В 1942 году появились другие неотложные дела: в район стали поступать эвакуированные. Надо было размещать их, организовывать быт, определять в школу ребятишек. К весне 1942 года в районе уже было 5262 человека эвакуированных, из них 2647 детей. В феврале-апреле вырос поток эвакуированных из Ленинграда, приехали 463 человека. На территории Комьянского сельсовета за 1942 год было размещено 313 эвакуированных, большинство из них – жители Мурманской и Ленинградской областей. Некоторые из них до войны были местными жителями и селились у родственников, но большинство прибывших были совершенно незнакомые, все потерявшие люди, в основном женщины и малолетние нетрудоспособные дети[11]. Оказанием материальной помощи эвакуированным занимался облисполком, но забота о размещении, обеспечении и питании лежала на местных властях и местных жителях. Но чужие люди иногда становились близкими друзьями. Так завязалась дружба между Ольгой Васильевной Завязиной и жившей у нее эвакуированной из Ленинграда. Для того, чтобы встретиться с нею после войны, Ольга Васильевна в 1949 году впервые взяла отпуск и съездила в Ленинград, куда настойчиво приглашала в гости ее подруга.
      В годы войны в городе Грязовце размещался эвакогоспиталь № 3437. 13 колхозов Грязовецкого района взяли шефство над ним. Среди них – 4 комьянских колхоза: «Аврора», «Комельстрой», «Ударник», «Шепяково». В некоторых колхозах для госпиталя (сверх плана и кроме гектаров в Фонд обороны) были посеяны различные культуры – овес, ячмень, картофель, овощи. В «Авроре» площадь посеянного для подшефного госпиталя составляла 1 га, в «Шепяково» – 1,5 га. На 1 Мая 1943 года в госпиталь были отправлены подарки: яйца, мясо, масло, кисеты, платки, воротнички, табак и прочее[12]. 17 мая 1943 года в газете была опубликована благодарность раненых красноармейцев и работников госпиталя за заботу о защитниках Родины, за то, что передовые колхозы Грязовецкого района еще раз продемонстрировали несокрушимое единство фронта и тыла[13].
      Победа под Сталинградом и Курском приблизили час победы. Часть оккупированных немцами районов была освобождена. Все это вдохновило, но вовсе не заставило остановиться на достигнутых успехах тружеников тыла. Требовалась помощь освобожденным хозяйствам. 25 сентября
      1943 года колхозниками Комьянского сельсовета было передано 64 коровы, 5 лошадей, 12 овец. Колхоз «Аврора» передал 10 голов крупного рогатого скота, «Шепяково» — 15, «Комельстрой» – 10, «Борьба» – 15. Весь скот был направлен в Ленинградскую область. На восстановление экономики требовался лес. Зимой 1944/1945 года на заготовке крепежа для восстановления освобожденного Донбасса в Маклаковский лесоучасток были направлены колхозницы «Авроры» и «1 Мая». Мастер леса Грязовецкого райтопа через газету обращает внимание председателей данных колхозов на то, что женщины с нормами не справляются[14]. Трудно представить, сколько требовалось женщинам выносливости и физической силы, чтобы в день на лошадях вывозить из леса 4,5 кубометра крепежа. Тем не менее данный факт, скорее, единичный, так как больше подобных публикаций не встречается. Но есть одна статья о работе нашего земляка на лесозаготовках, на которую хочется обратить внимание. 10 августа 1944 года районная газета в разделе «Передовики» поместила материал о жителе деревни Евдокимово Комьянского сельсовета Н. Французове, который после ранения прибыл в родной колхоз «1 Мая» и на рубке леса выполнял в день две нормы. Это был высокий результат, но если учесть, что после ранения была полностью ампутирована правая рука, то этот факт можно смело назвать уникальным. Автор статьи с поразительной точностью объяснял мотивы такого отношения к работе человека, вернувшегося с войны инвалидом, но работавшего, не жалея сил: «У него нет правой руки, но у него есть сердце, горячо любящее свою Родину».
      Героизм «бойцов» тыла был отмечен на самом высоком уровне. 22 апреля 1943 года в районной газете был опубликован текст благодарственной телеграммы И. В. Сталина председателю колхоза «Аврора» Ф. А. Шевелеву: «Передайте колхозникам и колхозницам колхоза «Аврора», собравшим 104 225 рублей на строительство танковой колонны «Вологодский колхозник» и хлеб в фонд Красной Армии, мой братский привет и благодарность Красной Армии. И. Сталин[15]». Эта благодарность, конечно же, была заслуженной. В целом за время Великой Отечественной войны в «Авроре» и других комьянских колхозах посевная площадь под зерновыми была расширена на 11 %; валовый сбор хлебов увеличился на 65 000 пудов; средняя урожайность зерновых с 6,4 центнера с га в 1940 году выросла до 10,74 центнера в 1944 году. Комьянские животноводы в 1944 году получили в среднем от фуражной коровы на 190 литров молока больше, чем в 1942 году[16].
      Неуклонный подъем всех отраслей колхозного производства дал широкие возможности помощи фронту продуктами сельского хозяйства: хлебом, овощами, молоком. В 1942-1944 годах, подписавшись на госзаймы, колхозники дали государству более 1 500 000 рублей, приобрели на 343 тысячи рублей билетов денежно-вещевой лотереи. В этом большая заслуга колхозниц, которые, не жалея себя, неустанно, изо дня в день приближали День Победы.
      Большинство мужчин ушло на фронт, всего из
     
      18
     
      Комьянского сельсовета за годы Великой Отечественной войны в Красную Армию было призвано 590 человек, из которых 461 человек не вернулся. Мужчин, ушедших на фронт, заменили женщины и подростки. Уже в первые дни войны в своих заявлениях они выражали готовность заменить своих мужей, братьев, отцов, сыновей на всех участках работы. Молодая девушка – колхозница райсемхоза «Шепяково» Елена Хрулева – выразила желание овладеть трактором и заменить брата, ушедшего на фронт. Ее пример нашел отклики у других девушек[17]. За время войны в Комьянском сельсовете многие женщины были выдвинуты на руководящую работу (хозяйственную, партийную, советскую). Когда председатель сельхозартели «Первое Мая» Катаев ушел на фронт, колхозники единодушно решили, что председателем должна быть Мария Ивановна Кувалдина. Настойчивая, требовательная к себе и другим, с хорошими организаторскими способностями, она неутомимо добивалась, чтобы все делалось как можно лучше, по-хозяйски присматривалась к опыту соседних комьянских колхозов. За годы ее руководства урожайность зерновых выросла в два раза (в 1944 году колхоз «Первое Мая» получил средний урожай зерновых 12,39 центнера с га)[18]. Руководство колхозом «Ударник» легло на плечи Ольги Васильевны Вязиной. Евдокия Виноградова, колхозница «Шепяково», дала согласие заменить бригадира. Высоких урожаев в полеводстве и высокой продуктивности в животноводстве добились М. В. Анучина, 3. П. Егерева, Л. А. Шиганова, Л. М. Огрохина, Т. А. Русова и др.[19] Лидию Михайловну Огрохину поставили работать на ферму во время войны, за короткое время она стала лучшей телятницей колхоза «Первое Мая». Секрет успеха – упорство, внимательный уход за животными, высокая самоотдача. В то время, как муж и братья Лидии Михайловны с оружием в руках защищали родную землю, она тоже ощущала себя бойцом, бойцом тыла[20]. Телятница А. А. Шиганова за время работы в «Шепяково» вырастила более 7000 телят, причем не было ни одного случая, чтобы теленок умер. Не жалея себя, трудились и престарелые колхозницы, в сельхозартели «Комья» примером трудолюбия были Мария Дмитриевна Сорокина, Мария Степановна Махова, Анна Петровна Полетаева. В 1942 году на уборке урожая М. Д. Сорокина (60 лет) вручную выжала 4 га, М.С. Махова (63 года) – 2,2 га; А. П. Полетаева (78 лет) сжала 1,8 га[21]. Председателем исполкома сельского совета была назначена Александра Ивановна Шевелева, которая была награждена за свою работу в годы войны почетной грамотой облисполкома. Ольга Васильевна Зязина помимо того, что была еще председателем колхоза «Ударник», являлась и секретарем партийной организации колхоза. Многие из женщин после войны были награждены медалью «За трудовую доблесть», орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, а шестерым комьянским колхозницам было присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот»[22].
      Таким образом, с первых дней войны труженики комьянских колхозов как могли укрепляли оборонную мощь страны, как и все советские люди, жили по принципу: «Все для фронта! Все для победы!».
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1 Карамова Н. Получим хороший урожай // Коммунар. – 1941. – № 148. – 25 июня. – С. 3.
      2 Саламатов. Народный гнев // Там же. – № 151. – 28 июня. – С. 2.
      3 В фонд обороны // Там же. – № 189. – 12 августа. – С. 3.
      4 Шевелева А. И. В фонд обороны страны // Там же. – № 200. – 24 августа. – С. 1.
      6 Шевелев Ф. В. Следуйте нашему примеру // Там же. – № 212. – 14 сентября. – С. 1.
      6 Алов. Следуем примеру колхозников артели «Аврора» // Там же. – № 216. – 24 сентября. – С. 2.
      7 Шевелев Ф. А. Дадим все для победы над врагом // Там же. – № 235. – 7 ноября. – С. 2.
      8 Пестовская М. Равняйтесь по колхозникам сельхозартели «Аврора» // Там же. – 1942. – № 9. – 21 января. – С. 1.
      9 Там же.
      10 Книга Памяти Вологодской области. Грязо-вецкий район. – Вологда, 1994. – С. 12.
      11 Дело учета и размещения эвакуированного населения в Грязовецком районе. (ГАВО. – Ф. 3105. – Оп. 1. – Д. 67. – Л. 50-55).
      12 Колхозная забота о раненых защитниках Родины // Коммунар. – 1943. – № 46. – 17 июня. – С. 2.
      13 Ласкин, Гуткевич, Андреев и др. Благодарим за заботу и внимание // Там же.
      14 Трубкин Н. Так работать нельзя // Коммунар. – 1944. – № 49. – 14 декабря. – С. 1.
      15 Телеграмма И. В. Сталина // Там же. – 1943. – № 32. – 22 апреля. – С. 1.
      16 Лохич Н. Свято выполняют наказ фронтовиков // Там же. – 1945. – № 10. – 8 марта. – С. 2.
      17 Шпрыгова 3. Сестра заменит брата // Там же. – 1941. – № 154. – 2 июля. – С. 3.
      18 Шевелева А. И. Председатель колхоза // Там же. – 1945. – № 10. – 8 марта. – С. 2.
      19 Лохич Н. Свято выполняют наказ фронтовиков // Там же.
      20 Соколов А. Телятница Л. М. Огрохина // Там же. – 1943. – № 10. – 26 января. – С. 2.
      21 Морозова. Стахановским трудом помогают фронту // Там же. – 1942. – № 101. – 2 сентября. – С. 1.
      22 Афанасьев П. У истоков славы. – Вологда, 1949. – С. 6-9.
     
     
      СЛЕД НА ЗЕМЛЕ
     
     
      Сергей Болотов
      ученик 11 класса Явенгской средней общеобразовательной школы Вожегодского района
      Научные руководители – учитель истории Елена Николаевна Невская, учитель начальных классов Александра Алексеевна Болотова
     
      «СДЕЛАТЬ БЫ ЖИЗНЬ С КОГО...» (Судьбы моих дедов в истории XX века)
      Началась эта история давным-давно, когда я учился в 4 классе Явенгской средней школы Вожегодского района Вологодской области и решил, что, пока живы мои родители и старшие родственники, буду собирать материал о своих предках, чтобы написать историю нашей семьи, нашего рода. Вместе с мамой посетили мы всех наших родственников, живущих в Явенге и в близлежащих деревнях, и по крупицам собрали информацию. В результате мы «раскопали» нашу родословную аж до пятого колена!
      Прежде всего хотелось бы рассказать об отце моей бабушки Федоре Симеоновиче. Федор – древнегреческое имя, обозначающее «божий дар, долгожданный» и еще «воинственный, божье копье». По рассказам бабушки, это был человек очень спокойный, никогда ни с кем не ругался, не пил, не курил. Но вот не понравился он чем-то молодым людям в деревне. На него наговорили, донесли. Хотя в деревне знали, что не мог этот человек ничего сказать против Советской власти, но никто не решился за него заступиться. Прадеда забрали в марте 1936 года. Милиционер был очень строгий: даже в щелях дома что-то искал, забрал все фотографии. Летом в сенокос Федора Симеоновича отпустили за неимением улик. Но молодые люди не унимались. «Тебя все равно не будет», – поговаривали они. Прадед тогда работал на строительстве железнодорожного моста. Около марта 37 года его снова арестовали. Всех, кто был с ним, привезли на суд, а его не было. Он умер, не дожив до суда. Потом оказалось, что прадед был невиновен, и его позже реабилитировали. Несмотря на то, что он носил такое имя, был совсем невоинственный.
      Другой прадед носил имя Евграф. По происхождению это имя тоже древнегреческое – от «графо» – пишу. К русским оно пришло из Византии и означало «изящный, красивый, писаный красавец». Прадед мой был высокий и стройный мужчина. Говорят, любил погулять, но это после работы. Прадед служил в Петербурге в гусарском полку. После службы начал работать в деревне Павловской мастером молокозавода, имел даже собственную печать, которую привез из армии, там, видимо, был важным человеком. Когда начали организовываться колхозы, перешел работать в сельпо, кооператив. Наш земляк писатель Юрий Пиляр в одной из своих книг именно о нем сказал так: «На меня смотрит продавец. Он возвышается над прилавком, как колокольня. Он строгий, и с ним трудно разговаривать. У продавца большой рот, большой нос, и весь он какой-то жесткий»[1].
      Но в 1936 году его забрали, оказалось, были подложные документы, будто бы он продал государственное зерно. До суда он не дожил...
      Оба прадеда стали жертвами сталинских репрессий. Умерли в тюрьме до суда, но после смерти были реабилитированы.
      Изучая биографии, знакомишься с событиями, которые происходили в нашем крае. Богатство края – лес и земля. С лесом связана история о дороге, а с ней связан был мой дед – Кузнецов Алексей Савельевич. Он пошел по стопам родителей и до 1959 года работал на подвесной дороге. Дед начал работать на подвесной с 14 лет, хотя трудовую книжку ему оформили только в 16 лет. Он опробовал не одну специальность: стрелочник, плотник по ремонту, помощник моториста. Помощником моториста был до призыва в армию в 1949 году. Ему приходилось по ходу мотовоза загружать газочурки и выгребать золу. После армии – снова среди ремонтников. В шутку друзья называли Алексея «ухорезом» за то, что никто так, как он, не умел подолгу продвигаться наверху по рельсу, обходя свой участок. Мама запомнила его отправляющимся на работу: с кувалдой, сумкой с ключами, зубилом для развода рельсов,
     
      20
     
      скобами и костылями. Как обходчик, он шел, исправляя выжимы, по верху эстакады, не боясь высоты. 1950-е годы стали временем его зрелости и мужества. Работник и кормилец, он обеспечивал большую многодетную семью, живущую в д. Якушевской. Когда звучит «Марш энтузиастов» композитора Дунаевского, то понимаешь, о ком и о чем эта песня. «Нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца – пламенный мотор.» Наверняка, мой дед, заядлый любитель-гармонист, напевал этот марш, вышагивая высоко над явенгской землей.
      За труд на подвесной Алексей Савельевич не раз удостаивался наград и поощрений.
      Многое в жизни меняется, исчезают предприятия, уходят в прошлое события, а остаются люди или память о них.
      Еще мне хочется рассказать об очень интересном человеке – Рафаиле Анхимовиче Райкове, который на протяжении уже нескольких лет помогает мне в сборе материалов о моих родственниках. Он – двоюродный брат моего деда Серапиона и бабушки Анастасии, жены деда Серапиона – стал одним из основных «респондентов» в исследовании. Вот что рассказал Рафаил Анхимович о своей жизни: «Родился 31 июля 1926 года и воспитывался в многодетной семье, где кроме меня было еще 5 детей. Жили в то время единолично, отец был середняк (имел 7 коров, выращивал много хлеба).
      В школу пошел в 9 лет, хорошо помню, что сначала школа находилась в д. Окуловской, в доме Красиковых, потом на Костылихе, в доме Новиковых, а осенью 1936 года школу перевезли в д. Михеевскую. Моими одноклассниками были Болотов Александр, Петухов Федор, Титова Людмила и многие другие. Это те, кто ходил со мной в Михеевскую за 5 км. Помню и первых учителей, которые часто менялись и среди которых было много мужчин. В школе кроме арифметики, грамматики, чтения проводили и урок истории. Учебников не было. Еще проводили труд, пение, физкультуру. Ставили оценки: «плохо», «очень плохо», «посредственно», «хорошо», «отлично».
      В четвертом классе меня приняли в пионеры, и я «так обрадел», что галстук и значок не снижал, так и спал ночью. В честь приема нас водили на звуковое кино в поселок База (это в Явенге). Это было удивительно! Ведь до этого мы видели только немые фильмы. Я запомнил это на всю жизнь – показывали фильм «Гибель орла». Семилетнюю школу заканчивал в Явенге».
      Один из немногих, он помнит, как явенжане узнали о начале войны с Германией: «Радио тогда не было. Пришел в деревню Ангелов Николай Николаевич, провел собрание. Сказал, что немцы без объявления войны начали бомбить наши города. Сразу вручил повестки, на сбор дал мужикам считанные часы.
      В школе заклеили окна, вдоль железной дороги установили наблюдательные пункты. Мужчин-учителей взяли на фронт. Век не забыть, как нас в 1941 году (7 класс) попросили расчистить ограду от снега (а снега было очень много). За ночь солдаты в этой ограде на кладбище около церкви
      «похоронили амбар». Им был привезен амбар, а они за ночь его установили в земле. Была сделана землянка – наблюдательный пункт. Нас туда пускали посмотреть, как все устроено. Ходили мы и в наблюдательный пункт на железной дороге, он был в казарме.
      20 марта 1942 года пришла повестка и мне. На сборы дали всего три часа. Отца дома не было, он был на оборонных работах. Со всех сельсоветов набралось около ста человек, а с области – целый эшелон. Отправили меня в Молотовскую (Пермскую) область в город Кизел (Кизельский угольный бассейн), где пробыли трое суток, затем переправили в город Губаха (Чусовской угольный бассейн). Была очень строгая дисциплина, сплоченность. Если выпускал кто-то брак, отправляли на передовую.
      Я работал в трестандреевской шахте им. Калинина помощником машиниста врубовой машины (готовили для взрыва, ставили динамит). Были в то время «сталинские сутки», в которых участвовали 17 участков по очереди. Если участок добывал 200 тонн угля в сутки, то в « сталинские сутки» нужно было добыть не менее 300-350 тонн. Работали, не соблюдая техники безопасности, по-настоящему не все были обучены, специальности были не у всех, по этой причине и получил увечье. Получился обвал кровли, нас засыпало. Дали мне 2-ю группу инвалидности на 6 месяцев, потом ее сняли, дали строевую, но в армию не брали, в военном билете была полоса. В шахте проработал 4 года, там вступил в комсомол. Сейчас нисколько не каюсь, шпаной не стал, а старался быть стахановцем, делать лучшие дела. Приехал после войны домой, стал работать в колхозе. Проработал 47 лет. Пришлось работать с 11-ю председателями. Время было трудное, но отношение у людей было серьезное, никто не смел отказать бригадиру, который давал указания (наряд на дому), проходя по всей деревне. Работы все выполняли вручную».
      Со временем старшие представители родословной «уходят в мир иной», но память о них сохраняется и в рассказах, и даже в вещах, которые их окружали при жизни. Когда умер Сергей Евграфович (брат моего деда), его жена Серафима Савватьевна рассказала мне о нем и передала документы из личного архива. Об этом человеке я расскажу более подробно.
      Сергей Евграфович Болотов родился в д. Якушевская 25 ноября 1921 года. Сергей Евграфович был старшим сыном в семье и, как все мальчики, был шустрый, даже удалой, из-за чего и поплатился здоровьем. В школу ходили на Костылиху, через речку Явенга. Когда река покрылась льдом, грех было по пути не покататься. Ну вот и прокатился аж до проруби, но домой не пошел, а пошел в школу. Застудился, с тех пор правая нога болела, и он впоследствии стал хромать и получил инвалидность.
      Рассказывает сын Сергея Евграфовича Александр Сергеевич Болотов: «Пока был жив отец, семья, конечно, держалась на нем, а когда он по ложному навету был арестован и посажен в тюрьму, вся тяжесть ответственности за семью легла
     
      21
     
      Евграф (дед Юры и прадед Сергея) — в центре
     
      на плечи старшего сына Сергея. Жили тогда они очень бедно (вероятно, арест отца был связан с конфискацией имущества). Доходило дело до того, что дети ходили по деревням собирать милостыню. Но так как природный ум, смекалка у Сергея проявились рано, да и школьная грамота не прошла бесследно, он выделялся образованностью среди сверстников, поэтому сначала его взяли в колхоз помогать счетоводу, а потом и сам стал счетоводом и консультантом по составлению годового отчета о работе многим колхозам Явенгского сельсовета.
      В армию, а потом и на войну сразу его не взяли по причине инвалидности. Но в тяжелом 1942 году был призван в армию и направлен на Волховский фронт. Их часть новобранцев только готовилась вступить в бой, пока шла военная подготовка, однажды налетели немецкие самолеты и начали бомбить расположение солдат. Осколком снаряда Сергея Евграфовича ранило в больную ногу, и, не побывав на передовой, он был отправлен в госпиталь, но многие после того налета легли в сырую землю навсегда.
      Предписание медиков – не годен – выслушал без восторга и вернулся обратно в Якушевскую. А он здесь был ой как нужен, ведь многих забрали на фронт.
      Пешком (иногда на лошади) он ходил из одного колхоза в другой, помогая, поучая. Наверное,
      тогда в районе заметили смекалистого паренька Сергея Болотова, и он был принят на работу в райисполком в отдел сельского хозяйства. Сферой деятельности стал весь район. А дело он знал, поэтому помощь оказывал дельную, по существу. Его помнят в районе многие старожилы. Семья по-прежнему жила туго. Последствия ареста отца Сергея Евграфовича (хотя он был полностью признан невиновным) начали сказываться на детях. Так, Сивер Евграфович, младший брат – участник Великой Отечественной войны, служил в Германии. Оттуда послали запрос в Явенгский сельсовет (видимо, Сиверу поручалось какое-то дело), а председатель сельсовета, прекрасно зная, что его отец оправдан, написал в характеристике, что отец Сивера привлекался. И в 24 часа Сивер оказался на Родине, то есть в Явенге.
      Отец помогал младшему сыну и морально и материально. Сивер выучился, работал в партийных органах, на пенсию вышел с поста главного финансиста Ярославского обкома КПСС. Много помог отец и брату Серапиону, когда тот, весь израненный, на костылях, вернулся после длительного лечения в госпитале».
      Дальнейшую жизнь Сергея Евграфовича можно проследить по фактам, содержащимся в очерке В. Рыбина из районной газеты «Борьба»[2].
      Ему, как коммунисту, поручают пост председателя отстающего колхоза «Новая жизнь». Вот где проявились энергичность и деловая хватка этого человека! Новые хозяйственные постройки, клуб, школа на центральной усадьбе – в д. Екимовской – появились при нем. Люди почувствовали внимание и заботу о них. Повысилась производительность труда колхозников.
      В то время были заключены договоры с Краснодарским краем. Колхоз нарубил и отправил лес, а взамен получил зерно (пшеницу и ячмень) на семена. Хозяйство стало крепнуть, вставать на ноги. За последние два года плата на трудодень возросла с гривенника до одного рубля. А зерна на тот же трудодень колхозники стали получать по 1,5 кг. Из-за болезни Сергей Евграфович ушел на бухгалтерскую работу. И в течение 20 лет трудился на этом поприще. И хотя обзавелся большой семьей (жена, 3 сына, 2 дочери), закончил среднюю вечернюю школу, бухгалтерские курсы «без отрыва от производства». Сергей Евграфович был активистом. На протяжении многих лет руководил партийной организацией колхоза, неоднократно избирался депутатом сельсовета, был членом ревизионной комиссии.
      Работал главным бухгалтером колхоза «Красная Явенга» с момента соединения колхозов до 1975 года. На пенсию ушел по инвалидности (в 1975 году перенес операцию на глазах).
      Находясь на заслуженном отдыхе, Сергей Евграфович начал создавать семейный архив: множество документов различного характера и происхождения. Это и удостоверение о прослушанных курсах, почетные грамоты за показатели в работе, сводки, бухгалтерские отчеты в копиях и даже поздравительные открытки от родных и знакомых.
      Изучая эти бумаги, представляешь весь жизненный путь человека, круг его интересов, знакомых.
     
      22
     
      По бухгалтерским отчетам можно узнать, как менялись доходы семьи Сергея Евграфовича, чем «кормилась» его семья. Отдельно заведены были тетради, необычайно универсальные по содержанию. По всей видимости, ушедший на пенсию почетный колхозник Сергей Евграфович не мог заглушить в душе привычное чувство: считать, учитывать, запоминать, брать на заметку все окружающее. (По профессии Сергей Евграфович – счетовод, бухгалтер, а по призванию – настоящий архивист!).
      В его тетрадях появились записи с 1975 по 1994 год. Это и дневниковые записки о событиях в семье (день за днем, месяц за месяцем); фенологические заметки. Причем не просто наблюдения за погодой, а сравнительный анализ изменений климата, например в апреле за несколько лет.
      Он следил и за курсом денег, изменением цен на товары и сельхозпродукцию (1975 г. – »Государственные закупки молока – 21 коп., мясо 1 кг – 1 р. 47 коп., картофель – 8 коп. 1983 г. – молоко – по 38,5 коп. за килограмм, а картофель – по 18 коп.).
      Все семейные доходы и расходы, выгодно или нет держать домашний скот – все пытался рассчитать и учесть рачительный хозяин. Есть даже записи об объемах построек вокруг дома, чтобы в них размещать определенное, нужное количество дров, например: «У коридора бани – дл. – 2,50 х шир. 2,25 х ср. вые. 1,95 м – 11,0 кубометров (!)».
      Можно тетради Болотова порекомендовать и будущему исследователю изменений в составе населения Явенга. По 16 деревням проследил он количество мужчин от 50 лет и старше. Наверное, его волновали вопросы трудоспособности земляков, кто остался в деревнях из старожилов, кому опытом делиться с юными.
      Интересна его собственная классификация возрастных периодов жизни человека: ясельный – «садишный» – «октябренский» – пионерский – юноношеско-комсомольский – холостяцкий – «молодоженский» – зрелый – пожилой.
      На склоне лет у коммуниста Болотова появляются записи о датах религиозных праздников (дни Пасхи. Троицы и т. д.).
      Сергей Евграфович – это и летописец нашего рода. Одна из его тетрадей содержит большой список родственников с указанием дат рождений, адресов...
      Но больше всего меня удивили материалы, которые были переданы на хранение в школьный музей. Когда в районе началась работа по созданию «Книги Памяти» и появились первые публикации списков погибших по Вожегодскому району, Сергей Евграфович проделал большую работу по созданию списков явенжан, погибших на фронтах войны. Он тщательно собрал, подшил в большую папку все публикации газеты «Борьба», где размещались фамилии погибших в войну людей. Он же выписал по годам, по деревням Явенгского сельсовета все фамилии земляков. По его материалам можно издать свою «Книгу памяти фронтовиков-явенжан «.
      Я восхищаюсь этим человеком, его жаждой знаний, любовью к родному краю. Пожилой больной человек – и столько неравнодушия, заботы и
     
     
      Серапион Евграфович Болотов
     
      печали о доме и о Явенге.
      Его брат, а мой дед – Серапион Евграфович родился 28 мая 1925 года. В отличие от предыдущих родственников жизнь деда я попытался проследить по документам. Беру дедовскую «Красноармейскую книжку» и сопоставляю ее записи с рассказами отца и самого деда.
      После окончания школы уехал учиться в ленинградское ФЗУ, но началась война. Город оказался в блокаде. Из Ленинграда их, тощих, голодных, зимой 1943 эвакуировали. Так он оказался в Свердловске курсантом в пехотном училище. Был командиром взвода связи Гвардейской мотострелковой бригады. В октябре 1944 года ему было присвоено звание младшего сержанта в должности старшего телеграфиста. Он награжден двумя медалями «За отвагу» (одна из них – за форсирование реки Нарев в 1944 году) и орденом Отечественной войны I степени.
      Сохранились и благодарности от Сталина, которыми дед очень гордился.
      Был трижды ранен. После первых ранений быстро встал в строй, а после третьего – полгода лечился в госпитале. Домой «пришел на костылях». Нелегкой была и послевоенная жизнь инвалида. Но он не сдавался никогда, не отступал.
      Послевоенную жизнь деда можно проследить по документам нашего районного архива. Изучая протоколы колхозных собраний, я вижу, что в
     
      23
     
      1950 году его направляют в специальную бригаду по строительству и ремонту скотопомещений.
      В январе 1951 года соединяют бригады № 4 (д. Екимовская) и № 5 (д. Якушевская) и утверждают бригадиром Серапиона Евграфовича Болотова.
      В 1953 году введен в состав комиссии по пересмотру норм выработки, в феврале введен в состав правления и в состав редколлегии.
      В 1956 году поручено руководство строительством пилорамы. Серапиону Евграфовичу Болотову, работающему на механизмах (локомобиль, электростанция, пилорама), поручено вести учет работы колхозников, работающих на обслуживании механизмов и выполняющих разные работы. С 17 июля назначают еще и старшим группы пожарной дружины.
      В 1957 году избран единогласно председателем ревизионной комиссии. Много освоил профессий. Он был и электриком, и слесарем, работал на сушилке во время уборки урожая и на ферме. Он болел душой за государственные дела. Был человеком ответственным и уважаемым.
      Трудной была жизнь моих родственников. Много горя и страданий перенесли они за свою жизнь. Трудности их не пугали. Ценой огромных
      усилий, недоедая, недосыпая, восстанавливали они разрушенное войной хозяйство. Пусть они не были героями, но внесли свой достойный вклад в дела нашей страны, вписали свою страницу в ее историю.
      «СДЕЛАТЬ БЫ ЖИЗНЬ С КОГО!» – такими словами хочу завершить работу, посвященную моим дедам. Алексей Кузнецов, Рафаил Райков, Сергей, Серапион Болотовы... с разными судьбами, характерами люди, но близкие друг другу по духу, по активной жизненной позиции.
      Их объединяет жизнь в эпоху СССР, общие идеи, отношение к власти, необыкновенная требовательность к себе, готовность служить общему благу. Вместе деды являют собой типичный образ советского гражданина и одновременно – широкой души русского человека. «Ив огне не горит, и в воде не тонет», – говорят про таких.
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1 Пиляр Ю. Вор-воробей: Повесть // Пиляр Ю. Талая земля. – М., 1970. – С. 13.
      2 Рыбин В. С добротой к людям // Борьба. – 1981. – 24 ноября.
     
     
      Вера Козлова
      ученица 11 класса Явенгской средней общеобразовательной школы Вожегодского района
      Научные руководители – учитель истории Елена Николаевна Невская, учитель литературы Людмила Ювеналъевна Кратирова
     
      СУДЬБА В ДОКУМЕНТАХ
      (Фридрих Карлович Кернер — воспитанник Явенгского детского дома)
      Сиротство – тяжкое наследие Великой Отечественной войны. Повсеместно открывались детские дома. Один из них – в Явенге.
      Из воспоминаний работника Марии Евгеньевны Шинориной:
      «Детский дом был открыт в апреле 1946 года в спецпоселении Дупловский в одном из приспособленных бараков. Впоследствии детдом был переведен в Явенгу. Организатором и первым директором была дошкольный работник Макарышева (Конанова) Нина Ивановна. Оказалось в детском доме около 100 ребят, мальчиков и девочек поровну, от 4 до 15 лет. Обслуживающего персонала было 10 человек».
      Одним из первых воспитателей детдома была Рената Николаевна Лукина. Она до сих пор помнит многих воспитанников и следит за их жизнью. Она называет Родионова Василия, Шмальц Людмилу, Евлашина Валентина, Брайтмаера Федора, Бондаренко Людмилу, Гох Ангелину, Кернера Фридриха и др. Рената Николаевна говорит, что все ребята в детдоме были умными, честными, работящими, скромными. В дальнейшем почти у всех семейная жизнь складывалась сложно, многих из воспитанников уже нет в живых.
      Фред Кернер родился в 1941 году в Николаевской области. Его мать звали Розалией Филипповной, отца он не знал.
      Во время войны семья была вывезена в Германию на принудительные работы, познала порядки фашистского концлагеря. Вот почему уже в конце жизни Фридрих Карлович получил статус малолетнего узника...
      Окончание войны принесло семье Кернеров репатриацию в СССР. Родина встретила неласково – ссылкой в лесной поселок Курилово Вологодской области. Местные жители немцев-переселенцев поначалу не жаловали, допускали грубости и унижения, поэтому ссыльные старались поддерживать друг друга. А впоследствии, когда все увидели, что переселенцы честно трудятся на земле и обзаводятся хозяйством, стало понятно, что это очень аккуратные, трудолюбивые и порядочные люди.
      Уже в 1947 году Фред остался один из семьи, так как от недоедания и непосильной работы скончалась мать, а затем и старший брат Генрих. Вот
      что о покойном муже рассказала Светлана Ювенальевна Кернер: «Он не любил говорить о прошлом. Однажды обмолвился, как они с братом голодали, даже вынуждены были собирать очистки на помойках, побираться... Фред не помнил, как попал в детдом, он был болен, несколько месяцев лежал без сил. Помнил, что, когда поправился, часто обижался и даже плакал, потому что русские дети дразнили немцев».
      Сначала маленький Фред оказался в детском доме на станции Семигородняя, а потом его перевели в открывшийся Явенгский детский дом, о котором он сохранил самые светлые воспоминания.
      Долгие годы жизни Фридрих Карлович прожил с мыслью, что он – единственный представитель немецкой семьи Кернеров. Что с ней случилось? Нет ли где-нибудь родных по крови? Как же выглядит его историческая родина? Ответить на эти вопросы было невозможно в советской стране. Власти опасались обсуждения и возвращения к темам прошлого.
      С наступлением демократических порядков многие немецкие семьи стали переселяться в Германию, находя там родственников. Семья Кернеров сделала запросы в архивы в надежде узнать что-либо.
      Полученные ответы не стали утешением и надеждой.
      О чем же поведали документы?
      1. Архивная справка, поступившая 06.03.1995 года из архива Николаевской области.
      Обращают на себя внимание такие факты. Год 1944 – время стремительного контрнаступления Красной Армии на юге страны. Как же не хотелось оккупантам сдавать позиции, если 14-летнего подростка (Генриха) они спешили переправить в Германию, использовать в качестве рабочего.
      2. В справках о реабилитации, объявленной в 1991 году, находим уточнение: в Германии до октября 1945 года братья находились вместе с матерью, Розалией Филипповной, 1904 года рождения. Советские власти по праву победителей немедленно начали репатриацию своих граждан с территории чужой страны. Но не в родные края, на юг, в Крым, где те жили до войны, а «на спецпоселение в поселок Чековский Вожегодского района».
     
      25
     
      Фридрих и Светлана
     
      Остается только поражаться жестокосердию и бесчувственности чиновников, которые воспринимали бессильную женщину с двумя детьми «врагом народа», «опасным элементом».
      3. Фридриху Карловичу Кернеру на память о матери удалось заполучить «Архивную справку» из УВД Вологодской области. Она подтверждает прибытие матери с сыновьями в Вожегодский район, в поселок Чековский (это – лесной поселок, лесоучасток). Справка свидетельствует и о том, что семья недолго протянула на новом месте — 1,5 года. Розалия Филипповна умерла в марте 1947 года, а «сведений о судьбе детей в архиве не имеется «.
      4. Гораздо больше информации о последних днях жизни родных Фридрих Карлович мог почерпнуть, изучив полученные им «свидетельства о смерти». Умершая в возрасте 43-х лет, Розалия Филипповна была тяжело больна (порок сердца). Видимо, суровые условия жизни стимулировали обострение болезни, и главным стимулятором было недоедание, голод, ставший причиной дистрофии. Эти данные находим в графе «Причина смерти».
      Не вынес тяжелых работ за границей и на родине, а также перемещений и брат Генрих. Он умер через полгода – в августе 1947 года. Диагноз – дистрофия третьей степени. Можно представить, как жили люди на спецпоселении!
      5. И наконец, «Архивная справка» ГАВО определяет статус оставшегося в живых младшего Кернера: «...действительно является сиротой и воспитывался в детских домах Вологодской области: 8 лет – в Семигороднем детском доме, 4 года — в Явенгском».
      Из воспоминаний работника Явенгского детского дома Ренаты Николаевны Лукиной: «Фред очень медленно сходился с ребятами, был самостоятельным, скромным, замкнутым мальчиком. Особо нигде не выделялся и почти ни в каких мероприятиях не участвовал, но очень хорошо рисовал. На его поведение повлияла предыдущая жизнь».
      С выводом Ренаты Николаевны надлежит полностью согласиться. Маленький мальчик, а затем подросток Фред Кернер стал невольным свидетелем и участником трагедии целого народа – советских немцев в годы Великой Отечественной войны. Удивительно, как сумел выстоять и не сломаться этот человек.
      И тут хочется обратиться к страницам дневника Тамары Михайловны Удальцовой, которая с 1951 по август 1959 года работала учителем русского языка и литературы Явенгской средней школы и была классным руководителем Ф. К. Кернера.
      Читать этот дневник – огромное удовольствие, потому что Тамара Михайловна вложила в него всю любовь, нежность, ласку, которую испытывала к детям-сиротам. Она считала их своими. Т. М. Удальцова любила всех детей, особенно Фреда. Тамара Михайловна в своем дневнике всегда называет его Фридрихом. Она, наверное, хотела сказать этим, что он уже взрослый, хотя чувствуется, что он навсегда останется для нее маленьким мальчиком.
      «Хороший у меня Фридрих! Серьезный, скромный, работать умеет и любит. Многие учителя его хвалят. А уж как я-то его люблю! Хороший растет человек. От всей души желаю ему счастья!».
      Женщина хотела сиротам стать матерью, которую они не помнили, так как были еще маленькими. Она мечтала, что после окончания школы «ее дети» будут приезжать к ней, как к родной. «Так, видно, много будет у меня детей! Вот Лена, Фридрих... Он тоже абсолютно один! У других есть хоть братья и сестры, а эти двое совсем одинокие. Что ж, буду им матерью. Постараюсь заменить, сколько могу! Пусть кончат школу, поступят учиться дальше, а ко мне будут приезжать, как к матери. А нужно будет, я и материально помогу, сколько смогу».
      Тамара Михайловна поняла, какой человек Фридрих, и очень старалась ему помочь. Она понимала его, как мать: «...он более замкнутый по
     
      26
     
      характеру, более впечатлительный, нервозный. Вся психика у Фридриха более тонкая, острая, интуитивная. Он скромен и застенчив слишком даже. Работает он без шума, без понуканий, честно и хорошо...
      Всякий свои чувства глубоко прячет внутрь, и к ним не все, далеко не все, имеют доступ! Особенно скрыта и упрятана нежность. И никто не должен глядеть на этот чудесный цветок его души. Если уж довелось кому-нибудь подглядеть, догадаться о его нежности и доброте, то нельзя показывать виду, что догадался. Иначе Фридрих рассердится не на шутку! А желание излить на кого-нибудь эту нежность и получить в ответ такую же нежность, любовь и ласку – у него есть. Может быть, бессознательно, но он давно ищет такого человека. Ему почему-то не везло. И Люся, и Лина не поняли его, ничего хорошего не получилось. Может быть, теперь он не ошибся. Светлана – хорошая, серьезная девочка. Ведь Фридриху совершенно необходим такой человек, о котором он мог бы сказать словами Есенина:
 
      Не у всякого есть свой близкий,
      А она мне как песня была!
 
      Я очень желаю ему успеха и удачи во всем. Если бы я сумела хоть немного помочь ему своим вниманием и заботой, то я была бы счастлива. А сделать это не так просто. Попробуй-ка сунься к нему с лаской и вниманием! Ведь надо все учесть и его не обидеть, и в глазах ребят «не скомпрометировать». А оставлять его таким замкнутым и одиноким нельзя. Никак нельзя. Человек растет, складывается характер. Прозевай – и вырастет нелюдим, ненавистник ко всем людям, одинокая, озлобленная личность».
      Тамара Михайловна не оставляла Фреда Кернера одного, она помогала ему во всем, поэтому вырос он очень хорошим, добрым, отзывчивым человеком, которым можно только гордиться. Но в этом есть и его заслуга. Мне запомнилась записка Фридриха Карловича к своей любимой учительнице, которая, подарив ему к празднику «хороший мужской носовой платок», предложила купить ему на выпускной вечер рубашку и галстук. Вот его ответ:
     
      «Тамара Михайловна!
      Спасибо вам большое за подарок. Конечно, я на это не рассердился, зачем мне это. Платочек мне понравился. С ребятами еще не говорили, как оденемся, еще не подходило случая. И за это вам спасибо, что вы хотите мне помочь, большое спасибо. Но, понимаете, Тамара Михайловна, я сам как-нибудь лучше оденусь, ведь не буду же я отличаться от других ребят, что дают в детском доме, то и оденем. Не могу же я так жить за счет кого-то другого, может, я и неправильно выразился, так уж извините. Хоть мне и будет потом трудно, но я постараюсь как-нибудь сам...
      К. Ф.»
     
      Невольно вспоминается герой повести Александра Яшина «Сирота», который бессовестно пользовался всю жизнь своим статусом сироты. А тут в мальчишке столько гордости, чувства собственного достоинства!
      Об этом же комментарий и самой Тамары Михайловны:
     
      Супруги Кернер с внуком
     
      27
     
      «Какой умный, какой взрослый стал у меня и этот сыночек! Умница моя! Недаром он стал дружить со Светой Кратировой. Они пара. Но, конечно, Фридриху к выпускному я что-нибудь куплю. Факт... Что мне деньги? Приносить людям радость и пользу – это гораздо лучше, чем иметь деньги. Не ради же денег я живу и работаю!».
      От этих страниц дневника я в восторге. В нем просматривается личность и самого автора. Не каждый человек может так жить, жить не ради денег, не ради себя, а ради детей, ради радости, любви, которую могла подарить им.
      Как же складывалась дальнейшая судьба Фридриха Карловича?
      Он закончил Явенгскую среднюю школу в 1959 году. Вместе с ним целая группа воспитанников детского дома уехала учиться и работать в Череповец.
      Приезжая потом в Явенгу, они всегда приходили к родному детскому дому, гуляли в парке, вспоминали... В Череповце закончили второе техническое многопрофильное училище, готовившее самых разных специалистов. Фридрих Карлович, закончив строительное отделение училища, пошел работать на строительство, а потом и на обслуживание коксовых батарей металлургического завода. После армии вернулся на эти же батареи в качестве газовщика пекококсового цеха, закончил заочно металлургический техникум, а затем и индустриальный институт. Учился и в техникуме, и в институте тогда, когда уже была семья, подрастали дети.
      После ночной смены, занятий в институте очень уставал, но сильно любил детей и находил время заниматься с ними. Вечно что-то печатал, рисовал в свободное время для детского сада, для класса и школы, где воспитывались и учились его дети. Любил ходить в походы с детьми. Во всем помогал жене. То, что сам недополучил в детстве, теперь сторицей отдавал своим детям: отцовскую любовь, заботу, ласку. Фридрих Карлович и Светлана Ювенальевна дали сыну и обеим дочерям хорошее воспитание и образование. Отец семейства очень любил выехать в лес за ягодами, посидеть в ночном у костра, но всегда святым для себя считал работу на комбинате.
      Лет через 10 стал начальником смены. 32 года отдал коксохимпроизводству, одному их самых крупных и значительных подразделений «Северстали».
      Общий его трудовой стаж на производстве около 40 лет. Имел почетное звание «Заслуженный мастер» по своей профессии.
      На пенсии был всего лишь год. Ушел из жизни после тяжелой болезни в октябре 1999 года. Незадолго до смерти Фридрих Карлович с женой и дочерью Наташей посетил свою историческую родину – Германию. По воспоминаниям родных, был очень доволен этой поездкой. А вторая его дочь – Людмила – нашла в Германии свое счастье: вслед за мужем уехала туда жить. Люда воспитывает сына, который в отличие от своего дедушки стал настоящим жителем Германии. Людмила не хочет, чтобы ее сын Ванечка забыл о Родине дедушки – России, поэтому они все вместе приезжают каждое лето погостить и в Череповец, и в Явенгу, где прошли детство и юность родителей.
      Снова просматриваю документы, свидетельства эпохи. Какие они противоречивые, как и сам XX век.
      С одной стороны, жесткие, суровые распоряжения верховной власти, с другой – полный любви дневник. И человек, в судьбе которого отразилось и то и другое. Сильнее оказалась ЛЮБОВЬ...
     
     
      Анна Назарова
      ученица 10 класса средней общеобразовательной школы № 3 г. Сокола
      Научный руководитель – главный специалист организационно-методического центра управления культуры администрации Совета самоуправления Сокольского муниципального района Елена Юрьевна Шишкарева
     
      СЕМЬЯ ВЛАСЬЕВЫХ В РАЗРЕЗЕ ПЕРСОНАЛЬНОЙ ИСТОРИИ СОКОЛА
      Последнее десятилетие XX – начало XXI века стали для России периодом серьезных политических и социально-экономических потрясений, что вызвало глобальные изменения в психологии российских граждан, ломая годами устоявшийся менталитет, в корне меняя восприятие людьми окружающей действительности, собственной судьбы, прошлого и будущего. Одним из печальных итогов трансформации мышления российского человека, особенно молодого поколения, стало нивелирование основных жизненных ценностей: семьи, брака, материнства.
      Отрадно, что есть семьи сокольчан, где хранятся семейные реликвии, документы, составляются родословные, передаются из поколения в поколение легенды о выдающихся родственниках. Однажды, перебирая хранящиеся в семейном архиве труды моего дедушки, Сокольского журналиста и писателя Виктора Илларионова, я прочитала небольшую статью о первой акушерке Сокола Анне Павловне Власьевой[1]. Меня заинтересовали выявленные данные, и я решила узнать как можно больше о судьбе этой необычной женщины с ее очень необходимой профессией – родовспоможение. Мой интерес был также обусловлен причастностью к здравоохранению моей собственной семьи, где два человека являются медицинскими работниками. Причем мама, работая главным детским врачом Сокольского района, имеет непосредственное отношение и к акушерскому делу.
      Уже в ходе первоначальных поисков, кроме удивительной судьбы самой Анны Павловны, обнаружились не менее интересные данные о судьбе ее мужа, Дмитрия Алексеевича Власьева, а также об истории их семьи. В ходе работы в нашем семейном архиве, а также в Сокольской городской центральной библиотеке и Вологодской областной универсальной научной библиотеке им. И. В. Бабушкина были выявлены и проанализированы все доступные материалы из опубликованных по теме. Составлена библиография изучаемого вопроса. Обработка имеющихся в городском музее фотографий, писем, воспоминаний, «автобиографии», почетных грамот и благодарностей персонального фонда А. П. Власьевой позволила восстановить основные моменты ее детства и профессиональной биографии. Результатом сверки двух книг поступлений основного фонда стали выявление принадлежавших Власьевым документов и вещей, ставших экспонатами музея[2], составление их коллекционного списка. Работа с актами регистрации смерти в Сокольском территориальном архиве ЗАГС помогла найти точные данные о датах рождения и смерти обоих супругов, об адресе их проживания[3]. Ведущим направлением в изучении семейной биографии Власьевых стали встречи с людьми, знавшими их: Галиной Михайловной Левичевой, дочь которой Татьяна много лет дружила с Власьевыми и в последний год жизни Дмитрия Алексеевича ухаживала за ним; Альбиной Петровной Балабичевой, работавшей в 1950-е годы в городской библиотеке и знавшей Дмитрия Алексеевича как читателя; Александрой Александровной Першичевой, соседкой Власьевых; Риммой Афанасьевной Шумиловой и Елизаветой Павловной Ильиной, знавшими Анну Павловну по работе в медицине. Также удалось созвониться с проживающими в Москве Николаем Леонидовичем и Галиной Владимировной Марогуловыми, наследниками семейного архива двоюродного брата Анны Павловны Василия Ефимовича Юкалова. Итогом бесед стали ценные воспоминания о жизни и удивительных отношениях супругов. Уникальным, на мой взгляд, документом стал семейный кожаный фотоальбом Власьевых, обнаруженный в архиве семьи заведующего художественным отделением Сокольской детской школы искусств Владимира Федоровича Тихомирова и попавший после смерти Дмитрия Алексеевича (вместе с его портретом кисти известного Сокольского художника Владимира Тимофеева и несколькими десятками охотничьих журналов) к другу Власьева – художнику Владимиру Павловичу Тихомирову – тестю Владимира Федоровича[4]. Именно этот альбом, содержащий в основном дореволюционные фотографии дворянской семьи Дмитрия Алексеевича, интересный рассказ Владимира Федоровича подтолкнули меня на поиск родословной каждой из ветвей Власьевых.
      Все собранные в ходе исследования материалы обобщены и оформлены в историко-биографическое описание изучаемой семьи.
     
      29
     
      Анна Павловна Власьева (Репина) родилась 14 (1 по ст. ст.) февраля 1881 года в Череповце[5] в семье солдата и бывшей крепостной крестьянки. В семь месяцев лишилась обоих родителей и была взята в вологодскую дворянскую семью[6], где воспитывалась до восьми лет. В 1889 году ее отдали в Царскосельский ремесленный приют. В 1894 году во время учебы в нем, по рассказу В. Ф. Тихомирова, в возрасте 13 лет участвовала в коронации императора Николая II и несла шлейф платья императрицы Александры Федоровны. Окончив приют в 1899 году, Анна вернулась в Вологду, где через полгода поступила в двухгодичную акушерскую школу, выпускавшую сельских повивальных бабок II разряда. Школу в 1901 году закончила с отличием, за что получила стипендию на поездку в Московский университет для сдачи экстерном экзамена на акушерку I разряда. 1 октября 1901 года получила диплом, а 21 февраля (по ст. ст.) 1902 года поступила на службу в приемный покой фабрики «Сокол».
      Отдельного помещения для рожениц не было, и роды приходилось принимать на дому, в большинстве случаев в крестьянских избах и рабочих бараках, в совершенно антисанитарных условиях. Об одном из таких случаев остались воспоминания Анны Павловны[7]. В патологических случаях нужно было вызывать врача из Кадникова или Вологды, что редко удавалось сделать. Поэтому некоторые акушерские операции приходилось выполнять самой. В 1904 году под больницу было выделено более просторное помещение с двумя палатами, но только для мужчин. Однако был в больнице теплый чулан с большим окном, который Анна Павловна решила переоборудовать в родильную палату для патологических случаев хотя бы на одну койку. Обратившись к хозяину фабрики А. Ю. Суркову с просьбой об оборудовании палаты, получила 100 рублей и с помощью врача А. Е. Красикова в 1905 году поставила первую родильную койку в поселке Сокол. Счастливее ее, как она вспоминала, не было человека. Так Анна Павловна работала до открытия на фабрике в 1912 году первой больницы на 35 коек, из которых 4 – послеродовые и 1 – родовая были совершенно изолированы от других отделений. В 1920-1930-е годы условия работы постоянно улучшались: появилось отдельное хорошо оснащенное родильное отделение, выросло количество коек, появились другие акушерки и врачи. В тяжелые предвоенные и военные годы Анна Павловна самостоятельно, без врача, вела прием беременных женщин. После войны она продолжала, хоть и редко, оказывать помощь на дому.
      В Сокольской больнице, а затем в женской консультации поликлиники Анна Павловна проработала до 1957 года. Ее общий трудовой стаж составил 55 лет[8]. За свою работу она получила большое количество премий и наград, которые теперь хранятся в Сокольском городском музее. Среди них – грамота от 1927 года с благодарностью от всех организаций города на 25-летие деятельности в Соколе, почетная грамота ударника (1935), почетная грамота от Областного комитета обороны (1942), благодарность от Министерства здравоохранения РСФСР (1947)[9] и мн. др.
      С сентября 1936 года Анне Павловне был назначен персональный оклад в 300 рублей при зарплате акушерки со стажем в то время 75 рублей[10], в 1950-е годы ее оклад равнялся уже 500 рублям в месяц[11]. В 1943 году от Наркомздрава СССР она получила значок «Отличник здравоохранения» (книжка № 2654)[12]. А в 1951 году за долголетнюю и безупречную работу Анна Павловна Власьева была награждена орденом Ленина[13].
      Уже в молодости Анна Павловна пользовалась большим авторитетом даже в богатых вологодских семьях, куда она безотказно приезжала принимать роды. Коллеги по работе и знакомые вспоминают Анну Павловну с большим уважением, отмечая огромное трудолюбие, порядочность, честность, удивительное спокойствие и размеренность, доброжелательность и красоту этой женщины[14].
      Зная, что Анна Павловна была сиротой, в ходе исследования все-таки удалось найти данные о ее двоюродном брате Василии Ефимовиче Юкалове, проживавшем в Кадникове[15]. Анна Павловна с Дмитрием Алексеевичем часто бывали в его доме[16].
      Скончалась Анна Павловна 11 июня 1970 года в возрасте 89 лет[17].
      Дмитрий Алексеевич Власьев родился 6 мая 1886 года в городе Вологде[18] в дворянской семье. Получил образование в Санкт-Петербургском политехническом институте. Служил офицером царской армии[19]. В семейном фотоальбоме Власьевых сохранилась единственная фотография Дмитрия Алексеевича, где он снят в форме прапорщика перед отправкой на фронт.
      В альбоме также сохранились фотографии его отца и матери, старшего брата, не принявшего советскую власть и эмигрировавшего за границу, дяди, участвовавшего в кругосветном плавании на фрегате «Паллада» и освободительной войне в Италии на стороне гарибальдийцев[20]. К сожалению, большинство других фотографий, за исключением нескольких, подписанных на обратной стороне, атрибутировать не удалось. Однако в ходе изучения Памятной книжки Вологодской губернии на 1916 год были обнаружены имена представителей рода Власьевых, вероятно, родственников Дмитрия Алексеевича. Это – помощник вологодского столоначальника коллежский регистратор Сергей Александрович Власьев и страховой агент из Вологды Владимир Алексеевич Власьев[21].
      Дмитрий Алексеевич, познакомившись с Анной Павловной, полюбил ее и женился на ней, несмотря на возмущение родственников, суливших ему богатую жену[22]. Таким образом, не получив благословения, он лишился и родительского наследства[23]. Следом за Анной он оказался в Соколе, где стал работать в одном из отделов Сокольского ЦБК[24]. К сожалению, более подробных сведений о трудовой деятельности Дмитрия Алексеевича не удалось обнаружить, но выяснилось, что в 1950-х годах он несколько лет провел в сталинских лагерях, вероятно, за свое дворянское происхождение[25]. У Дмитрия Алексеевича было несколько любимых увлечений, в том числе книги, особенно исторические романы[26]; шахматы, в ко-
     
      30
 
     
    
    

      торые играл с Таней Левичевой: собственный маленький огородик около дома, где выращивал овощи и цветы: лес, куда ходил собирать грибы, ягоды и охотиться [27]. По воспоминаниям всех, кто хоть немного знал Дмитрия Алексеевича, он был «истинным офицером», «человеком старого образца», начитанным, красивым, всегда выдержанным, интеллигентным и вежливым в общении, подтянутым, строго одетым. Хотя Власьевы были бездетны, он очень любил детей, всегда угощал конфетами[28]. Всю жизнь Дмитрий Алексеевич очень любил Анну Павловну, пережил ее лишь на год и скончался 9 ноября 1971 года[29].
      До войны Власьевы жили на улице Путейской, называемой в народе «2-я верста» (сейчас ул. Рабочая), в доме № 6. Это была маленькая однокомнатная квартира в деревянном бараке с русской печью в центре. В 1950-е годы переехали уже в трехкомнатную квартиру по этой же улице (дом № 36, кв. 8)[30]. В преклонные годы они жили довольно скромно. Но в их доме всегда было уютно и весело гостям, в семье царили взаимоуважение, любовь, постоянная забота друг о друге и близких им людях.
      Подводя итог проведенному мною исследованию, необходимо отметить, что данная работа помогла приоткрыть парадоксальную историю удивительного переплетения двух совершенно разных судеб: сироты, подарившей жизнь тысячам маленьких сокольчан и вынесенной советской властью на вершину всеобщего уважения и славы, и дворянина, лишенного сначала имени и богатства, а в советские годы еще и свободы. Однако высокие морально-нравственные качества, хорошее образование, постоянное самосовершенствование каждого позволили, несмотря на все возникающие на жизненном пути препятствия, создать и сохранить настоящую семью, о которой до сих пор с восхищением вспоминают сокольские старожилы.
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1 Илларионов В. Самое дорогое // Сокольская правда. – 1952. – 9 марта. – № 30.
      2 Основная часть коллекции, состоявшая из вещественных источников, поступила в музей в 1972 г., после смерти Д. А. Власьева (по воспоминаниям Альбины Петровны Балабичевой, в то время работавшей инспектором по культуре г. Сокола и занимавшейся передачей вещей в музей).
      3 Выражаю признательность заведующей отделом ЗАГС И. Ю. Соловьевой за помощь, оказанную в поиске данных.
      4 Выражаю искреннюю благодарность В. Ф. Тихомирову за предоставленные сведения и возможность снять копии с фотографий альбома.
      5 Актовая запись о смерти № 216 (Сокольский территориальный отдел ЗАГС Вологодской области); Письмо А. П. Власьевой в Министерство здравоохранения т. Мананниковой с подробной автобиографией (СГМ. – № 120. – С. 1).
      6 По воспоминаниям Г. М. Левичевой, B. Ф. Тихомирова.
      7 Из воспоминаний Власьевой Анны Павловны (СГМ. – № 120).
      8 Лощилов О. Мой Сокол. – Сокол, 1999. – C. 240, 258; Лощилов О. Ф. Годы. Люди. Их дела. – Сокол, 1999. – С. 5, 6, 7.
      9 Приказ министра здравоохранения РСФСР № 558 от 18 октября 1947 г. (СГМ. – № 421).
      10 Приказ по народному комиссариату здравоохранения РСФСР 13 сентября 1936 г. № 917 (СГМ. № 420); Письмо А. П. Власьевой в Министерство здравоохранения... (СГМ. – № 120. – С. 3).
      11 Письмо А. П. Власьевой в министерство здравоохранения ... (СГМ. – № 120. – С. 4).
      12 Письмо А. П. Власьевой в министерство здравоохранения ... (СГМ. – № 120. – С. 3).
      13 Афанасьева Р. Страницы славной жизни // Сокольская правда. – 1969 г. – 16 июля. – № 111; Выписка из приказа № 23 по Вологодскому областному отделу здравоохранения от 23 февраля 1952 г. (СГМ. – № 422).
      14 Из воспоминаний Е. П. Ильиной и Р. А. Шумиловой, Г. М. Левичевой.
      15 Благодарна директору Кадниковского районного исторического музея Л. Г. Путниковой за предоставленные сведения, а также координаты Г. В. и Н. Л. Марогуловых.
      16 Из воспоминаний Г. М. Левичевой.
      17 Актовая запись о смерти № 216 (Сокольский территориальный отдел ЗАГС Вологодской области).
      18 Актовая запись о смерти № 366 (Сокольский территориальный отдел ЗАГС Вологодской области).
      19 Из воспоминаний В. Ф. Тихомирова.
      20 Там же.
      21 Памятная книжка Вологодской губернии на 1916 год. – Вологда, 1916. – С. 12, 15. (Признательна Л. Г. Путниковой за предоставленную книгу).
      22 Из воспоминаний Р. А. Шумиловой и В. Ф. Тихомирова.
      23 Лощилов О. Мой Сокол... – С. 258; Лощилов О.Ф. Годы. Люди. Их дела... – С. 5, 6, 7.
      24 Из воспоминаний Г. М. Левичевой.
      25 Из воспоминаний В. Ф. Тихомирова и Г. М. Левичевой.
      26 Из воспоминаний А. П. Балабичевой.
      27 Из воспоминаний Г. М. Левичевой, Е. П. Ильиной.
      28 Из воспоминаний А. П. Балабичевой, Е. П. Ильиной, А. А. Першичевой.
      29 Актовая запись о смерти № 366 (Сокольский территориальный отдел ЗАГС Вологодской области).
      30 Из воспоминаний А. А. Першичевой; Актовая запись о смерти № 366 (Сокольский территориальный отдел ЗАГС Вологодской области).
     
     
      ОБРЯДЫ И ТРАДИЦИИ
     
     
      Алексей Есин
      студент, Дворец детского и юношеского творчества им. А. А. Алексеевой.
      Научные руководители – педагог дополнительного образования Лариса Евгеньевна Розова, педагог дополнительного образования Татьяна Сергеевна Крупышева
     
      СКОТОВОДЧЕСКИЕ И ПАСТУШЕСКИЕ ОБРЯДЫ В ПАНИНСКОМ СЕЛЬСОВЕТЕ БЕЛОЗЕРСКОГО РАЙОНА
      (анализ экспедиционных материалов фольклорно-этнографической студии «Матица»)

      Содержание скота в крестьянском хозяйстве, как правило, сопровождалось множеством обрядов, восходящих к глубокой древности.
      Всевозможные заговоры, молитвы, архаичные по сути своей ритуалы должны были обеспечить плодородие скота, обезопасить его, сохранить здоровье и т. п.
      В работе анализируется обрядность, связанная с выпасом крупного рогатого скота.
      Введение скотинки в дом. Когда скотинку покупали и приводили домой (или переводили в новый дом), спрашивали разрешения у хозяина и хозяюшки в хлеву.
      «Хозяин, хозяюшка, малые детушки, пустите у меня живота, выкормите и сохраните» (1).
      «Хозяин, хозяюшка с малыми детушками, берегите моих животов. Я кормить, поить буду, а вы – гладьте да ладьте» (5).
      «Хозяин и хозяюшка были вроде домовых» (6).
      Если этого не сделать, то, по бытующим поверьям, скотина будет часто болеть, худеть.
      В народном календаре были дни, в которые совершались особые обряды, связанные со скотом. Наиболее значимым днем, когда центром внимания всей деревенской общины становился домашний скот, был Егорьев день, отмечаемый повсеместно 6 мая.
      «Коров выгоняли в Егорьев день 6 мая» (9).
      В Егорьев день скотинку обходили на дворе с вербой, которую освящали в Вербное воскресенье, и пирогом. Считали, что после этого скотинка не будет болеть.
      «Всю скотинку на двор выпускали, потом обходили тоже с решетом. После этого скотинка не болела» (1).
      В Егорьев день скотину первый раз после зимы выгоняли в поле.
      «Деревней сделаем собрание, договоримся, когда выпускать первый раз, во сколько»(5).
      Обычай первого выгона скота представлял собой комплекс обрядовых действий, которые были включены в весенний календарный цикл и отражали архаические представления о скоте и его роли в крестьянском быту. Обряды первого выгона скота должны были обеспечить сохранность скота на летнее время и продолжали древнейшую традицию почитания скота, связанную с культами предков. Этот обычай приурочивался к Егорьеву, или Юрьеву, дню (6 мая).
      В обряде первого выгона скота в Белозерском районе можно выделить следующие основные моменты.
      1. Обход скотины хозяйкой дома в своем дворе.
      2. Выгон скотины в стадо.
      3. Обход скотины пастухом на пастбище.
      Обход скотины на дворе в Панинском сельсовете совершался ранним утром в день первого выгона или на Егорьев день. Обходя скот, хозяйка как бы «замыкала его в круг». Этот обычай имел охранительное значение. Во время обхода использовали магические предметы: икону, вербовый прут. При обходе совершались молитвы.
      Е. Н. Федотова из деревни Большой Двор нам рассказала: «Обходили на Егорьев день скотинку с иконкой, рвали вербу, обходили на дворе сами.
     
      35
     
      Всю скотинку на двор выпускали, потом обходили тоже с решетом» (1).
      При первом выгоне скота со двора также существовали определенные правила и обычаи, направленные на сохранность скота. За соблюдением этих правил следил пастух, так как нарушение их могло привести к гибели стада. Запрещалось выгонять скотину, не надев головной убор и обувь. Существовал запрет на бранные слова во время выгона.
      «Когда скотинку выгоняешь, дак босая чтоб не выходила — надо обязательно быть в обуви, нельзя с голым ногам ходить было» (1).
      «Когда скот выпускали, нельзя было выходить босиком, а не то зверь тронет стадо, заберет. Ребятишек-то стегали по босым ногам ветвиной» (2).
      Этикетные нормы оказывали влияние на выбор дня первого выгона скота. Так, не выгоняли скот в понедельник и пятницу, постные дни, а также в тот день недели, на который в этот год пришлось Благовещенье.


К титульной странице
Вперед
Назад