Витте С. Ю. Воспоминания. - Т. 1, 3. - М., 1960.
[...]
Но против такого назначения явились течения, во главе которых стояли председатель Совета министров и вообще все министерство. В результате Вендрих не был назначен министром путей сообщения, а был назначен нынешний министр путей сообщения Рухлов, чиновник очень умный, толковый, из простых мужичков, что, конечно, делает ему честь, человек с характером, но, к сожалению, не знающий железнодорожного дела; вообще он склонен скорее плыть по течению, нежели против течения, хотя бы движение против течения и было правильно.
[...]
Наконец, около 10 февраля 1906 г., когда уже интрига против меня со стороны крайних правых успела окрепнуть, а левые в безумном стремлении считать недостаточным то, что было дано 17 октября и последующими действиями моего министерства, шли против меня, лишая меня поддержки, вследствие чего мое положение пошатнулось, я получил от его величества не то повеление, не то предположение назначить министром торговли и промышленности Рухлова, а земледелия - Кривошеина. О последнем я уже говорил ранее. Что же касается Рухлова, то это умный и дельный, но малокультурный в европейском смысле чиновник; по политическому образу мыслей это - "чего изволите". Он был помощником Коковцова, когда Коковцов был статс-секретарем Государственного совета по департаменту экономии Государственного совета. Когда Коковцова я взял к себе, будучи министром финансов, в товарищи, - Рухлов занял его место. Когда же, опять-таки благодаря моему ходатайству, Коковцов сделался государственным секретарем, то Рухлов хотел, чтобы я его взял в товарищи, о чем со мною заговаривал граф Сольский, но я уклонился от этого шага.
Через некоторое время, когда у меня опять освободилось место товарища, я во внимание к просьбе графа Сольского передал ему, что я готов взять в товарищи Рухлова, но тогда Рухлов от этого назначения уклонился, чему я был весьма рад. Когда образовалось пресловутое главное управление мореходства с главноуправляющим (министром) великим князем Александром Михайловичем, то он взял к себе товарищем прославившегося в дальневосточной авантюре Абазу, а когда контр-адмирал Абаза получил пост управляющего делами Дальнего Востока, комитета, который был последним этапом, приведшим нас к Японской войне, то вместо него был назначен, вероятно, по рекомендации того же графа Сольского - Рухлов. Это назначение было по нем; как умный человек он, конечно, не мог не сознавать всю, вежливо выражаясь, не пахучую розами несостоятельность этого нового министерства, как угодливый человек он готов был преклоняться перед малейшими желаниями своего великокняжеского шефа, а как хороший чиновник он все-таки во внешних отношениях соблюдал принятые формы и давал видимость серьезности этому весьма несерьезному министерству.
Записочка его величества, в которой я извещался, что он предполагает назначить министром земледелия Кривошеина, а министром торговли Рухлова, меня так взорвала, что я решился послать прошение об отставке и, желая быть корректным в отношении моих коллег, созвал их, чтобы им об этом заявить. Они начали меня уговаривать остаться, каждый из них приводя свои доводы. После долгих разговоров я решил послать государю следующий доклад, при них редактированный: "Все нарекания, обвинения и излобления за действия правительства направляются прежде всего на меня. Это естественно вытекает из закона о Совете министров, хотя закон этот в точности не исполняется, и я часто узнаю о весьма серьезных и печальных мерах, в особенности местных властей, из газет. Все это ставит меня в крайне трудное положение, которое я покуда выношу, несмотря на мою усталость и нездоровье, ввиду критического положения государства по долгу присяги вашему императорскому величеству и любви к родине. Но я и теперь лишен возможности должным образом объединять действия правительства.
Между тем, в скором времени предстоит открытие Думы, перед которой и преобразованным Государственным советом я буду поставлен в тяжкую необходимость давать объяснения за действия, к которым я непричастен, за принятие мер, которые я привести в исполнение не имею возможности, и по проектам, которых я не разделяю.
При сложившемся порядке вещей совершенно невозможно правительство, которое, если не однородно по убеждениям, то по крайней мере, солидарно по взаимным друг к другу отношениям. Я не имею ни к Кривошеину, ни к Рухлову тех элементарных чувств, которые давали бы мне возможность с ними работать. Относительно Кривошеина я имел честь всеподданнейше докладывать вашему величеству, и вам благоугодно было дважды высочайше передавать мне, что он будет заведовать главным управлением только несколько дней. Вследствие получения мною сегодня предположения вашего величества о назначении Кривошеина главноуправляющим земледелием, а Рухлова министром торговли, я счел необходимым проверить свои взгляды на сказанных лиц посредством обмена мыслей со всеми членами Совета.
Сегодня же собрались у меня на частное совещание все министры*) [Министры: военный - генерал Редигер, путей сообщения - Немешаев, морской - адмирал Бирилев, внутренних дел - Дурново, иностранных дел - граф Ламздорф, народного просвещения - И. И. Толстой, юстиции - Акимов, государственный контролер - Философов и обер-прокурор св. синода - князь Оболенский], и по обсуждении дела мы единогласно пришли к заключению, что Кривошеий и Рухлов не могут удовлетворить ныне тем условиям, которые необходимы для занятия предположенных для них постов, и что назначение их в министерство совершенно затруднит дальнейшее ведение дел в Совете, а меня поставит в еще более тяжкое положение, посему все министры уполномочили меня всеподданнейше довести о вышеизложенном до сведения вашего величества и просить дать возможность правительству, без расстройства его состава, довести возложенную на него крайне трудную задачу до созыва Государственной думы".
[...]
Когда я ушел и образовалось министерство Горемыкина, то ему было предложено занять пост министра в этом министерстве, т. е. из управляющего министерством сделаться министром, но он отказался, заявив, что не разделяет взглядов Горемыкина и большинства членов его министерства. Он вышел в отставку и начал издавать газету, которая, конечно, при произвольности режима Столыпина существовать долго не могла. Теперь он не у дел. Замечательно, что государь хотел, чтобы в мое министерство перед открытием Государственной думы вступили Кривошеий и Рухлов, между тем, когда я ушел перед открытием Думы, и образовалось министерство Горемыкина, то даже в это министерство они не вошли; место главноуправляющего земледелием занял Стишинский, а министра путей сообщения Шауфус.
Когда распустили первую Думу и образовалось министерство Столыпина, то и тогда эти господа не вошли в министерство, и нужно было несколько лет, в течение которых Столыпина выкрасили сажей, чтобы наконец Кривошеий занял место главноуправляющего земледелием, а Рухлов - министра путей сообщения, хотя он имел в своей жизни отношение к путям сообщения вообще и железнодорожному делу в особенности, как я к медицине. Мне остается объяснить, почему я не желал, чтобы Рухлов вошел в мое министерство. Прежде всего потому, что Рухлов это человек великого князя Александра Михайловича, и государь его знал только потому, что он был товарищем великого князя, когда его высочество был главноуправляющим мореходством.
Таким образом, ко всем закулисным интригам я рисковал прибавить, пожалуй, одну из наиболее рафинированных. Затем, сама личность Рухлова такого свойства, что не могла внушать симпатии во мне, а в то время и в большинстве политических групп. Тогда она не могла внушать симпатии даже у черносотенцев, так как тогда Рухлов, конечно, не был бы с ними потому, что при мне они не имели и не могли иметь значения, не соответствующего их силе. Их сила и теперь основывается на физической силе правительства. Ведь и палач силен только потому, что он защищен оружием! Чтобы охарактеризовать физиономию г. Рухлова, я приведу маленький рассказ.
В прошедшую жизнь я несколько раз встречался с графом Потоцким, женатым на княжне Радзивилл (дочери генерал-адъютанта Вильгельма I), с отцом которого, наместником Галиции (Краков), я еще был знаком. Этот граф Потоцкий - русский подданный, так как владеет громадным майоратом в Волынской губернии около Шепетовки (станция на Юго-Западных железных дорогах). Он давно хлопочет о проведении железной дороги от Шепетовки к Проскурову. Наконец образовалась компания, во главе которой стал граф Потоцкий. Была целая история, покуда это дело прошло через Совет министров и департамент Государственного совета. Столыпин, выдвинув на первый план своеобразный принцип русского национализма, в силу которого, чтобы быть верным сыном своей родины, великой Российской империи, и верноподданным государя, нужно иметь фамилию, оканчивающуюся на "ов", быть православным и родиться в центре России (конечно, еще лучше, если патриот может представить доказательство, что он если не убил, то по крайней мере искалечил несколько мирных жидов), поддерживаемый некоторыми другими членами министерства, делал препятствия ввиду того, что главою дела состоял граф Потоцкий - поляк.
Наконец, Совет разрешил образовать компанию на акциях с гарантированным облигационным капиталом и с тем, чтобы были введены в устав различные ограничении относительно участия в обществе и службе на железной дороге лиц "нерусского происхождения". Министерству путей сообщения соответственно сим решениям было поручено составление устава.
Вот граф Потоцкий и отправился представиться министру п. с. Рухлову и объясниться относительно пределов ограничения участия в деле лиц нерусского происхождения. Как раз в этот день я случайно обедал у одного знакомого с графом Потоцким. После обеда он мне сказал: "Какой у вас, однако, странный министр путей сообщения. Сегодня я к нему являлся и затем заговорил об уставе дороги Шепетовка - Проскуров. Оказывается, что он намеревается не ограничить, как то постановил Совет министров, участие лиц нерусского происхождения в этом деле, а совсем их исключить, находя это участие опасным в политическом отношении в этом крае. Я его спросил: "Ваше в-во, изволите ли вы знать этот край? Вы, вероятно, судите по неверным сообщениям". На это господин министр мне ответил: "Нет, я сам служил в этом крае. Я служил помощником смотрителя тюрьмы в Летичеве". На что я позволил себе, - заключил граф Потоцкий, - почтительно заметить его высокопревосходительству, что он, вероятно, знаком только с клиентами того заведения, в управлении которого он принимал участие, а не с жителями этого края вообще".
