Шумит деревня тут и там,
Цветут косынки маками.
Деревню делит пополам
Обжитый дом Корякина.

Сегодня праздник. И сирень
Глядится в синь, намокнув.
Открыты настеж в ясный день
Корякинские окна.

В венках иконы. Убран дом.
Исходит чайник паром.
И сам Корякин за столом
Сидит, за самоваром.

Ребят и девушек гурьба,
Толкаясь, видеть хочет,
Как граммофонная труба
В окне поет, хохочет.

Труба  – все громче... И народ
Шумит у палисадника:
–  Смотри-ка, братцы, как орет.
Поди, чему-то рад, никак?
Поди, и он сегодня сыт
Горячими да ситными?

 –  А кто в трубе-то говорит,  –
Отселева не видно мне?
–  Да тише, хлопцы, не слыхать!
И так стоите близко ведь.

Но Димка хочет выше встать,
Взбирается на изгородь.
Кепчонка сбита набекрень.
И, словно белой сеткою,
Из палисадника сирень
Его прикрыла ветками.
И парни тянутся к окну...
–  Ой, до беды вам. Слазьте-ка!.
–  Слышь, Димка, веточку одну
Сорви-ка,  – просит Настенька,  –
Иль ты боишься?  – А глаза
Глядят в окно с опаскою...
И Димке хочется сказать
Ей что-то очень ласково.
И он решается сорвать
Хоть веточку, одну лишь,
И Насте в руки передать,
Чтоб ласковей взглянула,
И прикрепила к волосам,
Веселая, красивая...
...И смело к Настиным ногам
Летит сирень счастливая.

 –  Спасибо, милый!  – И взяла. –
На, прикрепи... Не плохо?  –
И вдруг в толпу из-за угла
Влетели Храп с Алёхой.
Блестят со скрипом сапоги,
Рубахи ярко вышиты.
–  Эй, бабы, ноги береги!
Погодь, пройдем! Не слышите?

...Поет гармошка. А с крыльца
Скрипучий голос Храпа:
–  Эй, там! Не трогать деревца!
Эй, вы! Забор не лапать!
Попомни, Димка, за цветы,
Что ты сорвал  – отгреем!
–  Ну, ладно. Помню. Рожа, ты!..
Получишь сам скорее.
–  Не задирайся!..
–  Слаб кишкой!
Поди-ка лучше к маме.  –
И прыгнул Храп с крыльца мешком,
В толпу стрельнув глазами.
–  Ты чо сказал? Повторь-ка, друг,
Я, видишь, слышу плохо.  –
И снова за спиною вдруг
Встал не спеша Алёха.
Нет, не сдержался, Димка, ты,
Опять у мамки горе.
–  На, Настя, подержи цветы:
Тут, видишь, разговоры...  –
Прервал частушку гармонист,
И замер над мехами.
Стрелой ворвался чей-то свист,
И  – дзинь!  – в окошко камень...

 –  Не надо, Димка! Храп, уймись!
Подумайте-ка сами...
Ну, Храп, ну, милый, ну пойми:
Не Димка ж бросил камень.
–  Поддай ему,  – раздался крик
Там, за спиной у Храпа,  –
Чтоб у него присох язык!
Эй, ты, горнячья шляпа!
И нервно Храп скривил лицо...
–  Ну что-ж ты? Не до драки?
Взорвался смех. И на крыльцо
Влетел старик Корякин.

–  Эй, ты, пащенок, подь сюда.
Ты, что ж, подлец, наделал?
На вас, что ж, нету и суда?
Тебе так мать велела?
Ты это всё за благодать?
Твоя, пащенок, матка
Приходит хлеба занимать,
Просить мою лошадку,
Чтоб не зарос твой огород,
Чтоб ел свою картошку...
Скажи-ка ей, пускай придёт,
Поговорим немножко.

И, словно град, речей поток:
Корякин любит слово!
Он знает жизнь, и в жизни прок,
И в чем ее основа.
Ему ль стесняться мыслить вслух!?
Мудреет год от года.
Он чует  – ветерок вокруг
Несет не ту погоду.
Вот все они. Глаза в глаза!
Толпа чужих, раздетых.
В глазах та самая гроза
С невыносимым светом.
И нет угла. И нет дорог,
Где можно бы укрыться.
Что впереди? Обрез и лог?

Борьба? А время мчится!..