[Кубин Бор]
// Лукина Н. Вологодские дворяне Зубовы. – Ч.II. – Кн.1. – М., 2006

1 июля 1891 года В.Ю. Зубов был утвержден земским начальником 4-го участка Кадниковского уезда, позднее также и секретарем правления [3]. В этом же году отец Юлий Михайлович Зубов, вместе с Владимиром Юльевичем, нарисовали план дома, который они решили построить на берегу р. Кубены в Пустопораменской волости Кадниковского уезда. Место это Владимиру Юльевичу очень нравилось. Усадьба Кубин Бор располагалась под горой, которую называли «Высоть». Гора была не менее 50 м высоты и вся поросла густым сосновым лесом. Под горой – чистый ручей, названный Зубовым. А на ровной площадке невысокой террасы реки, совсем недалеко от берега, среди соснового бора 6 марта 1991 г. вырос почти готовый главный дом усадьбы. Поначалу дом казался Владимиру Юльевичу таким неудобным, «что и нарочно-то трудно сделать», состоящим всего «из одной комнаты». Он начинает его переделывать, создает новую крышу и лестницы, перебирает потолки, выгораживает комнаты, одну из которых обтягивают холстом, чтобы «вдвое увеличить то необходимое в каждом благоустроенном доме помещение». К зиме 1892 года В.Ю. Зубов собирается переделать кухню, чтобы судебную камеру можно было перевести в новый флигель, где должна была разместится семья его помощника Россоловского. В марте 1892 г. постройка флигеля началась, а весной 1893 г. строительство разных построек в имении Кубин Бор

Дом в имении В.Ю. Зубова Кубин Бор (фото из семейного архива автора)

все еще продолжалось [1]. Местные жители называли усадьбу Зубово, Зубовка или Зубовщина [4].

В результате главный дом усадьбы стал большим, двухэтажным, на каменном фундаменте. С боков к нему были пристроены двухэтажные открытые веранды, а спереди веранда с балконом на втором этаже. Владимир Юльевич постепенно обустроился: купил мягкую мебель, пианино. Он заказал сестре Нине Юльевне приобрести ему в эстампном магазине в Петербурге поясные кабинетные фотографии «Мадонны» Тешендорфа, «Мадонны» Деффрегера и др. По его мнению, «сельцу Кубин Бор это придаст поэзии и святости». Кроме того, просит прислать фотографии или фототипии со следующих картин: «Le poixe» Gérôme’a, «Выезд Карла IV» Маккарта, «Факел Нерона» Семирадского, эстампы с эрмитажных статуй «Мефистофеля» Антокольского и «Сатира и Нимфы». Владимир Юльевич «берет пример» с Михаила Михайловича и «ищет себе солидную прислугу, вдвое толще Лизоньки-кухарки, тихого и смирного кучера», нанимает кухарку и горничную, покупает «шарообразных лошадей, самовар», выписывает журналы и заказывает сотню папирос на день. «На жизнь надо смотреть как на длинный, званный, обязательный обед», – шутит он.

За домом располагались необходимые хозяйственные постройки, их не менее девяти. Это флигель, кухня, амбар, скотный двор, конюшня, каретник, две избы для управляющего и прислуги и, скорее всего, баня. За ними были птичник, обнесенный изгородью из высоких жердей, далее огород, два гектара пашни и покосы. Плотина на ручье была сооружена для мельницы. В образовавшемся пруду, размером примерно 100х150 м, плавали утки и гуси. Перед фасадом и балконом дома были разбиты клумбы и цветники. Посыпанные песком дорожки, обсаженные малиной и смородиной, шли от заднего крыльца вокруг дома: одна вдоль ручья вела к высаженным дубам; другая шла к реке, через яблоневый сад и заросли черемухи к купальне. Сад был обнесен изгородью из перекрестных кольев и обсажен дубами, липами, рябинами, черемухой и хвойными деревьями. Через реку на противоположный берег реки можно было переправиться на пароме. Там невдалеке находилось село Спасское с деревянной церковью Спаса, построенной в 1803 г. и отстроенной в камне с четырьмя приделами в 1880 г.; возле церкви был Спасо-Преображенский погост [4, 5].

Бор, – пишет Владимир Юльевич, – «место очень поэтичное и заколдованное. Ходят легенды, что здесь лунные ночи в реке купается или моется какая-то бледная женщина с зелеными волосами и глазами и то хохочет, то плачет. Волосы у нее до земли, вьющиеся и тонкие как паутина, а моется она каким-то таким мылом, от которого вся река освещается до дна и на свет которого рыбы собираются целыми стадами. Был такой случай. Крестьянская девчонка носила ягоды к Васильяну (верст 8 от Бора), назад шла поздно и видит под высоким берегом на реке сильный и странный свет. Девчонка подумала, что это с лучом рыбу ловят и пошла туда, ...да и попала на эту женщину. Глаза, говорит, у нее яркие, яркие, а в волосах светляки, да как заплачет, да как в лицо мне брызнет водой, так меня всю огнем и осветило и все лицо обожгло. Что дальше было не помнит, но утром ее нашли полузадушенную с большой прядью зеленых волос, обмотанной вокруг шеи. Есть еще легенда. Каждую темную непогодную ночь из омута между двумя переборами ...вылетает на берег взмыленная, вся пеной покрытая, вороная тройка в тяжелой телеге без кучера и мчится на гору в лес, ломая деревья и кусты, и целую ночь бывает слышно ...звон бубенцов и слабый колокольчик, шум и иногда вой, а под утро рыбаки видали как эта же тройка снова слетала с горы прямо в омут, но почти всякий раз в телеге бывали видны какие-то темные фигуры и слышался плачь. А шум бывает такой, что большие испуганные рыбы выплескивались на берег. ... И, действительно, очень часто вечером я слышу со стороны «Высоти» шум и что-то вроде звона колокольчика и иногда так ясно, что нарочно выходил на берег послушать, не едет ли кто, но на берегу шум от перебора все заглушает.

Рассказывают, что много лет тому назад с верховьев Кубены в Устье плыл на лодке молодой торговец с молодой женой и с несколькими работниками и пристал ночевать около устья Полоски (где теперь дом), и вечером у костра старик-раб.[очий] рассказал всем о тройке. Ночь была светлая, лунная. Торговец рассмеялся и сказал, что ни в тройки, ни в леших не верит и не боится, и что ничего этого нет, и что он сейчас пойдет один на Высоть, срубит там дерево, и по звуку топора они могут узнать там ли он. Взял топор и пошел. Старик перекрестился, а жена купца, молодая пугливая женщина все уговаривала мужа не ходить, остаться, вышла за ним на берег и слушал как он идет по лесу и посвистывает. Только что мужики услышали стук топора на горе, как на переборе точно что-то загудело, послышался звон, ...загремели железные колеса о камни, по лесу пошел треск и гул. Молодая женщина, испуганная, бледная, скатилась с берега к лодке, упала лицом в песок и начала причитать, биться о берег и молиться, а мужики только крестятся и что им делать не знают. А в лесу вдруг как застонет, да закричит, да так отчаянно, словно в смертном страхе, и не успели они очнуться, как мимо костра с высокого берега прямо в воду сорвалась тройка, а в телеге мечется купец, бледный как снег, руки в крови, глаза дикие от ужаса и к ним руки протягивает. Ночь была лунная, но куда эта тройка нырнула, мужики не видели, а только пар по реке пошел. И что кричал купец за шумом и звоном разобрать не могли. Бедная женщина точно помешалась в эту минуту, рвала на себе волосы, кидалась в реку, в огонь, спалила себе косы, вырвалась из рук и убежала в лес на гору к самой Высоти. Мужики долго слышали ее жалобный плач и причитания, бежали было за ней, а утром и весь лес обошли, но только плач до них доносился, а найти ее не могли. Тело торговца нашли на островке перед перебором, все избитое, исцарапанное. С тех пор, говорят, и стала появляться тут эта русалка. Сначала смех из лесу послышится, потом она выходит на берег, бьется, рвет на себе волосы, заплачет и все что-то причитает». Тем не менее Владимир Юльевич считает, что Кубин Бор очень мирное пристанище, т. к. ночью трубят совы и сычи, у которых гнездо с птенцами под крышей флигеля за конюшней, а сова – эмблема мудрости» [1].

Потребность молодого Владимира Юльевича в любви выразилась в его наивных мечтах взять на воспитание «девочку лет пяти, хорошенькую и умненькую, чтобы можно было ее баловать, одевать куклой и понемножку учить капризничать». По его мнению, «лучше изображать из себя солидного отца семейства, чем ничего не изображать». Обзаведясь воспитанницей, он нанял бы гувернанток, старых и злющих, чтобы ребенок, таким образом, все более и более привязывался бы к отцу, как «единственному защитнику от гневных фурий» [1].

Но пришла настоящая любовь к знакомой с детства Наташе Величковской, дочери сестры матери Елизаветы Петровны (рожд. Ухтомской) и Михаила Павловича Величковских, семья которых какое-то время жила в Кузнецове (фото юной Наташи см. в предыдущей главе).. Наташа родилась 7 июня 1871 года и была на 6 лет моложе Владимира Юношей он не обращал на маленькую девчонку никакого внимания, будучи всецело поглощен увлечением двоюродной сестрой Ниной, которая приезжала погостить в Кузнецово. Теперь же Владимир Юльевич часто ездил в гости в усадьбу Величковских Большое (Село), находившуюся по соседству с имениями Зубовых Порозово и Заломаиха. Стало ясно, что Владимир Юльевич со дня приезда в Вологду в 1889 году уже «почти три года» влюблен в Наташу. Наконец, он сделал ей предложение и 2 февраля 1892 года под большим секретом сообщил сестре Нине Юльевне: «...я могу считаться женихом, чьим ты догадываешься, хотя официально это не может быть и никогда не будет объявлено, так как такие браки совершаются без огласки... Все, кажется, против этого, а мой отец и мать моей невесты прямо не желают этого, но так как решение этого вопроса давно уже зависело от Н.[аташи] и она согласна, то я уверен, что моя давнишняя мечта и цель, наконец, начинают осуществляться». Матери Наташи «Елизавете Петровне это сватовство не нравилось не потому, что она не любила Володю, напротив, она его очень любила, но она была против», потому что молодые были в родстве, как двоюродные брат и сестра. 11 июня 1892 года Владимир Юльевич просит свою мать еще раз поговорить с отцом о своей свадьбе, полюбить Наташу и взять ее под свое покровительство. Если «покажется, – пишет он матери, – что я буду не очень внимательным мужем, то сделайте мне беспощадный выговор, хотя я почти уверен, что буду носить на руках мою Наташу». С большим трудом, из-за родства, но согласие на свадьбу было получено с обеих сторон [1].

Помогая сыну по хозяйству, Софья Петровна посылает в Кубин Бор куриц и крестьянина Василия для устройства огорода. Клубнику посадили под окнами будущей Наташиной комнаты. «Жаль только, что огород каждую весну будет заливать водой из Кубины», – пишет Владимир. А для купанья в реке он строит купальню, т. к. «вода замечательно хорошая, а дно из мелкого камня и песка и довольно плотное». Он приглашает в гости сестру Нину Юльевну и обещает показать ей ущелья и горы, леса и горные пастбища, собрать букет из ландышей и дать послушать соловья, покатать на лодке и на Наташиной лошади.

Свадьба Владимира Зубова и Наталии Величковской состоялась 24 июня 1892 года. Наташа перебралась в Кубин Бор. Жизнь началась замечательная. «Здесь в Кубином Бору какое-то грибное царство, и я, несмотря на мою прежнюю нелюбовь ходить за грибами, теперь почти каждый день хожу с Наташей и порчу мои носовые платки, собирая в них грибы. Наташа же такая любительница, что даже когда я целую ее, то и то она своим зорким взглядом замечает красную шапку рыжика. Папаша тоже во время нашей прогулки по высотам и дебрям нашел несколько грибов. Здесь он, по-видимому, отдыхает и почти целый день не сходит с палатей, ... где не отрывается от «Золотого века». ... Я занимаюсь, главным образом, тем, что развешиваю картины в своем кабинете, а Наташа ... все свои усилия направляет к тому, чтобы откормить меня и превратить в толстого и самодовольного мужа, который добродушно посматривал бы на мир из-под жениного башмака» [1].

28 апреля 1893 года у молодоженов родился первенец, сын Михаил (XXII-15), крестной матерью которого стала сестра Нина Юльевна. 26 марта 1897 года появился на свет второй сын, Владимир (Додя) (XXII-16), а 1 июля 1907 года в семье Зубовых родилась дочь Наталья (Тася) (XXII-17), в замужестве Малкина. (У потомков сохранилось в памяти, что был еще от горничной и внебрачный сын Николай, взявший в 1922 году «после простого и искреннего разговора с Владимиром Юльевичем и с его согласия» фамилию Зубов; Как будто бы он умер в Вологде в 1930-ых годах.)

Жизнь в Кубином Бору текла своим чередом. Зимой Зубовы были связаны с родными только письмами. Весной большим событием становился ледоход на реке. Сначала лед немного двигался по Кубине, но потом останавливался, и начинала прибывать вода. Когда ее становилось совсем много, лед цельными громадными льдинами быстро уплывал, и река делалась совсем чистая. Но потом шел ледоход с верховьев, очень быстро и шумно. Бывало громадная льдина на крутом повороте упиралась одним концом в высокий берег над купальней, а другим ломала деревья, забор и калитку палисадника. Верхний конец больших лав. Как правило, заливало и иногда вода доходила до «кривой ели», что у балкона. Огород и пожня тоже заливались, так что Кубин Бор некоторое время со всех сторон был окружен водой. Связаться с внешним миром можно был только на лодке, которую и посылали в деревню Ивачино на почту. Лодку приходилось тянуть берегом бечевой, т. к. подниматься вверх по течению было совершенно немыслимо из-за быстрого течения [1].

Летом к Зубовым в Кубин Бор приезжало много родных: гостил Юлий Михайлович с детьми, жила и писала этюды окрестных видов Елизавета Юльевна. На праздники приходили гости из окрестных деревень. Тогда на балкон выставлялся граммофон, и звучали веселые песни. Особенно любили бегать в усадьбу крестьянские ребятишки [4]. Владимир Юльевич Зубов был человеком добрым, его дети росли и играли вместе с детьми родных, прислуги и лесника. Вообще доброта Владимира Юльевича была его отличительной чертой. Он всегда очень трогательно заботился о жене, детях, родителях; любил своих братьев и сестер, принимал участие в их жизни, помогал им чем мог и писал им нежные письма [1].

В письме от 16 июня 1904 года есть фраза о том, что сын Миша начал делать успехи в рисовании, а его учитель – славный мальчик Костя Лычкин. Недалеко от Кубина Бора в деревне Варламово жил и другой талантливый мальчик, ставший впоследствии народным художником СССР – Алексей Федорович Пахомов (1900-1973) [6]. Вот как он впоследствии вспоминал свою встречу с Владимиром Юльевичем Зубовым в 1906-07 гг.: «... у нашего дома остановилась тройка с бубенцами, и из нее вышел известный по всей округе барин В. Зубов и попросил показать меня и мои рисунки. Зубов посмотрел рисунки и пригласил меня приходить в его имение, которое было в 7 верстах от нашей деревни, что я и стал делать время от времени. Там он показывал мне книги с картинками, смотрел мои новые рисунки и в первое посещение подарил мне бумагу для рисования, карандаши и фототипии с картин Сурикова «Боярыня Морозова» и Репина «Портрет Л.Н. Толстого». Когда я окончил земскую школу, Зубов определил меня учиться на казенный счет и на казенные харчи в начальное училище в городе Кадникове. Ко времени окончания Кадниковского училища, по инициативе уездного предводителя дворянства, любителя искусств, в прошлом актера Ю. Зубова (отца В. Зубова), была устроена подписка среди кадниковской интеллигенции, и на собранные деньги меня направили учиться в Петроград в Училище рисования барона Штиглица, куда поступил в 1915 году» [7]. По окончании училища в 1918 году А.Ф. Пахомов работал учителем рисования в Кадниковской школе (о чем гласит недавно появившаяся мемориальная доска), а потом сделал блестящую карьеру живописца, рисовальщика и иллюстратора книг. Он стал профессором, действительным членом Академии художеств СССР. Его работы находятся во многих музеях России и мира [8, 9] и очень большая коллекция хранится в Кадниковском районном историческом музее. А в семейном архиве Зубовых в Москве сохранился рисунок акварелью 16-летнего крестьянского самородка, на которой изображен угол амбара и двора, возможно, его родного деревенского дома. Есть и другая акварельная картина небольших размеров, написанная в той же смелой манере, на которой изображены шатры цыганского табора, но, к сожалению, нет подписи художника. Алексей Федорович Пахомов никогда не забывал о том, какую роль сыграл в его жизни Владимир Юльевич Зубов, и написал об этом в 1982 году в своем сочинении: «Про свою работу в детской книге» [7].

[…]
18 сентября 1917 года в Кубином Бору скончалась Елизавета Петровна Величковская, на ее похороны приезжал сын Николай Михайлович с женой [1].

Наступили годы революционной ломки. В октябре 1917 года в Кубин Бор на зиму приехала семья Константина Михайловича Величковского с 6-ю детьми и матерью жены [1]. Несколько лет провела с сыновьями Владимиром, Борисом и Ростиславом в Кубином Бору племянница Натальи Михайловны, Елизавета Петровна Величковская (Куйбышева по первому браку с Анатолием Владимировичем Куйбышевым, братом известного революционера Валерьяна Владимировича, и Куйбышева-Телятко по второму браку с Иосифом Михайловичем Телятко) [4].

В 1917 году В.Ю. Зубов занял должность председателя Кадниковской земской управы, т. к. крестьяне выступили за него, говоря , что «он им был, как отец родной». В результате Владимир Юльевич оказался на двух должностях: председателя управы и комиссара. Кадеты сделали его еще и выборщиком от своей партии. В декабре того же года В.Ю. Зубов вышел из председателей управы и занял должность мирового судьи, но ненадолго, т. к. вскоре эти должности были упрощены. В мае 1918 года удалось найти место в Вологде с окладом в 200 руб. Пришлось поселиться у брата Петра Юльевича, который в это время занимал пост товарища головы города Вологды. Жена Владимира Юльевича Наталья Михайловна осталась в Кубином Бору, куда после Брестского мира вернулся завшивленный и с отмороженными ногами сын Додя [1].

25 июня 1918 года большевистская ревизия народного комиссара М.С. Кедрова распорядилась ликвидировать Вологодские органы самоуправления, причем в случае сопротивления арестовывать и предавать суду их членов. Петр Юльевич Зубов утратил свои полномочия. В это время он сошелся с прибывшим в Вологду членом Учредительного собрания Н.В. Чайковским, который при поддержке дипломатов иностранных государств возглавил организацию противобольшевистского переворота и создания правительства Северной области в Архангельске. План переворота, состав правительства и его первые десять декретов обсуждались в Вологде с участием П.Ю. Зубова. 7 июля, после восстания в Ярославле, Вологда и Вологодская губерния были объявлены большевиками на военном положении, а 15 июля была создана ЧК по борьбе с контрреволюцией. Петр Юльевич Зубов оказался на нелегальном положении. Большевики искали его, допрашивали родных, но он уже перебирался в Архангельск, где 2 августа, в виду эскадры иностранных военных судов, совершился захват власти. П.Ю. Зубов был объявлен секретарем и управляющим отделом внутренних дел, почт и телеграфа, а позднее и заведующим отделом народного образования сначала Верховного Управления, а затем Временного Правительства Северной области, председателем которого стал Н.В. Чайковский. В городе сформировался отдел «Союза возрождения России» под руководством В.И. Игнатьева, заместителем которого стал Петр Юльевич Зубов [12, 13].

Конечно, это не могло не повлечь за собой репрессий против его родных, оставшихся в Вологде. Была арестована его старшая дочь 20-летняя Надежда Петровна Зубова. А в октябре 1918 года был взят и отправлен в тюрьму в Москву на Лубянку и Владимир Юльевич Зубов. Мать очень беспокоилась о нем, писала письма, но их заключенному не передавали. 15 декабря того же года весть о том, что Владимира Юльевича выпустили из тюрьмы достигла Кузнецова. По случаю его и надиного освобождения на дому отслужили молебен. Первое время Владимир Юльевич жил у сестры Нины Юльевны в Москве, затем вернулся в Вологду, куда ему из Кузнецова через одного офицера послали «катаники, калоши и теплую тужурку». Домой в Кубин Бор Владимир Юльевич вернулся к новому году. В это время семья Зубовых переживала тяжелое время реквизиции земли и имущества в имении Кузнецово, но, как пишет сестра Мария Юльевна, Владимир Юльевич после тюрьмы стал нерешительным и беспомощным и не мог стать защитником и даже помощником родным. Жена Наталия Михайловна постоянно хворала, у сына Доди открылась чахотка, и доктор сказал, что его легкие не поддаются лечению, нужно ложиться в больницу, возможно, что он вообще «не жилец». Но выбираться из Кубина Бора, находящегося примерно в 90 километрах от Кадникова, было просто невозможно – лошадей не найти [1].

Тем не менее, семью нужно было как-то содержать, и Владимир Юльевич устроился на работу в Вологде, куда к нему приехала и дочь Тася. Наталья Михайловна какое-то врем еще оставалась в Кубином Бору; Додя, как будто, начал поправляться. Но из письма Софьи Петровны от 24 февраля 1923 года узнаем, что «Наташа долго жила в Вологде, старалась получше кормить больного сына», но случилась новая беда – Владимир Юльевич остался без места. Теперь уже Наталья Михайловна вынуждена была начать как-то зарабатывать на жизнь, у нее «очень мало заказов, и ...она будет искать службы». По сведениям любезно предоставленным М.Е. Даен, в 1923 г. В.Ю. Зубов получил место секретаря и библиотекаря Объединенного музея. Но главным средством к существованию его семьи и других родственников, видимо, была сдача комнат в «его домике» (№ 6 по ул. Чернышевского). В марте 1924 года «домиком управляет Ларя [сестра Лариса Юльевна – Н.В.Л.] и живет c Ниной [своей дочерью – Н.В.Л.] наверху в комнате на реку. Володя [Владимир Юльевич] с Тасей тоже наверху в северной комнате; в комнате, что смотрит на каретник, теперь, вероятно, живет Милица [другая дочь Ларисы Юльевны – Н.В.Л.] с Виктором [мужем – Н.В.Л.]... В спальне... взяли двое мужчин, и будут приезжать три раза в неделю. Две комнаты, столовую и зал взял какой-то адвокат с женой, ребенком и нянькой-девочкой; остался один кабинет, теперь, вероятно, сдан кому-нибудь» [1]. Весной 1924 года Владимир Юльевич «уехал в Бор с Тасей, там и Додик выпущен из тюрьмы» (?!). Наташа «в Бору все работала, сенокосила, т. е. сушила сено, и часто оставалась ночевать на покосе, если далеко...». 15 сентября Владимир Юльевич еще был «в Бору без денег. Додику хотели дать место на Дону, хорошо бы туда отправился...», – читаем в письмах Софьи Петровны Зубовой [1].

В 1925 году встал вопрос о том, что имение Кубин Бор будет реквизировано, и придется семье В.Ю. Зубова оттуда выезжать. Владимир Юльевич снова приехал в Вологду искать место. Здесь в маленьком флигеле на большой Архангельской улице, кроме семьи Ларисы Юльевны, уже жили выселенные из Кузнецова Софья Петровна со своей сестрой Антониной, брат Михаил Юльевич, сестры Маша и Оля и другие домочадцы. Тем не менее, как в старину, отметили за чаем Володины именины, в гости пришел его друг Сергей Иванович Самарин, принесший сладкий пирог и варенье, тетя Антонина угощала печеньем и конфетами, и вышло «пированье. Миша, как всегда и прежде в торжественные дни, задавал концерт, ...а Володя и С.[ергей] Ив.[анович] Савинов читали свои стихи, и очень хорошие; все ушли в 3 ч. ночи». В сентябре в Вологду приехала Тася учиться в техникуме, Наталья Михайловна помогала ей и ее подругам устроиться, стирала, готовила, обхаживала и т.д. А 25 октября 1925 года тихо скончалась Софья Петровна Зубова [1].

21 марта 1926 года семья В.Ю. Зубова официально была выселена из Кубина Бора и окончательно перебралась в Вологду, но до 1929 г. иногда приезжала в родные места. Сын Додя «отрекся от отца», жил в соседних деревнях, пас коров в Максимихе и Шалихе, помогал крестьянам писать письма, заявления и жалобы; этим и кормился. Затем он куда-то исчез, говорят, что уехал в Башкирию, где устроился работать начальником ОГПУ [4]. Во время Великой Отечественной войны Владимир Владимирович Зубов оказался в Ленинграде, возможно, искал примирения с матерью и сестрой, но Наталья Михайловна умерла в блокаду в больнице, а Тася была эвакуирована [1]. Дальнейшая его судьба неизвестна.

В 1929 г. в бывшем имении Зубовых Кубин Бор была организована начальная школа для ребятишек из соседних деревень.

На первом этаже располагались 1-ые и 2-ые классы, на 2-м этаже – 3-ий и 4-ый. Преподавателей было трое и жили они при школе. Одно время в школе преподавала и Наталья Владимировна Зубова. В 1934 г. дом Зубовых разобрали и перевезли в деревню Ивачино для постройки 8-летней школы. Во время Великой Отечественной войны в этом доме была Харовская спецкомендатура, в которой жили надзиратели пленных немцев. После войны это здание сгорело. В 1935 г. была разрушена церковь Спасителя, которая служила уже и клубом, и складом [5].

Владимиру Юльевичу какую-то службу найти удалось, но он уже плохо себя чувствовал, т. к. у него началось перерождение сердца, пришлось бросить курить. Наталья Михайловна сломала руку и после снятия гипса почти еще не двигала пальцами. Новый 1929 год встретили вместе с братом Михаилом Юльевичем. Весной Тася уехала в Москву, а Владимир Юльевич схватил воспаление легких. Он еще пытается работать над стихами, но, по отзыву брата Михаила, это были уже не стихи, а «ходячая скука», в них «одни мозги – ни чувства, ни воображения; таблица логарифмов». Видимо, ушли восторженность и романтизм молодости, которые наполняли сочинения В.Ю. Зубова раньше. В 1932 году в возрасте 67 лет Владимир Юльевич Зубов скончался.