Уважаемые читатели! Мы продолжаем печатать воспоминания жителей деревень, попавших в зону подтопления при строительстве Волго-Балтийской водной системы. Материалы для сегодняшних публикаций нам предоставили заведующий Суховерховской библиотекой-клубом Людмила КОРОБОВА и череповецкий краевед Михаил ЛОБОВКИН
Из воспоминаний Анатолия Васильевича Картавина:
«Родился я 26 июня 1948 года в деревне Большое Дымково, по словам матери, – в поле. Тогда многие в деревнях рожали где придётся, работая до последнего времени. Моя мама, Вера Александровна Картавина, работала в колхозе на разных работах. Отец, Василий Иванович Картавин, летом работал в колхозе, а зимой, как и многие деревенские мужчины, занимался заготовкой деловой дровяной древесины в Ниловицком леспромхозе. В обед мама прибегала с работы, чтобы покормить меня, и опять уходила до вечера. За мной приглядывали бабушки – мать отца Анна Арсентьевна и мамина мать Ефросинья.
Помню, когда 1953 году в марте пришло известие, что умер Сталин, люди ходили хмурые, у многих были слёзы на глазах. Мы, пацаны, спрашивали у взрослых, почему они так расстраиваются? А они отвечали, что умер очень большой человек.
В июле 53-го у нас родилась моя сестрёнка Галя, и уже мне приходилось её нянчить.
В хозяйстве у нашей семьи была корова, приплод от неё, овцы, курицы. Каждый год платили налоги: сдавали государству мясо, молоко, шерсть, яйца. Родители приучали нас к труду: с самого детства мы помогали им по дому и в поле. Будучи семилетним, я маленькими граблями сгребал сено, а в девять лет меня уже научили косить.
В колхозе выращивали картофель, сеяли зерновые – рожь, пшеницу, овес. В деревне были ферма, конюшня, овчарня, овины, где после уборки зерновых цепами молотили вручную зерно. Работали в колхозе очень много, труд был тяжёлый, но никто не жаловался на трудности, жили дружно, помогали друг другу. У кого были коровы, а они были почти у всех, было и молоко, и сметана, и мясо, даже масло из сметаны сами сбивали. В деревне находились два капустника, где сажали капусту, брюкву, круглую репу и другое. Остальное растили в своих огородах. Осенью собирали грибы, сушили и солили их на зиму и ели грибной суп. Собирали ягоды: клюкву, бруснику, чернику, голубику. За морошкой ходили на Озерки – это два лесных озерка, которые существуют и по сей день. С брусникой, черникой клюквой пекли пироги – вкуснятина! Хлеб и пироги пекли из своей муки. У многих были свои ручные мельницы, у меня она до сих пор сохранилась.
В 1955 году в июле у матери родился сын Павел, теперь я и бабушки нянчились уже с двумя малышами, так как меня, семилетнего, считали уже взрослым.
На праздники, с весны и до поздней осени ловили рыбу неводом, который был только у моего дядьки Андрея Михайловича Татаурова. Женился он на материной сестре Надежде Александровне, они родили семерых детей: Колю, Аню, Васю, Валю, Толю, Нину и Сашу.
Соберутся, было, мужики, человек шесть, положат невод на носилки и пойдут по омутам вдоль речки Уломки. Наловят, разложат на кучки по количеству участников и начинают делить. Один отворачивается, у него спрашивают: «Эта кучка кому?» Он отвечает: «Эта – Ваське, эта – Кольке», – и так далее. После этого укладывали опять же невод на носилки и несли в деревню, развешивали вдоль огорода для просушки.
Во дворе у Лукьяновых из пакли крутили верёвки, из брёвен пилили доски для пола и кровли продольными пилами. Стояли два высоких «козла» больше двух метров, сверху делали настил из досок, туда закатывали бревно и пилили. А какие отец с сыновьями шили сапоги – красивые, удобные, мягкие! Сейчас уж такие никто не сошьёт. У дядьки Андрея Михайловича Татаурова во дворе стоял станок, с его помощью драли дранку для крыш. В те годы она пользовалась большим спросом.
В Большом Дымкове была начальная школа в частном доме у Татауровых (однофамильцы). Учительницей у нас была Надежда Петровна, где-то с полгода писали карандашами палочки, крючочки, потом уже буквы и цифры и только потом писали чернилами и перьевыми ручками. Утром Надежда Петровна давала задание, что написать или учить, а сама топила русскую печку, готовила еду для себя и мужа, обряжала скотину.
Потом пошли учиться в Кобелёво. Это больше пяти километров в одну сторону. Трудно было, особенно зимой, когда дороги заметало. Выходили рано утром, ещё было темно, с факелами. Делали факелы из жестяных банок, клали внутрь резину, поджигали и в дороге постоянно крутили факелы, чтобы резина лучше горела. С факелами шли от Дымкова до Рябкова через лес, километра два, потому как особенно боялись волков. От Рябкова уже начинало светать, да и лес отступал – вплоть до Кобелёва всё было поле.
В школу приходили уставшие и все в саже от факелов. Учиться было очень тяжело. Раза три-четыре учителя оставляли меня после уроков. Темнело вечером рано, и я оставался ночевать у маминой сестры Марии Александровны. Она вышла замуж в Кобелёво за кузнеца Бориса Сальникова. У них было трое детей: Галя, Таня и Коля, который впоследствии работал начальником шиндаловского предприятия. До замужества у сестёр была фамилия Генераловы.
В Кобелёве были: школа-семилетка, магазин, медпункт, кузница, клуб, маслозавод. Почта была в Рябкове. Одно время моя мама вечерами возила молоко с фермы из Дымкова в Кобелёво на маслозавод. Там работала Касьянова Фаина и ещё несколько женщин. Она угощала меня сливками (до сих пор помню вкус этих сливок). Обратно в темноте везли обрат для колхозных телят.
Однажды взрослые ребята: братья Толя с Геной Картышовы, Иван с Толей Генераловы, Павлик Мозин – взяли нас, несколько пацанов, в кино в Кобелёво. В клубе были только лавки, стульев не было. Перед фильмом всегда показывали киножурнал, не помню названия журнала, то ли «Новости дня», то ли ещё как. Так вот – начинается журнал: идёт паровоз, из трубы валит дым – и прямо в кинозал на зрителей. А меня посадили на первую лавку, я – в истерику и прячусь под лавку. Долго меня все успокаивали. Запомнил, что потом все смеялись.
Хотя жили трудно, но дружно и весело, духом не падали. Семьи в большинстве были многодетные. У Тагауровых – семеро детей, у Алексея Спиридоновича и тётки Натальи Генераловых – шестеро (Толя, Иван, Рая, Вера, Павлик, Валентин). Праздники отмечали всей деревней, ходили друг к другу в гости из дома в дом. У одних выпьют бражку, идут в другой дом. Гуляли по нескольку дней, но потом забывали про пьянку и работали за двоих.
По рассказам старших, оказывается, переселение происходило в несколько этапов. Уезжали в Финляндию, Карелию, но через некоторое время возвратились. Поголовное переселение жителей Уломы, в том числе и из Дымкова, началось в 1958-1959 году. Первыми уехали Валентина Блинова, Александр Блинов, Алексей Генералов. Они купили дома в деревне Колдоме Кирилловского района. Наша семья тоже переехала в Колдому в марте 1959 года. Пока отец доделывал свой дом, мы жили в зимовке папиной сестры Валентины Блиновой. В доме жили родители отца. Дома перевозили тракторами ДТ-54.
Сколько народ пережил! Этого не описать, не рассказать! Но, как говорится, русский народ выдержит всё. Вот уже прошло почти шестьдесят лет после переселения, но Улома и родное Дымково не забываются и никогда не забудутся. Сколько же загублено деревень и человеческих судеб? А без деревни и Россия не Россия – так нам, жителям деревень, думается.
В конце повествования хочется поблагодарить наших женщин, которые уже издали одну книгу про Улому. Сейчас они готовят к выпуску вторую книгу. Это наш депутат Ферапонтовского сельского поселения Людмила Николаевна Коробова, Татьяна Николаевна Курицына и Анна Николаевна Афанасьева. Отдельное спасибо нашему главе Ферапонтовского поселения Андрею Николаевичу Тюляндину, у которого в поселении 135 деревень и который действительно душой болеет за их возрождение и продолжает уверенно идти вперёд. Это настоящий русский мужик. А всем уломчанам желаю крепкого здоровья и долголетия».
Подготовила Татьяна ПОГОДИНА
Источник: Родное Дымково не забудется никогда / подгот. Т. Погодина // Новая жизнь. – Кириллов, 2018. – 26 января. – С. 11.