Истребивши Торжок,  Михаил  отправился  для  соединения  с  Олгердом,
который стоял у Любутска.  На этот раз Димитрий приготовился, встретил с
сильным  войском  Олгерда у Любутска и разбил сторожевой полк литовский.
Все войско литовское переполошилось, сам Олгерд побежал и остановился за
крутым  и  глубоким  оврагом,  который не допустил неприятелей до битвы;
много дней литва и москвичи стояли  в  бездействии  друг  против  друга,
наконец  заключили мир и разошлись.  Мир или,  лучше сказать,  перемирие
было заключено на короткий срок:  от 31 июля по 26 октября  (от  Спожина
заговенья до Дмитриева дня). Договор заключен от имени Олгерда, Кейстута
и смоленского великого  князя  Святослава  Ивановича;  в  него  включены
также:  князь  Михаил тверской,  Димитрий брянский и те князья,  которые
будут в имени Олгерда и Святослава смоленского;  трое князей  рязанских,
которые  одинаково  называются  великими,  находятся на стороне Димитрия
московского.  Олгерд  поручился,  что  Михаил  тверской  возвратит   все
пограбленное  им в волостях московских и сведет оттуда своих наместников
и волостелей.  Если Михаил в  перемирный  срок  станет  грабить  волости
Димитрия,  то  последний волен разделываться с ним и литовские князья за
него не вступятся.  Димитрий предоставил себе также  право  покончить  с
Михаилом посредством хана: "А что пошли в Орду к царю люди жаловаться на
князя Михаила,  то мы в божией воле и в царевой:  как повелит,  так мы и
будем делать, и то от нас не в измену".
   Раздоры между   князем   тверским   и   кашинским   не  допустили  До
продолжительного мира,  ибо если князь тверской  от  притеснений  Москвы
находил  защиту в Литве,  то слабый князь кашинский от притеснений Твери
искал  постоянно  защиты  в  Москве.  Под  1373  годом  опять  встречаем
известие,   что   князь  Михаил  Васильевич  кашинский  сложил  крестное
целование к Михаилу тверскому и уехал в Москву, а из Москвы отправился в
Орду,  откуда возвратился в Кашин неизвестно с чем. Скоро после этого он
умер,  а сын его Василий по совету бабки и бояр приехал в Тверь к  князю
Михаилу  Александровичу  с  челобитьем  и  отдался  в его волю;  за этим
примирением последовало  и  примирение  тверского  князя  с  московским.
Димитрий отпустил из Москвы сына Михаилова Ивана,  приведенного,  как мы
видели,  им из Орды,  а Михаил вывел своих  наместников  из  занятых  им
волостей  великокняжеских.  Но  на следующий год молодой кашинский князь
Василий Михайлович побежал из Твери в Москву,  зато  теперь  и  тверской
князь   нашел   внутри   самой   Москвы   врагов   Димитрию.  По  поводу
насильственной смерти тысяцкого Алексея Петровича мы упоминали о  важном
и  опасном  значении  этого сановника.  В 1374 г.  умер тысяцкий Василий
Васильевич Вельяминов, и великий князь не назначил другого на его место,
которое,  по  всем  вероятностям,  надеялся занять сын покойного,  Иван.
Обманутый в этой надежде,  он сговорился с другим недовольным, Некоматом
Сурожанином,  то  есть купцом,  торгующим дорогими южными товарами,  и в
1375 году бежали оба к  тверскому  князю  со  многою  лжею  и  льстивыми
словами,  и  от  этого загорелся огонь,  по выражению летописца.  Михаил
Александрович,  поверив льстивым словам  московских  беглецов,  отправил
Вельяминова  с  Некоматом к хану,  а сам поехал в Литву,  где,  пробывши
малое время,  возвратился в Тверь; скоро возвратился из Орды и Некомат с
ханским  послом  и ярлыком Михаилу на великое княжение Владимирское и на
великую  погибель  христианскую,  говорит   летописец.   Тогда   Михаил,
уверенный,  как видно,  в помощи и G востока и с запада, послал объявить
войну Димитрию московскому и в то же время отправил наместников в Торжок
и рать в Углич.
   Но помощь не приходила к нему ни с востока,  ни с запада, а между тем
Димитрий собрался со всею силою  и  двинулся  к  Волоку  Ламскому,  куда
пришли  к  нему князья:  тесть его Димитрий Константинович суздальский с
двумя братьями и сыном, двоюродный брат Владимир Андреевич серпуховской,
трое князей ростовских, князь смоленский, двое князей ярославских, князь
белозерский, кашинский, моложский, стародубский, брянский, новосильский,
оболенский  и  торусский.  По  словам  летописца,  все эти князья сильно
сердились на Михаила тверского  за  то,  что  он  прежде  несколько  раз
приводил литву, наделавшую столько зла христианам, а теперь соединился с
Мамаем; но, с другой стороны, заметим, что некоторые из этих князей были
подручники  Димитрия и не могли ослушаться его приказания,  некоторые же
были только по имени князьями известных волостей,  как,  например, князь
стародубский,  а  Белозерск  был  куплен  еще  Калитою.  Все  эти князья
двинулись из Волока к Твери и стали воевать,  взяли Микулин, попленили и
пожгли окружные места, наконец, осадили Тверь, где заперся князь Михаил.
Обнесши весь город тыном,  наведя два больших моста на  Волге,  Димитрий
послал  за  новгородцами;  те,  желая  почтить  великого  князя и вместе
отомстить тверичам за торжокское поражение,  собрались в три дня, пришли
к  Твери  и  много  наделали  зла.  Тогда осаждающие приступили со всеми
силами к городу:  приставили туры, приметали примет около всей крепости,
зажгли мост у Тмакских ворот и стрельницы; но осажденные, хотя с большим
трудом,  потушили пожар,  и когда Димитриева рать немного  отступила  от
крепости,  то Михаил сделал из нее удачную вылазку,  посек туры,  другие
пожег и побил много людей у осаждающих.  Но этот  успех  не  принес  ему
пользы:  волость его была опустошена вконец,  города Зубцов,  Белгород и
Городок (Старица) взяты;  он  все  ждал  помощи  из  Литвы  и  от  хана;
литовские  полки пришли,  но,  услыхав,  какая бесчисленная рать стоит у
Твери, испугались и ушли назад. Тогда Михаил, потеряв последнюю надежду,
отправил  владыку  Евфимия и больших бояр своих к Димитрию просить мира,
отдаваясь во всю волю московского князя,  и  тот  заключил  с  ним  мир,
которого  условия  дошли  до  нас.  Независимый  великий князь тверской,
соперник московского по Владимирскому великому  княжению,  не  утрачивая
своего  названия великий князь,  обязывается считать себя младшим братом
Димитрия,  равным  младшему  двоюродному  брату  последнего,   удельному
Владимиру Андреевичу.  Обязанности младшего брата к старшему определены:
когда великий князь московский или брат  его  выступят  в  поход,  то  и
тверской  князь  обязан  садиться на коня;  если пошлет воевод,  то и он
обязан послать своих воевод.  Михаил обязался не искать  ни  Москвы,  ни
великого княжения Московского, ни Новгорода, обязался не только за себя,
но и за детей своих и  племянников;  обязался  сам  не  искать  великого
княжения  Владимирского  и не принимать его от татар,  за что Димитрий с
своей стороны обещался не принимать Твери от татар;  но  он  вытребовал,
чтоб  княжество Кашинское было независимо от Тверского - условие важное,
выгодное  для  Москвы,   тяжкое   для   Тверского   княжества,   которое
обессиливалось  раздроблением на две волости независимые:  "В Кашин тебе
не вступаться,  и что потянуло к Кашину, то ведает вотчич князь Василий,
и  выходом  ненадобно  Кашину  тянуть  к  Твери;  князя  Василия тебе не
обижать; а будешь обижать, то стану его оборонять". Также важное условие
постановлено  относительно  татар:  "Будем ли мы в мире с татарами - это
зависит от нас;  дадим ли выход - это зависит от нас;  не захотим дать -
это зависит также от нас.  Если же татары пойдут на нас или тебя, то нам
биться вместе,  если же мы пойдем на них, то и тебе идти с нами вместе".
Михаил   отказался   от   союза  с  Олгердом,  его  братьями,  детьми  и
племянниками,  мало того, обязался воевать с Литвою, если она нападет на
московского  или  на  смоленского князя.  С Великим Новгородом и Торжком
тверской князь обязался жить по  старине  и  в  мире  и  возвратить  все
церковные  вещи,  пограбленные  в Торжке во время его взятия,  также все
пограбленное после мира 1373 года.  Право  отъезда  от  одного  князя  к
другому  с  удержанием  сел  в  прежних волостях утверждено за боярами и
слугами  вольными,  за  исключением  Ивана  Васильевича  Вельяминова   и
Некомата,  села которых удержал московский князь за собою. Замечательно,
что при затруднениях в смесном суде дела москвитян и  тверичей  положено
отдавать на решение великого князя рязанского Олега.
   Так счастливо для Москвы кончилась борьба с Тверью, т. е. с Литвою по
поводу Твери.  В том же году Олгерд попустошил Смоленскую волость за то,
что князь ее воевал против Михаила тверского;  с другой стороны,  татары
опустошили волости Нижегородскую и  Новосильскую  за  то  же  самое;  но
московский  князь  оставался  в  покое  ив  1376  году посылал Владимира
Андреевича с войском ко Ржеву;  серпуховской  князь,  по  обычаю,  пожег
посад,  но,  простояв три дня под крепостью, возвратился назад. Тверской
князь не думал разрывать союза с Литвою:  еще в 1375 г в Тверь приведена
была  дочь  Кейстутова  Марья,  окрещена и выдана замуж за сына великого
князя Михаила,  Ивана.  Но союз этот был бесполезен для тверского князя,
ибо в 1377 году умер Олгерд,  постригшись перед смертью в монахи, причем
мирское православное имя Александра переменил на имя Алексея. Еще прежде
умер брат его князь волынский Любарт,  который всю жизнь провел в борьбе
с поляками,  стремившимися овладеть и  Волынью,  как  овладели  Галичем.
Великим  князем  стал  сын  Олгерда Ягайло,  в православии Яков,  и дядя
Кейстут,  князь троцкий,  присягнул племяннику.  Но Ягайло, подобно дяде
Евнутию,  взял старшинство не по праву,  мимо старшего брата,  Вингольта
Андрея,  рожденного от  первой  жены  Олгердовой;  Андрей,  княживший  в
Полоцке,  объявил  было свои притязания на старшинство,  но,  не получая
ниоткуда подкрепления, должен был уступить Ягайлу, лишился своей волости
и бежал в Псков, где жители посадили его на княжение с согласия великого
князя Димитрия,  к  которому  Андрей  ездил  в  Москву.  Димитрий  хотел
воспользоваться  этою  смутою,  и в 1379 году Андрей Олгердович вместе с
серпуховским  князем  Владимиром  Андреевичем  и   московским   воеводою
Димитрием  Михайловичем  Волынским  от  правились на литовские владения,
взяли города Трубчевск и Стародуб,  повоевали много станов и волостей  и
возвратились   с   большим   богатством   домой;  брат  Андрея  Димитрий
Олгердович,  князь трубчевский,  не сопротивлялся московским полкам:  он
вышел  из  города  с  семейством и боярами,  поехал в Москву и вступил в
службу великого князя,  или,  как выражается летописец, урядился в ряд и
крепость  взял;  Димитрий  принял  его  с  честию,  любовию  и  дал  ему
Переяславль со всеми пошлинами.
   За этою смутою,  которая доставила московскому князю двух верных слуг
между  сыновьями  Олгердовыми,  последовала  другая,  более  опасная для
Литвы,  более выгодная для врагов ее.  Ягайло не походил на отца и  деда
своего:  был  ленив,  любил  удовольствия  и не имел твердого характера,
вследствие чего подвергался влиянию окружавших его.  Самым  приближенным
из них был Войдылло, о котором вот что говорит летописец: был у великого
князя Олгерда паробок,  крепостной холоп,  звали его Войдыллом;  сначала
был  он  хлебником,  полюбился  великому князю,  который взял его к себе
постелю стлать и пить подавать,  а наконец дал ему держать  город  Лиду.
Силен  был  Войдылло при Олгерде;  еще сильнее стал при Ягайле,  который
даже отдал за него  родную  сестру.  Старому  князю  Кейстуту  очень  не
понравилось,  что  племянницу его выдали за холопа;  стал он попрекать и
вдове Олгердовой,  и Ягайлу,  и самой племяннице, отсюда пошла ненависть
между Кейстутом и Войдыллом,  и последний стал думать, как бы избавиться
от старика.  С этою целик) он начал наговаривать Ягайлу  на  Кейстута  и
поднимать   на   него   немецких   рыцарей.   Куно   Либштейн,  командор
остерродский,  кум Кейстута,  послал сказать последнему:  "Ты ничего  не
знаешь,  как Ягайло беспрестанно посылает Войдылла к нам и уже договор с
нами написал,  чтоб отнять у тебя волости".  Кейстут, получив эту весть,
послал  сказать  сыну  своему  Витовту:  "Ты  живешь  с Ягайлом в тесной
дружбе,  а он договорился с немцами на наше лихо".  Витовт отвечал отцу,
что ничему не надобно верить,  что он живет с Ягайлом душа в душу, знает
все его думы.  Скоро, однако, правда обнаружилась. В Полоцке по изгнании
Андрея  Олгердовича  княжил  сын  Кейстута  Андрей,  прозвищем Горбатый.
Ягайлу или Войдыллу хотелось отнять эту волость у Кейстутовича и  отдать
ее  родному  брату Ягайлову,  Скиригайлу;  но полочане,  старые вечники,
никак не согласились на  эту  перемену  и  с  позором  выгнали  от  себя
Скиригайла.  Великий  князь выслал против них сильное войско,  с которым
соединились и немцы;  но полочане не потеряли духа:  они  объявили,  что
скорее поддадутся немцам, чем Скиригайлу, и вместе с Андреем мужественно
отразили все приступы. Старик Кейстут, услыхав о полоцких происшествиях,
опять стал жаловаться сыну своему Витовту на Ягайла:  "За Войдылла отдал
мою племянницу,  уговорился с немцами на мое лихо; а вот теперь с кем мы
воевали? с немцами? а он с ними заодно добывает Полоцка". Витовт отвечал
и на этот раз, что он все еще не совсем верит коварству Ягайла, и выехал
в  Дрогичин,  откуда  скоро  отправился  в Гродно.  Но старик Кейстут не
разделял сомнений сына своего:  он решился для собственной  безопасности
предупредить  Ягайла,  врасплох явился с войском перед Вильною,  овладел
ею, взял в плен Ягайла со всем семейством, захватил все грамоты и, между
прочим, последний договор Ягайла с немцами.
   Витовт, извещенный  чрез  гонца  о  торжестве отцовском,  в один день
прискакал из Гродна в Вильну.  Кейстут показал ему грамоту:  "Ты мне все
не верил,  а вот тебе и грамота на лице;  написали на наше лихо,  да бог
нас остерег. А я великому князю Ягайлу за это никакого зла не сделал, не
дотронулся  ни  до именья его,  ни до стад,  и сам он у меня не в плену,
ходит только за малой стражей; отчину его - Витебск и Крево и все места,
что отец его держал, все отдаю ему и ни во что его не вступаюсь; а что я
теперь сделал,  того нельзя было мне не  сделать:  берег  свою  голову".
Ягайло должен был присягнуть,  что никогда не вооружится против Кейстута
и не выйдет  из  его  воли,  после  чего  со  всеми  родными  и  имением
отправился в Витебск.
   Кейстут стал  великим  князем,  но  недолго  пользовался  своим новым
положением. Вдова Олгердова Иулиания и дети ее не могли спокойно видеть,
что  стол  великокняжеский  перешел  к  Кейстуту,  и  потому посредством
Скиригайла,  изгнанника полоцкого,  завязали снова сношения  с  немцами,
которые были рады смутам в Литве. Но пока Кейстут жил в Вильне, никто не
смел против него подняться,  тем более что Ягайла трудно было  уговорить
на   какое-нибудь  отважное  предприятие.  Только  когда  Кейстут  велел
повесить  пленника  своего  Войдылла,  Ягайло  позволил  сестре   и   ее
приверженцам  уговорить  себя действовать решительно против дяди.  В это
время старый Кейстут вел войну  с  племянником  Димитрием  Олгердовичем;
Ягайло обязан был также выступить в поход;  но,  вместо того чтоб идти с
войском на Русь,  он двинулся нечаянно к Вильне,  где Кейстута тогда  не
было,  и овладел городом;  та же участь постигла и Троки. Кейстут собрал
большое войско и,  соединившись с сыном Витовтом,  обложил Троки; против
него  стоял  Ягайло  с  своими  союзниками,  немцами..  Но  Олгердов сын
побоялся решить дело оружием и предпочел  коварство.  Он  начал  просить
Витовта,  чтоб  тот  помирил  его с отцом,  для чего просил обоих князей
приехать к нему в стан,  и князь Скиригайло именем брата поклялся, что с
ними  не  случится  ничего  дурного.  В  надежде на эту клятву Кейстут и
Витовт приехали в стан к Ягайлу,  чтоб договариваться о мире,  но вместо
того были схвачены,  и Кейстут был отдан в руки самым злым врагам своим,
которые сковали его,  отвезли в Крево,  заперли в тюрьму и на пятую ночь
удавили.
   Больной Витовт  был  также отвезен вместе с женою Анною в Крево,  где
держали  его  под  крепкою  стражею.  И  выздоровевши,  Витовт  все  еще
притворялся   хворым;   жена  навещала  его  ежедневно  вместе  с  двумя
служанками;  наконец она получила от Ягайла для  одной  себя  позволение
ехать в Моравию. В ночь накануне отъезда она пришла проститься с мужем и
замешкалась у него,  как следовало ожидать,  долее обыкновенного:  в это
время  Витовт  переодевался  в платье одной из жениных служанок,  Елены,
которая осталась на его месте,  а  он,  вышедши  с  женою  из  тюрьмы  и
спустившись  со  стены,  нашел  лошадей,  высланных  из  Волковыйска  от
тамошнего тиуна,  в короткое время достиг Слонима,  оттуда отправился  в
Брест и на пятый день был уже в Плоцке. Елена, не вставая с постели, так
хорошо представляла больного князя,  что только на третий день узнали  о
его бегстве. Она поплатилась жизнью за свое самоотвержение.
   Эти смуты  отняли  у  литовских князей средства враждебно действовать
против Москвы и дали последней возможность беспрепятственно управиться с
татарами.  Димитрий вырос в неповиновении хану, два раза младенцем ходил
он отнимать Владимирское княжение у Димитрия  суздальского,  у  которого
был  ярлык  ханский.  Княжество  Московское  постоянно усиливалось,  его
князья  еще  со  времен  Калиты  привыкли  располагать  полками   князей
подручных,  убеждались  все  более и более в своей силе,  тогда как Орда
видимо ослабевала вследствие внутренних смут и усобиц, и ничтожные ханы,
подчиненные могущественным вельможам, свергаемые ими, теряли все более и
более свое значение, переставали внушать страх. От страха перед татарами
начал  отвыкать  русский  народ и потому,  что со времен Калиты перестал
испытывать  их  нашествия  и  опустошения;  возмужало  целое  поколение,
которому чужд был трепет отцов пред именем татарским;  московский князь,
находившийся  в  цвете  лет,  в   самом   полном   развитии   сил,   был
представителем  этого  нового  поколения.  С малолетства привык Димитрий
действовать иначе,  нежели действовали дед,  дяди и отец его; малюткою с
оружием в руках добыл он себе старшинство между русскими князьями, после
до тридцатилетнего возраста не выпускал из рук оружия,  выдержал опасную
борьбу  с  Литвою,  Тверью,  Рязанью и вышел из нее победителем с полным
сознанием своих сил.  Неудивительно,  что  такой  князь  решился  первый
поднять оружие против татар. Мы видели, что в начале княжения Димитриева
Орда  делилась  между  двумя  ханами  -  Мюридом  (Амуратом)  и  Абдулом
(Abdullah),  именем  которого  управлял  темник  Мамай.  Но  кроме них в
древней стране Болгарской утвердился третий хан Пулад-Темир,  а в стране
Мордовской  -  князь  Тогай.  Последний  в  1365  году напал нечаянно на
Переяславль Рязанский, взял, сжег его, попленил окрестные волости и села
и уже с большою добычею возвращался в степь,  как был настигнут князьями
- Олегом Ивановичем рязанским,  Владимиром пронским и Титом  козельским:
был между ними бой лютый,  пало много мертвых с обеих сторон, но русские
князья наконец одолели, и Тогай едва убежал с небольшою дружиною. В 1367
году Булат, или Пулад-Темир, напал на нижегородские владения, но прогнан
был князем Димитрием Константиновичем за реку Пьяну  с  большим  уроном,
прибежал  в  Золотую  Орду  и  был  там  убит ханом Азизом,  или Озизом,
преемником Мюридовым.  В 1370  году  Димитрий  Константинович  с  братом
Борисом,  сыном  Василием  и ханским послом Ачихожею (Хаджи Ходжа) ходил
войною на болгарского князя  Асана;  тот  встретил  их  с  челобитьем  и
дарами,  они дары взяли, но посадили на княжение Салтана, Бакова сына. В
1373 году  татары  из  Орды  Мамаевой  опустошили  Рязанское  княжество;
великий  князь московский все лето простоял на берегу Оки (куда пришел к
нему  и  Владимир  Андреевич)  и  не  пустил  татар  на  свою   сторону.
Сопротивление   татарам   и   даже   наступательное   движение   на  них
обнаруживалось повсюду: в 1374 году нижегородцы перебили послов Мамаевых
и  с  ними  1500  татар;  старшего  посла - Сарайку с дружиною заперли в
крепости.  На  следующий  год  князь  Димитрий  Константинович  приказал
развести  пленников  по  разным  местам,  но Сарайка с товарищами своими
вырвался,  убежал на архиерейский двор,  зажег его и начал отбиваться от
нижегородцев,  многих перебил и переранил;  наконец народ одолел татар и
перебил их всех.  В том же году татары Мамаевы  опустошили  берега  реки
Киши,  притока  Суры,  и  места  за  рекою  Пьяною.  Мы  упоминали уже о
нападении татар на Нижегородское и  Новосильское  княжества  за  помощь,
оказанную  их  князьями,  Димитрию московскому против Михаила тверского,
после чего московский князь ходил с войском за Оку,  оберегая землю свою
от  татар.  Еще в XII и XIII веках мы видели стремление Северо-Восточной
Руси к естественному распространению своему на восток, вниз по Волге, на
счет  болгар,  мордвы  и  других  туземных  племен;  стремление это было
надолго  остановлено  татарским  нашествием  и  внутренними  движениями,
которые имели следствием усиление Московского княжества;  теперь же, как
скоро Северо-Восточная Русь снова усилилась единовластием,  а  татарское
владычество  ослабело,  опять начинается наступательное движение русских
на древнюю Болгарскую землю.  По окончании борьбы  с  Литвою  и  Тверью,
весною   1376   года,  великий  князь  послал  воеводу  своего  Димитрия
Михайловича Волынского на болгар;  с Волынским отправились двое  молодых
князей  нижегородских  -  Василий  и Иван Дмитриевичи - и подступили под
Казань.  Казанцы  вышли  против  них  из  города,  стреляя  из  луков  и
самострелов;  другие производили какой-то гром, чтоб испугать русских, а
некоторые выехали на верблюдах,  чтоб переполошить лошадей.  Но все  эти
хитрости  не  удались:  русские  вогнали  неприятеля  в город,  и князья
казанские Асан и Магомет-Солтан принуждены были  добить  челом  великому
князю;    заплатили   тысячу   рублей   Димитрию   московскому,   тысячу
новгородскому, три тысячи воеводам и ратным людям; кроме того, летописец
говорит,  что русские посадили в Казани своего сборщика податей (дорогу)
и таможенников.