Богомолов Н. А. Северянин Игорь // Русские писатели. 1800-1917 : биобиблиогр. словарь. - Т. 5. - М., 2007

СЕВЕРЯНИН Игорь [наст, имя и фам. Игорь Васильевич Лотарёв; 4(16).5.1887, Петербург - 20.12.1941, Таллинн; похоронен на Александро-Невском кладб.], поэт, переводчик, мемуарист. Отец, Вас. Петр. (1860-1904), - выходец из Владимир. мещан, воен. инженер, дослужившийся до штабс-капитана; мать, Нат. Степ. (1846-1921; урожд. Шеншина, в первом браке - жена ген.-лейтенанта Г. И. Домонтовича), - дочь предводителя дворянства Щигров. у. Курской губ., отдаленными родств. узами связанная с Н. М. Карамзиным, А. А. Фетом, Е. Л. Марковым, а через Домонтовичей также с А. М. Коллонтай и оперной певицей Е. К. Мравиной (Мравинской).

До 9 лет С. жил в Петербурге. После размолвки родителей переехал с вышедшим в отставку отцом в принадлежавшую дяде, М. П. Лотарёву, усадьбу Сойвола Череповецкого у. Новгород, губ., на берегу реки Суды, часто упоминаемой в стихах С. В Череповце закончил четыре класса реального уч-ща (1898-1903); с благодарностью вспоминал "доброго, веселого, остроумного" директора кн. Б. А. Тенишева ("Автобиогр. справка" - в кн.: Критика о творчестве С., М., 1916, с. [5]), на квартире к-рого первоначально жил. Весной 1903 вместе с занявшимся коммерцией отцом отправился на Д. Восток. В стихотв. ром. "Роса оранжевого часа" (Юрьев, 1925) описал картины детства и отрочества, путешествие через всю Россию и жизнь в порту Дальнем. С кон. дек. 1903 жил в Петербурге и Гатчине, где его мать снимала дачу.

Свое первое стих. "Звезда и дева" (1896) С. собирался "как курьез" включить в подготовленный им, но не изданный при жизни том дет. и юнош. стихов "Ручьи в лилиях" (опубл. В. А. Кошелевым - РЛ, 1990, № 1). В печати впервые выступил в 1904 со стих. "К предстоящему выходу Порт-Артурской эскадры" (СПб.; подпись Игорь Лотарев; ц. р. 15 сент. 1904), но своим лит. дебютом считал публ. стих. "Гибель "Рюрика"" в солдат, ж-ле "Досуг и дело" (1905, № 2; отд. изд. - СПб., 1904; ц. р. 12 окт. 1904). На средства дяди в 1904-05 выпустил еще пять брошюрок, отразивших его патриотич. настроения во время рус.-япон. войны (все брошюры С. 1904-12 переизданы в его кн.: Громокипящий кубок. Ананасы в шампанском. Соловей. Классические розы, М., 2004).

В 1905-07 часто посещал оперу, консерваторию. "Благодаря оперной музыке, - писал он позже, - ...мое творчество стало развиваться на двух осн. принципах: классич. банальность и мелодич. музыкальность" ("Образцовые основы" - Соч., т. 5, с. 83). Увлечение музыкой и поэзией всемерно поощряла его сестра З. Г. Домонтович (1875-1907), дочь матери от первого брака. Стихи этого времени, изредка появлявшиеся под псевд. Игла, граф Евграф Д'Аксанграф в мелких газ. и ж-лах "Колокольчики", "Газетчик", "Сиб. отголоски", "За жизнь - жизнь" (Бобров Воронеж, губ.), во многом подражательны, б. ч. редакции отказывались от их публикации.

В 1906-08 переживал роман со швеей Евг. Тим. Гуцан (позднее в замужестве - Меннеке; 1886-1951), в 1908 у них родилась дочь Тамара. Этой любви посв. небольшая поэма "Злата (Из дневника одного поэта)" (СПб., 1908), памятью о "неповторимой вовеки Злате" отмечены мн. стихи С. разных лет ("Ты ко мне не вернешься", [1910]; и др.). В 1922 С. встречался с ней и дочерью в Берлине, позже она приезжала к нему в Эстонию.

Первым поэтом, поддержавшим С., был К. М. Фофанов. Знакомство с ним состоялось в Гатчине 20 нояб. 1907 - навсегда памятный для С. день. Фофанов свел его с редакторами (в т. ч. с А. А. Измайловым, во многом определявшим лит. политику газ. "Бирж. вед.") и издателями, посвятил "чудному новоявленному поэту" около 20 стих., часто печатавшихся как эпиграфы к книгам С. Своим учителем и кумиром С. называл также М.А. Лохвицкую, в чьих стихах, как и в стихах Фофанова, его привлекали мелодичность, демонстративная поэтичность и пылкость чувств, нередко связанная с открытым эротизмом.

С именем Лохвицкой связан созданный С. образ волшебной страны Миррэлии. Балькис Савской, к-рая была и героиней поэмы Лохвицкой "На пути к Востоку", С. называл в стихах и переписке свою гражд. жену (в 1915-21) актрису Марию Вас. Домбровскую (Волнянскую; 1895-?), выступавшую под этим "царским" псевд. на его "поэзовечерах" (афиши - РГАЛИ, оп. 2, № 29).

С нач. 1908 подписывался псевд. Игорь-Северянин, надолго сохранив его именно в таком написании, через дефис. Своим брошюрам этого периода давал нарочито претенциозные, "шикарные" названия - "Интуитивные краски" (СПб., 1909; рец.: БВед., 1910, 13 марта, утр. в.), "Колье принцессы" (СПб., 1910; рец.: Лавры Кузмина-первого - БВед., 1910, 7 июля, веч. в.), "Электрические стихи" (СПб., 1911; рец.: И. В. Игнатьев - "Нижегородец", 1911, 1 дек.; В. Я. Брюсов - РМ, 1911, № 7) и др.

В газетах и ж-лах С. печатали по-прежнему редко и неохотно ("Весна", 1908; "Нижегородец", 1911-12). Характерен отзыв в "Ниве": "Произв. некоего Игоря-Северянина, упорно посылающего свои "стихи" в редакцию нашего ж-ла "для отзыва", заслуживают наконец того, чтобы мы отметили их. Это какое-то типичное для нашего разухабистого времени лит. озорство и шарлатанство... В них чувствуется одно неугасимое желание - удивить мир нелепостью смысла, содержания, формы... Отказываемся принимать" (ЛПН, 1911, № 8, с. 617).

Всерос. известность С. приобрел в 1910, когда Л.Н. Толстой, выслушав его стих. "Хабанера", уничтожающе отозвался о строках: "Вонзите штопор в упругость пробки / И взоры женщин не будут робки". Этот отзыв попал в газеты (Наживин И. В Ясной Поляне. - УР, 1910, 27 янв.); как писал сам поэт, "с тех пор каждая моя новая брошюра тщательно комментировалась критикой на все лады, и с легкой руки Толстого, хвалившего жалкого Ратгауза в эпоху Фофанова, меня стали бранить все, кому не было лень" (Соч., т. 5, с. 85).

В мае 1910, анонсируя в очередной брошюре "Колье принцессы" тетрадку стихов "Сады футуриста", С. впервые применил это слово к себе. После смерти Фофанова (май 1911) особенно сблизился с его сыном К. К. Олимповым, начинающими поэтами Б. Д. Богомоловым Грааль-Арельским, И. В. Игнатьевым (подробнее см.: Богомолов Н.А., Рус. лит-ра первой трети XX в., Томск, 1999, с. 412-19). В окт. 1911 выпустил состоящую из четырех стих. брошюру "Пролог "Эго-футуризм". Поэза-грандиоз. Апофеозная тетрадь 3-го тома" (СПб.), в к-рой горделиво заявлял: "Я прогремел на всю Россию, / Как оскандаленный герой!.." Вкупе с рец. Игнатьева ("Нижегородец", 1911, 17 окт. подпись Ивей) и его же статьей "Игорь-Северянин" (там же 1 дек.) она ознаменовала создание нового лит. направления.

В янв. 1912 была отпечатана листовка с манифестом эгофутуристов "Скрижали" (подписана С. Олимповым, Грааль-Арельским и Г. В. Ивановым), весной вышли поэтич. брошюры С. "Качалка грёзэрки... Сады футуриста. Кн. 1" (СПб.; рец.: И. Игнатьев - "Петерб. глашатай" 1912, № 2; П. П(ерцов) - "Голос Москвы", 1912, 24 марта) и "Очам твоей души... Сады футуриста. Кн. 2" (СПб.; рец.: А. И. (А.А. Измайлов?), Рецидивисты декадентства. - РСл., 1912, 9 мая), помеченные маркой изд-ва "Ego"; в них были, хотя и неотчетливо, сформулированы осн. принципы нового направления.

В 1930 в интервью одной из белград. газет С., вспоминая о "создании эгофутуризма", подчеркнул, что его "главной целью было утверждение своего "Я" и будущего. А главной доктриной была "Душа-истина"" (цит. по.: Гидони А., Игорь Северянин... и другие. К творч. характеристике. - В кн.: День поэзии Севера, Петрозаводск, 1968, с. 161); ср. неск. более подробное изложение: "Лозунгами моего эгофутуризма были; 1. Душа - единственная истина. 2. Самоутверждение личности. 3. Поиски нового без отверганья старого. 4. Осмысленные неологизмы. 5. Смелые образы, эпитеты, ассонансы и диссонансы. 6. Борьба со "стереотипами" и "заставками". 7. Разнообразие метров" (Соч., т. 5, с. 36).

Однако очень скоро между С. и др. участниками группы возникли разногласия. Не позже мая 1912 от группы отошли Грааль-Арельский и Иванов, С. и Игнатьев поссорились с Олимповым. В изданной в Петербурге в сент. 1912 листовке-манифесте "Интуитивная школа "Вселенский Эгофутуризм". (Грядущее осознание жизни и искусства); ... Доктрины" С. подчеркивал свой приоритет в создании лит. школы; Олимпов ответил обвинением в плагиате. В нояб. С. выпустил брошюру "Эпилог "эгофутуризм"" (СПб.), начинавшуюся словами "Я, гений Игорь-Северянин...", и тогда же в открытом письме ("Гипербореи", 1912) объявил об окончательном разрыве с кружком "Ego" и редакцией газ. "Петерб. глашатай": "...находя миссию моего Эгофутуризма выполненной, я желаю быть одиноким, считаю себя только поэтом и этому я солнечно рад" (цит. по: Поэзия русского футуризма, СПб., 1999, с. 331).

З. Н. Гиппиус с иронией писала о кружке эгофутуристов ("О "я" и "что-то"" - "Нов. жизнь", 1913, № 2; подпись Антон Крайний): "Знаменательна их беспомощная, глупенькая, но инстинктивно верная "программа""; "стихи единого талантливого эгофутуриста - чистейшее "описательство", несмотря на все самозаявления, только описательство, "ego" в них не ночевало; тем трогательнее верный инстинкт, влекущий в верную сторону, трогательно и свято покушение на личность, - пусть с негодными средствами" (цит. по: Критика о творчестве С., с. 61).

Отныне история эгофутуризма продолжалась без участия С. (подробнее см.: Марков В., К истории рус. эго-футуризма. - В кн.: Orbis scriptus, Munch., 1966, с. 505-511;его же, История рус. футуризма, СПб., 2000 с. 58-87; Крусанов А., Рус. авангард, т. 1,СП6., 1996, с. 63-70, 111-17), однако в сознании современников он продолжал ассоциироваться с этим направлением, равно как и более радикальные продолжатели эгофутуризма (в т. ч. В. Гнедов) питались славой С.

Уже в этот период сформировались основные черты поэтики С.; В. Я. Брюсов отметил его стремление "обновить поэтич. язык" за счет "бульварного арго", "отважных неологизмов" и "смелых метафор", хотя б. ч. "это выходит у него не совсем удачно, а подчас и смешно" (РМ, 1911, № 7, с. 24); год спустя он же считал С. "настоящим поэтом, поэзия к-рого приобретает все более и более законченные и строгие очертания", хотя у него "немало неудачных новшеств, дающих благодарные темы для газетных пародий" (РМ, 1912, № 7, с. 21).

В дек. 1912 Брюсов организовал вечер С. в моск. Об-ве свободной эстетики. В условиях, когда С. являлся излюбл. мишенью для критиков и карикатуристов, это было первым публичным признанием (см. отчет В. Ф. Ходасевича, приветствовавшего в С. "не пророка, не основателя новой школы, а просто талантливого, во многом самостоятельного поэта" - "Рус. молва", 1912, 25 дек.). Дружескую связь с Брюсовым подкреплял обмен приветств. стихами, письмами, книгами (см. письма С. к Брюсову 1911-1923 в кн.: Северянин И., Царственный паяц...). Однако после отрицат. отзыва Брюсова (РМ, 1914, № 6) на сб. "Златолира" отношения резко изменились - см. позднейшие восп. С. "Встречи с Брюсовым" (Соч., т. 5, с. 29-35).

Порвав с группой эгофутуристов, С. продолжил поиски своего лит. круга. После неудавшихся контактов с Н. С. Гумилёвым и Цехом поэтов он сблизился с Ф. Сологубом (подробнее см. в мемуарах С. "Салон Сологуба", "Сологуб в Эстляндии", "Умер в Декабре" - Соч., т. 5) и совершил с ним первое турне по городам России. Сологуб, Ан. Н. Чеботаревская и С. начали выступления в Минске, а закончили в Закавказье (Тифлис, Кутаис, Батум; в последнем С. не выступал). Дружба их была продолжительной: еще в 1917 Сологуб приглашал С. принять участие в поэтич. вечерах (см. его письма к С. - РГАЛИ, оп. 1, № 32).

О выступлении в Кутаисе П. Яшвили писал в газ. "Колхида" (1912, № 30): "Общественность встретила молодого поэта С. - лучшего представителя утвердившегося в России футуризма - с большим вниманием. Его стихотворения, а особенно чтение нараспев привели слушателей в восторг" (цит. по ст. Л. Авалиани - "Лит. Грузия", 1981, N° 3, с. 197), Вскоре стих. С. "Весенний день" было опубл. на груз. яз. в пер. Яшвили ("Окрос вердзи", 1912, № 11).

Решающим событием в лит. судьбе С. стал выход сб-ка "Громокипящий кубок" (М., 1913; всего в 1913-15 - 7 изд. в символист, изд-ве "Гриф" и 3 изд. в 1916-18), объединившего стихи 1909-12. В предисл. Сологуб писал: "Люблю стихи Игоря Северянина ... за их легкое, улыбчивое, вдохновенное происхождение". Доминирующий в сб-ке образ сирени (разделы "Сирень моей весны", "Мороженое из сирени") многозначен: он не только является символом обновления, торжествующей весны, "сладострастья эмблемой", но и передает ощущение трагизма совр. бытия, враждебного природным, естеств. началам.

В то же время в стихах С. присутствует немало примет нового технич. века; автомобили, аэропланы превращаются фантазией автора в реквизиты праздничной игры - "моторные лимузины", "комфортабельные летуны", "ворчащие пропеллером дирижабли". Для худож. манеры С. характерно сознат. стремление к стереотипам массовой культуры с ее красивостями, не противоречащее условно-поэтич. образности. Вместе с тем в книге нередко чувствуется "лирич. ирония", близкая к самоиронии, при этом зачастую трудно провести границу между иронией и искренним пафосом - в созданном поэтом ориг. типе трагич. клоунады лицо и маски, по существу, неразличимы ("За струнной изгородью лиры / Рыдает царственный паяц!").

В стихах "Громокипящего кубка" С. вновь настойчиво декларирует преемственную связь с поэтич. миром Лохвицкой: ему близки культ красоты как внеморальной ценности, декадент, стирание границы между Добром и Злом ("Я славлю восторженно Христа и Антихриста" - "Шампанский полонез"). В этом и в особой музыкальности стиха С. выступает также продолжателем бальмонтовской традиции. При всем пристрастии к зап.-европ. псевдоист. и "великосветскому" антуражу ("принцессы", "короли", "пажи", "кокотки") в ряде стих. отчетливо звучат и рус. мотивы (деревен. картинки с плясками под тальянку, пением "горлана-петуха"). С. в равной мере считает себя певцом "площади" и "хутора" - просторечно-площадная и изысканно-манерная языковые стихии сплавлены у него единой напевной интонацией. В разделе "Эгофутуризм" С. творит миф об идеальном Поэте-Гении, влюбленном "в свой стих державный", готовом, утверждая небывалую избранность, даже плюнуть в лицо "позабывшемуся Солнцу".

Сб-к вызвал множество газетно-журн. откликов, как критич., так и пародийных. Гумилёв, незадолго до того резко критически оценивший "Хабанеру II" и причисливший С. к "лит. самозванцам" ("Аполлон", 1910, № 6, с. 41), годом позже уже оговаривавшийся, что стих С. "свободен и крылат", и отмечавший в поэте "острую фантазию, привычку к иронии и какую-то холодную интимность" (там же, 1911, № 5, с. 76), в "Громокипящем кубке" услышал "юношески-звонкий и могучий голос настоящего поэта, на волапюке людей газеты говорящего доселе неведомые "основы" их странного бытия", и настаивал "на праве поэта быть искренним до вульгарности" (там же, 1914, № 1/2, с 123). Иванов-Разумник писал, что С. "подлинный лирич. поэт, чувствует по-своему, - и видит по-своему, и по-своему же выражает то, что видит и чувствует. В этом "по-своему" он иногда слишком смел" ("Заветы", 1913, № 3, с. 219). С. ценил А. А. Блок, записавший в дневнике 25 марта 1913: "Это - настоящий, свежий, детский талант" (VII, 232). О. Э. Мандельштам, отметив "чудовищные неологизмы", нечувствительность к законам рус. языка в стихах С., часто видящего "красоту в образе "галантерейности"", признавал, что "легкая восторженность и сухая жизнерадостность делают С. поэтом. Стих его отличается сильной мускулатурой кузнечика. Безнадежно перепутав все культуры, поэт умеет иногда дать очаровательную форму хаосу, царящему в его представлении" ("Гиперборей", 1913, № 6, с. 28; подпись О. М.). Сходную оценку С. дал в "Охранной грамоте" Б. Л. Пастернак, испытавший его влияние в начале творч. пути: "...лирик, изливавшийся непосредственно строфически готовыми, как у Лермонтова, формами и, при всей неряшливой пошлости, поражавший именно этим редким устройством своего открытого, разомкнутого дара" (Пастернак Б. Л., Соч., т. 4, М., 1991, с. 223). Др. отзывы см. в сб-ке "Критика о творчестве С." и в его кн. "Царственный паяц"; см. также: Полянин А. (С. Я. Парнок), Отмеченные имена. - СевЗ, 1913, № 4, с. 114-15. Пародии на творчество С. собраны (далеко не полностью): Рус. стихотв. пародия (XVIII- нач. XX вв.), Л. 1960, с. 671-72; Тяпков С. Н., Рус. акмеисты и футуристы в лит. пародиях современников, Иваново, 1984, с. 47-53.

Кон. 1913 и нач. 1914 отмечены кратковрем. контактами С. с кубофутуристами. В декларации, подписанной Д. Д. Бурлюком, В. В. Маяковским, В. Хлебниковым и С., говорилось: "Мы отбросили наши случайные клички эго и кубо и объединились в единую лит. компанию футуристов" (альм. "Рыкающий Парнас", П., 1914 [на обложке - 1915]). Планируя совместное турне и объявив "Программу олимпиады рос. футуризма", С. и Маяковский выехали в кон. дек. 1913 в Крым, вместе с Бурлюком и В. Баяном выступали с 7 по 13 янв. 1914 на вечерах в Симферополе, Севастополе, Керчи. Неприятие эпатажного поведения кубофутуристов, а также, видимо, личные расхождения привели в Керчи к ссоре между С. и Маяковским, окончившейся разрывом (см.: Маяковский В., Поэзовечер С. - "Новь", 1914, 23 дек.). В "Поэзе истребления" С. писал: "Меня взорвало это "кубо", / В котором все бездарно, сплошь, - / И я решительно и грубо / Ему свой стих точу, как нож". Вместе с тем в 1910-е гг. влияние С. на Маяковского было значительным (подробнее см.: Харджиев Н. И., Маяковский и С. - В его кн.: Статьи об авангарде, т. 2, М., 1997). Позднее в стих. "Владимиру Маяковскому" и ром. в стихах "Колокола собора чувств" эти события, как нередко бывало у С., представлены в осветленных временем картинах.

Грандиозный успех имели "поэзоконцерты" С. в моск. Политехнич. музее в марте и апр. 1914, янв. 1915 и др. (по подсчетам самого поэта, в 1913-18 в разл. городах России он выступил около 130 раз), предварявшиеся сочувственными рефератами "традиционалистов" В. Ф. Ходасевича, С. Я. Рубановича.

В опубликованной на основе такого реферата ст. "С. и футуризм" (РВед., 1914, 29 апр.) Ходасевич "отлучал" С. от футуризма, хотя и находил в его поэзии все "признаки совр. горожанина, немного мечтателя и немного скептика, немного эстета и немного попросту фланера"; у него "культура олицетворена в машине, добродетель заменена филистерским приличием, а красота - фешенебельностью. Пошловатая элегантность врывается в его поэзию, как шум улицы в раскрытое окно"; он также отмечал у С. абсолютное преобладание "обычной метрич. схемы" - в отличие от футуристов, требующих "уничтожения формального метра" (ср. его более поздний отзыв: Обманутые надежды - Рвед., 1915, 18 сент.). Со сходных позиций приветствовал разл. книги С. и его поэзию вообще А. И. Тиняков (Лит. заметки - "День", 1915, 18 апр.; и др.).

В 1912-13 влияние С. распространяется за пределы футуристич. лагеря. Оно ощутимо в сб. В. Я. Брюсова "Стихи Нелли" (М., 1913; реакция самого С. в письме к Л. Д. Рындиной от 7 авг. 1913 - см. в его кн.: Царственный паяц..., с. 103) и еще более - в его же неизданной кн. "Новые стихи Нелли" (опубл. А. В. Лавровым в кн.: Памятники культуры 1985, М., 1987), в стихах Н. Г. Львовой 1913 (она писала Б. А. Садовскому: "Стала футуристкой" - там же, с. 78). Видимо, с влиянием С. связана и творч. эволюция В. Г. Шершеневича.

С 1914 книги С. выходят регулярно: "Златолира" (М., 1914; 7-е изд., М., 1918; рец.: Тальников Д., Недоразумение в стихах. - СМ, 1914, № 6), "Ананасы в шампанском" (М., 1915; 4-е изд., М., 1918; рец.: Редько А. Е., Фазы С. - "Рус. зап.", 1915, № 5; Оршанин А., Поэзия шампанского полонеза. - РМ, 1915, № 5; Ал. Ож. (Н. П. Ашешов) - СМ, 1916, № 4; А. Полянин (С. Я. Парнок) - СевЗ, 1915, № 2; Анчар (А. А. Измайлов) - БВед, 1915, 6 февр., веч. в.), "Victoria Regia" (M., 1915; 4-е изд., М., 1918); "Поэзоантракт" (М., 1915; 3-е изд., П., 1918; рец.: В. Г. Шершеневич - "Свободный ж-л", 1915, № 11), "Тост безответный" (М., 1916; 2-е изд., М., 1918; рец.: Фортунатов Л., Куплетист на Парнасе. - ЖЖ, 1916, № 21). Это время шумного успеха, "двусмысленной славы", по выражению поэта.

Попытка разносторонней и объективной оценки феномена С. была предпринята в кн. "Критика о творчестве С." (М., 1916) объединившей ранее опубл. в печати статьи и рецензии, а также написанные специально для этого издания работы Брюсова, С. П. Боброва и проф. Р. Ф. Брандта (последний впервые с науч. позиций проанализировал языковые эксперименты С, введя для его неологизмов термин "новотворные прикладки").

По восп. современников, С. "слыл рос Оскаром Уайльдом ... и в самом деле по внешнему облику походил на знаменитого англ. эстета", выступал "в хорошо скроенном черном костюме с белой хризантемой в петлице" (Дейч, с. 282, 284), "появлялся на сцене в длинном, узком в талии сюртуке цвета воронова крыла. Держался он прямо ... изредка встряхивая нависающими на лоб черными, подвитыми кудряшками. Заложив руки за спину или скрестив их на груди около пышной орхидеи в петлице, он начинал мертвенным голосом, все более и более нараспев, в особой, только одному ему присущей каденции с замираниями, повышениями и резким обрывом стихотв. строки, разматывать клубок необычных, по-своему ярких, но очень часто и безвкусных словосочетаний. Через минуту он всецело овладевал настороженным вниманием публики" (вступ. ст. В. А. Рождественского в кн. С. Стих., Л., 1978, с. 12). Др. современница вспоминала, как "после одного из концертов в Политехнич. ун-те, после восторж. приема, студенты и студентки вынесли его на руках" [С. И. Ставрокова (в замужестве Карузо) - Ежегодник РО ПД. 1992, с. 220; публ. Л. Н. Ивановой].

Менее благожелат. современники характеризовали личность и манеру поведения С. весьма жестко: "Теноровые фиоритуры и томные ариозо, переходящие в лакейский пафос смердяковских романсов, перед к-рыми не могло устоять ни одно сердце рос. модистки" (запись М. А. Волошина, 1917 - в его кн.: Лики творчества, Л., 1988, с. 770). Комич. впечатление от одного из вечеров поэта осталось у Е. О. Волошиной ("Мне никогда не приходилось видеть такого бурного восторга публики... От всего виденного, слышанного мне лично безудержно захотелось хулиганить..." - письмо к Ю.Л. Оболенской от 15 февр. 1915 - ВсП, в. 5, с. 223) и у Б. М. Прилежаевой-Барской (о выступлении в "Бродячей собаке" - "Минувшее", в. 23, с. 393). В восп. о Брюсове З.Н. Гиппиус писала, подводя итог впечатлениям многих: "Брюсовская обезьяна народилась в лице Игоря Северянина... Он не хулиганил ... он, напротив, жаждал "изящества", как всякий прирожденный коммивояжер. Но несло от него, увы, стоеросовым захолустьем" (Гиппиус 3. Н., Стихотворения. Живые лица, М., 1991, с. 271, 273).

В ряде мемуарных свидетельств зафиксировано поражавшее знакомых С. несоответствие бытовой стороны жизни поэта и его "позы": С. "жил на Средней Подьяческой в одном из домов, пользовавшихся и лестною славой... Из угла выплыла фигура С. Жестом шателена он пригласил нас на огромный, дребезжащий всеми пружинами диван... Темнота, сырость должно быть, от соседства с прачечной, и обилие сухих цветов вызывали представление о склепе. Нужна была поистине безудержная фантазия, чтобы живя в такой промозглой трущобе, воображать себя владельцем воздушных "озерзамков" и "шалэ (Лившиц Б., Полутораглазый стрелец, Л., 1989, с. 455-56, см. также с. 452-55 и прим на с. 669-72; ср.: Иванов Г., Петербургские зимы. - В его кн.: Собр. соч., т. 3, М., с. 26-31).

Однако практически каждая последующая книга С. пользовалась меньшим успехом, чем предыдущая. Отчасти это объяснялось включением в сб-ки множества ранних стихов; но и новые произв. С. вызывали отрицат. реакцию читателей и критиков. Особенно это относится к стихам, связанным с событиями 1-й Мировой войны, к-рые б. ч. вошли в раздел "Монументальные моменты" кн. "Victoria Regia". Рецензент досадовал на "жалко-патриотич. выкрики" и "вульгарные "противогерманские" поэзы" (Н. Ливкин - "Млечный путь", 1915, № 5, с. 77).

В мемуарном очерке Л. И. Борисова "В казарме на нарах с С." (в его кн.: За круглым столом прошлого. Л., 1971) содержится рассказ о том, что весной 1916 перед полным освобождением от воен. службы по "могучей протекции" С. провел две недели в запасном полку (ср. также: ЛН, т. 92, кн. 3, с. 454).

В 1915-17 С. активно сотрудничает с др. поэтами, часто известными лишь по этим эпизодам. В 1916 он совершил длит. турне вместе с начинающим Г. А. Шенгели (познакомились в 1913 в Керчи), к-рый, помимо своих стихов, читал на концертах доклады о творчестве С. ("Поэт вселенчества", "Женщина в поэзии С."); весной поэты выступали в Москве, Харькове, Одессе, осенью - в Петрограде, Москве, Кутаисе, Тифлисе, Баку, Армавире, Екатеринодаре, Новороссийске, Таганроге, Харькове (письма С. к Шенгели - в его кн.: Стих, и поэмы. 1918-41, М., 1990, сост.: послесл. и прим. Ю. Шумакова; мемуарный очерк Шенгели с С. - "Лица", в. 5, с. 381-85, публ К. Ю. Постоутенко). Совм. с А. А Масаиновым (ст. С. о нем - Соч. т. 5, с. 63-67) выпустил "альманахи 2-х" "Мимозы льна" (П. 1916) и "Острова очарований (П., 1917); поэт и критик М. Калмыкова писала в сб. "Пьяные вишни": "Его симбиоз с Алексеем Масаиновым непонятен" (Севастополь, 1920, с. 16). В сб. "Вин тик. Альм. новых поэтов" (П, 1915) вместе с С. и Масаиновым печатались также А. А. Виноградов и А. Толмачёв, во втором выпуске (Тифлис, 1917) вместо Виноградова участвовал Шенгели; в сб. "4" (П., 1917) помещены произв. С. Шенгели, А. Прокопенко и Д. Помренинга; в кн. "Избр. поэзы для публичного чтения. Альм. "Поэзоконцерт"" (М., 1918) - С. М. Кларк, П. М. Ларионова, Л. В. Никулина, Е. Панаиотти, К. Халафова.

Как и многие другие писатели, С. первоначально восторженно встретил Февральскую революцию, приняв ее как свидетельство возрождения страны и освобождения личности. В цикле стихов "Револьверы революции" (март - нояб. 1917, с включением нек. прежде "нецензурных" стих.; опубл. в сб. "Мирэлия", Б., 1922) он пытался не только воспевать рев. события, но и давать практич. указания новым руководителям гос-ва: "Блюдите фронт, но вместе с тем / немедленно в переговоры / Вступите с немцами..." ("Баллада XV", апр. 1917). Однако с развитием событий, особенно после окт. 1917, его позиция становилась все более непримиримой. Если в Поэзе последней надежды" (нояб. 1917) "стране, где "завтра" уже, чем "вчера"", он еще может противопоставить "глаза крылатой русской молодежи", то в стихах 1918, собранных в кн. Вервэна" (Юрьев, 1920) и "Соловей" (Б.-М., 1923; рец.: А. Б(ахрах) - "Дни", 1923, 18 марта), с презрением описывает А. Ф. Керенского ("Самарский адвокат", "Александр IV"), пришествие "Грядущего Хама" ("Газэлла IX"), гибель столицы ("Отходная Петрограду"), завершая отчаянным: "Сплошной кошмар. Сплошной туман" ("Конечное ничто").

В янв. 1918 вместе с тяжелобольной матерью, гражд. женой (1912-15) Ел. Як. Семёновой (Золотарёвой) и дочерью от нее Валерией (1913-78) С. перебирается из Петрограда в пос. Тойла в Эстляндии, где бывал и ранее, начиная с 1912. Кратковрем. приезд в Москву в февр. - марте 1918 ознаменовался избранием его "королем поэтов" (сводка отзывов - Катанян, с. 141-42; попытка реконструкции ситуации - Петров, с. 125-28) и поэзовечером в Политехнич. музее. В том же году был издан сб-к его "избр. поэз" "За струнной изгородью лиры" (М.; худ. Д. И. Митрохин). С марта 1918 постоянно живет в Эстонии. Б. М. Погорелова (Рунт) вспоминала, как после оккупации Эстонии нем. войсками С. просил Брюсова похлопотать о въездной визе в Россию, а тот ничего не предпринял, ответив на ее "недоумевающий вопрос": "Он лучше сделает, если постарается уехать в Париж или Нью-Йорк. Какие уж тут у нас "Ананасы в шампанском"" (в кн.: Восп. о серебряном веке, М., 1993, с. 39; среди писем С. к Брюсову такое не сохранилось). В 1918 появились первые пер. стих. С. на эст. яз. Он стал сотрудничать в тартуских, риж., варшав., берлин. рус. газетах, вышли его поэтич. сб-ки "Ptthajogi" (Юрьев, 1919), "Менестрель" (Б., 1921; обложка оформлена К. Л. Богуславской; библ. рецензий - Алексеев, 154-55). Приняв в 1921 эст. гражданство, в стихах и офиц. беседах С. тем не менее подчеркивал, что он "не эмигрант и не беженец" (стих. "Наболевшее", беседа с полпредом СССР в 1930 - "Вести дня", Т., 1939, 1 сент.; то же - "Огонек", 1987, № 43, с. 24), остро переживал свою отторгнутость от России (стих. "Моя Россия", "Запевка", "Без нас"). В дек. 1921 С. женился на Фелиссе Мих. Круут (1902-57), дочери владельца дома в Тойле, где он жил. Это был его единств. офиц. брак. Родившегося в 1922 сына назвали Вакхом. Писавшая стихи и прозу на эст. и рус. яз. Круут (псевд. Ариадна Изумрудная) способствовала сближению С. с изв. эст. литераторами - Ф. Тугласом, X. Виснапуу, А. Алле, В. Адамсом, М. Ундер. Работая над переводами эст. поэзии, составившими кн. "Поэты Эстонии. Антология за сто лет (1803- 1902)" (1922; издана - Тарту, 1928), С. пользовался подстрочниками Круут. Она сопровождала его в поэтич. поездках. Жизнь в пост. близости с природой вдохновила С. на "утопич. эпопею" "Солнечный дикарь" (1924; впервые опубл.: "Уч. зап. ТГУ", в. 184, 1964).

В 20-е гг. С. написал серию стихотв. лирич. мемуаров - ром. "Падучая стремнина" (Б., 1922; илл. В. П. Белкина), "Колокола собора чувств" (Юрьев, 1925), в к-рых дал свои версии начала лит. пути, "олимпиады футуризма", кубофутуристич. турне по России; в "романе в строфах" "Рояль Леандра" (газ. "За свободу!", 1926; отд. изд. - Бухарест, 1935) он пытался, следуя пушкин. традиции и обратившись к фабульной основе "Евгения Онегина", представить широкую картину рос. худож. жизни нач. века (о полемич. отклике на этот роман в "Университетской поэме" В. В. Набокова см.: Кац Б., "Уж если настраивать лиру на пушкинский лад..." - НЛО, 1996, № 17).

В творчестве С. происходят перемены: оно все более тяготеет к классич. ясности, к выражению глубоких и простых человеч. чувств. Вместе с тем, стараясь избегать критиковавшейся "безвкусицы", С. теряет и естественную для него внутр. энергичность стиха. Лучшие его книги эмигрант. периода - "Классические розы. Стихи 1922-1930" (Белград, 1931; рец.: П. М. Пильский - "Сегодня", 1931, 15 сент.), где судьба России и оказавшегося за ее пределами поэта осмысливается через такие ключевые понятия, как родина, творчество, вера, любовь, природа, культура, и "Медальоны" (Белград, 1934; рец.: Г. В. Адамович - ПН, 1934, 29 марта) - сто расположенных в алфавитном порядке сонетов - портретов рус. и зарубежных писателей и композиторов ("друзей" и "врагов"), ярко окрашенных субъективным авт. восприятием.

Стихи С. в 20-30-е гг. публиковались в газ. "Последние изв." (Ревель), "Голос России" и "Время" (Б.), "Сегодня" (Рига), "Эхо" (Каунас), "Нов. рус. слово" (Н.-Й.) и др. Хотя за заслуги в области переводов и пропаганды эст. лит-ры он в 1926-31 и 1937-40 получал субсидии из Гос. фонда Эстонии, его материальное положение постоянно было стесненным.

С. вел переписку с поэтами, музыкантами, художниками, издателями, жившими в разных странах. Среди его корреспондентов - К.Д. Бальмонт, A.M. Ремизов, Коллонтай. Во мн. письмах С. просил поддержать его материально или содействовать в публикациях. Н. К. Рерих в письме от 27 июля 1938 в ответ на жалобы поэта писал: "М.б., Вам иногда кажется, что у Вас нет читателей. Но даже в горной глуши нам постоянно приходится слышать прекрасные упоминания Вашего имени ... Ведь Вы напитали Вашими образами и созвучиями многие страны" ("Наш современник", 1964, № 5, с. 106). Среди почитателей С. были С. В. Рахманинов (он лично и Рахманиновский фонд оказывали поэту финансовую помощь - см.: РГАЛИ, оп. 2, № 20), С. С. Прокофьев, восторгавшийся инструментовкой поэмы "Квадрат квадратов", О. Д. Строк, М. Якобсон, А. Н. Вертинский, писавшие музыку на его стихи. На протяжении мн. лет безвозмездную помощь С. оказывала А. Д. Баранова (см.: Северянин И., Письма к Августе Барановой. 1916-1938, Стокгольм. 1988, подг. текста и комм. Б. Янгфельдта, Р. Крууса).

С весны 1920 начались поэтич. выступления С., первое в Тарту, в янв. 1921 - в Латвии и Литве, затем в Германии (в 1922 в Берлине С. встречался с Маяковским), Финляндии, Польше, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Королевстве Сербии, Хорватии и Словении (окт. 1930 - март 1931; впечатлениями от страны навеяны стихи сб. "Адриатика", Нарва, 1932) (перечень - Соч., т. 4, с. 577-79). Особенно большой резонанс имели два его выступления в Париже в февр. 1931.

Тэффи так описала впечатление от первого париж. вечера: "Публика пришла послушать вычурные поэзы о ликерах, шелках и принцессах ... и первые строфы новых стихов как-то удивили... Потом перестали удивляться... В антракте говорили: "А ведь он гораздо лучше прежнего!" - "Потому что он прост". - "Потому что он нежен". - "Потому что он глубок"" (О поэте - "Возрождение", 1931, 24 февр.). Дон Аминадо накануне второго вечера С. в стих. "Подражание Игорю Северянину", перефразируя изв. цитату, подчеркивал общность эмигрант. судьбы - "горьки ананасы изгнанья" (ПН, 1931, 26 февр.). В неотправл. письме к С. после его концерта 27 февр. М. И. Цветаева писала: "Вы выросли, вы стали простым. Вы стали поэтом больших линий и больших вещей, Вы открыли то, что отродясь Вам было приоткрыто - природу..."; в том же письме Цветаева описывает, как С. исполнил по просьбе слушателей старые стих., в давней манере: "Заброс головы, полузакрытые глаза, дуга усмешки и - напев, тот самый... Хотели? Нате! - в уже встающий - уже стоящий - разом вставший - зал" (Цветаева М. И., Собр. соч., т. 7, М., 1995, с. 422; подробнее об этих вечерах см.: Лубянникова Е., Мнухин Л., "Моя двусмысленная слава...". С. в Париже. - ЛО, 1988, №4).

В 1935 С. расстался с Круут (официально брак не был расторгнут) и со своей гражд.. женой Верой Бор. Коренди (эстонизированная фам.; по мужу Коренева; урожд. Запольская; 1903-90; ее восп. о С. - РГАЛИ, оп. 2, № 20) переехал сначала в Таллин, затем в д. Саркуль, позже - в Усть-Нарву и Пайде. К кон. 30-х гг. он почти перестал писать стихи; причина объясняется в иронико-трагич. интервью "Игорь Северянин беседует с Игорем Лотаревым о своем 35-летнем юбилее" (1940): "Издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя" (Соч., т. 5, с. 161-62). Подготовленные им поэтич. сб. "Настройка лир", "Литавры солнца", "Очаровательные разочарования" не были изданы при жизни.

В течение мн. лет С. занимался переводами - не только эст. поэтов, но и А. Мицкевича, Ю. Словацкого, С. Нерис, X. Ботева, П. Славейкова, Ш. Бодлера, П. Верлена, Сюлли-Прюдома, Д. фон Лилиенкрона, М. Эминеску. Из его прозаич. произв. наиболее интересны написанные в разные годы мемуарные очерки о Фофанове, Сологубе, Брюсове, Игнатьеве, о начале творч. пути и жизни в Эстонии - "Уснувшие весны. Критика. Мемуары. Скитания" (частично в периодике 1920-30-х гг.; полн.: Соч., т. 5).

Оккупацию Эстонии Сов. Союзом в 1940 С. Приветствовал - вел переговоры об издании книги избр. произв., получал заказы на переводы. В нач. войны посылал в сов. гос. инстанции (в т.ч. М.И. Калинину) оставшиеся без ответа просьбы об эвакуации в сов. тыл. После захвата Эстонии немцами жил в Таллине. Умер от нарушения сердечной деятельности. Свой архив завещал Коренди, передавшей его в ЦГАЛИ (ныне РГАЛИ - об истории архива - ВсП в 5, с. 394-96).

Изд.: Собр. поэз, т. 1-4, 6, М., 1916; 2-е изд., М., 1918; Соч., т. 1-5, СПб., 1995-96 (подг. текста, вступ. ст. и комм. В. А. Кошелева и В. А. Сапогова); Стих., М., 1988 (сост., вступ. ст., прим. В. Кошелева); Соч. Т., 1990 (предисл. С. Исакова, комм. Р. Крууса); Тост безответный. Стих. Поэмы. Проза, М., 1999 (предисл., комм. Е. Филькиной); Громокипящий кубок. Ананасы в шампанском. Соловей, Классические розы, М., 2004 (подг. изд. В. Н. Терёхиной, Н. И. Шубниковой-Гусевой); Царственный паяц. Автобиогр. мат-лы. Письма. Критика, СПб., 2005 (сост., вступ. ст., комм. В. Н. Терёхиной, Н. И. Шубниковой-Гусевой; включает сб-к "Критика о творчестве С.", а также др. прижизн. критич. отзывы); [2 письма Б. И. Николаевскому]. - В кн.: Флейшман Л., Хьюз Р., Раевская -Хьюз О., Рус. Берлин, Париж, 1983; 2-е изд., М" 2003; Письма к С.И. Карузо (1931-40). - Ежегодник РО ПД. 1992 (публ. Л. Н. Ивановой); [Письма редакторам газ. "Сегодня"]. - В кн.: Флейшман Л. ,Абызов Ю., Равдин Б., Рус. печать в Риге. Из истории газ. "Сегодня" 1930-х гг. Кн. 1, Стэнфорд, 1997, с. 366-68; кн. 2, с. 260-63; кн. 3, с. 442-43; Письма С. 1932-35 к И. Борман (Из архива Р. Крууса). - "Труды по рус. и слав, филологии. Лит-ведение. Нов. серия", в. 4, Тарту, 2001 (вступ. ст. и публ. Г. Пономарёвой, комм. С. Исакова).

Лит.: Гумилев; Горький; Ходасевич (все - ук.); Брюсов (2); Маяковский В. В., ПСС, т. 1, М., 1955, с. 338-339; Мандельштам О.Э., Собр. соч., т. 1, М., 1993, с. 181-82; Львов-Рогачевский В. Л., И. Северянин. - В его кн.: Новейшая рус. лит-ра, М., 1919; Чуковский К., Футуристы, П., 1922, с. 3-26; Ховин В.Р., Игорь Северянин (Немного воспоминаний, немного характеристики). "Наш огонек", Рига, 1925, № 15; Спасский С., Маяковский и его спутники, Л., 1940, с. 104-07; Шумаков Ю., Из восп. о С. - "Звезда", 1965, № 3; его же, Поэт на эстраде. О выступлении С. - "Нева", 1989, № 12; его же, С. в девичьем монастыре. - "Ревель", 1991, № I; его же, Пристать бы мне к родному берегу... С. и его окружение в Эстонии, Т., 1992; Адаме В., С. в Эстонии. - В сб.: Рус.-европ. лит. связи, М.-Л., 1966; Петросов К.Г., Молодой Маяковский в лит. борьбе (Из истории взаимоотношений и творч. полемики с С.). В кн.: Рус. лит-ра XX в. (Доокт. период), Калуга, 1968; его же, С. и старшие символисты. - В сб.: Лит. мелочи прошлого тысячелетия. К 80-летию Г. В. Краснова, Коломна, 2000; Формаков А., Встречи с С. "Звезда", 1969, № 3; Анчугова Т., Брюсов и С. (К истории лит. взаимоотношений). - Брюсовский сб., Ставрополь, 1977, Йорданов X., С. и Болгария. - В сб. Рус.-болг. фольк. и лит. связи, т. 2, Л., 1977. Катанян В. А., Маяковский. Хроника жизни и деятельности, М., 1985 (ук.); Дейч А. И., День нынешний и день минувший, Л., 1985, с. 280-86; Круус Р., "Дачное" в творч. биографии С. - В сб.: Лит. процесс и развитие рус. культуры XVIII-XX вв., Т., 1985; его же. Новые данные о жизни и творчестве С. - "Уч. зап. ТГУ", в. 686, 1986; Венок поэту, Т., 1987; Урбан А., Добрый ироник. "Звезда", 1987, № 5; О Игоре Северянине, Череповец, 1987 (тезисы докладов), Исаков С. Г., С. в Эстонии. - "Таллин", 1987, № 3; его же, Игорь Северянин 1918-1921: Жизнь. Мировосприятие. Лит. позиция. Изменения в творч. манере. - Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia: Проблемы истории рус. лит-ры нач. 20 в., Хельсинки, 1989; Плюханов Б. В., Валентине Берниковой - Игорь Северянин. - "Таллинн", 1988, № 1; Куприяновский П. В., Коптелова Н. Г., Блок и С. - Блоковский сб., в. 10, Тарту, 1990; Кошелев В А., Игорь Северянин; Стихи 1918. - В сб.: Рус. поэзия; год 1918, Даугавпилс, 1992; Тэффи, Мои современники; Игорь Северянин. - "Слово", 1992, № 6; Шамардина С., Футуристич. юность. - В сб.: Имя этой теме: любовь! Современницы о Маяковском (сост., вступ. ст., комм. В. В. Катаняна), М., 1993; Крусанов А. В., Дороги и тропы рус. лит. авангарда: эго-футуризм (1911-1922). - "Рус. разъезд", 1993, № 1; Виноградова В. Н., Игорь Северянин. - В кн.: Очерки истории языка рус. поэзии 20 в. Опыты описания идиостилей, М., 1995; Струве Г. П., Рус. лит-ра в изгнании, Париж-М., 1996 (ук.); Олимпов К., Возникновение эгопоэзии вселенского футуризма. - "Минувшее", в. 22; Шаповалов М. А., Король поэтов: Игорь Северянин. Страницы жизни и творчества, М., 1997; Харджиев Н.И., Статьи об авангарде, т. 2, М., 1997 (ук.); Шенгели Г., Иноходец..., М., 1997 (подг. текста, сост., вступ. очерк и комм. В. Г. Перельмутера; ук.); Павлович Н., Из восп. поэтессы. - "Человек", 1997, № 1; Спроге Л., С. в альбомах Т. Ратгауз. - "Балт. архив", т. 3, Т., 1997; Городницкий Л., Стихи, написанные в Тойле. - РМ, 1997, № 4177; его же, Северянинская Лаура. - Там же, № 4193; его же, О бессмертии своем не забочусь, Ганновер, 1999; Одоевцева И., На берегах Сены. - В ее кн.: Избранное, М., 1998, с. 574-91; Рус. футуризм. Теория. Практика, Критика. Восп., СПб., 1999 (сост. В. Н. Терехиной, А. П. Зименкова); Богомолов Н.А., Рус. лит-ра первой трети XX в., Томск, 1999, с. 406-30 и по ук.; Гулова И. А., А. С. Пушкин и С. - В сб.: Пушкин и поэтич. яз. XX в., М., 2000; Петров М., Дон-Жуанский список С: История о любви и смерти поэта, Т., 2002; Leuwers L., Igor-Severjanin: His Life and Work. The Formal Aspects of His Poetry, Leuven, 1993; Wykoupil S., Die romantischen Gedichtarten Igor Severjanins: zwischen Tradition und Innovation, Wiesbaden, 1997; ЛН, т. 85, 92, 98 (ук.).  Абызов Ю., Рус. печатное слово в Латвии: 1917-1944, ч. 4, Стэнфорд, 1991; Фигурнова О., С. в Эстонии [библ.]. - "De Visu", 1993, № 2; Исаков С. Г., С. в Эстонии: Мат-лы к библ. - Там же, № 9; Рус. печать в Эстонии: Биобибл. и справочные мат-лы к изучению культурной жизни рус. эмиграции (сост. О. Фигурнова), М., 1998; Гусман; Алексеев; Лит. жизнь 1920-х гг.; КЛЭ; БСЭ; ЛЭ рус. зарубежья, т. 1; Рус. писатели XX в. Биобибл. словарь, ч. 2, М., 1998; Альм, и сб-ки (2, 3); Муратова (2, 3); Масанов; Псевд. из словаря "После Масанова" - КО, 1998, № 12.

Архивы: РГАЛИ, ф. 1152; Лит. музей им. Ф. Р. Крейцвальда (Тарту), ф. 216; РГБ, ф. 190 (фонд изд-ва "Мусагет"); ИРЛИ, ф. 377.

Н.А. Богомолов, К.Г. Петросов.