Дементьев В. В. Вологда и вологжане. - Вологда, 2010
С Гаврилой Мартыновичем Фетиевым мне повезло: о нем достаточно опубликовано материалов, меньше, как ни удивительно, до революции 1917 г., а больше в наше время. Особенно меня порадовала своей научной кропотливостью статья Е. Заозерской "Вологодский гость Г.М. Фетиев: (Из быта торговых людей XVII в.)". Она выложена на сайте www.bg-znanie.ru. Если бы каждый из наших вологодских писателей взялся за написание биографии хотя бы одного купца, то мы бы создали книгу древней славы торгового града Вологды, в этом я не сомневаюсь.
Из дореволюционных материалов мне удалось прочитать в IV выпуске "Известий Вологодского общества изучения Северного края" (Вологда, 1917 г.) статью краеведа Вл. Трапезникова "Расцвет г. Вологды и завещание вологодского гостя Фетиева как памятник былой культуры". Для этого исследователя, как и для Е. Заозерской, самым важным, дошедшим до нас, документальным свидетельством о деятельности знаменитого купца стало его духовное завещание, хранившееся несколько веков в той же Владимирской церкви.
А завещание очень интересное.
Но сначала о том, чем занимался Гаврила Мартынович. Е. Заозерская считает, что он не выделялся на фоне других вологодских купцов того времени, семейных династий Рожиных, Оконишниковых, Сычуговых, Панкратьевых. Более того, при анализе устюжских таможенных книг 60-70-х гг. того же века исследовательница установила, что фамилия Фетиева встречается редко: за 26 лет его купеческие суда проплыли через Великий Устюг в Архангельск всего 7 раз. Здесь именно тот случай, когда редко, да метко - барки Фетиева были больших размеров, а количество служивых людей на них достигало 160 человек.
В таможенных книгах не всегда, но изредка отмечалось, и какие товары провозились гостем-купцом. К примеру, в Архангельск в 1668 г. люди Гаврилы Мартыновича сопровождали хлебные запасы, а обратно на двух суднах везли в Вологду голь. Или к тогдашнему "окну в Европу" доставлялось (внимание!) железо. С большой долей уверенности можно сказать, что торговал Г.М. Фетиев и вологодскими мехами.
А что сплавлялось обратно? Не трудно догадаться, ибо этот европейский импорт характерен и для нашего времени: стеклянная посуда, кипы сукон (тканей) разных цветов с немецкими клеймами, предметы роскоши - жемчуг, перстни, серебряные суда (та же посуда). Ввозился и племенной домашний скот - немецкие лошади, телята, гуси, утки, курицы, свиньи. Знакомый нам российский принцип: металл (хлеб, лес и другие природные ресурсы) в обмен на продовольствие и на ширпотреб.
Интересно, что, раскапывая Белозерье и поселение Минино на Кубенском озере, археолог Н.А. Макаров выявил тот же, примерно, состав импорта и экспорта и в X веке (только там основу составляли меха в обмен на "промтовары"). Наша земля традиционно вывозила сырье, а получала в ответ разного рода готовые заморские вещи. Плохо это или хорошо - решайте сами.
Все иностранные товары, которые доставляли с Архангельской ярмарки люди Г.М. Фетиева, продавались не только в Москве (в основном, предметы роскоши, экзотические изделия), но и в Вологде в его собственных лавках, в суконном, сырейном и соляном рядах. Для вологодского купца куда выгоднее было время от времени выезжать в столицу, чем тащиться в Архангельск, где за него работали подчиненные. В Москве же тонким купеческим делом всегда занимался сам Гаврила Мартынович.
Торговля была лишь частью его интересов, свои основные финансовые средства он зарабатывал вместе с крупными московскими тузами, организуя подряды и будучи крупным откупщиком. Тысячами пудов Гаврила Мартынович скупал пеньку и перепродавал ее иностранцам с большим "наваром". Также поступал и с казенным поташем, приобретая его вместе с компаньонами, и продавая за границу. С московскими купцами он взял в откуп на восемь лет смоляной промысел по Ваге и Двине. Компаньоны вложили не заемные деньги, а свои инвестиции во всю производственную цепочку.
Капиталы, и большие, у Г.М. Фетиева к тому времени имелись, он им искал нужное применение именно в Москве, где было больше торговых, промышленных и иных возможностей. Деньги у него всё время работали: он их активно ссужал, в основном, крупным торговым людям. В долговых записях города: Москва, Ярославль, Нижний Новгород, Каргополь, Вятка.
Как рискующий капиталами деловой человек, Гаврила Мартынович и сам брал деньги в долг. Однажды чуть было не разорился, если бы не заплативший за него кругленькую сумму его компаньон, московский гость Владимир Васильевич Воронин.
Но по природе вологодский купец был человеком осторожным, умел обращаться с крупными суммами, в авантюры не лез, выгоду свою имел, но особенно за ней не гнался. Держал и купеческое слово: долги платил в срок, о чем с гордостью сказал в своем завещании: "А долгов в казну Великих Государей и разных чинов русским людям на мне, Гавриле, ничего нет".
Будучи видным человеком, нес и государственную повинность - собирал (не сам, конечно, а его люди) на вологодских ярмарках и торжках пошлину. Таможенный сбор осуществлял и в Архангельске, уже самолично, но вдруг занемог и в январе 1684 года по дороге в Вологду в Холмогорах скончался. Похоронен на кладбище Владимирской церкви, а где, никто уже не знает.
А теперь вернусь к его завещанию. Оно, как и подобает любому документу этого активного и всё помнящего купца, составлено с его слов скрупулезно и четко, ничего не забыто.
Начнем с недвижимости: только в Вологде, небольшом тогда городе, за Г.М. Фетиевым числилось 11 дворов: от Ехаловых Кузнецов до Коровиной улицы близ Владимирской церкви (там жил сам Гаврила Мартынович). Дворы эти напоминали сельские, мало, чем от них отличались. К примеру, в Кузнецах - это изба черная с сенями, баня, погреб, еще конюшня для кобылы и жеребят, хлев для коровы, телят и козлов. К тому же купец владел 6 лавками и одним лавочным местом, как в Вологде, так и в пригороде, кузницами, квасницами, солодовней, кожевнями, поварней сальной. "Все эти небольшие, - замечает Е. Заозерская, - но разнообразные предприятия давали свой небольшой, но постоянный доход".
Г.М. Фетиеву принадлежала Дюдикова пустынь, известная всем вологодским краеведам, но она не пустовала: по описи 1711 года в ней числилось 46 дворов. Так что купец был еще и помещиком. Разводил он и лошадей, были у него и немецкие, и турецкие, и ногайские лошади и иноходцы. Числились за Гаврилой Мартыновичем немецкие коровы и телята, разного рода экзотика: попугаи, канарейки, лебеди, олени. Всё это поступало из Архангельска, морского порта, от иноземных гостей.
О фетиевских огородах я уже писал в другой главе. Для своей многочисленной скотины он держал и большие покосы.
По завещанию Гаврилы Мартыновича эти и другие городские владения передавались приходской Владимирской церкви, отчего по городу ходила легенда, что она владела чуть ли не половиной территории города.
Вся недвижимость в Вологодском уезде перешла единственной купеческой дочери. Вольную получили и многие дворовые люди и дворовые семьи Гаврилы Мартыновича, а как они попали в крепостную зависимость - неизвестно. Но в завещании купец широк и щедр.
Не буду перечислять, из каких строений состоял двор Г.М. Фетиева, таких в Вологде и сегодня не найдется, даже у бывшего мэра Якуничева. Отмечу только яблоневый сад, редкий тогда в Вологде (всего было 6 садов).
Добра в купеческих горницах было столько, сколько мог себе позволить очень богатый вологжанин XVII века, привыкший к тогдашнему евроремонту и заморскому комфорту. Было всё: ковры, мебель, посуда (только 14 102 венецианских кувшинов), зеркала, пистоли, даже пушки в сенях. Хорошую память имел Гаврила Мартынович, когда поштучно перечислял всю эту домашнюю утварь. Не забыл и иконы - 12 досок.
В комнатах купца в клетках распевали песни соловьи, скворцы вместе с диковинными попугаями. И в "гараже" Г.М. Фетиева стояли четыре немецкие иномарки - коляски и рыдваны.
А как дела обстояли с пропитанием? Купец ни в чем себе не отказывал: только в холодной горнице хранились 13 гусей битых, 12 утят, 8 кур, 25 потрохов гусиных, 120 окороков ветчинных, сало, сыр немецкий, вяленая рыба, масло коровье, 30 языков, лук, сухари, полбочки лимонной цедры и столько же изюму, из сладкого - коврижки, пастила, смоквы или винные ягоды, миндальные орехи и 15 голов сахару. В погребе: церковное вино, соль, коровье масло, мед, яблоневая и малиновая наливки, две бочки с рейнским вином, бочка с уксусом...
Одеждой, тканями, обувью, украшениями были забиты 19 сундуков купца (сейчас его одеждой можно одеть всех актеров для спектаклей фестиваля "Голоса истории").
А меха!.. А кружева (тогда немецкие)!.. А разного рода мелкие вещицы, типа ножей, щипцов, ножниц, очков...
Зачем Гавриле Мартыновичу было столько барахла и рухляди? Не дом, а настоящий склад. Он, по-видимому, таковым и являлся, как у нашего челнока: многие вещи предназначались на продажу, отвозились в Москву или в другой город.
Но широк был все-таки этот человек! Одних кафтанов почти 40, тут все свои, да такие, что в них могло щеголять лишь московское боярство - на песцах, соболях, на лисьих черных лапах. Немало было и импорта, и всё высококачественное, дорогое, от известных производителей. Шпагу немецкую, и ту Г.М. Фетиев откуда-то раздобыл и завещал своему зятю.
Купец по роду своей деятельности не мог быть необщительным человеком: в завещании он не забыл ни одного своего компаньона, товарища. Кому стакан серебряный, а кому и попугая с канарейкой.
В завещании Г.М. Фетиева имеются и "полезные люди". Первым "полезным" в завещании значится боярин Василий Васильевич Голицын, "любимец" царевны Софьи. Он отблагодарен достойно - лучшей золотой и серебряной посудой и двумя живыми оленями. Значит, было за что.
Другим московским боярам Ивану Михайловичу Милославскому, царскому родичу, и Ивану Тимофеевичу Кондыреву достались дары поменьше. Кравчему же князю Борису Алексеевичу Голицыну, воспитателю Петра Великого, - как в насмешку, "отошел" старый мерин, да кружка чеканная серебряная (изделие не устюжских ли мастеров?). Думному дворянину Иову Демидовичу Голохвастову перепало намного больше, даже были возблагодарены хрустальными кувшинами его жена, сын и сноха. "Причина, - замечает Е. Заозерская, - в воеводстве Голохвастова на Вологде, за время которого не могли не завязаться у гостя нужные отношения". Выходит, завязались.
Круг знакомств и связей вологодского купца был широк и весьма высок: в завещании значатся многие люди из окружения царя Алексея Михайловича, отца Петра Великого, хотя и сам Г.М. Фетиев был не промах, не простой провинциальный купчик - он выдал дочь за известного тогда дьяка Льва Борисовича Протопопова.
Что говорили о таком человеке вологжане? А что говорят сегодня о наших крупных предпринимателях? Не, думаю, что эти мнения очень разнятся. "Он, Ганка, всем городом Вологдой завладел"; "Отбегают от него, потому что он, Гаврила, человек гордой". Обывателям был непонятен его успех. В деревянных домах и хоромах на сей счет судачили: "Чернокнижник он, с иностранцами и с московскими западниками снюхался!"
Как раз в это время в Московии, действительно, велась очередная компания с космополитами. По несчастью оказался в столице в самый кризисный момент по коммерческим делам и вологодский купец. И хотя он состоял с опальными боярами только в официальных отношениях, заодно допросили и Гаврилу Мартыновича "с великим пристрастием". На дыбе купец отметал напраслину: не дружил, не состоял, не участвовал, а черных книг не держал и не читал, так как неграмотен.
Нет бы страдальца отпустить на все четыре стороны, или хотя бы в одну - в Вологду, но не тут-то было - бросили Фетиева в тюрьму, опечатали все товары и вещи в Москве, провели дознание и стали изучать изъятые письма и книги в трех коробьях. Привезли и четырех свидетелей-земляков купца. И нашли-таки крамолу: в коробьях находился письменный заговор о привороте к женам и какая-то травка в узелках.
Опять Гаврила Мартыновича потащили на допрос: откуда сей наркотик и инструкция по заговору?
Так, мол, и так, отчитался купец, письмо воровское, не знаю, как оно ко мне и попало, я грамоте не учен, не читал. А насчет травки - так это лекарство и еще средство для хранения платья, более ничего.
Тут и вологодские обвинители сознались, что оговорили Г.М. Фетиева спьяна, дурного дела за ним они не ведают.
Отпустили купца домой, вернув имущество. Рад был безмерно Гаврила Мартынович, что вырвался из застенка, первым делом пошел в Вологде помолиться Богу за спасение и сделать очередной вклад во Владимирскую церковь - серебряные сосуды.
Российский бизнес тогда и теперь - штука темная и опасная. Уж насколько был удачлив и богат купец, какие связи имел, сколько пользы принес, а всё равно ничего не помогло. Чудом выжил.
Конечно, обвинение в волшебстве и чародействе в отношение Г.М. Фетиева звучало дико: сам купец отличался глубокой набожностью и был истым прихожанином Владимирской церкви. В своем завещании он щедро одарил священников и причт храма, а главное - оставил средства на постройку теплой каменной церкви о двух шатрах, "да у той же церкви сделать колокольню особую, по образцу соборной колокольни". Смотря из окна на изящный шатровый верх Владимирской колокольни, я вспоминают эти слова: образца давно нет, а копия, благодаря купцу Фетиеву, осталась.
Сразу после кончины Гаврилы Мартыновича его родственники, как это принято на Руси, между собой переругались, деля богатое наследство.
История с завещанием знатного купца привела краеведа Вл. Трапезникова к мысли о "цветущем состоянии города Вологды". Он недалек от истины: после Смутного времени Вологда довольно быстро восстановилась, переживала расцвет, связанный с торговлей.
