В настольных  грамотах   патриарших   новопоставленному   митрополиту
говорилось,  что  великий  князь должен воздавать ему честь,  показывать
духовную любовь с благоговением и  послушанием  и  благим  повиновением,
равно  как  все  другие  русские князья,  сановники,  духовенство и весь
христоименитый народ,  и что митрополит должен  во  всем  пределе  своем
ставить архиепископов,  священников,  монахов,  дьяконов,  поддьяконов и
чтецов,  освящать церкви и управлять всеми церковными  делами.  Избрание
епископов,  как  видно,  производилось так же,  как и в предшествовавшем
периоде: так, под 1289 годом читаем в летописи, что великий князь Михаил
Ярославич  тверской вместе с матерью своею послал игумена Андрея в Киев,
к митрополиту Максиму, и тот поставил его епископом в Тверь; этот Андрей
был сын литовского князя.  Впрочем,  от конца описываемого времени дошел
до нас устав,  как должно избирать  епископа  здесь  говорится,  что  по
случаю  избрания  митрополит  созывает всех епископов,  ему подчиненных;
который из них не мог приехать,  присылал грамоту, что будет согласен на
решение остальных; собравшиеся епископы избирают три лица, имена которых
в запечатанном свитке отсылают митрополиту,  и тот из троих выбирает уже
одного. Такой порядок действительно мог быть введен в конце описываемого
времени,  когда  значение  областных  князей  поникло.  Избранный   пред
посвящением    давал   обет   исповедовать   православие,   повиноваться
митрополиту,  не препятствовать  в  своей  епархии  сбору  митрополичьих
пошлин,  не  исполнять  обязанностей  своего  звания  в  чужих епархиях,
приезжать к митрополиту беспрекословно по первому зову,  не позволять  в
своей  епархии  православным  вступать  в браки,  кумиться и брататься с
армянами и латинами; тут же новопоставляемый объявлял, что не дал ничего
за  поставление,  не  обещался  дать  и  не  даст;  запись  эту он писал
собственною  рукою  и  подписывал.   Настольные   грамоты   митрополичьи
епископам   писались   по  приведенному  образцу  настольной  патриаршей
митрополиту.  Архиепископы и  епископы  не  могли  называть  митрополита
братом, но только отцом; в противном случае подвергались выговору.
   Митрополит имел  право  отлучать  епископов  от  службы.  В 1280 году
митрополит Кирилл,  обозревая подведомственные ему  епархии,  приехал  в
Ростов и узнал,  что здешний епископ Игнатий велел в полночь выкинуть из
соборной церкви тело князя Глеба Васильковича и запросто закопать его  в
монастыре.  Митрополит  немедленно  отлучил  за это епископа от службы и
простил его только  по  усердным  просьбам  князя  Димитрия  Борисовича,
причем дал такое наставление Игнатию:  "Не возносись и не думай,  что ты
без греха,  больше освобождай и прощай,  чем запрещай и отлучай. Плачь и
кайся до самой смерти в этой дерзости,  потому что осудил ты прежде суда
божия уже мертвого человека,  а живого боялся, дары от него принимал, ел
с ним,  пил и веселился и, когда было можно исправить его, не исправлял,
а теперь уже мертвого хочешь исправить таким жестоким  отлучением.  Если
хочешь  помочь  ему  на том свете,  то помогай милостынями и молитвами".
Митрополит Петр снял  сан  с  епископа  сарайского  Измаила;  митрополит
Феогност  отлучил и потом простил суздальского епископа Даниила.  Князь,
недовольный своим  епископом,  ездил  жаловаться  на  него  митрополиту.
Тверской  епископ  Евфимий  возбудил  на себя сильное негодование своего
князя Михаила Александровича,  который в 1390 году послал звать в  Тверь
митрополита  Киприана.  Тот  отправился  с  двумя владыками греческими и
несколькими русскими.  За 30 верст от Твери его встретил  внук  великого
князя,  за 20 - старший сын, за 5 - сам великий князь. Встреченный перед
городскими воротами духовенством со крестами,  Киприан отслужил обедню в
соборной  церкви,  после  чего  обедал у великого князя;  получил дары и
честь большую. Три дня князь Михаил угощал таким образом митрополита; на
четвертый  собралось  на  великокняжеском  дворе духовенство и бояре,  и
когда приехал туда Киприан,  то все начали жаловаться  ему  на  епископа
Евфимия;  митрополит  вместе  с другими владыками стал судить:  по одним
известиям,  обвиняемый не мог оправдаться,  не обрелась правда  в  устах
его, по другим, обвинения были клеветами. Но как бы то ни было, известия
согласны в  одном,  что  неудовольствие  на  Евфимия  было  страшное,  и
митрополит,  не успевши помирить князя с епископом, отослал последнего в
Москву,  а на его место поставил в Тверь  протодьякона  своего  Арсения,
который едва согласился быть здесь епископом, видя такие вражды и смуты.
В начале описываемого времени, именно под 1229 годом, находим любопытное
известие  о  суде  местного  князя  над епископом как владельцем частной
собственности.  "Пришло, - говорит летописец, - искушение на ростовского
епископа Кирилла:  в один день все богатство отнялось от него вследствие
проигрыша тяжбы,  а решил дело  в  пользу  соперников  Кирилловых  князь
Ярослав;  Кирилл  был очень богат,  деньгами и селами,  всяким товаром и
книгами,  одним  словом,  такого  богатого  епископа  еще  не  бывало  в
Суздальской земле".
   Встречаем известие     о     жалобе     епископа    на    митрополита
константинопольскому патриарху.  Так,  жаловался  на  митрополита  Петра
упомянутый  уже прежде тверской епископ Андрей,  родом литвин.  Патриарх
для разобрания дела отправил в Россию своего посланного,  который  когда
приехал,  то созван был собор в Переяславле: явился обвиненный, явился и
обвинитель,  с которым вместе приехали из Твери двое князей - Димитрий и
Александр   Михайловичи,   другие  князья,  много  вельмож  и  духовных.
Обвинитель  был  уличен  во  лжи;  но  Петр  простил   его   и,   поучив
присутствующих, распустил собор. Если по приведенному выше уставу должен
был созываться собор для избрания  епископа,  то  встречаем  известие  о
созвании собора для отрешения его:  так,  в 1401 году митрополит Киприан
созвал в Москве собор,  на котором отписались от своих  епископий  Иоанн
новгородский   и   Савва   луцкий.   Митрополит   Кирилл   в  1274  году
воспользовался собором, созванным для поставления владимирского епископа
Серапиона,  чтобы  предложить  правило  для  установления  церковного  и
народного благочиния.  "Сам  видел  я  и  от  других  слышал  о  сильном
церковном  неустройстве,  -  говорит  Кирилл в своем правиле,  - в одном
месте держатся такого обычая,  в другом  -  иного,  много  несогласий  и
грубости...  Какую  пользу  получили  мы  от того,  что оставили правила
божественные? не рассеял ли нас бог по лицу всей земли? не взяты ли наши
города?  не  пали ли сильные князья наши от острия меча?  не отведены ли
были в плен дети наши?  не запустели ли святые божии церкви? не томят ли
пас  каждый день безбожные и нечестивые поганы?" Прежде всего митрополит
вооружается против поставления  в  духовный  сан  на  мзде  и  преподает
правила   относительно   этого   поставления.   В   народе   по-прежнему
продолжалась страсть к кулачным и дрекольным боям,  которые мы видели  в
такой  силе  в  предыдущем  периоде;  Кирилл  пишет:  "Узнал я,  что еще
держатся бесовского обычая треклятых еллин:  в божественные праздники со
свистом,  кличем  и воплем скаредные пьяницы сзывают друг друга,  бьются
дреколием до смерти и берут платье убитых;  на укоризну совершается  это
божиим  праздникам  и на досаждение божиим церквам".  Кирилл вооружается
также против пьянства,  препятствующего совершать божественную службу от
Вербной  недели до дня Всех святых.  На соборах решались иногда и другие
дела,  как,  например,  споры относительно  границ  епархий:  митрополит
Алексий  в грамоте к красноярским жителям пишет,  что предел Рязанской и
Сарайской епархий указанна  Костромском  соборе;  на  соборе  ростовский
архиепископ   Феодосий   был  убежден  в  неправильности  своего  мнения
относительно  рода  пищи,  какую  должно  употреблять  в   богоявленское
навечерие,   если  оно  придется  в  день  воскресный;  на  соборе  было
определено  о  неправильности  поступка  Исидорова;  на  соборе  владыки
Северо-Восточной Руси решили держаться московского митрополита Ионы и не
сообщаться с  киевским  Григорием.  Кроме  общих  соборов,  созывавшихся
митрополитом  всея  Руси из подведомственных ему владык,  могли быть еще
частные,    созывавшиеся    владыкою,    какой-нибудь     области     из
подведомственного   ему   духовенства:   так,  в  1458  году  ростовский
архиепископ Феодосий созвал собор в Белозерске для отвращения  некоторых
злоупотреблений, например позволения вступать в четвертый брак.
   Кроме соборов    митрополиты    старались   уничтожить   нравственные
беспорядки посланиями к духовенству и  мирянам;  таково  поучение  Фотия
митрополита священникам и монахам о важности их сана,  "каковым подобает
им быти ходатаем,  посылаемым к царю царствующих о душах  человеческих";
митрополит обращает особое внимание священников на то, чтоб они блюли за
чистотою браков у своих прихожан:  не позволяли бы им  бросать  законных
жен  и жить с незаконными,  как то делывалось,  также чтобы не дозволяли
отнюдь четвертого  брака.  Сохранился  и  прежний  обычай,  по  которому
духовные лица обращались к митрополиту с разными вопросами, которых сами
решить были не  в  состоянии;  так,  дошли  до  нас  ответы  митрополита
Киприана  на  вопросы  игумена  Афанасия,  ответы того же митрополита на
вопросы неизвестных духовных лиц.
   Особенные отношения  Новгорода,  Пскова,  Вятки  требовали  особенной
деятельности   митрополитов  относительно  этих  городов.  Что  касается
избрания владыки новгородского в описываемое время,  то  обыкновенно  на
вече избирались три лица,  имена которых, или жребии, клались на престол
в церкви св.  Софии,  после чего духовенство собором служило  обедню,  а
народ  стоял  вечем у церкви;  по окончании же службы протопоп софийский
выносил народу по порядку жребии,  и владыкою  провозглашался  тот,  чей
жребий выносился последний.  Если и везде владыки имели важное значение,
то оно еще более усиливалось в Новгороде,  при известных отношениях  его
жителей к князю,  при частых распрях с последним, при частом междукняжии
и внутренних смутах.  Архиепископ  в  Новгороде  без  князя  был  первым
правительственным лицом; его имя читается прежде всех других в грамотах;
он был посредником города в распрях его с великими князьями, укротителем
внутренних  волнений,  без  его  благословения не предпринималось ничего
важного.  Но владыка новгородский принимал  посвящение  от  митрополита,
зависел от него,  от суда владычнего был перенос дел на суд митрополита,
и когда последний,  утвердив свое пребывание в Москве,  начал  стараться
всеми  зависевшими от него средствами содействовать московскому великому
князю в приобретении могущества,  в утверждении единовластия,  причем  и
Новгород должен был отказаться от своего особного и особенного быта,  то
положение новгородского  владыки  стало  очень  затруднительно:  владыка
Иоанн  благословил  новгородцев воевать с великим князем для возвращения
Двинской области и заплатил за это трехлетним заключением в  Москве.  Мы
упоминали  в  своем  месте  о  неприятной  переписке  митрополита Ионы с
новгородским владыкою по поводу Шемяки. Митрополит Иона счел также своею
обязанностию  дать наставление новгородскому владыке и его пастве насчет
воздержания от вечевых буйств.  "Я слышал, дети,- пишет митрополит,- что
по  наветам  дьявольским  творится богоненавистное дело у вас,  в отчине
сына моего,  великого  князя,  в  Великом  Новгороде,  не  только  между
простыми людьми,  но между честными, великими: за всякое важное и пустое
дело начинается гнев,  от гнева - ярость,  свары,  прекословия,  с обеих
враждующих  сторон  является многонародное собрание,  нанимают сбродней,
пьянчивых и кровопролитных людей,  замышляют  бой  и  души  христианские
губят".  Предшественник Ионы,  митрополит Фотий,  также посылал поучение
новгородскому владыке и его  пастве:  митрополит  увещевает  новгородцев
удерживаться  от  привычки сквернословить (за которую летописец осуждает
еще дорюриковские славянские племена); Фотий говорит, что такой привычки
нет  нигде  между  христианами.  Далее  митрополит увещевает новгородцев
басней не слушать,  лихих баб не принимать,  узлов, примолвленья, зелья,
ворожбы  и  ничего  подобного  не употреблять;  при крещении приказывает
погружать в сосуде, а не обливать водою, по обычаю латинскому; запрещает
венчать девочек ранее тринадцатого года;  запрещает духовенству белому и
черному торговать или давать деньги в рост;  если кто  пред  выходом  на
поле  (судебный  поединок) придет к священнику за св.  причастием,  тому
причастия нет;  который из соперников убьет другого,  тот отлучается  от
церкви на 18 лет, а убитого не хоронить.
   Политические и находившиеся в тесной связи с ними церковные отношения
Новгорода ко Пскову также требовали внимания митрополита. Мы видели, что
Псков,   разбогатевший   от  торговли,  давно  уже  начал  стремиться  к
независимости от Новгорода,  вследствие чего последний стал обнаруживать
нерасположение   ко  Пскову,  высказывавшееся  иногда  открытою  войной.
Понятно, как затруднительно было при таких отнотшениях положение Пскова,
зависевшего   в   церковных   делах  от  владыки  новгородского;  отсюда
естественное желание псковитян избавиться от этой  зависимости,  получит
особого владыку. Но мы видели, как их старание об этом осталось тщетным,
ибо митрополит Феогност не согласился  поставить  им  особого  епископа.
Действительно,  псковичи  выбрали  дурное  время:  митрополит  Феогност,
подобно своему предшественнику,  утвердил пребывание в Москве,  и  Псков
более  других  городов испытал на себе следствия этого утверждения:  еще
недавно Феогност грозил ему проклятием в случае, если он не откажется от
союза  с  Александром  тверским;  теперь  же  этот самый Александр опять
княжил у них,  и под покровительством литовским,  тогда как Новгород еще
не ссорился с Москвою. О прямой вражде псковичей с новгородским владыкою
не раз упоминает летописец;  так,  он говорит  о  ссоре  их  с  владыкой
Феоктистом  в  1307 году;  в 1337 году владыка Василий поехал в Псков на
подъезд,  но псковичи не дали ему суда,  и  владыка  выехал  из  города,
проклявши жителей;  когда в 1411 году владыка Иоанн прислал протопопа во
Псков просить подъезда на тамошнем духовенстве,  то псковичи  не  велели
давать и отослали протопопа с таким ответом:  "Если, бог даст, будет сам
владыка во Пскове,  тогда и подъезд его чист,  как  пошло  изначала,  по
старине".  В  1435  году  приехал  во  Псков владыка Евфимий,  не в свой
подъезд,  не в свою череду,  псковичи,  однако,  приняли его и били  ему
челом  о  соборовании;  но он созвать собор не обещался,  а стал просить
суда да на священниках своего подъезда.  Псковичи ему этого не посулили,
но стали за соборование и за свою старину, стали говорить владыке, зачем
он сажает наместника и печатника из  своей  руки  -  новгородцев,  а  не
псковичей;  владыка  за  это  рассердился  и уехал,  побывши только одну
неделю во Пскове.  Князь Владимир,  посадники и бояре  поехали  за  ним,
нагнали и упросили возвратиться: псковичи дали ему суд на месяц, подъезд
на священниках;  о  соборе  же  владыка  сказал,  что  отлагает  его  до
митрополита.  Но  владычный  наместник  начал  судить  не  по  псковской
пошлине, начал уничтожать разные уговорные грамоты (посужать рукописанья
и рядницы),  стал сажать дьяконов в гридницу,  все по-новому,  покинувши
старину;  псковичи были  правы,  говорит  их  летописец,  священники  за
подъезд  и  оброк  не  стояли,  но  по  грехам и дьявольскому наваждению
случился бой между псковичами и владычными служилыми людьми (софьянамп).
Тогда владыка опять рассердился и уехал, не взявши псковского подарка, а
игуменам и священникам  наделал  много  убытка,  не  бывало  так  прежде
никогда,  с  тех  пор  как  начал Псков стоять.  После того как псковичи
вместе с московским войском опустошили новгородские владения и заключили
мир,  оба  города  жили  дружно,  и  дружба эта отразилась на отношениях
церковных:  в 1449 году владыка Евфимий приехал во Псков;  духовенство с
крестами,  князь,  посадники,  бояре  вышли к нему навстречу и приняли с
великою честью. В самый день приезда владыка служил обедню у св. Троицы,
а  на  третий  день соборовал в той же церкви и читал синодик:  прокляли
злых,  которые хотят зла Великому  Новгороду  и  Пскову,  а  благоверным
князьям,  лежащим  в дому св.  Софии и св.  Троицы,  пели вечную память,
также и другим добрым людям,  которые сложили головы и кровь пролили  за
домы  божии  и  за  православное  христианство,  живым  же новгородцам и
псковичам пели многая лета.  Князь, посадники и во всех концах господина
владыку много чтили и дарили и проводили его из своей земли до границы с
великою честию. С такою же честию был принят и провожен владыка и в 1453
году,  потому что он делал все точно так же,  как и прежние братья его -
архиепископы.
   Неприязненные отношения  Пскова  к  Новгороду  и  его  владыке   были
причиною церковного неустройства и заставляли псковичей обращаться прямо
к митрополиту за управлением и наставлением,  а неприязненные  отношения
Новгорода   к   митрополиту   благоприятствовали  этим  непосредственным
сообщениям.  Так,  псковичи послали  в  Москву  к  митрополиту  Киприану
несколько  священников  для  поставления и для извещения о своих нуждах,
что  нет  у  них  церковного  правила  настоящего.  Митрополит  посвятил
священников и послал с ними устав службы и синодик правый,  какой читают
в Константинополе у св.  Софии,  приложил к этому правило,  как поминать
православных  царей  и  князей  великих,  как совершать крещение и брак:
велел вывести прежний обычай - держать детей при  крещении  на  руках  и
сверху  поливать водою;  послал также 60 антиминсов с запрещением резать
их,  по примеру новгородского епископа.  Разрывы  псковичей  с  владыкою
новгородским  и  проистекавшее от того церковное безначалие вело к тому,
что вече псковское присвоило себе право судить и наказывать священников:
митрополит  Киприан  в  1395  году  писал  псковичам,  что  это противно
христианскому закону,  что  священника  судит  и  наказывает  святитель,
который  его  поставил;  при  этом  митрополит  запрещал также псковичам
вступаться в  земли  и  села  церковные.  Близость  Пскова  к  литовским
границам, частые и давние сношения его с Литвою и князьями ее заставляли
митрополитов беспокоиться  о  Пскове  при  разделении  митрополии:  так,
митрополит  Фотий  в  1416  году писал псковичам,  чтоб они удалялись от
неправедных пределов,  отметающихся божия закона и святых правил,  также
чтобы с радушием принимали православных, которые вследствие религиозного
гонения будут искать убежища в их городе.  В другой раз  писал  Фотий  к
псковскому  духовенству  с  приказанием не употреблять при крещении мира
латинского,  но  только  цареградское  и  не  обливать   младенцев,   но
погружать;  митрополит требует,  чтоб псковичи прислали к нему одного из
своих священников,  человека искусного,  и он научит его всем  церковным
правилам  и  миро  святое с ним пришлет.  В другом послании Фотий пишет,
чтобы псковичи не позволяли людям,  играющим  клятвою,  быть  церковными
старостами  и  вообще  занимать  правительственные и судебные должности;
также чтоб не позволяли старостить в церквах людям, которые, разведясь с
законными  женами,  вступили  в новые браки.  Митрополит Иона,  стараясь
везде утверждать власть великого князя московского,  писал и  во  Псков,
называя его отчиною великого государя русского, который дедич и отчич во
Пскове,  по родству, по изначальству прежних великих господарей, великих
князей  русских,  его  праотцев.  Митрополит увещевает псковичей жить по
своему христианству,  по той доброй старине,  которая пошла от  великого
князя Александра; увещевает их стоять в том, что обещали великому князю.
Увещание Ионы не могло остаться без влияния во  Пскове,  ибо  мы  знаем,
какое  важное  значение  имел здесь митрополит:  так,  будучи недовольны
новою уставною грамотою,  которую дал им князь Константин Димитриевич  и
которую они поклялись соблюдать, псковичи обратились к митрополиту Фотию
с просьбою разрешить их от этой клятвы и благословить жить  по  старине;
митрополит  исполнил  их  просьбу.  Наконец,  до  нас дошли два послания
митрополита Фотия к псковичам, замечательные по отношению к особенностям
их пополнения: в одном послании, написанном по случаю морового поветрия,
митрополит обращается к нарочитым гражданам и  увещевает  их,  чтоб  они
были  довольны  своими  уроками  и  в куплях и в мерилах праведных божию
правду соблюдали;  в другой раз псковичи  обратились  к  митрополиту  за
разрешением недоумения их - пользоваться ли им хлебом,  вином и овощами,
приходящими из Немецкой земли? Митрополит разрешил пользоваться, очистив
молитвою  иерейскою.  Но  кроме  означенных  отношений  еще одно явление
заставило  обратить  внимание  не  только  митрополитов  русских,  но  и
патриархов  константинопольских на Псков и Новгород,  преимущественно на
первый.  Враждебные отношения Пскова к Новгороду отзывались в отношениях
Пскова  к  владыке  новгородскому и вместе псковскому;  не раз поведение
владыки возбуждало сильное негодование псковичей; раздражение вследствие
несбывшегося  желания  независимости  от Новгорода в церковном отношении
возбудило  в  некоторых  желание  освободиться  совершенно   от   всякой
иерархии;  споры о подъездах, судах, жалобы на убытки дали повод - и вот
явилась ересь стригольников в семидесятых годах XIV  века.  Начальниками
ереси летописи называют дьякона Никиту и Карпа,  простого человека; но в
так называемом послании Антония  патриарха  и  в  "Просветителе"  Иосифа
Волоцкого  начало  ереси  приписывается  одному  Карпу,  причем в первом
источнике Карп называется дьяконом, отлученным от службы, стригольником;
во втором говорится,  что он был художеством стригольник. Разноречия эти
можно согласить тем, что Карп, действительно бывший прежде дьяконом, как
отлученный от службы,  мог называться и простым уже человеком;  от этого
отлучения,  расстрижения,  могло  произойти  и  название   стригольника,
которое,  будучи  после  не понято,  превратилось в название художества.
Учение,  как излагают  его  источники,  состояло  в  том,  что  духовные
недостойны  своего  сана,  потому  что  поставляются на мзде,  стараются
приобретать имение и неприлично ведут себя;  что не должно принимать  от
них  таинств;  что  миряне  могут учить народ вере;  что должно каяться,
обращаясь к земле; что не должно ни отпевать умерших, ни поминать их, ни
служить заупокойных обеден,  ни приносов приносить,  ни пиров учреждать,
ни  милостыни  раздавать  по  душе  умершего;  ходили  даже  слухи,  что
стригольники отвергали будущую жизнь.  Ересь началась и распространилась
во Пскове;  неизвестно волею или неволею ересиархи явились в  Новгороде;
известно только то,  что здесь в 1375 году Карпа,  Никиту и еще третьего
какого-то их товарища сбросили с мосту в Волхов. Но гибель ересиархов не
искоренила ереси; стригольники прельщали народ своим бескорыстием, своею
примерною нравственностию, уменьем говорить от писания; указывая на них,
говорили:  "Вот  эти  не  грабят,  имения не собирают".  В обличительных
посланиях  читаем  об  них:  "Таковы  были  и  все  еретики:   постники,
богомольцы,  книжники,  лицемеры,  перед  людьми  люди  чистые;  если бы
видели,  что они неблагочестиво живут,  то никто бы им и не  поверил;  и
если  бы они говорили не от писания,  то никто бы их и слушать не стал".
Из XIV века ересь перешла в XV;  до нас дошло три  послания  митрополита
Фотия  к  псковичам  относительно  стригольников.  Митрополит  запрещает
духовенству псковскому принимать приношения  от  стригольников,  мирским
людям  сообщаться  с  ними  в  еде  или питье.  Псковичи отвечали,  что,
исполняя приказание митрополита,  они обыскали и показнили еретиков, что
некоторые  из  них убежали,  но что другие упорствуют в своих мнениях и,
устремляя глаза на небо,  говорят,  что там их отец. Митрополит писал на
это, чтобы псковичи продолжали удаляться от еретиков, могут и наказывать
их,  только не смертию, а телесными наказаниями и заточением. После 1427
года,  когда  написано  последнее послание Фотия,  мы не встречаем более
известий о стригольниках.