Народное слово в живой речи

 

 

 

 

С. Н. Ипатова

Народное православие по записям П. А. Дилакторского

 

(Вологда)

 

Темой настоящей статьи является рассмотрение религиозной картины мира вологодского крестьянина XIX века на материале «Словаря областного вологодского наречия в его бытовом и этнографическом применении» Прокопия Дилакторского. Словарь П.А. Дилакторского представляет собой своеобразный дневник, энциклопедию крестьянского быта с его праздниками и буднями. Возможность познания особенностей духовной культуры через язык, его словарный состав составляет наиболее сложную лингвистическую проблему. Язык словаря П. Дилакторского является, на наш взгляд, достоверным источником характеристики церковно-религиозного состояния XIX века.

Рассмотрим особенности религиозного восприятия на примере наименований дней памяти святых, зафиксированных в словаре П.А. Дилакторского.

Наименования дней памяти святых в словаре П.А. Дилакторского представляют собой однословные и составные наименования. В словаре представлена отдельная словарная статья, посвященная дню памяти святителя Николая, архиепископа Мирликийского, чудотворца: «Мико´ль-день (Тот.) — Николин день. У вас праздник что ль в Миколь-день-то?» — что свидетельствует о распространении культа святителя Николая в Вологодской губернии, как и на территории всей России. Упоминается и день памяти святого преподобного Алексия, человека Божия, при толковании акцентологических вариантов одного слова жаворо´нки и жа´воронки: «Жаворо´нки, жа´воронки (Вол., Гряз., Кадн., Вел.) — маленькие хлебцы, пирожки из ржаной муки, имеющие вид птицы, их пекут детям 17 марта в день Алексия человека Божия, потому что в Алексеев день, по замечаниям старожилов, прилетают жаворонки». Известно, что в общерусской традиции жаворонки связывались с празднованием памяти 40 мучеников, память которых отмечается в этот же день 17 марта: «У русских повсюду существовала вера в то, что в этот день из теплых стран прилетают сорок разных птиц, и первая из них — жаворонок» [5: 135].

Ряд наименований дней памяти святых представляет собой своеобразные наименования персонажей-протекторов (термин О. А. Черепановой). Всего таких наименований в словаре П. Дилакторского насчитывается одиннадцать (Еремей-засевальник, Еремей-запрягальник, Марина-капля, Василий-капля, Феодосия-колосеница, Лидия-ледоломка, Мокий-мокрый, Овдотья-плющиха, Оксинья-полузимница, Спиридон-солноворот, Евдокия-суслонница). 

Большая часть таких наименований персонажей связана с определенными сезонными циклами в природе. Приведем примеры того, как эти наименования представлены в словаре.

Ка´пля Около конца февраля начинает капать растаявший снег с крыш и народ в Вологодском уезде преподобную Марину (память ея 28 февраля) называет «Мариной-каплей», в Устюжском уезде «Василий — капля» (преподобного Василия Исповедника 28 февраля).

Колсени´ца (Вел.). 29 мая бывает память преподобномученицы Феодосии, которой народ дал эпитет колосеницы (Феодосии-колосеницы), т.к. около этого времени рожь выходит на колос (Баракшин).

Ледоло´мка (Вол.) — эпитет мученицы Лидии, празднуемой 23 марта (Лидии Ледоломки), т.к. около этого времени лед начинает подымать и ломать (Народный календарь).

Мокрый (В-Уст.) — эпитет священномученику Мокию (память 11 мая, Мокия Мокрого) (Народный календарь). 

Плющи´ха (Вол., В-Уст.). 1 марта бывает преподобномученицы Евдокии, которую народ называет «Овдотьей-плющихой», т.к. местами виднеется водица, небольшие лужицы, особенно под острехами, вполне достаточные, чтоб мог в них «плюхаться» воробей.

Полузи´мница (Вол., Кадн., В-Уст.). 24 января бывает память преподобной Ксении, которую народ называет «Оксиньей-полузимницей», считая, что с этого дня кончается первая половина зимы и начинается вторая.

Солноворо´т (Тот.) — эпитет святителя Спиридона (12 декабря Спиридона Солноворота). По уверению крестьян, с этого времени солнце поворачивает на лето, а зима на мороз (см. Солнцеворот).

Ряд наименований выполняет функции указателей, распределителей в определенных процессах хозяйственной деятельности — аграрной и скотоводческой (Ереме´й (Кадн., Тот., В-Уст.) — Иеремий (собств. имя), Еремея-засевальника (День 1 мая — память пророка Иеремии). Около этого времени сеют яровые (Народный календарь). «Сусло´нница (Вел.). Преподобномученицу Евдокию народ называет Суслонницей, т.к. всегда уже к этому времени поля украшаются суслонами (Баракшин); Запряга´льник (Устье, В-Уст., Вел., Кадн., Вол., Гряз.). Пророка Иеремия (1 мая) народ называет запрягальником, а также засевальником). Интересно, что разные сферы хозяйственной деятельности (аграрную и скотоводческую) в словаре П.А. Дилакторского представляет один святой — пророк Иеремия, в народной огласовке — Еремей. Такие наименования возникли скорее всего из христианско-языческого синкретизма и представляют собой, по мнению О.А. Черепановой, «своеобразное возрождение пантеона “актуальных божеств”, представленного на определенных этапах развития почти у всех народов, в частности у европейских…» [10: 38]. Неопределенная значимость христианского или языческого элемента в наименовании нашла косвенное выражение в том, что в качестве заглавия словарной статьи у П. Дилакторского дается то имя христианского святого (Еремей), то его указательная хозяйственная функция (Запрягальник). Если в заглавие словарной статьи П. Дилакторский помещает одну часть наименования, то внутри словарной статьи содержится наименование, состоящее из двух частей — имени христианского святого и приложения, характеризующего его функцию (кроме наименования Суслонница). Лексемы-приложения засевальник и запрягалник образованы по одному словообразовательному типу, продуктивному в разговорной речи: засевать>засевальник и запрягать>запрягальник. 

Мотивированные глаголами несов. вида с основой инфинитива, заканчиваемой синкретичным суффиксом -а-, который сохраняется в производном слове, эти существительные с суффиксом -льник- имеют особое значение лица. Это значение заключается не в том, что лицо выполняет действие, названное мотивирующим словом (7: 145), в таких наименованиях содержатся рекомендации человеку к определенным действиям в хозяйственной жизни, указание на наступление определенного сезонного момента или периода. 

По мнению О. А. Черепановой, в подобных наименованиях произошло наложение функций актуальных божеств на канонизированные образы христианских святых. Об этом говорят многие другие исследователи, в частности А. Н. Афанасьев: «С принятием христианства многие из старинных языческих представлений были перенесены на некоторые лица ветхо- и новозаветных святых» [1: 1, 238]. Связанные христианским календарем с определенными датами или периодами, святые Православной церкви в народном мифологическом представлении «взяли на себя функции покровительства и содействия этапам хозяйственной жизни, природных процессов, соответствующих им по времени, т.е. взяли на себя функции актуальных божеств-распорядителей. В результате сложилась развернутая система персонажей, сложных по генезису, многоплановых по коммуникативным функциям: это и образы официального православия, и указатели сезонной смены явлений в природе, и персонажи нового цикла «актуальных божеств”» [10: 39].

Такие персонажи в словаре П. Дилакторского имеют номинативный характер, их содержание раскрывается как в наименовании (лексема-приложение Полузимница, мотивированная прилагательным полузимний, образована по непродуктивной словообразовательной модели при помощи суффикса -иц-, хотя и отмечается, что наименования такого типа широко представлены в народной номенклатуре животных и растений [7: 174], так и в минимальном контексте. Так, например, мотивация существительного Плющиха, образованного от глагола плюхаться с усечением конечной гласной основы инфинитива и прибавлением суффикса -их- [7: 152], восстанавливается только в контексте, данном П. А. Дилакторским. Оказывается, речь идет о плюхающихся воробьях. Интересно, что во многих изданиях антологий православных и народных праздников эта мотивация не восстанавливается, авторы не могут прокомментировать, почему преподобномученицу Евдокию народ называл плющихой [8: 149–151; 5: 127–132 и др.]. 

Другое название преподобномученицы Евдокии в словаре П. А. Дилакторского — Суслонница, память которой отмечается не 1 марта, а 4 августа. Если в сознании вологодского крестьянина эта святая, а вернее, день ее памяти, выполняет функцию указания на определенный результат хозяйственно-обрядовой деятельности (об обрядовом значении украшении полей суслонами см. [5] и др.), то в общенародном употреблении в наименовании Авдотья-сеногнойка [9: 208] лексема-приложение включает отрицательную коннотативную сему, связанную со значением ‘помехи в хозяйственной деятельности’.

Существительное колосеница, мотивированное глаголом несовершенного вида колоситься, образовано по непродуктивной словообразовательной модели при помощи суффикса -ниц- и называет лицо, «производящее действие, названное мотивирующим словом» [7: 153]. Таким образом, наименования дней памяти святых в словаре П.А. Дилакторского в большей степени мотивированы по функциональному признаку. «Христианский святой получает черты персонажа-протектора народных верований тогда, когда он наделяется специфической функцией, отражающей старое языческой мировоззрение» [10: 63]. Для этих групп персонажей функциональная мотивация является основной. Различные функции святых, как правило, отражаются в наименовании.

Подобно тому, как один святой образует несколько разновидностей по «сфере обслуживания» — аграрная деятельность и скотоводство (св. пророк Иеремия), так же одному природному явлению могут соответствовать разные святые. Так, например, святая преподобная Марина и святой преподобный Василий Исповедник, память которых празднуется в один день, 28 февраля, символизируют наступление весны и имеют одинаковое приложение — капля («Народ в Вологодском уезде преподобную Марину (Память ея 28 февраля) называет «Мариной–каплей», в Устюжском уезде «Василий — капля» (преподобного Василия Исповедника 28 февраля»).

Лексема-приложение ледоломка представляет собой сложение с опорным компонентом, содержащим глагольную основу, мотивировано сочетанием ломать лед и образовано при помощи суффикса -к-. Как известно, существительные ж. р. такого типа называют предмет, производящий действие или предназначенный для выполнения действия, названного основой глагола и конкретизированного в первой основе [7: 247]. В словаре лексема ледоломка имеет значение лица как носителя процессуального признака. Интересно, что в других местностях на основе подобной функциональной мотивации существовало другое сочетание Родион-ледолом, память которого празднуется 8 апреля.

В словаре представлено и сложение со связанными опорными компонентами — солноворот. Это сложное существительное с нулевым суффиксом называет лицо, характеризующееся действием, названным опорной основой глагола и конкретизированного в первой основе сложения, существительного солнце, образовано по высокопродуктивному словообразовательному типу [7: 250]. Словарь П. Дилакторского отражает древний солнечный календарь, когда новый год начинался с зимнего солнцеворота 12 декабря. В древности жизненный уклад земледельца определялся сменой времен года, поворотными сроками солнечного календаря. Зимнему солнцевороту, как видим, уделялось особое значение. Как бы ни менялись официальные сроки начала года (см. например: [6: 16–18]), народное времяисчисление, как показывает материал словаря П. Дилакторского, по-прежнему опиралось на смену времен года и за основные вехи принимало период зимнего солнцеворота — Спиридоньев день, позднее перенесенный на 25 декабря — Рождество Христово. Таким образом, словарь П.А. Дилакторского вскрывает архаику крестьянского времяисчисления.

В наименованиях дней памяти святых, соотносимых с природно-метеорологическими периодами и явлениями и хозяйственной деятельностью, обычно указывается предмет патронажа, что представляет собой мотивирующую основу наименования: в деривационных типах, где определитель-приложение является отглагольным образованием, функциональная мотивация наиболее отчетлива (Еремей-засевальник, Еремей-запрягальник, Марина-капля, Василий-капля, Феодосия-колосеница, Лидия-ледоломка, Овдотья-плющиха, Спиридон-солноворот). В деривационных типах, где определитель-приложение не является отглагольным образованием, мотивацию определить достаточно сложно, как, например, в наименовании Мокий-мокрый.

Последнее наименование не имеет отчетливой мотивации. Так, согласно одним источникам, по церковному календарю в этот день справлялось обновление Царьграда. Это событие крестьянину было малопонятно, зато само слово Царьград наводило его на мысль о граде, который не однажды приносил гибель посевам. Поэтому земледельцы считали за грех на обновление Царьграда сеять, иначе градом побьет хлеб. Возникла и примета: «Мокро на Мокея — жди лета еще мокрее» [5: 199]. Непонятные имена святых вологодский крестьянин сближал с разными выражениями отечественного языка, которые могли определять характер данного времени и имели отношение к разным сельскохозяйственным занятиям и работам, состоянию времен года, погоды и тому подобным обстоятельствам. Вероятно, вологодский крестьянин мало считался с официальной биографией святого. Приписывая определенную характеристику тому или иному святому, крестьянин ориентировался на время празднования дня этого святого, на его имя, которое иногда интерпретировалось в нужном для крестьянина смысле (см. [4: 15]).

Следует отметить, что все эти красочные в языковом отношении определения очень точны в прямом — погодном, временном, хозяйственном — смыслах. Словарь отражает удивительное соседство тонких природных наблюдений, суеверий, основанных на случайном сходстве явлений или простом созвучии слов. «Крестьянин видел, что приход весны связан с прилетом птиц, поэтому, желая обеспечить своевременное начало весны, обращался к жаворонкам…, выпекал из теста фигурки птиц… То, что позднее стало восприниматься как поэтическое сравнение, метафора, когда-то было реальной верой, отражало понимание природы: жаворонок, по мнению земледельца, действительно нес весну на своих крыльях» [5: 10].

Кроме наименований отдельных дней памяти святых, в словаре встречаются наименования целых недель — Грозная неде(и)ля (Кадн.), Звериная неделя (Кадн.). Эти наименования связаны с днем памяти святого пророка Илии: «Гро´зная неделя, Грозная неди´ля (Кадн.) — первая неделя после Ильина дня (20 июля)». Это наименование, по-видимому, мотивировано существительным гроза, что связано с народной приметой о том, что с Ильина дня начинаются грозы. Как известно, в народном сознании на Илью-пророка были перенесены все атрибуты и все значения древнего Перуна. «По языческим представлениям, Перун владел громом и молниями, разъезжал по небу в колеснице, на крылатых огнедышащих конях, разил демонов огненными стрелами, проливал дожди и воспитывал жатвы. Те же черты дает народная фантазия и Илье-пророку <…> От святого Ильи, по народному убеждению, зависят росы, дожди, град и засуха. 20-го июля, в день, ему посвященный, ожидают грозы м дождя, который непременно должен пролиться на это число» (Афанасьев 1:238, 240). Библия содержит немало сведений о том, как пророк Илия в земной жизни призывал с неба огонь, дождь, творил засуху (3 Царств, гл. 18; 4 Царств, гл.1–2).

Наименование звериная, видимо, мотивировано словом зверь, что связано с охотничьим промыслом, или, возможно, это наименование отражает остатки древних пиршеств и жертвенных приношений, совершавшихся некогда Перуну во время жатв как подателю земного плодородия. А. Н. Афанасьев свидетельствует, что в некоторых местностях вся волость собиралась на Ильин день к церкви, туда сгонялся рогатый скот; после обедни выбирали одного животного, закалывали его, а мясо раздавали за деньги, которые шли на церковь. «Не быть на этом празднестве и не получить священного мяса — считается за большой грех» [1: 1, 241]. Вероятно, более правдоподобной мотивацией будет другая: «На Ильин день вся нечистая сила, спасаясь от огненных стрел пророка, обращается в различных зверей — зайцев, лисиц, кошек, собак, волков и т. п.» [5: 286].

Итак, восприятие природы как живого организма, который не только живет самостоятельной жизнью, но и определяет жизнь человеческого общества (см. [3: 411]) — это восприятие очень хорошо сохранилось у вологодского крестьянина XIX века. «Святцы послужили канвой, в которую легко укладывался практический опыт крестьянина и которая естественно вобрала в себя традиционные обряды и праздники» [5: 7]. Народный календарь, который дошел до нас в записях П. А. Дилакторского, демонстрирует такое соединение языческого и христианского, которое можно назвать гармоничным соединением двух мировоззрений, но не двоеверием.

Церковный годовой круг с составляющими его единицами времени был живым. В завершении хочется привести цитату Т. А. Бернштам: «Какой бы вес не занимало язычество в религиозности крестьян, оно явно или тайно было пропитано христианской символикой, а порядок организации их жизнедеятельности уже был повсеместно христианским, ибо традиционный коллектив существовал… в литургическом ритме, т.е. в ритме суточного, седмичного и годового кругов с чередованием будней-праздников, постов-мясоедов и с соблюдением хотя бы минимума церковных правил в переходных обрядах» [2: 337–338].

Жизнеспособность народного православия в XIX веке говорит о взаимодействии в сознании вологодского крестьянина двух мировоззренческих опытов, которые на житейском уровне не исключают друг друга, но взаимно дополняют.


Литература

1. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3-х т. — М., 1995. 

2. Бернштам Т. А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян: Учение и опыт Церкви в народном христианстве. — СПб., 2000.

3. Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. — М., 1991.

4. Калинский И. П. Церковно-народный месяцеслов на Руси. — М., 1997.

5. Круглый год. Русский земледельческий календарь / Сост., вступ. статья и примеч. А. Ф. Некрыловой. — М., 1991. 

6. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. Опыт историко-этнографического исследования. — М., 2000.

7. Русская грамматика: В 2-х т. — Т. 1. — М., 1980.

8. Русский праздник. Праздники и обряды русского земледельческого календаря. — СПб., 2002.

9. Усов В. В. Русский народный православный календарь: В 2-х тт. — М., 1997.

10. Черепанова О. А. Мифологическая лексика Русского Севера. — Л., 1983.

С. Н. Ипатова. Народное православие по записям П. А. Дилакторского // Русская культура нового столетия: Проблемы изучения, сохранения и использования историко-культурного наследия / Гл. ред. Г. В. Судаков. Сост. С. А. Тихомиров. — Вологда: Книжное наследие, 2007. — С. 778-784.