ков назначает штурмана командовать «Невой». Так и
пошли. Сначала-то все хорошо складывалось. Через
три дня увидели Эчкомб. Но тут ветер поменялся, и
погнало нас опять в море. Холод, пищи мало, кончи
лась вода. Люди помирать стали. Наконец вернулись
обратно, опять увидели Эчкомб, и Калинин, от стра
ха, должно быть, как бы вновь не унесло, решился
на ночное плавание. Тут и вынесло нас в тумане на
этот берег, ударило о скалу. Рубили мачты, пробова
ли спустить баркас. В нем женщины, дети. А заяко
риться не успели, баркас и перевернулся... — Подуш
кин сглотнул комок в горле. После паузы хрипло про
должил: — Крики гибнущих детей и женщин, кото
рым мы не в силах были помочь, — этого ужаса,
господа, я не забуду до конца своих дней. Корабль от
удара стал разламываться на части. Я прыгнул в воду,
на берег выбросился без памяти и чувств... Двое на
ших добрались все ж до Ново-Архангельска. Оттуда
помощь пришла. Нас осталось в живых человек двад
цать пять. Пятнадцать еще в пути от цинги сконча
лись, другие погибли во время крушения...
— Да, — в сердцах сказал Лазарев, — какой ко
рабль погубили — славу русского флота! И все из-за
того, что согласия не было. Да разве пристало моря
кам власть на корабле делить! Никогда это до добра
не доводило... Что ж, пойдемте. Тяжко стоять здесь.
Он не стал говорить об очевидных ошибках покой
ного штурмана, вообразившего себя опытным море
ходцем.
Когда спустились вниз, Подушкин вопросительно
посмотрел на Лазарева: куда поплывем дальше? Тот
проводил глазами пролетевшую над проливом стаю
уток, примирительно сказал:
— Давай-ка, Яков Аникеевич, вернемся назад, по
дальше от этих скал. Я там хорошую полянку на бе
регу видел. Заночуем. А утром, как и договаривались,
постреляем всласть. Смотри, утки, гуси — косяками
летят.
— У птиц сейчас самый перелет, — взбодрился
Подушкин, радуясь, что неприятный для него разго
вор о гибели корабля исчерпан. — Охота может быть
знатной.
203
