Петрякова Н. В. Пусть помнят потомки: мы родом из этих деревень
/ Н. В. Петрякова ; подгот. Т. Погодина // Новая жизнь. – Кириллов, 2019. – 1 февраля. – С. 11 : фот.

Из воспоминаний Нины Васильевны Петряковой:

Я родилась в деревне Болванцы 22 мая 1941 года. Через месяц началась война. Отец, Василий Петрович Петряков, в то время работал председателем сельского Совета. В феврале 1945 года он умер. У мамы, Аполлинарии Андреевны Петряковой, осталось трое детей: брат Анатолий 1931 года рождения, сестра Валентина 1937 года рождения и я. Не помню, когда мать ложилась спать, когда вставала. Ей приходилось очень много трудиться, чтобы нас вырастить и поставить на ноги. Мама работала телятницей в колхозе.

Дома всегда держали скот: были корова, теленок, куры. Из детства помню: когда телилась корова, обычно это случалось в марте-апреле, теленочка приносили домой. Делали в углу для него закуток, и до лета он был дома. Нам это нравилось, мы поили его из бутылочки.

Деревня наша, очень красивая, стояла на берегу речки Славянки. По всей деревне у нас росли тополя, а наш дом был в Брыгином краю на горке, до речки рукой подать, только под горку спуститься. Летом стояла хорошая погода, мы очень много купались, все умели отлично плавать и нырять. На реке много было омутов: маленький омуток, Большой омут, Мартеев омут. Купались там, где глубже. С болью в сердце вспоминаю те времена: у нас было хотя и трудное, но интересное детство.

В реке водилось много рыбы: окунь, щука, сорога и другая. Брат ходил рыбачить, всегда приносил рыбу. Варили уху, мелкую рыбу сушили в печке.

До сих пор помню в своей деревне все домики, дорогу, дома, детей, которые жили по соседству. Народ у нас был дружный. Делились последним, помогали друг другу.

Мы любили ходить к Гордеевым – дяде Пете и тете Паше. У них много было детей, они сажали нас за стол, где постоянной едой была картошка и соль. И мы ели вместе с ними. Это были очень добрые люди.

Пасха в наших краях считалась особым праздником. Дома все чистилось, прибиралось: мыли потолки, стены, постели набивались свежей соломой. Варили пиво из солода, готовили студень, пекли пироги. Я всегда просила маму разбудить меня рано, чтобы самой увидеть, как радуется в этот день солнце.

До четвёртого класса я училась в своей деревне. С пятого класса все ходили в село Улому за четыре километра. В каждом доме было много детей, особенно нашего возраста. Собирались все вместе и шли в любую погоду.

После окончания семилетки я училась в городе, в Кирилловской средней школе. Вместе со мной из нашей деревни учились Нина Васина, Шура, Нина и Валя Зябловы. Шли до деревни Кобелёво, заходили за Ниной Ходулиной, далее до Рябкова, где нас ждал уже Коля Галов, а в Дымкове – Нюра Татаурова и Валя Блинова. Шли в школу пешком 25 километров. Зимой дорогу часто заметало, поэтому брели по сугробам, отдыхали под густой ёлкой. Иногда даже засыпали. От холода просыпались и шли дальше. Часто в лесу выли волки, и мы громко кричали во весь голос, жгли факелы. Всю неделю, пока учились, жили в интернате, а в субботу после уроков шли домой до деревни Болванцы. Приходили усталые, а в воскресенье шагали обратно. Никто не жаловался, не ныл, все понимали, что учиться необходимо.

Мама, чтобы выучить нас, ткала холсты, половики, плела вологодское кружево. Дома зимой стояли кросна – ткацкий станок, на котором ткали. Готовые изделия мама продавала, чтобы иметь хоть какие-то деньги, ведь нужно было купить одежду и всё необходимое для учёбы. Брат учился в Тихвине в лесотехническом техникуме, сестра – в Эстонии.

Жить было очень нелегко. Сажали картофель, сеяли лён, овёс, ячмень, рожь, пшеницу. Дома на жерновах мололи зерно. Мы, школьники, по мере сил помогали колхозу. Дёргали лён, косили, убирали сено, жали жито. Всё умели делать. Я рано научилась косить.

В центре деревни была кладовая. Там хранилось зерно. Заведующей была тётя Клавдия Васина. Муж у неё погиб в войну, остались два сына и дочь. Помню, что у неё все дети учились хорошо, играли на гармошке, их ставили всем в пример. Вечерами мы любили собираться у этой кладовой. Крыльцо было большое, под крышей. Там общались, играли, плясали, пели.

Лес был рядом, там собирали ягоды, много было в лесу и грибов. Приносили по большой корзине, едва было донесём. За морошкой ходили через Давыдково к трём канавкам. Шли по широкой канаве. Канавы эти были рукотворные, но когда их копали, никто не помнил. Вода в них была очень холодная, тёмная. Места, где собирали грибы, назывались горушками: Тягун, Норы, Захолустьевы, Петряковы. Чернику и голубику собирали в местечке Глинки и Еслища. Грибы на зиму сушили, солили в бочках, сушили и чернику.

Помню, около печки всегда висели мешочки с сушёной черникой.

В нашей деревне в те годы не было электричества. Зажигали лампы семилинейные, коптилки, на двор ходили с фонарями. Керосин покупали: его привозили в деревню в бочках.

Посреди дома стояла большая русская печка. Была и печка поменьше – голландка. На русской печи иногда спали, грелись, сушили валенки. Дрова на зиму заготавливали сами. Брата и сестры в это время уже не было дома, они учились, и я на лошади ездила с мамой в лес. Пилили деревья на корню, складывали на дровни и везли домой. Силёнок у меня было немного, и мама говорила: «Ты хоть только крепче держись за пилу, а уж пилить буду я».

В последние годы перед затоплением в деревне жили вербованные, так все их называли, они вырубали леса. У нас в доме жили пятеро человек, я в это время училась в Кириллове. Когда осенью копали картошку, вербованные на берегу реки Славянки жгли костры из сучьев, и мы ходили туда варить картошку в чугунах, потом несли горячую на ужин домой. Сердце болит, когда вспоминаю нашу родную деревню, мне очень жаль, что её уже нет.

В августе 1959 года, после окончания Кирилловской средней школы, я уехала из родной деревни навсегда. Дом наш остался. В последний перед затоплением год в нём была школа. Мама уехала к брату в Волховский район Ленинградской области. Уехали туда и мы с сестрой. Я поступила учиться, сестра работала киномехаником. После отъезда я однажды всё же побывала в своей деревне, когда уже все уезжали, домов многих не было, всё разрушено. Люди, кто остался, жили в сарайках. Коровы и телята, как неприкаянные, ходили по деревне. Впечатление ужасное.

Я никогда не забывала свою любимую деревню, мою прекрасную малую родину. Да и все деревни Уломского сельсовета мне дороги, как родные. В Кобелёве учились, в Великий Двор ходили в магазин и на праздники. Гуляли на мысу с гармошкой, с песнями, все веселились. С ребятами и девчонками из других деревень учились вместе. Позже приезжала в родные края несколько раз, но уже в Никольский Торжок.

Моя подруга Нина Васина выслала мне две книги «Незатопленная память». Прочитав их, я как будто побывала в своей родной деревне Болванцы. Неизбывная боль по утраченной родине останется со мной до конца жизни. Большое спасибо всем, кто трудился над изданием этих книг! А наши потомки пусть помнят, что все мы выросли в этих деревнях, значит, там есть и их корни. Закончить свой рассказ мне хочется строками из стихов поэта-земляка Николая Рубцова:
«Тихая моя родина.
Я ничего не забыл...
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь».

Нина Васина и Нина Петрякова

Д. Болванцы, Брыгин край, дом дяди Пети и тёти Клавдии Зябловых (Корешковых). У этих стен часами слушали единственный на деревню патефон

Болванецкие девчата

Нина Васильевна Петрякова. 1957 год

Источник: Петрякова Н. В. Пусть помнят потомки: мы родом из этих деревень / Н. В. Петрякова ; подгот. Т. Погодина // Новая жизнь. – Кириллов, 2019. – 1 февраля. – С. 11 : фот. 

Нина Петрякова и Нина Зяблова

Подготовила Татьяна ПОГОДИНА Фото из архива Суховерховской библиотеки-клуба