита эта, бывшая еще на месте в конце XVIII в., позже была утрачена. Любопытно, что одним из главных требований его завещания было поминание в монастыре его и его рода: «В сенодике записан мой род, и вы бы поминали, а не выписали мой род и меня; а будет выпишете мой род и меня, ино Всемилостивый Спас над вами...».
Почти сразу после смерти Феодосия началось его местное почитание. В 1626 г. тотемским иконописцем Яковом Поповым по просьбе игумена Спасо-Суморина монастыря Галактиона был написан образ преподобного, а в 1635 г. - другой образ, большего размера. В монастыре по нему совершались панихиды, в 1729 г. была составлена служба преподобному как местночтимому святому. Однако к концу XVIII в. традиция почитания Феодосия, видимо, заглохла, так как основанный им монастырь запустел.
В 1768 г. при строительстве фундамента перестраиваемой Вознесенской церкви неожиданно был обнаружен гроб преподобного. После длительного освидетельствования несколькими авторитетными комиссиями находящееся в нем тело было признано мощами преподобного Феодосия, и он был канонизирован как общерусский святой. На монастырь пролился дождь пожертвований, в том числе и царских. «По обретению мощей обитель пришла в цветущее состояние, каковою пребывает и доныне», - писал в 1909 г. священник И. Верюжский.
До 1930-х годов мощи святого покоились в Вознесенском храме Тотьмы. Затем они были переданы в краеведческий музей. В 1988 г. святые мощи были возвращены Церкви и хранились в Лазаревском храме Вологды. Позднее по просьбе верующих владыка Максимилиан благословил перенести мощи Феодосия обратно в Тотьму. Их поместили в Троицкой церкви с левой стороны алтаря, а позднее перенесли в храм Рождества Христова, где святыня и находится по сей день.
Сам Спасо-Суморин монастырь является в настоящее время памятником архитектуры республиканского значения XVIII-XIX вв.
Литература
Верюжский И. Преподобный Феодосии Тотемский, Вологодский чудотворец. - Вологда, 1909.
Верюжский И. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всей церковью и местночтимых. - Вологда, 1880. - С. 503-538.
Ф. Я. Коновалов
Игнатий (в миру - Брянчанинов Дмитрий Александрович)
(5.02.1807, с. Покровское, ныне - Грязовецкий р-н -30.04.1867, Бабаевский монастырь, ныне - Костромская обл. )
Епископ Кавказский и Черноморский, общерусский святой (канонизирован в 1988 г.).
Дмитрий Александрович Брянчанинов происходил из старинного дворянского рода, начало которому, по преданию, положил оруженосец великого князя Дмитрия Донского Бренко, погибший на Куликовом поле. Семья Брянчаниновых проживала в своем родовом поместье в с. Покровском Грязовецкого уезда Вологодской губернии. Характеризуя среду, в которой воспитывался Игнатий, его биограф Л. Соколов пишет: «В качестве характерных черт этого [помещичьего] класса за рассматриваемый период времени - с одной стороны, переживание шаг за шагом западноевропейских, очень нередко чуждых подлинной русской жизни влияний, а с другой - сохранение именно в недрах дворянского класса самобытно-национального уклада русской жизни и верность коренным традициям русского духа и быта». Страстным защитником и пропагандистом русского духа и стал позднее Игнатий.
Отец, Александр Семенович, был настоящий русский помещик - деспот и в отношении крестьян, и в семье. «Никто из домашних никогда не мог прекословить железной воле Александра Семеновича», - пишет один из исследователей. В отношении детей была принята очень строгая и суровая система воспитания, за малейшую провинность наказывали и очень часто розгами. Мать, Софья Афанасьевна, была интеллигентной женщиной, но почти не оказывала влияния на воспитание детей. Биограф Дмитрия Александровича Л. Соколов считает, что именно отсутствие родительского тепла и заставило его задуматься о монашеской жизни.
Когда Дмитрию было 15 лет, отец отвез его в Петербург и определил в Военно-инженерное училище. Учился Дмитрий прилежно и все годы был первым учеником. Из-за его успехов в учебе и прилежности на него обратил внимание великий князь Николай Павлович, будущий император. Перед молодым человеком открывались блестящие перспективы, но желание иноческой жизни не оставляло его. В 1826 г. он окончил училище, получил чин поручика и сразу же подал рапорт об отставке, которая, однако, не была принята. И лишь через год, когда молодой офицер служил в крепости Динабург, его прошение было удовлетворено.
Получив отставку, Дмитрий Александрович уехал в Александро-Свирский монастырь Олонецкой губернии и стал послушником этого монастыря. Своим духовным наставником он избрал известного своим духовным подвижничеством иеромонаха старца Леонида, который возрождал тогда древнее старчество. Отношение духовных детей к своему духовному отцу состояло в полном подчинении воле последнего. Отец Леонид, испытывая духовную крепость своего ученика, налагал на него самые тяжкие испытания. Выходцу из богатой дворянской семьи приходилось выполнять тяжелые и унизительные работы и подчиняться людям, ранее стоявшим гораздо ниже его на социальной лестнице. Но не все в монастыре были сторонниками старчества, поэтому Дмитрию вместе с о. Леонидом пришлось вскоре переселиться в Плошанскую пустынь Орловской губернии, а затем в Оптину пустынь. Здесь Дмитрий заболел, и родители пригласили его в Покровское. В родном доме он прожил, однако, недолго и удалился в Кирилло-Новоезерский монастырь. Суровый климат вновь обострил болезни молодого послушника, и для лечения Дмитрий вернулся в Вологду. Епископ Вологодский Стефан поместил его в Семигородную Успенскую пустынь, что находилась около Кадникова, затем перевел в Глушицкий монастырь, а 28 июня 1831 г. в Вологодском Воскресенском соборе состоялся постриг Дмитрия в монахи с наречением его именем Игнатий. 4 июля того же года монах Игнатий был рукоположен епископом Стефаном в иеродиакона, 25 июля - в иеромонаха и вскоре был назначен настоятелем Пельшемского Лопотова монастыря. Молодому настоятелю было всего 24 года. Нужно признать, что Игнатий проявил завидную волю в достижении монашеской жизни, хотя его отец противодействовал этому и желал для сына светской карьеры.
К этому времени у Игнатия уже сложились твердые взгляды на монашескую жизнь. По его мнению, современное монашество отошло от заветов и традиций древнего монашества. «Как старец Леонид несколько лет назад вел его самого, - пишет его биограф Л. Соколов, - так теперь он сам наставлял и учил других, испытывая их кротость, смирение, терпение и веру, ибо из писаний отеческих он знал, что "для того, чтобы окрепли и возмужали в иноке евангельские свойства... кротость его должна быть испытана, смирение его должно быть испытано; терпение и вера испытаны. Должно быть испытано - дороже ли ему Евангелие, слово и заповедь Христовы, в которых жизнь вечная, дороже ли они преимуществ, удобств и обычаев мира..."». Добиться этого Игнатию стоило больших трудов, потому что отвыкшие от строгой монашеской жизни иноки не могли сразу без ропота оставить глубоко укоренившиеся в их душах привычки. Однако Игнатий твердо вел свою линию и показал себя ревностным блюстителем монашеского чина. Удалось ему улучшить и материальное благополучие монастыря.
В 1833 г. Игнатий был вызван в столицу и назначен настоятелем Троице-Сергиевой пустыни с возведением в сан архимандрита. Это назначение состоялось по повелению императора Николая I. Троице-Сергиева пустынь находилась на берегу Финского залива, недалеко от Петербурга. Основана она была в 1732 г. настоятелем Троице-Сергиевой лавры архимандритом Варлаамом (Высоцким), духовником императрицы Анны Иоанновны. К названному времени обитель переживала далеко не лучшие времена. В хозяйственном отношении дела были запущены, монахи вели «рассеянный» образ жизни, совсем не соответствующий их монашескому званию. Игнатий ревностно взялся за дело и показал себя человеком большой выдержки и твердого характера, аскетической выносливости, способным благотворно влиять на окружающих. За 24 года управления он сумел превратить монастырь в первоклассный и образцовый во всех отношениях. Несмотря на покровительство императора, Игнатию приходилось нелегко. Строгие порядки внутримонастырской жизни, самостоятельность в решении большинства хозяйственных вопросов, непреклонный характер создали игумену много недоброжелателей как среди церковных иерархов, так и среди епархиальных чиновников, особенно петербургских. Вместе с тем авторитет Игнатия в религиозно-воспитательном и административном отношениях поднялся очень высоко.
13 октября 1857 г. высочайшим повелением он был назначен епископом Кавказским и Черноморским, а 27 октября хиротонисан в Казанском соборе. На новой должности Игнатий остался таким же неистовым в поиске духовного совершенствования, причем не только в отношении себя, но и окружающих. Одним из нововведений была попытка установить в ставропольской семинарии начала монастырской жизни, чтобы подготовка семинаристов шла не только через теоретическое усвоение наук, но и через духовно-практическое делание. «Игнатий Брянчанинов своим настроением возвышенного аскетического идеализма, прямой и властный характером тяжел был для священников, живших мирскими делами, привыкших к компромиссам, - пишет его биограф. - Да и своим высоким личным примером он тяжело давил на окружающих». Видимо, понимая это, 24 июля 1861 г. Игнатий подал в Синод рапорт с просьбой об освобождении от управления епархией. 5 августа рапорт был его удовлетворен. Местом его проживания после ухода с архиерейской кафедры был назначен по его просьбе Николаевский Бабаевский монастырь в Костромской епархии.
Под духовным управлением Игнатия монастырь благоустроился не столько в хозяйственном, сколько в духовном отношении. Здесь проявил он себя и как духовный писатель, подготовив и выпустив книгу «Аскетические опыты». Критикуя монашескую жизнь того времени, Игнатий писал: «Важная примета кончины монашества - повсеместное оставление внутреннего делания и удовлетворение себя наружностью напоказ... Истинным монахам нет житья в монастырях от монахов-актеров».
Умер Игнатий 30 апреля 1867 г. Похоронен в Бабаевском монастыре. Своим духовным подвигом Игнатий как бы осветил всю православную церковь России того времени.
О таких людях, как Игнатий, его биограф писал: «Подобна морю жизнь человеческая. Плавают в этом море люди и непрестанно ищут. Одни - жемчужины богатства, другие - жемчужины славы, иные же, презревшие блага сии, ищут жемчужины души человеческой».
Литература
Соколов А. Епископ Игнатий Брянчанинов. Его жизнь, личность и морально-аскетические воззрения. - Ч. 1-2. - Киев, 1915.
Чинягова Г. П. Святитель Игнатий Брянчанинов и проблемы русской церковной культуры // Канонизация святых на Руси: Материалы VI Российской научной конференции, посвященной памяти святителя Макария (10-12 июня 1998 года). - Вып. VI. - Можайск-Терра, 1998. - С. 133-144.
Отец современного иночества: Воспоминания современников о святителе Игнатии Ставропольском. - М., 1996. Житие святителя Игнатия Брянчанинова / Сост. О. А. Пылев. - М., 2000.
Ф. Я. Коновалов
Иосиф (Петровых Иван Семенович)
(15.12.1872, г. Устюжна - 20.11.1937, г. Чимкент)
Митрополит Петроградский, крупный богослов
Родился в г. Устюжне в многодетной мещанской семье. Отец, Семен Кириллович, был пирожником, мать, Евдокия Ивановна, - домохозяйкой. Мальчик окончил Устюженское духовное училище, а затем Новгородскую духовную семинарию (1895). В числе лучших воспитанников семинарии он был принят на казенный счет в Московскую духовную академию. В 1899 г. юноша закончил академию и был оставлен при ней профессорским стипендиатом. 9 сентября 1900 г. был утвержден доцентом академии по кафедре библейской истории, одновременно он активно изучал северный народный говор. 26 августа 1901 г. в Гефсиманском скиту, что неподалеку от Троице-Сергиевой лавры, он был пострижен в монахи с наречением именем Иосиф. Чин пострижения совершил ректор Московской духовной академии, преосвященный епископ Волокололамский Арсений (Стадницкий). 30 сентября того же года монах Иосиф был рукоположен во иеродиакона, а 14 октября - во иеромонаха.
В феврале 1903 г. Иосифа удостоили степени магистра богословия и утвердили в звании доцента, а 9 декабря того же года назначили экстраординарным профессором и инспектором Московской духовной академии.
18 января 1904 г. отец Иосиф был возведен в сан архимандрита, а в июне 1906 г. назначен настоятелем первоклассного Яблочинского Свято-Онуфриевского монастыря в Холмской епархии. Через год согласно определению Святейшего Синода архимандрит Иосиф был перемещен настоятелем первоклассного Юрьева монастыря в Новгороде.
27 февраля 1909 г. состоялось постановление Святейшего Синода о возведении Иосифа в сан епископа Угличского, викария Ярославской епархии. Хиротонисан он был 15 марта 1909 г. в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.
С 27 февраля 1909 г. вплоть до закрытия этой обители в 1923 г. владыка был настоятелем Спасо-Яковлевского Димитриева монастыря в городе Ростове Великом. Ярославскую епархию возглавлял тогда в сане архиепископа будущий Патриарх Московский и Всея Руси Тихон (Белавин).
В 1905-1914 гг. под инициалами А. I. была издана книга духовных размышлений преосвященного Иосифа «В объятиях Отчих. Дневник инока». Многие записи дневника свидетельствуют, что он готовил себя к духовному подвигу. Кроме данной книги, им было опубликовано до 1917 г. еще около 80 работ: проповеди, статьи, посвященные образованию, труды по богословию и др.
События 1917 г. застали владыку Иосифа в Ростове. После непродолжительного временного управления Рижской епархией в 1918 г. он вновь вернулся в Ростов. 7 июля 1919 г. он был первый раз арестован Ярославской ЧК «за попытку срыва вскрытия мощей в Ростовском уезде путем созыва верующих колокольным звоном», но после месячного пребывания во внутренней тюрьме ВЧК в Москве его выпустили.
22 января 1920 г. Иосиф был возведен в сан архиепископа и назначен Святейшим патриархом Тихоном архиепископом Ростовским, викарием Ярославской епархии. 8 июня 1920 г. владыка вновь был арестован по обвинению в антисоветской агитации и провел три недели в Ярославской тюрьме, но после многочисленных протестов верующих освобожден. Вместе с тем Президиумом ВЧК от 26 июля 1920 г. он был приговорен к одному году заключения условно с предупреждением о неведении агитации.
В мае 1922 г. архиепископ Иосиф вновь был арестован. Ему ставилось в вину «противодействие» акции Советской власти по изъятию церковных ценностей». 19 июля Ярославский губернский революционный трибунал приговорил владыку к четырем годам лишения свободы, однако по предписанию председателя ВЦИК М. И. Калинина от 5 января 1923 г. он оказался освобожден досрочно.
После ареста в мае 1922 г. патриарха Тихона руководство церковью перешло к обновленцам, которые были лояльно настроены к советской власти. Архиепископ Иосиф, как и многие другие церковные иерархи, не принял «обновленчества». Власть отвечала непокорным церковным деятелям репрессиями. В самой церкви велась сложная борьба между «тихоновцами» и «обновленцами».
В августе 1926 г. архиепископ Ростовский Иосиф был назначен митрополитом Петроградским. 11 сентября он совершил богослужение в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры. Верующие с надеждой восприняли это назначение, так как новый митрополит пользовался большой популярностью. 13 сентября митрополит Иосиф уехал в Ростов, чтобы проститься со своей ростовской паствой, но возвратиться в Ленинград ему ОГПУ уже не дало.
В ноябре 1926 г. был арестован Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий. Его обязанности перешли к митрополиту Иосифу. Считая, что и его власти не оставят на свободе, Иосиф обратился 25 ноября (8 декабря) 1926 г. с завещательным посланием «К архипастырям, пастырям и пасомым Русской православной церкви», в котором по традиции назначил трех возможных преемников - архиепископов Свердловского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойловича).
29 декабря 1926 г. Иосиф был арестован и доставлен в Николо-Моденский монастырь в Устюженском районе с запрещением покидать его. Несмотря на подобные ограничения, Иосиф продолжал управлять Ленинградской епархией через своих викариев.
29 июля 1927 г. освобожденный из заключения митрополит Сергий (Страгородский) вновь принял на себя обязанности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Совместно с членами созданного им Временного Синода он выпустил «Послание к пастырям и пастве» (Декларацию 1927 г.) о лояльности Русской Церкви советской власти. Подобное изменение политики некоторые церковные деятели восприняли негативно. Одним из шагов по примирению нового церковного руководства с советской властью стало решение о переводе неуступчивого митрополита Иосифа с Ленинградской на Одесскую кафедру. Это вызвало недовольство и среди мирян, и среди некоторых церковных деятелей. Иосиф пользовался большим авторитетом и в епархии, и в Церкви вообще. Всем было понятно, что строптивого митрополита хотят отправить на менее влиятельное место. Сам митрополит Иосиф отказался подчиниться указу о переводе и отправил митрополиту Сергию письмо, где упрекнул его и высшую церковную власть «в плачевно-рабском послушании, совершенно чуждом церковному началу».
Попытки ряда церковных деятелей и мирян воздействовать на Сергия, чтобы он отменил перевод Иосифа на Одесскую кафедру, успеха не имели.
Тогда епископ Гдовский Димитрий и епископ Нарвский Сергий, взяв на себя инициативу, подписали акт отхода от митрополита Сергия. В ответ Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Синод 30 декабря 1927 г. приняли постановление о запрещении в священнослужении отошедших ленинградских епископов Димитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина). С этого времени Московская патриархия (в лице митрополита Сергия и созданного при нем Синода) стала считать неподчинившихся священнослужителей раскольниками.
Митрополит Иосиф поддержал неподчинившихся Сергию епископов. В Церкви возникло движение, получившее название по имени самого авторитетного его представителя - «иосифлянство». «Дело обстоит так, - писал владыка Иосиф ленинградскому архимандриту Льву (Егорову), - мы не даем Церкви в жертву и расправу предателям и гнусным политиканам и агентам безбожия и разрушения. И этим протестом не сами откалываемся от Нее, а их откалываем от себя и дерзновенно говорим: не только не выходили, не выходим и никогда не выйдем из недр Истинной Православной Церкви, а врагами Ее, предателями и убийцами считаем тех, кто не с нами и не за нас, а против нас». 27 марта 1928 г. сессией Священного Синода было вынесено постановление о лишении митрополита Иосифа кафедры и запрещении его в священнослужении, но он не подчинился этому постановлению.
Уже к середине 1928 г. иосифляне распространили свое влияние далеко за пределы Ленинградской области: в Новгородскую, Псковскую, Тверскую, Вологодскую, Витебскую епархии. Иосифлянские приходы имелись в Московской, Архангельской, Воронежской, Вятской, Черниговской епархиях, на Украине, на Северном Кавказе, в Татарии, на Урале, в Башкирии, Казахстане, в Сибири и на других территориях. Имея внешне церковно-каноническую оболочку, иосифлянское движение с самого начала приобрело явно политическую, антиправительственную направленность. Именно так оценивало это движение и Советское государство. Начались закрытия храмов и аресты наиболее активных иосифлян.
Сам митрополит Иосиф был арестован 12 сентября 1930 г., помещен сначала в ленинградскую тюрьму, а в декабре 1930 г. в московскую. 3 сентября 1931 г. по делу «Всесоюзного центра Истинное Православие» он был приговорен Коллегией ОГПУ к пяти годам концлагеря с заменой высылкой в Казахстан на тот же срок.
В ссылке он жил сначала под Чимкентом, а затем в самом Чимкенте. Поддерживал отношения с другими ссыльными антисергианами, принимал посланцев из разных областей, совершал тайные службы в нелегальных общинах иосифлян. Хозяйство митрополита вела монахиня Мария (Коронатова), бывшая учительница из Устюжны, последовавшая за ним в ссылку.
24 июня 1937 г. митрополит Иосиф был арестован и помещен в тюрьму г. Чимкента. Вместе с ним в одной камере содержался митрополит Кирилл (Смирнов). Митрополиты обвинялись в контрреволюционной деятельности. 19 ноября 1937 г. заседанием «тройки» управления НКВД по Южно-Казахстанской области они были приговорены к высшей мере наказания. 20 ноября 1937 г. оба они вместе с большой группой духовенства были расстреляны (в литературе, правда, называются и другие даты кончины Иосифа).
Имя митрополита Иосифа было причислено в числе других мучеников и исповедников к лику святых Русской зарубежной церковью в 1981 г., а Русской православной церковью Московского патриархата - в 2000 г.
Литература
Хрусталев М. Ю., Гусев О. А. Митрополит Петроградский Иосиф (Петровых) в сонме новомучеников и исповедников российских // Устюжна: Историко-литературный альманах. - Вып. II. - Вологда, 1993. - С. 147-152.
Хлебников М. Дополняя житие святителя Иосифа Петроградского // Православная жизнь. - 1999. - № 2(590). -С. 13-15.
Шкаровский М. В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. - СПб., 1999.
Ф. Я. Коновалов