Славолюбова Л. Мамлеев // Русский Север. - 1999. - 17 февраля
МАМЛЕЕВ
1.
Уже 22 года нет в живых Дмитрия Николаевича Мамлеева. Четвертую домну, последнее его детище, пускали в марте 1970 года. Я видела, как завершалось это мучительное строительство. На грани потери здоровья и сил. После сдачи "четвертой" он уехал в Ленинград. Это помогло мало. "Мы слишком поздно уехали", - сказала его жена Христина Яковлевна. Я часто бывала у них в Ленинграде в эти последние - годы жизни Мамлеева и видела, как уходит, гаснет на глазах сильный еще недавно человек... Дмитрий Николаевич очень скучал по Череповцу, мысленно оставаясь на дымных берегах Шексны...
Пятую домну строили уже без него.
Однако вернемся к началу событий. Сразу же после окончания войны Мамлеевы приехали из Рыбинска восстанавливать разрушенный Ленинград, но уже вскоре отправились в другую, как выяснится потом, главную свою дорогу.
...Шел март 1949 года. Мамлеев, только что назначенный управляющим новым строительным трестом, уезжал строить Череповецкий металлургический завод. На пустое место, где "еще кола не забивали", как заметил П. А. Юдин, министр строительства в то время. Впрочем, у Дмитрия Николаевича был выбор. Сначала Юдин предложил ему Москву, начальником главка. Потом посмотрел на спокойно сидевшего перед ним человека (сообщение о Москве не произвело на того никакого впечатления) и добавил тихо:
- Или Череповец. Одни перспективы, но очень богатые. Создать на новом месте металлургический комплекс и одновременно построить город.
Мамлеев поехал без всякого предварительного знакомства. Поезд пришел в Череповец утром, в восьмом часу... Серый городок лежал поодаль, к нему вела подтаявшая дорога. На станции было тихо и пусто, дул холодный ветер... Через двадцать один год, когда Мамлеев будет уезжать отсюда, огромный город подступит к самому вокзалу и проводит его гудками и заревами построенных им заводов. Здесь уже будут жить триста тысяч человек, а не тридцать, как в тот изначальный холодный март.
Через несколько дней приехала жена, и Мамлеевых поселили в небольшом деревянном домике на Андреевской улице - у курьера треста тети Паши, Прасковьи Ивановны Пальцевой, которую Дмитрий Николаевич называл "первым заместителем управляющего".
Мамлеевы прожили у тети Паши два года. У Христины Яковлевны тут было приключение... Однажды днем она услышала треск разбитого стекла, шум и грохот в комнате... Влетела огромная птица! Она хлопала крыльями и металась, пока не забралась на шкаф. Тут Христина Яковлевна и накрыла ее одеялом. Оказалось - глухарь залетел! Прямо среди бела дня! Христину Яковлевну после этого долго звали в шутку "великим охотником": дичь руками ловит.
С маленьким домиком на Андреевской связано еще одно событие. Много лет с Мамлеевым работал один крупный инженер-строитель. Когда Дмитрий Николаевич уехал в Череповец, человек этот собрался тоже. Его привлекали перспективы, и старая дружба, очевидно, была дорога. Он приехал, пришел на Андреевскую. Постоял около деревянного домика, посмотрел на его маленькие окна. Потом увидел, как идут по грязи коровы, и сказал:
- Нет, не могу.
- Чего не можешь? - спросил Мамлеев.
- Не могу жертвовать своей жизнью, - без позы ответил тот человек.
И уехал. Тем же вечером. Мамлеевы его не отговаривали, они вообще не сказали ни слова. Только всю ночь Дмитрий Николаевич ходил по маленькой комнате. Как знать, может, в ту ночь и заболело у него в первый раз сердце...
2.
Первой большой радостью был пуск доменной печи нового завода 24 августа 1955 года. Утром, в половине девятого, старший газовщик Виктор Цуканов открыл задвижки, и раскаленный воздух устремился в печь. Вспыхнул кокс, домна приступила к работе.
Официально рождение завода праздновали в Череповце на следующий день, когда печь выдала первый чугун. Люди обнимались, поздравляя друг друга... Весь город двинулся к доменной печи, словно по древнему языческому обычаю шли на поклонение огню тысячи людей... Такое ликование Мамлеевы видели только в День Победы...
А вскоре после задувки первой доменной печи в Череповце пустили трамвай. Надо было жить в этом холодном снежном городе, пробираться по утрам в темноте на строительные площадки, замерзать в ожидании хоть какой-нибудь машины, чтобы понять, чем стал в те годы для людей этот трамвай! Первый же вагон пошел к заводу. Его засыпали цветами...
Но истинные трудности в Череповце начались для Мамлеева, как ни странно, гораздо позднее. Уже после первой домны и трамвая. Дмитрий Николаевич, отправляясь в Череповец, мог опасаться чего угодно, но ему и в голову не пришло, что будет поставлена под сомнение сама целесообразность стройки!
Однако это случилось. Выяснилось, что череповецкий чугун дорог. Чего, впрочем, и следовало ожидать: завод в Череповце работал на привозных оленегорских рудах и привозных печорских углях, своего-то - ничего. Зато прекрасные транспортные связи и потребители рядом -Ленинград, Северо-Запад страны. При этом важна деталь: исследования, проведенные перед войной ленинградско-мурманской экспедицией Академии наук, предупреждали - только полный металлургический цикл может дать рентабельную продукцию. Предупреждение не учли, и построили только домны.
Это и дало основания для нежелательных обобщений: завод выстроен не на месте, стройку надо прекращать вообще. Семен Осипович Резников, первый директор ЧМЗ - с Мамлеевым они встретились и подружились в Череповце, - называл случившееся "узловым конфликтом".
"Как в узел все завязано", - говорил он.
Трудно было создать производственную базу: критиковали за "разбазаривание государственных средств". Между тем, эту базу Мамлеев считал во всякой стройке задачей номер один. И хотя его ругали, упрямо стоял на своем. Жизнь доказала его правоту...
Кроме того, на город надвигалась жилищная проблема. Нельзя строить завод, не подумав о том, где жить людям. Проектировщики собирались застроить город двухэтажными домами, исходя, очевидно, из того, что строительство дальше развиваться не будет. А когда государственная комиссия под руководством академика И. П. Бардина и министра черной металлургии окончательно подтвердила, что заводу быть, масштабы жилищного строительства уже требовали монтажа из сборных железобетонных панелей.
Просто сказать, чего это стоило!
Чего стоило добиться хотя бы разрешения собрать опытный многоэтажный дом из панелей... Мамлееву пришлось пуститься на всякие хитрости, пока, наконец, в декабре 1956 года на Красноармейской улице был закончен монтаж опытного крупнопанельного дома. Стояли большие морозы, но дом построили за 27 дней. Это было началом нового Череповца.
Собственно, прошло всего восемь лет с того дня, как Мамлеев сошел мартовским утром на тихой станции, а на заводе уже работали две доменные печи, мартены варили сталь, были пущены в эксплуатацию блюминг и первые прокатные станы. Началось строительство нового города современными техническими средствами.
Прошло еще несколько лет, и Череповец изменился совсем. Асфальт, бульвары, современные здания кафе, дворцов, кварталы девятиэтажных домов, иностранная речь на улицах города... И огромный завод - трамвай идет вдоль него долго, шесть остановок. Рядом - сталепрокатный. За железной дорогой азотно-туковый. Чуть подальше - химический. А сам Дмитрий Николаевич Мамлеев, Герой Социалистического Труда, кавалер двух орденов Ленина, заслуженный строитель и почетный гражданин города Череповца, едет в Париж и Женеву на международное совещание. И американский профессор Фэндел, автор известного строителям метода "критического пути", беседует с ним. Профессора Фэндела очень интересует Череповец, этот уникум промышленного строительства, где всего за восемь лет был создан весь первоочередной комплекс металлургического завода.
Слава города и слава человека - как их разделить?
3.
Некоторые диалоги продолжаются годами. Какое-то давнее недоразумение, несогласие...
- Нет, вы меня не поняли, - "говорит" человек, которого Мамлеевы не могут забыть. - Я не о славе сожалею - о деле. Настоящем деле.
- Ну, что же, - "отвечает" ему Дмитрий Николаевич. - Если о деле, то это Череповец, четвертая доменная печь. Если о деле...
Осень 1968 года. Холодный октябрь. На строительной площадке "четвертой" поднялись каупера воздухонагревателей, заканчивается монтаж кожуха печи. Но уже несколько дней идет дождь. Механизаторы только что выкопали котлован скиповой ямы, а уже на ее десятиметровой глубине пузырится грязное озеро... Общая картина стройки настолько далека от завершения, что представить пуск домны всего через четыре месяца просто невозможно.
Дмитрий Николаевич приехал на "четвертую" после оперативки в тресте, где он не сказал ни слова - просто держал сводку в руках. Говорил главный инженер "Доменстроя" Вячеслав Игнатьевич Дроздов. График нарушался. Подводили поставщики, не хватало рабочих. За четыре месяца до сдачи прорабы и инженеры были вымотаны. Он вздохнул, вспомнив утренний разговор с женой.
- Дима, как хочешь, - сказала Тина, - но "четвертая" - это последняя. Всему есть предел.
Губы у нее дрожали.
Он рассердился и накричал. А потом, на оперативке, ему стало неловко, и он подумал, что зря кричал на жену. Ведь двадцать лет прошло с того утра на череповецком вокзале. Двадцать лет. Уже так многих, с кем он работал здесь, нет в живых... Ушел на пенсию Семен Осипович Резников, первый директор ЧМЗ, с которым они не один пуд соли съели, поднимая завод. Нет в живых Ивана Павловича Бардина, старого друга... Может, права Тина, как это ни грустно? Но когда после оперативки приехал на строительную площадку "четвертой", то забыл о неприятном разговоре с женой.
По воде и грязи продолжали идти машины, отчаянные парни - арматурщики лезли в котлован... Мамлеев на пальцах пересчитал месяцы, оставшиеся до пуска печи, и внутри у него все зашлось от тревоги: не успеть...
Но все-таки успели.
Заканчивали "четвертую" зимой, в январские морозы. Тут уж поистине дни перемешались с ночами.
- Тебе бы выспаться, - говорил Мамлеев главному инженеру.
Ковальков отвечал:
- В марте сдача.
- Тебе бы выспаться, - говорила мужу Тина.
- В марте сдача, - отвечал тот.
И март пришел. Двадцать седьмого числа в 13 часов 40 минут на "четвертую" дали горячее дутье. Ожили приборы центрального пульта управления, и через сутки, 29 марта, домна дала первую плавку. После митинга, вернувшись домой, он сказал Тине примирительно:
- Ну хорошо, хорошо, уедем.
Они уехали из Череповца весной 1970 года. Но уехали слишком поздно, как справедливо и не однажды говорила о том Христина Яковлевна. По сути, Дмитрий Николаевич Мамлеев уже никуда не мог "уехать" от своих строительных площадок, домен, волнений и забот. От города, которому отдал себя без остатка.
4.
В те годы я часто бывала в Ленинграде и непременно заходила к Мамлеевым. Говорили мы, конечно, только о Череповце. Гасла постепенно полоса светлого неба над Фонтанкой, уходил, словно растворяясь, город Ленинград с островерхими башенками у Пяти Углов, и мы возвращались на берега Шексны, в беспокойный Череповец. И само то Время возвращалось тоже.
Но конец уже был близок.
Сердце его остановилось 21 августа 1976 года. Тина, Христина Яковлевна Мамлеева, пережила мужа не намного... Их жизнь, кроме трудных дорог и великих дел, была еще и большой, верной любовью.
Людмила СЛАВОЛЮБОВА.
