В это  самое  время  явился  из  Орды в Тверь посол лютый звать князя
Ивана к хану; тот поехал, но еще прежде него отправился в Орду из Москвы
брат его Василий, прежде и возвратился и, пользуясь отсутствием старшего
брата,  попытался было  овладеть  Кашином  с  татарами;  но  князь  Иван
Борисович  с  тверскою заставою (гарнизоном) не пустил его в город.  Это
показывает,  во-первых, что Василий успел склонить хана на свою сторону,
ибо  тот  дал  ему  татар  в помощь,  во-вторых,  видим,  что князь Иван
Борисович помирился уже с старшим дядею и  действовал  за  него,  против
младшего.  Скоро  перемена  хана  в  Орде  переменила  и  дела тверские:
враждебный  князю  Ивану  Михайловичу  хан  Зелени-Салтан  был  убит,  и
преемник его отпустил тверского князя с честию и пожалованием.
   Этим оканчиваются  известия  о  тверских  делах  в  княжение  Василия
Димитриевича.  Дела  ордынские  и  литовские  мешали  московскому  князю
пользоваться  тверскими  усобицами;  сначала князь Иван Михайлович был в
союзе с Москвою и послал  полки  свои  на  помощь  Василию  Димитриевичу
против  Витовта  к  реке  Плаве;  но  тут  московский  князь  скрыл свои
переговоры с Витовтом  от  князей  и  воевод  тверских;  кроме  того,  в
договорной  грамоте  с  литовским  князем написал имя тверского великого
князя ниже имен родных  братьев  своих  Димитриевичей,  вследствие  чего
тверичи  с  гневом  ушли  домой,  и князь их с тех пор перестал помогать
Москве 26.  Несмотря на то,  однако,  он не смел и  думать  об  открытой
борьбе  с  Москвою.  Опасение  тверского  князя затронуть могущественную
Москву видно из того,  что когда Эдигей во  время  осады  Москвы  послал
звать  его  к себе на помощь с войском,  то князь Иван показал вид,  что
послушался приказа,  и поехал к Эдигею, только один, без войска; а потом
под  предлогом  болезни возвратился с дороги.  Современники считали этот
поступок тверского князя мастерским делом;  вот что  говорит  летописец:
"Таковым коварством перемудрова,  ни Эдигея разгнева,  ни князю великому
погруби, обоим обоего избежа; се же створи уменски, паче же истински".
   Тверской князь боялся князя московского наравне  с  ханом  татарским;
это  всего лучше показывает значение Москвы при сыне Донского;  несмотря
на то,  Василий Димитриевич не мог еще смотреть на хана  как  только  на
равного  себе  владетеля,  не  мог  совершенно избавиться от зависимости
ордынской.  Мы видели,  что в начале своего  княжения  московский  князь
ездил  в  Орду  искать  благосклонности  Тохтамыша,  с  ярлыком которого
овладел Нижним. Между тем летописи говорят о нападениях татар на Рязань:
два  раза пустошили они это пограничное с степью княжество безнаказанно,
в третий  были  побиты  князем  Олегом;  в  1391  году  Тохтамыш  послал
какого-то  царевича  Бектута,  которому удалось взять Вятку,  перебить и
попленить ее жителей;  как видно,  этот поход  был  предпринят  с  целию
отомстить вятчанам за их ушкуйничество.  Более важных предприятий нельзя
было ожидать со стороны Тохтамыша,  потому что  к  смятениям  внутренним
присоединялась  еще  борьба  с  Тамерланом.  В  конце  XIV века для Азии
повторились времена Чингисхановы:  сын небогатого чагатайского  князька,
Тимур,  или  Тамерлан,  начал  в  половине  XIV века поприще свое мелким
грабежом и разбоями,  а в 1371 году владел уже  землями  от  Каспийского
моря до Маньчжурии.  Ему был обязан Тохтамыш престолом Кипчакским, но не
хотел быть благодарным и вооружился против Тамерлана.  В  1395  году  на
берегах  Терека  Тохтамыш  потерпел  поражение и принужден был спасаться
бегством в лесах болгарских,  а Тамерлан вошел в русские  пределы,  взял
Елец,  пленил его князя,  опустошил окрестную страну.  Нападение не было
нечаянное,  и Василий Димитриевич имел время  приготовиться:  он  собрал
большое войско и стал на границе своего княжества,  на берегу Оки. Но он
не дождался врага; простоявши 15 дней в земле Рязанской, опустошивши оба
берега Дона,  Тамерлан вышел из русских пределов в тот самый день, когда
москвичи встретили образ богородицы, принесенный из Владимира.
   После разгрома  Тамерланова  Золотая  Орда  долго  не   была   опасна
московскому  князю;  в  продолжение  12 лет летописец раза три упоминает
только о пограничных сшибках хищнических отрядов татарских с  рязанцами,
причем  успех  большею частию оставался на стороне последних.  Несколько
ханов переменилось в Орде, а великий князь московский не думал не только
сам  ездить  к ним на поклон,  но даже не посылал никого:  на требование
дани отвечал,  что княжество его стало бедно людьми,  не  на  ком  взять
выхода,  тогда  как  татарская  дань  с  двух  сох  по рублю шла в казну
великокняжескую.  Наконец,  обращение с татарами переменилось в областях
московских: над послами и гостями ордынскими начали смеяться и мстить им
за прежнее разными притеснениями.  В это время,  как во  время  Мамаево,
всеми   делами   в   Орде   заведовал  князь  Эдигей;  долго  терпел  он
презрительное  обращение  московского  князя  с  бывшими   повелителями;
наконец решился напомнить ему о себе. Но, подобно Тохтамышу, и Эдигей не
осмелился явно напасть  на  Москву,  встретиться  в  чистом  поле  с  ее
полками;  только от хитрости и тайны ждал он успеха;  дал знать великому
князю,  что хан со всею Ордою идет на Витовта,  а сам  с  необыкновенною
скоростию   устремился   к   Москве.  Василий  Димитриевич,  застигнутый
врасплох,  оставил защищать Москву дядю Владимира Андреевича да  братьев
своих  Андрея  и Петра Димитриевичей,  а сам с княгинею и детьми уехал в
Кострому.  Жители Москвы смутились, от страха побежали в разные стороны,
не заботясь об имении, чем воспользовались разбойники и воры и наполнили
руки свои богатством.  Посады были уже  выжжены,  когда  явились  татары
Эдигеевы и со всех сторон облегли город.  Остановившись у Москвы, Эдигей
разослал  в  разные  стороны  отряды,  которые  опустошили  Переяславль,
Ростов,  Дмитров, Серпухов, Верею, Новгород Нижний, Городец, Клин; много
народу  погибло  от  татар,  много  и  от  жестокого  холоду   и   вьюг.
Тридцатичетырехтысячный  отряд  послан  был  в погоню за великим князем,
ноне успел догнать его.  Между тем Эдигей стоял  спокойно  под  Кремлем;
сберегая  людей  и помня неудачу Тохтамышеву,  он не делал приступов,  а
хотел зимовать и принудить к сдаче голодом;  уже месяц стоял Эдигей  под
Москвою,  как  вдруг  пришла  к  нему  весть  из Орды от хана,  чтоб шел
немедленно домой,  потому что какой-то царевич напал на хана. Осажденные
ничего  не  знали  об  этом,  и  когда  Эдигей  прислал  к ним с мирными
предложениями,  то они с радостию заплатили ему  три  тысячи  рублей  за
отступление;  Эдигей  поспешно  поднялся  и  вышел  из русских пределов,
взявши по дороге Рязань (1408 г.).
   Но и после нашествия Эдигеева московский князь три года  не  ездил  в
Орду  сам  и  не  посылал туда ни родственников своих,  ни бояр больших;
только в 1412 году,  когда новый хан Зелени-Салтан (Джелаледдин Султан),
сын  Тохтамыша,  дал изгнанным нижегородским князьям ярлык на их отчину,
Василий Димитриевич поехал в Орду с большим богатством и со всеми своими
вельможами.  Это  последнее  известие  об  отношениях  Москвы  к  Орде в
княжение  Василия  Димитриевича;  после  встречаем  только  известия   о
нападениях  татарских  на  пограничные с степью русские области:  в 1410
году татары напали нечаянно на Рязань, но были отбиты и потеряли добычу;
в  1414  они воевали по Задонью,  взяли Елец и убили тамошнего князя;  в
1422 году они прогнаны были  из  области  Одоевской;  в  1424  году  хан
Куидадат  вошел  в  Одоевскую  область,  простоял  здесь  три  недели  и
отправился к Рязани; но вдесь встречен был русскими войсками и поражен.
   Опаснее была  Литва.  Когда  еще  в  1386  году  Василий  Димитриевич
спасался бегством из Орды от Тохтамыша,  то,  разумеется,  не мог бежать
прямою дорогою,  а направлял  путь  к  западным  странам,  свободным  от
татарского влияния; сначала он укрывался в Молдавии, а оттуда пробирался
в Москву чрез литовские владения;  известия разногласят насчет того, где
именно Василий встретился с Витовтом,  ведшим тогда борьбу с Ягайлом; но
согласны в том,  что молодой московский князь дал или принужден был дать
Кейстутову сыну слово жениться на его дочери Софии. Слово было сдержано,
как  только  Василий  стал  великим  князем:  в  1390  году  трое   бояр
великокняжеских  привезли  невесту  в Москву из-за моря,  от немцев,  по
выражению летописца,  т. е. из владений Ордена, где жил тогда Витовт. Но
эта  близкая родственная связь не принесла Москве никакой пользы,  когда
Витовт,  помирившись с Ягайлом,  стал великим князем литовским  и  начал
стремиться  к увеличению своих владений,  ибо это увеличение единственно
могло произойти чрез покорение областей Руси Восточной.
   Сначала Орден не давал  Витовту  досуга  обратить  свое  внимание  на
восток;  великий  магистр  Конрад  фон  Юнгинген  хотел  воспользоваться
борьбою между Ягайлом и младшим братом  его,  Свидригайлом  Олгердовичем
витебским (который,  по обычаю, отдался под покровительство Ордена), и в
1394 году осадил Вильну. Но, несмотря на многочисленность осаждавших, их
искусство,  опытность  вождей,  превосходную по тому времени артиллерию,
осажденные отбивались с таким  мужеством,  что  магистр,  потеряв  треть
войска,  множество  лошадей  и  снарядов,  принужден  был  снять осаду и
заключить мир с Витовтом,  чтоб только беспрепятственно выйти из  Литвы.
Мир  с  немцами  дал  Витовту  возможность обратить внимание на восток и
примыслить важную волость Смоленскую.  В  Смоленске  происходила  в  это
время сильная усобица между князем Юрием Святославичем и братьями его за
уделы и за то, что ни один брат не хотел служить другому. Князь Юрий был
принужден  уехать из Смоленска к тестю своему князю Олегу рязанскому,  а
Витовт спешил воспользоваться этим обстоятельством, ибо удаление Юрия не
примирило остальных Святославичей;  литовский князь распустил слух,  что
идет на татар,  - вместо того  вдруг  явился  под  Смоленском.  Один  из
князей,  Глеб Святославич, выехал к нему навстречу с небольшою дружиною,
был принят с честию,  отпущен  с  миром,  причем  Витовт  велел  сказать
остальным  князьям:  "Чтоб вам,  всем князьям братьям,  выехать ко мне с
любовию,  по охранной грамоте (по опасу);  слышал я,  что между вами нет
единства и вражда большая;  так если будет между вами какой спор,  то вы
сошлитесь на меня  как  на  третьего,  и  я  вас  рассужу  справедливо".
Смоленские  князья  обрадовались,  что  нашелся  беспристрастный  третий
судья,  который рассудит их по всей справедливости и разделит им вотчину
по  жребию:  все они собрались и поехали к Витовту с дарами;  но Витовт,
взявши дары,  велел перехватать всех князей и отослал их в Литву,  потом
подступил  к городу,  пожег посады,  взял крепость и посадил здесь своих
наместников (1395 г.).
   Но старший из  смоленских  князей,  Юрий,  оставался  на  свободе,  в
Рязани,  и  в  конце  1395  года  тесть  его Олег вместе с ним и другими
князьями опустошил литовские владения; но еще не успел Олег возвратиться
в  Рязань,  как  услыхал,  что  Витовт пустошит его собственные волости.
Тогда,  оставив свою добычу в надежном месте,  Олег ударил  врасплох  на
литовцев,  рассеявшихся  для грабежа,  и поразил их;  Витовт испугался и
ушел домой.  Великий князь московский при всех этих событиях явно держал
сторону  тестя:  в  1396  году  он  ездил  на свидание с ним в Смоленск,
праздновал здесь пасху,  я когда рязанский князь снова вошел с полками в
землю  Литовскую  и  осадил Любутск,  то Василий отправил к нему посла и
отвел его от того города. Потом, когда Витовт вошел в рязанские владения
и пролил здесь кровь, как воду, по выражению летописей, и людей побивал,
сажая их улицами,  то  из  Москвы  не  было  ему  никакого  препятствия,
напротив,  зять  встретил  его  в Коломне,  поднес дары и оказал большую
честь.  Мы видели,  что в 1397 году оба князя, и московский и литовский,
заодно  посылали  требовать  от  новгородцев,  чтоб  те  разорвали мир с
немцами;  но тогда же московский князь мог узнать,  какого  союзника  он
имел  в  своем тесте,  ибо в то же время Витовт требовал от новгородцев,
чтобы те поддались ему;  получивши  отказ,  он  послал  в  1399  году  в
Новгород   грамоту   разметную   (объявление   войны)  и  велел  сказать
новгородцам:  "Вы меня обесчестили:  что было вам мне поддаться,  а  мне
было вашим князем великим быть и вас оборонять: но вы мне не поддались".
Но не один Витовт объявлял свои притязания на Новгород:  еще в 1389 году
приехал туда князь Симеон-Лугвений Олгердович, был принят новгородцами с
честию и за эту честь дал брату своему королю Ягайлу  следующую  запись:
"Так  как  господин  Владислав  (Ягайло),  король  польский,  литовский,
русский и иных земель многих господарь, поставил нас опекуном над мужами
и  людьми  Великого  Новгорода,  то мы королю и Ядвиге королеве вместе с
новгородцами обещались и обещаемся,  пока держим Новгород в нашей опеке,
быть при короне Польской и никогда не отступать от нее".
   Намерение Витовта овладеть Новгородом обнаруживается и в договоре его
с Орденом в 1398 году;  здесь Витовт  обещался  Ордену  помогать  ему  в
завоевании  Пскова,  за  что  Орден  с  своей  стороны обязался помогать
Витовту в завоевании Великого  Новгорода.  Но  война  с  последним  была
отложена,   потому  что  Витовт  обратил  внимание  на  дела  ордынские,
вмешательство в которые обещало ему выгоды  более  важные.  По  удалении
Тамерлана  на  юг  Тохтамыш  попытался  было снова утвердиться в Золотой
Орде,  но был изгнан ханом Темир-Кутлуем  (Kotlogh-Timur)  и  отдался  в
покровительство  Витовту,  который  обещал  ему возвратить Кипчак с тем,
чтобы Тохтамыш потом помог ему овладеть Москвою.
   В 1399 году Витовт собрал огромное войско; кроме руси, литвы, жмуди и
татар Тохтамышевых здесь были полки волошские,  польские и немецкие, ибо
и находившийся тогда в мире с Витовтом великий  магистр  Ордена  прислал
ему  отряд  войска;  одних  князей  летописцы насчитывают до пятидесяти.
Перед выступлением в поход к Витовту  явились  послы  от  Темира-Кутлуя.
"Выдай мне беглого Тохтамыша, - велел сказать ему хан, - он мой враг, не
могу оставаться в покое,  зная,  что он жив и у тебя живет,  потому  что
изменчива жизнь наша:  нынче хан,  а завтра беглец,  нынче богат, завтра
нищий,  нынче много друзей,  а завтра все враги.  Я боюсь  и  своих,  не
только что чужих, а хан Тохтамыш чужой мне и враг мой, да еще злой враг;
так выдай мне его,  а что ни есть около его,  то все тебе". Витовт велел
отвечать на это:  "Хана Тохтамыша не выдам, а с ханом Темир-Кутлуем хочу
видеться сам". На берегах Ворсклы произошло это свидание, в поле чистом,
в   земле   Татарской.   Но  перед  битвою  начались  опять  переговоры;
Темир-Кутлуй послал сказать Витовту:  "Зачем ты на меня пошел?  Я  твоей
земли не брал,  ни городов,  ни сел твоих".  Витовт велел отвечать: "Бог
покорил мне все земли,  покорись и ты мне, будь мне сыном, а я тебе буду
отцом,  и  давай  мне  всякий год дани и оброки;  если же не хочешь быть
сыном, так будешь рабом, и вся орда твоя будет предана мечу". Испуганный
хан   соглашался   на   все  требования  Витовта,  который,  видя  такую
уступчивость,  начал требовать,  чтоб на  деньгах  ордынских  чеканилось
клеймо  литовского  князя;  хан просил три дня срока подумать.  Но в это
время пришел к нему Эдигей;  старик,  узнавши об условиях,  сказал хану:
"Лучше  нам  умереть,  чем  согласиться  на  них",  - и послал к Витовту
требовать личных переговоров; литовский князь выехал на берег Ворсклы, и
Эдигей стал ему говорить с другого берега: "По праву взял ты нашего хана
в сыновья,  потому что ты стар,  а он молод;  но я старше еще тебя,  так
следует  тебе  быть  моим  сыном,  дани  давать  каждый год,  клеймо мое
чеканить на литовских деньгах".  Витовт рассвирепел и  велел  немедленно
полкам  своим  сходиться на битву.  Сначала полки Витовтовы схватились с
полками Эдигеевыми; с обеих сторон стреляли из самострелов и пищалей; но
пушки  и  пищали  плохо  действовали  в  чистом  поле.  Несмотря  на то,
Витовтова рать крепко боролась,  падали стрелы как дождь,  и стали полки
Витовтовы  перемогать  князя Эдигея.  Но в это время обошли кругом полки
Темир-Кутлуевы,  вступили в битву и  одолели  силу  литовскую.  Тохтамыш
первый  обратился в бегство и в этом бегстве много народа побрал и много
Литовской земли пограбил.  Победители взяли весь обоз  Витовта,  который
едва  успел убежать с небольшою дружиною;  татары гнались за ним пятьсот
верст до самого Киева:  ставши под этим городом,  Темир-Кутлуй распустил
свою  силу  воевать  Литовскую землю,  и ходила татарская рать до самого
Луцка,  опустошив все на  своем  пути.  Киев  откупился  тремя  тысячами
рублей,  причем  Печерский  монастырь заплатил от себя 30 рублей,  и хан
ушел в степи,  оставив Литовскую землю в  плаче  и  скудости:  летописец
насчитывает между убитыми с лишком 20 князей.
   Битва Куликовская   возвестила   падение   татарского  владычества  в
Восточной Европе;  Мамай пришел на Дон с  целию  напомнить  Руси  Батыя,
восстановить порядок вещей, утвердившийся после сражения при Сити; Мамай
был побежден,  и битва при Ворскле показала ясно следствия этой  победы:
Темир-Кутлуй  пришел  не  нападать,  но защищаться от замыслов одного из
государей Восточной Европы:  унизительные условия, которые он соглашался
принять,  показывают всего лучше перемену отношений; татары победили, но
какие  же  были  следствия  этой  победы?  Опустошение  некоторой  части
литовских владений - и только! Темир-Кутлуй должен был удовольствоваться
тем,  что освободился от страха  пред  Тохтамышем.  Важность  битвы  при
Ворскле для судеб Восточной Европы не подлежит сомнению: конечно, нельзя
нисколько  утверждать,   что   торжество   Витовта   и   Тохтамыша   над
Темир-Кутлуем  имело  бы  необходимым  следствием  подчинение  Москвы  и
остальных княжений Восточной Руси Витовту;  но нельзя также не признать,
что опасность Москве от этого торжества грозила большая.
   Витовт приутих  и заключил с новгородцами мир по старине в 1400 году.
В то же время и смольняне,  которым  тяжко  было  господство  литовское,
завели  сношения  с  родным  князем своим,  Юрием Святославичем,  жившим
по-прежнему у тестя в Рязани. Юрий пришел к Олегу и стал говорить ему со
слезами:  "Пришли ко мне послы из Смоленска от доброхотов моих, говорят,
что многие хотят меня видеть на отчине и дедине моей; сотвори, господин,
христову любовь, помоги, посади меня на отчине и дедине моей, на великом
княжении Смоленском".  И вот в 1401 году Олег вместе с  Юрием,  князьями
пронским, муромским и козельским отправился к Смоленску: время он улучил
удобное,  говорит летописец,  потому что Витовт оскудел тогда  до  конца
людьми  после  побоища  при  Ворскле,  и в Смоленске была крамола:  одни
хотели здесь Витовта,  а другие многие - своего отчича, старинного князя
Юрия.  Пришедши под Смоленск, Олег велел повестить его жителям: "Если не
отворите города и не примете  господина  вашего,  князя  Юрия,  то  буду
стоять  здесь долго и предам вас мечу и огню;  выбирайте между животом и
смертию".  Смольняне сдались,  и многие из них были  рады  князю  своему
Юрию,  но другие ненавидели его.  Вошедши в город,  Юрий начал тем,  что
убил Витовтова наместника,  князя Романа Михайловича  брянского,  с  его
боярами,  а  потом перебил и смоленских бояр,  преданных Витовту,  Олег,
возвративши зятю его отчину,  не был этим  доволен,  но  вошел  со  всем
войском  в литовские владения и возвратился оттуда с большою добычею.  В
августе месяце утвердился в Смоленске Юрий, а осенью того же года Витовт
уже  стоял  с  полками  под  этим  городом,  где поднялась сторона,  ему
преданная;  но противники Литвы осилили, перебили много ее приверженцев,
и  Витовт,  простоявши  четыре  недели понапрасну,  заключил перемирие и
отступил от Смоленска.  Следующий 1402 год был счастливее  для  Витовта:
сын  рязанского  князя Родослав Ольгович пошел на Брянск,  но у Любутска
встретили его двое князей Гедиминовичей - Симеон-Лугвений  Олгердович  и
Александр Патрикиевич стародубский, разбили его и взяли в плен; три года
просидел он в тяжком заключении у Витовта,  наконец отпущен в Рязань  за
3000 рублей.  В 1403 году победитель Родослава Лугвений взял Вязьму, а в
1404 сам Витовт опять осадил Смоленск,  и  опять  неудачно:  три  месяца
стоял он под городом,  много трудился и бил пушками,  но взять не мог и,
опустошив окрестности,  ушел  в  Литву,  Смоленский  князь  Юрий  видел,
однако,  что  один  он  не  в  состоянии  противиться  Витовту,  который
показывал ясно намерение овладеть во что  бы  то  ни  стало  Смоленском,
внутри  которого была у него сильная сторона;  Олег рязанский умер (1402
г.),  следовательно, отсюда нечего было ожидать помощи. Оставался только
один   русский   князь,  могший  поспорить  с  Витовтом,  то  был  князь
московский,  но последний,  зять  Витовта,  до  сих  пор  был  с  ним  в
постоянном  союзе;  трудно  было надеяться и отсюда помощи бескорыстной;
Юрий видел,  что из двух  подданств  надобно  выбрать  менее  тяжкое,  и
потому,  взявши опасную грамоту, приехал в Москву и стал умолять Василия
Дмитриевича о помощи.  "Тебе все возможно, - говорил он, - потому что он
тебе тесть,  и дружба между вами большая,  помири и меня с ним,  чтоб не
обижал меня.  Если же он ни слез моих,  ни твоего дружеского  совета  не
послушает,  то помоги мне, бедному, не отдавай меня на съедение Витовту,
если же и этого не хочешь,  то возьми город мой за себя; владей лучше ты
им,  а  не  поганая Литва".  Василий обещался помочь ему,  но медлил;  в
некоторых  источниках  эта  медленность  объясняется  доброжелательством
московского князя к тестю,  хотя она может,  естественно,  объясняться и
без этого.  Как бы то ни было,  в то время,  когда медлили в  Москве,  в
Смоленске    и    Литве    не    теряли   времени:   бояре   смоленские,
доброжелательствовавшие Витовту, послали сказать ему, чтоб шел как можно
скорее к их городу,  прежде чем придет Юрий с помощию московскою. Витовт
явился,  и бояре сдали ему город вместе с женою Юрьевою,  дочерью  Олега
рязанского.  Витовт отослал княгиню в Литву вместе с некоторыми боярами,
других бояр,  самых сильных себе противников,  казнил смертию, посадил в
городе своих наместников, а жителям дал большие льготы, отводя их тем от
князя Юрия,  чтоб земля Смоленская не хотела последнего и не  любила.  В
Москве  сильно  рассердились  или  по  крайней  мере  показали вид,  что
рассердились,  когда узнали о сдаче Смоленска; желая, как видно, сложить
всю вину на самого Юрия и поскорее освободиться от него,  Василий сказал
ему: "Приехал ты сюда с обманом, приказавши смольнянам сдаться Витовту",
и  Юрий,  видя  гнев  московского  князя,  уехал в Новгород,  где жители
приняли его и дали тринадцать за городов;  Юрий  и  новгородцы  целовали
друг другу крест - не разлучаться ни в жизни,  ни в смерти;  если пойдут
какие иноплеменники на Новгород ратью,  то обороняться от них князю Юрию
с  новгородцами  заодно.  Так  пало  знаменитое княжество Ростиславичей,
отчина Мстислава!