Красная Армия

Энский В. Годен!.. / В. Энский // Красный Север. – 1935. – 23 сентября.

---

Годен!..

Парень подошел к зеркалу.
Просторное трюмо не замедлило отразить все физические качества этакого здоровяка с черной бровью и глубоким насмешливым взглядом.
В последний раз тряхнул густой шевелюрой, отпустив к глазам кокетливую, озорную прядь, и мечтательно задумался.
«Любила Елена ласково трепать за волосы… Всегда говорила: «Давай меняться. К чему тебе, мужчине, такую роскошь»? Ох, Ленка, Ленка моя.»
Но другая, новая мысль стремительно заслонила первую, счастливая радость охватила все существо. Из зеркала смотрело строгое лицо красноармейца в необычной для наших дней форме. А потом фантазия нарисовала такую картину – голова закружилась!..
Всего два-три года  – и он, когда-то озорной парень-«рубаха», в блестящей форме командира. Лаковая кожа наплечных ремней хрустит, как снежок под сапогами. Нога в просторных хромовых ботинках, синие «бриджи» пониже колен забинтованы щегольскими крагами.
«И вот, понимаешь, Ленок: командир нашей части вызывает меня»…
А Ленка, Ленка!.. Черноглазая вострушка горячо прижалась к правому боку и слушает, слушает, не отрывая глаз…
Фантазию непроизвольно и безжалостно обрывает лаконичный парикмахер:
– Прикажете освежить?

* * *

– Ваша фамилия, товарищ?
Приветливые врачи, взяв стетоскопы наизготовку, принимаются за тщательное исследование деятельности грудных органов.
– Так-таки ничем и не болели?
– Золотуха бывала когда-то. А больше ничего…
– А ну, скажите: «а-а-а»…
И пока парень тянет добросовестно начальную букву алфавита, врачи записывают в учетный листок свои заключения.
– Силен, малый. Ничего не скажешь…
Комиссар неторопливо просматривает личное дело призывника. И хотя комиссару известна вся «подноготная» стоящего перед ним будущего красноармейца, тем не менее, порядок требует личного опроса.
– Шошин. Иван Архипович.
– Где работаете?
– Участковый монтер связи.
– Так. Окончили семилетку?
– И два года тягового механического техникума.
– Где желаете служить?
Минутное раздумье. Перед парнем столько возможностей, столько заманчивых перспектив, столько выбора, что он смущенно теряется и не решает сразу. Комиссар улыбается.
– А если, скажем, в бронетанковую часть, а?
Что это – сон? Шошин, кажется, о нем мечтал, сидя в парикмахерской и отдавая ножницам свою шевелюру. Он смотрит на комиссара и, наконец, взволнованно выдыхает:
– Очень буду рад!

* * *

Годен!..
Это слово в личном листке стоит над графой «Не годен по статье». И люди, призывники, граждане рождения 1913 и 1914 годов, внимательно присматриваются к двум решающим графам. Пан или пропал?
И когда карандаш призывной комиссии подчеркивает «не годен», люди тяжело вздыхают. Несчастливцы просительно, не мигая, стоят перед столом комиссии в ожидании изменений.
Призывник Соколов Иван Васильевич, получив «негодность», перестал улыбаться. Он уверяет комиссара, что глухота у него временно и скоро пройдет. Дело в том, что он выкупался и вот, очевидно…
А разве мог подумать слесарь ремонтного завода Сережа Богачев, что его, с телосложением физкультурника, врачи забракуют?
– Сердце подгуляло.
И «негодные» опускают головы. Они покидают призывной пункт с огромной надеждой, что из вернут, что получилась неувязка и что если не в летчики, так во всяком случае в другие части их должны зачислить…
Зато принятые в армию чувствуют себя именинниками и определенно «гоголем». Вы посмотрите, каким отполированным вылетел, на ходу одеваясь, Толя Копытов.
– Радиочасть! Годен на все сто!
Исполнилась давняя мечта у Николая Жукова. Его зачислили в железнодорожную военную школу.
А разве плохо Косте Смирнову послужить в школе связи?
Сергей Кочерин не возражает быть артиллеристом. Освоить орудия и быть толковым наводчиком, это – замечательно.
Группа годных окружила кольцом политрука, предлагая свои услуги выпустить боевую стенновку, смастерить художественную программу, написать лозунг…
Они же бойцы Красной Армии!

В. Энский