Записки русских путешественников XVI-XVII вв. / [Сост., подгот. текстов и коммент. Н.И. Прокофьева, Л.И. Алехиной]. - М. : Сов. Россия, 1988
Отписка Ерофея Хабарова о походе в Даурию
Государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии воеводе Дмитрею Андреевичю Францбекову да дьяку Осипу Стефановичю бьет челом холоп государев с великие реки Амура с усть Зии реки и с Кокориева улусу приказной человек Ерофейко Павлов Хабаров, с служилыми и с волными охочими людми с новоприборньши даурскими служилыми людми.
Жил я, холоп государев, с служилыми и охочими волными людми на великой реке Амуре в Албазине городе. И что у нас похожения нашего было, и о том обо всем государю было писано в отписках к тебе, Дмитрею Андреевичю, и Осипу Стефановичю.
И июня в 2 день, поделав суды болшие и малые и прося у бога милости и у всемилостивого Спаса, из того города Албазина поплыли. И плыли мы два дни; и доплыли на другой день Дасаулов, был город князя Дасаула, и тот город сожжен, и юрты сожжены же, лише всего осталось две юртишка, а людей тут не изъехали.
И мы от того городка плыли до полудни. И в половине дня наплыли юрты, и в тех юртах людей не изъехали. И те люди на кони пометались, и они, даурские люди, у нас все уехали, лише толко схватили ясыря-даурскую бабу. И тот ясырь сказал, что де по улусам даурские люди все живут.
И мы того же часу в ленских стругах наскоро на низ побежали и нагребали двои юрты. И в тех юртах все люди даурские, подсмотря нас, на кони помечутся и убе-жат, лише ясырь похватали. И сами они стали в иной улус и к городу ясак подавать стали, юрты сожгли и дым пустили.
И мы того ж дни набежали на тот Гуйгударов город о закате солнца в ленских стругах [В оригинале здесь и далее пропуск, видимо, неясного текста]... под тот Гуйгударов город. И тот Гуйгудар князь да с ним два князя и богодоевы люди улусные, мужики все, выехали против нас на берег, и нас не стали к берегу припущать. И мы по них из стругов из оружья ударили. И тут у них, даурских людей, побили человек с двадцать. И они, князья Гуйгудар, и Олемза, и Лотодий, и с улусными людми, государские грозы убоялись и с берегу отъехали. И мы наскоре из стругов своих пометались на берег и за ними побежали. И они, князья Гуйгудар, и Олемза, и Лотодий, с улусными людми, в те свои городы засели.
А доспеты у них три города новые и землею обсыпаны, а к верху обмазано. А те городы все стоят рядом, лише стены промеж, и под те стены у них подлазы, а ворот нет. И в тех городах поделаны глубокие ямы, а скот у них и ясарь в тех рвах стоял. А около тех городов кругом обведено два рва в сажень печатную глубота. И в те рвы и города привожены под стену подлазы. А кругом тех городов стояли улусы, и те они улусы сожгли.
И как те князья в город засели, а богдоевы люди с ними, даурскими людми, в городы не засели и выехали на поле далече. И божиею милостию, и государским счастием, и радением твоим, Дмитрий Андреевичь и Осип Стефано-вичь, и промыслом приказного человека Ярофийка Павлова и служилых водных и охочих людей, тот город наскоре обсадили. И они, даурские люди, с башен почали нас стреляти стрелами.
И яз, приказной человек, велел толмачам говорить про государское величество, что "наш государь царь и великий князь Алексей Михайловичь всеа Русии страшен и грозен и всем царствам обладатель; и ни какие орды не могут стоять против нашего государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии и против нашего бою; и вы, князь Гойгудар, да князь Олгодий, да князь Лотодий, будте нашему царю государю и великому князю Алексею Михайловичи) всеа Русии послушны и покорны, без драки сдайтесь, и нашему государю ясак давайте по своей мочи; и велит государь вас оберегать от иных орд, кто вам силен".
И тот Гойгудар то стал говорить: "Даем де мы ясак богдойскому царю Шамшакану. А вам де се какой ясак у нас? Как де мы бросим последним своим ребенком, дитятем, то де мы вам с себя ясак дадим!".
И мы, прося у бога милости и государю радеючи, государевой службе поиск чинили ратным обычаем - войною. Крепь учинили болшему оружию - пушкам и стали бить по башням с нижнюю сторону у того города, и из мелкого оружия: из мушкетов, из пищалей - били по них в город. И они, даурские люди, стреляли к нам из города, и от них стрел к нам летело из города, от даурских людей, безпрестанно. И настреляли они, дауры, из города к нам на поле стрел, как нива стоит насеяна.
И дрались мы с ними, дауры, всю ночь до схожева солнца. И у башни стену пробили, и мы, и куячные люди, и иные служилые люди за щитами стену отняли, и в город вошли в один, и по государскому счастию тот нижней город взяли. И они, дауры, собрались в два города. И половина дни из того из другого города мы, служилые люди, били ж их, даур. И они все собрались, дауры свирепые, в один город. И мы били по них безпрестани из болшого оружия и из малого. И на тех приступах побили их, дауров, двести четырнадцать человек.
И те свирепые дауры не могли стоять против государьской грозы и нашего бою. И из того города напролом они, дауры, побежали десятка полтора, лише же и ушли из города. А досталь всех, которых в городе захватили дауров, со все стороны их, дауров, в городе сжали. И драка была съемная и копейная у нас, казаков. И божиею милостию и государским счастьем, тех дауров в пень порубили всех с головы на голову. И тут на съемном бою тех даур побили четыреста двадцать семь человек болших и малых. И всех их побито, дауров, которые на съезде и которые на приступе и на съемном бою, болших и малых шестьсот шестдесят один человек. А наших казаков убили они, дауры, четырех человек, да наших же казаков переранили они, дауры, тут у городка сорок пять человек, и те все от тех ран казаки оздоровели.
И тот город, государским счастьем, взят с скотом и с ясырем. И числом ясырю взято бабья поголовно старых и молодых и девок двести сорок три человека; да мелкого ясырю робенков сто осмнадцать человек. Да коневья поголовья взяли мы у них, дауров, болших и малых двести тридцать семь лошадей. Да у них же взяли рогатого скота сто тринадцать скотин.
И в кои поры у нас драка была, и те богдоевы люди по полю все ездили, и бою нашего с дауры смотрели, и к нам, казаком, не стреляли. И мы у тех ясырей про тех богдоевых людей роспрашивали: "Для чего де они, богдоевы люди те, приехали к вам, и много ли их, богдоевых людей?".
И тот ясырь сказал нам то: "Живут де у нас богдоевы люди по пятидесят человек безпрестани для ясаку и с товары, до иных людей своих до перемены".
И мы у тех баб роспрашивали: "Для чего де они с вами в городе не сидели, и за вас они не приставали?". И тот ясырь то сказывает: "Даурские де люди наши князья Гуйгудар с товарыщи взял их в город к себе на подсоб, и они, богдоевы люди, то им сказали: "Гуйгудар! нам де царь наш Шамшакан не велел с рускими людми дратись".
И назавтрее тое драки те богдоевы люди послали к нам в город из поля своего человека богдойского. И тот мужик пришел к нам в город к государскому величеству честно и стал говорить своим языком китайским. И у нас того языка не знают, тех толмачей нет, лише переводом те даурские бабы сказывают, что де "наш царь Шамшакан нам с вами дратись не велел, наш царь Шамшакан нам с вами, с казаками, свидеться... честно".
А у того мужика богдойского платье на нем камчатое все, и на голове у него малахай соболей. А про иное у него, мужика богдойского, у нас ростолмачить некому. А тот мужик говорил с нами долго. И яз, Ярофейко, тому богдойскому мужику честь воздал, и подарки государевы давал, и отпустил его, богдойского мужика, честно в свою Богдойскую землю.
И в тех мы городах жили шесть недель. И к тем к даурским князьям к Дасаулу, и к Банбулаю, и к Шилги-нею, и Албазе языков посылали в городы к ним.
Были у нас изыманы в Албазине городе даурские боканы. И мы мужика с ними отпустили, и велели им, боканам, тем князьям наговаривать, чтоб они, даурские князья, покорились и поклонилися нашему государю. И за тем мужиком и баб старых отпустили с теми же речами. И от них, даурских мужиков, ни один человек не бывал к нам. А всего от нас плыть до тех людей день, а людей де у них горазно многое множество.
И на той драке под Гуйгударовым городом из болшого оружия ростреляли с трех пушек ночью и днем государева пороху пуда с три, а свинцу против пороху ростреляли.
И яз, Ярофейко, жил в тех городах с служилыми и водными охочими людми семь недель. И те даурские князья государскому величеству ... не бывали. И яз, Ярофейко, из того города поплыли, и кони выбрали, на суды поставили и с собою взяли. И из того города поплыли, и плыли до Банбулаева города два дни.
И в тот город приплыли князя Банбулая и в улус его. И тот город пуст, людей в нем нет, все выбежали. И после того неделю спустя за ними ходили, искали. И мы, холопи твои - приказной человек Ярофейко Павлов и служилые и волные казаки, того Банбулая призывали и ясаку с него прошали. И тот Банбулай то говорил: "Какой де вам от меня ясак?".
И после того отпущал яз, приказной человек, служилых и волных казаков в поход из того города Банбулаева на его банбулаевых людей вниз. И плыли день, и наплыли улус. И в том улусе языки похватали и два ясыря. И тех языков роспрашивала накрепко толмачами. И они сказали в роспросе, что де "плыть от сего места до усть Зеи реки полторы сутки; и тут де стоит против Зеи реки на другой стороне, направо пловучи, улус князя Кокорея; и ниже де того улуса проплыть по ряду три улуса; и ниже де того стоит город крепкой и укреплен накрепко, а крепили де тот город всею нашею Даурскою землею; и в том де городе живет князь Туронча, богдоева князя Балдачи зять, да другой князь Толга да Омутей, два брата".
И мы, холопи государевы - служилые люди и волные казаки, с теми языки приехали в тот в Банбулаев город к приказному человеку Ярофею Павлову Хабарову.
И яз, Ярофейко, у тех языков роспрашивал и огнем жег. И они сказали те ж речи слово в слово против прежних речей. И яз, Ярофейко, посоветовав с ратными людми служилыми и с водными казаки и прося у бога милости, из того города Банбулаева поиск чинили вниз по той реке, к тому городу поплыли.
И плыли мы из того города Банбулаева до усть Зеи реки два дни да ночь. И тут река пала великая с левую сторону, зов той реке Зия. И языки сказывают, что де по той реке Зее живут дауры; и есть де по той реке город, и в том де городе живет даурской князь Олпел да и многие дауры. И на усть той реки на правой стороне немного пониже устья Зейского стоит улус князя Кокорея двадцать четыре юрты, и людей в нем нет.
И мы наскоре погребли вниз, и того дни в обед набежали юрты в легких стругах на улус, и тут языков похватали и наскоре роспрашивали. И те языки сказали, что де внизу до города еще два улуса отсель недалече, а люди де живут. И мы наскоре же улусы мимо прогребли и под город подгребли того дни под вечер. И из легких стругов на берег выскакали, и к городу прибежали, и в город выскакали.
И в том городе люди невеликие, а животы их даурских князей и их людей все в городе. И мы на башни выскочили. И ниже того города в перестрел стоит улус велик. И те даурские князья, князь Туронча и с братьями, да князь Толга, и князь Омутей, с своими людми в том улусе пьют все. И они в те поры нас осмотрили. И князь Омутей скочил на коня, и закричал, и погонил.
И служилые и волные казаки, прося у бога милости, к тому улусу бросились, государю радеючи и не щадя лица своего. И того князя Турончу и с братьями, и с жонами, и с детми и князя Толгу и с ними иных лутчих людей, божиею милостию и государским счастьем, обсадили. А иные мужики и ясырь с нижнего конца побежали. И служилые и волные казаки, прося у бога милости, за ними в поле побежали, и многих людей и ясырь поймали, а иных мужиков на побеге многих побили. И в те поры наскоре услышали стрелбу с болших судов. И наскоре погребали, и кони с судов похватали, и за ними погонили, и досталных в поле мужиков и ясырь переимали и в город привели.
И те князья, князь Туронча и Толга, стали из юрты стрелять. И яз, приказной человек Ярофейко, велел толмачам своим тех князей розговаривать и под царскую высокую руку призывать, что де "дайте государю нашему ясак и будьте во всем послушны и покорны, и мы вас не убьем, и станем вас оберегать, кто вам силен".
И тот князь Туронча Балдачин ... и с братьями своими, и князь Толга то стали говорить: "За ясак де нам что стоять? Лише бы де было постоянно, мы де ясак дадим. Нонеча де у нас соболей нет. Были де у нас богдоевы люди, и ясак де дали богдоевым людем, а досталь все испродали. А что де есть соболей, то де мы дадим". И из юрт к нам вышли. И мы их взяли и в город привели.
И всех их мужиков, в городе переиманых, сто человек, да ясырю переимали сто семдесят, окроме малых робят.
И те князья, князь Туронча, и с братьями своими, и князь Толга, и их улусные лутчие люди стали нам то говорить, что де мы дауры, что есть нас здесь и род наш, и которые под нами живут луков с тысячу и болши. И мы де топере вашему государю все послушны будем и покорны, и ясак с себя станем давать по вся годы. Пожалуйте де отпустить наших людей и боканов и жен наших и детей; а мы де, князья, у вас седим, верьте де нашим головам".
И яз им говорил толмачом, что де "призовите вы своих всех людей и чего де промеж нами вера". И они, князья - князь Туронча и князь Толга, велели им, князю Омутею и всем лутчим людем, быть к нам. И они тотчас к нам приехали человек ста с три.
И яз, приказной человек, по государеву указу, того Турончу и с братьями, и Толгу, и Омутея с братьями, их князей и лутчих людей Балуню, и Аная, и Евлогоя, и всех улусных их людей и весь род их к шерти привели на том, что быть им под государя нашего царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии высокою рукою в вечном ясачном холопстве на веки, и ясак с себя ... по вся годы безпереводно. И из них выбрали в аманаты лутчих людей: князя Туранчу Балдачина зятя, да брата его да князя Толгу с братом, да Омутеева брата, да трех улусных лутчих мужиков.
И они ясаку с себя принесли всего шестдесят соболей: "Нонечи де у нас соболей нет, на осень де дадим вам полной ясак". И яз, приказной Ярофейко, посоветовав с ратными людми служилыми и с волными казаки, их мужиков всех улусных и боканов отпустили, и велели жить на прежних их кочевьях без боязни.
И стали они ясыро своего прошать на выкуп и сулили животов, давали под ясыря выкупу по сороку рублев и по штидесят, а за иной и по сту рублев. И яз, приказной Ярофейко, и служилые люди и волные казаки промеж собою посоветовали и, государю радеючи, своих зипунов не порадели, и для постоянья и утверженья земли тот ясырь отдали без выкупа и велели им жить без боязни. И они жили в тех своих улусах у города с нами за един человек, и корм нам привозили. И они к нам в город ходили безпрестанно, и мы к ним тож ходили.
И 160 году, сентября в 3 день, ходил от нас из города енисейской казачей десятник толмачь Костка Иванов, что с Байкалова приехал в 158 году от сына боярского Ивана Галкина, к ним в юрты, и час времени в юртах жил. И к нам в город прибежал и нам сказал, что де "меня в юртах имали, и яз де у них одва ушел". И в кою пору он бежал к нам, а они на кони свои высели все, и с ясырями из улуса все побежали.
И яз, Ярофейко, послал ратных людей в улус их розговаривать. И они все выбежали, лише схватали две бабы старых. И яз, Ярофейко, стал говорить тем аманатом, что де "вы нашему государю изменили и шертованье свое порудили, и людей де своих прочь отослали". И они то говорят: "Мы де не отсылали, мы де сидим у вас, а у них де своя дума". И в та поры говорил князь Тол-га: "Чем де нам всем помереть, и мы де помрем за свою землю одни, коли де к вам в руки попали".
И яз, Ярофейко, всяко их розговаривал. И они, свирепые дауры и бога не знающие, шертованье свое порудили и говорят то: "Ведайтесь де вы с нами, однажды де вам в руки попали". И яз, Ярофейко, тех аманатов пытал и жог, и они одно говорят, что де "отсеките наши головы, уже де однако мы к вам на смерть достались".
А те иноверцы кругом ездят далече. И яз, Ярофейко, к государскому величеству призывал, и они не прикликаются. И яз, Ерофейко, подумал, что тут зимовать не на чем, хлеба близко города нет, а время испустили. И велел служилым и волным казаком на суды собиратись.
И сентября в 7 день, собрався на суды, велел я, Ярофейко, волному охочему казаку Петрушке Оксенову, устьем поплыв вниз по Амуру реке, тот Толгин город зажетчи весь. А жил в том городе полчетверты недели. А плыл из того города до каменю четыре дни. А на другой день что был у того города князь Толга, и тот Толга скрал нож, сам себя поколол.
А тут все улусы частые невеликие юрты, по десяти юрт в улусе ... сто двадцать. А каменем плыли два дни ' да ночь. И каменем все улусы невеликие; а людем выше камени и в каменю, зов им гогулы, и тут людей нет.
А за каменем первого дни проплыли улусов двадцать один улус. И того дни в последних улусах языков иных имали, а иных рубили, и ясырь похватали. А на другой день плыли все улусами же. И с правую сторону выпала река, зов ей Шингал, и по той реке, сказывают, что живут многие люди, да и городы де у них есть.
И на усть той реки Шингала стоят на той же стране два улуса великие; в тех улусах юрт шестдесят и болши. И яз, Ярофейко, с того у них улусу с мужиков ясак прогнали; и они, мужики, нам отказали и ясаку государю не отдают. И ясырь тот их мужиков похватали мы, казаки, и многих людей побили и порубили. И под тем улусом ночевали.
И поплыли вниз по Амуру. И плыли два дни да ночь. И улусы громили, все улусы, а юрт по штидесят и по се-мидесят в улусе. И мы в тех улусах многих людей побивали и ясырь имали. И плыли семь дней от Шангалу дючерами, все улусы болшие, юрт по семидесят и по осмидесят, и тут все живут дючеры. А все то место пахотное и скотное. И мы их в пень рубили; а жен их и детей имали, и скот.
И в осмой день поплыли ... стоит на правой стороне на каменю улус велик горазно. И с того места люди пошли имя ачаны. И с того места и до моря место не пашено и скота нет, а живут все рыбою.
И от того улуса плыли двое сутки. И тут стали приходить улусы юрт по сту. И как к улусу в стругах приедем, и они на берег вскочили и из-за стругов с нами дерутся. И божиею милостию и государским счастием, тех многих людей побивали.
И сентября в 29 день наплыли улус на левой стороне, улус велик. И яз, приказной Ярофейко, и служилые и волные казаки посоветовали и в том улусе усоветовали зимовать. И тут город поставили, и с судов выбрались в город. И которых имали пловучи мужиков ... оттуду, и те ачаны и ясак к нам привозили.
И октября в 5 день оснастили мы два судна, и парусы вверх бегали сто человек для корму по рыбу. И ходили в тот поход пять дней. И те свои суды в тех улусех в двух нагрузили.
И в та поры собрався те дючеры и ачаны человек с тысячу октября в 8 день на утренной зоре, на тот наш город из прикрыта напустили, со все стороны тот город зажигали. А нас в та поры в городе было сто шесть человек. И божиею милостию и государским счастием, холопи государевы служилые люди и волные казаки справились. И в куяки изоболочены были, и молились Спасу, и пречистой Богородице, и Николе чудотворцу, и радеючи государю и помираючи за веру крещеную и не щадя лица своего, против государева недруга и на вылазку семдесят человек выскочили, а тридцать шесть человек в городе остались. И дрались с ними часа с два боевых, и с башен по них, ачан и дючер, из пушек били и из мелкого оружья. И тут божиею милостию ... и пречистые Богородицы и государским счастьем, тех иноверцов многих побили. И нападе на них, собак иноверцов, страх божий, и против царской грозы и нашего бою стоять не могли и побежали врознь. И мы за ними побежали, и в тыл их многих побили, и языков многих перехватали. И в струги они, иноверцы, побросались и на великую реку Амур отгребали. А струги у них болшие и с выходами, и краски навожены. А в один струг садятся человек по пятидесят и по штидесят.
И мы, холопи государевы служилые и волные казаки, в город собрались. И яз, Ярофейко, у языков роспрашивал про то войско. И языки нам в роспросе винились, что де "собирались наша Дючерская земля и Ачанская вся, а войска де нашего было восемьсот, и вы де побили у нас многих людей". И мы круг города их, иноверцов побитых, считали, и всех их побили сто семнадцать человек. И у нас на том бою одного человека до смерти убили, именем Никифора Ермолаева, а изранили нас пять человек.
И с рыбою на судах после той драки на другой день приплыли. И тот город накрепко укрепили, и в том городе зимовать стали. И те иноверцы не появляются к нам.
И ноября в 28 день подсмотрили холопи государевы служилые люди и волные охочие казаки иноверские дороги санные, и ездят на собаках. И подсмотри те дороги, и мне, Ярофейку, сказали. И яз, Ярофейко, посылал служилых и водных охочих людей сто двадцать человек.
Шли день и подошли сакму и тут божиею милостию и государским счастием ... добрых людей ачан-ского князя Кечи двух братов и ясырь, а иных улусных мужиков многих побили. И из того походу в город с теми мужиками и с ясырем пришли на третей день. И тот Кеча под братей своих ясак, поминочные соболи .... И то все писано в книгах ясачных, и что ясачной казны собрано и поминочной, и то все будет писано перечнем в сем отпуске.
И жили холопе государевы служилые и волные охочие казаки в том городе зиму. А кормились мы, казаки, во всю зиму в Ачанском городе рыбою. А рыбу ловили крюки железными, и свою голову тою рыбою кормили.
И марта в 24 день, на утренной зоре, с верх Амура реки славные ударила сила из прикрыта на город Ачанской на нас, казаков. Сила богдойская, все люди конные и куячные. И наш казачей ясаул закричал в городе Андрей Иванов служилой человек: "Братцы казаки, ставайте наскоре и оболокайтесь в куяки крепкие!"
И метались казаки на город в единых рубашках на стену городовую. И мы, казаки, чаяли: из пушек из оружия бьют казаки из города, ажио бьет из оружия и из пушек по нашему городу казачью войско богдойское. И мы, казаки, с ними, с богдойскими людми, войском их дрались из за стены с зори и до схода солнца.
И то войско богдойское на юрты казачьи пометались, и не дадут нам, казакам, в те поры протти через город. А богдойские люди знаменами стену городовую укрывали. И у того нашего города вырубили они, богдойские люди, три звена стены сверху до земли.
И из того их великого войска богдойского кличет князь Исиней царя богдойского и все войско богдойское: "Не жгите и не рубите казаков, емлите их, казаков, живьем!" И толмачи наши те речи князя Исинея услышали и мне, Ярофейку, сказали. И услыша те речи у князя Исинея, оболокали мы, казаки, все на ся куяки. И яз, Ярофейко, и служилые люди и волные казаки, помолясь Спасу, и пречистой владычице нашей Богородице, и угоднику Христову Николе чудотворцу, промеж собою прощались и говорили то слово яз, Ярофейко, и ясаул Андрей Иванов, и все наше войско казачье: "Умрем мы, братцы казаки, за веру крещеную, и постоим за дом Спаса и пречистые и Николы чудотворца, и порадеем мы, казаки, государю царю и великому князю Алексею Михайловичи) всеа Русии, и помрем мы, казаки, все за один человек против государева недруга, а живы мы, казаки, в руки им, богдойским людем, не дадимся!"
И в те стены проломные стали скакать те люди богдоевы. И мы, казаки, прикатили тут на городовое проломное место пушку болшую медную, и почали из пушки по богдойскому войску бити, и из мелкого оружия учали стрелять из города, и из иных пушек железных бити ж стали по них, богдойских людях. Тут и богдойских людей и силу их всю, божиею милостию и государским счастьем и нашим радением, их, собак, побили многих.
И как они, богдои, от того нашего пушечного бою и от пролому отшатились прочь, и в та поры выходили служилые и волные охочие казаки сто пятдесят шесть человек в куяках на вылазку богдойским людям за город. А пятдесят человек осталось в городе. И как мы к ним, богдоем, на вылазку вышли из города, и у них, богдоев, тут под городом приведены были две пушки железные. И божиею милостию и государским счастьем, те две пушки мы, казаки, у них, богдойских людей, и у войска отшибли. И у которых у них, богдойских людей, у лутчих воитинов огненно оружие было, и тех людей мы побили и оружье у них взяли.
А которые на вылазке ... казаки сто пятдесят шесть человек, и радеючи государю и помня крестное целование, не щадя лица своего, против государевых недругов дралися с ними, богдойскими людми, мы, казаки, саблями. И божиею милостию и государским счастьем и радением и промыслом твоим, Дмитрей Андреевичь да Осип Степановичь, мы, казаки, тех богдойских людей на вылазке многих побили.
И нападе на них, богдоев, страх великий и, божиею милостию... и пречистый владычицы Богородицы и святаго угодника Христова Николы чудотворца, покажися им сила наша несчетная, и все досталные богдоевы люди прочь от города и от нашего бою побежали врознь.
И мы, казаки, у них, богдоев, языков переимали; да у них же, богдоев, отбили мы, казаки, восмьсот тридцать лошадей с запасы хлебными; да у них же, богдоев, отбили семнадцать пищалей скорострелных. А те их пищали по три ствола и по четыре ствола вместе, а замков у тех скорострелных пищалей нет. Да у них же отбили две пушки железные, да воем знамен богдойских.
И тех языков яз, Ярофейко, роспрашивал накрепко. И те языки в роспросе мялися. И стал говорить язык царя богдойского служилой человек Нюлгуцкого города, именем Кабышейка, и тот стал говорити: "Яз де вам скажу всю, казаком, свою правду, чего де таить. Про вас пришла де к нам весть осенесь: с усть Шингалу реки приехали де дючерские мужики в Нюлгуцкой город, и пришед де те дючерские мужики к нам, ко князю Исинею, да к Иведакамахе, да Тамфимафе, что де седят в том Нюлгуцком городе посланы от царя богдойского иосаженика от Учурвы, и те дючерские мужики роспла-кались и говорят де, что де "приехали руские люди, и нашу де землю всю вывоевали и вырубили, и жен наших и детей в полон взяли; и мы де своими людми дючерскими и Дючерною землею собирались, и на них ходили, на город напускали не на великие люди, да тут де нас мало не всех побили; и нам де против их стоять не можно, и вы нас обороняйте; а не станете оборонять, и мы им станем ясак давать".
И князь Исеней с товарыщи об том отписывал в На-дымны в город к царю Учурве. И посылал с отписками богдойского служилого человека, и ходил де месяц на-скоре. А ходил из Нюлгуцкого города в тот город в На-дымны степью в правую сторону; и на дороге, идучи мимо, два города: город первой Лабей, а другой город Тюмень. И те городы все каменные, а юрт в тех городех по тысяче и по две и по три. А иные юрты каменные. И в том городе в Надымнах сидит царь Учурва, а поса-женик тот царь Учурва царя богдойского Шамшакана.
И как тот служилой человек приехал от царя Учурвы, и прислал он грамоту: и велено де итти князю Исинею с товарыщи, и велено де собрать войско великое. И велел итти на вас, казаков; и вас, казаков, велел иных побити, а иных велел живых казаков взяти и к себе и оставити в землю с оружьем вашим казачьим.
А князь Исиней с товарыщи собирал войско свое наскоре из Нюлгуцкого города. И пошло нас из Нюлгуцкого города шестьсот; а с нами было пушек шесть, да тридцать пищалей, да двенадцать пинард. А пинарды глиняные, а в тех пинардах порох кладен, а кладено пороху в тех пинардах по пуду. И те де пинарды подносим под стены городовые, и стены городовые и башни ломаем".
Да ... с нами было пятьсот; да из Манзанского улуса людей было с нами четыреста двадцать человек; да дючеров было с нами со всей реки сот с пять и болши. А тот де улус Манзанской стоит от нас на полудне от и тот де улус на одной стороне реки, а юрт в улусе с тысячу. А на другой стороне Шингалу против того улус стоит таков же.
А ехали мы из Нулгуцкого города до ся мест три месяца на конех. А коней было у нас имано с собою на двух человек три лошади. А от нашего де города стоит ... Нюлгуцкого города болше, а около де того города живут Мовчена сведенцы - даурские люди и тунгусы. И те мужики хлеб пашут на царя Шамшакана, и овощи водят. И от того города Мовчена дорога в Богдойскую землю к царю Шамшакану.
А яз Де, мужик, родом Никанской земли. А наша де земля Никанская от Богдойской земли стоит на востоке. Река де есть в нашей земли Бучун порубежная, а пала та река своим устьем в море. А людей по той реке много, а людям тем зов никаны. Лица у них черные, бородаты.
А другая де река есть неподалеку, имя ей Шунгуй. А по той де реке живут никаны ж многие люди; да город де на той реке стоит, а в том де городе живет царь никанской Зюлзей. Да ныне де городы по той реке есть многие, все каменные.
А бережемся де мы от богдойского царя, что де нас богдойской царь Шамшакан никанских людей в пределах воюет, а всей земли овладеть не может, потому что Никанская земля несказанно велика. А никанской де царь ясаку никому не дает.
Да в той же земли Никанской в нашей родится золото и серебро, и жемчуг в раковинах находят в реке, и ка-менье дорогое. Да в нашей де в Никанской земле родятся шелки розные, а делают из шелков из тех камки и отласы и бархоты. А бумагу де хлопчатую сеют, а из той бумаги делают кумачи".
И яз, Ярофейко, того мужика роспрашивал: "При какове де то золото и сребро месте родится?". И тот мужик сказал: "Родится де то золото и сребро: есть де река, пала из болот, а впала устьем в море; а та река невелика, на той реке есть камень, и в том де каменю та золотая гора. А ломают ту руду золотую ломами железными. И у той де золотой руды стоит город каменной, да и служилые люди живут многие на той же реке пониже того камени. И в той реке находят в раковинах жемчуг. Да и серебро на той реке родится.
Да и в иных местах в той Никанской земли серебро родится во многих местах. А золото родится в одном месте. И из той де Никанской земли во всей орде в Бог-доеве земле золото и серебро, и шелк, и камки, и всякие узорочья. А в иных землях яз де не слыхал про золото и про серебро, что родится, опроче Никанские земли".
И роспрося тех языков, круг того Ачанского города смекали, что побито. Богдоевых людей и силы их шестьсот семдесят шесть человек наповал. А нашей силы казачьи от них легло, от богдоев, десять человек: служилых двое да водных казаков воем человек; да переранили нас, казаков, на той драке семдесят воем человек, и те от ран оздоровили. И кого убили у нас казаков, и кого переранили, тому роспись под сею отпискою.
И после той драки тех иноверцов не видали у города ни одного человека, где мы зимовали. И от того места, сказывают, до гиляк поплаву десять дней, а гиляки живут до моря и круг моря.
И апреля в 22 день, оснастя свои суды шесть дощаников, пошли мы, яз Ярофейко с казаками, на тех судах вверх. И канун Троицина дни по верхную сторону камени сошлися тут яз, Ярофейко, и с своим войском с ратными людми, что прислал ты, Дмитрей Андреевичь да Осип Стефановичь, служилых людей Тренку Ермолина да Артюшку Филипова и с ними служилых новоприборных даурских казаков послал ко мне.
И яз, Ярофейко, против наказной памяти у них, служилых людей у Третьяка да у Ортемия, казну принял государеву, пушку и порох и свинец; и людей приняв, отпись им дал приемную, и аманата взял, именем Тоенчу. А что их было, Третьяковы да Артюшкины и служилых новоприборных даурских казаков, и об том он, Третьяк, с служилыми людми с новоприборными казаками отпись в своей отписке писал обо всей своей службе.
И с тех мест стали служить общую службу за един человек. И стояли под улусом неделю. И те мужики ездят далече. И мы им говорили и под государское величество призывали и ясаку с них прошали; а они близко не едут.
И июня в 13 день били челом государю. И по государеву указу мне, Ярофейку, десятники и рядовые служилые и волные казаки и все войско итти на тех государевых непослушников ратным обычаем войною. И я, Ярофейко, отпущал их в поход сто сорок человек. И божиею милостию и государским счастьем и раденьем и промыслом ратных людей служилых и водных казаков, поймали доброго мужика дючерского. И на другой день приехали братья того, мужика, и ясак со своего роду привезли сто соболей, и того мужика и в аманаты посадили.
И июня в 15 день сказал тот мужик аманат, что де пониже сего места улус есть, и против того улуса в горе живут иные мужики. И яз, Ярофейко, послал служилых и волных казаков сто сорок человек. И в том походе поймали пять человек - все боканы, и с ними поймали дючерского мужика с Шингалу и ко мне, Ярофейку, привели.
И яз их роспрашивал. И они в роспросе винились, что де "наши люди не хотят вам ясаку давать, хотят де с вами дратца". И тот мужик сказал, что с Шингалу: "Есть де войско, многие люди богдоевы и с Шингалу и наша Дючерская земля, на усть Шингалу в скопе тысячь с шесть и болши, а вас де тут ждали, "как де поплывут казаки, сверху или снизу придут, и мы де их приманим к берегу да тут де их побьем". И сверху, казаков де недождались. А вы де с ними то место пробежали парусами. И меня де за вами послали для того, что де "они станут зимовать, и каков де город поставят; и мы де соберем войска тысячь десять или болши и их де давом задавим"". И яз его, Ярофейко, огнем жег, и он те же речи сказал, что де "будет к вам войско тысячь десять и с пушками с болшими и с мелким огненным оружьем".
И апреля в ... день отпустил служилой человек Третьяк Ермолин да Артюшка Филипов сверху, из Банбулаева города, ко мне, Ярофейку, и ко всему войску служилых шесть человек да волных казаков двадцать один человек - и всех двадцать семь человек. А отпустил их с вестью и с отписками, радеючи государю и его государеве службе. И божиим судом, яз, Ярофейко, и с ратными людми и с ними росплылись, друг друга не видали, и не ведомо они живы и не ведомо мертвы.
И те служилые и волные казаки, что с Третьяком и Ортюшкою приплыли, челобитную государю подавали, что плыть вниз искать тех двадцать семи человек. И яз, Ярофейко, их не отпустил, потому что невеликих людей отпустить, ино на усть Шингалу войско велико, вся де земля в скопе; а всем нам плыть, ино вверх сего году не взойтить и с отписками не поспеть государю про нашу службу вестно учинить и тебе, Дмитрей Андреевичь да Осип Степановича
И под тем улусом стояли две недели. И как мы пришли близко Турончина и Толгина города, и к тем даурским людем с иноземцы весть посылали. И Турочины дети и его боканы приехали и государю ясаку привезли тридцать семь соболей да девять быков. А те соболи и быки послали с боканами, а лутчие люди не приезжали к нам на суды. И говорил яз, Ярофейко, толмачем, что де "дайте государю нашему ясак полной с своего роду и живите де без боязни на прежних своих кочевьях".
И как добежали до города Турончина и Толгина, и по тем городом и улусом тех иноземцов призывали; и они близко не ездят.
И ... тех улусов дорога в Богдоеву землю ... царю Шамшакану..., что Дмитрей Андреевичь и Осип Степановичь, велено, по государеву указу и по наказной грамоте, выбрать из войска десять человек и отдать служилому человеку Третьяку Ермолину, кто ему люб. И он, Третьяк, излюбил и выбрал и роспись подал, и яз, Ярофейко, против росписи ему, Третьяку, из войска людей тех дал десять человек.
И, выбрав, велено ему, Третьяку, итти в Богдойскую землю в посланниках. И яз, Ярофейко, тех даурских людей призывал и того Третьяка им давали. И они близко не едут и его, Третьяка с товарыщи не емлют. И яз ровно тут стоял четыре недели, и те иноверцы и близко не едут.
А что у нас есть аманаты их, и яз тем аманатам, Ту-ронче с братом, говорил: "Для чего де того Третьяка твои люди не возмут и к царю Шамшакану не везут?". Он то говорил: "Как де им взять, ... де земля с вами то-пере задралася, и вы де многих богдоевых людей побили; да и нонече де к вам будет войско богдоево болшое, тысячь десять и болше. И как де взять нашим людем того Третьяка с товарыщи, их де к вам не отпустят, и вы де нас побьете".
И как будем мы в улусе Кокориеве на усть Зеи реки, и августа в 1 день вышел яз, Ярофейко, на берег и стал говорити ратным и служилым людем и волным казаком: "Где бы нам город поставить?". И служилые люди и волные казаки двести двенадцать человек то сказали: "Где де будет годно и где бы де государю прибыль учинить, тут де и город станем делать".
А которые воры, государю не радеючи и порудя крестное целованье, не радели тое земли постоянство и порадели своим зипунам и нажиткам: Стенка Поляков волной казак, да Енисейского города казачей десятник, что с Байкалова приплыл, Костка Иванов, Коземка Федоров, Андрюшка Степанов Петров - байкаловские, да с ними служилой человек Иван Васильев Пан, Ивашко Артемьев, Гаврилко да Гришко до Ивашко Щипуновы, Петрушка Оксенов, Логинко Васильев, Федка Петров, ... Иванов, Онтонко Павлов, Онтонко Понкратьев, Семейка Сажин служилой - и всех их в том воровском совете человек сто.
И тот Стенка Поляков с судном отвалил, да Костка Иванов с судном, да Логинко Васильев с судном - и всех их отвалило три судна. И на тех судах была государева казна, пушки, и свинец, и порох, и куяки государевы. И тот Стенка Поляков, да Костка Иванов, да Логинко Васильев те пушки одну прямо с судна на берег бросили, а другую в воду сбросили.
И которые служилые люди и волные казаки у той царской казны со мной, Ярофейком, остались, и в те поры они росплакались, смотрячи на государеву казну и на тех воров, что они порудили крестное целованье, и государеву казну покинули, и побежали воровски; и ту царскую казну с воды и с берегу имали, и понесли на свои суды, и поставили честно.
Да они же, воры Стенка Поляков, да Костка Иванов, да Логинко Васильев с товарыщи, что было у них на судах государева пороху, и свинцу, и куяков - и они, воры, иное сбросили, а иное с собою повозили, ... якори, отвалили.
И яз, Ярофейко, и служилые люди и волные казаки ездили к ним, и говорили, и розговаривали, и звали их слушати государева указу и наказных памятей, и по чему мы на великой реке Амуре служим. И они говорят: "Не слушаем де мы наказных памятей, да и близко де к вам нейдем, однажды де мы от вас отъехали".
Да они ж, Стенка Поляков, да Костка Иванов, да Логинко Васильев с товарыщи, воровали; и человек с тридцать волных казаков похватали, которые на тех судах были и вверх шли, и перехватали, и привязали, и поплыли. И волные казаки Стенка Вахромеев, да Семейка Михайлов и иные казаки, не хотя порудить крестного целования и царской казны покинуть, и они с судна бросились в воду в однех рубашках.
И что у них было оружье, и порох, и свинец, и ясырь, и животы - все повозили. Да они ж, Стенка Поляков с товарыщи, войскового живота свезли на две тысячи Рублев, да знамя увезли войсковое ж, а цена пятдесят рублев.
И поплыв тот Стенка Поляков с товарыщи, и тех ино-земцов громил, и всех их поплыло с тем Стенкою Поляковым, да с Косткою Ивановым, да с Логинком, и которых и силно увезли,- и всех их сто тридцать шесть человек. А со мною, Ярофейком, осталося у государевы казны двести двенадцать человек. И из тех четверых отпустил к тебе, Дмитрей Андреевичь да Осип Степано-вичь,- двух служилых, служилого человека Богдашку Габышева да Сергушку Андреева, да волных казаков Филку Самсонова да Ивашка Гаврилова.
И после того Стенки Полякова, на другой день после поплаву тех воров, приехали к нам те даурские люди - князя Турончи дети, и Омутей и Кокурей - и стали далече на поле и близко к нам не едут. И под тех аманатов, которые у нас седят, князь Туронча с братом Бал-дачин зять да Омутеев брат, и прислали с боканы ясаку государю сто соболей.
И яз, Ярофейко, велел толмачом призывати к государскому величеству и посланника Третьяка Ермолина на руки давал вести к царю Шамшакану. И они то говорят: "Как де нам к вам ехати, что де вы обманываете. Сказывал де нам толмачь Костка, что де вы хотите нас переимать. И нам он правду сказал, велел отъехать даурам и дючерам. Да и нонеча де те ваши люди поплыли вниз и нашу землю громят. Какие де от вас послы, отнюдь де мы к вам нейдем да послов де ваших не возмем".
И яз тут стоял ровно шесть недель. И тех иноверцов призывали, и они близко к нам не едут. А аманатов у нас даурских мужиков четыре: князь Туронча да брат его Анай, да Мокалей, да князя Шилгиния сын Тогочей, да дючерской аманат Тоенча. А ясачной казны государевы в сборе собрано с даурских людей с дючерских моего, Ярофейкова, и розных людей: соболей четырнадцать сороков, да четыре лисицы чернобурых, да две красных, да семь пластин лисьих в одеяле, да в двух шубах тридцать пластин собольих.
Да что, по государскому счастью, дючерского князя Тоенча изымали служилые люди и волные казаки, что отпущены из Якутцкого острогу с служилым человеком с Третьяком Ермолиным да с Артемьем Филиповым, и под того мужика государю ясаку взял тот Третьяк до меня тридцать соболей и два соболя; да под того ж дючерского мужика яз, Ярофейко, взял государева ясаку семдесят соболей да поминочных воем соболей, да в шубе семнадцать пластин собольих. Да он же, Третьяк, взял с Чурончи под сына его Икуля поминочных пять соболей.
А того мы, Дмитрей Андреевичь да Осип Степановичь, не знаем, где мы зазимуемся. А в Даурской земли на усть Зеи и на усть Шингалу теми людми сесть не смеем, потому что тут Богдаева земля близко и войско приходит на нас болшое с огненным оружьем, и с пушками, и с мелким оружьем огненным, чтоб государей казне порухи не учинить и голов казачьих напрасно не потерять. И летом по той реке Амуру ходим, и тех иноземцов под государское величество призываем. А которые непослушны и непокорны, и тех громим. А к зиме сплываем вниз.
А теми людми, Дмитрей Андреевичь да Осип Степановичь, той земли овладеть не можно, потому что та земля многолюдна и бой огненной. А из той земли и с той реки Амура без государева указу сойти на иные реки не смеем. А что, Дмитрей Андреевичь и Осип Степановичь, писал яз, что в верху о поселеньи, и яз было отрядил двадцать человек с хлебными запасы и с семяны. И пришли ко мне Стенка Васильев Поляков, да Костянтинко Иванов, да Коземка да Ондрюшка Степановы байкалов-ские, да Ванька Парфенов и мне тех людей послать в верх для поселья не дали, отняли, и во всей службе тот Стенка Поляков да Костка Иванов с товарыщи государеве службе поруху учинили, иноверцов отгонили, и землю смяли. И посолство от них же, Стенки и Костки с товарыщи, стало. А буде иноверцы того Третьяка на поруки возмут, и где годно будет, и яз его в посланники отпущу. А во оных походах убито 20 человек, раненых 59 человек.
