Замалеев, Александр Фазлаевич Восточнославянские мыслители : Эпоха Средневековья. - СПб. : Изд-во С.-Петербург ун-та, 1998
Окончательно афоно-византийская мистика утвердилась на Руси с появлением нестяжательства - идеологии монастырской оппозиции, сосредоточившейся в Заволжье. В нем нашли выражение удельно-охранительные тенденции древнерусской церкви, все более подпадавшей в зависимость от светской, великокняжеской власти. Кровно связанные с феодальным родовым боярством, "заволжские старцы" открыто проводили антимосковскую линию, маскируя свое неприятие единодержавства нападками на его непосредственных "богомольцев" - иосифлян.
Глава нестяжателей Нил Сорский (1433-1508) происходил из боярского рода Майковых и уже при жизни почитался "великим старцем". Он оказал заметное влияние на развитие русской религиозной философии. От него берет начало не только монашеская традиция оптинства, но и богоискательская линия русского "духовного ренессанса" конца XIX - начала XX в. "Великим подвижником", "мужем силы духовной" называл его В.С.Соловьев. "В воззрениях Нила Сорского, - писал В.И.Жмакин, - открываются для русской мысли начала новой деятельности, начала более свободного и разумного развития русского народа". Такого же мнения о нем были А.С.Архангельский, А.П.Кадлубовский, В.А.Келтуяла.
В юности Нил Сорский жил в Москве, занимаясь перепиской богослужебных книг. Приняв постриг в Кирилло-Белозерском монастыре, он затем совершил паломничество на Святую Гору, где познакомился с сочинениями византийских отшельников - Нила Синайского, Ефрема Сирина, Кассиана Римлянина, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова и др. Но главным его кумиром становится Григорий Синаит. По возвращении с Афона он основывает собственный скит на реке Соре, ставший центром монашеской аскезы и созерцательности. Духовное наследие Нила сравнительно невелико; это прежде всего аскетический трактат "Предание ученикам", посвященный вопросам иноческого самосовершенствования, а также несколько посланий к разным лицам.
Позиция Нила Сорского, вне всякого сомнения, основывалась на религиозном рационализме.
Всякое дело, писал он, необходимо начинать с размышления ("всех действующих мудрованию предваряти"), так как "без мудрования и доброе на злобу бывает ради безвременства и безверна". Назначение же мудрования - очищение ума от помыслов, возникающих под действием реального мира. Идеолог нестяжательства специально исследовал происхождение идей и их влияние на развитие страстей. При этом он исходил из классификации "согрешений души" Григория Синаита, переведя ее из плоскости психологической в плоскость логическую.
Благодаря чувствам, рассуждал Нил, в сердце человека вносится "образ прилучшагося", предметной действительности, который затем "объявляется" уму. Этот первый акт познания он обозначает термином прилог. Характеризуя его содержание, Нил писал: "Сие же просто рещи: кая любо мысль на ум человеку принесена будет", т.е., попросту говоря, обычная мысленная констатация того, что входит в сферу ощущений. Ум может и забыть "образ прилучшагося", оставить его без внимания. Но если он заинтересовывается тем, что не в нас, тогда происходит сочетание или, иначе, удержание ("приятие") мысли о внешнем объекте. Присовокупление же к ней волевого компонента приводит к "сложению". В этом случае человек "мыслене вмале сложить в мысли своей тако быти, якоже глаголеть вражий помысл". Другими словами, ум наполняется "образом прилучшагося", проникается "съластным помыслом" о нем. Последующим движением ума является "пленение", т.е. моральная оценка помысла, превращение его в источник деяния, поступка. Отныне в человеке прекращается всякая внутренняя борьба, исчезает сомнение, он окончательно утверждается в принятом решении. Пленение, наконец, переходит в страсть, которая непосредственно руководит практической реализацией мысленного выбора. Страсть формирует нрав человека, его жизненные позиции.
Такова логико-психологическая теория Нила Сорского. Определяющим в ней является прилог, ибо, как считал сам автор, "первым вход, вторым вина бывает". Поэтому от содержания при-лога зависит поведение человека, направление его деятельности. Если это "образ прилучшагося", верх берет "бесовьское", если же "страх Божий" - побеждает духовное. Мудрование как раз и заключается в отборе для ума благопотребных впечатлений, способных пробудить в нем мечтание о божественном, вечном.
В данной связи Нил рассматривает и вопрос о Священном писании как источнике богооткровенной истины. Потребность в этом вызывалась тем, что древнерусские переписчики книг, несмотря на исключительный пиетет к старинным переводам церковных сочинений, вносили нередко под влиянием политических стремлений изменения и даже дополнения в Священное писание.
"Писания бо многа, но не вся божествено суть", - доказывал Нил Сорский. Он призывал к вдумчивому отношению к церковным текстам, чтобы "не заблудити истиннаго пути". Ссылаясь на собственный опыт, "великий старец" разъяснял: "И наипаче испытуя божественная писаниа: прежде заповеди Господня и толкованиа их и апостольская преданна, та же и житиа и учение святых отець - и тем внимаю. И яже съгласно моему разуму и благоугождению Божию и к пользе души преписую себе и теми поучаюся, и в том живот и дыхание мое имею... И аще что лучится творити ми, аще не обрящу то в Святых писаниих, отлагаю се на время, дондеже обрящу. Понеже по своей воли и по своему разуму не смею что творити. И аще кто духовною любовию прилепляется мне, та же съветую делати..." Следовательно, Нил Сорский в вопросах познания божественной истины опирался на рационализм, ратуя за очищение ума от мирских страстей, приведение его в состояние непрерывной готовности к усвоению евангельских заповедей.
Как и все исихасты, Нил Сорский много рассуждал о слезах теплых, очищающих душу и просветляющих ум. Это излюбленное им видение мира представляет собой особый уровень миросозерцания, характеризующийся осознанием тщеты мира, стремлением к внемирному воскресению, "жизни в Боге". Плач выражает понимание на полюсе реального бытия, но это понимание лишено значения, оно не заключает в себе никакого эмпирического содержания и потому не нуждается в логическом обосновании. В плаче сосредоточено отрицательное чувствование - страх, который и провозглашается началом истинного знания - Бога. Он в каком-то отношении эквивалентен рассуждению, представляя вместе с тем его отрицание. Как через рассуждение приходит разумение, так через плач утверждается благоразумие. Разумение есть раскрытие тайны, благоразумие - умолчание о ней, признание ее неподвластности. Но неподвластность, непостижимость не омрачают ум, напротив, уравновешивают его, освобождая от словесных форм. Поэтому у Нила плач - то же, что молитва: он укрепляет в вере, плодит спасение.
Отдавая наибольшее предпочтение этико-теологическим вопросам аскетической жизни, Нил Сорский все же не чуждался реальной монастырской практики. Его целью была реформа монашества, и он связывал ее с воплощением идеалов нестяжания. Поэтому из трех видов иноческого жительства - отшельничества, скитничества и общежития - Нил признавал только "средний путь": "с единемь или множае с двема братома житие". Этот путь, с его точки зрения, во-первых, облегчал "устроение" монахов, во-вторых, позволял им помогать друг другу в борьбе с бесами и страстями.
Нил Сорский совершенно определенно считал, что все нужное для себя монахи должны приобретать от трудов своих, не рассчитывая на дары или милостыни. Лишь в случае крайней нужды они могут принимать "мало милостыни, излишних же всяческы ошаатися (уклоняться. - А.З.)". При таком взгляде на скитничество, естественно, не могло быть и речи о монастырском землевладении; последнее оказывалось источником опасной иноческой гордыни, влечения к мирской славе. Вероятно, подразумевая иосифлян, Нил в своем "Уставе" писал: "А еже от места имя имети добреиша монастыря, и множаишеи братии, сие гордыни мирских, рекоша отци, или по удержавшему ныне обычаю, от стяжании сел и притяжении многих имении, и от предспеаниа в явльниих к миру".
Таким образом, ясно, что, несмотря на свое скитническое уединение, Нил Сорский не чурался злободневных проблем, жил общими интересами своего века. Поэтому именно он и никто другой выдвинул на церковном соборе 1503 г., созванном по инициативе великого князя Василия III, проект секуляризации монастырских земель, продиктованный всем духом его учения. И не важно, что при этом он менее всего думал о запросах московской централизации, а, напротив, мечтал об аскетизации церкви, надеясь таким образом вывести ее из орбиты светского влияния, добиться обособления от великокняжеской власти. Несомненно, реакционная по своему исходному замыслу программа Нила Сорского объективно отвечала потребностям социального развития, и это гарантировало ей успех в будущем. Пока же победа оставалась за иосифлянством.
