В то время, когда рать московская стояла под Новгородом, начальниками
рати  новгородской были князья:  Патрикий Наримантович,  Роман Юрьевич и
какие-то копорские князья.  Не наученные примером Нариманта,  новгородцы
продолжали  принимать к себе на кормление литовских князей:  в 1379 году
приехал в Новгород Юрий Наримантович, в 1383 брат его Патрикий, которому
новгородцы   дали  в  кормление  пригороды:  Орехов,  Корельский  город,
половину Копорья и Лузское село; но в следующем году ореховцы и кореляне
приехали с жалобою к Новгороду на князя Патрикия,  который приехал также
в Новгород,  поднял  посулом  Славянский  конец  и  смутил  весь  город.
Славляне  стали  за князя и целые две недели звонили вече на Ярославовом
дворе,  а на другой стороне три конца собрали свое  вече  у  св.  Софии;
тысяцкий Осип с плотничанами и добрыми людьми перешел к Софийскому вечу,
за что Славянский конец с Ярославодворского веча ударил на его двор,  но
плотничане не выдали Осипа, били славлян и ограбили их. Тогда три конца:
Неревский,  Загородский и Людин -  вооружились  на  Славянский  конец  и
стояли  у  св.  Софии  на  вече  от  обеда  до  вечерни;  с ними сначала
согласился и Плотницкий конец, желая также идти на славлян, но на другой
день отказался, и только три конца написали три одинакие грамоты обетные
- стоять заодно,  а славляне с князем Патрикием все стояли  на  вече  на
Ярославовом  дворе.  Наконец  все пять концов уладились:  отняли прежние
города у Патрикия, а вместо них дали ему Русу, Ладогу и Наровский берег;
написали  с  ним  договорную грамоту и запечатали на вече на Ярославовом
дворе.  Под 1388 годом летопись упоминает о  другой  смуте:  встали  три
конца  Софийской стороны на посадника Осипа Захарьича,  созвонили вече у
св.  Софии и пошли на двор Осипов как  рать  сильная,  все  вооруженные,
взяли  дом  его  и  хоромы  развезли,  а  посадник  Осип бежал за реку в
Плотницкий конец;  Торговая сторона встала за  него  вся:  начали  людей
грабить,  перевозчиков  отбивать  от берега,  лодки их рассекать,  и так
продолжалось две недели;  наконец сошлись в любовь и дали  посадничество
Василью Ивановичу. После того как летописец перестал упоминать постоянно
об избрании и свержении посадников, мы потеряли возможность представлять
непрерывный  ряд  этих  сановников  и  отличать  посадников степенных от
старых.  Под 1360 годом встречаем в летописи имя  посадника  Александра;
под  1371  и  1375  годом  упоминается посадник Юрий Иванович;  под 1386
посадник Федор Тимофеевич,  под 1388 Осип Захарьич,  смененный,  как  мы
видели,  Василием  Ивановичем,  но  в  том же году упоминаются посадники
(старые) Василий Федорович и Михаил Данилович.  В договорных грамотах  с
великим  князем  Димитрием  московским и Михаилом тверским встречаем имя
посадника Юрия;  в наказе послам,  отправленным  из  Новгорода  к  князю
Михаилу тверскому, читаем имя посадника Михаила; на печатях, приложенных
к этому наказу, читаем имена посадников: Якова, Адриана, Юрия Ивановича.
   Псков по-прежнему вел войну с немцами ливонскими,  в которой принимал
участие  и  Новгород.  В  1362  году  пригнали немцы и перебили на Лудве
несколько голов на миру;  за это  псковичи  задержали  немецких  купцов,
которых было тогда много во Пскове. В следующем году приехали в Новгород
послы немецкие из Юрьева и Феллина договариваться с псковичами; приехали
и псковичи,  наговорили много,  а поехали прочь без мира,  за что купцов
новгородских задержали в Юрьеве.  Тогда новгородцы отправили туда  своих
послов,  по боярину из каждого конца, которым удалось помирить (смолвить
в любовь) немцев со псковичами:  немцы отпустили новгородских купцов,  а
псковичи немецких,  взявши с них серебро за головы убитых на Лудве. Мир,
как обыкновенно, был непродолжителен; на этот раз миротворцем хотел быть
великий  князь  московский,  и  в  1367  году посол его Никита приехал в
Юрьев,  жил здесь долго,  но, не сделавши ничего доброго, возвратился во
Псков,  а  вслед за ним явилась рать немецкая и пожгла посад;  но стояла
только одну ночь под городом и ушла назад. В то же время другая немецкая
рать явилась у Велья и разбила псковскую погоню: много пало голов добрых
людей. Потом псковичи с каким-то князем Александром отправились к Новому
городку  (Нейгаузену) воевать чудь,  причем небольшой отряд охочих людей
под начальством Селила Скертовского поехал в разгон к Киремпе, наткнулся
на  отряд  немецкий  и  был разбит им.  Князь Александр приехал на место
битвы,  похоронил  убитых,  собрал  раненых,  рассеявшихся  по  лесу,  и
возвратился назад.
   Псковичи отправили послов сказать новгородцам:  "Господа братья!  Как
вы заботитесь об нас, своей братье младшей?" Новгородцы задержали послов
немецких, потому что новгородские купцы были задержаны в Юрьеве и других
городах  ливонских,  и  в  1368  году  отправили  войска   к   Изборску,
осажденному  немцами.  Немцы  бросили  осаду,  заслышавши  о приближении
новгородцев,  но в следующем году явились опять под Псков,  выстояли под
ним  три  дня и две ночи и ушли,  ничего не взявши;  летописец упоминает
только  имена  двух  убитых  псковичей  и  одного  взятого  в   плен   и
затравленного  немцами.  В  1370  году  новгородцы  и  псковичи захотели
отомстить рыцарям за их нападения и пошли к Новому городку,  но не взяли
его,  потому что был тверд,  говорит Новгородский летописец, а Псковский
жалуется на новгородцев, зачем они от Городка не пошли в Немецкую землю,
а возвратились назад, не пособивши нимало псковичам, которые одни сожгли
Киремпе,  и взяли множество добычи.  Немцы - одни были побиты,  а другие
задохнулись  от зноя в погребах.  В 1371 году новгородский посадник Юрий
Иванович с тысяцким и двумя другими боярами заключил мир с  немцами  под
Новым   городком;  но  под  1377  годом  летописец  упоминает  о  походе
новгородских молодых людей к Новому городку немецкому:  они стояли долго
под  городом,  посад  весь  взяли,  волость всю потравили,  полона много
привели и сами пришли все поздорову.
   Во все это время во Пскове и в  пригородах  мы  видим  разных  князей
неизвестного   нам   происхождения.  Так,  упоминается  изборский  князь
Евстафий,  умерший  в  1360  году,  вместе  с  двумя  сыновьями;   потом
упоминается  князь Александр;  в 1375 году встречаем князя Матфея;  но в
следующем году прибежал во Псков бывший уже прежде здесь  князем  Андрей
Олгердович; псковичи посадили его к себе на княжение с согласия великого
князя московского,  и Андрей водил псковские полки на Куликовскую битву,
куда брат его, великий князь литовский Ягайло, вел войско для соединения
с Мамаем.  Днем или еще меньше опоздал Ягайло  и,  узнавши  у  Одоева  о
поражении  своего  союзника,  возвратился  назад.  После  он  уже не мог
продолжать борьбы с Димитрием московским,  потому  что  внутренние  дела
заняли  все  его внимание.  Мы видели,  что Витовт освободился из плена,
следовательно,  Ягайлу  начала  грозить  борьба  с  опасным  врагом;  но
изгнанник   не   мог   действовать   против   двоюродного  брата  одними
собственными средствами и вошел в сношения с Немецким орденом,  обязался
в  случае,  если  рыцари  помогут  ему возвратить отчину,  объявить себя
подручником Ордена. Для последнего не могло быть ничего лестнее подобной
сделки:   он   достигал  таким  образом  верховной  власти  над  Литвою,
поделенною между враждебными князьями.  Великий магистр послал  объявить
Ягайлу,  чтоб  он  позволил  возвратиться в Литву и вступить во владение
отчиною Кейстутовичам,  находящимся под высокою рукою Ордена.  Ягайло не
послушался,  и  война  открылась.  Сам великий магистр,  Конрад Цольнер,
вступил в Литву с сильным войском,  но подле хоругви Ордена  развевалось
знамя   литовско-жмудское,  под  которым  шел  Витовт  с  отрядом  своих
приверженцев.  Число этих приверженцев все более и более  увеличивалось,
когда войско вступило на правый берег Немана.  Витовт овладел Троками, и
как скоро весть об этом разнеслась по краю,  толпы литвы и жмуди  начали
сбегаться к сыну Кейстутову, который скоро увидал себя обладателем почти
всего Троцкого княжества.  Но едва только великий магистр оставил Литву,
как  под  Троками  явилось  многочисленное  войско  Ягайлово и принудило
немецкий гарнизон к сдаче крепости. В такой беде Витовт решился на самые
большие пожертвования,  чтоб получить более деятельную помощь от Ордена;
он принял католицизм,  объявил себя вассалом Ордена и уступил последнему
в  полное  владение лучшую часть собственной Литвы и Жмуди.  В 1384 году
Неман опять покрылся многочисленными судами,  наполненными всякого  рода
материалами;  положено  было  возобновить  старое  Ковно,  чтоб  из этой
крепости удобнее действовать против Ягайла.  Сам великий  магистр  опять
предводил ополчением; шесть недель без отдыха работало множество народа,
стены нового Ковна поднялись;  но  крепость  уже  носила  новое,  чуждое
название  Риттерсвердера.  Таким  образом,  становилось ясно,  что Литве
готовится участь Пруссии;  но,  к счастию для Литвы, князья ее поспешили
вовремя   прекратить  усобицу:  Ягайло  предложил  Витовту  значительные
волости  и  возобновление  прежней  братской  любви,  если  он   захочет
отказаться  от  союза с общим врагом.  Витовт охотно принял предложение,
захватил два орденских замка, переменил католицизм на православие, и оба
брата начали сообща собирать силы для борьбы с немцами.  Целью их усилий
был новый ковенский замок - Риттерсвердер -  ключ  ко  всей  Литве;  они
осадили  его  и стали добывать с необыкновенною деятельностию.  Немецкий
гарнизон,  составленный из выборных ратников орденского войска, выставил
также упорное сопротивление.  Каждый день происходили кровавые стычки: в
ловкости брали верх немцы,  в смелости и отваге - литва и русь; особенно
литовские пушки плохо действовали в сравнении с немецкими. Наконец после
трехнедельных усилий литовцам и русским удалось сделать пролом в  стене,
и  крепость  сдалась  в  виду  немецкого  отряда,  который не мог подать
никакой помощи осажденным.
   Примирение Витовта  с  двоюродным  братом  принесло  Ордену   большие
потери;  по  эти  потери  были только предвестницами страшной опасности,
которая начала грозить ему от  соединения  Литвы  с  Польшею  вследствие
брака Ягайла на Ядвиге,  наследнице польского престола.  Польский король
Казимир великий,  не имея детей, назначил наследником по себе племянника
своего  Людовика,  короля  венгерского;  король  не мог исполнить своего
желания без согласия сейма,  и сейм  воспользовался  этим  благоприятным
случаем для усиления своих прав на счет прав королевских.  Еще при жизни
Казимира,  в  1355  году,  послы  от  сейма   вытребовали   у   Людовика
подтверждения   шляхетских  прав.  Двенадцатилетнее  правление  Людовика
ознаменовано было  беспрестанными  смутами,  потому  что  король  жил  в
Венгрии и не обращал большого внимания на Польшу, предоставленную, таким
образом,  самой себе.  В 1382 году умер Людовик;  не  имея  сыновей,  он
назначил  наследником  по себе в Польше мужа старшей своей дочери Марии,
Сигизмунда, маркграфа бранденбургского, сына чешского короля и немецкого
императора   Карла  IV.  Но  польские  вельможи,  собравшись  у  Радома,
постановили: присягнуть второй дочери короля Людовика, Ядвиге, и выбрать
ей  в мужья князя на всей своей воле.  Нашелся и жених:  то был князь от
крови  Пяста,  Семовит  мазовецкий,  которого  и  выбрали  по   согласию
большинства.    Началась    война   между   Семовитом   и   Сигизмундом,
сопровождаемая внутренними волнениями и кровопролитиями. Наконец, в 1384
году  Ядвига  приехала  в  Краков и была принята с большою радостию всем
народом,  который ждал от нее избавления от смут междуцарствия.  Надобно
было  теперь думать о ее браке;  Семовит мазовецкий уже успел приобресть
нерасположение поляков насильственными поступками против тех, которые не
хотели  признать  его;  кроме  того,  присоединение  Мазовии к владениям
Казимира великого мало льстило вельможам;  по той же  причине  отвергнут
был и другой искатель - Владислав, князь опольский, также потомок Пяста.
У Ядвиги был еще другой жених,  с которым они  вместе  воспитывались,  к
которому  была  привязана  нежною  страстью:  то  был Вильгельм,  герцог
австрийский.  Но Вильгельм не нравился польским вельможам, потому что от
него  нельзя  было  ожидать  скорой помощи.  Их внимание обратил на себя
более выгодный жених:  в 1385 году явились к Ядвиге  послы  литовские  с
предложениями,  что князь Ягайло примет римскую веру не только сам, но и
со всеми родственниками, вельможами и народом, выдаст без окупа польских
пленников,  захваченных литовцами в предыдущих войнах, соединит навеки с
Польшею свои наследственные и  приобретенные  владения,  поможет  Польше
возвратить потерянные ею земли,  привезет в нее некоторые из отцовских и
дедовских сокровищ,  заплатит сумму,  должную Вильгельму австрийскому за
несдержание  обещания  насчет руки королевиной.  Ядвиге не очень приятно
было это предложение,  но сильно нравилось оно вельможам  польским;  они
представили  королеве  высокую  заслугу  апостольского  подвига,  успели
поколебать  ее  отвращение  и  отправили  уже  послов   к   Ягайлу   для
окончательных  переговоров,  как  вдруг  неожиданно  является  в Кракове
Вильгельм австрийский.  Тщетно вельможи запретили ему вход в  Краковский
замок:  Ядвига  устроила  с  ним свидание в Францисканском монастыре,  и
здесь страсть ее к прежнему жениху возобновилась и  усилилась  до  такой
степени,  что  она,  как  говорят,  и  слышать  не  хотела  об  Ягайле и
обвенчалась с  Вильгельмом;  но  когда  он  хотел  пользоваться  правами
супруга  в  самом  Краковском  замке,  то с бесчестием был оттуда изгнан
вельможами.  Ядвига хотела за ним следовать,  но  была  удержана  силою;
тогда Вильгельм,  опасаясь чего-нибудь еще худшего, поспешил скрыться из
Кракова. Между тем Ягайло приближался к этому городу; вельможи и прелаты
снова подступили к Ядвиге с просьбами не отказаться от брака с литовским
князем  и  заслужить  название  просветительницы  его  народа;   молодая
королева,  охлажденная  несколько  отсутствием Вильгельма,  опять начала
колебаться.  Ее сильно беспокоила молва,  что Ягайло был варвар нравом и
урод телом; чтоб увериться в справедливости этих слухов, она отправила к
нему навстречу самого преданного себе человека с поручением  рассмотреть
хорошенько наружность жениха и изведать его нрав. Ягайла предуведомили о
цели посольства;  он принял посланного с необыкновенною ласкою,  и  тот,
возвратившись  к  Ядвиге,  донес  ей,  что  литовский  князь наружностию
приятен,  красив и строен, роста среднего, длиннолиц, во всем теле нет у
него  никакого  порока,  в обхождении важен и смотрит государем.  Ядвига
успокоилась на этот счет и позволила убедить себя.
   В 1386 году совершен был брак Ягайла с Ядвигою, имевший такое великое
влияние на судьбы Восточной Европы. Согласно с условиями, Ягайло отрекся
от православия,  причем прежнее имя Якова переменил на  имя  Владислава;
ему   последовали  родные  братья,  Олгердовичи,  и  двоюродный  Витовт,
приехавший с ним на свадьбу в Краков. Ягайло спешил исполнить и обещание
относительно распространения католицизма в Литве:  здесь уже прежде было
распространено православие; половина виленских жителей исповедовала его;
но  так  как  православие  распространилось  само собою,  без особенного
покровительства и пособий со стороны светской власти, то по этому самому
оно   распространялось   медленно.  Иначе  стали  действовать  латинские
проповедники,  приехавшие  теперь  с  Ягайлом  в   Литву:   они   начали
истреблением  священных  мест старого языческого богослужения,  и народ,
которого  прежние  верования  были  ослаблены   давным   знакомством   с
христианскою религиею посредством русских, без большого труда согласился
на принятие новой  веры.  Впрочем,  латинские  проповедники  действовали
успешно  только  в тех местах,  которые давно уже находились под русским
влиянием, в Жмуди же они встретили упорное сопротивление и были выведены
по приказанию Витовта,  напуганного тем, что многочисленные толпы народа
начали переселяться,  чтоб спастись от принуждения к новой  религии.  Но
если  католицизму легко было сладить с язычниками собственной Литвы,  то
очень  трудно  было  бороться  с  православием,  имевшим  здесь  издавна
многочисленных и верных приверженцев;  наступательные действия латинства
против  него  начались  немедленно:  постановлено  было,  что   русские,
выходившие замуж за католиков, должны принимать исповедание мужей своих,
а мужья православной веры должны принимать исповедание  жен;  есть  даже
известие, что православная церковь в Литве имела мучеников при Ягайле.
   Вместе с   новостями  религиозными  явились  и  политические:  князья
племени Рюрика и Гедимина принуждены были присягать  короне  Польской  и
королеве Ядвиге:  так,  в 1386 году князь Федор Острожский утвержден был
на своей отчине с тем условием, чтоб он и его наследники служили Ягайлу,
его  преемникам  и короне Польской,  как прежде служил князь Федор князю
Любарту Гедиминовичу  волынскому.  Но  подобный  порядок  вещей  не  мог
беспрепятственно утвердиться;  Литва и Русь не могли легко и добровольно
подчиниться Польше в  религиозном  и  политическом  отношении,  началась
борьба:  началась  она  под покровом личных стремлений князей литовских,
кончилась восстанием Малой Руси за веру и падением Польши.
   Неизвестно, каким образом Андрей  Вингольт  Олгердович,  которого  мы
видели  во  Пскове,  в  Москве и на Куликовом поле со псковичами,  успел
овладеть опять Полоцком;  известно только то, что он вторично восстал на
Ягайла под тем предлогом,  что последний,  принявши католицизм, не имеет
более  права  владеть  православными  областями.  Андрей  соединился   с
немецкими рыцарями,  которые опустошили литовские владения больше чем на
60 миль.  Эта война кончилась тем,  что другой брат Ягайлов,  Скиргайло,
взял  Полоцк,  захватил в плен Андрея,  а сына его убил.  Но опаснее для
Ягайла была новая борьба с  Витовтом.  Новый  польский  король  назначил
наместником  Литвы  брата своего Скиргайла с титулом великого князя,  но
столица  его  была  в  Троках;  в  Вильне  же  сидел   Поляк,   староста
королевский.  Характер  Скиргайла  польские  историки  описывают  самыми
черными красками:  он был дерзок и жесток,  не  дрожал  ни  перед  каким
злодейством, был почти постоянно в нетрезвом виде и потому был нестерпим
для окружающих,  которые никогда не могли считать себя безопасными в его
присутствии. Иначе отзываются об нем православные летописцы, называя его
князем чудным  и  добрым;  причина  такого  разноречия  ясна:  Скиргайло
оставался  верен  православию и потому был любим русским народом.  Между
троцким  князем  Скиргайлом  и  гродненским  Витовтом   скоро   возникли
несогласия:  Витовту наговаривали, что Скиргайло хочет извести его каким
бы  то  ни  было  образом,  не  желая  иметь  соперника   в   Литве;   в
нерасположении Ягайла Кейстутович мог убедиться уже из того,  что король
не хотел дать ему грамот на уступленные области,  не согласился  придать
ему   волости   князя   Любарта  волынского;  потом  это  нерасположение
обнаружилось  еще  сильнее,  когда  Ягайло  заключил  в  оковы  посланца
Витовтова  и  вымучивал  у него показания о сношениях его князя с князем
московским.  Все  это  заставило  Витовта   вооружиться   снова   против
двоюродных братьев;  он хотел было нечаянно овладеть Вильною, но попытка
не удалась,  и он принужден был с семейством и двором удалиться сперва в
Мазовию, а потом к немецким рыцарям.