Вершиной творчества Цицерона стал его последний трактат —«Об обязанностях», представляющий собой оригинальное сочетание политико-правовых, философских и экономических идей. В нем автор пытался нарисовать образ идеального гражданина Рима безотносительно к его сословной принадлежности. По мнению Цицерона, любой области деятельности соответствуют свои обязанности, исполнение которых и является нравственным смыслом жизни. Высшее благо не имеет отношения к удобствам, и только нравственно-прекрасное должно стать предметом стремлений гражданина. Цицерон считал нравственно-прекрасными четыре основные добродетели: познание истины, справедливость-благотворительность, величие духа и умеренность. С экономической точки зрения интерес представляет «двуединая» добродетель: справедливость-благотворительность. Понятие «справедливость» было одним из стержневых в концепции государства Цицерона: именно на ее основе достигается искомое «согласие сословий». Цицерон подчеркивал, что «первая задача справедливости — в том, чтобы никому не наносить вреда, если только тебя на это не вызвали противозаконием; затем — в том, чтобы пользоваться общественной собственностью как общественной, а частной — как своей». Цицерон обратил внимание на то, что частной собственности от природы не бывает, что она — результат оккупации свободных земель вследствие побед в войнах или посредством
     
      149
     
      законов, соглашений, жеребьевок. А поскольку «частная собственность каждого из нас образуется из того, что от природы было общим,— пусть каждый владеет тем, что ему досталось; если кто-нибудь другой посягнет на что-нибудь из этого, он нарушит права человеческого общества». Идея Цицерона о «справедливости» собственности основана на неравенстве распределения последней. Он оправдывал захватнические войны, оккупацию государственных земель знатью, «законное» поглощение крупным землевладением мелких парцелл крестьян. В то же время интересы людей как частных земельных собственников определенным образом связывали разные сословия в единое гражданское общество. Цицерон ближе всех из римских мыслителей подошел к пониманию этой существенной черты античного полиса.
      Но в мире, по убеждению Цицерона, была и несправедливость. Она проявлялась в страхе, корыстолюбии, жажде славы. Забота о своем имуществе, если она навредит другому, вовсе не порок. Таким образом, высшая справедливость, которой должен следовать гражданин,— это неприкосновенность собственности. Поэтому его первейшая обязанность — охрана этой неприкосновенности. Вот почему Цицерон всегда оставался ярым противником всяких аграрных законов, кассаций долгов и любых вторжений в «священное царство» собственности.
      Цицерон полагал, что справедливость необходима и по отношению к рабам. Поэтому «правы те, кто советует обращаться с ними как с наймитами: требовать от них труда, предоставлять им все положенное»[15]. Рассуждая о рабстве, Цицерон отмечал, что противозаконие совершается либо в результате насилия, либо с помощью обмана. Тем самым он косвенно разоблачал рабовладение. Он сомневался и в справедливости рабского состояния работников, советуя предоставить им статус свободных наемников.
      Другой важной чертой добродетельного гражданина, по мнению Цицерона, должна быть благотворительность. Он считал ее более всего соответствующей человеческой природе. Люди живут в обществе и обязаны помогать друг другу. При этом Цицерон указывал на необходимость благочестивого отношения к отечеству, семье и близким друзьям.
      Кризисные явления в рабовладельческой экономике I — II вв. н. э. нашли наибольшее выражение в учении римских стоиков. Стоики проповедовали политическую
     
      150
     
      пассивность, индивидуализм, этику нравственного самосовершенствования. Их идеи полны пессимизма. Наиболее ярким представителем идеологии римского стоицизма был Луций Анней Сенека (около 4 до н. э.— 65 н. э.). Он советовал человеку избрать такую линию поведения, которая обеспечит ему «блаженную жизнь». Нравственная цель личности определялась совершенствованием разума. В условиях рабовладельческого строя Сенека отстаивал идею духовной свободы и равенства всех людей. Согласно его представлениям, поработить можно только телесную оболочку человека, но никак не его душу, разум. «Он раб! — замечал Сенека.— Но, быть может, душою он свободный». Согласно Сенеке, рабы по сути своей равны другим людям, которые обладают теми же душевными качествами. Свободный дух раба неподвластен купле-продаже, как его тело. Сенека считал, что рабы для рабовладельца должны быть прежде всего людьми. Они —«соседи по дому», «смиренные друзья», «товарищи по рабству», поскольку над всеми одинакова власть фортуны. Равным образом любой мог стать и свободнорожденным, и рабом. Поэтому только величие души делает человека благородным, который из любого состояния может подняться нише судьбы.
      С рабами нельзя обращаться как со скотом. Сенека советует: «Обходись со стоящими ниже так, как гы хоюл бы, чтобы с тобой обращались стоящие выше» И моралист призывал «наказывать» рабов словами. Но Сенека, резко критикуя рабство, не видит нужды в освобождении рабов. Если рабы благородны духом, то они сами возвысятся над своим рабским состоянием, в противном случае свободу можно обрести через смерть. По Сенеке, нравственное чувство может подсказать человеку, когда самоубийство — лучший вариант свободы. Здесь моралист логически завершает свою этическую концепцию рабовладения. Нравственное пробуждение раба могло привести к пониманию безысходности его положения, а значит, к моральному оправданию самоубийства. Критикуя рабовладение, Сенека не находил никакой альтернативы. Его взгляд на участь раба был полон пессимизма.
      Концепция рабства Сенеки имела еще одну важную сторону: и невольники и свободные — рабы фортуны. Но кроме «поголовного рабства» от судьбы есть и «добровольное рабство» от пороков. «Покажи мне, кто не раб,— призывал Сенека.— Один в рабстве у похоти, другой — у скупости, третий — у честолюбия и все — у страха»[16].
     
      151
     
      Сенека стремился доказать, что раб — не «говорящее орудие» или быдло, а человек. Эти взгляды выглядели крайне радикально и предшествовали идеям раннего христианства.
     
     
      4. Экономическая политика римских императоров
     
     
      Кризис республиканского строя в Риме и гражданские войны I в. до н. э. привели к торжеству императорской власти. Первым императором (принцепсом) Рима стал Октавиан Август (63 до н. э.— 14 н. э.). Август проводил политику «умиротворения» империи, т. е. стабилизации рабовладельческого строя. В первые годы нашей эры был издан закон, запрещающий отпуск рабов на волю ранее 20 лет со дня их покупки. Господин, объявлявший рабам волю, был обязан платить 5%-ный налог с его стоимости. По предложению Августа был восстановлен древний закон, санкционировавший казнь всех рабов и вольноотпущенников, которые находились в доме в момент убийства хозяина. Он задабривал плебейские слои, раздавая дешевый хлеб, деньги и устраивая для них массовые зрелища. Август сконцентрировал в своих руках финансы и военную силу государства. Внешняя политика императора была направлена на расширение территории государства и захват рабов. Эту политику проводили и другие императоры.
      Кризис III в. н. э. потряс основы рабовладельческого строя Древнего Рима. Наблюдался упадок сельского хозяйства, свертывалась торговля, расстроилось денежное обращение. Большое распространение получил колонат. В этих условиях император Диоклетиан (284—305 н. э.) встал на путь реформ. Он пытался стабилизировать денежное обращение. В 286 г. была прекращена чеканка низкопробной монеты. В обращение были пущены новые полноценные золотые, серебряные и медные монеты. Но реформа была недостаточно продумана. Так, например, рыночная стоимость золота оказалась выше стоимости новой золотой монеты. И новые деньги стали быстро исчезать из обращения, а государству пришлось возобновить выпуск низкопробных монет. Была изменена система налогообложения. Большая часть податей стала взиматься не деньгами, а в натуральной форме. Для этого в 289— 290 гг. была проведена всеобщая перепись населения. Величина налогов рассчитывалась на пять лет, а затем пересматривалась. Податная система устанавливала единые
     
      152
     
      размеры налогов. Вводилась поголовная подать для всех жителей империи. Горожане платили подушный налог. Раскладка налогов происходила на основе строго составленных описей — кадастров. За поступление налогов с рабов и колонов отвечали землевладельцы, а с горожан — члены городских курий. Реформа способствовала прикреплению трудящегося населения империи к месту жительства.
      Диоклетиану так и не удалось упорядочить денежное обращение. Рост товарных цен в империи отражался на поступлении налогов. В 301 г. император издал эдикт о твердых ценах и о твердых ставках заработной платы. Для борьбы со спекулянтами на многих рынках были сооружены плахи, и «дежурные» палачи могли без проволочки привести приговор в исполнение. Но твердые цены и ставки заработной платы, указанные в законах, были приняты произвольно, не учитывали хозяйственную ситуацию отдельных частей государства.
      Реформы Диоклетиана продолжил император Константин (306—337). При нем удалось, наконец более точно вычислить рыночную стоимость золота в слитках. Но в отличие от Диоклетиана новый император ввел монометаллизм. В обращение был пущен золотой солид весом 1/72 римского фунта. Из серебра чеканили только мелкую разменную монету. Но, несмотря на некоторый успех реформы, в обращении наряду с солидами продолжали находиться слитки золота и серебра.
      Венцом экономической политики Константина стал специальный закон «О беглых колонах», изданный в 332 г. н. э. Уход колонов приводил не только к свертыванию сельскохозяйственного производства на местах — не действовала вся система налоговой эксплуатации трудящегося населения, поскольку подати могли взиматься лишь при условии обработки земли. Закон призывал возвращать беглецов в поместье, а в наказание — заставлять работать в цепях. Колоны прикреплялись к своим участкам навечно. Политика закрепощения колонов свидетельствовала об углублении процесса феодализации экономики Древнего Рима.
     
     
      5. Экономические идеи первоначального христианства
     
     
      Возникшее в Римской империи христианство — самая распространенная религия, господствующая до сих пор во многих странах мира. Изучение экономи-
     
      153
     
      ческих идей этой религиозной доктрины важно не только для характеристики идеологии Римской империи, но и потому, что многие экономические концепции поздней античности, средневековья и нового времени имели религиозную окраску, развивались в рамках христианского мировоззрения, апеллировали к христианским нормам морали и права.
      В данном параграфе будут рассмотрены лишь экономические воззрения первоначального христианства (I-II вв. н. э.), которое в дальнейшем за короткий промежуток времени превратилось из учения иудейской сексты в государственную религию Римской империи.
      Христианство возникло в условиях экономического, политического и морального кризиса римского общества. Результатом римских завоеваний стало нивелирование национальных и культурных различий входящих в империю народов. На передний план все более выступали не национальные и этнические особенности отдельных народов, а пропасть между бедными и богатыми гражданами. Именно в это время возникает острая потребность всех классов в такой религии, в которой можно было бы «спастись» от господствовавшей в обществе социальной несправедливости. Старые религии были разрушены или пришли в упадок вместе с падением культивировавших их государств. Новой религии необходимо было подняться над этнической ограниченностью и сословными предрассудками. Религия должна была стать простой и понятной верующим, способной указать решение возникших проблем. Этим требованиям удовлетворяло учение, родившееся на почве иудаизма и вобравшее в себя многие элементы восточных религий (почитание иранского божества Митры, египетского культа Исиды и Осириса и т. д.) и античных философских течений (учение стоиков, а позднее — неоплатонизм и др.).
      Главной идеей христианства является идея греха и спасения человека. В существующих порядках повинны все люди, начиная от Адама и Евы, совершивших «первородный» грех. Умерший мученической смертью Христос искупил этот грех и тем указал путь к спасению. Вера в Иисуса Христа — этого «великого божественного спасителя»— условие очищения от греха. Раскаяние в грехах и благочестивая жизнь — необходимое условие достижения царства небесного после смерти. Грешникам и стяжателям уготован ад на том свете, а на этом — второе пришествие Христа и Страшный суд. «...Общераспространен-
     
      154
     
      ному чувству, что люди сами виновны во всеобщей испорченности,— писал Ф.Энгельс,— христианство дало ясное выражение в сознании греховности каждого отдельного человека; в то же время в жертвенной смерти своего основателя христианство создало легко понятную форму внутреннего спасения от испорченного мира, утешения в сознании, к чему все так страстно стремились»[17].
      Хотя раннее христианство первоначально было религией отверженных и угнетенных, оно не было ориентировано на какой-либо богоизбранный народ, социальную группу или определенный класс. Оно было обращено ко всем людям, ко всем, кто проявлял веру в божественного спасителя (Мессию), в Христа, в его искупительную жертву.
      Выражая интересы разных классов и социальных групп, христианство с самого начала было глубоко и внутренне противоречиво. Экономические воззрения христианства, как и вероучения в целом, сформировались в борьбе различных течений. В результате одни произведения были признаны «истинными» и канонизированы, другие не были канонизированы, а третьи осуждены как ереси. Лишь 27 произведений (написанных во второй половине I — начале II в. н. э.) в IV в. были канонизированы, составив Новый завет. В него входят четыре Евангелия (от Матфея, Марка, Луки, Иоанна), Деяния святых апостолов, 21 послание (14 из которых приписываются святому Павлу, 3 — Иоанну, 2 — Петру, а также Иакову и Иуде) и Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис). Кроме канонизированных текстов раннехристианская литература включает Священное предание: Учение двенадцати апостолов (Дидахе), Пастырь Герма и др.— и неканонизированные тексты: некоторые Евангелия (Истины, от Петра, Фомы), апокрифическую апокалиптику и др.
      Важное социально-экономическое значение имела христианская проповедь равенства. И хотя она доказывалась теологически (основой равенства людей является то, что все они грешны перед богом), идея равенства была направлена не только против племенных и этнических различий, но и против рабовладельческого строя. Это особенно ярко выражено в Посланиях к Колоссянам и к Галатам, приписываемых апостолу Павлу. «...Нет ни Еллина, ни Иудея... варвара, Скифа, раба, свободного...» (Кол., 3:11; Гал., 3:28). Равенство людей перед богом выступает как основной вид равенства, от которого все другие виды производны. Для экономической мысли важное значение
     
      155
     
      имело утверждение необходимости поступать друг с другом по справедливости. «...Какою мерою мерите,— говорится в Евангелиях от Марка, Матфея и Луки,— такою отмерено будем вам» (Мк., 4:24; Мф., 7:2; Л к., 6:38).
      С идеей равенства тесно связано утверждение всеобщей обязанности трудиться. «Если кто не хочет трудиться,— написано во Втором послании Павла к Фессалони-кийцам,—тот и не ешь» (2 Фес., 3:10). Труд является основой жизни людей, поэтому и распределение должно осуществляться по труду. «...Каждый,— утверждается в Первом послании Павла к Коринфянам,— получит награду по своему труду» (I Кор., 3:8). Моральному осуждению в раннехристианской литературе подвергается не только воровство (Еф., 4:28), но и социальное неравенство, в частности разделение людей на богатых и бедных. Богатство рассматривается в Первом послании Павла к Тимофею как «корень всех зол» (I Тим., 6:Ю).
      Раннехристианская литература осуждает ростовщичество и запрещает взимать ростовщический процент. «Взаймы давайте,— говорит Христос в Евангелии от Луки,—не ожидая ничего» (Лк., 6:35). Богатым нет места в «Царстве Божием». «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши,— утверждается в Евангелиях от Матфея и Марка,— нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф., 19:24; Мк., 10:25). Что же делать тогда с богатством? «Если хочешь быть совершенным,— написано в Евангелии от Матфея,— пойди продай имение твое и раздай нищим» (Мф., 19:21).
      Отказ от частной собственности приводил наиболее радикальных представителей раннего христианства к идеям коллективизма и обобществления имущества. Элементы коллективизма имели широкое распространение, в предхристианских (кумранских) общинах ессеев (конец II до н. э.— I н. э.)[18]. «Следы общности имущества, которые также встречаются на первоначальной стадии новой религии,— писал Ф. Энгельс,— объясняются скорее сплоченностью людей, подвергавшихся гонениям, чем действительными представлениями о равенстве»[19].
      Попытки обобществления собственности в условиях Римской империи не могли не иметь утопический характер. Вскоре они были окончательно преодолены трансформирующейся христианской церковью. Для нас они важны потому, что радикальные моменты раннего христианства явились идейными истоками крестьянско-плебейских ересей средневековья и даже утопического социализма.
     
      156
     
      В раннем христианстве же постепенно нарастали консервативные тенденции. Они были связаны не только с изначально присущей внутренней противоречивостью нового учения, но и со стремлением превратить его в господствующую религию. Усиление этих консервативных тенденций связывают обычно с деятельностью апостола Павла и его последователей. Меняются акценты. Внимание верующих переключается с критики социальных порядков на обличение соперничающей религии — иудаизма и осуждение многочисленных сект и философских течений (арианства, манихейства, неоплатонизма и т. д.). Усиливается признание и оправдание существующих порядков, перенесение требований о вознаграждении за терпение и страдание с этого мира на мир потусторонний, загробный. «Каждый оставайся в том звании, в котором призван,— говорится в Первом послании Павла к Коринфянам.— Рабом ли ты призван, не смущайся; но если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся. Ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа; равно и призванный свободным есть раб Христов. Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков. В каком звании кто призван, братия, в том каждый и оставайся перед Богом» (I Кор., 7:20—24). Оправдывается рабство и существующая политическая власть. Более того, рабов призывают повиноваться рабовладельцам. «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу» (Еф., 6:5). Предпринимаются попытки оправдать богатство, от богатых ждут теперь не только раздачи милостыни бедным, но и крупных пожертвований в пользу церкви (2 Кор., 8:14; I Тим., 6:17—18). Перерождающееся христианство подготавливает идейные предпосылки феодальной формации.
     
     
      Часть II
     
      ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ЭПОХИ ФЕОДАЛИЗМА
     
     
      Новый этап в развитии экономической мысли связан с эпохой феодализма. В этот период складываются европейские народности и образуются централизованные государства, растет материальная и усложняется духовная культура. Усиливается неравномерность в развитии экономической мысли отдельных стран и регионов. В этом сказывается не только влияние античного наследия, но и особенности господствующего социально-экономического строя.
      Главными моментами генезиса феодального способа производства были превращение свободных производителей материальных благ и рабов в феодально-зависимых крестьян и образование крупного феодального землевладения. Эти процессы были подготовлены феодальными тенденциями, возникшими в процессе разложения первобытнообщинного строя и античного общества.
      После падения Западной Римской империи (V в. н. э.) в появившихся на ее территории варварских королевствах происходил синтез феодальных элементов, существовавших в порах античного общества и первобытнообщинного строя германцев и кельтов. Ранее свободные общинники попадают в личную, поземельную и судебно-административную зависимость от феодалов — владельцев феодов —условной наследственной земельной собственности. Складываются феодальная иерархия и система вассалитета. Наиболее быстро феодализм возникал там, где эти элементы гармонически дополняли и ускоряли друг друга (в Северной Франции). Там же, где доминировало античное наследие (в Византии и в странах Южной Европы), темпы феодализации замедлялись. Сильное государство, развитые частная собственность и товарно-денежные отношения, длительное сохранение рабовладельческой формы эксплуатации стали факторами, препятствовавшими генезису классического феодализма. Более медленными были темпы феодализации и там, где феодализм склады-
     
      158
     
      вался в основном на базе разлагавшегося первобытнообщинного строя (например, в Британии, Скандинавии, у западных и восточных славян), а влияние античности было более слабым и непоследовательным. Это проявилось в длительном сохранении свободного крестьянства, некомпактности феодальной вотчины, пережитках догосударственных форм управления.
      Постепенно в феодальном обществе оформляются четыре класса-сословия: крестьян, светских феодалов-рыцарей, церковных феодалов-священнослужителей и горожан-бюргеров. Каждое из этих сословий выработало свою культуру, свою идеологию, имело свои экономические представления. Однако, прежде чем проанализировать эти особенности, отметим общие черты, типичные для феодального мировоззрения в целом.
      Феодальная экономика носит аграрный характер, господствует натуральное хозяйство, «главным объективным условием труда является не продукт труда, а находимая трудом природа»[1]. Человек был подавлен в борьбе с природой, производительность его труда была результатом не только его личных усилий, но и естественных производительных сил, его деятельность зависела от биологических циклов природы. Не будучи в силах объяснить природные процессы, человек средневекового общества постоянно боялся разорительных стихийных бедствий: неурожая, наводнения, засухи и т. д., наивно верил в сверхъестественное и пытался отгородиться от него строгим соблюдением обрядов, различного рода ритуалов, заклинаний и молитв. Он опасался нововведений и ориентировался на старину, апеллировал к традиционным нормам морали и права. И при всем при том был сравнительно молодым (средняя продолжительность жизни в эпоху средневековья была относительно невысока).
      Гарантией от последствий стихийных бедствий и непредвиденных обстоятельств была принадлежность к какой-либо общине, коллективу, с интересами которого средневековый человек соотносил свою деятельность, поступки, мысли. В этом проявлялась всеобщая личная зависимость, которая распространялась на отношения не только между антагонистическими классами, но и внутри их. «...Мы находим здесь людей,— писал К. Маркс, характеризуя «мрачное европейское средневековье»,— которые все зависимы — крепостные и феодалы, вассалы и сюзерены, миряне и попы. Личная зависимость характеризует тут как общественные отношения материального
     
      159
     
      производства, так и основанные на нем сферы жизни»[2]. Вертикальные связи иерархического типа в этом обществе дополнялись горизонтальными связями, представленными различного рода корпорациями, такими, как соседские общины, городские коммуны, ремесленные цехи, купеческие гильдии, монашеские братства, рыцарские ордены. Мышление средневекового человека носило телеологический характер. Ведущую роль в Европе играла христианская церковь. Это предопределило двойственность, своеобразный дуализм феодальной культуры. Латынь стала универсальным языком образованной части западноевропейского общества, сохранившим, хотя и в трансформированном и переосмысленном виде, наследие античного мира. Однако наряду с латынью, знание которой было уделом лишь немногих, развиваются национальные языки, пробивающие себе дорогу среди обилия диалектов и наречий. Раннесредневековая культура носила в основном устный характер. Записи фиксировали текущие события, делались «для памяти». Не следует забывать и о синкретизме средневековой духовной культуры, из которой экономическая мысль еще не вычленилась в самостоятельную область знания. То, что может быть отнесено к экономической мысли, проникнуто духом «практицизма». Средневековые трактаты переполнены конкретными хозяйственными советами, различного рода практическими рекомендациями, в них мало места занимают теоретические обобщения или попытки осмысления социально-экономических процессов. Занятый войнами, охотой, любовными похождениями и личным самоутверждением, средневековый рыцарь, как и класс светских феодалов в целом, мало интересовался экономическими проблемами, управлением своей вотчиной или поместьем. Он был представителем тех, кто потребляет богатство.
      Аграрный характер феодальной экономики, господство натурального хозяйства, неразвитость ремесла и торговли в эпоху раннего средневековья (V—XI вв.) остро ставили перед светскими феодалами лишь одну экономическую проблему — проблему, получения денег для покупки поступающих с Востока экзотических предметов роскоши, для ведения безбедного и беззаботного образа жизни. «Чем менее развит характер продукта как товара, чем меньше меновая стоимость подчинила себе производство во всю его ширину и глубину,— пишет К. Маркс,— тем в большей степени деньги представляются богатством в собственном смысле слова, богатством как таковым,
     
      160
     
      всеобщим богатством, в противоположность его ограниченному способу выражения в потребительных стоимостях»[3]. Денежный голод испытывали не только отдельные представители господствующего класса, но и само феодальное государство, периодически занимавшееся порчей монеты. Попытки оправдания этой практики мы находим в сочинениях средневековых юристов, стремившихся обосновать номиналистическую теорию денег. Однако их объяснения были так же далеки от науки, как «теории» средневековых европейских алхимиков, занятых поясками философского камня, с помощью которого можно было бы превратить любой металл в золото. Богатство, награбленное в ходе войн и набегов, ценилось в среде феодалов выше накопленного путем сбережения, рационального хозяйствования, методичной эксплуатации крестьян. Богатство, раздаренное подданным, растранжиренное в целях престижного потребления, поднимало социальный статус выше, чем богатство, использованное в производительных целях. Неудивительно поэтому, что не только раннее, но даже развитое западноевропейское средневековье (XI — XV вв.) не оставило для нас сколько-нибудь серьезных теоретических сочинений по экономике, написанных представителями светских феодалов. Разработка экономических вопросов с позиций господствующего класса стала уделом священнослужителей — церковных феодалов.
      Духовенство было самым организованным сословием феодального общества. Обладая строгой иерархией, оно входило и в светскую систему вассалитета. Это было открытое сословие феодального общества, включавшее в себя не только феодалов, но и наиболее одаренных представителей других классов. Общественные науки являлись в этот период простыми отраслями богословия и трактовались с позиций Священного писания. Поэтому цитаты из Библии выступали как основные аргументы в споре, а компиляции из древних текстов — как способ выражения собственных взглядов. При этом авторов нисколько не смущало, что прошлое описывалось в категориях современности, а древним мыслителям приписывались средневековые экономические представления, феодальная система ценностей. Библейские тексты широко использовались, например, для осуждения ростовщичества как противоестественного средства обогащения, как явления, губящего человеческую душу. Христианское вероучение стало важным «теоретическим подспорьем» и для преодоления
     
      161
     
      характерного для античности презрительного отношения к труду. Труд в эпоху средневековья все больше рассматривается не только как наказание за грехи, но и как путь к спасению человечества.
      Вопросы управления вотчинным хозяйством получили определенное развитие в произведениях монахов. Монастыри выступали как организаторы крупного, нередко хорошо налаженного сельскохозяйственного и ремесленного производства, что нашло отражение, например, в Сен-Жерменском полиптике, Фульдском полиптике, других произведениях этой эпохи.
      Нарастающее социальное неравенство, бесправное положение народных масс, правовые аспекты крепостничества фиксируют юридические памятники средневековья («Салическая правда», «Византийский земледельческий закон», «Русская правда», «Саксонское зерцало» и др.), которые являются также важными источниками экономической мысли.
      Экономические воззрения народных масс дошли до нас в религиозной оболочке. Христианство освящало господствующий строй, поэтому нападки на феодальную эксплуатацию не могли не иметь форму богословской ереси. Однако в отличие от господствующего класса представители народных масс апеллировали не к современному им, а к первоначальному христианству, идеи которого донесли до них тексты Священного писания. Опираясь на них, Дольчино в Италии, Ян Гус в Чехии не только использовали идеи равенства, проповедуемые ранним христианством, но и придали им антифеодальную направленность. Антифеодальную направленность носят и экономические требования, сформулированные в ходе крестьянских войн под руководством Уота Тайлера, Дьердя Дожи, Степана Разина и др.
      Рост производительных сил, углубление общественного разделения труда способствовали отделению ремесла от земледелия, города от деревни. В X—XIII вв. складывается особый социальный слой феодального общества — горожане. Будучи закономерным порождением феодального строя, бюргерская культура заметно отличалась от культуры других сословий феодального общества. В сравнении с церковной и рыцарской культурой она носила более скромный характер, обусловленный как экономическими, так и социальными причинами Богатство этого сословия зависело уже не от земельной собственности, а, прежде всего от его трудовых усилий. Это предопределило прак-
     
      162
     
      тический склад ума и рациональную рассудительность горожанина. По сравнению с культурой крестьянских масс городская культура отличалась более высоким уровнем. Цивилизованность горожанина проявляется и в более широком использовании товарно-денежных отношений для ведения хозяйства, и в большем динамизме ее развития, в ее более светском характере, и в повышении роли грамотности и письменной культуры в целом, и в пробуждении познавательного интереса к окружающему миру. Горожанин более критично относится к себе и к другим сословиям феодального общества, любит посмеяться над слабостями и недостатками других классов и социальных групп.
      Экономические представления средневековых бюргеров нашли отражение в цеховых уставах и городском праве. Цеховой строй был своеобразной феодальной организацией городского ремесла. Цеховой мастер не только работает сам, но и эксплуатирует труд учеников и подмастерьев, однако цель его эксплуатации скорее феодальная, чем капиталистическая. «Соответствующее его сословному положению существование,— а не меновая стоимость как таковая, не обогащение как таковое,— выступает здесь целью и результатом эксплуатации чужого труда»[4]. Феодальными были и средства достижения этой цели. Цеховые уставы осуществляют мелочную регламентацию производства каждого из членов корпорации. Они регулируют качество и количество выпускаемой продукции, число подмастерьев и учеников, технологию производства и т. д. Все эти меры принимаются с целью ограничить конкуренцию как внутри самого цеха, так и со стороны деревенского и другого нецехового ремесла. Это способствует унификации ремесла, распространению профессиональных навыков работы, стабилизации рынка, однако, в то же время ограничивает капиталистические потенции цехового строя, тормозит действие закона стоимости. Поэтому в дальнейшем цеховые уставы стали препятствовать экономическому развитию.
      Цехи стремились к установлению монопольных условий производства и реализации своей продукции на местном рынке. К созданию монопольных условий торговли стремились и купеческие гильдии. Укрепление городского строя, с одной стороны, и постепенный переход крестьян с барщины на натуральный, а позднее и денежный оброк — с другой, обострили противоречие между городом, и деревней. «Если в средние века деревня эксплуатирует
     
      163
     
      город политически повсюду, где феодализм не был сломлен исключительным развитием городов, как в Италии,— пишет К. Маркс в «Капитале»,— то город повсюду и без исключений эксплуатирует деревню экономически своими монопольными ценами, своей системой налогов, своим цеховым строем, своим прямым купеческим обманом и своим ростовщичеством»[5]. Соотношение цен между городскими ремесленными и деревенскими сельскохозяйственными товарами отражало столкновение классовых интересов. Поэтому стала актуальной разработка учения о «справедливой цене», т. е. такой цене, которая, по мре-нию средневековых исследователей (Фома Аквинский и др.), не только бы возмещала издержки производства и обращения, но и обеспечивала соответствующее каждому сословию существование.
      Особенностью развития экономической мысли Византии и стран Восточной Европы является ее ярко выраженный государственный характер. Многие экономические сочинения пишутся с позиций государства или апеллируют к нему (Георгий Плифон, Виссарион Никейский в Византии, И. Пересветов, А. Л. Ордин-Нащокин и др. в России). Этому способствовала и античная традиция, и более слабая (чем в Западной Европе) сословная расчлененность общества, и высокая централизация всех сфер духовной деятельности, и особенности православия, для которого характерна подчиненность церковной власти светской, и осознание национальных интересов в борьбе с иноземными захватчиками. Наряду с этими общими моментами существовали и глубокие различия. Лучшие памятники византийской экономической мысли были тепличными созданиями высокообразованной элиты и не отражали, как в России, интересов достаточно широких слоев общества. К тому же большинство памятников русской экономической мысли относятся уже к более поздней эпохе, отражают более сложные социально-экономические условия, острее осознают проблемы, вставшие перед Русским централизованным государством.
      Главной особенностью развития экономической мысли средневекового Востока является то, что она продолжала разрабатывать те же проблемы, что и в древности. Преемственность развития экономической мысли объясняется прежде всего преемственностью социально-экономического строя, названного основоположниками марксизма системой сельских общин или азиатским способом производства [6]. Для него характерны: сохранение сельской зем-
     
      164
     
      ледельческой общины в качестве основы социально-экономической структуры, незавершенность процессов клас-сообразования, ведущая роль государственной собственности на землю, отсутствие домениального хозяйства, барщины и крепостного права, городов как центров ремесла и внутренней торговли. Города возникают здесь как военные ставки, места религиозного паломничества и пункты внешней торговли. В них концентрируются высшие ремесла, обслуживающие изощренные интересы господствующего класса. В центре экономической мысли средневекового Востока оказываются поэтому вопросы управления страной, налогообложения населения и обогащения государства. При этом ученые стремятся предложить такую систему мер, которая, удовлетворяя интересы господствующего класса, обеспечивала бы нормальное течение воспроизводства, мир и спокойствие в стране.
      Изучение памятников экономической мысли средневекового Востока связано не только с трудностями изучения восточных языков и постижения сложных религиозных систем (индуизма, буддизма, конфуцианства, легизма, даосизма, ислама). Оно связано прежде всего с самим специфическим, символическим характером восточной культуры, обладающей известной иносказательностью, «недосказанностью», требующей особой встречной духовной работы. В Индии к этому добавляется множественность и параллельность культур, связанных с существованием кастового строя. Однако богатство и сложность формы здесь нередко сочетаются с традиционностью содержания. Поэтому экономические трактаты воспринимаются как вариации на одну и ту же тему, то обрастая все более новыми мотивами, то возвращаясь к первоначальной простоте.
      Особенностью экономической мысли Китая было то обстоятельство, что ее основным автором был человек или находящийся на государственной службе, или стремящийся получить должность. Государственный чиновник выступает здесь как главный создатель духовной культуры. Неудивительно поэтому, что ведущей темой экономических сочинений по-прежнему остаются вопросы управления государством, поощрения земледелия как главной сферы производства и ремесла и торговли как дополняющих его сфер.
      Большое воздействие на развитие экономической мысли Ближнего Востока оказал ислам. Арабы в ряде областей знания выступают как прямые наследники анти-
     
      165
     
      чности. Однако из ее духовного мира они усвоили больше рациональное, чем гуманистическое, начало. Поэтому мусульманская культура ближе к древневосточной культуре, чем к античной. С древневосточной литературой сочинения мусульманских авторов роднят ориентация на традиционные темы, подражание предшественникам, дидактический настрой литературы, любовь к «фундаментальным» произведениям — своеобразным энциклопедиям средневековых знаний. В этих сочинениях нередко содержатся гениальные догадки и суждения (например, в работах Ибн Хальдуна), однако, к сожалению, они не получают дальнейшего развития в трудах последующих ученых.
      Сравнительное изучение экономической мысли феодальной Европы и средневекового Востока позволяет понять причины их различных исторических судеб в Новое время — эпоху становления и утверждения капитализма.
     
     
      Раздел I
     
      ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ФЕОДАЛЬНОЙ ЕВРОПЫ
     
      Глава 8
     
      ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА
     
      1 Раннее средневековье
     
     
      В V в. н. э. под натиском германских племен пала рабовладельческая Западная Римская империя и на ее территории образовались варварские королевства Эти государства имели несравненно более простую, чем империя, экономическую и политическую организацию, и в ней отчетливо проявлялись остатки родового строя. Романо-германский синтез, происходивший на значительной части территории Западной Европы, в конечном счете привел к возникновению крупной феодальной земельной собственности и основных классов средневекового общества — феодалов и зависимых от них крестьян.
      Необходимо отметить, что работ, специально посвященных экономическим вопросам и написанных в пе риод раннего средневековья, нет. Это объясняется несколькими обстоятельствами. Во-первых, уровень экономического развития германских государств был невысок. Повсеместно господствовало натуральное хозяйство, земледелие являлось основной отраслью экономики, а денежное обращение не имело существенного значения. Во-вторых, господствующей формой идеологии в варварских королевствах стала христианская религия. Влияние церкви на духовную жизнь средневекового общества было настолько сильным, что все рассуждения по экономическим вопросам, как правило, облекались в религиозно этическую форму. В-третьих, сказывался известный регресс в области научной мысли, а также то, что экономические вопросы в тот период еще не выделились в самостоятельный объект исследований.
      Однако это не означает, что экономическая мысль в раннее средневековье не развивалась. В этот период появились экономические проблемы, которых не знал античный мир и которые требовали своего осмысления. Так, крушение рабовладения заставило изменить отношение к физическому труду, по-новому поставить вопрос о поло-
     
      167
     
      жении различных групп людей в обществе. Важные проблемы возникали и в связи с разложением общины, и в связи с генезисом феодальных отношений.
      Трактуя экономические вопросы, авторы VI — XI вв. в качестве важнейших аргументов приводили положения, содержащиеся в Библии и в сочинениях отцов христианской церкви (патристика). Такой подход проявлялся, в частности, при решении проблемы отношения к богатству. Как известно, в Древнем Риме в аристократических кругах проповедовались принципы гедонизма. В период средневековья господствовала другая точка зрения, согласно которой стремление к обладанию богатством порочно, ибо мешает поиску царства божия и является доказательством отсутствия истинной веры. В отличие от античных авторов, которые считали неравенство людей естественным и вечным, средневековые мыслители при решении этого вопроса исходили из положения христианства о том, что все люди равны перед «божественной благодатью». В античном мире господствовало презрительное отношение к физическому труду, который считался уделом прежде всего рабов. Напротив, в средние века, и в частно- сти в период раннего средневековья, утвердилась точка зрения, по которой труд должен быть единственным источником средств существования в соответствии с библейским принципом: «В поте лица твоего ешь хлеб твой». В то же время церковь, демагогически провозглашая себя посредником между имущими и неимущими, обязывала христиан делиться результатами своего труда с бедными, подавая милостыню[1].
      В исторических документах раннего средневековья нашли отражение проблемы, связанные с разложением общины и генезисом феодализма (отношение к общине и закрепощению крестьянства, экономическая организация раннефеодальной вотчины, хозяйственные возможности натурального производства и др.). Наиболее полное истолкование этих вопросов содержится в источниках, относящихся к Франкскому королевству.
      Так, вопрос об отношении к общине нашел отражение в знаменитой «Салической правде» — кодексе обычного права салических франков, составленном при Хлодвиге (481—511) и впоследствии пополнявшемся капитуляриями других королей. Составители «Салической правды» признают верховное право общины на пахотную землю, защищают суверенитет общины от покушения пришлых элементов. Так, титул 59 «Правды» свидетельствует о том,
     
      168
     
      что земельные наделы (аллоды) еще не стали частной собственностью отдельных семей. Параграф 5 этого титула запрещает передавать землю по наследству лицам женского пола («Земельное же наследство ни в коем случае не должно доставаться женщине, но вся земля пусть поступает мужскому полу...»)[2]. Если не было наследников мужского пола, то земля переходила к общине. «Салическая правда» защищает верховное право общины на луга, пустоши, леса, болота и другие угодья. Так, согласно § 19 титула 27, рубка леса разрешалась всем общинникам, если только на деревьях не было пометок, сделанных менее года назад («Если кто возьмет дерево, помеченное более года назад, в этом нет никакой вины...»). Охраняя права общины на земельные угодья, «Правда» устанавливала серьезные ограничения для поселения в деревнях пришлых элементов. Так, в титуле «О переселенцах» говорилось, что, «если кто захочет переселиться в виллу к другому и если один или несколько из жителей виллы захотят принять его, но найдется хоть один, который воспротивится переселению, он не будет иметь права там поселиться...»[3].
      Вместе с тем составители «Салической правды» были вынуждены считаться с фактом разложения общины и развития частного хозяйства на ее землях. Поэтому в этом юридическом памятнике содержатся законы, охраняющие индивидуальное хозяйство франков (титулы «О краже изгороди», «О различных покражах», «О поджогах», «О вреде, причиненном ниве или какому-либо огороженному месту» и др.)[4]. Признавая наличие пережитков родовых отношений (о чем свидетельствует, в частности, титул «О рейпусе»), «Салическая правда» в то же время отразила процесс их постепенного изживания. Так, составители включили в этот сборник законов титул «О горсти земли», в соответствии с которым зажиточные родственники могли отказаться от уплаты штрафов за своих бедных сородичей. Титул «О желающем отказаться от родства» допускал возможность выхода из большой семьи.
      Процесс классообразования в период «Салической правды» еще только начинался, поэтому все свободные франки считались равными перед законом и защищались вергельдом (штрафом за убийство) в 200 солидов. Однако происходивший в VI в. процесс социального расслоения франкского общества нашел свое выражение в установлении тройных вергельдов за убийство графов, коро-
     
      169
     
      левских дружинников [5] и пониженных вергельдов — за полусвободных крестьян (литов). Весьма характерно, что составители «Салической правды», как и античные авторы, считали рабов имуществом господина. Это проявилось в том, что жизнь рабов не защищалась вергельдом. Убийство посторонним человеком раба рассматривалось как утрата господином своего имущества, за что полагалась лишь соответствующая компенсация.
      «Салическая правда» исходит из факта господства натурального хозяйства и поэтому не уделяет внимания товарно-денежным отношениям. Хотя штрафы устанавливаются в денариях и солидах, тем не менее последние являются лишь счетными единицами. В § 6 титула 35 упоминаются ремесленники. Однако, поскольку титул называется «Об убийствах и ограблении рабов», в данном случае речь идет о несвободных лицах, обслуживающих хозяйства своих господ.
      Важнейшим источником по истории экономической мысли раннего средневековья является «Капитулярий о поместьях», изданный в начале IX в. Карлом Великим или его сыном Людовиком Благочестивым. По этому памятнику можно судить об экономических взглядах и экономической политике феодалов-вотчинников. Составитель «Капитулярия» исходит из того, что владелец поместья является монопольным собственником земли, а поместное хозяйство должно обслуживать его «собственные нужды»[6]. Весьма характерно, что в «Капитулярии» не упоминается община, так как к этому времени она перестала быть формой землевладения. Судя по «Капитулярию», население каролингской вотчины было в основной своей массе крепостным, хотя имелись и свободные. Представители господствующего класса понимали, что феодальное хозяйство предполагает экономически дееспособных непосредственных производителей. Выражая эту мысль, король предписывал, чтобы с крестьянами «хорошо обращались и чтобы никто не доводил их до разорения».
      Идеалом хозяйства для составителя «Капитулярия» является натуральное хозяйство. Формулируя принципы образцового ведения хозяйства, он предписывал взимать оброки натурой, создавать запасы, «чтобы не было надобности где-нибудь просить... или занимать», развивать различные виды производства [7]. Так, в «Капитулярии» говорилось о том, что управляющие поместьями должны иметь «в своем ведении добрых мастеров, именно: кузнецов, серебряных и золотых дел мастеров, сапожников, токарей,
     
      170
     
      плотников, оружейников, рыболовов, птицеловов, мыловаров, пивоваров... хлебопеков... людей, хорошо умеющих плести тенета для охоты и сети для рыбной ловли и ловли птиц, а также и других служащих, перечислять которых было бы долго...»[8]. Провозглашался принцип, в соответствии с которым управляющие должны были иметь в своих поместьях все необходимое [9].
      Судя по «Капитулярию», феодалы считали, что продавать следует излишки, а покупать продукты, которые не производятся в вотчине. Так, например, управляющим предписывалось покупать высококачественные семена, простое вино и продавать не отправленные во дворец яйца и кур, а также рыбу из садков, если она была предназначена для короля и его свиты, а король в вотчину не приехал. В статье 33 этот принцип формулировался в более общем виде: «После того как все будет распределено, употреблено на семена и иным путем израсходовано, все, что останется от этого из всего продукта... хранить до нашего (короля.— Авт.) распоряжения... чтобы оно, согласно приказу нашему, или продавалось, или оставалось в запасе...»[10].
      На экономической политике франкских королей сказывалось сильное влияние церкви и экономических взглядов папской курии и епископата. Так, обосновывая необходимость помогать неимущим и одновременно преследуя свои материальные интересы, церковь требовала от прихожан уплаты десятины. Это требование нашло отражение в законодательстве Карла Великого (768—814). В «Саксонском капитулярии» (последняя четверть VIII в.), например, он предписывал «всем, согласно повелению Божию, давать церквам и духовенству десятую часть своего имущества и заработка». Обязанность каждого платить церковную десятину обосновывалась тем, что «все христиане без изъятия должны возвращать Господу часть того, что Он каждому дал»[11].
      На протяжении всего средневековья церковь вела лицемерную борьбу против взимания процентов за ссуды. Уже в период раннего средневековья ей удалось распространить в обществе отрицательное отношение к проценту и добиться издания законов, запрещающих ростовщичество. Негативное отношение королевской власти к взиманию процента проявилось, в частности, в законах Карла Великого. Так в одном из них говорилось о запрете «давать что бы то ни было с целью роста. Не только духовные, но и светские христиане не должны требовать за
     
      171
     
      ссуду процента». По мысли законодателя, ростовщичество недопустимо потому, что взимание процентов «есть требование того, что не было дано...», поэтому «самым законным было бы брать с должника только размеры ссуды...». Карл Великий заявлял, что тот, «кто во время жатвы или сбора винограда покупает зерно или вино не ради нужды, но из жадности, покупает, напр., за два денье меру и выжидает времени, когда он может продать ее за четыре денье или больше», получает «преступную прибыль»[12].
      Проблемы, которые нашли отражение в источниках по истории экономической мысли Франкского королевства, в большей или меньшей степени затрагиваются в документах, характеризующих социально-экономические отношения в других романских странах Западной Европы (в Остготском и Вестготском королевствах, в государстве лангобардов). Однако романизация этих государств была более сильной, чем Франкского королевства. Поэтому одной из наиболее важных проблем, с которыми сталкивалась экономическая мысль Италии и Испании в период раннего средневековья, был вопрос об отношении к формам эксплуатации, унаследованным от Римской империи, в частности к колонату. Государственные и церковные деятели этих государств рассматривали колонат как важную форму крепостной зависимости, вполне отвечавшую интересам земельных собственников. Так, архиепископ Севильи Исидор (ок. 560—636) в своих «Этимологиях» подчеркивал, что колоны находятся под властью землевладельцев, являются держателями господских земель и выполняют в пользу земельных собственников различные повинности [13]. Второй церковный собор в Гиспалисе, состоявшийся в 619 г., подтвердил крепость колонов земле [14].
      Однако отношение к колонату в период раннего средневековья претерпело изменения по сравнению с античностью. Римские юристы рассматривали эту форму эксплуатации как институт, тесно связанный с государственным тяглом, а в отношениях колонатной зависимости на первый план выдвигали прикрепленность к одному и тому же участку земли. А потому разрешали продавать колонов только вместе с парцеллами. Напротив, согласно § 142 «Эдикта» остготского короля Теодориха Великого (493—526), владельцам имений разрешалось «отчуждать, уступать, продавать, дарить» колонов «без земельного участка»[15]. Колонат уже больше не рассматривался как институт, тесно связанный с податной системой государства. С точки зрения господствующего класса он принци-
     
      172
     
      пиально не отличался от других форм феодальной зависимости.
      Развитие феодальных отношений в Англии происходило медленнее, чем во Франции, Италии и Испании. Англосаксонские королевства не унаследовали римские формы эксплуатации, вследствие чего община оказалась здесь более устойчивой. Судить об экономических воззрениях в англосаксонский период можно прежде всего по правовым источникам. Важнейшими из них являются Судебник кентского короля Этельберта (начало VII в.), «Правда» короля Инэ (ок. 690), «Правда» уэссекского короля Альфреда (вторая половина IX в.), а также сочинения монаха и летописца Беды Достопочтенного (672 или 673 —ок. 735).
      Англосаксонские источники отразили процесс социальной дифференциации крестьянства и усиления королевской власти. Стараясь замаскировать тот факт, что королевская власть защищала интересы феодалов, Беда Достопочтенный выдвинул идею о том, что короли заботятся о благополучии всего народа. Однако он вынужден был признать разделение общества на бедных и богатых. Факт социальной и имущественной дифференциации крестьянства и распадения родовых отношений признается и в юридических источниках. Так, в законах Инэ проводилась мысль о том, что свободный человек и его несвободный сородич не связаны какими-либо обязательствами помогать друг другу. Исходя из различий в социальном статусе людей, англосаксонские «Правды» устанавливали различные вергельды. Королевская власть защищала новые формы зависимости и способствовала их распределению. Так, закон Этельстана предписывал, чтобы родственники безглафордных людей «сделали их поселенцами» и нашли им глафордов. В то же время короли пытались регламентировать эксплуатацию зависимого населения феодалами [16].
      Источники англосаксонского периода дают представление и об отношении королевской власти к торговле. С одной стороны, короли, считая торговлю одним из основных источников доходов казны, покровительствовали торговым операциям, а с другой — пытались их регламентировать. Как свидетельствует «Установление о купцах» короля Альфреда, торговцы пользовались уважением законодательства, хотя находились под надзором властей. Короли Неоднократно издавали законы, разрешавшие
     
      173
     
      торговлю лишь в определенных местах. В то же времй они осуществляли жесткий контроль за чеканкой монет [17].
     
     
      2. Классическое средневековье
     
     
      На развитие экономической мысли классического средневековья огромное влияние продолжала оказывать католическая церковь. В работе «Крестьянская война в Германии» Ф. Энгельс назвал церковников представителями «идеологии средневекового феодализма»[18]. Во введении к брошюре «Развитие социализма от утопии к науке» он указывал, что католическая церковь в средние века являлась «крупным интернациональным центром феодальной системы» и «окружила феодальный строй ореолом божественной благодати»[19].
      Большое влияние на экономическую мысль средневековья оказывала каноническая доктрина, которая разрабатывалась церковными юристами, интерпретаторами церковного права. Канонисты трактовали и экономические вопросы, часто с позиций античной традиции, воззрений Аристотеля. Но решающее значение имели классовые интересы феодалов, специфические мотивы самой церкви, претендовавшей на социальные привилегии. Важнейшим источником, по которому можно судить об экономических взглядах каноников, является «Свод канонического права», составленный в середине XII в. болонским монахом Грацианом. По утверждениям канонистов, идеалом для всех, кто желает выполнять нормы церковного права, должна быть общая собственность. В то же время они заявляли, что частная собственность необходима как наказание за «людское жестокосердие». По мысли канонистов, человек должен смотреть на свою собственность как на благо, за распоряжение которым он ответит перед богом. Провозглашалась необходимость подавать милостыню беднякам, которым, по утверждениям церковных юристов, бог оказывает особое покровительство. Истинными факторами производства они считали лишь землю и труд. Исходя из этого, занятиями, вполне достойными христианина, канонисты объявляли земледелие и ремесло, неодобрительно относились к торговле, целью которой было получение барыша, и осуждали ростовщичество[20].
      Классическое истолкование канонической доктрины дал Фома Аквинский (Аквинат) (1225 или 1226— 1274) — итальянский монах, аристократ по происхождению, объявленный церковью святым (1323) и до сих пор
     
      174
     
      Страницы 175-180 отсутствуют.
     
     
      господских прессах. Во всех трех случаях ему приходилось терять часть своей продукции. Подобная трактовка серважа Бомануаром раскрывала все бесправие крепостных.
      Аналогичное понимание крепостничества характерно и для «Семи партид»— кодекса феодального права Леона и Кастилии (Испания), составленного в 1256—1265 гг. В одном из его законов говорится, что «сеньор имеет полную власть над своим крепостным, чтобы делать с ним все, что захочет. Но при всем этом он не должен ни убивать его, ни оскорблять, даже если для этого будет повод, за исключением приказа местного судьи...»[27].
      В Англии юрист Брактон в XIII в. тоже давал довольно краткое и четкое определение крепостничества, заявляя, что вилланом (крепостным) является человек, не знающий вечером того, что он будет делать утром. Таким образом, признаком вилланства считалось подчинение господскому произволу. Поскольку в системе феодальной эксплуатации внеэкономическое принуждение играло очень важную роль, подобное определение выражало суть вилланства.
      В XI — XIII вв. поместная политика феодалов становится более разносторонней. Особенно усердствовали монастыри, превратившиеся в крупные центры феодальной эксплуатации. Так, в «Поэме о версонских вилланах» (середина XIII в.) Эсту ле Гоз — служилый человек монастыря св. Михаила в Нормандии — подчеркивал, что монастырские «вилланы постоянно повинны службой» и «обязаны барщиной», которую «не следует забывать». Свои повинности они должны выполнять «без споров и сопротивления»[28].
      В поместьях составлялись описи тяглых наделов и повинностей крепостных. В монастырских поместьях (манорах) Англии XIII в. такие описи (экстенты) стали массовым явлением, играя роль юридического документа крепостничества, вилланства. Для новых поколений крепостных эти регламенты были «седой стариной», обладающей непререкаемым авторитетом. Они санкционировали их бесправие, являясь фактором эксплуатации, организации производства. Вместе с тем многие повинности передавались на усмотрение лорда.
      Поместной экономической мысли были свойственны натурально-хозяйственные черты [29]. Хотя английские лорды торговали хлебом, овсом, ячменем, овечьей шерстью, в организации производства они ориентировались на натуральное хозяйство. Взимались самые разнообразные
     
      181
     
      натуральные оброки. Да и виды барщины были очень многочисленны. Тем самым достигалось самообеспечение манора множеством видов продукции, в том числе железными изделиями.
      В XIV — XV вв. во всей Западной Европе наблюдался массовый переход от барщинной к оброчной системе. Исчезли некоторые элементы личного крепостничества. Возникла проблема более полного использования поземельной зависимости и преимуществ феодального поместья.
      Своеобразие экономической мысли западного средневековья сказывалось также в экономической политике королей. Она опиралась на сеньориальную систему и служила ей. Экономическая роль государства возросла. Хозяйственное законодательство королей, герцогов и князей начинало играть важную роль в развитии феодальной экономики. Предпринимались экономические реформы, которые были вызваны противоречиями феодального режима.
      С первого взгляда королевская политика кажется бессистемной, поскольку сводилась к эпизодическому вмешательству в экономическую жизнь, часто вредному для нее. Так, французские короли во времена династии Капетингов (987—1328) издавали десятки ордонансов, регулирующих развитие торговли и промышленности, ввоз и вывоз товаров, деятельность ростовщиков и иностранных купцов, сбор пошлин и налогов, потребление предметов роскоши и даже количество блюд обеда в обычные и «постные» дни. Ограбление и изгнание евреев тоже были темой королевского законодательства.
      Однако в этом хаосе мер и приказаний прослеживается определенная закономерность. Фискальные повинности были экономической необходимостью, ибо наличие финансовой базы являлось непременным условием самого существования централизованного государства. Запреты горожанам владеть экипажами или носить одежду, отороченную горностаем, представляли собой попытку отстоять монополию феодалов на предметы роскоши и социальные привилегии.
      С конца XI в. начался экономический подъем западноевропейских городов. Они внесли много новых моментов в развитие экономической мысли. В ней произошел, можно сказать, своего рода переворот. Впервые она освобождается в значительной мере от натурально-хозяйственной ориентации и признает приоритет товарного производства. В XII — XIII вв. развернулись «коммунальные революции» под знаменем свободы. Возникли коммуны в Италии,
     
      182
     
      Франции, Нидерландах, вольные и имперские города в Германии. В последней получил признание принцип, согласно которому «городской воздух делает свободным человека», прожившего один год и один день на городской территории.
      В ходе «коммунальных революций» формировались ремесленные цехи, которые тоже внесли новые моменты в экономическую мысль средневековья. Они возрождали общинные традиции, и центральным пунктом цеховой системы стало «равное участие каждого ее члена в пользовании всеми обеспеченными за цехом привилегиями и доходами»[30]. Но эти традиции оказывались действительными лишь среди мастеров. Ученики и подмастерья находились в подчинении у хозяев мастерских. Цеховой эгалитаризм породил сложную регламентацию производства и сбыта, ученичества и найма подмастерьев. Принцип принудительного членства применялся неукоснительно. Первоначально цехи вели борьбу с крепостничеством, но в XIV — XV вв. они не принимают крепостных крестьян в свой состав. Вместе с тем эгалитаризм был непоследовательным. С середины XIV в. проявляются прокапиталистические тенденции (в ярмарочной торговле, эксплуатации «вечных подмастерьев» и т. д.).
      Юридическим закреплением успехов горожан в борьбе с феодалами за свою самостоятельность стало так называемое магдебургское право, сложившееся в одноименном немецком городе в XIII в. Особое место в нем занимали нормы, регулировавшие торговлю и ремесла, деятельность цехов и купеческих гильдий, порядок налогообложения.
      Магдебургское право предоставляло городу самоуправление и собственный суд, право земельной собственности и освобождение от большей части феодальных повинностей. Оно было затем (с XIV в.) воспринято многими городами Восточной Германии, Восточной Пруссии, Силезии, Чехии, Венгрии, Польши и Литвы, а позже (с XVI в.) распространилось в Галиции и Белоруссии.
      Специфические вопросы товарного производства мало освещались в источниках по истории экономической мысли западного средневековья. Правда, велись поиски «справедливой цены», но это не означало научного анализа товарного производства. Сказывалось давление натурального хозяйства. Исключением был «Трактат о происхождении, природе, юридическом основании и изменении денег», написанный (видимо, позже 1360) во Франции Никола Оремом (Оресмом) (ок. 1323—1382). В этой ра-
     
      183
     
      боте анализировалось происхождение денег и утверждалось, что они возникли в результате соглашения людей, когда обнаружились неудобства прямого товарообмена. В качестве денег стали функционировать золото и серебро, поскольку они при малом объеме содержат большую стоимость, к тому же они транспортабельны. Так, по мысли Орема, возник «искусственный инструмент, изобретенный для облегчения обмена естественного богатства», причем сами деньги относились автором к разряду искусственного богатства. Н.Орем являлся одним из первых представителей металлистической теории денег. Раскрытие общественной природы денег, анализ форм стоимости оставались для него недоступными. Однако важно то, что золото и серебро трактовались им на домонетной стадии как обычные товары, которые лишь постепенно приобрели привилегии денежного металла.
      При трактовке функционирования денег автор высказал новые и прогрессивные идеи, смело выступил против порчи монеты королями, квалифицируя это как худший вид ростовщичества, достойный «тирана, а не государя». Он подчеркивал, что деньги не принадлежат королю, хотя и чеканятся с его портретами. Деньги «реально принадлежат тем, кто владеет естественным богатством». Однако, понижая содержание металла в монете, да еще под предлогом того, что это «необходимо для общего благополучия», король присваивал имущество своих подданных. Н.Орем писал, что порча монеты подрывает торговлю и кредит, обесценивает доходы короля и знати, годовые пенсии, вклады и долги [31].
      Как видим, Н.Орем высказывал реалистические идеи, когда доказывал бессилие королей перед рыночной стихией. Он отметил наличие объективных закономерностей! в денежном обращении, хотя и не мог раскрыть их. Опасаясь обесценения оброков, пенсий и окладов, Орем обна-ружил свою классовую позицию как защитник интересов феодалов.
     
     
      3. Экономические идеи народных масс и экономические требования крестьянских восстаний
     
     
      Сохранились сведения и об экономических воззрениях народных масс. Они носили антифеодальный характер и проявлялись в различного рода ересях. Их распространение было неизбежным, поскольку католи-


К титульной странице
Вперед
Назад