Социальная жизнь

Файнберг К. Жили четыре подруги… / К.Файнберг // Вологодский комсомолец. – 1959. – 14 ноября.

---

Жили четыре подруги…

Красивая жизнь. Большие, ничем не подменяемые слова. Тебе 18 – и ты знаешь, твердо знаешь – жизнь должка быть красивой, полнокровной, настоящей.
Что красиво? Мы спорим об этом – и в 18 и в 30. Спорим с близкими и незнакомыми, спорим словами и делами.
...Этот разговор шел в следственной камере тюрьмы. Неловко сидела на грубом деревянном табурете маленькая, жалко ссутулившаяся девчонка. Нелепо висел модный «хвост» белесых волос, ненужно ярким было пятно покрашенных губ на усталом лице, так не к месту казались пестрые брюки рядом с рабочим ватником.
Нина тоже говорила о красивой жизни. Такими же, как лицо и облик – неестественными, напряженными, перепутанными словами. То оправдывалась. То замолкала. То вдруг бросала короткие вызывающие жесткие фразы, будто хотела сказать: «Удивляетесь? Смотрите: вот я какая!».
Посмотрим, подумаем о ней и о тех, кто был ее друзьями.
Странными, далекими прозвучат сейчас для тех, кому 18 или 20, слова «тяжелое детство». Для любого из них детство – это школа, тихая в будни, шумная в дни праздников и каникул, пионерские лагери летом, ясность и беззаботность. Так жили и те четверо, о которых сегодня речь – огражденные от всех тревог. Единственное, за что приходилось отвечать, были невыученные уроки, единственными трудностями были нерешенная задача по геометрии, ненаписанное сочинение.
Но кончается детство. И каждому нужно выбирать путь в жизни – настоящий, правильный. И не на уроке рассказывать о «положительных и отрицательных героях», а своими поступками решать, что хорошо и что плохо, кто тебе друг, кто враг. Не подарком ко дню рождения оказывается красивая, большая жизнь – ее нужно делать, создавать своими руками. Это нелегко. И здесь началась первая ошибка четырех подруг. (Они еще не были подругами, просто жили в одном городе).
Молодость всегда ищет необыкновенного. Только ведь разные вещи определяются этими словами: необыкновенное открытие и необыкновенный галстук, новая профессия и новая кофточка с заграничным клеймом. Почему эти четверо увидели в жизни только побрякушки и тряпки, услышали только фокстротное взвизгивание да бутылочный звон? Об этом думалось, это хотелось понять и в тот первый разговор с Ниной и потом, когда рассказывали обо всем ее подруги.
Очень уж легко началась для них жизнь. Их учили в школе правильным словам, честности, уважению к труду. Только о труде каждая из них знала понаслышке. Поэтому и не выдержали они первых трудностей – Люда бросила институт, Галя была исключена из музыкального училища. Они уже умели отличать красивые вещи от некрасивых, еще ничего не сумев, не умея делать сами. Поэтому видели они красоту в вылощенном проборе франта из заграничного фильма и не замечали ее в усталом, с капельками масла и пота лице токаря, идущего со смены, в загрубевших руках доярки.
Недомыслие? Жизненная неопытность? Грошовый аристократизм – подойдет любая из этих оценок. Только оценку было дать некому. Так случилось, что на какой-то срок каждая из девушек оказалась вне коллектива. А друзья? Да, друзья появились.
Они одевались почти так же, как герои иностранных фильмов – даже пестрее. Умели «с шиком» выбросить деньги на ужин в ресторане, знали новомодные заграничные названия танцевальных вывертов и кривляний. Те, кто побывал в Москве или Ленинграде, с восторгом рассказывали: «Вот там жизнь! Не то, что здесь, среди скобарей». Но и там им нравились не полотна Третьяковской галереи, не величие невских набережных, а возможность увидеть такого же, как они «чувака», послушать где-нибудь в темном углу записанный на рентгеновской пленке истошный вой знаменитого «рокк-н-роллиста». Но этого было мало, они знали – «шикарная жизнь» только на Западе. Вот строки из письма одного из друзей Люды:
«Сейчас мало в жизни интересов для молодежи, нет красивых увлечений и отношений, как в Италии,.. и часто мы не знаем, куда себя девать... Естественно, приходит скука, отчаяние, разочарование... Красивые фразы, которые мы выдумываем, остаются бесполезными...».
Он разочарован, эдакий сверхчеловек, нет для него ничего-ничегошеньки «изящного» в жизни. Только вот разве напиться, да устроить оргию в своем «маленьком коллективчике», трусливо поругивая за стаканом водки «плебеями» и «скобарями» тех, кто находит жизнь интересной и увлекательной.
Мы изменили имена четырех подруг: мы верим, что они до конца поняли страшную нелепость своей прошлой жизни, что впереди у них – светлое, красивое, трудовое будущее, которое не имеет смысла омрачать упоминанием фамилий и званий.
Но мы не будем заменять другими имена тех, кто приучал 18-летних девушек к пьянству, покупал водку на свои деньги, прививал вкус к разврату, предоставляя квартиры для гулянок. Это и бывший студент Эдик Силаев, заставивший когда-то Люду выпить «на пари» бутылку водки из горлышка и бывший артист филармонии Олег Ободовский, цинично называвший девушек «товаром», и еще несколько наглых юнцов. Говорить о них подробно, искать сложностей и душевной борьбы – пустое дело. Это просто-напросто человеческая мразь. Но о трех из любителей «изящной жизни» нужно говорить отдельно. Каждый – особый портрет, особый лик человеческой подлости.
...Маленький толстенький человек с круглой, как шар, головой, с бегающими глазками, громким обиженным голосом требует справедливости. Он – воспитанный, вежливый, понимающий – доверительно сообщает, как нежно любил Люду, как рыцарски боролся за ее судьбу. Он пришел посоветоваться, высказать свои соображения. Он говорил долго и проникновенно и не смог объяснить того, как же случилось, что, борясь за судьбу любимой девушки, он приводил ее и ее подруг к себе и там пили, гуляли и оставались на ночь; почему он обманывал любимую, скрывая, что у него есть жена и дочь; как он мог бить ту, за судьбу которой боролся? Этого не объяснил мастер Стройдвора Лорен Лещинский, и вдруг проглянуло рядом с благодушным, круглым, как шар, лицом другое, жесткое и трусливое обличье.
Ничем не проявил себя, ничем не выделялся Вадим Владычин – старательный служака, примерный семьянин. Таким он казался, если исключить из его жизни регулярные загородные прогулки на собственном «Москвиче». Почему-то очень часто менялись его спутницы во время этих поездок. Он вовсе не был любителем природы – нет, вовсе нет – просто-напросто пьянствовать и развратничать было безопасней в стороне от глаз знакомых и сослуживцев.
Неизмеримо сложнее, тоньше, лицемерней и опасней третий. Его имя Джеджея Серго Михайлович. Должность – преподаватель философии Молочного института. Трудно понять, трудно осмыслить; как оказался преподаватель философии, человек, которому за тридцать, в обществе недоучившихся девиц и развязных юнцов. Но это было. Студенты и сослуживцы знали Серго Михайловича; в «маленьком коллективе» был известен «Верди» (такой кличкой – прозвищем называли здесь преподавателя философии). И если Серго Михайлович мог правильно и красиво говорить на лекциях об умных и серьезных вещах, то «Верди» ничего не стоило, пригласив в гости девушку, напоить ее допьяна и не выпускать, приставая с грязными предложениями, ничего не стоило сказать о другой, которая когда-то доверилась ему – «Она выходит замуж? А какой дурак ее берет?». Была личина, надеваемая ради безопасного и безбедного существования – с 9 до 3-х, и было лицо – с 3-х до 9-ти – скрытое, но настоящее лицо человека, ищущего «легкой жизни» и веселых развлечений.
Кстати сказать, Молочный институт – не первое «прибежище» двуликого философа: различные обстоятельства заставляли Джеджею порхать с одного места работы на другое.
Не пора ли дирекции Молочного института окончательно подвести итог «воспитательной» деятельности этого ловеласа?
«Легкая жизнь». Не возраст, не дружба, не общие интересы, а одинаковый жизненный принцип, объединили этих людей, таких разных внешне. Принцип: «Живем один раз – значит, нужно брать от жизни побольше». Его не высказывали вслух: это опасное. Но всем своим обликом, всеми поступками философ Джеджея, неудавшийся инженер Лещинский, служащий Владычин учили 18-летних, еще ничего не знавших в жизни, растерявшихся от первой неудачи девушек плевать на все дорогое, настоящее, честное, оценивать чувства и привязанности по ресторанному прейскуранту.
От выпивки к выпивке, от одной веселой встречи с «поклонниками» до другой – таким стал счет времени для четырех подруг. То, что сначала вызывало брезгливость, вошло в привычку, стало нравиться, стало притягивать.
В Вологде все казалось пресным для подруг – нет им «шикарных мальчиков» и «рокка». В поисках случайных знакомств с приезжими знаменитостями (кто они – музыканты из Армении или футболисты из Череповца – было безразлично) бродили они вокруг гостиницы, ожидая приглашения. Пили за чужой счет. А потом? «Потом приходилось расплачиваться» – так коротко и цинично сказала Люда.
Так жили четыре подружки. Главными вехами их жизни были – пьянство, гулянки, скандалы. Но настал день, когда стало ясно – дальше так нельзя. Некуда дальше идти по пути, что привел Нину и Люду в тюремную камеру, где они отбывали наказание за хулиганство.
Путаясь и сбиваясь, обвиняя «знакомых» и друг друга, рассказывали подруги все. Было отчаяние, были слезы, была растерянность. Что же будет теперь, после отчаяния и слез? Это только вам решать, девушки. Дружеская помощь, участие, поддержка – все это будет у вас: в беде людей у нас не оставляют. Но не нужно винить подруг и знакомых, водку и неудачно сложившуюся жизнь – за себя, за свои поступки человек должен, прежде всего, отвечать сам. У вас мало было этой ответственности, зато много легкомыслия и безволия, потребительского отношения к жизни и податливости к дрянному. Мало бросить пить и не встречаться со старыми «друзьями», мало раскаяния и слез. Необходимо по-новому, по-настоящему увидеть жизнь, вкус ее и смысл – не через рюмку с водкой, не похмельным взглядом, а ясным и твердым взором настоящего человека наших дней – строителя и борца. Тогда вы поймете – жизнь многоцветна, ярка, неповторима. Нужно уметь находить в ней красоту – не побрякушки – настоящую красоту. Она в лесах новых домов. В запыленных ватниках строителей этих домов. В работе – пусть сейчас она кажется вам неинтересной и скучной. В книгах. В любви – настоящей, неподменимой. Она – в хорошем человеческом счастье отдавать свои знания, мысли, чувства людям – обыкновенным труженикам Земли.

К. Файнберг, В. Алексеев.