И тогда, успокоенный ими, Баранов все же рас
сказал сыну о лестном предложении капитана Голов
нина. Парень просиял, обрадовался. Когда же осознал,
что отъезд на шлюпе «Камчатка» может случиться
скоро и он надолго расстанется с сестрой и с люби
мым тятенькой и с этими лесистыми берегами, где
прошла вся его жизнь, а впереди заманчивая, но
пугающая неизвестность, призадумался.
— Как же я один-то *там, тятенька? Никого не
знаю. Город, сказывают, большой, а вокруг все чу
жие... Немножко боязно мне.
— Барановскому сыну — и боязно? Чего ж бо
яться? И там люди добрые найдутся, кто тебя в обиду
не даст. Не пристало тебе, Антипатр, перед трудно
стями пасовать. Уж ежели имеешь в сердце мечту, так
страхи свои и опасения отринь, смело вперед иди! —
ободрял его Баранов, да вдруг и брякнул неосторож
но: — А может, и я с тобой рядом буду.
— Как так, тятянька, разве такое возможно?
— Василий Михайлович Головнин и меня уговари
вает в Россию вернуться и советником при главном
правлении компании в Петербурге послужить.
— А вы, тятенька?
— Думаю пока, сынок. Не решился еще. Да и никак
не успею я до отхода «Камчатки» все дела Кириллу
Тимофеевичу Хлебникову передать. В лучшем случае
с Гагемейстером, когда он обратно отправится, на
«Кутузове» пойду.
— Вдвоем бы, тятенька, нам веселее там было бы.
— Знаю, что веселее. Может, так и будет.
А сам все думал. Сможет ли немощная плоть его
осилить почти годичное плавание к берегам России?
Не лучше ли все же остаться здесь, в привычном
климате, среди близких ему людей? Вот так задач
ку задал ему капитан Головнин! В Озерном редуте,
под Ново-Архангельском, на горячих источниках, кои
так целительно действуют на больные кости, для
него и дом уже строится. Там собирался провести по
следние свои дни. И вдруг — не вернетесь ли в
Петербург?.. Но и Антипатра понять можно. Хотелось
бы хоть близостью родительской помочь сыну, теп
лом душевным...
19
*
563
