Выдающиеся люди Вологодского края

Дементьев В. Метафора вечности : [рец. на альбом Д. Тутунджан "Разговоры по правде, по совести"] // Москва. - 2005. - № 8

Метафора вечности

Тутунджан Джанна. Разговоры по правде, по совести. Альбом.

Вологда: НП "Галерея "Красный мост", 2005.

Тутунджан - народная художница России, армянка по отцу, москвичка по рождению, с 28 лет поселилась в Вологде, на родине своего мужа, художника Николая Баскакова. "Как художник я родилась в Вологде, - считает Джанна Таджатовна, - как гражданин - в Москве". Художник - это прежде всего выбор жизненного материала с надеждой его творческого преобразования в метафору вечности. То, что делает сорок с лишним лет в искусстве Джанна Тутунджан, можно определить по высшей мерке художественного мастерства - она не преобразовывает жизнь, она ее на своих полотнах и в рисунках преображает благодаря духовному напряжению своей любви.

Родственный ей по творческой и жизненной сути академик живописи Виктор Иванов на открытии своей недавней выставки в ЦДРИ сказал продуманные слова, не лишенные и полемики с современным днем: "Никто никогда мне не указывал, что писать, для чего писать и за сколько писать. Я все эти десятилетия был свободным художником, изображал, как мог, как видел и что хотел".

И если Джанна Таджатовна волей судьбы оказалась вдалеке от своей южной прародины и даже от места своего рождения, жизненного становления, учебы в ЦХШ и в Суриковском институте (12 лет в целом в лучших и единственных в мире государственных художественных школах), то дальнейший поиск своей темы, своих героев, "своей" природы целиком зависел от нее самой.

Конечно же, художница росла в атмосфере своего времени. После бурь послереволюционных десятилетий, массового проявления героизма народа в Великую Отечественную войну, в 60-е годы, когда Тутунджан начинала, для искусства, как и для общества, стал интересен частный человек. Полотно "Строители Братской ГЭС" Виктора Попкова явилось манифестом нового ощущения, мыслечувствования. Мало кто тогда в спорах об этой картине обратил внимание на то, что полемика с лакировочными плакатными образами современников свелась к нарочитому обеднению и приземленности их духовного облика. Этот спор не рождал истину, которую Виктор Ефимович постиг, лишь побывав на северной Мезени. По его словам, он поехал туда, повинуясь моде среди художников, ради любопытства, не более, не взяв с собой ни красок, ни этюдника. Но уже через день-другой из мезенских деревень он бросился в соседний Архангельск закупать все подряд - и холсты, и подрамники, и краски, и кисти. Он понял, что открыл то подлинное, что искал, - свою большую, серьезную тему, духовные глубины. Хотя в знаменитом "мезенском цикле", как и во всем своем творчестве, не избежал соблазна излишней театрализации обыденной жизни.

Для молодой Джанны Тутунджан, оказавшейся в русской провинции, со всеми ее плюсами и минусами, спор о подлинном и ложном счастливо отсутствовал. Как работала, так и работала, ничего не выдумывая. Просто и достойно вошла в художественную среду Вологды. Здесь жили Василий Белов, автор "Привычного дела", Ольга Фокина, переехавшая из Архангельска, Николай Рубцов, нашедший в городе свой единственный и последний кров, творили многочисленные братья-художники, среди них такие мастера, как Николай и Генриетта Бурмагины. Из Ленинграда доносились мелодии вологодского соловья Валерия Гаврилина. Из Москвы - стихи Александра Яшина, Сергея Викулова, Сергея Орлова, статьи Валерия Дементьева. Основа энергетики искусства вологжан была самая что ни на есть народная, не терпящая никакой искусственности, выспренности, лжи идеологии. Ток искусства измерялся в самых высоких амперах. Заземление шло глубоко в почву, в родную землю.

Сорок с лишним лет работы Джанны Тутунджан в живописи доказали, что весь этот многообразный и богатейший народный мир, открывшийся перед ней, она вобрала вместе со своими коллегами и товарищами столь же одухотворенно, целомудренно и правдиво. Воспроизвела очень современно и с большой творческой ответственностью и по форме, и по содержанию. В нем, этом мире художницы, соседствуют эпические станковые картины с лирическими пейзажами, портреты с графическими рисунками знаменитого цикла "Разговоры".

Последнему циклу - почти двести работ - посвящен новый альбом художницы. Выход его я воспринимаю как закономерное и ожидавшееся чудо. Так бескорыстна, добра и открыта была все эти годы Джанна Тутунджан, что оказать ей помощь в трудное время, когда издание альбомов превратилось в дорогостоящее и для большинства художников немыслимое дело, стало задачей для руководителя частной вологодской художественной галереи "Красный мост" Нинель Коминой, с которой, если судить по выходу этого прекрасного полиграфического издания, она благородно и радостно справилась. Старинная Вологда любит, ценит и, главное, чувствует и понимает Джанну Таджатовну как свою дочь, и никому ее в обиду не даст. Редкий случай в нашей жизни, скорой на раздоры.

Сам альбом оформлен как заветная книга - настолько он личностей, глубоко продуман и в радости дарения людям выношен. Поэтому он и составлен с безупречным художественным вкусом. Думаю, что не только меня, но и других, кто его видел, не могло глубоко не тронуть уже само предисловие художницы, которое нужно процитировать целиком: "Я увидела его по соседству, на деревенской улице. Вывешенное на солнце Лоскутное Одеяло. Оно поразило меня не просто цветом. Оно обожгло меня своей сутью. Той, которая его смастерила, давно нет на свете, но это Одеяло, сшитое ею из того, что было под руками, выглядело как вся ее Жизнь. На нем горели алые лоскуты ее сарафанов, как наши Праздники и Победы... Черные вдовьи дни и платки - муж и два сына не пришли с войны... Защитные куски солдатской формы - внуки вернулись из Армии... Голубые тряпицы ее надежд... Светлые, в цветочках распашонки правнуков... Да это же не только ее - это жизнь Страны! Я была ошеломлена". Метафора такого своеобразного крестьянского омофора проходит через весь альбом.

"Разговоры" - это рисунки-портреты крестьян, которые живут с Джанной Тутунджан по соседству, в деревне Сергиевской, на высоком берегу реки Сухоны, где она давно поселилась. Вместе со все более стареющими крестьянами уходит и сама тысячелетняя северная цивилизация русского народа. Они специально не позировали художнице, а жили при ней обычной жизнью, так же привычно что-то рассказывая. Собственно, это цикл гостеваний, прекрасного обычая, когда можно, не нарушая размеренного порядка жизни семьи, присутствовать рядом, будь ты знакомым односельчанином или близким родственником, родным человеком.

Как художнице пришло в голову записывать на полях листов ватмана высказывания персонажей ее графических работ? Да так же естественно, как и все, что она делает, как из почки выпрастывается клейкий зеленый лист, рождая продолжение жизни. "Самое любимое состояние, - открывает свой "секрет" Джанна Таджатовна, - зимой жить одной на краю деревни. Днем писать снега и людей.

А вечером, когда истоплю свою печку, пойду вдоль верхнего или нижнего посада. И без стука открою любую дверь. И меня обдаст избяным теплом. И я сразу попаду как бы в космос земной жизни этой семьи (сорок лет назад почти в каждом доме хватало народу). И я буду рисовать, и слушать, как пить, эту жизнь! И она будет проходить сквозь меня, вся как есть, без прикрас. Одна ее правда и суть, пересыпанные солью горечи и смеха. А нагостившись, я пойду к себе, хмельная от счастья общения с чем-то главным, настоящим, неподдельным, высказанным живыми словами".

Эти слова, складывающиеся в разговоры, вместе с портретами и стали основой уникального в современном искусстве цикла художницы. Разговоры (по тематике альбома) "про жизнь", "про смерть", "про землю", "про власть", "про Бога", "про любовь", "про сны", то есть не пустопорожняя болтовня, ныне окружающая нас со всех сторон, а размышления о самом сущностном и сокровенном. Есть среди них такие, что без всякой литературной огранки ложатся в законченный рассказ: "Анка, старшая сестра (это рассказывает, сидя под божницей, старушка. - В.Д.), тринадцати годов, работница была... Лен поднимали из-под снегу, а она в лапотках... Простыла, заболела и померла. Хороняли - Сухона замерзла. Отпевать в церкву гроб-от несли на полотенцах по реке одни девушки... И как из дому вынесли - зазвонили на том-то берегу... Пока несли - все звонили!.." Другие разговоры афористичны, как пословицы: "Саша, как жизнь? - В ад не пускают и из рая гонят!.." Третьи - это просто реплики, в которых вся жизненная судьба: "Ой, как я мужика-то любила. А помер, дак рубах его потных до-олго не стирала... Бывало, сяду, уткнусь в их и наревлюсь досыта..." Каждый разговор наособицу, их все и не пересказать.

Художница показывает нам крестьянский мир всего лишь через малое окошко, но какой, если в него внимательно глянешь, открывается вид: могучий, сильный, неповторимый на характеры, разнообразный на личности, мускулистый и точный по случайно оброненной фразе. Прекрасный мир в своей жизненной и природной красоте. Так впервые в отечественном искусстве слово и рисунок стали дополнением друг друга, не противореча ни в чем, а имя художницы утвердилось в одном ряду с именами Яшина, Белова, Рубцова и Фокиной. Как в их прозе и стихах, нет в работах Джанны Тутунджан интеллигентского (со стороны) любования крестьянским, как она любит говорить, "космосом", нет судейского приговора: что истинно, а что нет, что подлинно, а что ложно. Есть дочерняя признательность, память, любовь, искренность, понимание, сочувствие... Москвичка по рождению, армянка по отцу, русская по духу...

Многое бы еще хотелось сказать о Джанне Таджатовне. Но лучше, чем ответила одна из старух на вопрос искусствоведа, моей однофамилицы Галины Дементьевой, написавшей умное и точное предисловие к альбому "Разговоры", не придумаешь:

"Как давно вы знакомы с Джанной Тутунджан? - Не помню, когда она меня и присвоила..."

Вадим ДЕМЕНТЬЕВ