Хотя министр внутренних дел и вышел победителем из этой подковерной схватки, неприязненное отношение к нему современников не улучшилось. Так, например, статс-секретарь С. Е. Крыжановский так охарактеризовал могущественного министра: "В. К. Плеве принадлежал к числу тех государственных деятелей, о которых еще при жизни складывают легенды. Все в личности покойного возбуждало сомнение и казалось подозрительным. Самая фамилия с ее неловким созвучием служила предметом разнообразных каламбуров и всевозможных насмешек: "плевое министерство", "плевый проект", "плевки" - сторонники Плеве, "плевела" - его мысли и мероприятия и т. д. Беспристрастная оценка деятельности Плеве в должности министра внутренних дел представляется крайне трудной как потому, что личность его была чрезвычайно не привлекательна, так и потому, что положение, в котором он очутился, представлялось весьма сложным. Все нити его души были глубоко недоброкачественны. Плеве был величайший циник, для которого не существовало ничего святого. Он всегда и везде усматривал лишь мелкое, смешное и пошлое. Он весь был подозрение и весь недоверие. Он презирал всех вокруг себя, и это презрение проистекало из глубокого убеждения, что прочие люди - такие же циники, как он, но менее умелые. Владея внешней формой, умея быть приветлив и любезен, очаровывая дам, Плеве на всех, входивших с ним в близкие деловые отношения, производил отталкивающее впечатление и рано или поздно отвращал от себя... Плеве рано и старательно выработал себе внешность государственного человека. От прошлых сановных преданий, представителей которых он имел еще возможность наблюдать, он усвоил себе (заимствовал) торжественную важность, отличавшую былые поколения высоких бюрократов. Он не шел, а шествовал; не говорил, а вещал. Пересыпая свою речь аттической солью, до которой Плеве был большой охотник, он не шутил, а снисходил до собеседника, "изволил шутить..." Трагическая смерть Плеве была ближайшим образом обусловлена его торжественностью. Поездки свои по Петербургу ко всеподданнейшему докладу он обставлял особым парадом. Впереди в коляске следовали полковник Скандраков и курьер Меньшагин. За ними - сам Плеве в особо сооруженной бронированной карете, обеспечивавшей защиту от пуль. Впереди поезда и позади катили попарно на велосипедах агенты. Заметить этот торжественный поезд... было легко, а к тому же выезды происходили еженедельно, в тот же час и по тем же улицам. Этим и воспользовались убийцы". Следует отметить, что и министр внутренних дел не очень обольщался относительно отношения к себе окружающих. За две недели до гибели В. К. Плеве как-то сказал своим знакомым: "Прощайте, может быть, больше не увидимся. Положение мое трудное: ненависть кипит вокруг меня".
Как уже отмечалось выше, даже непримиримые противники бывшего директора Департамента полиции не отказывали ему в личном мужестве. Действительно, заняв пост своего убитого предшественника Д. С. Сипягина, В. К. Плеве не мог не понимать, что с этой минуты он становится одной из наиболее привлекательных мишеней для террористов. Отдавая себе отчет в этой нешуточной опасности, министр внутренних дел перестал ходить пешком днем и гулял лишь ночами в сопровождении 5-6 агентов. Понятно, что революционеры ненавидели каждого министра внутренних дел как конкретного проводника направленной против них карательной политики самодержавия. Однако после Кишиневского погрома, который произошел в апреле 1903 г. и во время которого погибло 40 евреев и 3 христианина, ненависть революционеров (многие из которых сами были евреями) к В. К. Плеве, которого они считали главным виновником этого события, выросла неимоверно. Возглавивший в этом же году "боевую организацию" партии эсеров Евно Азеф решил любой ценой убить ненавистного лично ему министра. То обстоятельство, что сам он с 1892 г. работал на Департамент полиции, нисколько не остановило провокатора. По его приказу террористы устраивают самую настоящую охоту за министром внутренних дел.
Первой попыталась "казнить" В. К. Плеве террористка С. Клитчоглу, приехавшая для этого с небольшой группой боевиков в северную столицу, но быстро арестованная полицией. Тогда за дело более профессионально взялся Б. Савинков. Знаменитый впоследствии террорист затем вспоминал, что для организации этого громкого убийства он, согласно плану Азефа, пошел на необычный для революционеров шаг - организацию слежки за маршрутом и точным временем передвижения министра внутренних дел, который жил в здании Департамента полиции на Фонтанке и каждую неделю ездил на доклад к Николаю II. "При строгой охране министра, для наблюдения необходимы были люди, по роду своих занятий целый день находящиеся на улице, например, газетчики, извозчики, торговцы вразнос и т. п. Было решено поэтому, что один товарищ купит пролетку и лошадь и устроится в Петербург легковым извозчиком, а другой возьмет патент на продажу вразнос табачных изделий и... будет следить за Плеве. Я, - описывал свою операцию в мемуарах Б. Савинков, - должен был комбинировать собираемые ими сведения и, по возможности наблюдая сам, руководить наблюдением. (...) Полиция едва ли могла предположить, что члены боевой организации ездят по Петербургу извозчиками или торгуют вразнос". Расчет террориста на фактор внезапности полностью оправдался. Установив без особого труда обычный маршрут министра, Савинков назначил на 18 марта 1904 г. покушение на В. К." Плеве. Сигнальщикам и бомбометателям Б. Савинков указал места их нахождения, однако первая попытка сорвалась из-за трусости сбежавшего с места предполагаемого теракта Боришанского и недостаточной сноровки Е. Сазонова, другого бомбиста.
Хотя первая попытка оказалась неудачной, террористы не падали духом и уже 25 марта хотели попробовать вновь. Когда и в тот день ничего не получилось, террористический акт был назначен на 1 апреля, однако его пришлось перенести, поскольку накануне ночью начинявший бомбу террорист Максимилиан Швейцер сам погиб от взрыва. Новое покушение, которое должно было состояться 8 июля, вновь сорвалось из-за того, что Сазонов опоздал к месту сбора метальщиков, в результате чего произошла неразбериха при раздаче бомб. Однако социалисты-революционеры твердо решили уничтожить ненавистного министра, и 15 июля настойчивость Б. Савинкова была наконец вознаграждена. В тот день в половине десятого утра В. К. Плеве в своей бронированной карете выехал из министерской дачи на Аптекарском острове и направился на Балтийский вокзал, чтобы оттуда проследовать в Петергоф на обычный четверговый доклад императору. Дальнейшее со знанием дела описал жандармский полковник А. И. Спиридович: "Сзади насилу поспевала одиночка (коляска, запряженная одной лошадью. - Авт.) с чинами охраны. Сбоку катили велосипедисты охраны. Вытягивалась полиция, шарахались извозчики, оглядывалась публика. А навстречу министру... спокойно шли с бомбами направленные Савинковым трое боевиков. Недалеко от моста через Обводный канал, наперерез карете свернул с тротуара некто в железнодорожной форме со свертком подмышкой. Он у кареты. Он видит пристальный, угадывающий судьбу взгляд министра. Взмах руки - сверток летит в карету, раздается взрыв. Министр убит. Убит и кучер, и лошади. Блиндированная карета разнесена в щепы. Бросивший бомбу Егор Сазонов сбит с ног охранником-велосипедистом и ранен взрывом". Террористический акт, от которого пострадало около двадцати человек, произошел в десять часов семнадцать минут.
Весьма показательна реакция различных общественных сил, последовавшая на это убийство. Узнав о случившемся, Николай II записал в своем дневнике:
"В лице доброго Плеве я потерял друга и незаменимого министра внутренних дел. Строго Господь посещает нас Своим гневом. В такое короткое время потерять двух столь преданных и полезных слуг! На то Его святая воля!" Совершенно иной была реакция революционеров. Когда об убийстве министра стало известно, недалеко от Женевы проходил съезд заграничных секций партии эсеров. Присутствовавший на нем боевик С. Слетов так описывает произведенное этой вестью на собравшихся впечатление: "На несколько минут воцарился какой-то бедлам. Несколько мужчин и женщин ударились в истерику. Большинство обнималось. Кричали здравницы. Каждый за себя и для себя, не слушая других. Как сейчас вижу Н. (так автор обозначал Азефа. - Авт.): стоит в стороне, бьет о пол стакан с водой и со скрежетом зубов кричит: "Вот тебе за Кишинев!"". Организатора удачного покушения все приветствовали, как триумфатора, а "бабушка русской революции" Брешко-Брешковская, не любившая ни евреев, ни террористов и величавшая за глаза Азефа "жидовской мордой", на сей раз поклонилась ему до земли. Что же касается восприятия случившегося основной массой общества, то оно вполне исчерпывающе описывается двумя достаточно беспристрастными авторами. В. П. Обнинский констатировал: "Следует отметить, что убийства министров внутренних дел Сипягина и Плеве произвели странное впечатление на петербургское население. Оно положительно, хотя и молча, одобряло эти ужасные акты..." Л. Тихомиров в своем дневнике записал: "...О самом Плеве я не слыхал ни одного слова сожаления... Никому он не сделал добра. Всем надоел".
Погибший министр внутренних дел был женат на Зинаиде Николаевне Ужумецкой-Грицевич, брак с которой состоялся 27 апреля 1869 г. Она родила В. К. Плеве четырех детей, двое из которых умерли в младенчестве. Выжила их дочь Елизавета (по другим данным - Зинаида; 1870 - после 1929 г.), вышедшая замуж за сенатора и гофмейстера Н. И. Вуича, а также сын Николай (1872 - после 1929 г.), пошедший по стопам своего отца в Министерстве внутренних дел и дослужившийся до чина сенатора.
Литература: Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 1-3; Голиков Г., Бурин С. Канцелярия непроницаемой тьмы. М., 1994; Дегаевщина (Материалы и документы) // Былое. 1906. № 4; Лурье Ф. Полицейские и провокаторы. СПб., 1992; Памяти Вячеслава Константиновича Плеве. СПб.,Т904; Перегудова 3. И. Политический сыск России (1880-1917). М., 2000; Седов М. Г. Героический период революционного народничества. М., 1966; Симонова М. С. Вячеслав Константинович Плеве // Российские консерваторы. М., 1997; Формулярный список о службе государственного секретаря, министра статс-секретаря Великого княжества Финляндского, статс-секретаря его императорского величества, сенатора, действительного тайного советника фон Плеве // Из глубин времен. Альманах. 1995. № 4; Чернышевский после Сибири // Былое. 1917. № 4; Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи 1802- 1917 гг. СПб., 2001.
* * *
ДУРНОВО Петр Николаевич (23 ноября 1842 г. (по другим данным - 24 марта того же года), Тверь - 11 сентября 1915 г., Петроград).
В 1884-1893 гг. - директор Департамента полиции.
Старинный дворянский род Дурново имеет одно происхождение с описанным выше родом Толстых - оба они ведут свое происхождение от Индроса-Леонтия, выехавшего в 1353 г. в Чернигов из Немецкой земли. Как уже говорилось, его правнук Андрей Харитонович получил от великого князя Василия Васильевича прозвище Толстого, став родоначальником рода Толстых. В свою очередь, правнуком Андрея Харитоновича был Василий Юрьевич Дурной, давший начало ветви Дурново. Его потомки оставили свой след в русской истории еще в допетровскую эпоху: Константин Семенович Дурново в 1623 г. участвовал в избрании на царство первого Романова, Андрей Истомич Дурново в 1634 г. был убит при осаде Смоленска, а Михаил Федорович Дурново был воеводой в Красноярске и умер там в 1646 г. К 1699 г. тридцать девять Дурново владели поместьями, а шесть из них были стольниками.
Сам будущий глава политического сыска Российской империи происходил из потомственных дворян Московской губернии и был внучатым племянником адмирала М. П. Лазарева. Последнее обстоятельство, вероятно, повлияло на начало его карьеры, и 18 октября 1855 г. он поступает в Морской кадетский корпус. 24 августа 1857 г. П. Н. Дурново производится в гардемарины, а на следующий год отправляется в свое первое плавание на паровом фрегате "Камчатка". В 1859-1860 г. он находится в заграничном плавании на корвете "Гангут" и в 1860 г. оканчивает Морской кадетский корпус, получив 3 апреля того же года звание гардемарина флота. С 1860 по 1870 г., за исключением лишь одной зимы, П. Н. Дурново находится в дальних плаваниях в Тихом и Атлантическом океанах, а также Черном, Балтийском и Средиземном морях. С октября 1860-го по октябрь 1861 г. он совершает заграничное плавание на клипере "Гайдамак", в октябре-ноябре 1861 г. плавает у берегов Восточной Сибири на транспорте "Японец", с ноября 1861 г. по май 1862 г. находится в заграничном плавании на клипере "Наездник", в мае-августе того же года на корвете "Посадник" посещает Китай и Японию, в августе-ноябре того же года находится на лодке "Морж", с ноября 1862-го по февраль 1864 г. плавает по Японскому морю и Тихому океану на корвете "Калевала", в феврале-апреле 1862 г. находится у берегов Северной Америки на корвете "Богатырь", в апреле-июне того же года на клипере "Гайдамак" курсирует у берегов Северной и Южной Америки, в июне-октябре того же года плавал по Балтийскому морю и за границу на корвете "Рында". В апреле-августе 1865 г. он на мониторе "Ураган" плавает по Балтийскому морю, в августе 1866 - июле 1867 г. находится в плавании по Атлантическому океану и Балтийскому морю на фрегате "Светлана", в августе 1867 - июле 1868 г. и сентябре 1868 - мае 1869 г. служит на фрегате "Дмитрий Донской", в ноябре 1869 - апреле 1870 г. находится в плавании по Черному морю и за границей на корвете "Память Меркурия". За весь этот период он получил 3 апреля 1862 г. сначала звание мичмана, 4 апреля 1865 г. был произведен в лейтенанты, а также бЫл награжден орденами Св. Станислава 3-й степени (1 января 1865 г.), Св. Анны 3-й степени (10 июня 1867 г.) и Св. Станислава 2-й степени (9 июня 1869 г.).
21 сентября 1870 г. П. Н. Дурново с успехом сдал выпускные экзамены в Военно-юридической академии, получив после этого права и преимущества окончившего курс данной академии и право на ношение академического знака. После этого приказом управляющего Морским министерством от 6 октября того же года он был причислен к Главному военно-морскому судному управлению и прикомандирован к 8-му флотскому экипажу. 21 ноября того же года будущий директор Департамента полиции становится помощником прокурора при Кронштадтском военно-морском суде. Прослужив там менее двух лет, по своему прошению он 1 апреля 1872 г. увольняется от этой должности "для определения к статским делам" и получает чин коллежского асессора. Приказом по Министерству юстиции от 13 апреля того же года бывший моряк назначается товарищем прокурора Владимирского окружного суда. 1 июня следующего года он переводится товарищем прокурора Московского окружного суда, вслед за тем 7 августа 1875 г. назначается прокурором Рыбинского окружного суда, а 27 ноября того же года становится прокурором уже Владимирского окружного суда.
За выслугу лет П. Н. Дурново 1 апреля 1876 г. производится в надворные советники, 31 декабря того же года награждается орденом Св. Анны 2-й степени, а 1 января 1880 г. - орденом Св. Владимира 4-й степени, 1 апреля того же года он становится коллежским советником, а 4 июня переводится товарищем прокурора Киевской судебной палаты.
На этом прокурорская карьера П. Н. Дурново заканчивается, и 28 октября 1881 г. он назначается управляющим Судебным отделом Департамента полиции Министерства внутренних дел. Данная структура возникла после упразднения юрисконсультских частей при МВД, когда для ведения дел по дознаниям о государственных преступлениях учреждался особый Судебный отдел, который первоначально был при самом Министерстве, но вскоре был влит в Департамент полиции. Новый управляющий отделом напрямую подчинялся самому директору Департамента полиции и даже управлял этим органом государственной безопасности в августе 1882 г., когда В. К. Плеве находился в отпуске. На новом посту бывший моряк нес службу исправно, за что 30 августа 1882 г. был произведен в статские советники и 18 февраля 1883 г. назначен вице-директором Департамента полиции с одновременным возложением на него исполнения юрисконсультских обязанностей по Министерству внутренних дел. 15 мая того же года вице-директор Департамента полиции производится за отличие в действительные статские советники и получает бронзовую медаль в честь коронования Александра III. 26 апреля П. Н. Дурново отправляется в заграничную командировку "для ознакомления с устройством полиции в многолюдных городах Западной Европы и с теми приемами, путем которых достигается в них надзор за беспокойными и вредными элементами населения, для применения этих приемов в России с соответственным изменением в устройстве полиции". В ходе этой поездки он посещает Париж, Берлин и Вену и 12 июня представляет в своем рапорте обозрение полицейских учреждений этих крупнейших европейских столиц.
Вскоре после возвращения П. Н. Дурново из заграничной командировки наступает новый этап его карьеры, и 21 июля 1884 г. он становится исправляющим должность директора Департамента полиции, 23 августа официально назначается исправляющим эту должность и, наконец, 1 января 1885 г. окончательно утверждается в должности директора Департамента полиции. Рекомендовал его императору на эту ответственную должность министр внутренних дел Д. А. Толстой, ценивший способности своего дальнего родственника. Достаточно хорошо знавший нового главу государственной безопасности В. П. 06нинский следующим образом охарактеризовал его: "Небольшой человек, со специфическим чиновничьим обликом, пробритым подбородком, но живой, с умными, обезьяньими глазками, с аллюрами какого-то зверька, как мне показалось, хорька; было в нем что-то хищное, видно было сразу, что ни один жест, ни один поступок этого человека не будет сделан необдуманно, без выгоды для него самого". В принципе в облике нового директора Департамента полиции были какие-то черты, способные вызвать негативное впечатление, и не симпатизировавшая ему В. И. Дмитриева так описала его появление на одном приеме: "Вползло что-то низенькое, щупленькое, прилизанное, мутным взглядом окинуло всех присутствующих и тою же ползучею слегка пришаркивающей походкой начало обходить просителей..." Однако совершенно другие отзывы слышались порой даже из противоположного лагеря. Так, например, знаменитая террористка Вера Фигнер описала П. Н. Дурново как "вежливого, ускользающего, изящного" человека. Придерживающаяся либеральных воззрений Е. Н. Водовозова находила руководителя политического сыска вспыльчивым, но отходчивым, не лишенным благородства деятелем и даже "врагом ненужной жестокости, хитрости, двоедушия". Подобное мнение о нем имело под собой некоторые основания, поскольку и С. Ю. Витте в своих воспоминаниях констатирует: "Я очень мало, даже почти совсем не знаю деятельности Дурново как директора департамента полиции, я имел лишь несколько раз случай слышать от лиц, имевших несчастие поделом или невинно попасть под ферулу этого заведения, что Дурново был директором довольно гуманным..." Тот же автор, отнюдь не склонный хвалить своих современников, дает ему следующую оценку: "Все суждения, которые высказывал Дурново, отличались знанием дела, крайней рассудительностью и свободным выражением своих мнений. Я ранее знал Дурново за человека умного, характерного, многому научившегося на службе по судебному ведомству". Даже впоследствии, когда П. Н.Дурново был назначен благодаря С. Ю. Витте на пост министра внутренних дел и разошелся с ним по поводу принципиального направления внутренней политики, последний уже после разрыва с ним счел нужным отметить в своих мемуарах: "Изменил ли я свое мнение относительно Дурново? - Нисколько. Я никогда не считал его человеком твердых этических правил, я в нем ценил и продолжаю ценить ум, опытность, энергию и трудоспособность, но, конечно, Дурново человек не принципов. Если бы государь сразу поставил его на корректную точку и дал ему ясно понять, что покуда я председатель Совета, его выбравший в министры, то я отвечаю за него, и он ничего серьезного не может делать без моего согласия или без моего ведома, то Дурново был бы именно тем министром, который мне был необходим в то время". Другие современники также отмечали ум директора Департамента полиции, его волю и умение высказываться кратко, ясно и определенно.
Как и его предшественники, новый глава политического сыска становится членом самых разнообразных комиссий. Уже 17 сентября 1884 г. он назначается членом Особого совещания, учрежденного согласно статье 34 Положения о государственной охране, на один год с 9 сентября следующего года; 19 февраля 1885 г. в качестве представителя от Министерства внутренних дел входит в состав Особой комиссии для пересмотра действующих постановлений Устава о фабричной и заводской промышленности; через шесть дней как уполномоченный от МВД назначается в Совещание для обсуждения способов к прекращению обращения купонов; 3 октября того же года становится членом Особой комиссии для разработки вопроса о мерах к прекращению наплыва иностранцев в западные окраины Российской империи, а 25 ноября входит в Комиссию для всестороннего обсуждения проектов об управлении Одесским портом; 3 ноября 1886 г. назначается представителем МВД в Комиссию для разработки проекта паспортных правил.
Участвуя в деятельности всех этих органов, П. Н. Дурново не забывал и о своих основных обязанностях. Наиболее крупным успехом Департамента полиции за время его руководства стал разгром "Террористической фракции" партии "Народной воли", основанной в декабре 1886 г. в Петербурге среди студентов столичного университета П. Я. Шевыревым и А. И. Ульяновым, старшим братом В. И. Ленина. Молодые революционеры решили повторить подвиг первомартовцев и убить нового императора. Террористы готовились основательно, изготовив несколько начиненных динамитом бомб и особые, наполненные ядом, пули, смазанные для верности еще смесью стрихнина со спиртом. 15 февраля 1887 г. приготовления окончились, и А. И. Ульянов в последний раз напомнил двоим товарищам принцип действия бомб и зачитал составленную им программу организации, представляющую из себя нечто среднее между марксизмом и старыми народовольческими идеями. Вооружившись идейно и материально, террористы отправились на Невский проспект, но в течение двух дней так и не смогли подкараулить царский экипаж. Зная, что 1 марта Александр III будет присутствовать на заупокойной службе в Петропавловском соборе по своему убитому отцу, революционеры группами стали прогуливаться в месте вероятного проезда его кареты, но, прежде чем смогли привести свой замысел в исполнение, были схвачены полицией. При аресте у них обнаружили три бомбы, две из которых были цилиндрической формы, а третья замаскирована под книгу, револьвер и программу Исполнительного комитета "Народной воли". Покушение удалось предотвратить благодаря тому, что полиция уже давно следила за П. И. Андреюшкиным и благодаря этому постепенно вышла на след остальных его сообщников по подпольной организации. Все пятнадцать членов "Террористической фракции" 8 мая 1887 г. предстали перед судом, приговорившим их к смертной казни, однако император распорядился казнить только пятерых, а остальных приговорить к различным срокам каторги и ссылки в Сибирь.
Стоит отметить, что это была далеко не единственная попытка возродить в стране крупномасштабный революционный террор. В 1888 г. петербургская пропагандистка Вера Гурари организовала кружок из молодых артиллерийских офицеров, собиравшихся порассуждать о политических свободах и конституции. О существовании этого кружка стало известно за границей, и руководитель цюрихского террористического кружка Исаак Дембо, ранее дававший деньги "Террористической фракции" партии "Народной воли", решил убить императора руками этих офицеров. Заграничные спонсоры немедленно заказали в Швейцарии сорок пять полых медных шаров под бомбы и отправили в страну для выяснения обстановки Софью Гинсбург. Хотя эмиссарша и успешно въехала в страну по подложному паспорту, однако была молода и неопытна и забыла свой кошелек в лавке на Васильевском острове. Вместе с деньгами там лежали революционные прокламации, составители которых исходили из того факта, что Александр III уже убит, и провозглашали, что "мы будем систематически уничтожать всякого представителя царской власти до тех пор, пока не явится возможность работать для народа законным путем, свободным словом в печати и свободной речью во Всероссийском земском собрании". Естественно, владелицу кошелька стали искать и арестовали ее в конечном итоге в монастырской гостинице Бахчисарая. Оперативно были схвачены и некоторые офицеры.
За всю эту многообразную деятельность директор Департамента полиции 1 января 1886 г. получил орден Св. Станислава 1-й степени, за поимку террористов 1 марта следующего года ему было высказано монаршее благоволение, 1 января 1888 г. он был произведен в тайные советники, 1 января 1890 г. получил орден Св. Анны 1-й степени, а ровно через два года - и орден Св. Владимира 2-й степени. 20 ноября 1892 г. он был еще назначен представителем от Министерства внутренних дел в Особом совещании по поводу обнаруженных среди студентов высших учебных заведений империи землячеств и прочих тайных кружков. Казалось бы, ничто не предвещало краха этой столь удачно начатой карьеры, однако П. Н. Дурново подвела его страсть к прекрасному полу. Одной из любовниц директора Департамента полиции была жена пристава Меньчукова. Этой связью П. Н. Дурново был весьма доволен до тех пор, пока не узнал, что его подруга имеет еще одного любовника - бразильского (по другим данным, испанского) посла. Взбешенный подобной неверностью глава политического сыска решил любой ценой добыть вещественные доказательства измены и использовал с этой целью наиболее привычный для себя способ. Дальнейшее развитие истории С. Ю. Витте описывает следующим образом: "Дурново имел и до сего времени сохраняет некоторую слабость к женскому полу, хотя в смысле довольно продолжительных привязанностей. Будучи директором департамента, он увлекся одной дамой довольно легкого поведения и затем употребил своих агентов, чтобы раскрыть измену этой дамы с испанским послом посредством вскрытия из ящика стола сего посла писем этой дамы к послу. Затем, конечно, он сделал сцену этой особе, находившейся у него на содержании. Все это осталось бы неизвестным, если бы в данном случае дело не касалось испанского посла, который возьми да и напиши об этом императору Александру 111, и если бы не царствовал такой император, который имел отвращение ко всему нравственно нечистому". Взбешенный подобным использованием служебного положения в личных целях, приведшим к нарушению дипломатической неприкосновенности, глава Российской империи немедленно распорядился: "Убрать эту свинью в Сенат в 24 часа!" Как отмечали современники, такому сравнительно мягкому наказанию руководитель государственной безопасности был обязан министру внутренних дел И. Н. Дурново, еле-еле уговорившему Александра III не увольнять совсем провинившегося донжуана, а назначить его в Сенат, что и было сделано 3 февраля 1893 г. Скандальный этот случай стал довольно широко известен, а главного его виновника с тех пор стали за глаза называть "Дурново-бразильский". Следует отметить, что, по мнению Е. Н. Водовозовой, П. Н. Дурново держал Департамент полиции "в струне", а после его ухода ситуация там "ухудшилась".
Так или иначе, но на его активной карьере в царствование Александра III была поставлена точка, и он был вынужден ограничиться присутствием в Сенате, где он, по оценке С. Ю. Витте, "все время отличался между сенаторами разумно-либеральными идеями" и являлся "сенатором, на которого обращали внимание и с логикой которого считались". Первоначально ему было ведено присутствовать в 5-м (апелляционном) департаменте Сената, однако с 1 января 1894 г. он был перемещен в Первый департамент. Переждав в Сенате смерть Александра III, П. Н. Дурново возвращается к активной деятельности при его сыне Николае II. Первым признаком окончания опалы можно было считать его награждение орденом Белого Орла 1 января 1900 г., а уже 25 февраля того же года бывший директор Департамента полиции становится товарищем министра внутренних дел. Как свидетельствуют современники, и это назначение не произошло без оттенка авантюрности. Согласившийся взять его в помощники (правда, не по полицейской части, а по линии связи) министр внутренних дел Д. С. Сипягин в разговоре с новым императором назвал в качестве своего товарища кандидатуру другого Дурново, бывшего губернатором в Таврии, а в соответствующий указ о назначении вписал уже "Дурново-бразильского". Когда данный указ был уже официально распечатан, министр внутренних дел покаялся Николаю II в совершенном подлоге, отметив, что Дурново "и так сильно пострадал". Император не стал переделывать указ, и незадачливый герой-любовник вновь вернулся в родное министерство. Об этом периоде его карьеры С. Ю. Витте пишет так: "Вскоре после сего разговора были назначены товарищами министра П. Н. Дурново и генерал-майор князь Святополк-Мир-ский, причем последний был командующим корпусом жандармов и в его ведении был департамент полиции, поскольку сим департаментом не занимался сам министр Сипягин. (...) Что же касается Дурново, то Сипягин с ним советовался тогда, когда нуждался в том или другом совете, но специально поручил ему почты и телеграфы, и Дурново вел хорошо управление почт и телеграфов. Относительно выдачи какой бы то ни было суммы Дурново Сипягин ко мне никогда не обращался (бывший глава политического сыска проиграл на бирже шестьдесят тысяч рублей и до этого обращался с просьбой выдать эту сумму ему из казны к С. Ю. Витте. - Авт.) и после мне сознался, что он выдал Дурново, чтобы покрыть его потерю на бирже, из сумм департамента полиции. Во время Сипягина Дурново вел себя совершенно корректно. Когда Сипягин заболел и начали против него интриговать и князь Оболенский пожелал иметь личные доклады у его величества, вероятно, рассчитывая на характер государя императора, то Дурново отнесся к этим интригам, как весьма корректный человек.
Затем вступил министр Плеве; они друг друга ненавидели; Дурново занимался только почтами и телеграфами и вел себя корректно. Когда же убили Плеве, министром стал князь Мирский.
Дурново остался товарищем и при Мирском и держал себя совершенно корректно.
Наконец, когда ушел Мирский, назначили Вулыгина-Трепова, Дурново держал себя совершенно корректно относительно первого и весьма критиковал Трепова". Вновь потянулась текучка работы в различных органах. Сразу после назначения на товарища министра возложили управление по ведению сношений с местами и лицами, на основании статьи 318, по департаментам: 1) Общих дел; 2) Духовных дел иностранных исповеданий; 3) по Главному управлению по делам печати, - и участие по делам этих учреждений в Сенате вместо министра внутренних дел. 16 марта следующего года он становится представителем от Министерства внутренних дел в Комитете попечительства о домах трудолюбия и работных домах, в том же году председательствует в Особом совещании по еврейскому вопросу, а 6 марта 1902 г. утверждается в звании комитета Главного попечительства детских приютов ведомства учреждений императрицы Марии. 20 апреля того же года на П. Н. Дурново временно возлагается заведование делами Департамента полиции, с 29 октября он входит в состав комитета по сооружению в северной столице памятника Александру 11, а 29 октября назначается председателем предварительного совещания по вопросу о разработке проекта преобразования губернских установлений в губерниях, управляемых по общему учреждению губернскому. 30 января 1903 г. он становится членом Особой комиссии для обсуждения предположений, выработанных вышеозначенным совещанием, а с февраля того же года назначается пожизненным членом Московского совета детских приютов. 7 октября того же года товарищ министра назначается в состав Особого совещания для рассмотрения предначертанных некоторыми ведомствами предположений о передаче дел, имеющих исключительно местное значение, из центральных государственных учреждений в местные.
28 марта 1904 г. император награждает П. Н. Дурново орденом Св. Александра Невского, а в апреле он начинает работать в Особом совещании для предварительного соображения проекта правил о раздельном жительстве супругов. Когда террористы убивают В. К. Плеве, то с 15 июля 1904 г. товарищ министра вступает в заведование текущими делами Министерства внутренних дел и 14 сентября "за отличные труды по заведыванию делами министерства" получает монаршую благодарность. В августе он председательствует в Совещании для выработки руководящих указаний местным властям по вопросу о применении высочайшего указа от 11-августа об изменении постановлений о праве жительства в различных местностях империи. 16 сентября того же года новый министр поручает ему заведование делами Главного управления почт и телеграфов, Медицинского совета, а также департаментов Общих дел и Духовных дел иностранных исповеданий, Техническо-строительного и Статистического комитетов, Канцелярии министра по делам дворянства, Управления главного врачебного инспектора и Института гражданских инженеров императора Николая I, а равно присутствовать за министра внутренних дел в Первом департаменте Сената.
Начавшиеся в 1905 г. внутренние потрясения накладывают свой отпечаток на состав тех органов, в которые входит П. Н. Дурново. 1 февраля он становится представителем Министерства внутренних дел в Особой комиссии для безотлагательного выяснения причин недовольства в Петербурге и его пригородах и изысканию мер к устранению таковых в будущем, а через три дня - в Особом совещании для пересмотра учреждения Правительствующего Сената и выработки в связи с преобразованием Сената законоположений о местных административных судах. Через десять дней он входит в Особое совещание для пересмотра установленных для охраны государственного порядка исключительных законоположений, 25 марта товарищ министра замещает своего начальника в Особом совещании для обсуждения вопросов о наилучшем использовании всех способов сообщения в Сибири для перевозки грузов на Дальний Восток, а 23 сентября является представителем Министерства внутренних дел в Особом вневедомственном совещании для согласования действующих узаконений с именным высочайшим указом 17 апреля 1905 г. по делам веры. Тем временем революционное движение не спадало, и начавшему формировать свой кабинет С. Ю. Витте необходимо было не ошибиться с ключевой в сложившихся условиях кандидатурой министра внутренних дел.
С одной стороны, правительству было необходимо, чтобы "министр внутренних дел, вступающий в управление в момент революции, мог бы сразу взять в руки весь полицейский аппарат и с надлежащей компетентностью им управлять", и с этой точки зрения многолетний опыт руководства Департаментом полиции, позволяющий хорошо узнать организацию и возможности данной структуры, был незаменим. С другой стороны, С. Ю. Витте помимо ума и энергии привлекал либерализм, проявленный П. Н. Дурново в Сенате, а также его неизменная "корректность" со всеми предыдущими его начальниками. Сочетание всех этих качеств предопределило выбор, и, несмотря на неодобрительное отношение к предложенной им кандидатуре части императорского окружения, кадетов и октябристов, председатель Совета Министров настоял на своем.
Витте в своих воспоминаниях достаточно подробно описывает весь тот несложный механизм, с помощью которого император превратил нового министра в свое, а не его, Витте, послушное орудие: "В министры внутренних дел я представил Дурново, прося одновременно назначить его и в Государственный совет, так как Дурново, если бы и не вошел в министерство, по всем бывшим примерам имел на то право. Государь согласился назначить Дурново членом Государственного совета, что же касается министерства внутренних дел, то назначил его лишь управляющим министерством и неохотно. Таким назначением его величество сразу дал понять Дурново: потрафишь мне, тогда на все прошедшее, и в том числе на сенаторский либерализм, будет поставлен крест, не потрафишь, тогда будешь начальствовать недолго. А ведь для того чтобы потрафить государю, нужно было прежде всего потрафить генералу Трепову.
Вот Дурново и не выдержал этот искус, он начал подделываться под государя, под великого князя Николая Николаевича, под Дубровина и даже под Трепова... Дурново во время моего премьерства ни разу мне не говорил о своих докладах и беседах с его величеством, но, хорошо зная государя, я ясно себе представляю разговор государя с министром внутренних дел. (...). Когда П. Н. Дурново увидал направление государя и то, что я был назначен председателем по необходимости, что я играть роль ширмы не намерен и что государь, как только ему окажется возможным найти более солидную ширму, со мной охотно расстанется, то он - Дурново - и решил, что лучше быть persona gratissima в Царском Селе, нежели в Петербурге у графа Витте, тем более, что наша жизнь так коротка, а пребывание на постах министров еще короче". Временно управляющим Министерством внутренних дел П. Н. Дурново был назначен 23 октября 1905 г. и немедленно принялся за наведение порядка в стране. Новый министр сразу же увеличил силы и средства полиции в основных городах империи. В старой столице кроме конного жандармского дивизиона была образована конно-полицейская стража, а чинам полиции, "на долю которых выпало наиболее труда в настоящее беспокойное время", было роздано наград на общую сумму в полмиллиона рублей. 3 декабря 1905 г. полиция схватила 267 членов Петербургского Совета и провела широкомасштабные аресты вожаков беспорядков и в других городах. По отношению к рядовым революционерам Дурново был настроен еще более решительно и в директиве командующему войск Сибирского военного округа требовал: "Необходимо избегать арестов и истреблять мятежников на месте или немедленно судить военным судом и казнить". По подсчетам исследователей, с конца 1905 по март 1906 г. по всей стране было расстреляно около 20 тысяч человек и арестовано еще 72 тысячи. Проведя "поворот к более энергичной внутренней политике", П. Н. Дурново переломил ситуацию и, по мнению некоторых современников, "спас положение" в целом.
Вместе о тем, по утверждению С. Ю. Витте, министр понимал, что одними только карательными мерами проблемы не решить: "В то же время у меня также был несколько раз П. Н. Дурново, бывший в моем министерстве министром внутренних дел. Он мне говорил, что главная причина происходящего развала заключается в Трепове и что если Трепов не уйдет, то мы доживем до величайших ужасов. Вместе с тем по существу он находил, что единственный выход из создавшегося положения вещей заключается в широких либеральных преобразованиях и в уничтожении исключительных положений". Действительно ли так считал министр внутренних дел или автор воспоминаний слышал только то, что хотел услышать, - вопрос остается открытым, однако несомненно, что революционеры должны были видеть в главе карательного ведомства одного из самых опасных своих врагов. В январе 1906 г. сначала Азеф, а затем и вся "Боевая организация" эсеров готовят покушение на ненавистного министра, однако тот, по словам Б. Савинкова, "был неуловим". Дело кончилось тем, что в августе 1906 г. максималистка Леонтьева убила в Интерлакене французского путешественника Мюллера, ошибочно приняв его за министра внутренних дел.
Энергичная деятельность П. Н. Дурново по подавлению революции заслужила одобрение Николая II, который 30 октября 1905 г. назначил его членом Государственного совета, а 1 января 1906 г. утвердил в должности министра внутренних дел и пожаловал чин действительного тайного советника. Помимо своих основных обязанностей министр был членом совещания для разработки необходимых в действующем учреждении Государственного совета изменений (28 октября 1905 г.). Совещания для рассмотрения предложений Совета министров о способах осуществления высочайших предуказаний, возвещенных в пункте 2 Манифеста 17 октября 1905 г. (2 декабря того же года). Особого совещания для всестороннего рассмотрения вопросов об оказании материального вспомоществования частным лицам, пострадавшим во время аграрных беспорядков, а также пароходным и транспортным предприятиям, понесшим ущерб во время происходивших на юге волнений (16 декабря того же года), совещания для рассмотрения предложенных в учреждениях Государственного совета и Государственной думы изменений (11 февраля 1906 г.). Во время предвыборной кампании в Государственную думу, созданную согласно Манифесту 17 октября 1905 г., министр внутренних дел в инструкции предписал земским начальникам "объяснить крестьянам всю несостоятельность программ, клонящихся к изменению государственного строя", а для "правильного течения выборов удалять как беспокойный элемент тех ораторов, которые обольщали бы крестьян несбыточными надеждами на даровое наделение частновладельческими земельными участками".
Когда непосредственная угроза революции миновала, Николай II стал избавляться от ставших ему теперь ненужными лиц. 16 апреля 1906 г. в отставку был отправлен С. Ю. Витте, а вслед за тем 22 апреля состоялась и отставка министра внутренних дел. Для подслащения пилюли император в тот же день пожаловал П. Н. Дурново в свои статс-секретари и удостоил рескрипта следующего содержания: "Петр Николаевич. Ценя ваши выдающиеся способности и деловую опытность, я призвал вас к управлению Министерством внутренних дел в тяжелое время, когда враги общественного порядка пытались нарушить мирное течение народной жизни, с целью воспрепятствовать осуществлению предпринятых мною на благо Отечества преобразований. Решительные и самоотверженные действия ваши во многом способствовали успокоению умов, встревоженных внутреннею смутою, и обеспечили беспрепятственное производство населением первых выборов членов Государственной думы и Государственного совета.
За разрешением главной задачи, которая поставлена была административной власти событиями последнего времени, вы вошли со всеподданнейшим ходатайством об увольнении от должности министра внутренних дел.
Уважив эту просьбу, я в изъявление искренней моей благодарности за вашу высокополезную патриотическую деятельность, пожаловал вас моим статс-секретарем.
Пребываю к вам неизменно благосклонный.
Николай".
Как члену Государственного совета П. Н. Дурново был определен оклад в сумме 18 тысяч рублей в год. В этом органе он стал председателем группы правых и до конца жизни сохранял некоторое влияние в "высших сферах". Так, например, председатель Совета Министров В. Н. Коковцев считал, что нападки на него левых и кадетов в Государственной думе не имели влияния на его карьеру, "тогда как редкие выступления П. Н. Дурново... вели верной рукой к моей ликвидации". Тем не менее его влияние не было беспредельным, и 11 марта 1911 г. по требованию П. А. Столыпина бывший министр внутренних дел вместе с другим членом Государственного совета В. Ф. Треповым были уволены в заграничный отпуск до 1 января следующего года за их резкую оппозицию законопроекту о введении земских учреждений в Западном крае. После своего возвращения П. Н. Дурново в 1915 г. состоял членом финансового комитета и комитета по волостному земству Государственного совета. За последний период своей деятельности он был награжден алмазными знаками к ордену Св. Александра Невского (18 апреля 1910 г.), орденом Св. Владимира 1-й степени (3 апреля 1912 г.) и светло-бронзовой медалью в память 300-летия Дома Романовых (21 февраля следующего года).
Помимо своей бурной деятельности П. Н. Дурново вошел в историю еще и тем, что в феврале 1914 г., за полгода до начала Первой мировой войны, он подал Николаю II записку, в которой весьма точно предсказал начало этой войны и ее последствия для Российской империи. Эта записка открывалась глубоким анализом сложившегося к 1914 г. международного положения: "Центральным фактором переживаемого нами периода мировой истории является соперничество Англии и Германии. Это соперничество неминуемо должно привести к вооруженной борьбе между ними, исход которой, по всей вероятности, будет смертелен для побежденной стороны". Безошибочно определив состав противостоящих друг другу военных блоков, бывший министр указывает на ошибочность сделанного русским правительством внешнеполитического выбора и его негативных последствиях: "Англо-русское сближение ничего реально полезного для нас до сего времени не принесло. В будущем оно сулит нам неизбежно вооружейное столкновение с Германией. (...) При таких условиях борьба с Германией представляет для нас огромные трудности и потребует от нас неисчислимых жертв. (...) Главная тяжесть войны, несомненно, выпадет на нашу долю, так как Англия к принятию широкого участия в континентальной войне едва ли способна, а Франция, бедная людским материалом, при тех колоссальных потерях, которыми будет сопровождаться война в современных условиях военной техники, вероятно, будет придерживаться строго оборонительной тактики. Роль тарана, пробивающего самую толщу немецкой обороны, достанется нам, а между тем сколько факторов будет против нас и сколько на них придется нам потратить и сил, и внимания!"
Предупредив императора об опасности выступлений сепаратистов на Кавказе, в Туркестане, Финляндии и Польше во время грядущей войны, бывший министр внутренних дел старается показать, что война с Германией не отвечает отечественным национальным интересам: "Готовы ли мы к столь упорной борьбе, которой, несомненно, окажется будущая война европейских народов? На этот вопрос приходится, не обинуясь, ответить отрицательно. Менее чем кто-либо, я склонен отрицать то многое, что сделано для нашей обороны со времени японской войны. Несомненно, однако, что это является далеко не достаточным при тех невиданных размерах, в которых неизбежно будет протекать будущая война.
Жизненные интересы России и Германии нигде не сталкиваются и дают полное основание для мирного сожительства этих двух государств. (...) Скажу более, разгром Германии - в области нашего с ней товарообмена - для нас невыгоден. (...) Что касается немецкого засилья в области нашей экономической жизни, то едва ли это явление заслуживает те нарекания, которые обычно против него раздаются. Россия слишком бедна капиталами и промышленной предприимчивостью, чтобы могла обойтись без широкого притока иностранных капиталов. Поэтому известная зависимость от того или другого иностранного капитала неизбежна для нас до тех пор, пока промышленная предприимчивость и материальные средства русского населения не разовьются настолько, что дадут возможность совершенно отказаться от услуг иностранных предпринимателей и их денег. Но пока мы в них нуждаемся, немецкий капитал выгоднее для нас, чем всякий другой. (...) Война потребует таких огромных расходов, которые во много раз превысят более чем сомнительные выгоды... Не стоит даже говорить о том, что случится, если война окончится для нас неудачно. Финансово-экономические последствия поражения не поддаются ни учету, ни даже предвидению и, без сомнения, отразятся полным развалом всего нашего народного хозяйства. Но даже победа сулит нам крайне неблагоприятные финансовые перспективы. Вконец разоренная Германия не будет в состоянии возместить нам понесенные издержки, покрыть наши военные расходы".
Показав, что война со своим могущественным западным соседом невыгодна для России ни с какой стороны, П. Н. Дурново переходит к возможным политическим последствиям их столкновения и, основываясь на том опыте, который он приобрел во главе Департамента полиции и Министерства внутренних дел, делает следующий прогноз вероятного развития внутриполитической ситуации в стране: "Не следует упускать из виду, что Россия и Германия являются представительницами консервативного начала в цивилизованном мире, противоположного началу демократическому, воплощаемому Англией и, в несравненно меньшей степени, Францией. Как это ни странно, Англия, до мозга костей монархическая и консервативная дома, всегда во внешних своих сношениях выступала в качестве покровительницы самых демагогических стремлений, неизменно потворствуя всем народным движениям, направленным к свержению монархии и законного строя. С этой точки зрения, борьба между Россией и Германией, независимо от ее исхода, глубоко нежелательна для обеих сторон, как несомненно сводящаяся к ослаблению мирового консервативного начала, единственным надежным оплотом которого являются названные две великие державы. Более того, нельзя не предвидеть, что при исключительных условиях надвигающейся мировой войны, таковая, опять-таки независимо от ее исхода, представит смертельную опасность и для России, и для Германии. По глубокому убеждению, основанному на тщательном изучении современных противогосударственных течений, в побежденной стране неминуемо разразится социальная революция, которая, силой вещей, перекинется и в страну-победительницу. Слишком уж многочисленны те каналы, которыми за много лет мирного их сожительства незримо соединены обе страны, чтобы коренные социальные потрясения, разыгравшиеся в одной из них, не отразились бы и в другой. Что эти потрясения будут носить именно социальный, а не политический характер, - в этом не может быть никаких сомнений, и это не только в отношении России, но и в отношении Германии. Особенно благоприятную почву для социальных потрясений представляет, конечно, Россия, где народные массы, несомненно исповедуют принцип бессознательного социализма. Несмотря на оппозиционность в русском обществе, столь же бессознательную, как и социализм широких слоев населения, политическая революция в России невозможна, а всякое революционное движение неизбежно выродится в социалистическое".
Далее бывший глава государственной безопасности дал глубокий анализ реальной силы политической оппозиции, представленной партиями кадетов и октябристов: "За нашей оппозицией нет никого, у нее нет поддержки в народе, не видящем никакой разницы между правительственным чиновником и интеллигентом. Русский простолюдин, крестьянин и рабочий одинаково не ищет политических прав, ему ненужных и непонятных. Крестьянин мечтает о даровом наделении его чужой землей, рабочий о передаче ему всего капитала и прибыли фабриканта, а дальше этого их вожделения не идут. И стоит только широко кинуть эти лозунги в население, стоит только правительственной власти безвозбранно допустить агитацию в этом направлении, Россия неизбежно будет ввергнута в анархию, пережитую ею в приснопамятный период смуты 1905-1906 годов. Война с Германией создаст исключительно благоприятные условия для такой агитации. Как уже было отмечено, война эта чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи, - будем надеяться, частичные, - неизбежно окажутся и те или иные недочеты в нашем снабжении. При исключительной нервности нашего общества этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение, а при оппозиционности этого общества все будет поставлено в вину правительству".
Вновь подчеркивая то обстоятельство, что у интеллигентской оппозиции нет серьезных корней в населении, вследствие чего никакой реальной силы она не представляет, П. Н. Дурново остроумно отмечает: "Требуя от правительственной власти ответственности перед классовым представительством и повиновения ею же искусственно созданному парламенту (вспомним знаменитое изречение: "власть исполнительная да подчинится власти законодательной"), наша оппозиция, в сущности, требует от правительства психологии дикаря, собственными руками мастерящего идола, а затем с трепетом ему поклоняющегося.
Если война окончится победоносно, усмирение социалистического движения в России в конце концов не представит затруднений. Будут аграрные волнения на почве агитации за необходимость вознаграждения солдат дополнительной нарезкой земли, будут рабочие беспорядки при переходе от вероятно пониженных заработков военного времени к нормальным расценкам, пока не докатится до нас волна германской революции.
Но в случае неудачи, возможность которой при борьбе с таким противником, как Германия, нельзя не предвидеть, социальная революция, в самых крайних ее проявлениях, у нас неизбежна. Как уже было указано, начнется с того, что все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная против него кампания, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги, единственные, которыми можно поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала черный передел, за сим и общий раздел всех ценностей и имущества. Побежденная армия, лишившаяся к тому же во время войны наиболее надежного кадрового своего состава, охваченная в большей ее части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению.
Как это ни странно может показаться на первый взгляд, при исключительной уравновешенности германской натуры, но Германии, в случае поражения, предстоит пережить не меньшие социальные потрясения. Слишком уж тяжело отразится на населении неудачная война, чтобы последствия ее не вызвали на поверхность глубоко скрытые сейчас разрушительные стремления". Нарисовав подобную картину будущего развития событий, бывший министр предлагает императору единственную, на его взгляд, альтернативу этому пути: "Совокупность всего вышеизложенного не может не приводить к заключению, что сближение с Англией никаких благ не сулит и английская ориентация нашей дипломатии, по самому существу, глубоко ошибочна. С Англией нам не по пути, она должна быть предоставлена своей судьбе, и ссориться из-за нее с Германией нам не приходится. Тройственное соглашение - комбинация искусственная, не имеющая под собой почвы общих интересов, и будущее принадлежит не ей, а несравненно более жизненному тесному сближению - России, Германии, примиренной с последней - Франции и связанной с Россией строго охранительным союзом Японии. Такая, лишенная всякой агрессивности, по отношению к прочим государствам, политическая комбинация на долгие годы обеспечит мирное сожительство культурных наций..."
Как известно, Николай II не придал никакого значения этой записке, и Россия через полгода вступила в Первую мировую войну. Автору этого небывало точного пророчества посчастливилось увидеть лишь начало его исполнения, а его венценосному адресату пришлось досмотреть его до конца - сначала возглавляемой им Российской империи, а затем и своего личного.
Женой П. Н. Дурново была Екатерина Григорьевна Акимова (1852-1927), братом которой был М. Г. Акимов, являвшийся с 1906 г. членом Государственного совета и занимавший в 1907-1914 гг. пост председателя данного органа. От этого брака у директора Департамента полиции был сын Петр (1883 - не ранее 1915 г.) и дочь Надежда (1886 - не ранее 1915).
Литература: Александр Ильич Ульянов и дело 1 марта 1887 г. М.; Л., 1927;
Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 1-3; Голиков Г., Бурин С. Канцелярия непроницаемой тьмы. М., 1994; Итенберг Б. С., Черняк А. Я. Жизнь А. Ульянова. М., 1966; 1 марта 1887 г. Дело П. Шевырева, А. Ульянова и других. М.; Л., 1927; Российский Нострадамус // Родина. 1993. № 8-9; Формулярный список о службе члена Государственного совета, сенатора, статс-секретаря, действительного тайного советника Дурново // Из глубины времен. Альманах. 1995. № 4; Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи 1802-1917гг. СПб., 2001.
* * *
ПЕТРОВ Николай Иванович (20 октября 1841 г., г. Петровок Саратовской губернии - 24 декабря 1905 г.).
В 1893-1895 гг. - директор Департамента полиции.
Этот глава государственной безопасности не мог похвастаться древностью и знатностью своего рода. Его отцом был Иван Иванович Петров, который происходил из "детей нижних почтовых служащих" и всю свою жизнь провел в этом же ведомстве. Живя с 1829 г. в Петровске, там он вторым браком женился на дочери местного помещика Е. П. Житковой, получившей в приданое от своих родителей небольшое имение с 17 ревизскими душами. Лишь благодаря этому обстоятельству Н. И. Петров впоследствии в анкетах мог с гордостью писать, что происходит из дворян Саратовской губернии. Когда во время эпидемии холеры в 1848 г. умерла его мать, он был в семилетнем возрасте отдан на воспитание в малолетний Александровский кадетский корпус в Царском Селе, после чего продолжал образование в Аракчеевском кадетском корпусе и Константиновском военном училище, которое окончил первым по выпуску. В звании поручика 16 июня 1860 г. он поступает на военную службу в лейб-гренадерский Екатеринославский его величества полк. Мечтая о военной карьере, в том же году Н. И. Петров поступает вольнослушателем в Московский университет для лучшей подготовки к поступлению в военную академию.
Способности молодого поручика были замечены, и 19 августа 1862 г. он был отправлен в Николаевскую академию Генерального штаба для образования в высших военных науках. Учился будущий глава политического сыска на отлично, за что во время учебы получил чин сначала штабс-капитана (12 мая 1863 г.), а затем и капитана (6 ноября 1864 г.). Окончив по первому разряду Николаевскую академию, 13 ноября 1864 г. Н. И. Петров был причислен к Генеральному штабу и назначен на службу в Московский военный округ. 16 октября следующего года он был назначен младшим помощником распорядительного по войскам Отделения Главного управления Генерального штаба, а 7 ноября того же года "в награду отлично-усердной службы" был пожалован орденом Св. Станислава 3-й степени. 15 июня 1866 г. младший помощник распорядительного | по войскам был командирован военным министром для наблюдения за ходом Е сплавной операции по Волге, Каме и Каспийскому морю маршевых бригад, S резервных батальонов, назначенных в Кавказскую армию и полков 40-й пехотной дивизии и во время исполнения данного поручения проявил отличную распорядительность. 1 января 1867 г. последовало новое назначение - столоначальником 4-го стола 2-го отделения Генерального штаба. За три с половиной года пребывания в этой должности Н. И. Петров вновь наблюдал за перевозкой водным путем молодых солдат в Кавказскую армию (в 1868 г. - по Черному и Азовскому морям, одновременно исследуя в военном отношении эти пути, а в 1869 г. - по Волге), а также был 30 мая 1869 г. временно прикреплен в качестве адъютанта к члену Военного совета генерал-адъютанту барону Врангелю на время инспектирования им войск Московского военного округа. 20 апреля 1869 г. вновь "за отлично-усердную службу" он получает свою вторую награду - орден Св. Анны 3-й степени.
17 апреля 1870 г. Н. И. Петров становится подполковником, а 3 июня назначается состоять при Главном штабе в качестве штаб-офицера. 23 июня того же года ему временно поручают управлять Пятым отделением Главного штаба, а в августе вновь отправляют наблюдать за перевозкой войск по Черному и Азовскому морям. 28 апреля 1871 г. ему вручают орден Св. Владимира 4-й степени, а 16 апреля следующего года производят в полковники. 6 ноября 1873 г. он назначается начальником отделения Главного штаба и на следующий год принимает активное участие в разработке Устава о всеобщей воинской повинности, за что 30 августа 1874 г. получает орден Св. Анны 2-й степени. В 1876 г. полковник состоит членом двух комиссий - по устройству быта крымских татар и для разработки правил об организации Государственного ополчения. В феврале следующего года он входит в комиссию по принятию мер против уклонения евреев от воинской повинности, а в апреле вновь наблюдает за перевозкой войск Каспийским морем, одновременно ревизуя делопроизводство Управлений Астраханского губернского и уездного воинских начальников. Начальство было вполне довольно его службой, и 30 августа 1877 г. он получает орден Св. Владимира 3-й степени. В 1879 г. по приказанию военного министра Н. И. Петров отправляется в Астраханскую губернию и на Кавказ для составления предложения по привлечению к исполнению воинской повинности инородческого населения Астраханской губернии. 1 апреля 1880 г. он производится в генерал-майоры и назначается начальником штаба Восточно-Сибирского округа. На этом посту Н. И. Петров много внимания уделял укреплению восточных рубежей Российской империи, развитию военной инфраструктуры вверенного ему округа и исследовал Приморскую область для составления соображений об обороне этого края на случай разрыва с Китаем. За это он 3 января 1882 г. был награжден орденом Св. Станислава 1-й степени и вскоре вновь был прикомандирован к Главному штабу с производством в генерал-майоры с 30 августа того же года. В декабре в качестве представителя от Военного министерства он входит в особую секретную комиссию для обсуждения мер, направленных к устранению беспорядков в высших учебных заведениях, а 3 мая 1883 г. назначен докладчиком особого совещания из высших правительственных лиц (председатель - генерал-адъютант граф Баранов), для обсуждения политического и военного положения России на побережье Великого (Тихого. - Авт.) океана и в Приамурском крае и для выяснения предстоящих правительству на этих окраинах государственных задач, а также гражданских, экономических и военных мер по упрочению русского там положения. Через семнадцать дней после этого назначения Н. И. Петров отправился в командировку на восточные окраины империи, и в результате работы этого органа было принято решение о разделении Восточной Сибири на два генерал-губернаторства - Иркутское и Приамурское. По возвращении из этой командировки генерал-майор 7 сентября 1883 г. был назначен астраханским губернатором и наказным атаманом Астраханского казачьего войска. 10 октября того же года он был командирован в Тифлис для участия в работе Особого комитета по применению к Кавказскому туземному населению правил Устава о воинской повинности и по разработке предположений об организации туземных частей.
После назначения его 18 января 1884 г. начальником Штаба Отдельного корпуса жандармов с оставлением по Генеральному штабу начинается работа Н. И. Петрова в сфере государственной безопасности Российской империи. Уже в августе-сентябре того же года он временно командует Отдельным корпусом жандармов. 24 марта 1885 г. генерал-майор получает свою очередную награду - орден Св. Анны 1-й степени и 1 июля того же года назначается представителем от Военного министерства в комиссию для разработки правил по колонизации Уссурийского края. В августе 1885 - октябре 1886 г. начальник штаба Отдельного корпуса жандармов производит широкомасштабную инспекцию вверенным ему частям, а именно: Московскому губернскому жандармскому управлению и Московскому жандармскому дивизиону; Киевскому, Орловскому, Харьковскому и некоторым отделениям Минского жандармским полицейским управлениям железных дорог, а также и некоторым губернским жандармским управлениям, лежащим на пути поездки, а также частей и управлений Корпуса жандармов, расположенных в Финляндии и на Кавказе. 5 апреля 1887 г. он награждается орденом Св. Владимира 2-й степени, а с июля того же года по июль 1891 г. вновь инспектирует Екатеринбургское, Самарское, Петербургско-Варшавское, Виленское, Кременчугское, Орловское, Киевское, Самарское жандармские полицейские управления железных дорог и лежащие по путям его поездок губернские жандармские управления, а также части и управления Отдельного корпуса жандармов, расположенные в Крыму, на Кавказе и Закавказье. За отличие по службе Н. И. Петров 30 августа 1891 г. производится в генерал-лейтенанты и вновь отправляется с инспекционными поездками по Закаспийской железной дороге, Закавказским жандармским частям, Орловскому и Виленскому жандармским полицейским управлениям железных дорог. В сентябре-ноябре 1892 г. он временно командовал Отдельным корпусом жандармов. После того как разразился скандал с "Дурново-бразильским", перед Александром III встал вопрос о том, кого назначить новым директором Департамента полиции, и после недолгих раздумий выбор остановился на начальнике штаба Отдельного корпуса жандармов. Официальное назначение Н. И. Петрова на новую должность в сфере государственной безопасности состоялось 10 февраля 1893 г. По отзывам современников, на этом ответственном посту генерал-лейтенант проявил себя талантливым администратором, умевшим согласовывать необходимую строгость и глубокую справедливость. Следует отметить, что именно во время руководства Н. И. Петровым Департаментом полиции его осведомителем становится знаменитый впоследствии Е. Азеф. Последний предложил свои услуги полиции анонимно еще при П. Н. Дурново, обещая доносить на русских студентов, живущих в германском городе Карлсруэ. В Департаменте личность неизвестного добровольца достаточно быстро установили и ответили, что полицию интересует не деятельность данного студенческого кружка, а "доставление достоверных и точных сведений об отправке в Россию транспортов запрещенных изданий, с указанием, когда, куда, каким путем, по какому адресу и через кого именно они пересылаются". Хотя достоверных и точных сведений по этому вопросу провокатор не имел, однако он обещал их добыть и запросил сравнительно небольшое жалованье за свою работу. 29 мая новый директор Департамента полиции представил товарищу министра внутренних дел доклад, заключительная часть которого гласила: "Принимая во внимание, что Азеф за свои услуги просит вознаграждение в размере пятидесяти рублей в месяц и имея в виду значительную пользу, которую можно извлечь из этого сотрудника, я имею честь испрашивать вашего превосходительства на выписку в расход из секретных сумм, с 1 июня сего года, ежемесячно по пятидесяти рублей для производства содержания означенному агенту". Товарищ министра ответил согласием, и зловещая карьера этого двойного предателя, принесшего немалый вред как Российской империи, так и революционному движению, началась. Не лишена интереса и следующая пикантная подробность, связанная с данным руководителем государственной безопасности, зафиксированная в мемуарах С. Ю. Витте: "Между тем должен сказать, что Зволянский был интимный друг Юремыкина, потому что оба они, и Горемы-кин и Зволянский, были ярые поклонники жены генерала Петрова, который одно время был директором департамента полиции и начальником жандармов. По причинам, трудно объяснимым, они на этом поприще не только не рассорились, но близость к госпоже Петровой совершенно их между собою связала". К этому остается добавить, что И. Л. Юремыкин в 1895-1899 гг. был министром внутренних дел, а С. Э. Зволянский через два года после ухода Н. И. Петрова занял пост директора Департамента полиции.
2 апреля 1895 г. глава государственной безопасности был награжден орденом Белого Орла, а уже 22 июля того же года переведен на пост начальника Главного управления почт и телеграфов. В июне 1896 г. он был первым уполномоченным от Российской империи на Международной телеграфной конференции в Будапеште, а в мае следующего года осмотрел подведомственные ему почтово-телеграфные учреждения в Ревеле, Юрьеве, Риге. Митаве, Либаве, Вильно, Гродно, Варшаве, Лодзи, Радоме, Люблине, Минске, Смоленске и Москве. В декабре того же года он получает монаршую благодарность за успешное действие организованных на время военных маневров в окрестностях Белостока полевой почты и телеграфа. 5 апреля 1898 г. Н. И. Петров награждается орденом Св. Александра Невского, в июне того же года отправляется на ревизию Финляндского телеграфного округа, а в октябре назначается заместителем председателя Особого совещания из ученых специалистов и представителей разных ведомств по выработке подробных предположений о преобразовании Электротехнического института. В мае следующего года начальник Главного управления почт и телеграфов объезжает подведомственные ему управления в Ярославле, Тамбове, Ростове, Харькове и Орле, а в октябре назначается председателем межведомственной комиссии для разработки проекта Закона о телефонных сообщениях (Устава телефонного). В марте 1900 г. он осматривал почтово-телеграфные учреждения старой столицы, а в июне представлял государство на торжественном праздновании двадцатипятилетнего юбилея Всемирного почтового союза, проходившем в Берне. В мае следующего года Н. И. Петров вновь обозревает деятельность Московского, Нижегородского, Казанского, Самарского, Пензенского, Саратовского, Орловского, Смоленского и Рижского почтово-телеграфных округов, а 21 сентября того же года производится в генералы от инфантерии. 1 января 1903 г. он назначается членом Государственного совета и с декабря того же года начинает заседать в Департаменте законов данного учреждения. Последнее назначение последовало 13 февраля 1905 г., когда Н. И. Петров был назначен членом Особого совещания для пересмотра установленных для охраны государственного порядка исключительных законов.
Бывший директор Департамента полиции был женат на дочери полковника Елисавете Михайловне Зеленко, родившей ему дочь Елисавету 11 ноября 1874г. и сына Владимира 22 июля 1878 г.
Литература: Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 2; Николаевский Б. И. Конец Азефа. Л., 1926; Формулярный список о службе члена Государственного совета, состоящего по Генеральному штабу генерала от инфантерии Петрова // Из глубины времен. Альманах. 1995. № 4.