для собственного удовольствия? Мы, коммерсанты,
привыкли ценить время. Я действительно хотел помочь
вам из чувства купеческой солидарности. Так сумейте
и вы достойно отблагодарить меня. Если пятьдесят
тысяч кажется вам слишком большой суммой, я, так
и быть, согласен на сорок.
Баранов, не глядя на Барбера, бегло подсчиты
вал на лежавшем перед ним листе бумаги.
— Извольте, Генри, — с показной любезностью
сказал он, — я прикинул ваши расходы. Питание двад
цати трех человек в течение двух недель. Одежда на
пятерых — более вы никого не одевали. Будем счи
тать и фрахт судна на срок, скажем, плавания от
Ситхи до Кадьяка и обратно — двадцать дней. Ито
го, на все про все — семь тысяч рублей. Я плачу
вам эту сумму мехами — и мы квиты.
Барбер, дерзко усмехнувшись, встал из-за стола.
— Что ж, господин Баранов, я надеялся найти с
вами общий язык, но теперь вижу, что это невоз
можно. Я думаю, мне лучше уйти отсюда с вашими
людьми на борту. Они хорошие охотники. Может быть,
кто-нибудь даст мне за них больше.
Баранов, прищурившись, посмотрел на него. С рас
становкой ответил:
— Да, среди них есть пятеро мужчин, русских и
алеутов. Они действительно отменные охотники. И во
семнадцать женщин-алеуток. Насчет их охотничьих спо
собностей я не уверен. Но дело не в этом. Простите
меня, мистер Барбер, за откровенность, но вы по
ступаете дурно, пытаясь нагреть руки на несчастий
других. Попомните мои слова, Господь никогда вам
этого не простит. Пока еще не поздно, подумайте о
спасении души, о том, как долго вам придется иску
пать грехи. Я даю вам десять тысяч рублей и обещаю,
что не буду задерживать ваше судно. Убирайтесь
отсюда подобру-поздорову.
Бенгалец Ричард, служивший Баранову перевод
чиком, замялся, подыскивая английский эквивалент
русского выражения «подобру-поздорову», и после не
которого раздумья перевел: «пока цел и невредим».
Взбешенный Барбер смерил Баранова ненавидящим
взглядом:
57
