Титульный лист
Собрание сочинений
Общие работы
Воспоминания современников
Жизнь поэта
Родословная. Окружение
Батюшков в школе
Творчество
Венок поэту
Память
Библиография
Альбом

А. С. Пушкин. 
Батюшков // 
А. С. Пушкин об искусстве. Т.1 : [Сб. : В 2 т.] / Сост., предисл. и коммент. А. А. Вишневского. – М. : Искусство, 1990. - С. 293 – 296

Рано ушедший из литературной жизни, Батюшков оставил глубокий след в лирической манере Пушкина лицейских лет. – Послание пятнадцатилетнего поэта Батюшкову звучит почти как подражание, равное по духу и слогу оригиналу. – Батюшков – преемник и продолжатель в элегической лирике «сластолюбивой» поэзии XVIII века, «российский Парни». – В откровенных пушкинских заметках на полях стихов Батюшкова он «чудотворец» поэзии, но бывает и автором «тощих» элегий.

Философ резвый и пиит,
Парнасский счастливый ленивец,
Харит изнеженный любимец,
Наперсник милых аонид,
Почто на арфе златострунной
Умолкнул, радости певец?
Ужель и ты, мечтатель юный,
Расстался с Фебом наконец?
Уже с венком из роз душистых,
Меж кудрей вьющихся, златых,
Под тенью тополов ветвистых,
В кругу красавиц молодых,
Заздравным не стучишь фиалом,
Любовь и Вакха не поешь,
Довольный счастливым началом,
Цветов парнасских вновь не рвешь;
Не слышен наш Парни российский!..
Пой, юноша, – певец тиисский
В тебя влиял свой нежный дух.
С тобою твой прелестный друг,
Лилета, красных дней отрада:
Певцу любви любовь награда.
Настрой же лиру. По струнам
Летай игривыми перстами,
Как вешний зефир по цветам,
И сладострастными стихами,
И тихим шепотом любви
Лилету в свой шалаш зови. (...)
Но что!., цевницею моею,
Безвестный в мире сем поэт,
Я песни продолжать не смею.
Прости – но помни мой совет:
Доколе, музами любимый,
Ты пиэрид горишь огнем,
Доколь, сражен стрелой незримой,
В подземный ты не снидешь дом,
Мирские забывай печали,
Играй: тебя младой Назон,
Эрот и грации венчали,
А лиру строил Аполлон.

К Батюшкову. 1814. I, 64, 66

Из заметок на полях «Опытов в стихах и прозе» Батюшкова

Вот стихи прелестные, собственно Батюшкова – вся строфа прекрасна. (...) Прекрасно. (...) Живо, прекрасно.
Заметки к элегии «На развалинах замка в Швеции». VII, 390 – 391

Вообще мысли пошлые, и стихи не довольно живы.
Приписано в конце той же элегии. VII, 391

Последние стихи славны своей гармонией.
Замечание к отрывку «Воспоминания». VII, 392

Не под серпом, а под косою. Ландыш растет в лугах и рощах – не на пашнях засеянных.
Замечание к стиху «Как ландыш под серпом убийственным жнеца» из элегии «Выздоровление». VII, 392

И у Парни это место дурно, у Батюшкова хуже. Любовь не изъясняется пошлыми и растянутыми сравнениями.
Замечание к элегии «Мщение. Из Парни». VII, 393

Прелесть и совершенство – какая гармония!
Приписано в конце элегии «Тень друга». VII, 394

По чувству, по гармонии, по искусству стихосложения, по роскоши и небрежности воображения – лучшая элегия Батюшкова.
Приписано в конце элегии «Таврида». VII, 395

Звуки итальянские! Что за чудотворец этот Батюшков.
Замечание к стиху «Любви и очи и ланиты» из элегии «К другу». VII, 398

Сильное, полное и блистательное стихотворение.
Приписано в конце той же элегии. VII, 398

Писано в молодости поэта. Самое слабое из всех стихотворений Батюшкова.
Заметка на полях элегии «Мечта». VII, 401 – 402

Главный порок в сем прелестном послании – есть слишком явное смешение древних обычаев мифологических с обычаями жителя подмосковной деревни. (...)
Замечание к посланию «Мои пенаты». VII, 402

Стихи прекрасные, но опять то же противуречие. (...) Это стихотворение дышит каким-то упоением роскоши, юности и наслаждения – слог так и трепещет, так и льется – гармония очаровательна.
Замечания в конце того же послания. VII, 402 – 404

Прекрасно, достойно блестящих и небрежных шалостей французского остроумия, – и везде язык поэзии.
Приписано в конце послания «Ответ Г-чу». VII, 405

Смело и счастливо. (...)
Подражание Парни, но лучше подлинника, живее.
Заметки к стихотворению «Вакханка». VII, 406

Лучшее стихотворение поэта – сильнейшее и более всех обдуманное.
Приписано в конце стихотворения «Переход через Рейн». VII, 411

Эта элегия, конечно, ниже своей славы, (...) сравните «Сетования Тасса» поэта Байрона с сим тощим произведением. Тасс дышал любовью и всеми страстями, а здесь, кроме славолюбия и добродушия, (...) ничего не видно. Это – умирающий Василий Львович, а не Торквато.
Замечание в конце элегии «Умирающий Тасс». VII, 411