Ехалов А. Папа Толя // Братские объятия / А. Ехалов. - Вологда, 1997
Папа Толя
Однажды, еще во времена застоя, в глухом Кич.-Городецком районе разговаривал я с пастухом. Дело было в поле. Коровы бездумно жевали свою жвачку, пел жаворонок над головой, была мирная деревенская идиллия, и вдруг пастух сказал:
- А я, парень, самого Дрыгина видал, - сказано было со значением и удовлетворенно.
Я удивился.
- Ну, и как он тебе? - спросил немного погодя.
- Большой мужик! - уже восхищенно отвечал мужик. - Пасу это я тут недалеко от дороги и вижу, черные "Волги" одна за одной, а за ними наши колхозные "УАЗики" тянутся. Я сразу догадался, что к чему: начальство большое катит.
И вдруг останавливаются. И выходит из передней этакий здоровый дядька, что памятник хороший, а за ним наше начальство челядью - и прямо ко мне. Подходит.
- Пасешь? - говорит.
Голос такой, как из бочки гудит. Я не оробел.
- Пасу!
- Ну, а с бабой-то еще спишь?
- С бабой? Исправно.
- Ну, - говорит, - молодец. Паси дале.
- Большой был мужик, а простой, - сказал пастух и многозначительно замолчал.
...Да, не то у нас нынче начальство пошло. Мелковато. Не фигурами, а делами. Вот Дрыгин - это да. Двадцать с лишним лет руководил областью без провалов. Только подъем. Может быть, сегодня благодаря старой базе и держимся еще кое-как на плаву.
Не демократ, конечно. Бывал крутехонек, подчиненных особо не жаловал, а вот поди ж ты, осталась в памяти людской по партийному боссу добрая грусть. А еще множество легенд, верный показатель народного признания. Да и звали его в последние годы папой Толей.
* * *
Как-то на бюро обкома партии утверждали на новую должность одного номенклатурного работника. Должность эта работнику по душе не пришлась, и он заартачился.
- Есть предложение, - сказал Дрыгин и медленно обвел взглядом членов бюро, - исключить из партии, снять с должности. Кто "за"?
Проголосовали единогласно, что и понятно. Ошеломленный чиновник брякнул в запале:
- Я жаловаться буду!
Дрыгин усмехнулся:
- Жалуйся. Фиделю Кастро.
* * *
Однажды Дрыгин прилетел в один из восточных районов области, не столь часто посещаемых высокими гостями. Местное начальство разработало хитроумный план поездки "первого" по району, чтобы показать все лучшее и, как говорится, передовое.
Ехали мимо мелиорированного поля: мы, мол, тоже щи не лаптем хлебаем. Попросили остановиться, прогуляться по нему, оценить работу мелиораторов.
Вылезли. Дрыгин прошел краем поля и спустился в сухой канал водосброса. На дне его валялся скелет давно погибшего теленка.
- Это что такое? - сурово зарокотал папа Толя.
В свите быстро произошло перестроение. Шедший сразу за Дрыгиным "первый" района и предрика скрылись в задних рядах, а навстречу наливающемуся гневом "папе" вытолкнули молоденького смущенного председателя колхоза.
- Я спрашиваю, что это такое? - уже грохотал Дрыгин.
- Это, Анатолий Семенович, - заикаясь от страха, отвечал председатель, - это ископаемое...
- Ах, ископаемое? - Свита замерла, втягивая головы: сейчас полыхнет молнией. - Ископаемое закопать!
Находчивость председателя спасла от наказания.
...В соседнем Никольском районе Дрыгин поломал намеченный маршрут и ездил по самым дряхлым фермам, заглядывал в самые лядящие деревеньки. Молчал.
К вечеру повели самого отобедать в столовую. Подали специально сваренный для него борщ. Дрыгин молча хлебал. А кругом стояло районное начальство в тревожном ожидании: понравится ли самому угощение?
И тут ложка Дрыгина остановилась на половине пути. Дрыгин нахмурился и аккуратно вытряхнул на стол рядом с тарелкой большущего рыжего таракана. Мертвящая тишина повисла над столом. Ужас! Что-то сейчас будет?
Дрыгин, как ни в чем не бывало, принялся хлебать дальше.
Первым из оцепенения вышел заведующий столовой.
- Анатолий Семенович! Мы сейчас, мы заменим! Анатолий Семенович! - взмолился он.
- Не надо,- отмахнулся Дрыгин. - Еще какого лешего мне в тарелке подадите.
Таракана до конца своей поездки не вспомнил. Начальство дух перевело, когда "кукурузник" с Дрыгиным на борту скрылся за горизонтом: "Пронесло!"
А через месяц на пленуме обкома выступает Дрыгин с докладом. В середине прерывается:
- Вот, - говорит, - был я в Никольске. Видел, как там коров к стропилам подвязывают. Ноги коров с голодухи не держат. Но зато там таких тараканов откармливать научились! Пора бы им передовым опытом поделиться...
* * *
...Начальствующий гнев в те времена был в большом ходу. Гневались как большие, так и маленькие чиновники. Причем некоторые достигали истинного совершенства в "разгонах","нахлобучках", "накачках". В широком ходу был художественный мат.
В одном из районов управлял сельским хозяйством знающий, толковый специалист. Фамилию его по понятным причинам я не назову. Шла кормозаготовительная кампания. По местному радио регулярно выступали первые лица района с обзорами сводок. Настала очередь и нашего героя. К вечеру он вернулся из поездки по району не совсем трезвым. А прямо сказать, так совсем нетрезвым. Взял в кабинете свежую сводку сельхозработ и отправился на радиоузел. Выпитое продолжало свое неприглядное действие. И девица-радиоорганизатор в ужасе схватилась за голову. Но остановить начальника не могла. Не по рангу.
Однако начало было пристойным. Начальник управления назвал передовиков, похвалил показатели, выявил просчеты и, наконец, перешел к отстающим. А отставала половина района. И чем дальше углублялся наш эксперт в сводку, тем все более и более его голос наливался праведным гневом. А когда пошли хозяйства самые негожие, тут он как истинный руководитель не выдержал и перешел на художественный мат. А в этой области он был виртуозом.
Начальника разжаловали уже на следующий день. Еще через день узнал об этом Дрыгин, запросил сводки по заготовке кормов в этом районе. Последние два дня свидетельствовали о большой прибавке силоса и сена.
- Специалист! - сказал одобрительно Дрыгин. - Нельзя такими кадрами бросаться.
* * *
...Свои агрономические познания Дрыгин удовлетворял в колхозе "Родина". Ближе к посевной звонит Лобытову.
- Как там у тебя?
- Все готово, Анатолий Семенович.
- Без меня не начинайте.
Приезжает. Трактора на кромке поля в ожидании. Возьмет земли в горсть, разотрет, понюхает. Махнет рукой: "Пошли!"
Приезжает, когда всходы покажутся, когда хлеба колоситься начинают.
Перед началом уборки Лобытов звонит Дрыгину:
- Ждем.
Приезжают с председателем на поле. Хлеб стеной стоит. Дрыгин снимет шляпу, кинет на колосья - лежит, не падает. Лобытов свою кепчонку кинет рядом. Не шелохнется стена.
- Пошли! - машет Дрыгин ожидающим комбайнерам. Над полями комбайновый рокот. А наутро по области объявляется начало массовой уборки урожая.
* * *
...Отмечали в "Родине" юбилей. После торжества - банкет. Среди прочих гулял на банкете корреспондент областного радио, любитель выпить на дармовщинку.
Однако дело корреспондентское незавидное. Гулять - гуляй, а передачу в срок сдай. Тем более, если самого "первого" записывал. Тут хоть умри, а утром в эфир выйди!
Обидно. Все только гулять начинают, он уж, считай, отгулял. От этой обиды грех вышел. Лишнюю, а может, и две лишних опрокинул несчастный.
А тут в гармонью заиграли. Какой русский усидит, когда кирилловская жарит. Пошел корреспондент в пляс да вприсядку. И такое коленце выкинет, и этакое:
"Я и зайчиком,
Я и белочкой.
Почему не поплясать
С этой девочкой..."
Дрыгин у Лобытова спрашивает:
- Кто такой пляшет?
- Корреспондент с Вологды.
- Пляшет, как пишет. Вот бы еще писал, как плясал...
А корреспондент отплясал, стопку наверхосытку опрокинул, вышел на улицу, упал в машину на переднее сиденье и, что называется, "отрубился".
Какое-то время проходит, появляется из дверей Дрыгин, садится на заднее сиденье, а шофера спрашивает:
- Это у тебя кто?
- Как? - испугался шофер. - Я думал, что это вы его послали...
Пригляделся Дрыгин:
- А-а... Плясун. Ему тоже в Вологду. Поехали.
В городе:
- Меня домой. Этого буди. А если не добудишься - свези туда, где взял.
Так и догуливал корреспондент ночь с колхозниками. Но это была его последняя ночь в качестве радийного журналиста. Передачу вовремя не сдал.
* * *
...В те давние времена, когда еще не было кавалькад черных машин и вертолетов, встречали проще, демократичнее.
Обед в доме председателя дальнего колхоза. "Пред" - невысокий шустрый живчик, рыжий, словно уголек, выкатившийся из печи. На столе щи, пироги, гора яиц в тарелке.
Хозяйка, подавая на стол, робко заглядывает в глаза "первому".
- Анатолей Семенович! Дозвольте слово сказать.
- Говори все. Без утайки.
- Не знаю уж, как и высказать. Но вы найдите укорот на моего мужика. Вы посмотрите: полдеревни ребятишек - его копия патретская. Рыжие да конопатые.
Рыжий сигналит бабе: "Исчезни!"
Но Дрыгин уже зацепился:
- Не мешай!
- Бабы мне проходу не дают. Уйми, говорят, кобеля своего. А то всех доярок и телятниц на сене перекатал... А я чего сделаю?
Дрыгин вздохнул, задумался:
- А ты вот чего. Ты его яйцами не корми.
- Да ведь как не кормить, - обреченно отвечает баба. - Куриц у меня много, да и несутся хорошо.
...С яйцами у нас сейчас напряженка. Да и с рождаемостью куда как нехорошо.
