Непосредственным следствием  принятия   христианства   Владимиром   и
распространения   его  в  Русской  земле  было,  разумеется,  построение
церквей:  Владимир тотчас после крещения велит строить церкви и  ставить
их по тем местам, где прежде стояли кумиры: так, поставлена была церковь
св.  Василия на холме,  где стоял кумир Перуна и прочих  богов  Владимир
велел  ставить  церкви  и определять к ним священников также и по другим
городам и приводить людей к крещению по  всем  городам  и  селам.  Здесь
останавливают  нас  два  вопроса - по каким городам и областям и в какой
мере было распространено христианство при Владимире,  и потом  -  откуда
явились при церквах священнослужители?  Есть известия,  что митрополит с
епископами,  присланными из Царьграда, с Добрынею, дядею Владимировым, и
с Анастасом ходили на север и крестили народ;  естественно,  что они шли
сначала по великому водному пути, вверх по Днепру, волоком и Ловатью, до
северного  конца  этого  пути  - Новгорода Великого.  Здесь были крещены
многие люди,  построена церковь для новых христиан;  но с  первого  раза
христианство  было  распространено  далеко  не между всеми жителями;  из
Новгорода, по всем вероятностям, путем водным, шекснинским, проповедники
отправились к востоку,  до Ростова.  Этим кончилась деятельность первого
митрополита Михаила в 990 году;  в 991 он умер;  легко представить,  как
смерть его должна была опечалить Владимира в его новом положении;  князя
едва могли утешить другие епископы и бояре;  скоро, впрочем, был призван
из  Царя-града  новый  митрополит  - Леон;  с помощию поставленного им в
Новгород  епископа  Иоакима  Корсунянина   язычество   здесь   сокрушено
окончательно.   Вот  любопытное  известие  об  этом  из  так  называемой
Иоакимовой  летописи:  "Когда  в  Новгороде  узнали,  что  Добрыня  идет
крестить,  то  собрали  вече и поклялись все не пускать его в город,  не
давать идолов на ниспровержение;  и  точно,  когда  Добрыня  пришел,  то
новгородцы разметали большой мост и вышли против него с оружием; Добрыня
стал было уговаривать их ласковыми словами,  но они и слышать не хотели,
вывезли  две  камнестрельные  машины  (пороки)  и поставили их на мосту;
особенно уговаривал их  не  покоряться  главный  между  жрецами,  т.  е.
волхвами  их,  какой-то  Богомил,  прозванный  за  красноречие Соловьем.
Епископ Иоаким с священниками стояли на торговой стороне;  они ходили по
торгам, улицам, учили людей, сколько могли, и в два дня успели окрестить
несколько сот. Между тем на другой стороне новгородский тысяцкий Угоняй,
ездя  всюду,  кричал:  "Лучше  нам  помереть,  чем  дать  богов наших на
поругание";  народ на  той  стороне  Волхова  рассвирепел,  разорил  дом
Добрыни,  разграбил  имение,  убил жену и еще некоторых из родни.  Тогда
тысяцкий Владимиров,  Путята,  приготовив лодки и  выбрав  из  ростовцев
пятьсот  человек,  ночью  перевезся  выше  крепости на ту сторону реки и
вошел в город беспрепятственно,  ибо все думали,  что это свои  ратники.
Путята  дошел  до  двора  Угоняева,  схватил его и других лучших людей и
отослал их к Добрыне за реку.  Когда весть об этом разнеслась,  то народ
собрался до 5000, обступили Путяту и начали с ним злую сечу, а некоторые
пошли,  разметали церковь Преображения господня и  начали  грабить  домы
христиан.  На  рассвете  приспел  Добрыня со всеми своими людьми и велел
зажечь некоторые дома на берегу;  новгородцы испугались, побежали тушить
пожар,  и  сеча  перестала,  Тогда  самые  знатные люди пришли к Добрыне
просить мира.  Добрыня собрал войско,  запретил грабеж;  но тотчас велел
сокрушить идолов,  деревянных сжечь,  а каменных,  изломав.  побросать в
реку.  Мужчины и женщины,  видя это,  с воплем и слезами просили за них,
как за своих богов. Добрыня с насмешкою отвечал им: "Нечего вам жалеть о
тех, которые себя оборонить не могут; какой пользы вам от них ждать?". и
послал всюду с объявлением,  чтоб шли креститься.  Посадник Воробей, сын
Стоянов, воспитанный при Владимире, человек красноречивый, пошел на торг
и сильнее всех уговаривал народ;  многие пошли к реке сами собою,  а кто
не хотел,  тех воины тащили, и крестились: мужчины выше моста, а женщины
ниже.  Тогда многие язычники,  чтоб отбыть от крещения,  объявляли,  что
крещены;  для этого Иоаким велел всем крещенным надеть на шею кресты,  а
кто  не  будет  иметь  на  себе креста,  тому не верить,  что крещен,  и
крестить.  Разметанную церковь Преображения построили снова. Окончив это
дело,  Путята  пошел  в  Киев;  вот  почему есть бранная для новгородцев
пословица. "Путята крестил мечом, а Добрыня - огнем".
   Таким образом,  христианство   при   Владимире,   как   видно,   было
распространено  преимущественно по узкой полосе,  прилегавшей к великому
водному пути из Новгорода в Киев;  к востоку же  от  Днепра,  по  Оке  и
верхней  Волге,  даже  в  самом  Ростове,  несмотря  на то что проповедь
доходила до этих мест,  христианство распространялось  очень  слабо;  мы
увидим впоследствии, что иноки Печерского монастыря будут проповедниками
христианства у вятичей и мери и будут мучениками  там;  летописец  прямо
говорит, что в его время вятичи сохраняли еще языческие обычаи, наконец,
Илариои,  современник сына Владимирова,  называет русских христиан малым
стадом Христовым.  Самому князю принадлежит распространение христианства
на запад от Днепра,  в  странах,  которые  он  должен  был  посещать  по
отношениям  своим  к  Польше;  есть известие,  что в 992 году он ходил с
епископами на юго-запад,  учил,  крестил  людей  и  в  земле  Червенской
построил в свое имя город Владимир и деревянную церковь Богородицы.
   Мы видели,   по   каким   областям   и  городам  было  распространено
христианство при Владимире;  теперь обратимся к другому вопросу:  откуда
первоначальная   русская   церковь   получила  себе  священнослужителей?
Митрополит и епископы были присланы из Царя-града;  в Киеве, если прежде
были  христиане,  была  церковь,  то  были,  разумеется,  и  священники;
Владимир  привел  из  Корсуня  тамошних   священников   и   священников,
приехавших  с  царевною Анною.  Но все этого числа было недостаточно для
крещения и научения людей в Киеве и других местах,  и вот есть известие,
совершенно согласное с обстоятельствами, что присланы были священники из
Болгарии,  которые были способны учить народ на понятном для него языке;
есть  даже известие,  что и первые епископы и даже митрополит Михаил был
из болгар.  Но сколько бы ни пришло священников греческих и  болгарских,
все  их  было мало для настоящей потребности;  нужно было умножить число
своих русских священников,  что  не  могло  произойти  иначе,  как  чрез
распространение книжного учения.  Такое распространение было предпринято
немедленно после всенародного крещения в Киеве,  ибо в нем митрополит  и
князь  видели  единственное средство утвердить веру.  Отцы и матери били
мало утверждены,  оставить  детей  при  них  -  значило  мало  подвинуть
христианство,  ибо  они  воспитывались  бы  более в языческих понятиях и
обычаях;  чтоб сделать их твердыми христианами,  необходимо было  их  на
время  оторвать  от отцов плотских и отдать духовным;  притом,  как выше
замечено,  только  одним  этим  средством  можно   было   приобресть   и
священников из русских.  Летописец говорит,  что Владимир велел отбирать
детей у лучших граждан и отдавать их в книжное ученье; матери плакали по
них, как по мертвых, прибавляет летописец, потому что еще не утвердились
верою.  Детей роздали учиться по  церквам  к  священникам  и  причту.  В
непосредственном  отношении  к  принятию  христианства  находится  также
следующее  известие,  сообщаемое   летописью:   в   княжение   Владимира
умножились  разбои,  и вот епископы сказали великому князю:  "Разбойники
размножились,  зачем не казнишь их?" Владимир  отвечал:  "Боюсь  греха".
Епископы возразили на это: "Ты поставлен от бога на казнь злым, а добрым
на милование;  тебе должно казнить разбойника,  только  разобрав  дело".
Владимир послушался,  отверг виры и начал казнить разбойников;  но потом
те же епископы вместе с старцами сказали ему: "Рать сильная теперь; если
придется вира,  то пусть пойдет на оружие и на коней". Владимир отвечал:
"Пусть будет так";  и стал он  жить  опять  по  устроению  отцовскому  и
дедовскому. Это известие показывает нам влияние духовенства прямо уже на
строй общественный: не в церковных делах, не о средствах распространения
христианства советуется Владимир с епископами,  но о том, как наказывать
преступников;  вместе с старцами епископы предлагают князю о  том,  куда
употреблять виры,  заботятся о внешней безопасности, и князь соглашается
с ними.
   Теперь обратимся ко внешней деятельности Владимира.  К  его  княжению
относится  окончательное  подчинение  русскому  князю племен,  живших на
восток от  великого  водного  пути.  Олег  наложил  дань  на  радимичей,
Святослав  -  на  вятичей,  но  или  не все отрасли этих племен пришли в
зависимость от русского князя,  или,  что  всего  вероятнее,  эти  более
отдаленные   от  Днепра  племена  воспользовались  уходом  Святослава  в
Болгарию,  малолетством,  а потом междоусобием сыновей его  и  перестали
платить  дань  в  Киев.  Как  бы  то ни было,  под 981 годом встречаем у
летописца известие  о  походе  на  вятичей,  которые  были  побеждены  и
обложены  такою  же  данью,  какую  прежде  платили Святославу,  - ясное
указаяие,  что после Святослава они перестали платить дань. На следующий
год  вятичи  снова  заратились  и  снова  были  побеждены.  Та же участь
постигла и радимичей в 986 году:  летописец говорит,  что  в  этом  году
Владимир  пошел  на  радимичей,  а перед собой послал воеводу прозванием
Волчий Хвост;  этот воевода встретил радимичей на реке Пищане и  победил
их;  отчего,  прибавляет летописец, русь смеется над радимичами, говоря:
"Пищанцы волчья хвоста бегают".  Кроме означенных походов  на  ближайшие
славянские племена,  упоминаются еще войны с чужими народами: с ятвягами
в 953 году;  летописец говорит, что Владимир ходил на ятвягов, победил и
взял  землю  их;  но последние слова вовсе не означают покорения страны:
ятвягов трудно было покорить за один раз,  и  потомки  Владимира  должны
были вести постоянную,  упорную, многовековую борьбу с этими дикарями. В
скандинавских сагах встречаем известие, что один из норманских выходцев,
находившийся в дружине Владимира, приходил от имени этого князя собирать
дань с жителей Эстонии;  несмотря на то что сага смешивает лица и  годы,
известие   об   эстонской   дани,   как   нисколько   не  противоречащее
обстоятельствам,  может быть принято; но нельзя решить, когда русские из
Новгорода  впервые  наложили  эту  дань,  при Владимире ли,  т.  е.  при
Добрыне, или прежде. Встречаем в летописях известия о войнах Владимира с
болгарами,  с  какими  - дунайскими или волжскими - на это разные списки
летописей дают разноречивые ответы;  вероятно,  были походы и к тем и  к
другим и после перемешаны по одинаковости народного имени. Под 987 годом
находим известие о первом  походе  Владимира  на  болгар;  в  древнейших
списках летописи не упомянуто, на каких именно, в других прибавлено, что
на низовых,  или волжских,  в своде же Татищева говорится о дунайских  и
сербах.  Как  бы то ни было,  для нас важны подробности предания об этом
походе,  занесенные в летопись.  Владимир пошел на болгар с дядею  своим
Добрынею  в лодках,  а торки шли на конях берегом;  из этого видно,  что
русь  предпочитала  лодки  коням  и  что  конницу  в  княжеском   войске
составляли  пограничные  степные народцы,  о которых теперь в первый раз
встречаем известие и которые потом постоянно являются в зависимости  или
полузависимости от русских князей.  Болгары были побеждены,  но Добрыня,
осмотрев пленников,  сказал Владимиру:  "Такие не будут нам давать дани:
они  все  в сапогах;  пойдем искать лапотников".  В этих словах предания
выразился столетний опыт.  Русские князья успели наложить дань, привести
в  зависимость  только  те племена славянские и финские,  которые жили в
простоте первоначального  быта,  разрозненные,  бедные,  что  выражается
названием  лапотников;  из  народов же более образованных,  составлявших
более крепкие общественные тела,  богатых  промышленностию,  не  удалось
покорить  ни  одного:  в  свежей памяти был неудачный поход Святослава в
Болгарию.  В предании видим опять важное значение Добрыни,  который дает
совет о прекращении войны, и Владимир слушается; оба народа дали клятву:
"Тогда только мы нарушим мир,  когда  камень  начнет  плавать,  а  хмель
тонуть".  Под  994 и 997 годами упоминаются удачные походы на болгар:  в
первый раз не сказано на каких,  во второй означены именно волжские.  Мы
не  будем  отвергать  известий о новом походе на болгар дунайских,  если
примем в  соображение  известия  византийцев  о  помощи  против  болгар,
которую  оказал Владимир родственному двору константинопольскому.  Важно
также известие о торговом договоре с болгарами волжскими  в  1006  году.
Владимир по их просьбе позволил им торговать по Оке и Волге,  дав им для
этого печати,  русские купцы с печатями от посадников своих также  могли
свободно ездить в болгарские города; но болгарским купцам позволено было
торговать только с купцами по  городам,  а  не  ездить  по  селам  и  не
торговать с тиунами, вирниками, огнищанами и смердами.
   Ко временам   Владимировым   относится  первое  столкновение  Руси  с
западными славянскими государствами. Мы оставили последние в половине IX
века, когда моравские князья обнаружили попытку основать у себя народную
церковь и когда история Польши начала  проясняться  с  появлением  новой
княжеской   династии   Пястов.   Между  тем  борьба  моравов  с  немцами
продолжалась еще с большим ожесточением;  чехи и сербы принимали  в  ней
также  участие;  моравы  вели  войну по старому славянскому обычаю:  они
давали врагу свободно опустошать открытые места, и враг, опустошив землю
и  не  покорив  народа,  должен  был  возвращаться  без всякого успеха и
гибнуть с голоду на дороге.  Но Ростислав,  непобежденный  немцами,  был
схвачен  и  выдан  Карломану,  сыну  и  наследнику  Людовика  немецкого,
племянником  своим  Святополком,  который,  чтоб  иметь  себе  опору   и
обеспечение,  поддался  немецкому  королю;  Ростиславу  выкололи глаза и
заперли в один немецкий монастырь.  Гибель Ростислава, однако, ненадолго
переменила  ход  дел:  Святополк  наследовал  его  стремления,  и борьба
возобновилась с новою силою,  причем Святополк начал уже  наступательные
движения  на  немецкие  области.  При Святополке яснеет и история чехов,
потому что в это время принял христианство князь чешский Буривой от  св.
Мефодия.  Не Моравии, однако, и не западным славянам вообще суждено было
основать  славянскую  империю  с  независимою  славянскою  церковию.   В
последнее  десятилетие  IX  века  на  границах  славянского мира явились
венгры.  Политика дворов  византийского  и  немецкого  с  самого  начала
обратила  этот  народ  в оружие против славян:  греки обратили их против
болгар, немцы - против Моравской державы. Арнульф Каринтийский, побочный
сын Карломана,  соединившись с венграми, пошел на Святополка; моравы, по
обычаю, засели в укреплениях и дали пленить землю свою врагам, которые и
должны были только этим удовольствоваться. Но в 894 году умер Святополк,
и с ним рушилось могущество первой славянской державы. В то время, когда
западным славянам нужно было сосредоточить все свои силы для отпора двум
могущественным врагам, моравские владения разделились на три части между
тремя  сыновьями  Святополка.  Братская  вражда  погубила  дело Моймира,
Ростислава и Святополка;  сыновья чешского Буривоя отделились от Моравии
и поддались Арнульфу немецкому, и с 906 года прекращаются все известия о
Моравии:  страна стала добычею венгров;  подробностей о падении  первого
славянского  государства  нет  нигде.  Разрушение  Моравской  державы  и
основание Венгерского государства в Паннонии имели важные следствия  для
славянского  мира.  Славяне южные были отделены от северных,  уничтожено
было центральное владение,  которое начало соединять их,  где  произошло
столкновение,  загорелась сильная борьба между Востоком и Западом, между
германским и славянским племенем,  где  с  помощью  Византии  основалась
славянская  церковь;  теперь  Моравия  пала,  и  связь славян с Югом,  с
Грециею,  рушилась: венгры стали между ними, славянская церковь не могла
утвердиться  еще,  как  была  постигнута бурею,  отторгнута от Византии,
которая одна могла дать питание и  укрепление  младенчествующей  церкви.
Таким  образом,  с  уничтожением  самой крепкой связи с востоком,  самой
крепкой основы народной самостоятельности,  западные славяне должны были
по  необходимости  примкнуть  к  западу  и  в церковном и в политическом
отношении.  Но мало того,  что мадьярским нашествием прекращалась  связь
западных славян с Византиею, прекращалась также и непосредственная связь
их с Римом,  и они должны были принимать христианство и  просвещение  из
рук   немцев,   которые   оставались   для   них   теперь  единственными
посредниками;  этим объясняется естественная  связь  западных  славян  с
Немецкою   империею,   невозможность   выпутаться   из  этой  связи  для
государственной и народной независимости.  Христианское стало  синонимом
немецкому,  славянское - языческому, варварскому; отсюда то явление, что
ревностные  христиане  между   западными   славянами   являются   вместе
ревностными  гонителями  своего,  славянского,  и  тянут  народ  свой  к
западному,  т.  е.  немецкому; отсюда же обратное явление, что защитники
своего  являются  свирепыми  врагами  христианства,  которое приносило с
собою подчинение  немцам;  отсюда  несчастная  борьба  полабских  славян
против  христианства,  т.  е.  против  немцев,  в  которых  они не могли
получить помощи от христианских единоплеменников своих,  и  должны  были
пасть.
   После падения  Моравской  державы  на первом плане в истории западных
славян  являются  чехи.  Чехи  были  обязаны   мирным   распространением
христианства  у  себя  тому,  что князь их Буривой принял евангелие чрез
моравов от св.  Мефодия, чрез своих славянских проповедников. Славянская
церковь,  следовательно,  началась  было  и  у  чехов,  но после падения
Моравии не могла долее держаться.  Чехи не  могли  высвободиться  из-под
государственной  зависимости  от  Немецкой  империи:  внук Буривоя,  св.
Вячеслав, обязался платить Генриху Птицелову ежегодно 500 гривен серебра
и 120 волов;  невозможность поддержать христианство без помощи немецкого
духовенства и невозможность  успешной  борьбы  с  мадьярами  без  помощи
немецкого  императора  делали  зависимость чехов от Империи необходимою.
Вячеслав погиб от брата своего Болеслава I, который сначала думал было о
возможности   возвратить   независимость  чехам  от  Империи,  но  после
многолетней  борьбы  с  императором  Оттоном  I   увидал   необходимость
подчиниться  ему.  Между  тем  в  начале  второй половины Х века венгры,
потерпевшие сильное поражение от Оттона при Лехе  и  добитые  Болеславом
чешским,   прекратили   свои   опустошительные   набеги  на  европейские
государства,  поселились в пределах прежде занятых ими земель и,  приняв
христианство, вошли в общество европейских народов. Княжение Болеслава I
замечательно внутренними переменами у чехов,  а именно, усилением власти
верховного князя над остальными князьями,  носившими название лехов;  до
сих пор эти лехи называются у писателей reguli,  или duces,  и верховный
князь  из  рода Пршемыслова являлся не более как старшим между ними;  но
при Болеславе I,  как видно,  отношения  переменились  в  пользу  власти
верховного князя;  на средства,  какими Болеслав I достиг этой перемены,
может намекать прозвание его Грозный, или Укрутный. Подчиняясь на западе
Империи,  чешские владения начинают, однако, при Болеславе расширяться к
юго-востоку,  чему  особенно  способствует  обессиление  мадьяров;  так,
присоединяется к чехам нынешняя Моравия и земля словаков, между Дунаем и
Карпатами;  на север от Карпат также видим чешские владения.  Еще  более
распространилась  область  чехов в княжение Болеслава II Благочестивого,
сына Грозного;  никогда потом границы Чешского государства не  были  так
обширны,  ибо  все  государство  Святополка  принадлежало  теперь чехам.
Несмотря,  однако,  на распространение  чешских  пределов,  в  церковном
отношении  чехи  принадлежали  к  епархии  регенсбургского архиепископа:
после этого нечего удивляться политической зависимости чехов от Немецкой
империи, ибо церковные отношения тогда господствовали над политическими.
Только при Болеславе II,  в 973  году,  основано  было  особое  пражское
епископство,   где   первым   епископом  был  саксонский  монах  Дитмар;
преемником его был знаменитый Войтех,  родом из знатной чешской фамилии;
несмотря  однако,  на  это,  никто  так не старался о скреплении чешской
церкви с западом,  никто так  не  старался  об  искоренении  славянского
богослужения, как Войтех. Такой характер деятельности условливался самою
борьбою ревнителя христианства, каким был Войтех, с языческими нравами и
обычаями,  которые  в  его  глазах  были  славянские;  в подобной борьбе
средина редко соблюдается:  отечеством для ревностного епископа была  не
Богемия, но запад, страны христианские, тогда как Богемия была исполнена
еще  языческих  воспоминаний,  возбуждавших   только   вражду   Войтеха;
церковная  песнь  на  славянском  языке  звучала  в  его  ушах языческою
богослужебною песнею и потому была противна;  слово бог  напоминало  ему
славянского   идола,  только  слово  Deus  заключало  для  него  понятие
истинного бога. Смертью Болеслава II (999 г.) кончилось могущество чехов
и  перешло  к ляхам.  При распространении своих владений на западе Пясты
встретились с немцами,  императоры  которых  также  распространяли  свои
владения  на счет славян приэльбских;  легко было предвидеть последствия
этого столкновения:  четвертый Пяст,  Мечислав,  или Мешко, уже является
вассалом  императора,  платит  ему дань;  в 965 году Мечислав женился на
Дубровке,  дочери чешского князя Болеслава 1,  и по ее  старанию  принял
христианство;  но  в это время славянская церковь никла у чехов и потому
не могла укорениться в Польше; отсюда новые крепкие узы связали Польшу с
западом,  с  Немецкою  империею:  в  Познани  была учреждена епископская
кафедра для Польши и подчинена архиепископу магдебургскому.  Второй брак
Мечислава на Оде,  дочери немецкого маркграфа Дитриха, еще более укрепил
немецкое влияние в Польше.  Тесная связь этой страны с западною церковию
и  империею отняла у северных славян последний оплот их независимости от
немецкого  ига:  теперь  польский  князь  в  союзе  с  немцами  начинает
наступательные  движения  против  своих языческих единоплеменников.  При
Мечиславе начинаются первые враждебные столкновения Руси с Польшею:  под
981  годом  летописец  наш  говорит,  что Владимир ходил к ляхам и занял
города их - Перемышль, Червен и другие. Чешские историки утверждают, что
эти  города  не  могли  быть  отняты у поляков,  но у чехов,  потому что
позднейшая земля Галицкая до Буга и Стыря, к востоку, принадлежала в это
время чехам;  они основываются на грамоте,  данной пражскому епископству
при его заложении,  где границами его к востоку поставлены  реки  Буг  и
Стырь  в  земле Хорватской.  Но,  во-первых,  в грамоте границы означены
очень смутно;  видно, что писавший ее имел плохие географические понятия
о  стране;  во-вторых,  был  обычай  расширять  как  можно далее пределы
епископств,  заложенных в смежности  с  языческими  народами.  Некоторые
ученые справедливо замечают также,  что русский летописец умеет отличать
ляхов от чехов и потому не мог смешать их,  и  принимают,  что  Владимир
отнял  Червенские  города  не  у  чехов  и  не  у  поляков,  но  покорил
малочисленные до тех пор свободные славянские племена и  стал  чрез  это
соседом  чехов.  Но рассуждать таким образом - значит опять не принимать
свидетельств нашего  летописца,  который  также  хорошо  умеет  отличать
хорватов от ляхов, как последних от чехов, и прямо говорит, что Владимир
ходил к ляхам и у них  взял  Червенские  города;  всего  вероятнее,  что
чешские владения ограничивались областию,  лежащею около Кракова,  о чем
твердит грамота, и не простирались за Вислок, что страна по Сану и далее
на  восток была занята хорватами,  которые были подчинены уже при Олеге,
но при Игоре,  Святославе  и  преимущественно  при  сыновьях  его  имели
возможность свергнуть с себя подчиненность, подобно радимичам и вятичам;
мы  видим,  что  сначала  главная  деятельность  Владимира   состоит   в
подчинении тех племен,  которые прежде находились в зависимости от Руси;
хорваты  были  в  том  числе,  но  в  то  время,  как  Русь   вследствие
недеятельности  Игоря,  далеких  походов  Святослава  на  восток  и  юг,
малолетства и усобицы сыновей его  теряла  племена,  жившие  вдалеке  от
Днепра,   Польша   при   первых  Пястах  распространяла  свои  владения,
следовательно,  очень  вероятно,  что  Пясты  заняли   земли   хорватов,
свергнувших  с  себя  зависимость от Руси,  или сами ляхи переменили эту
зависимость  на  зависимость  от  Польши  и,  таким  образом,  Владимир,
возвращая  прежнее  достояние  своих предшественников,  должен был иметь
дело уже с ляхами.  Но завоеванием Червенских городов дело не  кончилось
на  западе;  летописец  упоминает  в  992 году еще о походе Владимира на
хорватов,  а  по  некоторым  спискам  в  это  время  Владимир  воевал  с
Мечиславом  "за  многие противности его" и одержал над ним блистательную
победу за Вислою;  поводом к раздору  могли  быть  постоянно  хорваты  и
Червенские  города.  Война  990  -  992 года могла быть ведена в союзе с
Болеславом II чешским,  который также воевал с Мечиславом.  Как видно по
некоторым известиям,  война продолжалась в первый год княжения Болеслава
Храброго, наследовавшего отцу своему Мечиславу в 992 году. При Болеславе
Польша начала было усиливаться уже на счет соседних народов;  ей выпадал
было жребий стать в челе славянских государств  для  отпора  немцам;  но
неуменье  поляков  вести  себя  среди  единоплеменных  народов  и  связь
западных славян с Германскою империею посредством  церкви  не  допустили
Польшу  принять  значение Моравии для славянского мира.  После Мечислава
осталось пятеро сыновей:  Болеслав и Владивой от Дубровки чешской и трое
от Оды - Мечислав, Святополк и Болеслав. Первым делом Болеслава старшего
было изгнание младших братьев,  с  которыми  по  славянскому  обычаю  он
должен  был  владеть  сообща,  и ослепление двоих других родственников с
целию  достигнуть  единовластия.  Потом  Болеслав   распространил   свои
владения  на  севере  до Балтийского моря чрез подчинение себе поморян и
пруссов;  между  тем  в  999  году  умер  чешский  князь   Болеслав   II
Благочестивый;  Болеслав польский воспользовался этим,  чтобы напасть на
Краков и его область и присоединить их к Польше;  вероятно также, что он
захватил  в  это  время Моравию и землю словаков до Дуная;  Войтех,  или
Адальберт,  не могший ужиться с чехами, прибыл к Болеславу; тот отправил
его  на  проповедь  к пруссам,  которые умертвили проповедника;  но гроб
Войтеха принес Болеславу свою выгоду,  ибо император Оттон III,  друг  и
чтитель  Адальберта,  явился  в  Гнезно,  чтоб поклониться праху его,  и
основал   здесь   новое   архиепископство,   вследствие   чего    Польша
освобождалась  от  немецкой  зависимости  в церковном отношении.  Но это
освобождение не могло уже теперь принести пользы - латинская церковь уже
успела укорениться в Польше,  а потому борьба с Империею,  которую скоро
после начал Болеслав,  также не могла принести плодов:  польский  князь,
как видно, имел в виду набрать сколько можно более пограничных волостей,
а не утвердить независимость и равновесие славянского мира с германским.
Между  тем,  волнения  у чехов доставили Болеславу случай утвердить свою
власть и в этой стране.  По смерти Болеслава II вступил на  престол  сын
его  Болеслав  III Рыжий,  князь,  по отзыву современников,  чрезвычайно
жестокий.  Рыжий начал свое княжение тем  же,  чем  и  родственник  его,
Болеслав  польский:  он велел одного из своих братьев оскопить,  другого
удушить в бане;  но обоим  удалось  бежать  в  Баварию.  Избавившись  от
братьев,  Рыжий не мог избавиться от могущественных вельмож,  лехов,  из
которых  главными  в  это  время  были  Вршовцы;  Вршовцам  удалось  при
Болеславе II выгнать Войтеха;  теперь они свергли Рыжего, призвав на его
место Владивоя,  брата Болеслава польского,  который,  как сын Дубровки,
принадлежал также к дому Пршемыслову и,  как видно,  изгнанником жил при
дворе чешском.  Чтоб  удержаться  на  престоле,  Владивой  отправился  в
Регенсбург  к  императору  Генриху и отдал ему Богемию,  которую получил
опять в виде лена.  Но Владивой княжил только несколько месяцев, и после
его  смерти  чехи  призвали  изгнанных  Рыжим  Болеславичей  - Яромира и
Олдриха.  Однако Рыжий не думал уступать и обратился с просьбою о помощи
к  Храброму,  который  вторгся  с  войском  в Богемию,  изгнал Яромира и
утвердил Рыжего на престоле.  Последний,  получив  снова  власть,  думал
только о том,  как бы отомстить своим врагам. Чехи обратились с просьбою
о защите опять к Болеславу  польскому.  Тот  только  этого  и  ждал:  по
известиям современников, он все это предвидел и нарочно вел дело к тому,
чтоб утвердить свою власть у чехов.  Под предлогом нужного совещания  он
заманил к себе Рыжего на границу,  схватил его, ослепил и заточил внутрь
своих владений.  Вступив в Прагу в виде освободителя,  Болеслав  Храбрый
обнаружил   намерение   утвердиться  здесь.  Такое  усиление  могущества
польского князя,  разумеется,  должно было возбудить. сильные опасения в
императоре,  который  послал  требовать  от  Болеслава ленной присяги за
Богемию.  Болеслав отвергнул требование и начал войну. Неизвестно, какой
исход  имела бы борьба нового Святополка с немцами,  если бы на этот раз
сами поляки не ослабили могущество своего князя и с тем вместе  единство
и могущество западных славян: они позволяли себе поступать с чехами, как
с побежденными врагами;  вот почему,  когда император Генрих II послал в
Богемию  войско,  в  челе  которого находились чешские князья - Яромир и
Олдрих,  то вся страна встала против поляков и приняла с радостию родных
князей  из  немецких  рук;  Болеслав  Храбрый принужден был бежать,  и в
несколько дней не осталось в Богемии ни  одного  поляка.  Таким  образом
немцам  удалось  разъединить  два  главные  западнославянские владения -
Богемию и Польшу,  и привязать первую еще теснее к себе;  в  последующей
борьбе  с  Болеславом  польским  император  постоянно пользуется чешскою
помощию,  и,  несмотря на все старания Болеслава, примирение между двумя
народами  было  невозможно.  В 1012 году Олдрих выгнал брата Яромира.  и
стал  единовластителем  Чешской  земли.  В  таком  состоянии  находились
западные славянские государства при смерти Владимира Святого. Мы видели,
что в первый год  княжения  Болеславова  у  него  продолжалась  война  с
Владимиром,  которая,  однако,  как видно,  скоро кончилась,  потому что
Болеслав,  занятый отношениями к немцам и чехам,  не мог с успехом вести
еще войну на востоке. Мир с Русью скреплен был даже родственным союзом с
князем киевским:  дочь Болеслава вышла за Святополка,  князя туровского,
сына  Владимирова.  Но  этот  первый  родственный союз князей польских с
русскими повел к большому  раздору  между  ними.  Болеслав,  как  видно,
лучшим  средством  для  собственного  усиления считал внутренние смуты у
соседей; как воспользовался он ими у чехов, так же хотел воспользоваться
и  на Руси.  Вместе с дочерью Болеслава прибыл ко двору туровского князя
Рейнберн,  епископ  колобрежский  (колберский),  который   сблизился   с
Святополком и начал с ведома Болеславова подучать его к восстанию против
отца  Владимира:  успех  этого  восстания  был  важен  для  Болеслава  в
политическом  и  для  западной  церкви - в религиозном отношении,  ибо с
помощью  Святополка  юная  русская  церковь  могла  быть  отторгнута  от
восточной. Но Владимир узнал о враждебных замыслах и заключил Святополка
в темницу вместе с женою и  Рейнберном.  Необходимым  следствием  должна
была быть война с Болеславом, который в 1013 году поспешил заключить мир
с немцами и,  нанявши отряд войска у последних, равно как и у печенегов,
двинулся на Русь.  Кроме опустошения страны,  мы не имеем никаких других
известий о следствиях Болеславова похода,  во  время  которого  возникла
распря  между  поляками  и печенегами,  и Болеслав велел истребить своих
степных союзников.  Вероятно,  это  обстоятельство  и  воспрепятствовало
продолжению  войны,  тем более что все внимание Болеслава было постоянно
обращено на запад,  и он мог удовольствоваться освобождением Святополка.
С чехами и венграми были мирные сношения при Владимире. Были пересылки и
с папою, следствия которых, однако, неизвестны.

назад
вперед
первая страничка
домашняя страничка