Вот в ту ночь села старшая невестка с серой волной и стала прясть. Приходит полночь. Свекор и говорит из гроба: «невестка, ты тут?» Она испугалась, говорит: тут. – «Сидишь?» - Сижу. – «Прядешь?» - Пряду. – «Серну?» - Серну. – «На кафтан?» - На кафтан. Он и двинулся к ней. Во второй раз он опять говорит: «невестка, ты тут?» - Тут. - «Сидишь?» - Сижу. – «Прядешь?» - Пряду. – «Серну?» - Серну. – «На кафтан?» - На кафтан. Она зажалась в угол; а он подвинулся еще на сажень. – В третий раз двинулся, она молитвы не сотворила, он ее и задушил; а сам лег в гроб. Бабу снесли, а сыновья по родительскому приказу, послали на вторую ночь вторую бабу. С ней то же было; и другую задушил.
Третья поумней была; сказала, что сняла крест, а сама оставила его на себе. И села, прядет, а сама молитву творит. Приходит полночь. Свекор и говорит из гроба: «невестка, ты тут?» - Тут. - «Сидишь?» - Сижу. – «Прядешь?» - Пряду. – «Серну?» - Серну. – «На кафтан?» - На кафтан. И другой раз также; в третий раз, как он хотел на нее броситься, она на него крест; он упал и умер. Посмотрела она в гроб; там все деньги лежат. Свекор хотел их с собой взять или чтоб тому достались, кто его перехитрит. Вот эта невестка и стала богата.
Записано мною лично со слов крестьянина Яренского уезда.
КОЛДУН И ЕГО УЧЕНИК
Жил старик со старухою; у них был сын молодых лет и состояние их оченно бедное. И не знают, куда отдать сына учиться какому-нибудь ремеслу, лишь бы с хлеба сбыть. И пошел отец со своим сыном в город, пришли в город, но не могут ничего приискать. Сидит отец против одной харчевни, сам про себя думает: хоть бы нечистый дух взял моего сына в учение! Только успел это подумать, и выходит из этой харчевни старик. – Отдай, братец, мне своего сына в ученье? – Что ж ты возьмешь за ученье? – Сто рублей возьму.
- К чему же ты научишь моего сына? – Ко всякому ремеслу могу обучить. – А где твоя фатера? – Моя фатера там, за заставой дом большой. – Надолго ли ты возьмешь моего сына? – На три года, я ранее взять не могу его.
Отец отдал своего сына, и неизвестно кому. Проходит год, другой, так и третий, время приходит, надо идти за сыном. Приходит в этот дом. – Где, говорит, мой сын? – Теперь тебе еще не время получить сына, завтрашний день можешь увидеть его. Приходит на другой день. – Ну вот, говорит, если узнаешь, что твой сын, то твой и будет, а если не узнаешь, то навеки расстанешься с ним. Я, говорит, завтрашний день выпущу двенадцать голубей; из двенадцати голубей узнавай своего сына. Сказал это, и скрылся неизвестно куда. Вышел старик отец на луг, а на лугу гуляет голубок. Этот голубок как увидел старика, хлеснулся о сырую землю, и сделался прекрасным добрым молодцом. – Ты, говорит, батюшка, за мной? – Да, любезный сын, за тобой. – Смотри же, говорит, любезный батюшка, мой хозяин оборотит нас двенадцати голубям, и замечай: я правое крылышко выставлю, и говори, что это мой сын. А потом он нас оборотит двенадцати лебедям, из лебедя в лебедь, и в одно перо. Ты, смотри, гляди, я лишь один вдоль-то артили и пролечу. И говори, что это мой сын. Он тебе скажет: ступай куда хошь с ним. Потом он нас оборотит двенадцати молодцам, из молодца в молодец, из лица в лицо, и платье одинаковое. Смотри, замечай: я будто что нечаянно уроню белый шелковый платочек и стану поднимать, и говори, что это мой сын. Он и скажет: ступай куда хошь с ним.
Так оно все и случилось. И взял отец своего сына домой. Приходят домой.
- Ну, старуха, не знаю, чему моего сына обучили. – Ах, любезный батюшка и матушка, не тужите обо мне! вот что я тебе скажу, любезный батюшка. Я хлопнусь о сырую землю и сделаюсь карею лошадью, ты меня продай, а узды с меня не продавай и проси за меня сто рублей.
Приходят в город. Сын стук о сырую землю, и сделался прекрасной карей лошадью. Старик приводит его на конную. – Сколько стоит твоя лошадь? – Сто рублей. – Получи деньги. – Я, говорит, коня продаю, а узды не продаю. – На что нам твоя такая дрянная узда? – Старик получил деньги и отдал коня. Только успел немного миль (sic!) отойти, а сын его и догоняет. – Ну вот, говорит, и я, любезный батюшка. Завтра я оборочусь опять сивой лошадью, проси за меня опять сто рублей. – Оборотился сивой лошадью, и повел его отец на конную, все равно, как и раньше, сто рублей взял. – Вот что, говорит, любезный батюшка, оборочусь я в последний раз вороным жеребцом, и тогда ты за меня проси триста рублей, а узды никак не продавай; если ты меня с уздой продашь, то тебе меня веки веков не видать. Оборотился вороным жеребцом, и старик опять эту же самую плохую надел узду. Попадаются ему встречу купцы. Однако, сторговаться не могли, и привел он коня на конную. И ниоткуда возьмись, является старик. – Что, дедка, продаешь коня? – Продаю. – Сколько стоит? – Триста рублей. – На, возьми деньги. – Я, говорит, коня-то продаю, а узды не продаю. – А разве, говорит, без узды лошадь продается? – Выхватил у него повод и сел на коня. И давай его конь носить по болотам и лесам. А старик этот и был тот самый колдун учитель. И едва он мог приворотить к своей сестре колдунье. Привязал старик коня к березе, и пришедши в избу к своей сестре. – До того я ездил, что пристал, дай мне спокою. Она его накормила, напоила и спать уложила. – Ах, говорит, что он делает! привязал коня и не напоил его! Она подошла, отвязала этого коня и привела на реку поить. Только конь никак не пьет, дальше в воду заходит, да мордой фыркает. Она понемногу и стала повод отпущать, и говорит сама себе: вот хорошие кони нашей худой воды не пьют, а вода такая черная. Вдруг конь вырвал повод у старухи из рук, и вдоль реки и поплыл.
Узнал колдун, что конь уплыл – за ним в погоню. Оборотился он щукой, а конь ершом и – под камень. Как щука ни воровата, не могла ерша схватить. А этот ершик и уплыл в турецкое государство и стал под плот. Через несколько времени и идет горнишная девица за водою. Этот ершик оборотился золотым кольцом и – прямо в ведро. Девушка: ах, какое прелестное колечко, взяла его и надела на руку. Носит несколько времени, а царская дочь и говорит: где ты, горничная, нашла сие кольцо? – Я нашла, говорит, сие кольцо, когда ходила утром за водою, стала черпать воду, и нашла его в ведре. – Ах любезная, продай сие кольцо! – Нет, ваше царское величество, кольца сего я не продам, а если вам угодно, извольте, я вашей милости так подарю его. И отдала эта девица кольцо царской дочери. Живут так несколько времени, он днем кольцом, а ночью с царской дочерью молодцом.
И вот узнал как-то старик колдун, что ученик его находится в турецком государстве золотым кольцом у царской дочери на руке. Приходит лично к этому царю турецкому. – Отдайте, говорит, мне сие кольцо? – А царь отвечает: я и знать не знаю, какое такое кольцо! – А у вашей дочери на руке, говорит колдун. Призывает царь свою дочь. – Что это, говорит, любезная моя дочь, какое ты имеешь чужое кольцо? отдай его сему старику. – Не отдам я сего кольца, скорее соглашусь лишиться жизни, чем с кольцом сим расстаться. Тогда колдун говорит: если вы мне не отдадите это кольцо, то я все твое царство сожгу, чтоб завтра мне было отдано! – Вот наступила ночь. Хлопнулось кольцо об пол и оборотилось добрым молодцом. И говорит царской дочери: когда завтра придет старик, отдай ты ему, окаянному, меня, сними его с руки и брось на пол около самых ног. Тогда я рассыплюсь пшеницей, и старайся приступить несколько зерен. А старик оборотится голубем и станет клевать эту пшеницу; когда всю приклюет, полетит и скажет: веки веков никогда не прилечу! Тогда ты отступи зерно-то, и я опять буду у тебя кольцом на руке.
Так все и случилось. И живут они опять по-прежнему: он днем с кольцом, а ночью с ней добрым молодцом. Вот и говорит царская дочь своим родителям: любезные родители! я не могла найти себе более достойного жениха, как этот кавалер! Он днем кольцом, а ночью со мной добрым молодцом. Позвольте нам с ним принять законный брак! А что, спрашивает царь, может он защитить мое царство? – Могу, говорит, ваше царское величество. – Каким же родом можешь ты сохранить мое царство? – Он хлеснулся об пол, и еще прекраснее сделался. И как бы невидимой силой сделал показание, будто держит все царство на одной руке и хранит оберегательство своей державы. Тогда царь сочетал их законным браком, и стали царствовать и благодарить Бога.
КОЛДУНЬЯ
Жили-были две сестры; одна бедная, другая богатая. Вот умирает богатая и говорит: «вот, говорит, сестра! я оставляю тебе дом; как я умру, будешь ли сидеть надо мной?» - Буду, говорит. – «Ну, говорит, смотри, что я ни буду делать, ты все сиди». – Вот умерла эта богатая сестра, а она была колдунья. Ей (бедной) надо сидеть ночью. Вот села она на первую ночь. Вдруг в 12 часов встает она (колдунья) из гроба. «Сестра! ты сидишь?» - Сижу, говорит. – «Ну, сиди!» - Потом опять говорит: «сестра, ты сидишь?» - Сижу, говорит. – «Ну, сиди!» Потом в третий раз говорит: «сестра, ты сидишь?» - Сижу, говорит. Петух и запел; она (колдунья) и пала ничком. – Приходит бедная сестра к батюшке: «вот, говорит, какие дела делаются». – Ничего, говорит; вот я тебя благословлю и дам тебе петуха; ночью и сядь на печку.
Вот села она на вторую ночь. В 12 часов встает эта колдунья из гроба. «Сестра! ты сидишь?» - Сижу, говорит. Вот подходит она (колдунья) к печке. «Сестра! ты сидишь?» - Сижу, говорит. Как она (колдунья) за жердочку ухватилась, чтоб на печку взлезть, петух увидал ее и запел, она и упала. – Приходит бедная сестра к батюшке. «Нет, говорит, батюшка, страшно очень; я лучше от именья откажусь». – Ничего, говорит: ты поди, сядь в хлев на жердь, где куры сидят. – Вот она пошла на третью ночь, села. В 12 часов встает эта колдунья, идет туда, в хлев. «Сестра! ты сидишь?» - Сижу, говорит. «Ну сиди!» А сама хотела ее схватить, да и поймала петуха; он и запел. Она упала. (Когда петух запел, тогда никто (нечистый) не смеет). Сестра эта бедная и завладела всем именьем.
Лично мною записано со слов крестьянина М. Перавина.
ИВАН КУПЕЦКОЙ СЫН
Не в котором царстве, не в котором государстве, не именно в том, в котором мы живем, жили-были два брата и имели они по двенадцати лавок и по трехэтажному каменному дому. У младшего брата был мальчик годов пяти или шести. Младший брат помер, а его молодая хозяйка вздумала ездить по тиатрам, познакомилась с разными офицерами и пустилась в распутное поведение. Такое время пришло, что весь товар измотала и лавки продала, осталась с одним домом; и дом продала, и купила себе маленькую килейку. Дошло до того, что ей своего сына нечем стало кормить. И приходит она к своему брату. – Любезный братец! возьми моего сына, а твоего племянника – мне его нечем стало кормить. Он и взял его. Живет мальчик у своего дяди, а мать его стала тайно ходить в лавку, и у своего сына выпросит то кусок сукна или ситцу, то материи дорогой; и все продаст и израсходует в питейных заведениях. Дядя это заметил, и прогнал своего племянника. Жил он у матери в доме, а ей кормить его нечем. Опять приводит его к своему брату. - Любезный братец! возьми моего сына, а твоего племянника – мне никак кормить его нечем. Он по сожалению взял, и поставил обряжать лошадей и коров, а мать не стала его проведывать, потому что у сына взять ей нечего.
И вздумал этот дядя ехать на ярмарку, и нагрузил двенадцать кораблей. И нужно плыть все озером, а в этом озере никак нет пропуску: кто голову отдаст, тот может проехать. И племянника Иванушку с собой взял. – Ну, господа корабельщики, прикащики, поезжайте прямо озером, что Бог даст! – До половины озера доехали, тут корабли и встали – ни взад, ни вперед.
И говорит купец: ну, корабельщики и прикащики, кидайте жребей, кому из вас кидаться в озеро… - А нам, говорят, какая надобность за твое богатство бросаться? надо – бросайся сам. – Ах, господа прикащики и корабельщики! мне не жалко ни богатства, ни имущества, только жалко мне своей жены молодой. Любезный племянник, Иванушка, я, говорит, тебя кину. – А кидай, дядя, мне одна смерть! Взял его дядя и кинул. Корабли пошли, а сей мальчик очутился в водяном царстве в прекраснейшем дворце. И видит: лежит старик на кровати, и покрыто его лицо белым полотном. Подходит к нему и говорит: здравствуй, дедушка любезный! – Здравствуй, сынок дорогой! Во всем я тебе доверие сделаю, по всем ты у меня садам ходи и по виноградным погребам, только ты у меня не ходи в три комнаты, которые я запрещаю тебе. Вот тебе от всех комнат ключи, а я полечу на Белую Русь.
Старик улетел, а Иван остался один. Пошел гулять по садам и по виноградным погребам, и напился в одном погребе разных вин. И говорит? что такая за тайность, пойду, посмотрю первую комнату. Подходит к медной двери и отпирает медным ключом. Отпер дверь, видит: сидит девица. – Ах Иван, купецкой сын! приголубь меня, приласкай меня, посиди у меня на коленях. Сел он к ней на колени, а она напустила на него сон, и улетела неизвестно куда.
Через несколько времени возвращается старик, и Иван ему в ноги. – Что ты, говорит, любезный сын мой, Иван, кланяешься? – Я виноват перед тобой: из-за первой двери отпустил у тебя первую девицу. – Ну, говорит, прощаю на первый раз вину твою. – И вот опять улетел старик. – А что, говорит молодец, смерть, так смерть, пойду посмотрю, - за второй дверью. Подходит к серебряной двери и отпирает серебряным ключом. И видит: еще лучше первой сидит девица. - Ах Иван, купецкой сын! приголубь меня, приласкай меня, посиди у меня на коленях. Сел он к ней на колени, а она напустила на него сон, и улетела неизвестно куда.
Вернулся старик, а Иван ему в ноги. – Что, сын мой любезный, кланяешься? – Как же мне не кланяться, как я виноват перед тобой! отпустил у тебя другую девицу из серебряной двери…- Ну уж, говорит, едва ли я тебя теперь оставлю живого… - Пожалуйста, прости, дедушка! виноват перед тобой! – Ну, смотри же, и вторую вину прощаю, только в третью комнату никак не ходи.
И улетел опять старик. Пойду, говорит Иван, погуляю еще по разным садам. Взошел в одну беседку и видит: висит патрет необыкновенной красоты. Пойду, говорит, взгляну в ту комнату, - смерть, так смерть! Подходит к золотой двери, и отпер ее. Видит: сидит девица необыкновенной красоты. - Ах Иван, купецкой сын! приголубь меня, приласкай меня, посиди у меня на коленях. Я – Марья-царевна. Сел он к ней на колени, а она напустила на него сон, и улетела сама неизвестно куда.
Прилетает старик, и опять Иван кланяется ему в ноги. – Много бед ты наделал, я теперь тебя убью, говорит старик. – Сделай милость, прости, любезный дедушка! – Ну, если хочешь живым быть, так ступай на берег озера, они все три там купаются. Две оделись, лететь хотят, а Марья-царевна из воды выходит. Ты ее никак не трогай, а возьми у нее золотокрылое платье.
Старик как велел, он так и сделал. Взял золотокрылое платье и приносит прямо к старику, и Марья-царевна за ним идет. – Ну, говорит, любезный сын, все я вины тебе прощаю. Вот и подруга тебе твоя милая, гуляй ты с ней везде по всем садам и виноградным погребам. А старик сам опять улетел. Вот Марья-царевна и говорит: ты купецкой сын, а я царская дочь. Просись у старика, не обвенчает ли он нас с тобой…
Прилетел старик, а Иван к нему в ноги. – Что, сын мой любезный? чего, Иванушка, кланяешься? – Как же мне не кланяться, дедушка – мне охота жениться. – А ты бы мне давно сказал, я бы тебе любую невесту из любого государства принес, какая тебе нужна. – Ах, дедушка» мне никакой кроме не нужно, как Марьи-царевны. – Ах, Ваня, Ваня! она не будет твоя, улетит от тебя, крепко хитра, обманет тебя. – А Иван все кланяется в ноги. – Сделай милость, обвенчай нас! – Старик не мог отступиться, соединил их законным браком. И стали они жить.
Марья-царевна ему и говорит: ты хоть и мой муж, а все-таки купецкой сын, а я царская дочь. Просись у старика на свой город, к своему дяде на белый свет.
И стал Иван прошать у старика отпустить его. - Ах, Ваня, Ваня! она не будет твоя, улетит от тебя, крепко хитра, обманет тебя. – Сделай милость, отпусти! – Старик не мог отговориться. – Ну смотри же, говорит, что я тебе скажу, так ты сделай по-моему. И взял старик Марью-царевну, кожам обвертел, ремням увил, и посадил на ковер самолет и дал орла-птицу. И сказал Ивану: не давай ты ей до тех пор свету, пока не станет орел крыльями махать. И полетели. И летят они час или полтора, и как она ни молится, и что ни говорит, он все не дает свету. – Ну любезный друг, последнее мое стает дыхание, дай мне хоть малый свет!.. Он возжалелся над ёй и дал ёй самый малый просвет. Как дал ей просвет, ковер самолет на остров упал на океанской, и птицы-орла не стало, и Марья-царевна улетела. И остался он один.
Ходит он по этому острову и глядит, в которую сторону она полетела. И нашел тут лодочку. Переплыл море и закричал: батюшка, дедушка! помоги мне! Прилетел к нему старик. – Я ведь говорил тебе, что она не будет твоя, улетит от тебя. Она теперь крепко далеко за тридевять земель, в тридесятом царстве, в двенадцатом государстве у своего отца и у бабушки. – Сделай милость, дедушка, помоги мне в моей беде! – Ну, садись же, говорит, на меня. – Сел на него Иван, и перенес его старик все моря и все океаны, и поднес его под самое под его государство.
А Марья-царевна вздумала в успрятки играть и выбирает себе жениха. Кого она найдет, тому голову долой, а кого не найдет, то будет его невестой. И говорит старик: вот тебе белый шелковый платочек; на этом платочке завязаны три узелочка. Выйдешь ты в чистое поле гулять, развяжи сперва этот, потом другой и третий узелок. Ну, ступай, теперь больше не видать меня. Идет он во дворец, и идут с ним два молодца деревенские. Он и спрашивает их: куда вы, добрые молодцы, идете? – С царевной в успрятки играть. А ты куда? – И я тоже. И пришли все трое к ёй во дворец. Марья-царевна выходит и спрашивает: что вам нужно, добрые молодцы? - С вами, ваше царское величество, в успрятки поиграть. – Если я не отгадаю, то ваша буду супруга, а если отгадаю, то вам голову долой. Согласны ли? – Согласны. – Ну, успрятывайтесь.
Вышли они на крыльцо и спрашивают друг дружку: ты куда пойдешь? Один говорит: я в сено зароюсь, а другой: я к корове под ясли лягу. – А ты куда, добрый молодец? – А я в чистое поле разгуляюсь. Вышел он в чистое поле, развязал первый узелок, и летит орел-птица. – Садись на меня, Иван, купецкой сын. Сел на него, и этот орел-птица вылетел на самый над дом, потом спустился и говорит? я не слуга тебе. Идет он во дворец, и те два молодца идут. Она и спрашивает: где же вы были? – Извольте отгадывать. Сейчас посмотрела в волшебное зеркало и говорит: один лежал в сене зарывшись, другой у коровы под яслями, а ты, молодой, взлетал на птице над моим дворцом. – Тем двум и голова долой, а Иван и говорит? ну, что же делать? Смерть так смерть. И вышел тут старик отец Марьи-царевны. Дай, говорит, ему еще один раз успрятаться. – Ну, ступай.
Вышел он в чистое поле, развязал другой узелок, и бежит лев зверь. – Садись на меня. И ушел с ним под дом. – И это отгадала Марья-царевна. Вышел он в поле, развязал третий узелок, и бежит щука. И ушла с ним на дно морское, и села под камень. Выплыла, и говорит: ну, мы теперь тебе не слуги. И это отгадала Марья-царевна. – Ну, дочь моя любезная, говорит отец, дай ему четвертый раз успрятаться. Вышел он на двор и спустился на бадье в колодезь. И приходит горничная девушка за водою, и увидала его. – Ах, Иван, купецкой сын, я тебе помогу! Вытащила его из колодца, стукнула в лоб, он и сделался маленькой рыбкой. Бросила рыбку на пол, и стал он опять добрым молодцем. – Ступай теперь. Приходит он во дворец. – Ну, отгадывай, говорит. Сколько Марья-царевна ни смотрела в зеркало, и бабушка в волшебной книге – не могли отгадать. Выходит старик отец и говорит: вот твоя нареченная невеста. – Не супруга ли? спросил Иван купецкой сын. Тут Марья-царевна его узнала. И стали они жить, да поживать, да добро наживать.
ПРОКЛЯТАЯ ЦАРЕВНА
Дело было в святки. Как в прежнее время, так и нонече, молодцы и девушки собираются на посиденки. От одного селения верст с полдесятка шли молодцы в ночное время на посиденку. На половине дороги попалась им баня, выстроенная для мытья льну. Один и говорит: кто осмелится в баню зайти и взять с каменки камень, тому рубль серебра! И выискался один из этой артели. Вошел в баню, взял с каменки камень, вышел. – Вот, говорит, ребята, вы чего боитёсь, и бросил этот камень в сторону, и неизвестно куда он улетел. А товарищ ему подал рубль. – Ну, говорит, господа, пойдемте в заведение, я вас, говорит, попотчую на этот рубль. И издержали они рубль.
Время прошло, кончились посиденки, приходит этот человек домой. Только успел он разболокчись, поести и лечь спать, как ему на ухо и шепчет кто-то: принеси мой камень! где его взял, тут и положь! – Он сперва думал, что это шутка, но дело дошло до того, что ни днем, ни ночью Гн стало давать покоя. Делать нечего, надо идти искать камень. Долго искал он, однако, нашел, и как только хотел положить этот камень на каменку, схватывает его за руку неизвестно кто. – Ты, говорит, добрый молодец, должен быть моим мужем, а я твоей женою! – Как, говорит, так! Я тебя не знаю. – А если ты меня не согласишься взять в замужество, вовеки не выйдешь из сей бани. – И сделали условие, в какое время сыграть свадьбу. И пошел он из бани. Сказывает своим родителям: так и так, моя судьба в бане, а если бы не дать обещания, то должен лишиться жизни. Родителям прискорбно, да делать нечего, надо ехать за невестой в баню, а родственники ничего не предъявляют. Взяли с собой священника с крестом вперед всех, и входят в эту баню. Сидит разряженная девица одна себе, и покрыто ее лицо. Священник взял ее за руку и повел из бани вон. И все не открывается, пока не подошли к аналою. Тут она скинула с себя покрывало и – прекрасная красавица! Священник стал ее спрашивать: какая ты есть? – Я прокляненная царская дочь: отец и мать меня прокляли; если они скажут, что я не ихняя дочь, я должна жисть кончить, а когда скажут: наша дочь, я буду жива и здорова, и находиться в ихнем царстве со своим супругом. – Живо сделали донесение. Истинно, наша дочь, говорят. И прибыли отец и мать на свадьбу. И этот добрый молодец из бедного сословия сделался наследником всего царства, и стал со своей супругой жить, да богатеть.
МАЛЬЧИК С ПАЛЬЧИК
В некотором большом селе жили были старик да старуха, детей у них не было. Вот раз старуха капустку рубила, и отрубила себе пальчик, отрубила, и бросила его за печку. Через несколько времени вдруг и услыхала: за печкой кто-то заговорил. Заглянула старуха, и увидела тамо мальчика с пальчика.
Вышел мальчик из-за печки и спрошал: где, гть *) [говорит], батюшка? Старуха отвечает: пашет. Дай, гть, я снесу ему позавтракать, да пособлю пахать. Старуха наклала в корзину блинов и подала мальчику. Понес он отцу блины. Идет бороздой, а его не видно, только сверх корзину его видать. Вдруг доехала лошадь до мальчика, остановилась и стала у него из корзины блины есть. Подошел старик, заглянул под корзину, а тамо мальчик.
Подал мальчик отцу блины, а сам улез в ухо лошади и стал пахать, а отцу наказал: если кто будет меня покупать, ты продавай, а я к вам возвращусь назад.
Вот немного поноровя *) [погодя] едет барин мимо. Увидал барин, что одна лошадь пашет, и позвал мужик к себе. – Как же, говорит, у тебя лошадь-то одна пашет? – У меня, гть, ведь не одна пашет, а тут есть мальчик. – А где же он? – Да вот, гть, в ухе сидит, он и правит. – Продай мне, гть, этого мальчика? – Купи.
Старик и продал мальчика за триста рублей. Барин посадил мальчика в карман и поехал дальше. Едет путем дорожкой, а мальчик прогрыз в кармане у барина дырку и выскочил.
Была ночь. Деваться мальчику некуда, он и лег под кустик спать. Вдруг идут два вора к попу быков воровать и разговаривают. Услыхал мальчик, и стал прошаться к ворам: поймите *) [понять – взять с собою], гть, робята, и меня с собой! – Они сперва не видели, где и есть, а потом и рассмотрели – мальчик. – Куда, говорят, тебя, эдакую дрянь, там еще наварзаешь *) [варзать – шалить, портить], так нам не рассчитаться с тобой! – Поймите, робята, я пригожусь. Вот его и поняли, пришли к попу, мальчик в щелку пролез и отпер им. Отпер, а они никоторый нейдут – боятся, чтобы поп не услышал, стоят у ворот да перепираются *) [стоят в нерешительности – не зная, идти или нет]. И надумали послать за быком мальчика. Мальчик пошел с большой веревкой. Оба быка стояли в одном хлеве, один черный, а другой бурый. Мальчик им и кричит: которого быка вести-то? черного или бурого? – А те и говорят: не кричи, не кричи! веди которого-нибудь! – Он накинул на бурого быка веревку, да к ним конец и проволок, они и вытащили быка со двора, отвели за поле, да и давай колоть. Закололи, да и стали делить между собой говядину. Разделили говядину, а мальчику отдали шкуру. Мальчик завертелся в шкуру, да тут и уснул. Вдруг бежит голодный волк, схватил шкуру да лишо *) [лишь] съел. Утром волк побежал за овцам, а мальчик у него в брюхе и кричит: эй, пастух, пастух! волк-от у тебя овцу хватает! Пастух услыхал и прогнал волка. Так и на другой день: волку где бы разжиться говядинкой, мальчик закричит, лишо услыхают. Волк видит, что дело неладно, и стал мальчика упрашивать: вылезь из меня! – Нет, гть, не вылезу, а свези меня к отцу на поветь, так вылезу. Рассказал мальчик, где отец живет, и поехали к отцу. Бежит волк прямо на сарай, а мальчик и закричал: батюшка да матушка! бегите, да волка серого бейте, на поветь прибежал!
Выскочили старики, убили волка. Мальчик из волка и вышел. – Кожи выделали, до сошили мальчику из нее тулуп, а мясо бросили. И топере живут по-прежнему – мальчик в тулупе, а старик да старуха радуются.
Записано в Грязовце.
ДУРЕНЬ-БАБИН СЫН
У одной бабы был сын дурачок, и нанялся он в работники к одному мужику. Раз он с хозяином поехал в город горох продавать, и на проселке встретили они так много ворот, что дурачок рассердился и выругался вслух, чтоб вас было во сто раз больше! Хозяин, услыхавши такое пожелание, схватил кнут и пребольно отстегал дурачка по спине. Дурачок заплакал, и ушел к своей матери жаловаться. Мать ему и говорит: а ты бы сказал лучше: чтоб вам всем сквозь землю провалиться! Дурачок побежал к воротам в свою деревню и видит: въезжает через ворота свадьба; он остановился посередь дороги и как гаркнет: чтоб вам всем сквозь землю провалиться! Поезжане соскочили с лошадей, и опять отстегали дурачка кнутами. И опять пошел дурачок к матери жаловаться, а мать ему и говорит: «а ты бы захватил с собою скрипку, да поиграл бы, да попел, видя такое веселье!» Дурак принял к сердцу наставление своей матери и, выходя из дому, захватил собою скрипку. И видит он, что с краю деревни загорелся овин. Подбежал он к этому овину, и начал подле него играть на скрипке, припевая и приплясывая. Тут его опять больно избили, и пошел он снова жаловаться матери. – «А ты бы, говорит ему мать, лучше взял лопату, да и покидал бы снежку в огонь, чтоб тот потух!» Дурень в следующий раз пошел по деревне с лопатой. Видя, что подле одного дома, на улице, свинью опаливают, и вспомнил уроки своей матери, дурачок начал загребать лопатою снег и кидать на костер, так что мигом потушил его. Но выбежавшие хозяева за это так больно его набили, что после этого случая он без матери никуда уже один и не ходил.
ПРО ТРЕХ СЫНОВЕЙ
В некотором селе, далеко за синим морем, жили-были три брата: два умных, а третий дурак, а у них был отец. Захотел большой брат поискать счастья, выпрошал у отца сто рублей и пошел путем дорожкой. И попадается ему навстречу старичок, и спрашивает у его: куда, молодец, пошел? – А пошел искать счастья. – Старик и говорит ему: пойдем, у меня есть счастье. Есть у меня козел. Только скажи ему: топни всем ногам, сейчас и будет груда денег. Молодец отдал старику сто рублей, взял козла и повел его. Дошел он до кильи, и пришлось ему тут ночевать. Постучал он, и вышла старуха. – Кто там? – А я, бабушка, пусти переночевать. Старуха говорит ему: беги, мы радешеньки. Вот он привязал козла к столбу, а сам лег на полати, и наказывает старухе: ты, старуха, не говори козлу: топни всем ногам.
Когда молодец уснул, старуха и говорит старику: скажем козлу, чтоб топнул ногам? – Ну, говори, сказал старик. И сказала старуха, козел топнул, и стала груда денег. Старик и старуха испугались, и начали деньги обирать. Вот старик сходил к соседу, купил козла и привязал его к столбу, а того козла спрятал.
Поутру встал молодец, взял козла и пошел домой. Пришел домой и говорит отцу: сбирай, батюшка, всех гостей и соседей. Отец собрал, посадил всех за стол, а молодец поставил козла на постилу и говорит: козел, топни всем ногам! а козел и не топает. Он по другой раз говорит, и по третий, все козел стоит. Вот он его и давай пинать, а отец глядел, глядел, да и как зачал сына за волосье пазгать и потом прогнал его в пастухи.
Через несколько времени второй сын говорит отцу: батюшка! дай и мне сто рублей денег, и я пойду искать счастья.
Вот он пошел и встречается ему старик. – Куда, молодец, пошел? – А вот пошел искать счастья. – Купи у меня скатерку развернушку? Только скажешь: скатерка, дай попить и поесть, все она и даст. Купил он скатерку и пошел домой. Подошел к той самой килейке и выпросился ночевать. Поужинал, лег спать и сказал хозяину: не говори, скатерка, дай попить и поесть, а сам уснул. Старуха ночью и говорит: старик! давай скажем! – Ну, давай, говори! Вот старуха и сказала: скатерка! дай попить и поесть! сейчас на столе и очутились всякие пироги и вина. Вот они поели, завернули скатерку и убрали, а на место этыя положили свою.
Вот поутру молодец встал, взял скатерку и пошел домой. Приходит, и велит отцу собрать всех родных и соседей. Собрали, посадили за стол, молодец и говорит: скатерка, дай попить и поесть! А она и не шевелится. Вот он другой раз, и третий, а она все молчит. Отец и этого сына отправил в пастухи.
Того же часу и говорит младший сын дурак: давай и мне сто рублей, и я пойду искать счастья. – Куда ты, дурак, пойдешь? А тот и заплакал. Отец подал ему сто рублей. Дурак обрадовался, взял деньги и пошел.
Дорогой настиг старичка, и разговорились они. Старик и говорит: у меня есть плетка, ты только ей скажи: плетка, щелкни! Взял дурак плетку и пошел.
Дошел до кильи, где жили старик со старухой и выпросился ночевать. И наказывает старику, чтоб тот не говорил: плетка, щелкни! Сам уснул, а старуха и говорит: старик, давай скажем! – Полно, дура, молчи! – Нет, скажем! – Ну, говори! – Вот старуха и сказала: плетка, щелкни! Плетка и давай их со стариком щелкать! Старик на улицу, и она на улицу. Разбудил молодца, и просит остановить плетку. А молодец и говорит: ладно, только отдаси козла? – Старик забожился, что отдам. – А скатерку отдаси? – И скатерку отдам, только уйми. Молодец сказал: плетка, в сумку! она сейчас и отстала.
Приходит дурак домой и велит отцу собрать гостей и соседей. Отец собрал и посадил всех за стол. Дурак поставил козла на постилу и сказал: топни всем ногам! Козел топнул, и очутилась груда денег. Положил скатерку и сказал: скатерка, дай попить и поесть! и сейчс явились на столе разные пироги и вино.
Отец и говорит ему: ну, Ванька, я в тебе этого не думал! Гости, довольны ли? – Так уж довольны! – Так вот еще хочу показать одну штуку! Все говорят: покажи! Он и сказал: ну-ка, плетка, щелкни! Вот она и давай всех щелкать. Все выскочили на улицу, и она на улицу и не дает им спокою. Он сказал: отстань! она сейчас и отстала.
Народный быт Великого Севера.
Его нравы, обычаи, предания, предсказания, предрассудки, притчи, пословицы, присловия, прибаутки, перегудки, припевы, сказки, присказки, песни, скороговорки, загадки, счеты, задачи, заговоры и заклинания.
Том II
Составил Александр Евгеньевич Бурцев
С.-Петербург
1898
Дозволено цензурою. С.-Петербург, 21 октября 1897 г.
Печатано в количестве 100 экземпляров
Типография И. Ефрона, Прачешный пер., № 6.
Иванушко дурачок
Не в котором царстве, не в котором государстве, не именно в том, в котором мы живем, жил-был старик со старухою; у них было три сына: двое – умные, третий – Иванушко-дурачок. Умные-то овец в поле пасли, а дурачок ничего не делал, все на печке сидел да мух ловил. В одно время наварила старуха Аржаных клецок и говорит дураку: «Ну-ка, снеси эти клецки братьям; пусть поедят». Налила полной горшок и дала ему в руки; побрел он к братьям. День был солнечной; только вышел Иванушко за околицу, увидал свою тень с боку, и думает: «Что это за человек? Со мной рядом идет, ни на шаг не отстает; верно клецок захотел!» И начал он бросать на свою тень клецки, так все до единой и повыкидал; смотри, а тень все с боку идет: «Эка ненасытная утроба!» - сказал дурачок с сердцем, и пустил в нее горшком – разлетелись черепки в разныя стороны. Вот приходит он с пустыми руками к братьям; те его спрашивают: «Ты, дурак, зачем? – Вам обед принес. – Где же обед? Давай живее. – Да вишь, братцы, привязался ко мне дорогою незнамо-какой человек, да и все поел! – Какой-такой человек? – Вот он! И теперь рядом стоит!». Братья ну его ругать, бить, колотить; отколотили и заставили овец пасти, а сами ушли на деревню обедать. Принялся дурачок пасти: видит, что овцы разбрелись по полю, давай их ловить да глаза выдирать; всех переловил, всем глаза выдолбил, собрал стадо в одну кучу и сидит себе радехонек, словно дело сделал. Братья пообедали, воротились в поле: «Что ты, дурак, натворил? Отчего стадо слепое? – Да почто им глаза-то? Как ушли вы, братцы, овцы-то врозь рассыпались; я и придумал: стал их ловить, в кучу сбирать; глаза выдирать; во как умаялся! – Постой еще не так умаешься!» - говорят братья и давай угощать его кулаками; порядком таки досталось дураку на орехи.
Ни много, ни мало прошло времени; послали старики Иванушка дурачка в город к празднику по хозяйству закупать. Всего закупил Иванушко: и стол купил, и ложек, и чашек, и соли; целой воз навалил всякой всячины. Едет домой, а лошаденка была такая, знать, неудалая, везет – не везет! «А что, - думает себе Иванушко, - ведь у лошади четыре ноги, и у стола тоже четыре; так стол-от и сам добежит!» Взял стол и выставил на дорогу. Едет-едет, близко ли, далеко ли, а вороны так и вьются над ним да все каркают. «Знать сестрицам поесть покушать охота, что так раскричались!» - подумал дурачок; выставил блюдо с ествами наземь и начал подчивать: «Сестрицы-голубушки! Кушайте на здоровье». А сам все вперед да вперед подвигается. Едет Иванушко перелеском; по дороге все пни обгорелые. «Эх, - думает, - ребята-то без шапок; ведь озябнут, сердечные!» Взял понадевал на них горшки да корчаги. Вот доехал Иванушко до реки, давай лошадь поить, а она не пьет. «Знать без соли не хочет!» - и ну солить воду. Высыпал полон мешок соли, лошадь все не пьет. «Что же ты не пьешь, волчье мясо! Разве задаром я мешок соли высыпал?» Хватил ее поленом, да прямо в голову, и убил на повал. Остался у Иванушки один кошель с ложками, да и тот на себе понес. Идет; ложки назади так и брякают: бряк, бряк, бряк! А он думает, что ложки-то говорят: «Иванушко дурак!» - бросил их, и ну топтать да приговаривать: «Вот вам Иванушко-дурак! Вот вам Иванушко-дурак! Еще вздумали дразнить негодныя!» Воротился домой и говорит братьям: «Все искупил, братики! – Спасибо, дурак, да где же у тебя закупки-то? – А стол-от бежит, да знать отстал, из блюд сестрицы кушают, горшки да корчаги ребятам в лесу на головы понадевал, солью-то поиво лошади посолил, а ложки дразнятся – так я их на дороге покинул. – Ступай, дурак, поскорее! Собери все, что разбросал по дороге». Иванушко пошел в лес, снял с обгорелых пней корчаги, повышибал днища и надел на батог корчаг с дюжину – всяких: и больших, и малых. Несет домой. Отколотили его братья; поехали сами в город за покупками, а дурака оставили домовничать. Слушает дурак, а пиво в кадке так и бродит, так и бродит. «Пиво, не броди! Дурака не дразни!» - говорит Иванушко. Нет, пиво не слушает, взял да и выпустил все из кадки, сам сел в корыто, по избе разъезжает да песенки распевает.
Приехали братья, крепко осерчали, взяли Иванушка – зашили в куль и потащили к реке. Положили куль на берегу, а сами пошли прорубь осматривать. На ту пору ехал какой-то барин мимо на тройке бурых; Иванушко и ну кричать: «Садят меня на воеводство судить да рядить, а я ни судить, ни рядить не умею! – Постой, дурак! – сказал барин, - я умею и судить, и рядить; вылезай из куля!» Иванушко вылез из куля, зашил туда барина, а сам сел в его повозку и уехал из виду. Пришли братья, спустили куль под лед, и слушают, а в воде так и буркает. «Знать бурка ловит!» - проговорили братья и побрели домой. На встречу им, откуда ни возьмись, едет на тройке Иванушко, едет да прихвастывает: «Вот-ста каких поймал я лошадушек! А еще остался там сиво – такой славный!» Завидно стало братьям; говорят дураку: «Зашивай теперь нас в куль да спускай поскорей в прорубь! Не уйдет от нас сивко…» Опустил их Иванушко-дурачок в прорубь и погнал домой пиво допивать да братьев поминать. Был у Иванушка колодец, в колодце рыба елец, а моей сказке конец.
Записано в Кадникове М. Перавиным.
Про волдянку биляночку
Жил-был старик да старуха, а детей у них не было. Пошли старик да старуха в лес по грибы и нашли там волдянку билянку, принесли домой, положили в горшочек и закрыли волошком. Через час вдруг в горшочке под волохом заговорило: «Дедушка да бабушка, откройте!» Открыли, а там – девушка – Аннушка.
Вототка живет Аннушка и растет не по годам, а по часам, в сутки, в двои уже большая выросла. Пошли девки в лес по грибы и стали упрашивать, чтобы отпустили с ними и Аннушку. А дедушка да бабушка говорят: «Куды! Как да заблудитесь! – Нет, не заблудимсё, отпустите». И отпустили Аннушку. Шли они да и заблудились эти девицы и пришли к еги-бабиной избушке. Еги-баба и закричала: «Фу, фу, фу! Русский дух: слыхом не слыхано, видом не видано, сам на дом пришел, съем вас теперь!» А девки и говорят: «Ой ты баушенькя! Ты бы накормила да напоила, втожно-бы и ела!» Еги-баба затопила печь, заварила завару и давай девок кормить. Иныя девки едят да в пазушку кладут, а Анна все ела спроста дочиста. Отъели, еги-баба и говорит: «Подайте мою завару!» Все подали завару, а Аннушке нечего отдать. Еги-баба отпустила девок домой, а Анну оставила у себя. Пришли девицы домой и сказали, что еги-баба не отпускает Аннушку. Затужили старик да старуха, да делать нечего, не воротишь.
А еги-баба подала Аннушке копыто да и говорит: «Ищи в голове да приговаривай». Та и стала искать в голове да приговаривать: «Спи глазок, спи другой, спи ушко, спи другое, спи ручка, спи другая, спи ножка, спи другая!» Еги-баба и уснула, а девица вышла на крыльцо да и плачет.
Вдруг бежит стадо коней: «О чем, красная девица, плачешь? – Да вот еги-баба домой не отпускает. – Садись на меня да держишь за уши, так я тебя домой довезу».
Девица только села, а еги-баба и завозилась. Видит, что дело не ладно, села в ступу и погналась за Аннушкой. Только бы схватить, а лошадь и сунулась к старику на повить. А старик был тут и с ружьем; сбирался идти в лес искать Аннушку. Увидал он сперва коня с девицей, потом еги-бабу в ступе с помелом и выстрелил в нее из ружья. Тут еги-баба и ноги протянула.
Закопали ее на задворье и палку на могиле поставили, а коня повели в анбар к овсу к цельному сусеку. Аннушка и старики и топере живут по-прежнему, всего наживают да Анну наряжают, да взамуж обещают.
Коток золотой лобок
Не в которой большой деревне жил старик со старухой близ лесу в худой избенке. Раз старуха и посылает старика в лес: ступай, говорит, старик, наруби дров, я хоть печку истоплю да каши наварю. Взял старик топор и пошел на лес дрова рубить. Подходит к пню, только ударил по нем топором, как выскочил коток золотой лобок и крикнул: «Меня, кота, будишь, мне спать не даешь! Что тебе, старик, надо?» Старик не знал, что сказать, думал, думал, наконец и придумал: «Избенку надо бы, избенка у нас плоха стала…» «Ступай домой, - говорит коток, - будет у вас новая изба…»
Приходит старик домой и видит: стоит большая новая изба. Вышла к нему навстречу старуха и говорит: «Дом-то у нас богатый, да дровец нет, поди, наруби дров». Пошел опять старик в лес, стукнул топором в пень, выскочил коток и говорит: «Меня, кота, будишь, мне спать не даешь! Чего тебе, старик, надо?» «Старуха дровец просит», - сказал старик. «Хорошо, иди домой, будут у вас дровца». Приходит старик домой и видит: около его дома целые костры дров навалены. А старуха вышла из дому и говорит: «Всего-то у нас много, только хлебы нет, поесть нечего».
Взял опять старик топор и пошел в лес. Стукнул топором о пень… и т. д. «Чего тебе надо?» «Муки старуха просит, есть, говорит, нечего». «Хорошо, ступай домой, будет у вас мука». Приходит старик домой и видит: хлеба полные амбары навалены. Вышла старуха и говорит старику: «Всего-то у нас много, только сидеть не на чем». Взял старик… и т. д. «Чего тебе надо?» «Мебели просит старуха, сидеть, говорит, не на чем». «Ступай, с богом, домой, будет у вас мебель». Приходит старик домой и видит: мебелью весь дом установлен. Старуха опять и говорит: «Всего-то у нас много, только одёжи нет, надеть нечего».
(Кот дает старику и старухе одежду. Тогда старуха заявляет желание сделаться царицей, а чтобы старик был царем. И это исполняется. Наконец старуха посылает мужа к коту, чтобы тот сделал ее Богородицей. На это кот ничего не ответил и ушел в пень. Старик вернулся домой и вместо дворца нашел прежнюю ветхую избенку и жену свою в прежнем виде).
Записано мною лично в Кадникове.
Иванов цвет
Не в котором царстве, не в котором государстве, не именно в том, в котором мы живем, жил в одном городе богатый трактирщик, у которого было много служащих, или как их зовут – половых. Однажды половые разговорились между собою о том, как моно сделаться богатым и знатным. Один и говорит: я знаю средство сделаться богатым. – Что же ты не испытаешь его, коли знаешь? - спрашивают другие. – Боюсь, опасно. – По крайней мере расскажи нам, в чем это дело заключается. – Нужно, говорит, достать Иванов цвет, т. е. цветок папоротника, который расцветает только в ночь на Иванов день. Кто этот цветок добудет, от того никакой клад не укроется и он может все сделать, что захочет. – Ладно, попробуем! - сказал один из половых по имени Сидорка.
И вот, когда настал канун Иванова дня, поздно вечером, Сидорка отправился в лес к знакомому кусту папоротника. В полночь он увидел, что на папоротнике расцвел цветок. Сидорка сорвал его и побежал домой. И вдруг он видит большой огненный шар катится ему прямо под ноги. Сидорка понял, что это дьявольское наваждение и закричал: чур, меня! Шар тотчас же пропал. Пошел он дальше. Долго шел, наконец, увидал вдали огонек. Пошел на огонек и подошел к избушке. Заглянул в нее и видит на печи лежит старый-престарый старик. И говорит ему старик: тебе одному не справится с Ивановым цветком, я тебе помогу в этом. Слез старик с печки, взял ножик и разрезал у Сидорки на ладони кожу, всунул под нее цветок и в ту же минуту заростил рану. Потом взял со стены сумочку, подал ему и сказал: город, в котором ты живешь, окружен врагами и тебе, чтобы освободить его, стоит только сказать: ранец, ранец, задай врагам танец! Когда же захочешь, чтобы все прекратилось, то скажи: ребята в сумку!
Только что это вымолвил старик, как Сидорка очутился у города. Город действительно был окружен неприятелем. Увидавши врагов, Сидорка закричал: ранец, ранец, задай врагам танец! И вылезло из ранца войска видимо-невидимо, напало оно на врагов и прогнало их от города. После этого Сидорка был встречен царем с большим почетом, произведен в фельдмаршалы и находился при царе до самой его смерти.
Записано в Вельске.
Степан Богатый
В некотором царстве-государстве жил был Степан Богатый; не имел ни двора, ни кола, ни куринаго пера. Только и знал, что шатался в лес за грибами. Наварит, поест и опять пойдет в лес. Вот его лисичка признала и говорит: «что ты, Степан Богатый, не женишься?» - Да на ком мне, Лиса Васильевна, жениться? За меня никто не пойдет. – «Да женись; я тебе царскую дочь высватаю». – За меня и крестьянская не пойдет. А хочешь, так посватай! – Через долгое время нашла Лиса Васильевна копеечку и побежала к царю. «Ваше величество, пожалуйте мерки!» На что тебе? – Степану Богатому медь мерять. Царь дал мерку. Мерка была с щербинкой. Лиса Васильевна положила в щербинку копеечку, приносит царю мерку обратно. Царь посмотрел, увидел в щербинке копеечку: «и в правду он медь мерял».
Пошло много времени; нашла Лиса Васильевна серебреный; прибегает к царю! «Ваше величество! Пожалуйте мерки!» На что тебе? «Степану Богатому серебро мерять». Царь дал. В мерке была щербинка; она опять в щербинку положила пятачок; отнесла царю. «И в правду он серебро мерял». – Через долгое время нашла Лиса Васильевна золотой, прибегает к царю. «Ваше величество, пожалуйте мерки!» На что тебе? «Степану Богатому золото мерять!» Взяла мерку, положила в щербинку золотой.
Приходит к царю, приносит мерку, благодарит. Царь берет мерку в руки, стукнул, вылетает золотой… «Сколь ваш Степан Богатый богат?» Скоро с вами поровняется: Приказал Степан Богатый доложить: не отдадите ли вы свою дочку за него? Царь согласился. Лиса Васильевна назначила в какой день свадьба. Там собираются, а она Степану Богатому сказала, чтоб он последнюю лошаденку утопил в болоте, выпачкался бы и пришел на свадьбу. А сама пошла к царю.
Приходит день свадьбы. Лиса Васильевна все места избегала. «Ах, как он долго не едет! Как он долго не едет!» И сама побежала ему на встречу. Он идет весь в грязи, шут шутом. Сама бежит к царю и говорит: «ваше величество! Несчастье случилось». – Какое? – «Степана Богатого все десять карет, все лошади потонули в болоте, а Степана Богатого как-то Бог спас. Дайте ему во что одеться!» Вот его умыли, одели и привели, посадили. Ему царь дал самое лучшее платье. Он все и глядит сам на себя. Царь и отвечает (говорит): «ах, что это, Лисанька, он сам на себя глядит!» «Он, говорит, такого дряннаго платья никогда не нашивал!» «Ну, говорит, у меня нет лучше». Так и повенчали их в этот день. Ну, вот они гуляют. Царь и говорит: «ну, говорит, зятюшка, нынче у меня и завтра у меня, когда же у тебя?» Степан Богатый молчит. Вот царь опять говорит: «ну, любезный зятюшка, нынче у меня и завтра у меня; когда же у тебя?» Степан Богатый все молчит.
Вот Степан Богатый и говорит своей Лисе Васильевне: как мне быть? – Ну, говорит, как скажет он тебе еще раз, ты его и попроси: «милости просим, батюшка, ко мне!» Вот через несколько времени царь опять говорит Степану Богатому: «ну, любезный зятюшка! Ныне у меня и завтра у меня, когда же у тебя?» Он ему отвечает: «милости просим, батюшка, ко мне!» Собрались они, Лисица и говорит Степану Богатому: «куда я, говорит, пойду, туда и ты поезжай!» Вот они и едут за ней.
Вот Лисица подходит. Пасут стадо коров. Она и спрашивает: пастушки, чьи вы? – Пастухи отвечают: «барина Цыгарина». Лисица им говорит: не говорите, что вы барина Цыгарина, а скажите, что Степана Богатого. А то едет царь Гром и царица Молонья; царь Гром громом побьет; царица Молонья молоньей пожжет!» вот подъезжает царь, спрашивает: чьи вы, пастухи? – «Степана Богатаго».
Подходит лисица: пасут стадо овец. Она и спрашивает: «пастушки, чьи вы?» - Барина Цыгарина! Не говорите, что вы барина Цыгарина; а то едут царь Гром и царица Молонья; царь Гром громом побьет; царица Молонья молоньей пожжет. Скажите, что вы Степана Богатаго». Вот подъезжает царь, спрашивает: пастухи, чьи вы? «Степана Богатаго».
Подходит лисица: стерегут стадо лошадей. «Пастухи, чьи вы?» Барина Цыгарина. «Не говорите, что вы барина Цыгарина; скажите, что вы Степана Богатаго. А то едет царь Гром и царица Молонья; царь Гром громом побьет, царица Молонья молоньей пожжет!» - Вот подъезжает царь, спрашивает: пастухи, чьи вы? – «Степана Богатаго».
Вот приходит она (лисичка) в дом к барину Цыгарину. А у барина Цыгарина все было парадно: жена была имянинница. Эта барыня Цыгарыня сидит у себя в комнате. Вот она (лисичка) вбежала к ней в комнату. «Ах, говорит, - барыня Цыгарыня! Что же, говорит. – Едет царь Гром и царица Молонья». – Куда же, говорит, нам деться? «Да подите, говорит, я вас в дупло спрячу; покамест царь проедет». Они спрятались в дупло. Она (лисичка) и людям сказала, чтобы они не говорили, что они барина Цыгарина.
Приезжает царь, спрашивает: чьи вы, люди? «Степана Богатаго». Взошли в комнаты; лисица распорядилась: накрыто на стол и поданы всякия закуски, закусили. Лисица предложила царю прогуляться по Степана Богатаго зеленому саду. Сад был так пространством велик на 120 десятин. Вот они ходили, ходили и пришли к этому дуплу. Барин Цыгарин и боярыня Цыгарыня сидят в дупле; им и душно стало; они и кричат. Царь и спрашивает: «что, говорит, здесь за люди кричат?» А лисица и говорит: это, говорит, у нас тут черти живут. Прикажите, ваше величество, огня принести и это дупло сжечь. – Принесли огня, сгорело это дупло. И остался Степан Богатый при все этом богатстве.
Змея
В одной деревне был женатый мужики с ним жила его мать старуха. Сын и невестка не взлюбили старуху и часто ее ругали и бранили. Однажды в самый Христов день пришли они от обедни и сели за стол разговляться. Сын за что-то осердился на мать и сказал: лучше бы я змею видел за столом, чем тебя!
Через несколько времени жена его пошла в погреб за молоком и видит – на кадушке сидит огромная змея. Как только змея увидела бабу, тотчас же вспрыгнула на нее и обвилась вокруг ея шеи. Никакими усилиями не могли оторвать змеи от шеи бабы. Так змея и жила на ней, питаясь молоком из ея грудей. Если баба придет в баню мыться, змея сползет с нея и сядет на потолок у дверей, а как только баба пойдет, она тотчас же опять вспрыгнет ей на шею. Так баба и у мерла со змеею.
Записано мною лично в Вологодском уезде, деревня Оларево.
Иван глиняный
В некотором селе жил старик со старухою. Однажды старик сказал старухе: старуха, принеса-ка мне глины, я слеплю мальчика, так он будет нам заместо сына. Старуха принесла глины, размочила ее и они стали лепить, слепили и положили в печку сохнуть, а старуха села у печки прясть. Прядет она, вздремнула и уронила клубок с веретенцем в голбец. Встала и хотела было идти за ним, как вдруг слышит из печки: мама, отвори! Старуха отворила печку и оттуда вышел Иван, по прозванью глиняный и сказал: я схожу, мама, за клубком, и пошел. Старуха села и дожидает. Выходит из голбца Иван глиняный и говорит: мама, мама, какую я тебе сказку скажу: был я в голбце, съел я клубок да веретенце и тебя съем с пряслицем!
Съел свою мать и пошел на улицу. Видит – отец дрова рубит, подошел и говорит: тятя, тятя, какую я тебе сказку скажу: был я в голбце, съел я клубок да веретенце, мать с пряслицем и тебя съем с топором. Съел отца и пошел по улице. На встречу ему идут девки с ведрами. – Девки, девки, какую я вам сказку скажу: был я в голбце, съел я клубок да веретенце, мать с пряслицем, отца с топором и вас съем с ведрами! Съел девок и пошел дальше. Попадаются ему бабы с граблями. (Следует та же сказка; затем он съедает мужиков с косами, мужика с дровами в лесу и, наконец, натыкается на медведя). Как тут быть? Слыхал он, что медведь очень силен. Начал он было сказку свою, но медведь не испугался и заворчал. Иван глиняный струсил и спрятался за толстое дерево. Но медведь поймал его и стал мять; мял, мял да и раздавил. И выкатились из него: клубок да веретенце, старуха с пряслицем, старик с топором, девки с ведрами, бабы с граблями, мужики с косами и мужик с дровами. Увидевши медведя, и все начали бить его чем попало. Медведь испугался и убежал, а они возвратились всяк к своему месту, покатился и клубок с веретенцем за своей старухой.
Страшный ребенок
В некотором царстве-государстве жили-были мужик да баба. Жили они богато, только детей у них не было, а детей иметь им очень хотелось. Вот баба и пошла к колдуну и рассказала про свое горе и просила помочь ей чем-нибудь. Колдун и дал ей два корешка и сказал: съешь эти корешки в полночь с мягким хлебом и станешь беременна. Баба съела корешки и вскоре действительно забеременела.
Как-то мужику понадобилось ехать в город и баба осталась в доме одна. Наступил вечер. Бабе стало страшно одной, она и пошла к соседям, чтобы позвать кого-нибудь ночевать к себе, но никого не могла найти. Делать было нечего, вернулась домой и легла на печь. В полночь у ней родился ребенок. Она спеленала его и положила к себе на колени. И видит: ребенок смотрит на нее так, словно съесть хочет. Испугалась она, положила ребенка в зыбку, а сама стала молиться Богу. Вдруг слышит, кто-то постучался у окна. Баба обрадовалась и спрашивает: кто там? – Странник. Баба побежала отпирать. Странник вошел в избу и улез на печь. За ним улезла и баба и спряталась за него. И видит она: выскочил ребенок из зыбки и тоже лезет на печь и говорит: я тебя съем! Но старик перекрестил его и ударил по голове. Ребенка не стало, а на полу очутились два корешка. Старик взял корешки, сжег их на огне и пошел вон из избы.
Колдун
Неизвестно в какой стране, далеко за синим морем, в одном захолустном селе сторож при церкви был колдун. Церковь и сторожка, в которой он жил с женою и двумя детьми, мальчиком и девочкой, стояли на отставу от селения. Жена прожила с ним много лет, а не знала, что муж ея был колдун и чернокнижник. И вот, когда он почувствовал приближение смерти, то сказал жене: я чувствую, что скоро помру и тогда ты не оставайся при мне дома ночевать, а иди в деревню. – Действительно, вскоре он умер. Но жена не послушалась и осталась дома с покойником.
В полночь мальчик проснулся и говорит матери: мама! Тятя глаза открыл! – Полно, дитятко, спи! отвечала мать. Но мальчик опять говорит: мама! Тятя встает! – Полно, дитятко, перекрестись да спи! – Наконец, мальчик закричал: ой, мама! Тятя идет к нам.
Мать открыла глаза и видит: покойник действительно встал и, скрестивши руки на груди, с оскаленными зубами, идет к ним. Не зная, что делать, женщина обратилась с молитвою о помощи к Алексею, человеку Божию, во имя которого была построена ихняя церковь. И вдруг явился старец в светлом одеянии с жезлом в руках и сказал: не бойся, раба божия! Покойник же при появлении старца тотчас упал на пол. И до самого утра старец стоял между покойником и постелью женщины и ея детей. Утром колдуна похоронили и в могилу ему вбили три осиновых кола.
Записано в Кадниковском уезде.
Три покупки
Не в котором царстве, не в котором государстве жил был царь, а у царя были три сына. Раз и говорит своим сыновьям государь: даю я вам по сту рублей, подите и купите все по штуке, кому что нужно. И отправились братья в путь дорожку и дошли до столба. И написано на столбе и показывают на все три стороны, в которыя стороны все были дороги. И пошли братья по разным дорогам: старший прямо, средний вправо, а младший влево.
И приходит старший брат в город, подходит к рынку и видит: сидит мужчина, а у него стоят три коляски. И спрашивает старший брат: сколько стоят три коляски? Мужчина отвечает: эти две тридцать рублей, эта одна сто рублей. – Почему же эта дороже? Потому, что эта коляска может в час объехать весь белый свет. Пожал старший брат деньги и отправился домой со своей покупкой.
Средний брат входит в город и видит: сидит векошница* (*Векошница – мелочная торговка, продающая свой товар с века, крышки от короба), а у нея лежат три зеркала. И спрашивает: сколько стоят эти зеркала? – Эти два сорок рублей, а это зеркало одно сто рублей. – Что за особенность в этом зеркале? – А в него посмотришь и увидишь, что где делается на белом свете. Подал деньги за зеркало и отправился домой.
Третий брат тоже входит в город и видит: лежат на лавочке яблоки. И спрашивает он: много ли стоят эти яблоки? Отвечает торговец: эти яблоки по двадцать рублей, а это одно сто рублей. – Почему же это дороже? Потому, что кто бы не был у вас в семье или где на белом свете нездоров какой-либо болью, можешь вылечить одной частью от этого яблока. Подал деньги торговцу за яблоко и отправился домой.
И встретились все три брата и приходят домой и кажут своему отцу покупки и рассказали у кого для чего существует.
Через несколько времени вышли афишки по всем направлениям, не токма по городам, что не в котором царстве, не в котором государстве жил был царь, у него была больная дочь, которая несколько годов лежит в постеле, и государь объясняет, что, кто может вылечить мою дочь, за того отдаю ее замуж.
Вот и стали собираться наши три брата. Посмотрел средний брат в зеркало и увидел, в каком государстве больная, сели в коляску и отправились в это государство! И въехали в город и сейчас донесли государю, что приехали лекаря из иных земель. Государь велел допустить их до своей больной дочери. Младший брат вырезал из своего яблока часть и подал больной. Она съела эту выточку* (*Вырезку) и сейчас почувствовала легче, через трое сутки выздоровела и отгадайте: за котораго следует ее отдать? За Меньшова, потому что у меньшака* (*Меньшак - младший) яблоко убыло, у тех не убыло.
Три копеечки.
В некотором царстве, в некотором государстве, в одном небольшом городе жил-был купец именитый (богатый); в одно время приходит к нему неведомый человек и наймывается в работники. Проработал год и просит у купца расчету; тот ему дает заслуженное жалованье, а работник берет за свою работу только одну копеечку, идет с ней к реке и бросает в воду. «Если, говорит, я служил верой и правдой, то моя копейка не утонет!» Копеечка утонула. Он опять пошел к тому же купцу работать; проработал год, купец дает ему денег, сколько надо, а работник опять берет одну копеечку, идет с ней к реке на старое место и бросает в воду. Копеечка утонула. Пошел в третий раз к купцу работать; проработал год, купец дает ему денег еще больше прежняго за усердную его службу, а работник берет опять одну копеечку, идет с нею к реке, и бросает ее в воду: глядь – все три копеечки поверх воды! Он взял их и пошел вдоль по дороге в свое место. Вдруг ему попадается купец – к обедне едет; он дает тому копеечку и просит свечу образам поставить. Купец взошел в церковь, дает из кармана своего денег на свечи, и как-то обронил ту копеечку на пол. Вдруг от той копеечки огонь возгорел; люди в церкви изумились, спрашивают: кто копеечку обронил? Купец говорит: «я обронил, а мне ее дал на свечу какой-то работник». Люди взяли по свече и зажгли от той копеечки. А работник тем временем продолжал свой путь вперед. На дороге попадается ему другой купец – на ярмарку едет; работник вынимает из кармана копеечку, отдает купцу и говорит: «купи мне на эту копеечку на ярмарке товару». Купец взял, накупил себе товару, думает: чего бы еще искупить? И вспомнил про копеечку. Вспомнил и не знает, чего бы на нее купить. Попадается ему мальчик, продает кота и просит за него ни больше, ни меньше, как одну копеечку; купец не нашел другаго товару и купил кота. Поплыл он на кораблях в иное государство торг торговать; а на то государство напал великий гнус. Стали корабли в пристани; котик то и дело из корабля выбегает, гнус поедает. Узнал про то царь, спрашивает купца: «дорог ли этот зверь?» Купец говорит: «не мой этот зверь; мне велел его купить один молодец» - и нарочно молвил, что стоит трех кораблей. Царь отдал три корабля купцу, а котика себе взял. Воротился купец назад, а работник вышел на рынок, нашел его и говорит: «купил ли ты мне на копеечку товару?» Купец отвечает: «нельзя потаить – купил три корабля!» Работник взял три корабля и поплыл по морю. Долго ли, коротко ли – приплыл к острову: на том острове стоит дуб; он влез на него ночевать и слышит: внизу под дубом хвастается Ерахта своим товарищам, что вот завтра среди бела дня украдет он у царя дочь. Товарищи ему говорят: «если ты не утащишь, то мы тебя всего железными прутьями изхлещем!» После того разговора они ушли; работник слез с дуба и идет к царю; пришел в палаты, вынул из кармана последнюю копеечку и зажег ее. Ерахта прибежал к царю и никак не сможет украсть его дочери; воротился ни с чем к братьям, а они давай его хлестать железными прутьями; хлестали-хлестали и бросили в неведомо место! А работник женился на царевне и стал себе жить подивать, добра наживать.
Работник
Не в котором царстве, не в котором государстве, не именно в том, в котором мы живем, жил мужик с женою и дожили они до глубочайшей бедности: больше стало жить нечем. И говорит мужик бабе: ну, баба, я пойду поряжусь к богатому мужику в работники. Пошел и порядился, взял задатку 15 рублей и скоро прожил эти деньги, пошел порядился к другому и у другого взял 15 рублей, и эти прожил, пошел к третьему и у третьего порядился, взял 15 рублей и эти прожил.
И пришлось мужику сходить к обедне. Пришли и те мужики богатые в церковь. Жили они между собою дружно и завели разговор; один другому начал сказывать: вот что, братцы, я этта* (*Недавно) порядил работника какого, да вон он стоит! – Да как же, и я его порядил! Третий: и у меня порядился! Поговорили мужики промеж себя, работнику ничего не сказали, а он слышал ихние разговоры, приходит домой и говорит своей жене: ну, баба, я теперь пойду и поряжусь работать к чорту.
Пошел в лес и попадается ему чорт на встречу, спрашивает: куда мужик пошел? Отвечает ему мужик: в лес дрова рубить. – Так вот что: порядись ко мне в работники. Мужик отвечает ему: с удовольствием, очень рад. – Так приходи завтра в такое-то место, об цене нечего разговаривать, я ценой не обижу.
Пришел мужик к чорту работать. Чорт напоил его водой. – Ну, ступай, ложись спать, у меня ни один работник до троих суток не работает. – Вот прожил мужик трои сутки; на четвертыя встал его хозяин по утру рано, разбудил работника: ну-ка, работник, пойдем в лес, нужно срубить три осины, толщиною вершков в 16-ть, длиною шести сотен и сделать через реку лавы.
Вот взяли по топору и пошли в лес; у чорта топор был весом фунтов в 30-ть. Пришли в лес и начали рубить осину; чорт как начал хвастать – сразу половину пересек, а мужик не может и корки сбить. Срубили они осину, очистили прутья, нужно тащить ее. Чорт и говорит своему работнику: ну, брат, давай, потащим осину на реуку; взял под комель, а мужик не дает ему, говорит: отойди, чахотный, прочь, где тебе унести, ступай берись под вершину. – Делать нечего, чорт пошел к вершине, поднял вершину и давай подбираться. Мужик кричит: молодец хозяин, давай еще маленько! – Чорт поднадал* (* Подвинул на себя), осину всю и поднял. Мужик влепил топор в осину, сам сел на комель. – Ну, хозяин, пошел! – Чорт попер осину до того, что пристал* (*Устал). Ну, мужик, давай, отдохнем! – Ну, какой тебе отдых, давай, тащи, урод! Делать нечего, не хочется чорту поддаться мужику, пошли опять вперед. Притащили осину на реку. Чорт и говорит работнику: ну, мужик, давай, кидай! – Нет, хозяин, стой, дай перебраться, у нас с тобой не на одном плече. И свернулся мужик с комля. – Ну, хозяин, кидай! Чорт бросил осину и сам свалился. – Что же ты, хозяин? – Я пристал, ступай ты обедай, а я отдохну здесь.
Мужик приходит обедать и спрашивает его чертовка: что, брат, где оставил хозяина? – Он, чахотный, притащил бревно, свалился, на реке лежит, поди только не околеет.
Работник пообедал и лег спать на повети в сани. Чорт пришел домой и жалуется своей хозяйке: ну, баба, вот так работник! Я то ли не едрён, он меня втрое едрёнее, надо его ужо ночью убить, а то жить нам будет плохо.
Мужик выслушал чортовы разговоры, дожил до вечера, поужинал, пошел спать. В сани положил ступу и окутал тулупом, а сам лег на сено. Вот чорт встал ночью, взял сорок пудов палицу и пошел бить мужика. Подошел к саням и брякнул по ступе так сильно, что ступа прискочила, ударилась в верх стропила. Чорт с радостью пошел к себе в избу и говорит своей жене: ну, баба, так треснул мужика; нани он вверх вылетел. А мужик, вставши утром рано, пошел преспокойно в избу. Чорт увидал мужика, очень испугался и говорит ему: что, мужик, не знаешь, что так шибко треснуло вечор во дворе? А мужик отвечает: тебе надавало с хорошей-то постройкой, - должно быть лопнула стропила.
И говорит чорт жене: ну, жена,, давай уедем из дому вон, пускай здесь живет работник один. Забрали они все деньги – он в один мешок, а чертовка в другой. А мужик к чорту в мешок и залез. Потащил чорт мешок; мужик разрезал мешок и видит, что тащит ихним полем и стал говорить: стой, брат, хозяин, тебе от меня не уйти! – В испуге чорт не понял того, что мужик сидит в мешке и бросил мешок. – Давай, баба, кидай и ты! И чертовка бросила свой мешок и побежали неизвестно куда. Мужик, взявши мешки с деньгами, притащил домой и первое его было дело – заплатил долг богатым мужикам, потом завелся хозяйством и стал жить в лучшем виде, а чорт к мужику не показался ногой.
Про чорта и пастуха
В одной деревне чорт все воровал скотину. Вот и порядился такой пастух, что уж не даст чорту украсть что-нибудь, порядился на три дня по сту рублей на день. – Выгоняет он в первый раз скотину, чорт и выходит из озерка. – Пастух! Давай, говорит, мне самолучшую корову! – А пастух говорит: нет еще, погоди, не дам! – А ты что делаешь? спрашивает чорт пастуха. Пастух говорит: вью веревки. – На что веревки? – А море морщить, да вас чертей в одно место корчить. Чорт сейчас и бросился в озерко, там пересказал своему дедушке: ох, говорит, какой теперь стал пастух, не дает мне и скотино-то! Он веревки вьет, хочет море морщить, да нас чертей в одно место корчить. – Дедушка подумал да и говорит: видно удалый пастух! Иди-ка с ним врядки побегай.
Вышел чорт из озерка и говорит пастуху: давай на рядки бегать! – А пастух отвечает: охота мне врядки бегать! У меня есть младён двух дён, и тот тебя обгонит. А где же он? – А вот пойдем, так укажу. – А пастух знал заячье лежище на одном кусте и привел чорта к лежищу. – Вот лезь под куст, он выскочит так и бегай с ним врядки! – Чорт сунулся в куст, выгнал зайца и зачал бегать. – Только заяц бегает как попало, туды да сюды, а чорт кричит: врядки, врядки!