Мне повезло — близкое знакомство (если так можно сказать) с современной музыкой началось для меня с очень высокой для музыканта планки — с музыки Валерия Александровича Гаврилина. В 1976 году в стенах ЛГИТМиКа*
(* Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии), где я тогда училась на курсе заслуженного деятеля искусств В. Е. Воробьева, был объявлен конкурс на лучшее исполнение музыкальных произведений современных композиторов. Участникам конкурса нужно было представить на суд жюри, по возможности, разнообразный репертуар.
Готовясь к конкурсу, я бросилась на поиски нотного материала. Как же была рада, когда неожиданно для себя нашла совершенно необычное произведение — «Русскую тетрадь» В. Гаврилина. Все меня в этом цикле поразило: и новизна музыкального языка, смелость и откровенность чувств. Я остановила свой выбор для конкурса на «Страдальной» — «Ах, милый мой, пусти домой! Пусти домой, смотри в окно — зорю видно...» Какая чудная музыка! Я сразу ощутила ее как близкую мне, понятную. Автор предлагает исполнителю увидеть, ощутить близкие ему душевные откровения. И уж кому сколько дано вложить в эту «зорю»... Вскоре в институт пришел преподавать Эдуард Анатольевич Хиль. Он появился на нашем пути неожиданно и очень своевременно. Мы многому успели научиться у него. Тяга к расширению репертуара у нас, студентов музыкального отделения, будущих актеров музыкального театра, была большая. Э. А. Хиль не предлагал нам «запетого» репертуара, как и сам избегал этого. Он делился с нами самым, на мой взгляд, любимым. Вот тут-то и началось более глубокое знакомство с творчеством нашего земляка, композитора Валерия Гаврилина (считаю его нашим земляком, хотя родился он в Вологде, потому что 46 лет из своих 59 — он прожил в нашем городе).
Я помню, как Э. А. Хиль повторял нам: «Запомните, этот композитор опередил свое время, его еще мало знают, но он займет место среди композиторов-классиков».
В класс Э. А. Хиля я пришла позднее других студентов. «Что вы можете спеть для знакомства?» — спросил он. Я, не долго думая, открываю ноты «Страдальной» из «Русской тетради». Эдуард Анатольевич настолько был удивлен моим выбором, что все спрашивал: «Кто же порекомендовал вам это произведение?»
И вот началась наша работа в классе над произведениями В. Гаврилина. Эта музыка, пронизанная правдой, человечностью, так нам понравилась и так увлекла, что работа закипела.
Валерий Александрович, когда узнал об этом, очень живо воспринял наши студенческие старания. Ему было интересно с нами, так как в студентах института он чувствовал артистизм, который был необходим для исполнения его произведений. Несомненно, мы еще не были готовы к встрече с таким большим художником, но мы очень старались. И Валерий Александрович так терпеливо, внимательно, так уважительно отнесся к робким, первым шагам начинающих актеров, наверное, потому, что у него было трепетное, беспокойное, большое сердце, которое горевало и радовалось с теми, кто был героями его произведений. Он умел найти слова, помогающие одолеть неудачу, найти в себе новые силы и возможности. Ему импонировала та свежесть и непосредственность, свойственная молодости, которая была у нас и которая нередко уходит с годами (как бы стирается) даже у маститых музыкантов и актеров.
Наша работа приближалась к финишу — решено было показать ее в Союзе композиторов. И вот, 26 декабря 1978 года наш концерт состоялся, назван он был «Северный родник». Мы, девять студентов класса Э. А. Хиля, при полном зале, в присутствии самого композитора пели и отрывки из вокальных циклов, и романсы, и песни; пели соло, дуэтами и ансамблем. Успех превзошел все наши ожидания.
С тех пор я уже никогда не расставалась с музыкой Валерия Александровича Гаврилина.
Справедливо сказано — «Большое видится на расстоянии». Судьба распорядилась так, что лишь по прошествии 15 лет я приблизилась к подножию той горы, что именуется творчеством гениального композитора современности Валерия Гаврилина. Меня переполняет чувство благодарности судьбе за те часы общения, которые Валерий Александрович тратил на занятия со мной. Под его руководством я подготовила совместно с пианистом А. Каганом вокальный цикл «Вечерок», фрагменты из «Военных писем» и много замечательных песен и романсов. Интересные творческие находки рождались на репетициях, когда Валерий Александрович приглашал к себе на них своего друга, преподавателя ЛГИТМиКа Кирилла Николаевича Черноземова.
Валерий Александрович необыкновенно бережно относился к поэтическим текстам своих произведений. Музыка и слово у него неотделимы. Валерий Александрович отыскивал самые интересные стихи, изречения, используя мелодекламацию, соединяя их общей идеей, взаимообогащая поэзию и музыку. Так им были найдены стихи Анны Ахматовой 1910 года. Там есть такие строки:
Радостно и ясно
Завтра будет утро.
Эта жизнь прекрасна.
Сердце, будь же мудро.
Ты совсем устало,
Бьешься тише, глуше.
Знаешь, я читала,
Что бессмертны души.
И он говорил мне, что хочет использовать их как мелодекламацию в ранее сочиненной песенке на ее же стихи:
Кто чего боится,
То с тем и случится...
Я с трепетом и радостью шла в приветливый дом Гаврилиных, с его идеальной чистотой и порядком. В передней предлагалось обуть скрипучие лапотки, потом по коридорам, сплошь уставленным стеллажами с книгами, проходишь в кабинет — светлый, с четырьмя большими окнами, В кабинете огромный рояль, над ним распятие, чуть ниже — портреты любимых и почитаемых людей.
Почему, входя в дом Валерия Александровича, исчезали зажим и скованность? Наверное потому, что сам он, постоянно находясь в своем мире музыкальных и поэтических образов, с предельной доверчивостью делился своими мыслями, соображениями с теми, кого считал своими единомышленниками. Я еще только переступила порог квартиры, а он уже начинал с радостью рассказывать, что нашел что-то новое, садился за рояль, начинал играть, петь. Тут же останавливался, комментировал: «Здесь вступают мужские голоса» или «... здесь возможна такая-то мизансцена». Беря за руку, сажал рядом с собой на стул и давал возможность побыть «соавтором» — спрашивал совета, как лучше прозвучит тема, в левой руке или в высоком регистре? Для него важно было, я думаю, свежее ухо и глаза, распахнутые навстречу его музыке. Приходя к Валерию Александровичу, я не ощущала ни чувства времени, ни разницы в возрасте с ним. Даже про технические сложности в исполнении я забывала. Вот так он умел, общаясь с «зеленым» подмастерьем, увидеть в нем больше, чем оно есть сейчас. Валерий Александрович необычайно заразительно исполнял свою музыку. Когда он садился за рояль, то озарялся изнутри. Часы и минуты общения с ним уносили меня на такие высоты, при воспоминании о которых у меня будет кружиться голова всю оставшуюся жизнь.
Меня всегда удивляло, как человек — автор великолепных творений, отмеченный высочайшими званиями и премиями, ни на секунду не переставал искать, сомневаться и радоваться, как будто первый раз в жизни создал музыкальное произведение.
Как часто случается, что люди, лишенные таланта, бывают наделены настойчивостью и чрезвычайно предприимчивы. Так, по окончании ЛГИТМиКа многих начинающих вокалистов окружали композиторы, которых не берутся исполнять известные певцы. Одно из таких произведений мне предложили записать на телевидении. После этой передачи меня все поздравляли с первой записью, желали удачи, а Валерий Александрович, встретив меня, был в сильном огорчении. Он сказал очень коротко: «Риточка, вы только начинаете свой творческий путь... нельзя начинать его с низкопробной музыки». Нет, Валерий Александрович не убеждал меня «не гнаться за первым легким успехом», совсем даже нет. Он просто очень серьезно сказал это, не так, как обычно говорил. Каждый выбирает себе дорогу сам, и я учла напутствие большого мастера. Сколько раз потом, работая в «Ленконцерте», я натыкалась на фразу редакторов: «Пожалуйста, что-нибудь попроще и повеселей». Но я знала, что когда зазвучит гаврилинская «Мама», то умолкает все вокруг и люди разных возрастов покоряются этой волшебной музыке. После того разговора я была напугана, что Валерий Александрович не станет продолжать работу со мной. Слава Богу этого не случилось. Валерий Александрович смело брал меня в свои авторские концерты вместе с опытными исполнителями (Э. Хиль, Л. Сенчина, В. Ромашин, Т. Калинченко) и оркестром под управлением С. Горковенко. Мне, конечно, многого не хватало — умения, опыта. После одного из концертов в концертном зале «Октябрьский» Валерий Александрович подошел ко мне и тихо спросил (я сидела недовольная своим выступлением): «Знаете, чем отличается плохой артист от хорошего? Тем, что первый может спеть только плохо, а хороший артист может спеть и плохо, и хорошо».
Как Валерий Александрович умел быть благодарным! После концерта, выходя на сцену, благодарил каждого исполнителя отдельно, низко кланялся публике, не считая это излишним.
Его музыка дала мне новое ощущение окружающего мира, очень и очень глубокое, новое дополнительное дыхание, зрение, слух. Обостренное чувство прекрасного!
Как горячо принимаются публикой произведения Валерия Александровича. О них можно много говорить, но их надо слушать. А знавшим композитора и владеющим ремеслом музыканта и исполнителя нужно хранить верность Его принципам и убеждениям.
Я преклоняюсь перед этим великим художником и человеком перед ясностью, простотой и щемящей искренностью его музыки Огромная сила таланта Валерия Александровича в трогательности, а трогательность в свою очередь - в подлинности чувств.
Сколько поколений музыкантов будут учиться у Него, подражать Ему. Изучать творчество Валерия Гаврилина можно бесконечно.
Апрель 2001 г., Санкт-Петербург