А. А. Введенский. Значение Вологды как крупного торгово-промышленного центра на Севере, и роль Строгановых в Вологде в XVI-XVII веках
 // Север. - 1928. - № 7/8. - С. 30-49.

Значение Вологды в торгово-промышленном отношении с начала XVI века определялось тем выгодным географическим положением города, который был на пограничном рубеже двух хозяйственных районов Московского государства – северного и центрального. Расположенная в начале великого беломорского водного пути, Вологда представляла из себя туго завязанный узел транспортных путей, по которым сюда сходились, с одной стороны, все товары, которые вырабатывал Север: соль пушнина, рыба, сало и всякого рода мясо в мороженых тушах, слюда, сермяжное сукно, крестьянская ткать – домотканка и др. с другой, – сюда же подвозились не менее разнообразные товары и из центрального района хлеб в зерне, железо и металлические изделия, всякого рода экспортные товары для заграничного вывоза, поташ, икру, шелк и др. восточные ткани, лен, пенька и т. д. 

Постоянное сосредоточение больших партий разнообразных товаров прибывавших беспрерывно и летом и зимой судовыми караванами и гужевым путем на санях и телегах, оживленный торг с возможностью обширного выбора на большом рынке и в гостиных дворах нужных ассортиментов и сортов товара и покупки его из первых рук – были важным побудительным мотивом для периодических приездов всяких торговых людей, от крупного гостя – капиталиста и монастыря, их приказчиков и доверенных лиц, до мелких торговцев из окрестных посадов и крестьян. 

Учитывая важное торговое положение Вологды, сюда тянутся волостные крестьяне, не профессионалы торговцы, но «приторговывавшие» в целях увеличения своего крестьянского бюджета для выплаты государственных податей. Эти крестьяне «для податей... продавали хлеба ржи, или ячменя, или овса, и хмелю четверть или десять, или двадцеть, и сукно и скотину, и железца уварят – то все писано в таможенные книги..: и теми денгами плятят твои государевы подати, а не торгуют» [1] [1. Цитируем по ст. Е. Д. Сташевского, Пятина 142 г. и торг.-пром. центры Москов. гос., в Жур. Мин. Нар. Пр. 1912 г., апрель, с.с. 260 – 261. Документ говорит о крестьянах, приезжающих на В.-Устюжский рынок, но его данные могут быть распространены и на Вологодский рынок].

Здесь же с начала XVI в. ряд крупных промышленников, имевших постоянные дела с вологодским рынком, основывают свои торгово-агентурные конторы – «дворы» писцовых книг и документов. С середины VI в., как известно, такие, постоянно функционирующие «дворы» основывают и те иноземцы, которые сумели получить в столице привилегии я работы своего капитала в Русском государстве, заводят такие дворы английская компания (Company Russia), позже и ряд крупнейших экспортно-импортных торговых фирм из Голландии. Писцовая книга по Вологде в 1627 г. регистрирует целых десять «немецких» дворов на посаде и один двор англичанина Карпа Демулина в городе. Некоторые иностранцы-купцы имели даже и не по одному двору, так, голландец Исаак Мот (не Исаак ли Масса?) имел два двора, на посаде, также два двора имел Фабиан Ульянов (Виллимов); по одному двору имели такие крупные торговые фирмы, как Юрий Клинк, Андрей Бук, Ив. Еремеев, Ив. Выдрус, Елисей Ульянов, Марк Девогелярд и др. Эти иностранцы покупали себе дворы у посадских людей и писцам предъявляли свои купчий, по которым владели этими дворами, при чем в 1627 г. оказалось, что торговые иноземцы владели своими дворами беспрерывно «лет по сорок и больши» [1] [1. См. писцовую книгу по Вологде 1627 г. в Источниках истории г. Вологды (Вол. 1904 г.), а также обработку этих данных у А. Е. Мерцалова в его .Очерке Вологды по писц. кн. 1627 г.» – в Вологодском сборнике т. V, с. 43 (Вол. 1887 г.), где, однако, не ; «рпаны богатые данные писцовой книги 1627 г.] 

С половины XVI в. в Вологде начинают прочно устраиваться и представители отечественного торгового капитализма: крупные, поморские иные монастыри и гости. К XVII веку, по писцовой книге 1627 г. мы можем узнать, что в городе на «Соловецкой» улице стоят дворы: Соловецкого монастыря – обширный по своим размерам и хозяйственным постройкам, здесь же были такие же дворы и Троице-Сергиева, и Кирилло-Белозерского, и Сийского, и Спасо-Каменного (два двора, один на Соловецкой, другой на Пятницкой улице), и Корнильева и Спасо-Обнорского монастырей. Словом, поморские монастыри, даже сравнительно не крупные – все имели здесь свои дворы, даже такой отдаленный и сравнительно также некрупный промышленник, как Печенгский монастырь, тоже представлен был здесь своим подворьем. 

Крупные купцы-оптовики, державшие в своих руках внутреннюю торговлю «большими свальными товарами», которыми торговали «отъезжаючи по городам», так же рано начали интересоваться вологодским рынком, и некоторые территориальные группы этого купечества систематически из году в год здесь начинают деятельно работать. Главным образом, здесь работал гостиный, столичный капитал и капитал купеческой группы Поморья. Представители других территориальных купеческих групп, по оказавшимся в нашем распоряжении документам, пока здесь не обнаруживаются, так мы не знаем здесь постоянно работающих купцов – вестей из Псковско-Новгородского края, Низовских, Рязанских, Заоцских и др. областей Московского государства. Можно предположить, что если и бывали эти последние группы купцов в Вологде, то бывали здесь эспорадически, и постоянных связей с местным рынком не имели, находя применение своим капиталам в других хозяйственных районах Московского государства, или же были вытеснены деятельностью столичных поморских купцов, с которыми было трудно конкурировать, или же, наконец, имели соприкосновение с вологодским рынком через посредство комиссию столичных купцов, имевших широко раскинутую агентуру по всей стране через своих постоянно передвигающихся из посада в посад приказчиков. 

Писцовая книга 1627 г. насчитывает в Вологде пять дворов за столичными московскими гостями. Два двора принадлежали виднейшим в Москве коммерсантам Ивану и Василию Юдиным, имевшим в столице до 30 лавок, по преимуществу каменных; по одному двору имели не менее видные коммерсанты братья Булгаковы затем, также по одному двору имели Иван Коломнетин и Михаило Глазовой. Из поморских гостей писцовая книга отмечает только Ивана да Петра «Строгановых, имевших свой двор в Вологде «от речки Золотухи по берегу вниз реки Вологды» [1] [1. Источники истории Г. Вологды (Вологда, 1904 г.), ст. 118 – 119], да устюжанина Усова. Данные писцовой книги о деятельности гостей, несомненно, не полны, так по документам мы знаем, что с вологодским рынком связаны были велико-устюжские гости Босовы, Ревякины, Паломошные и др. 

Поморская группа купечества интересна тем что, невидимому, вся вышла из рядов зажиточного «кулацкого» крестьянства Строгановы, вероятно, также не представляют в данном случае исключения[2] [2. См. нашу работу «Происхождение Строгановых» в «Севере» 1923 г. № 2]. Сложение капитала поморских гостей происходит по одному типу: расширяющееся землевладение с ведением собственного сельского хозяйства со скупкой и прибиранием по закладным и кабалам соседних крестьянских маломочных владений, переходит в торговое предприятие, сначала сбывающее на близ лежащих рынках сельскохозяйственную продукцию своего хозяйства, затем осложняющееся скупочно-посреднической деятельностью. Эта последняя постепенно становится основной и передвигает из деревень богатеющих крестьян в посады, где они становятся известными Московскому правительству, которое переводит их в столицу, берет их к себе на службу и за успешную службу награждает их чином гостя и гостиной или суконной сотни людьми, смотря по промыслам, их капиталу и проявленному усердию к государевым службам. 

Таким образом зомбартовская схема развития капитала в его движении от деревни к городу, от землевладельческого хозяйства с земельной рентой к городской торговле, оправдывается на русском материале, на примерах сложения гостиных капиталов Строгановых, Ревякиных, Усовых, Босовых и др. 

Впрочем, следует оговориться, что эта схема, вскрывающая нам процесс сложения купеческого класса, явственно и в чистом своем виде обнаруживается только в Поморье. В других хозяйственных районах Московского государства купечество вырастает на иной основе. В Псковско-Новгородском крае мощный торговый слой богатых посадов сложился еще в раннее средневековье, в XIII – XIV в.в. в эпоху оживленной торговли этого края с немецкой Ганзой. Он появился не на основе саморасширяющихся «кулаческих», крестьянских хозяйств, а вышел из промышленной добычи и купли-продажи специфически русского сырья, меха, воска, икры и пр. в далеких и близких новгородских колониях русского Севера. Ко времени присоединения Новгорода со всеми его землями и населением к Московскому государству, московская власть имела уже здесь сложившийся купеческий класс, однако, экономическое значение его было подсечено многочисленными конфискациями, репрессиями и высылкой отсюда многих новгородских боярских фамилий, которые питали своим кредитом и классовой политической организацией, зависящий от них купеческий слой, но, тем не менее, и после московского разорения здесь остался веками созревший купеческий быт, выработанное веками купеческое обычное право, заграничная и туземная клиентура, приемы и способы торговли и пр. И Московское правительство щедро воспользовалось этим. 

Во вновь присоединенных по завоевании Казанском и Астраханском царствах «выведенцы» – купцы из Новгородско-Псковского края десятками насильственно поселяются «на низ» – в Казани, Свияжске, Астрахани. На новом месте они начинают работать на уцелевший частично капитал, пользуясь привезенными из Новгорода привычками и приемами и внедряя новый край более высокую торгово-промышленную культуру. 

Итак, в Поморье купец вырастал из крестьянского хозяйства, в Новгороде – из промысла и торгово-посреднических операций с этим промыслом, в Низовых местах появлялся купец-выходец и новичок в местной социальной среде, быстро приспособившийся к ней и с ней сросшийся через несколько десятков лет. 

В столице же, в Москве при наличии этих трех типов купечества, вызванного сюда для прохождения обязательной государевой службы в качестве экспертов и своеобразных коммерции советников при правительстве, в атмосфере развивающегося торгово-промышленного быта, создается новый тип столичного гостя-купца. Этот тип не имеет кроме столицы, прочных постоянных территориальных связей. Он теряет связь со своим родным краем, работает своим капиталом на многих рынках и меняющихся территориях. В зависимости от торговой удачи, наличия товара и условий купли и продажи, организует различные торговые предприятия, кредитует мелких торговцев, берущих в приказах казенные поставки и подряды с торгов и ведет оптовый торг с иноземцами в Москве, Вологде, Ярославле и Архангельске. 

В Вологде для обслуживания оптовой торговли столичного купечества и иноземцев был особый гостиный двор с «государевыми анбарами», где в начале летней навигации сосредоточивались экспортные государевы товары, некоторые виды которых были строго «заповедными», и право торговли которыми составляло государственную монополию. С закрытием навигации по Беломорскому водному пути здесь также скоплялись разнообразные товары, шедшие на адрес государевой казны в столицу. 

Но амбары («анбары») гостиного двора сдавались в аренду оптовикам-гостям, складывавшим здесь свои привозные «большие свальные товары» и производившим здесь их сортировку и оптовую и мелко-оптовую продажу рыночным торговцам. 

Вологодский гостиный двор, описанный писцовой книгой 1627 г., был новым двором, отстроенным совсем недавно; старый и более обширный гостиный двор, вместе с прилегавшим к нему рынком[1] [1. Старый гостиный двор имел в длину 80 саж. и поперек 80 саж. Рынок старый имел площадь 200 с. х 100 саж. Двор и рынок находились «из города, идучи по Московской дороге, по правой стороне». См. Источн, истории г. Вологды, стр. 109 – 110] в «литовское раззоренье» в 1613 году сгорел. Новый гостиный двор, отстроенный, повидимому, вскоре после пожара старого, имел вид четырехугольника площадью в 46 саж. в длину и 43 саж. в ширину. По одной стороне нового двора находилось 20 двухэтажных амбаров, рубленых под одну крышу и в одну стену, и по другую сторону – 21 такой же амбар. 

Верхние амбары имели галерею, с устроенными по бокам перилами. Внутри двора была гостиная церковь св. Петра и Павла и находилась две гостиных избы с горницами, которые сдавались в наем приезжим; купцам, и где останавливались те командированные из Москвы с государевыми товарами гости и торговые люди, которые ведали транспортом и продажей этого товара, а также покупкой других товаров, потребных в данный момент для государевой казны. 

В связи с постройкой нового гостиного двора следует отметить, что Вологда вообще быстро оправлялась после смуты, от которой она сильно пострадала. О темпе выздоравливания пострадавшего посада можно судить по следующим цифрам дворовладения. 

До литовского разорения 1613 г. Вологда имела 671 двор посадских людей. По дозору 1617 г. оказались налицо только 201 двор, a убыль посадских людей выражалась в 10%. Описание 1627 – 1628 гг. насчитывает уже 302 тяглых двора, а всего 1169 дворов, из них 1010 жилых – при 1133 чел. домохозяев и дворников. В 1646 г. при переписи обнаружилось уже 836 тяглых дворов, 341 – бобыльских и 57 – бедняков и нищих, а всего – 1234 двора[1] [1. П. П. Смирнов. Города Моск. Гос. т. I, в. 2, с- 79. Ср. А. Е. Мерцалова, ор. Cit, СС. 9 – 11]. 

Таким образом, мы видим, что жизнеспособность посада была весьма велика, конечно, приливу населения способствовало, главным образом, наличие кипучей торговой деятельности, постоянно существовавшей здесь, и дававшей заработок – и ремесленникам, и чернорабочим, и мелким торговцам, которые, как только миновали политические невзгоды, быстро стали собираться на старые пепелища и «жженые места», где мы видим их по писцовой книге отстраивающимися и обновляющимися. 

Новый гостиный двор перенесен был со старого места в город, сюда же перенесен был, в непосредственное соседство с гостиным двором, и новый, быстро отстроившийся вологодский рынок, уступавший своими размерами в 1627 г. старому. 

В городских торговых рядах рынка, где сосредоточивалась местная розничная торговля, из общего количества торговых помещений: 318 лавок, 71 амбара, 22 лавочных мест, 8 ларей и 1 прилавка, большинство принадлежало вологжанам-посадским, кормившимся «торговлей и промыслишком». В их руках было 194 лавки, 39 амбаров, 6 ларей, 16 лавочных мест, 4 амбарных и одно место «подларь». Дворяне, дети боярские и их крестьяне имели 58 лавок, 17 амбаров, 4 места лавочных, 1 амбарное и один прилавок. Стрельцы, ямщики, рассыльщики и воротники – 7 лавок, 3 амбара и 1 лавочное место. Монастырям, церквам и духовенству и их крестьянам принадлежало 39 лавок, 6 амбаров и 3 лавочных места и, наконец, крупным капиталистам, иногородним гостям, принадлежало 12 лавок. 

Таким образом, по количеству рыночных владений, гости на вологодском рынке занимают последнее место, но это объясняется тем, что главная их торговля проходила мимо розничной торговли рынка и сосредоточивалась в их дворах и в государевом гостином дворе. 

Интересно присмотреться к рыночно-розничной торговле двух последних категорий торговцев к духовным вотчинникам и гостям. Собственно говоря, специальностью тех и других была крупная, оптовая торговля, но, как мы видим, в некоторых случаях, те и другие не гнушались и мелким торгом. Из московских гостей на рынке имели свои наиболее обширные лавки – «на два лица», стоявшие на перекрестках и углах торговых рядов, следующие лица: гость Григорий Никитников имел у «лавку кресцовую на два лица», с оброком в 20 алтын, москвитянин, гостиной сотни – Михалко Неупокоев имел в мясном ряду лавку с оброком в 13 алтын 2 денги, москвитяне, гостиной сотни Михалко да Богдашко Глазовских имели лавку в москательном ряду с оброком в 23 алтына 2 денги, в ветошном ряду «московский торговый немчин» Андрей Бук имел одну лавку и две полулавки с оброком в 9 алтын 10 денги, и, кроме того, в москательном ряду он имел амбар с оброком в 8 алтын, 2 денги, впрочем, этот амбар Ондрей Бук к 136 году ликвидировал, затем московский гостиной сотни Григорий Юдин в москательном ряду имел лавку с оброком в 20 алтын, кадашевец, москвитянин Ортюшка Федоров имел в мясном ряду лавку с оброком в 8 алтын 2 денги, да в щепяном и лапотном ряду 1 лавку с оброком в 10 алтын, охотники Московской Слободы Богдашко Садывнова и Сидорка Максимов имели по лавке с оброком по 10 алтын. 

Из монастырей здесь торговали – Прилуцкий, имевший «лавку с четью», «с оброком в 20 алтын, и местный Ильинский монастырь, имевший в шапочном ряду лавку с оброком в 4 алтына 2 денги, да две лавки,. каждая на 2 лица в ветошном ряду, и амбар «промеж серебренова и шапочного ряду», с оброком в 3 алтына, и две лавки, каждая на 2 лица в ветошном ряду. 

Если Ильинский монастырь был сравнительно мелким торговцем на вологодском рынке, пополнявшим розничной торговлей из трех лавок свои небольшие монастырские доходы «на свой обиход, на темьян и ладон», то Спасо-Прилуцкий монастырь являлся большой не только торгующей, но и производящей силой. На ряду с эксплуатацией своих Унских соляных промыслов, добычей соли в Сольвычегодске на арендованном у Строгановых соляном рассоле из строгановских соляных труб, скупкой где придется соли и ее перепродажей, монастырь имел свои кожевенные мастерские, выделывавшие кожи разных сортов от сыромятных и подошвенных до мягких, разноцветных «козловых», а также кузницы, вырабатывавшие на заказ затейливые оконные переплеты из железа, мелкий плотничий, промысловый и судовой инструмент, и, наконец, с середины XVII в., монастырь широко поставил производство кирпича. Организация кирпичного дела была особенно любопытна. Спасо-Прилуцкий монастырь получил право по царской грамоте в 1644 году «на монастырское церковное и на градское и на всякое строение кирпичь делать безоброчно на Вологде за посадом, под вотчиною Николы Угрешского монастыря, под Дюдиковою пустынею за рекою Вологдою, на посадской поскотной земле, меж зимнею дорогою от Фрулева оврагу к вотчине Михайло Волынского» [1] [1. А. А. Колычев. Сборник актов Северного края XVI – XVII в. (Вологда, 1925, изд на пишущ. маш.) № 197]. Сейчас же после полученного разрешения на производство безоброчного «кирпичного дела» были отстроены монастырем два сарая Для выделки и просушки кирпича, печь для обжигания и караульная избушка; глину копали тут же «подле тех сараев». И монастырь начал производить кирпич не столько на монастырское, сколько именно на «градское» строение, т. е. на продажу на рынке. При чем скоро выяснилось, что рыночный спрос не может быть удовлетворен продукцией своих заводов, тогда монастырь начал раздавать заказы по деревням, крестьянам, которые выделывали кирпич вручную у себя мелкими партиями и сдавали его монастырю. B 90 годах XVII в. на монастырских заводах изготовлялось 450 – 600 тысяч кирпича и скуплено кирпича крестьянской выделки 370 тысяч [1] [1. Истор.-Археограф. Ком. Акад. Наук, неописанные столбцы по Вологодскому уезду]. Таким образом, Прилуцкий монастырь в XVII в. переходит к системе раздачи работ на заказ, закабаляя крестьян выданным авансом и обязательством непременной сдачи всего выработанного товара только заказчику-монастырю. Применяя систему раздачи работ на заказ не только по кирпичному делу, монастырь становится в вологодском крае одним из наиболее типичных представителей отечественной торгового капитализма, создавая свои капиталы, главным образом, полуоптовой и розничной торговли, извлечения прибылей из посреднической деятельности и лишь сравнительно в небольших размерах из организации собственных промыслов. 

Церковные лавки были у Ростовской церкви Леонтья Чудотворца в сапожном ряду, с оброком в 6 алтын, и у местных церквей: Кирилл Чудотворца «что на Рощенье» – в москательном ряду 2 лавки, с крупным оброком в 1,5 рубля, у Покрова Пр. Богородицы «из Козлены» « в ветошном ряду поллавки, с оброком в 4 алтына, и, наконец, по Богословской церкви и иконописец, имел в иконном ряду торговлю по своей специальности в 1% лавках, с оброком в 12 алтын 4 денги. [2] [2. Источ. Ист. Г. Вологды, СС. 24-27, 29, 31, 39-40, 43, 45, 49, 53, 55, 62 – 66]. 

Очень любопытно участие в мелочной, розничной торговле оптовиков-гостей, оно показательно для степени мощности тогдашних крупных представителей торгового капитала. Даже крупные промышленники, успевшие к XVII в. специализироваться, например, на добыче и торговле соли, как Строгановы, Гр. Никитников, Надея Свешников и др., не брезговали для случайного торга никаким товаром. На ярмарках в Архангельске эти купцы закупили самый разнообразный товар, часто в маленьких партиях, переотправляли его по городам и здесь продавали его партиями местным торговцам и торговали сами в розницу. 

Из всех московских гостей, имевших в Вологде лавки, можно отметить только коммерсантов Юдиных, как преимущественно розничных торговцев, специализировавшихся, именно, на мелкой торговле разнообразным товаром, имевших по городам ряд лавок, а в самой Москве, как указано выше, свыше 30 каменных лавок-магазинов. Отсутствие же вообще у гостей специализации в торговле, неуменье сосредоточиваться на оптовом сбыте одного рода товара характеризует, в сущности, еще младенческое состояние русского торгового капитализма, который, еще только не так давно начал складываться, и хотя успел уже накопит солидные капиталы у некоторых торгово-промышленных фирм, но умел ими хорошо и продуктивно распоряжаться. 

На вологодском рынке мы не видим лавок таких крупных торговцев поморских монастырей, какими были Соловецкий, Кирилло-Белоозерский, Антониев Сийский, Прилуцкий и др., привозивших на своих судах сотни тысячи тонн или десятки и сотни тысяч пудов соли, вываренной на своих варницах, продававших ее здесь и покупавших «на монастырский обиход» большие партии хлеба, материй, железа и пр. Но деятельность коммерческая, особенно усилившаяся после стеснения монастырского землевладения при Грозном в восьмидесятых годах, шла мимо розничное вологодского рынка, она сосредоточивалась на их монастырских дворах, где сгружался привезенный товар в дворовых амбарах и где происходила оптовая торговля солью и рыбой под присмотром коммерческого руководителя – «старца купчины» того или иного местного монастыря. Кирилло-Белоозерский монастырь помимо своего торгового двора имел в Вологде еще и свою слободу «в Еремине на враге», где, между прочим, «живут пять купчинишок монастырских, а три дворы пусты» [1] [1. П. П. Смирнов. Города Москов. госуд. в перв. пол. XVII в. (К. 1919) в. II, с. 245. Насколько недостаточны сведения писцовой книги 1627 г. по Вологде для характеристики дворового владения крупных монастырей может показать копийная книга Троице-Сергиева м-ря (№ 5321. Так, показания писцовой книги могут быть дополнены рядом сведений о приобретениях монастыря: в 1614 г. января 27, воевода кн. Ив. Ив. Одоевский и Гр. Гр. Пушкин дали Тр.-Сергиеву монастырю «на Вологде внутри городе «а воевоцким двором в углу пустово порозжева места под двор, поперег по улице 15 с, в в длину... 11 саж... велети на том месте двор поставити со всеми хоромы и живучи в том дворе дворником своим никакова воровства держати не велети». В 1625 г. ноября 1, Окинфей Нифактьев, Вологжанин, посадский из Владычней слободы продал Тр. – Сергееву м-рю свой двор на Вологде» на посаде в сороку бывшие Владычны слободы на берегу реки Вологды в Пречистенском приходе, а на том... дворе хором: передняя изба со всем избным нарядом на подызбище с нарядом же, да перед тою избою сени рубленые глухие с отходом, да под теми сеньми анбар, да назади двора другая изба со всем же избным нарядом, да погреб земляной, а над ним напогребища рубленая, да нат тою погребищею клеть, да передние ворота на брусье, да нат теми вороты пристен рубленой да баня с нарядом да городьба того двора спереди и сзади и от Рабанского Двора в замет бреденная, а по другую сторону городьба Елисея Холмогорца – и те все ромы с кровлями и со всем нарядом, что в стенах держит и здворовою и с огородною землею по старым межам». Этот двор был куплен монастырем за крупную сумму рублен. В это же время вдова «Офонасья Исакова дочь Исаковская жена вологжанка сыном своим с Олексеем» дали Троице-Сергиеву монастырю «вкладом двор свой на е внутри города в Воздвиженской улице по проезжему мосту и с местом за 50 руб., хором горенка на подклете, а на против ее повалуша, а над повалушкою погреб рубленой, да изба с комнатою, да с сенцы глухие, да сенник на подклете, да баня». В 1650 г. ноября 19 слуга Гр. – Сергиева м-ря Ив. Михайлов, Тверитин купил на Вологде двор «за городом на посаде на реке на Вологде на берегу в приходе у Вознесенья Христова на Вознесенской улице двор у Фоки да у Демида Остафьевых детей у Ряминых со всем по старине» за 20 рублей. В 1684 г. «воложане Филип, прозвище Смирный, Федоров сын и Томила Фомин дали двор свой вкладу за пять рублев, а тот двор на Вологде на посаде на пробоиной улице вспуске позади с Троицким двором». И, наконец, в 1686 г. янв. 13 Вологодский каменщик Леонтей Поздей Васильев «продал двор свой на Вологде на посаде в Новинках на Пробоиной улице в Петровском приходе в дом живоначальные Троице-Сергиева монастыря... а тот двор белой каменщичей» – за 6 рублей, см. сборн. Троице-Сергиева монастыря, № 532, лл. 806-806 об., 806 об.-807, вблизи рынка, позволяло им выполнять двоякого рода функции: они были т использованы и «для судовые пристани», для приходивших «снизу» из-под Архангельска, В.-Устюга и Тотьмы гостиных людей с товаром и «для всякого торгового промыслишку». Перечислим эти дворы в том порядке их расположения, который дается писцовой книгой 1627 г. с указанием размеров площади под этими дворами. Первым в ряду гостиных дворов был двор столичных гостей Ив. и Вас. Юдиных, размером 60 саж. на 22 саж.,1 затем один за другим следуют: двор Меньшого, Семена и Бахтеяра Булгаковых – 56 с. X 30 с., двор Кирилло-Белоозерского монастыря – а 50 с. X .25 с., двор Ивана, Петра и Андрея Строгановых – 53 с. X 33 с., двор Спасо-Прилуцкого монастыря – 51 с. X 32 с., двор Сп.-Печенгского: монастыря «что в Кольском остроге» – 60 с. X 8 с.1), двор Соловецкого монастыря – 97 с. X 57 с. двор Сийского монастыря – 97 с. X 24 с., двор Устюжского гостя Як. Усова – 97 с. X 11 с., двор Устюжского Архангельского монастыря – 97 с. X 6 с., двор Николы-Корельского монастыря – J 97 с. X 6 с., двор Кандалашского монастыря «что на море на Корельском берегу» – 97 с. X 10 с., двор гостиной сотни москвитянина Мих. А Глазовского – 97 с. X 7 с , двор Троице-Сергиева монастыря – 97 с. X 11 с., двор «немецких гостей Марка Маркова сына Девогеларда да Юрья Иванова сына Клинкина» – 97 X 43 с., место дворовое гостя Ив. Коломнетина – 97 с. X 18 с., место дворовое «гостя немчина» Юрья Клинкина – 87 с.Х 14 с.]. Троице-Сергиев монастырь также имел свою торговую слободку в Вологде – «Еремеевскую» в Васильевском сороку в 19 дворов при 49 чел. населения. Эта слобода была отписана на Государя только в 1649 году.

Строгановы, точно так же, как целый ряд столичных гостиных фирм, не торгуют непосредственно на самом вологодском рынке, в его торговых рядах, а всю свою главную и основную оптово-торговую деятельность сосредоточивают в своих дворах. Сюда приходят вологодские посадские торговцы за выбором и покупкой партий товара и здесь заключаются торговые сделки как с этими торговцами, так и с приезжими торговцами из близ лежащих посадов и сельских местностей. Впрочем, самый товар, шедший в оптовую продажу только в некоторой своей части хранился в гостиных дворовых амбарах, частью же лежал на судах и в государевом гостином дворе. Эти торговые дворы монастырей и гостей находились на набережной реки Вологды «от речки Золотухи, по берегу, вниз реки Вологды»[1] [1. Из жалованной грамоты Печенгскому монастырю 25 июня 1675 г. (А. И. т. IV1 № 254) видно что в Вологде у монастыря был двор торговый», где сосредоточивалась вся монастырская торговля, но что Вологодские воеводы заставляли старцев прекратить торговлю во дворе и перенести ее в гостиный двор, где с каждых монастырских саней, груженых товаром, бралась пошлина в 1 алтын. Этим переводом торговли старцы были весьма недовольны, жаловались в Москву, но, невидимому, безрезультатно, т. к. в жалованной грамоте 1675 г. монастырь льготы на дворовую торговлю не получил. Вообще торговля по дворам была незаконной, она лишала казну торговой пошлины, лишала возможности осуществлять надзор за соблюдением торгующими в своих дворах правил о монопольных «государевых заповедных товаров», которыми нелегально поторговывали в таких дворах. Вот почему воеводы с такой торговлей боролись, но дворовая торговля многомочных вотчинников и гостей была распространенным бытовым явлением и уничтожить ее в ХVII в. посадским властям, повидимому, никогда в полной мере не удавалось], тесно прижавшись друг к другу, имея небольшую площадь, обращенную к реке Вологде и сильно вытянутые в длину. Прибрежное местоположение этих дворов, находившихся в то же время. 

Следует отметить топографически – выгодное расположение этих дворов: с одной стороны, сюда к набережной реки Вологды подходили судовые караваны с товарами из Архангельска и отсюда же погружались и отправлялись на Архангельск и, с другой стороны, сюда же подходила 1 московская проезжая дорога, по которой было неустанное гужевое движение на колесах и на санях. 

Кроме этих торговых дворов на набережной реки Вологды, по городу были разбросаны еще целый ряд торговых дворов, принадлежавших торговым людям иноземцам. Так, например, из наказной памяти 1639 г. мы узнаем о существовании в Вологде большого двора с обширными товарными складами «анбарами» и «погребами» и «с людскими черными; избами»; владельцем этого двора был «английский немчин Ждан Блядль», где жил его прикащик, англичанин Иван Азборн «со многими немцы и с своими приказчики, с Юрием Крефтом да с Ульном Филипповым». Далее, были на вологодском посаде дворы Томаса Рыцарева, Романа Блядля, рыцаря Фауля, немецкие дворы Елисея Носа, Ивана Симанова, Ивана Еремеева, двор шведского агента Петра Крузберна с приказчиком Тимофеем Анореевым. Наконец, в Вологде был известный иноземный двор – Андреевский, где в 1639 г. "стояли галанцы Иван Иванов да Аврам Андреев" [1] [1. Рус. Истор. Библ., т. II, № 205]. 

...