В довоенные годы преподаватели молочно-консервного техникума проводили занятия в кружках технического минимума первой и второй ступени, которые работали на заводе.
Среди преподавателей техникума были и бывшие его выпускники, которые преподавали специальные дисциплины, приобретя практический опыт на производстве. Одним из таких преподавателей была Валерия Николаевна Самсонова. Вот что она вспоминает о своей послевоенной учебе: «В 1946 году в техникум поступили выпускники семилеток из районов. Мы жили в общежитии. Условий никаких. Зимой топить печки было нечем, не было дров. В валенках, которые даже не просушивались, ходили с осени по весну. Спали в одежде, укрывались лишними тюфяками, одеяло не спасало от холода. Голодали, питались скудным пайком, который выдавали по карточкам, 500 г хлеба на сутки. Хочешь – съедай сразу, а можешь – растягивай. Но мы, молодые, не могли удержаться и хлеб всегда съедали сразу. В общежитии была столовая, где за деньги можно было купить и другие продукты, но денег у нас не было. Иногда, получив свои 500 г хлеба, выходили на коридор общежития и выставляли на продажу 200, 300 или всю пятисотку 11 [Пятисотка – так студенты называли 500 г хлеба.], у кого были деньги, покупали наши пайки. Спасала нас от жесточайшего голода мама нашей сокурсницы Шуры Ксенофонтовой из Кириллова. С открытием судоходства она привозила нам огромный сундук, размером со стол, доверху заполненный сухарями...». Валерия Николаевна вспоминает свои студенческие годы с дрожью в голосе, но говорит, что те годы всё равно самые счастливые и светлые 12 [Воспоминания В.Н.Самсоновой, выпускницы 1949 года.].
Для исследования интересен как факт преподавания того или иного предмета, так и информация об учебниках, использованных для обучения. Названия учебников говорят о разностороннем обучении студентов, которым преподавались как специальные предметы, так и общеобразовательные.
Приведём отрывок из воспоминаний учащейся последнего года обучения в Сухонском молочно-консервном техникуме Наталии Валерьяновны Чуевой о преподавателе литературы и русского языка: «Я очень любила литературу, преподавала нам её Маргарита Васильевна Сазонова (Бахорина), к тому же она была нашим классным руководителем. Очень талантливая, артистичная молодая женщина. Она увлекалась театром, к которому и нам, своим ученикам, привила любовь. Многие из нашей группы стали посещать театральный кружок, который находился во Дворце бумажников. Вспоминаются наши постановки, которые мы показывали среди студентов техникума, кроме всего прочего, под руководством Маргариты Васильевны готовили большие творческие мероприятия, которые представляли на сцене клуба молочно-консервного комбината, выезжали летом в пионерские лагеря. Последний курс я доучивалась уже в Вологодском молочном техникуме, так как Сухонский был закрыт и расформирован, но связь со своим преподавателем я не теряла, и мы долго ещё с ней общались» 13 [Воспоминания Н.В. Чуевой, студентки 1952 года.].
Закрытию техникума послужило несколько причин. В первую очередь, экономическая: соединение молочного и молочно-консервного образования позволило расширить спектр специальностей, что и было сделано на базе Вологодского молочного техникума. Во-вторых, отток абитуриентов в областной центр. Перспектива выбора учёбы в Вологде более выгодна и престижна: возможность добраться любым видом транспорта из любой точки области и из других областей, современный областной центр, благоустроенное проживание, разнообразный культурный досуг и др.
В 1955 году Сухонский молочно-консервный техникум переводится в посёлок Молочное Вологодского района и в соответствии с приказом по Министерству мясной и молочной промышленности от 18 ноября 1955 года именуется Вологодским технологическим техникумом. В Соколе осталось училище – ФЗУ, которое просуществовало до 1981 года, но это уже другая история...
Сухонский молочно-консервный техникум сыграл исключительно важную роль в обеспечении кадрами нового завода, готовя для него ведущих специалистов. Из стен техникума вышли десятки квалифицированных специалистов, которые работали не только на Сухонском молочно-консервном комбинате, но и на других аналогичных предприятиях страны.
Алёна Копылова,
ученица 10 класса МОУ «Средняя общеобразовательная
школа № 1» г. Вытегры.
Научный руководитель – заведующая школьной
библиотекой им. Н.А.Клюева, руководитель
фольклорно-этнографической группы«Олония»
Нина Алексеевна Митрошкина.
ВОЛШЕБНЫЕ ТРАВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ Н.А.КЛЮЕВА
Наши деды и прадеды наделяли многие растения сверхъестественными силами сделали их героями сказаний. Они свято верили в волшебные свойства окружающих их трав и деревьев.
Изучая творчество Николая Алексеевича Клюева, мы столкнулись с целым рядом названий растений, которые в народе использовали для магических действий. Они играют в его художественном мире заметную роль и заслуживают специального изучения.
Добрые и злые травы... Сколько о них сложено сказаний и легенд! Добрые названы ласково: травушка-муравушка, трава шёлковая, мурава, травка. Злые – лихие травы, лютые коренья, отрава.
Как произошли легенды о травах, почему некоторым растениям приписаны сверхъестественные свойства? Ответить на этот вопрос не так уж трудно. Всякому загадочному и непонятому явлению в древности приписывалась волшебная сила. Удивительное в жизни растения – один из главных поводов к возникновению легенд и преданий.
В словаре С.И.Ожегова и Н.Ю.Шведовой читаем: «Волшебство – колдовство, ворожба», «волшебный – обладающий чудодейственной силой».
«Магия – совокупность считающихся чудодейственными обрядов и заклинаний, признанных воздействовать на человека, природу, животных и т. д.» 1 [Ожегов С. И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: АЗЪ, 1994. С. 91, 330.].
О каких же волшебных травах упоминает в своих стихах и поэмах Н. А. Клюев?
Адамова трава – кукушкины сапожки, трава-покрик, мандрагора. По народному поверью, это полезное для лечения всех болезней растение. Оберег из корня адамовой травы считается одним из самых сильных. Это корень «царя всех трав» 2 [Стрижов А. Волшебные травы // Юный натуралист. 1994. № 8. С. 10.].
И вот от Кеми до Афона
Пошли малиновые звоны,
Что на Водах у Покрова
Растет Адамова трава.
Кто от живого злака вкусит –
Найдет зарочный перстень Руси,
Его тишайший Алексей
В палатах и среди полей
Носил на пальце безымянном... 3 [Стихи Н.А.Клюева цитируются по изданию: Клюев Н. А. Сердце Единорога: стихотворения и поэмы. СПб.: РХГИ, 1999. С. 756.]
«Песнь о великой матери»
Историкам известно, что такой перстень в XVII веке был действительно подарен царю Алексею патриархом Никоном. Попав в опалу, Никон превратился в «еретика» и умер в заточении, но перстень его хранился среди царских драгоценностей. Александра Фёдоровна подарила этот перстень Григорию Распутину.
Унесен кречетом буланым
С миропомазанной руки,
«Песнь о великой матери»
Миропомазанье – обряд постановления, освящения русских царей 4 [Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Русский язык, 1979. Т. 2. С. 329.]. Распутин же по-своему распорядился романовской реликвией и подарил её Клюеву, старообрядцу, врагу никоновской «ереси». Клюев берёг этот подарок и только перед ссылкой передал Анатолию Яр-Кравченко, то есть перстень не вернулся в коллекцию драгоценностей царской семьи 5 [ПичуринЛ. Перстень «святого старца» // Красное знамя. 1993. 8 июля.]. Поэтому поэт и пишет:
Но лишь Адамовой травой 6 [Здесь и далее подчёркивания в стихах мои. – А. К.]
Закликать сокола домой...
Внутри перстня Клюев выгравировал свою фамилию. Не случайно он писал:
И не обёрточный Романов,
А вечность жалует меня.
«Меня Распутиным назвали...»
Призор-трава, бел-призорник – линнея.
Растение сыроватых хвойных лесов. В «Олонецких губернских ведомостях» за 1884 год упоминается об этом растении как о траве для наведения призора и порчи 7 [Олонецкие губернские ведомости. 1884. № 42.].
У Садко – цвет-призорник.
Жар-птица, синь туман...
«Без посохов, без злата...»
Садко – былинный герой, и, конечно, в его саду растут не простые, а волшебные травы; одна из них – призор-трава:
Зелен ветер в палисаде
Всколыхнул призор-траву.
«Посадская»
Часто порчу на человека насылали по ветру. У поэта ветер всколыхнул призор-траву, т. е. порча была наслана на человека по ветру при помощи призор-травы.
Другое вытегорское название линией – бел-призорник. Так его называют за то, что он цветет белыми цветками 8 [Информация от Дуровой Александры Ивановны (г. р. 1919, г. Вытегра).]. Так его называет в стихотворении «Посадская» и Клюев:
Не шуми, трава шелкова,
Бел-призорник. зарецвет...
Зарецвет, волчняк, волчец, загозье лыко – волчеягодник, волчье лыко. Это ядовитый кустарник наших лесов, кору которого не грызут даже зайцы. В старину растение носили за пазухой для защиты от колдунов 9 [Информация от Нестеровой Марии Александровны (г. р. 1931, д. Князево, Андомское сельское поселение).].
Ты ответствуй, мать-сыра земля,
С волчняком-травой. с дубравою,
Мне какой, заочно суженый,
Изо трех повыбрать жребий?
«Песня про судьбу»
В сборнике произведений Клюева «Сердце единорога», в словаре местных, старинных и редко употребляющихся слов «волчец» определяется как «общее название колючих сорных трав» 10 [Клюев Н.А. Сердце Единорога: стихотворения и поэмы. С. 995.]. Это не совсем верно. С давних пор волчняком, волчецом наши земляки называли растение волчеягодник, волчье лыко 11 [Информация от Басовой Нины Петровны (г. р. 1927, д. Князево, Андомское сельское поселение).].
Цветы окровавленной Руси –
Бодяга и смертный волчец. -
пишет Клюев в стихотворении «Потёмки – поджарая кошка...», то есть волчец – ядовитый. У бодяга цветки лиловато-розовые, у волчьего лыка – тёмно-розовые, похожие на капли крови, кровоподтёки 12 [Новиков B.C., Губанов И.А. Школьный атлас-определитель высших растений: Кн. для учащихся. М.: Просвещение, 1991. С. 146.]. Время написания стихотворения – 1921 год, в стране продолжается гражданская война, льётся кровь. За окраску Клюев и называет цветки волчеца цветами окровавленной Руси.
В стихотворении «В овраге снежные ширинки...» поэт упоминает ещё одно вытегорское название этого растения – загозье лыко.
Зарит... Цветет загозье лыко...
Загозка – это кукушка. Значит, цветет кукушкино лыко? Нет. В «Школьном атласе-определителе высших растений» старожилы показали на изображение растения, которое называется волчеягодник обыкновенный, или волчье лыко. Цветёт оно яркими розовыми цветами, поэтому и пишет поэт – «зарит». А загозьим это растение зовут в деревнях, потому что цветение его совпадает с прилётом и началом пения кукушки. Растение ядовитое, но всё же используется в лечебных и магических целях. Кору прикладывают к незаживающим укусам и ранам, а веточкой натирают темя человеку, если его сглазили 13 [Информация от Иванищевой Марии Ивановны (г. р. 1919, г. Вытегра).].
Упоминает Клюев и о кувшинке – одолень-траве.
Одолень-трава – «жительница» прудов и тихих вод. По словам известного собирателя фольклора А.Н.Афанасьева, это название связано со значением «одолевать нечистую силу и недуги», поэтому её часто вкладывали в ладанку и носили как амулет для оберега от нечисти. А отвар кувшинки служил приворотным зельем 14 [Информация от Митрошкиной Веры Ивановны (г. р. 1922, д. Насоеново, Тудозерское сельское поселение).].
В старинном травнике записано: «Одолень растёт при реках, ростом в локоть, цвет рудо-желт, листочки белые... И корень травы добр от зубной боли, и пастуху, чтобы стадо не расходилось, или кто тебя любить не станет и хочешь его присушить, – дай ясти корень» 15 [Черныш И. Сказ про одолень-траву и ведьмино зелье // Юный натуралист. 2007. № 6. С. 21.]. В стихотворении «Под низкой тучей вороний грай» поэт называет одолень-траву кувшинкой.
Не будет деда, но будет сказ,
Как звон кувшинок в лебяжий час,
Когда в просонки и в хмару вод
Влюблённый лебедь подруг ведёт...
В нашем крае её называли именно кувшинкой и считали сильным средством для любовного приворота.
Плакун-трава. Этому растению чародеи уделяли особое внимание. Простые люди его боялись. Его научное название её – дербенник иволистый. По народным поверьям, отразившимся в «Голубиной книге», она – «мать всем травам» и выросла на том месте, где упала слеза Богородицы, оплакивающей своего сына 16 [Голубиная книга: Русские народные духовные стихи XI-XIX веков. М.: Московский рабочий, 1991. С. 47.].
Поэт называет её ещё и плакун-терновник, именно так, как и его земляки-вытегоры.
Терновник – колючий кустарник, из ветвей которого, по Евангелию, был сплетён и возложен на голову Иисуса Христа перед казнью венец. Плакун-терновник у Клюева оплакивает горе, нищету русской деревни. Другое название плакун-травы в стихах поэта – могильная трава.
И не песня заунывная
Над полями разливается –
То плакун-трава могильная
С жалким шорохом склоняется.
«Песня о Соколе и трёх птицах Божиих»
Или:
Я – мраморный ангел на старом погосте
Где схимницы-ели да никлый плакун...
«Я – мраморный ангел на старом погосте...»
Могильной травой её поэт, скорее всего, называет за внешнее сходство с растением иван-чай из семейства кипрейных, которое в изобилии растёт на кладбищах, – плакун-травой – в соответствии с народным названием.
Тимьян-трава – чабрец, богородицкая травка. Это душистое кустарниковое растение с мелкими цветками. Она, по народным представлениям, защищает от всего плохого, отгоняет зло от человека. Особая сила у чабреца, собранного на Троицу. Им окуривали все углы в доме для очищения и оздоровления людей 17 [Филиппова Н.А. Лечебник бабы Насти. СПб.: Изд-во «А. В. К. – Тимошка», 2001.].
В стихотворении поэта «Не под елью белый мох...» богородицкая травка вытоптана и не сможет теперь помочь человеку:
Потоптал тимьян-траву
Ты на студную молву...
Студная молва – позорная, постыдная молва, и за это герой был наказан:
Я за студную беду
Дочку-паву уведу!
Тысячецвет – тысячелистник. Он известен в народе как очистительная трава. Считается, что эта трава очищает тело от наведённой порчи, ослабляет воздействие зла. Её нужно пить долго, тогда порча не сможет поразить организм 18 [Там же.]. Об этой траве поэт упоминает в поэме «Песнь о великой матери».
Чернобыльник – вид полыни. В одной вытегорской песне о нём поется:
Не шуми, чернобыль-травка, не шуми,
Ты во мне печаль-тревогу разгони.
Не глядят на свет весёлые глаза,
Злыи люди приказали на меня.
Приказали, не пожаловали,
Не с любимым жить заказывали.
Травка стелется, плетётся круг куста,
Сердце рвётся, сердце рвётся у меня.
Сердце рвётся, трепыхается,
На века с любым прощается.
Каково мне вольной пташечке сидеть,
Для постылого во клетке песни петь.
Не шуми, чернобыль-травка, не шуми,
Ты во мне печаль-тревогу разгони.
Разнеси худые думы по полям,
По зелёным по садочкам, по лугам.
Кто бы, кто бы моё горе розрешил,
Кто бы, кто бы моё сердце взвеселил 19 [Записано от Богдановой Авдотьи Петровны (г. р. 1892, д. Сидорово, Макачевский сельсовет).].
С давних пор это растение пользуется славой одного из самых сильных средств в борьбе со всевозможной нечистой силой и со злом вообще. Недаром в песне девушка просит чернобыль-травку разогнать печаль-тревогу. Злым людям близ полыни становится плохо, а ведьмы и колдуны не могут причинить зла.
В стихотворении «Рыжее жнивьё – как книга...» Клюев тоже упоминает о песне «Не шуми, чернобыль...»:
Эх-ма! Лебедка Акуля,
Спой: «Не шуми, чернобыль»!
Может быть, именно эту вытегорскую песню просит поэт спеть Лебедку Акулю? Ведь записана она была нами в макачевской стороне, где прошло детство поэта.
Любую траву, которую использовали для магических целей, называли в наших краях «вещей травой». Поэт в своем творчестве тоже упоминает об этом:
Не клонись, вещунья-травка,
Без тебя вдомёк уму...
«Не шуми, трава шелкова»
Без помощи волшебной травы герой стихотворения может справиться с жизненными трудностями.
И ещё об одном общем названии травы упоминает Клюев в стихотворении «Не под елью белый мох...» – притынная трава.
Уж как я, честна вдова,
Как притынная трава,
Ни ездок, ни пешеход
Муравы не колыхнёт...
Согласно «Толковому словарю живого великорусского языка» Владимира Даля, «Притынитъ – прикрыть, защитить тыном, забором, оградой... Притын – приют, убежище, уединение» 20 [Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Русский язык, 1980. Т. 3. С. 329.]. Притынная трава редко встречается человеку, но она способна защитить его от воздействия зла. «Честная вдова» живёт, как «притынная трава», т. е. одиноко, скрытно, мало общается с людьми, потому что «ни ездок, ни пешеход муравы не колыхнёт».
Итак, в стихах Н.А.Клюева упоминаются восемь волшебных трав: адамова трава, призор-трава, волчняк, одолень-трава, плакун-трава, тимьян-трава, тысячецвет, чернобыльник. Приводятся у него и местные названия этих трав. Все они, кроме адамовой травы, использовались нашими земляками в различных магических обрядах. Адамова трава же на территории России не произрастает. Легенда о её волшебных свойствах проникла в Россию из Европы, была зафиксирована в памятниках письменности и, видимо, из них стала известна Н.А.Клюеву.
Наталья Гусева,
ученица 10 класса МОУ «Чуровская
средняя общеобразовательная школа»
Шекснинского района.
Научный руководитель –
учитель русского языка и литературы
Ольга Николаевна Червякова.
ПАМЯТЬ РОДА
(страницы родословной Соколовых в произведениях Д. М. Кузовлева)
Деревня Улошково Чуровского поселения – родина И.С.Соколова, известного публициста конца Х1Х-начала XX века. В «Вологодской энциклопедии» о нём сказано следующее: «Соколов Иван Степанович (1862-1906) – журналист, общественный деятель. Родился в крестьянской семье. В 1879 окончил земскую начальную школу, в 1882 – Череповецкую учительскую семинарию... Служил в Петербурге... Печатался под своей фамилией и под псевдонимами («Скромный», «Варсонофий Петров», «Ст.»). В 1896 в «Вестнике Европы» появились его очерки «Дома», затем вышли отдельной книгой» 1 [Вологодская энциклопедия. Вологда: Русь, 2006. С. 441.].
Об очерках «Дома» восторженно отозвался А. П. Чехов: «После Успенского я ничего не читал о русской деревне, что произвело бы на меня такое сильное и правдивое впечатление» 2 [Чехов А. П. Поли. собр. соч. и писем: в 30 т. Письма: в 12 т. Т. 6. М.: Наука, 1978. С. 688.]. Молодой писатель был причислен к наиболее значительным современным литераторам, пишущим о деревне.
В генеалогическом древе рода Соколовых представлена и наша семья. Родной брат Ивана Степановича, Тимофей Степанович, – мой прадед. Мой дедушка, Василий Тимофеевич, – племянник писателя.
Василий Тимофеевич Соколов (1910-1994) и его жена, а моя бабушка, Екатерина Павловна Соколова (1921-1999) тоже оставили заметный след в жизни Вологодского края. И не потому, что являлись родственниками писателя. Выходцы из крестьянских семей, они получили известность как замечательные труженики сельского хозяйства и на протяжении всей своей жизни остались верны призванию крестьянина-хлебороба.
Имена моих дедов упоминаются в очерке «Чуровская новь» известного на Вологодчине литератора Д.М. Кузовлева. А биография бабушки, Е.П.Соколовой, легла в основу его рассказа «Катя-Катерина».
Отец Василия Тимофеевича, старший брат писателя И.С.Соколова, крестьянствовал на Чуровской земле. «Добрый, говорят, был землепашец, рачительный. И ныне живут и здравствуют два сына его и пять дочерей, которые продолжают дело отца, украшают землю своим трудом» 3 [Кузовлев Д. Не поле перейти: очерки современной деревни. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1977. С. 99.], – так говорит о нём Д. М.Кузовлев в документальном очерке «Чуровская новь». Тимофей Степанович сумел привить любовь к земле и младшему сыну Василию.
Трудовая биография В.Т.Соколова не очень богата примечательными фактами. В беседе с А.К.Егоровой, бывшей соседкой Соколовых, удалось выяснить, что Василий Тимофеевич был «рядовой тракторист, с 1953 года – бригадир тракторной бригады МТС. Когда МТС закрыли, стал учётчиком в звене механизаторов колхоза имени Кирова. Перед пенсией назначили его заведующим зерновым складом. Будучи пенсионером, привлекался к организации наблюдения и контроля мелиоративных работ». А Д. М. Кузовлев пишет о нём так: «Василий Тимофеевич тоже известный человек. Гвардии механизатор. Как-никак все годы войны и после – более тридцати лет – за рычагами трактора... Василий Тимофеевич недавно вышел на пенсию и тоже не с пустыми руками – премии были, грамоты, опять же ордена и медали на груди. По натуре он человек тихий, не любит выставлять свои заслуги напоказ. Но, уйдя на пенсию, старый коммунист не спрятался в своём огороде, по-прежнему заглядывает в мастерские, передаёт опыт новичкам. Иной раз и сам усядется за рычаги» 4 [Там же. С. 102.].
На такую черту характера дедушки, как скромность, обратила внимание в своих воспоминаниях и А.К.Егорова. Рассказывая, как произошло знакомство будущих супругов Василия и Екатерины Соколовых, соседка добавила к его характеристике следующее: «Однажды я ей (Екатерине) говорю: "Слушай, Павловна, у нас есть на примете хороший кавалер для тебя". Я имела в виду Соколова Василия Тимофеевича. Он был вдовый: жена его молодой умерла. Труженик замечательный, человек заслуженный и достойный Екатерины, только очень скромный. У них были встречи и раньше, но только рабочие».
В архивном отделе администрации Шекснинского муниципального района мне удалось разыскать документы, подтверждающие деловые качества В.Т.Соколова. Например, в «Протоколе общего собрания членов колхоза "Животновод" от 3 февраля 1959 года» его фамилия сначала называется в ряду фамилий членов президиума собрания, а затем – в списке вновь избранных членов правления колхоза 5 [Протокол общего собрания членов колхоза «Животновод» от 3 февраля 1959 года // Архивный отдел администрации Шекснинского муниципального района. Ф. 89. Оп. 3. Д. 10. Л. 51 об., 54 об., 56 об.]. В другом архивном документе, в «Протоколе общего собрания уполномоченных колхоза имени Кирова от 7 марта 1960 года», зафиксировано выступление Е. П. Чистяковой, будущей супруги Василия Тимофеевича. Она, докладывая о результатах работы колхоза, особо отмечает его бригаду: «Надо отдать должное тракторной бригаде, возглавляемой Соколовым В. Т., которая отнеслась со всей серьёзностью к работе...» 6 [Протокол общего собрания уполномоченных колхоза имени Кирова от 7 марта 1960 года // Архивный отдел администрации Шекснинского муниципального района. Ф. 89. Оп. 17. Д. 1. Л. 34, 35 об.].
Высокое чувство ответственности, общественная активность и, конечно, скромность Василия Тимофеевича привлекли внимание писателя Кузовлева, который и сделал его одним из многочисленных героев документального очерка «Чуровская новь».
Свое же повествование о моей бабушке Е. П. Соколовой в этом очерке писатель начинает так: «Кто же у нас в районе (да и в области) не знает Екатерины Павловны! Бригадир чуровской бригады, знатный агроном, кавалер многих орденов и медалей СССР, депутат областного Совета, делегат XXIV съезда КПСС... Недаром же её посылали на съезд и орден Ленина вручали там, в Кремле. Екатерина Павловна – наш маяк! Как и муж её, родилась она на шекснинской земле, весь век свой на ней и трудится» 7 [Кузовлев Д. Не поле перейти: очерки современной деревни. С. 102-103.].
Шекснинская районная газета «Звезда» в нескольких публикациях давала информацию об участии Е. П. Соколовой в работе XXIV съезда КПСС: в заметке В.Виноградовой «Встреча» 8 [Виноградова В. Встреча // Звезда (Шексна). 1971. 14 апреля.], в материале «Младший командир на производстве» 9 [Младший командир на производстве // Звезда (Шек-сна). 1971. 20 апреля.], в статье Н.Неклюдова «Идейная закалка руководящих кадров» 10 [Неклюдов Н. Идейная закалка руководящих кадров// Звезда (Шексна]. 1976.13 января.].
В справке архивного отдела администрации Шекснинского муниципального района значится, что «Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 апреля 1971 года за успехи, достигнутые в развитии сельскохозяйственного производства и выполнении пятилетнего плана продажи государству продуктов земледелия и животноводства, награждена орденом Ленина Соколова Екатерина Павловна – бригадир колхоза имени Кирова Шекснинского района» 11 [Справка архивного отдела администрации Шекснинского муниципального района. Ф. 123. Оп. 1. Д. 145. Л. 20.].
Представляя читателю фрагменты трудовой судьбы сельской труженицы, Кузовлев стремится подчеркнуть, что Е.П. Соколова не чуралась никакой работы, шла туда, где требовались её умелые руки и сноровка, а порой и организаторские умения: «Военное лихолетье заставило её ещё девчонкой отведать крестьянского лиха. Вместе со взрослыми пахала она и сеяла, убирала хлеб, косила травы. Зимой ухаживала за скотом, лён мяла... Все ступени артельного производства и управления прошла она. Была рядовой колхозницей, животноводом, работала бригадиром, главным агрономом, заместителем и председателем колхоза... Теперь у неё самая крупная бригада в районе, насчитывающая 1250 гектаров пашни; в её владениях свыше тысячи голов крупного рогатого скота, пятьсот овец, десятка два тракторов, вереница комбайнов, автомашин и других механизмов. Бригада окрепла, превратилась в дружный коллектив, недавно ей присвоили звание бригады высокой культуры земледелия» 12 [Кузовлев Д. Не поле перейти: очерки современной деревни. С. 103.].
Д. М. Кузовлев заострил внимание на ещё одной особенности супругов Соколовых – стремлении передавать накопленный опыт другим: «Что и говорить, крепкое ядро у чуровских механизаторов. И росла нынешняя смена не без участия Василия Тимофеевича Соколова» или «...неугомонная Катя, Катерина Павловна. Наставником она у молодёжи, вожак по всем статьям» 13 [Там же. С. 102-103.].
Конечно, высокие нравственные качества сельской труженицы очень импонировали публицисту Д. М. Кузовлеву. Поэтому он не остановился на изображении личности Е.П.Соколовой только в документальном очерке. Она стала прототипом главной героини его рассказа-были «Катя-Катерина». Благодаря своеобразной композиции произведения (рассказ в рассказе) писателю удалось выразить особенности характера Кати-Катерины в её монологической речи.
С особенной интонацией, характерной для вологжанки, начинает Катя-Катерина повествование о своей судьбе: «Как живу-то? Хорошо живу. Так ладно, что и не знаю, как лучше сказать. Отдыхаю вот, пенсию получаю. А вчера в лес ударилась. Ох, милые, и до чего же там красиво! Ей-богу, не вру: сказали бы раньше – ни за что бы не поверила. Чего я раньше видела? Всё по полям да по лугам носилась, а чтоб в лес заглянуть – недосуг. Я, грешная, всё на баб наших сердилась: "Пошто в лес, когда в поле дел невпроворот". А их ровно леший манит, так и тянутся по грибы, по ягоды... Теперь вот сама навострилась, да не летом – зимой угораздило. И-их, люди добрые, благодать-то в лесу какая, век бы не уходила» 14 [Там же. С. 287.]. Медленно, нараспев произносит Екатерина Павловна слова, получившие в её речи звуковую окраску, не свойственную литературному языку. Грамматические формы, употребляемые ею, не соответствуют современному русскому языку. Но героиня по-своему стремится к яркой, выразительной речи, которая таинственным образом скрепляет в сельской глубинке людей между собой. Менять веками созданные диалектизмы на грамотную литературную речь Катя, имеющая высшее образование, вовсе не собирается. На таком языке здесь общаются и учат любить Отечество, на нём произносят клятвы и молятся Богу, ими передают накопленный опыт последующим поколениям. Этот язык понятен каждому в деревне – значит, он свой, родной, настоящий русский язык.
Богатая и могучая речевая культура, созданная русским народом, отражается в монологе сельской труженицы. Её речь полна афоризмов, пестрит пословицами и поговорками, которые всегда уместны при оценке явлений жизни или определённых поступков. Вот несколько примеров крылатых выражений из речи Кати-Катерины: «Сладкой будешь – разлижут, горькой станешь – расплюют» 15 [Кузовлев Д. Не поле перейти: очерки современной деревни. С. 297.], «Все мы под небом живём, по одной земле ходим, нынче ты герой, а завтра, гляди, у самого карман с дырой» 16 [Там же. С. 307.], «Передовики растут поодиночке, а отстающие – что грибы после дождя, гуртом плодятся» 17 [Там же.], «Мне бы свои грехи отмаливать, а я в чужой огород камушки кидаю» 18 [Там же. С. 308.], «Рожь кормит всех подряд, а пшеница – по выбору» 19 [Там же. С. 315.] и так далее. Про таких остряков, как героиня рассказа, в селе говорят: «За словом в карман не лезет». Их язычка побаиваются, но к оценке, выраженной в Катиной пословице, относятся уважительно. Крестьяне всегда были непримиримы к людским привычкам, вызывающим осуждение окружающих. Народная культура русской речи тесно взаимодействует с народной педагогикой. Героине рассказа приходилось не раз воспитывать подчинённых, так как, конечно, есть и «такие люди, за которыми глаз да глаз нужен. Чуть чего: шнырк в кусты» 20 [Там же. С. 307.] – и тогда могучим орудием для неё как руководителя становился весь арсенал народной речи.
Дмитрию Кузовлеву не пришлось придумывать для своей героини выразительные речевые обороты. Он «брал их на карандаш» после встреч с Екатериной Павловной. О её речи говорил и В.П.Логинов, бывший председатель колхоза имени Кирова: «Павловна была инициатором решения многих вопросов, но прежде всего она любила землю, и не дай бог, чтоб кто-то в период посевной или уборки напортачил: где-то зерно рассыпал, или где-то плохо вспахал, или не сделал нужную работу. Она не стеснялась в выражениях, по характеру была, пожалуй, ближе к мужчине, могла крепким словом огреть, чтоб понятие дошло до кого следует. Помню, раз завершали мы уборку. Это был, наверное, 1974 год. Павловна бригадиром была. Уборка была тяжёлая, и мужики-комбайнёры – Иван Сакса, Миша Харвонен, Толя Смирнов, Веня Виноградов – заканчивали жатву за деревней Дуброво. Каким образом они нашли рюкзак с тремя бутылками водки, до сих пор неизвестно. Я приезжаю проверить работу. Мужики сидят у костра, погода холодная такая, чисто осенняя. На кромке поля костерок разведён... Я чего-то сразу и не заметил, что они «поддатые». Титов Валентин от комбайнов зерно отвозил, он быстрее всех и заметил, что комбайнеры навеселе. Так вот Павловна назавтра собрала всех механизаторов у себя в конторе и так она их «отчесала», так она их воспитывала по-своему, что стояли все, головы опустив, никто не мог даже слова возразить. Всем механизаторам досталось. Надолго они её воспитательную беседу запомнили».
С первых страниц повествования читатель видит в героине Д. М. Кузовлева человека, чья судьба неразрывно связана с родной землей. Катя-Катерина тонко чувствует красоту родной природы; «Утренняя заря весь мир для человека открывает: птицы поют, солнце румяное всходит, травы росой упиваются» 21 [Там же. С. 299.], она требует от всех уважительного отношения к природе: «Поклониться надо лесу нашему, извечному кормильцу!» 22 [Там же. С. 296.]; она непримирима к тем, кто родную природу губит: «А вчера я сто чертей загнула! Послала их нашим лесникам да заготовителям... Да как же?.. Иду я по лесу, вижу – батюшки мои! – рябина-то валяется вся порубленная. Да что же это такое?! Страху подобно, что вытворяют люди... Совести в людях нет, что ли? Нынче сельпо рябину принимало по 60 копеек. Ну и принимай себе на здоровье – плохо что ли? Люди кинулись заготовлять. И нет, чтобы залезть на вершину или секатором каким состричь гроздья, стали рубить под корень деревья. А для сельпо что? Леса не жалко. Им бы план поскорее выполнить. Того не видят, что иные как воры поступают: рябину напрочь рубят, а ягоды исполу собирают. Ах, черти косолапые! И за чем только смотрят?.. Им деревья губят, а они сиднем сидят: и леса не караулят, и актов никаких не составляют. Всю рябину порушат – чего завтра делать будем? Ни людям поести, ни птице поклевать. Рябина-то годом не вырастет» 23 [Там же. С. 287-288.].
В её речи жизнь природы постоянно сопоставляется с людской жизнью: «Луг зоревым вздохом оглашался» 24 [Там же. С. 298.], «Два кулика парой не живут – кулик с куличихой уживаются» 25 [Там же. С. 307.] или «Напрямую одни только вороны летают» 26 [Там же. С. 308.].
Как уже отмечалось, рассказ написан на документальной основе. Героиня соответствует своему прототипу. И для моей бабушки, Екатерины Павловны Соколовой, уважительное отношение к природе было нормой жизни. Она стремилась это передать и своему внуку, моему старшему брату Косте. По воспоминаниям мамы, Л.В.Гусевой, бабушка «ходила с ним в лес, на речку, прививала любовь к растениям, и в том, что он побеждал на олимпиадах по биологии, частично была и её заслуга. Костя часто самостоятельно покупал в "Подворье" семена и занимался выращиванием кукурузы, а ещё на его грядках повсюду росли тыквы. Каких там только не было сортов! Этот интерес к работе с землей привила ему, конечно, бабушка Катя. Каждое утро он первым делом бежал в огород проверить, что и как выросло, всё делал так, как учила его бабушка».
По более всего восхищало писателя Кузовлева отношение его героини к труду: «Я так скажу: к делу надо приучать сызмальства. К чему ты с детских лет приноровился, на то и в жизни сгодился... Я так смотрю на нынешнюю молодёжь – почему она бежит из села? Ясно дело, почему: а что она умеет делать? К примеру, взять мою дочь Любашку: вроде бы и не ленивая, и учится хорошо, а накажи ей вырастить в огороде морковку – не сумеет. Семена, пожалуй, перепутает, если не прочтёт на этикетке. Вот и рассуждай с нею. Нас нужда всему научила, а у них этой нужды нет. Теперь ребята кинулись в город. Там легче выбирать профессию. В городе любое ученичество налажено. А на селе – сам доходи до всего своим умом. Но "сам" нынче не в моде. Потому ребята и сотой доли не знают того, что умели делать мы. Сцепка с землей у них не та, а значит, и радость крестьянского труда они не знают. Радость-то она с потом приходит. Иной раз гляжу в своё прошлое да перебираю в уме: сколько дел нашими руками пришлось делать! Пахать, боронить, культивировать, сеять, полоть, мотыжить, косить, вязать, скирдовать, молотить, веять, пасти, доить, стричь... Да нет, тут и пытаться нечего, чтоб всё перечесть. Не только пальцев, волос на голове, пожалуй, не хватит. Вот вы смеетесь! А мне думно...» 27 [Там же. С. 292-294.]. Уважительное отношение к земле-кормилице Катя-Катерина впитала с молоком матери, с детства она знала не только муки, но и радость крестьянского труда. Её профессиональный выбор не был случайностью: «Рассказывают нам про рожь, овёс, пшеницу на лекциях, а они мне наяву видятся: закрою глаза – слышу, как колосья звенят! Стали нас на практику посылать. Тут уж я в поле вцепилась, от агрономов ни на шаг. Мне они начали задания давать: семена подготовить, удобрения внести, нормы высева рассчитать. Я стараюсь получше выполнить. Все силы, думаю, положу, а на агронома выучусь! Весной чуть землю обдует, я первая лечу в поле. А потом уж трактористы выезжают за околицу. Глядишь – поехало, загудело. Нет музыки краше! Жаворонки поют, а пашня земной дух источает, зовёт к себе сеятеля. Нет, что ни говори, а нет лучшей доли на земле, чем доля пахаря, хлебороба. Леса он не губит, живности не притесняет, рек не грязнит, вдобавок всех он кормит. Ну чего бы, кажется, лучше: первая должность на земле!» 28 [Там же. С. 298.].
Став дипломированным специалистом, организатором сельскохозяйственного производства, Катя-Катерина не боится и черновой работы сельского труженика, сама идёт впереди и от других специалистов требует этого: «Себя не жалела в работе, нежиться в постели по утрам себе не позволяла. Колхозники навоз возить – и я хватаюсь за упряжь. Сено косить пошли – беру косу на плечо. Когда с вечера всё распланировано, за ночь не раз обдумано, то утром немного остается – распределить наряды. И целый день, считай, у тебя свободен. Чего зря ездить да проверять, бери плуг или косу в руки, сам принимайся за дело. Ну не каждый раз, хотя бы изредка в поле и на луг выходить надо... Подошёл сенокос – всех здоровых мужиков и баб в урочища прогнала. И контору на замок – чего в жару сидеть, костяшками брякать. Харчей вдоволь выписала, всякого снаряжения выдала – коси не ленись! И сама с покоса не выезжала, и бригадиров там держала, вместе с народом на лугах петались. А потом самим стало любо: спорится дело!» 29 [Там же. С. 301-303.].
Такой, как литературная героиня Кузовлева, была и Екатерина Павловна Соколова. В своих воспоминаниях В.П.Логинов особо подчеркнул: «По характеру этот человек был уникальным, к ней всегда можно было обратиться за помощью. Например, в 1978 году, когда летом всё заливало на полях, техника тонула в грязи, я пришёл к ней и говорю: "Павловна, выручай, а то пропадём! Нужно заготовить витаминно-травяную муку, никому не управиться на АВМке при такой погоде. Работают школьники, нужен старший". Она согласилась, и практически мы в тот год, наверное, в районе больше всех сделали витаминно-травяной муки. Всё это благодаря именно усилиям Павловны. Это человек от земли и человек, буквально болевший за всё, что окружало её не только по работе, но и вне работы... Павловна ведь пришла сюда, наверно, в 54-м году, будучи ещё молодой совсем, приняла хозяйство и почти 5 лет была председателем... Она на лошади могла ездить наравне с мужчинами, любую работу сельскую могла выполнять. Авторитет её был очень высоким у селян!»
Рачительное отношение к труду агронома Е.П.Соколовой отмечается и во многих архивных документах. Например, в «Протоколе заседания правления колхоза от 3 июля 1965 года» есть такая запись выступления Екатерины Павловны: «В три дня надо обработать весь лён, потом начать обрабатывать зерновые культуры. Яды постараемся использовать все и удобрения тоже рассеять. Навоз надо возить под пар. Надо делать культурные пастбища, чтобы повышать урожай. Лён надо подкармливать, и зря, что не сменили всё льносемя. Привозное семя и лён идёт лучше. На семена надо оставить всё завозное семя» 30 [Протокол № 11 заседания правления колхоза от 3 июля от 1965 года // Архивный отдел администрации Шекснинского муниципального района. Ф. 89. Оп. 3. Д. 55. Л. 33.].
Её слово было твёрдым, требования обоснованными. Все с ней соглашались, уважая мнение специалиста, прислушивались к её советам.
Или вот ещё одна запись выступления Е.П. Соколовой в «Протоколе заседания правления колхоза имени Кирова от 3 марта 1966 г.»: «Вывезенный на поля навоз складируется недоброкачественно, и сейчас этот навоз надо завалить торфом, чтобы он не выветривался. Плохо идёт заготовка золы, а ту, которая заготовлена, надо хранить в сухих помещениях. Минеральных удобрений нам дают в этом году достаточно, только их надо использовать по-хозяйски. Особенно плохо завозятся удобрения в 3 и 4 бригады, а для того, чтобы получить плановую урожайность по 12 ц. с 1 га, надо внести полную норму удобрений. Необходимо построить склад минеральных удобрений, потому что удобрения хранить негде и большая часть их пропадает. В этом году будут посеяны сортовые семена льна, а поэтому надо обратить серьёзное внимание на всю обработку льна, чтобы получить от льна доход» 31 [Протокол № 3 заседания правления колхоза им. Кирова от 3 июля от 1965 года // Архивный отдел администрации Шекснинского муниципального района. Ф. 89. Оп. З.Д. 65. Л. 6.].
Это подлинно хозяйский взгляд на решение проблем, забота о том, чтобы ничего не пропало, чтобы всё приносило колхозу прибыль. Работа на конечный высокий результат – главное в работе агронома Е.П.Соколовой. Та же самая мысль высказана и в реплике главной героини рассказа «Катя-Катерина»: «Для урожая мало иметь отборные семена, в землю надо великий труд положить, сдобрить её, как хорошее тесто. Выдай земле всё, что ей положено, она с лихвой отблагодарит» 32 [КузовлевД. М. Катя-Катерина: очерки и рассказы. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1983. С. 307.].
В.П.Логинов, рассказывая о Екатерине Павловне Соколовой, отмечает ещё одно достоинство этой женщины-руководителя: «Заботилась она и о людях». Действительно, внимательное отношение к окружающим, забота о близких – отличительные черты её характера. Она всегда старалась помочь всем, кто в этом нуждался. А. К. Егорова вспоминает: «Познакомились мы с Екатериной Павловной, когда она приехала на работу в Чуровское. Нас объединило соседство: она с Идой жила в одной половине дома, а мы в другой. Дверь была общая. В нашей семье была уже дочка Тамара. Когда нас не было дома, Томка там и проживала. Мы часто вместе обсуждали колхозные проблемы, пили чай. Вместе ездили и в Мальгино деда Павла проведать. Как-то Павловна говорит: "Ребята, давайте-ка строиться, вам тут тесно". Да, у нас тогда уже появился второй ребёнок – Люся. Мы купили дом в Починке, перевезли его, стали строить в Чуровском. В это время жили одной большой, дружной семьей в нашем общем домике: она с Идой и мы четверо. Всем хватало места. Поочерёдно топили русскую печку. Кто раньше встанет, тот и затопит. И свой дом мы построили только при поддержке её, Павловны».
В своих воспоминаниях моя мама, Л. В. Гусева, подчёркивает умение бабушки выслушать каждого, её радушие и гостеприимство: «В нашем доме всегда было много людей. Соседи и коллеги по работе шли к ней за советом, она всех выслушивала, помогала чем могла. А ещё она умела хранить тайны. Поругаются муж с женой. Жена идёт со своим горем к нам. Мама её выслушает, утешит. А через несколько часов идёт муж со своей проблемой. А мама и его выслушает, но никогда не скажет, что только что здесь была его жена, просто даёт совет помириться. Она была очень гостеприимная, всегда принимала моих подружек с института, а они делились с ней своими секретами. Когда умерли Александр Тимофеевич и Феоктиста Григорьевна Соколовы, то все их пятеро детей с семьями стали приезжать в наш дом. Иногда собиралось человек двадцать».
Катя-Катерина, героиня Кузовлева, тоже наделена умением уважительно, с любовью относиться к людям: «Труднее всего к людям приноровиться: узнать их душу, дойти до каждого. А без этого какой ты руководитель? Некоторые начинают с беседы, то есть с кабинета. Нет, я узнавала своих колхозников в работе, а то и на дому. В кабинетах рассиживаться некогда было. У иного, бывает, язык не в ладу с руками, говорит одно, а делает другое. Поработаешь рядом с людьми – и сразу узнаешь, кто чего стоит. Тут ведь своя диалектика. Если руководителю необходимо знать своих подчинённых, то и подчинённым не грех «прощупать» руководителя: кто он, хитрун, говорун или дельный начальник? Сперва я боялась давать распоряжения мужикам старше меня. Всё упрашивала их: "Дядя Ваня, пожалуйста, сходите на сушилку"; "Дедушка Мокей, посторожите на ферме". А потом и командовать научилась, особенно молодыми; крикну, бывало, – лихо бегут! Терпеть не могу ленивых» 33 [Там же. С. 301.].
Чувствуется, что Катя ещё и тонкий психолог, и умелый воспитатель: «В бригаде работать прежде всего людей хорошо знать. Ищи, на кого опереться. Вот у нас Павел Артюшов – бригадный "комиссар", Иван Сакса – свой Тёркин, Михаил Герасимов – погоды предсказатель. Михаил Харвонен – молчун, но лучше его никто поле не вспашет. И посеет в аккурат. А полеводов сколько таких, которым что ни поручи – любо-дорого сделают. И присмотра никакого за ними не надо. Особенно женщины-старушки добросовестно к делу относятся. На льне без них никак не обойдёшься. Всегда выручат!.. С молодежью я любила возиться. В бригаду свою присматривала – кого из школы, кого из армии. Тут, как говорится, не зевай, бери в руки, лепи из них хлеборобов. На заботу они отзывчивые. Нет, на свою молодёжь я не в обиде...» 34 [Там же. С. 315.].
По-женски просто рассуждает Катя-Катерина о смысле жизни: «Если ребята сыты, одеты и обуты, значит, колхоз не зря старается, а люди недаром работают. Нам, взрослым, чего теперь надо? Хлеба малость да войны чтоб не было. А детям вся радость – наряды. Пусть растут, учатся, ума, сил набираются, авось, не дурней нас будут, жизнь свою устроят, как надо» 35 [Там же. С. 309.].
По мнению А. К. Егоровой, и «Павловна свою жизнь не считала потраченной впустую или несчастливой. Всё, что надо было, в её жизни произошло. Её жизнь была отдана народу, труду. Она не любила проходимцев, жуликов, которые хотели извернуться, сделать кое-как, Павловна стремилась помочь бедным труженикам, тем, кто хотел "выйти в люди", помочь встать на ноги твёрдо. Это всегда было у неё отличительной чертой характера: помочь, поддержать человека».
Почему Д. М. Кузовлев сделал моих дедушку и бабушку героями своего документального очерка? Ответ напрашивается сам собой. Высокие нравственные качества лежат в основе их характеров, а такие черты личности всегда импонируют читателям. Именно потому и рассказ «Катя-Катерина» не утратил своей актуальности по сей день. Ведь не секрет, что накопленные веками общественные ценности начинают постепенно размываться. Рассказ же Д. М. Кузовлева способствует формированию нравственных устоев личности. При всей своей безыскусности, простоте он помогает понять, каким должен быть настоящий человек.
Анна Тованова,
ученица 9 класса, ГОУДОД «Вологодский
областной детско-юношеский центр
традиционной народной культуры».
Научный руководитель – методист
Ольга Владимировна Осокина.
«НЕ ЭТТА ЖИЗНЬ, А НА ТОМ СВИТЕ...»:
ЗАГРОБНЫЙ МИР И СВЯЗЬ С НИМ В НАРОДНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ
(по материалам научного архива Вологодского областного детско-юношеского центра традиционной народной культуры)
В народном сознании смерть человека рассматривается как закономерный этап земной жизни. Часто в рассказах исполнителей о похоронно-поминальном обряде фигурирует фраза: «Не этта жисть-та, а на том свите. Здись-то живём – это в гостях гостим» 1 [Тарн.: Шеб., Мальчевская: 133-35]. Согласно этому, к смерти естественным путём готовились заранее, как к переселению на новое место жительства, не случайно гроб в русской традиции носит название «домовина» 2 [Этнография русских: учеб. пособие. СПб., 2007. С. 334.]. Составляющие традиционного похоронно-поминального обряда, имеющего консервативный характер, так или иначе отвечали потребности обеспечения благополучия усопшего в загробном мире. В патриархальных крестьянских семьях особо почитался культ предков. Это было связано с убеждением, что умершие родственники имеют прямое влияние на земную жизнь. В связи с этим правильно организованные похороны и поминки могли обеспечить спокойное существование и живых. В противном случае нарушение определённых правил, упущения в похоронно-поминальной обрядности могли стать поводом для нежелательных контактов живых и мёртвых.
Все моменты традиционного похоронного обряда: приготовление гроба и покойника к погребению, процедура захоронения и поминовения и т. д. – направлены на обеспечение умершего всем необходимым для новой жизни. Анализ фольклорно-этнографических материалов Вологодской области позволил выделить некоторый набор предметов, сопровождающий покойного. Рассмотрим каждый из них с точки зрения его функционирования (использования покойным) на «том свете».
Первая группа – так называемые «предметы личной гигиены»:
- расчёска 3 [Тарн., Илезск., Шевелёвская: 550-08; Шеб., Афоновская: 141-50] для мужчины (клали в карман 4 [Вож.: Тип, Осподаревская: 1093-24]), для женщины – гребень, гребешок: «Он там будет учёсываца, рочёсываца, да мыца, парица» 5 [Вож.: Враг., Сбродово, 1372-06];
- носовой платок (вместо него – лоскут белой материи): «Сопли вытирать» 6 [Тарн.: Шеб., Афоновская: 141-50];
- мыло 7 [Вож.: Бек., Гашково: 927-34], полотенце, смена нижнего белья 8 [Там же.]: &;lt;«...&;gt; мыца, парица» 9 [Вож.: Враг., Сбродово: 1372-06].
Вторая группа – продукты питания: хлеб 10 [Тарн., Илезск.; Шевелёвская: 550-08], соль (клали под подушку завёрнутыми в кусок ткани 11 [Вож.: Бек, Гашково: 917-16]), иногда творог, мясо, конфеты: «Чтобы не остался голодным на том свете» 12 [Никол.: Краснопол., Ирданово: 708-44]; «Чтобы в доме водилась животинка, чтобы он ушёл, дак не унёс с собой ничего» 13 [Баб.: Подб., Кокшарка: 1219-21].
Третья группа – предметы христианского культа: нательный крест (вкладывали в руку умершему) 14 [Тарн.: Шеб., Афоновская: 141-50; Вож.: Тип, Осподаревская: 1093-24], свечи; иконка; «походная бумажка» 15 [Вож.: Бек., Гашково, 917-16], «проходная»: «Без проходные на тот свет не пустят, надо правой рукой здороваца, а левой подавать тому, кто будет встричать» 16 [Вож.: Тиг, Конёвка, 1096-13]
Обязательным элементом «багажа» покойного являлись деньги. Их могли помещать в носовой платок, вложенный в руку покойника: «Деньги кладут в платок, он и держит. На том свете спросят: «Есь у тебя деньги?» – «Есь, пять рублей у меня старых» – «Ну, есь, дак давай». В данном случае использовали железные старые монеты: «Новых не надэ, новых не берут» 17 [Вож.: Бек., Бекетовская: 925-11; Гашково: 926-31]. По другой версии, деньги необходимы были покойному, чтобы «откупить» себе место 18 [Баб.: Подб., Городищево: 1234-07]. Деньги клали в ноги покойному, приговаривая: «Россчитываюсь с тобой серебром, оставь нас с добром» 19 [Межд.: Враг., Сбродово: 1372-06]. Таким образом, деньги расценивались как расчёт с покойным, как пропуск и залог попадания на «тот свет».
Список перечисленных предметов свидетельствует о том, что на «том свете» покойные и заботятся о своем внешнем виде, и питаются, и даже осуществляют денежные расчёты.
Одежда покойника. Покойного одевали также с расчётом на то, что так он будет выглядеть на «том свете». Костюм покойного должен был быть новым («В старом не валят» 20 [Тарн., Илезск.; Шевелёвская: 550-08,]), заранее приготовленным, соответствующим времени года 21 [Вож.: Бек., Гашково: 927-37]. Предпочтение отдавалось не цветной одежде, чему исполнители, к примеру, дают такое объяснение: «На небе всё ходят в льняной одежде и в белой, а вдруг попадёшь туда, там будет на тебя вода литца, пока не смоютца цветы» 22 [Вож.: Бек., Гашково: 927-34]. На ноги покойному надевали сапоги, тапки или туфли. Если при жизни у человека мёрзли ноги, то могли надеть сапоги, а туфли положить в ноги – переобуваться 23 [Там же.]. Как мы видим, одежда покойного должна была быть практичной.
Погребение. Процедура захоронения продолжала готовить покойного к новой жизни, жизни среди людей, ранее умерших. Так, правую руку покойному клали поверх левой, ведь считалось, что именно правой он будет здороваться со «своими» 24 [Баб.: Подб., Суздалиха: 1232-01]. На кладбище покойнику развязывали руки и ноги, чтобы он мог ходить на «том свете».
Перед погребением землю «окупали» – кидали в яму монеты, «чтобы на том свете покойного встретили» 25 [Тарн.: Илезск.; Шевелёвская: 550-05; 06; Бел: Артюш., Анашкино: 0033/03-16]. Деньги в этот момент выполняют роль пропуска покойного: «Чтобы ему пройти, чтобы пропустили на тот свет» 26 [Вож.: Бек., Бекетовская: 925-11]. «В могилу бросали деньги, чтобы было чем откупиться от греха. &;lt;...&;gt; с умершими посылают своим родным, которые находятся на том свете, на гостинцы» 27 [Русский Север: этническая история и народная культура, ХП-ХХ века. М., 2001. С. 679.]. По архивным материалам, кроме денег в могилу обязательно кидали горсть земли – «в знак будущей встречи» 28 [Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы: материалы «Этнографического бюро» князя В.Н.Тенишева. Т. 5: Вологодская губерния. СПб., 2004. С. 115.] с умершими предками.
Крест (памятник) ставили в ногах, чтобы покойник мог на него смотреть 29 [Баб.: Подб., Николаево: 1205-25]. В местности Ляменга Бабушкинского района положение креста должно было ещё совпадать и с солнечной стороной, выходящей на угор, «шобы человек встал, стал на ноги, пошёл к соньцю» 30 [Баб.: Подб., Подболотье: 1221-17].
Поминовение. На протяжении сорока дней после смерти считалось, что покойный, а точнее, его душа пребывает на земле, ходит «по своим местам» 31 [Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы: материалы «Этнографического бюро» князя В.Н.Тенишева. Т. 5: Вологодская губерния. С. 536.], посещает родной дом. Снаружи на «сутний» угол вывешивали полотенце, иногда украшенное красной вышивкой, либо кусок белой материи (коленкора) и умывальник 32 [Вож.: Бек., Гашково: 927-37] для того, чтобы душа покойного «утиралась» все 40 дней 33 [Тарн.: Шеб., Кузнецовская: 122-12; Верховский, Першинская: 830-11; Баб.: Подб., Ляменьга: 223-35]: «Умываеца, утираеца сорок дён» 34 [Тарн.: Шеб., Лычная: 133-06]; «Душа летает домой утираце» 35 [Вологда: 128-03]. Существует мнение, что полотенце выступает в качестве «имитатора дороги туда» [в загробный мир] 36 [Этнография русских: учеб. пособие. СПб., 2007. С. 340.]. После сорокового дня («сорочин») полотенце снимали. По рассказу одной из исполнительниц, к сороковому дню полотенце испачкалось, так как якобы «покойника плохо помыли» 37 [Там же.]. Этим фактом доказывается вера в передвижение души покойного. Полотенце могли убрать на чердак 38 [Вологда: 128-03] или выкинуть по дороге на кладбище (в сороковой день), в реку (зимой – в прорубь 39 [Тарн.: Шеб., Кузнецовская: 122-12; Прокопьевская: 122-18; Вологда: 128-03; Верховский, Першинская: 830-11]), завернув в него камень 40 [Тарн.: Верхнекокш., Шевелёвская: 252-35]: «В тряпочку камешок завернёшь и в реку, штоб она не поверху плыла» 41 [Тарн.: Верхнекокш., Шевелёвская: 252-35].
Представление об аде и рае. В качестве источников народных представлений о «том свете» можно назвать Библию, сновидения с участием умерших, впечатления людей, испытавших состояние «обмирания», а также графические изображения ада и рая.
Из материалов корреспондентов «Этнографического бюро» кн. В. Н.Тенишева мы получаем следующие описания ада и рая. Ад: «В бездне павшие ангелы основали своё царство, известное в писаниях под названием ада, в котором живут и поныне. Черти, по существующим понятиям крестьян, живут в аду, в котором они несут тысячи всевозможных работ: одни подваживают к печам дров, другие кипятят воду в котлах, третьи расправляются по распоряжению Сатаны с новоприбывающими в ад грешниками и т. д. 42 [Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы: материалы «Этнографического бюро» князя В. Н.Тенишева. Т. 5: Вологодская губерния. С. 70.]».
Рай: «Там множество цветов в горшках: высокие, высокие, синие, голубые, самый цвет-то большой с шапку. Кругом всё светло. Стоят рядами святые, потом апостолы в тех одеждах, как их рисуют на иконах, за ним стоят ангелы – опустили крылышка, далее ше-стикрылатые серафимы, наконец, престол: на нём сидит Иисус Христос благословляющий, по правую руку у Него сидит Божья Матерь. Кругом всего этого сонма растут большие, как сосны, яблони» 43 [Там же. С. 82].
Согласно представлениям народных исполнителей, попадая на «тот свет», человек шагает по некой лестнице и перечисляет свои грехи: &;lt;«...&;gt; лестница, эдак ступеньки вот. На кажную ступеньку ступишь, надо будет ответ дать – чево ты натворила» 44 [Тарн.: Шеб., Мальчевская: 133-35 ].
Умерших встречают их предшественники. К примеру, следующее описание: «Вот у нас Зина последняя умерла, вот она и ждёт: ково отвезут, она встрицеёт, праздник оне тожо заводят там свой. Когда кого-то хоронят, на другие могилки нельзя ходить: там никово дома нету, все встрицеют» 45 [Тарн.: Верхнекокш., Шевелёвская: 252-35]. У входа на «тот свет» постоянно стоит покойник-сторож до тех пор, пока его не сменит другой, вновь умерший: «Один умер, ой, больно ходко ево с ворот сменили» 46 [Вож.: Тиг., Осподаревская: 1093-24]; «он [покойник] стоит в воротах до следующего [покойника], караулит. Как проехали, ворота он закрывает, этому передавает охрану, а сам ложится в гроб» 47 [Вож.: Тиг., Савинская: 1094-43]; «Сорок дён душа кругом летает, а на заворе (завор называетца огород) стоит покойник за сторожа, как пока второво не привезут» 48 [Вож: Тиг., Конёвка: 1096-04]; «Стоит в воротах, не пропускает, пока второй покойник не умрёт, когда умрёт второй покойник, говорили: "Смена пришла, сичас уже этот освободиусе"» 49 [Вож.: Тиг., Конёвка: 1096-13].
В течение сорока дней, когда душа ещё не покинула землю, покойные ждут своей участи – распределения либо в рай, либо в ад: «Кто заслужит чё, туды ево отправляют» 50 [Вож.: Тав., Лобаниха: 1186-19]; «Говорят, кто грешен, дак тово в ад, а хто эдак жил спокойно да скромно, да не воровал, дак тово в рай. А Бог знает, што там есь» 51 [Баб.: Подб., Подболотье: 1221-18]; «Там-то розбираются, где цистых кладут, удавленников, утопленников – это значит нецистые, их – отдельно» 52 [К-Г: Сар., Якшинская: 1026-34]; «Праведные идут в рай, греховодные идут в ад» 53 [Вол.: Усть-Куб.: Верхн., Плосково: 0018/09-22].
В ад попадают грешники и подвергаются всяческим мучениям и испытаниям. Исполнителями наказаний являются черти, они крутят усопших в огненных колёсах, окунают их в кипящую смолу 54 [Вож.: Огиб., Куршиевская: 1189-24], жарят в огне: «Колеса большие вертятце, как на мельнице, веть уж не Бог вертит, наказывают уж тут черти» 55 [Там же.]; &;lt;«...&;gt; в огонь повешают, &;lt;...&;gt; эти черти пошевелят клюкой, ты опять будешь орать» 56 [Куб., Кубенское: 115-19].
Одна из исполнительниц дала интереснейший комментарий по поводу ада, сославшись на рассказы пьяниц, то есть людей, имеющих к чистилищу прямое отношение уже при жизни: «В аду-то, нынце пьяници-ти говорят, лучше жить, всё розрешено: и гулять, и пировать, а в этом раю-ту нельзя ницё делать, а в аду-ту всё можно» 57 [Баб.: Подб., Подболотье: 1221-18]. Ко всему прочему в аду нательный крест можно не надевать, либо носить поверх одежды 58 [К-Г: Сар., Якшинская: 1026-36, 37 59У-К: Вепр., Марьино: 771-33].
Ад предстаёт перед людьми во сне. В одном из видений исполнительница видит удавившегося мужчину (самоубийство – грех, за который попадают в ад), который сидит в луже и ест грязь. Происходит диалог: «Ой, Тоша, Тоша, вылезь ты из грези-то!», – «Скажи-ко там у меня жене-то, штоб не гуляла с чужим-то мужиком, дак я и вылезу из грези» 59 [К-Г: Сар., Якшинская: 1026-36, 37 59У-К: Вепр., Марьино: 771-33]. Выходит, что усопший указывает на грех своей жены, за который он расплачивается в аду. Таким образом, осуществляется взаимообратная связь мира живых и ада.
Описание рая полностью противоположно по характеристикам. Там люди не чувствуют боли («Там уж ницево не болит» 60 [Там же.]), не ощущают голода, их окружают цветы, деревья 61 [У-К: Вепр., Марьино: 771-33], ангелы: «Над им ангелы на крылышках летают, он все сыты, цветы цветут над им» 62 [У-К., Куб., Кубенское: 115-19].
Обобщённую картину «того света», и ада, и рая, мы получаем из рассказа женщины, побывавшей в состоянии обмирания (во время тяжелой болезни). «Экскурсоводом» был умерший дед исполнительницы. Основным ориентиром «того света» являлся коридор, справа от которого располагался рай с весёлыми людьми и играющими детьми. Слева был ад – котлы с кипящей смолой для удавленников и утопленников 63 [К-Г: Сар., Верхняя Савинская: 0986-39].
Особенности контактов живых и усопших.
Прошли похороны, обряды совершены по всем правилам, теперь усопшего, как следует, будут поминать по специально отведённым датам, посещать кладбище, ухаживать за могилой. Однако нередко умершие становятся инициаторами контактов с живыми, которые обычно рассматриваются последними как негативные, страшные, опасные.
Нежелательного общения с умершим можно избежать заведомо в ходе похоронного обряда за счёт совершения конкретных действий. Например, в момент переноса покойного в баню на землю сыпали зерно, приговаривая: «Бери рожь, а к нам не ходи и нас не тревожь» 64 [Баб.: Подб., Суздалиха: 1232-01]. В другом случае в гроб под левую руку покойному («к серцю») клали корочку хлеба с солью со словами: «Меня не тронь, и дом не тронь, и скотинку не тронь. Уходишь от меня, всё, оставь в покое» 65 [Вож.: Бек., Тарасовская: 928-15]. В том и другом варианте присутствует хлеб (зерно). Мы видим здесь символическое сходство человека, уходящего в землю для новой жизни, и зерна, которое также при засевании «умирает», чтобы возродиться колосом.
По возвращении с кладбища хозяева били горшки об угол дома, чтобы «не было больше покойников» 66 [Баб.: Подб., Николаеве: 1205-25]. Факт битья посуды мы встречам в русской свадебной традиции, где этот обряд символизирует начало новой семейной жизни. В словаре «Славянская мифология» находим следующее подтверждение: «Параллелизм между судьбой человека и горшка проявляется в обрядах битья посуды, отмечающих переломные моменты в жизни человека: рождение, свадьба, похороны» 67 [Славянская мифология: энциклопедический словарь. М., 1995. С. 141.].
Контакт живых и умерших – это определённая ситуация совпадения целого ряда условий и факторов, а именно: времени (как календарного, так и суточного); ситуации, локуса; причины; состояния человека (физического, душевного). Кроме того, каждый контакт должен заканчиваться действиями, избавляющими живых от нежелательного общения с усопшими.
Обратимся к описанию и анализу особенностей конкретных случаев из практики исполнителей. Описываемые информантами контакты можно классифицировать по нескольким признакам.
Первая группа – контакты, возникшие по причине недовольства усопшего обрядом похорон.
Пример № 1. «Схоронили, да видно, не оммытово покойника-то, не знаю: мужшыну или женшыну. Не омыт, видно, да и не отпет. Он всё и ходиу домой. Кажну ноць в одно времё. А потом, видно, отпили ли отслужили, поставили ванну к порогу-то с водой. Он отворил двери-те: «Ага, догадались!» – И больше он не тревожил» 68 [Тарн.: Шеб., Шершуковская: 122-42]. Поводом для данного контакта стало упущение в похоронном обряде. Способ прекращения повторного возвращения покойника как буквальное, так и символическое исправление «ошибки» – церковная служба и вода для «обмывания» покойного. Ванна с водой сыграла также роль препятствия на пути в избу в дополнении к порогу.
Пример № 2. «Умерла свекровь. Сорок-то дней не прошло, она [сноха] взяла да её все сарафаны, исподки – всё сожгла. Раньше нищие были, роздавали нищим. Пусть оно сорок-то дней хоть бы. Вот она и стала к ней ходить» 69 [Тарн.: Верхи., Слободинская: 271-12]. Причина контакта – несоблюдение обычая отдавать одежду умерших нуждающимся, плюс – нарушение срока.
Пример № 3. «Умерла у меня сваха... Приходила, говорила: «Сваха, я околела, замерзла, дай мне чё-нибудь одеть, меня худо одела моя доцка». [Исполнительница сказала]: «Поди вот кругом-то печи да это, там халат есь, дак накинь на себя и поди». [Халат пропал], «наверно унесла, это, на могильники» 70 [Вож.: Бек., Бекетовская: 925-15]. Причина контакта – отсутствие соответствующей одежды у покойной, способ избавления – символическая передача одежды с её пропажей.
Пример № 4. Умершая свекровь ночью приснилась, ругаясь, что ей не надели сапоги, и у неё замёрзли ноги, показала свои ноги, взяла сапоги, отнесла на печь – «надо сапоги нагрить и обуть». Исполнительница зарыла сапоги в землю около могилы 71 [Вож.: Вож.: Тип, Савинская: 1094-43]. Следующий пример с аналогичной причиной. Женщину похоронили, забыли надеть тапки. Она приснилась потому, что ноги у неё озябли. Оставленные тапки положили в гроб следующему умершему, чтобы «покойник «передал» 72 [Вол., Старое: Ангаково: 340-2]. Факт мыслится реальным, так как согласно представлениям, предыдущий покойный встречает у ворот на «тот свет» вновь поступившего. В этот момент и может состояться передача «посылки». Подтверждение этому находим в учебном пособии «Этнография русских»: «Момент похорон рассматривался как открывание некой «дверцы» на «тот свет» для пропускания умершего, и этим пользовались для «кормления» родственников, дотоле ушедших в потусторонний мир» 73 [Этнография русских. С. 344.].
Пример № 5. «Мужа похоронили – очень глубокая яма была... [Он явился жене] и сказал: «Ой, Люба, больно уж глубокую яму вырыли. Я в туалет захотел, дак еле оттуда выбравсе» 74 [Вож.: Бек., Гашково: 927-36]. Помимо очевидной причины, контакт описывает деталь пребывания усопшего на «том свете», где по надобности умершие могут выходить из своих могил.