к титульной странице | вперед

Среди крупнейших собраний русского народного искусства коллекция художественных изделий из дерева в Загорском музее — одна из наиболее богатых и полных. Она собрана в советское время. В конце 1930-х годов Музей народных художественных ремесел в Москве по инициативе З. Я. Швагера собрал первые, буквально единичные, предметы русского крестьянского быта, сделанные из дерева. В эти же годы в музей была завезена и редкая по ценности коллекция волжской домовой резьбы, в комплектовании которой принял участие уже известный в те годы знаток и исследователь народного искусства Поволжья М. П. Званцев. В 1941 году собрание этого музея было передано Загорскому государственному историко-художественному музею-заповеднику, где работа по комплектованию коллекции была продолжена. За последние два десятилетия музей провел более 50 научных экспедиций по сбору и изучению русского народного искусства. Большинство произведений, представленных в альбоме, собрано во время этих поездок. Датируются произведения этой коллекции в основном 19 и первыми десятилетиями 20 века. Отдельные образцы относятся к 18 и 17 векам. Территория, обследование которой велось в 1950-е и 1960-е годы Загорским музеем, обширна. Она включает в себя весь русский Север (Архангельская и Вологодская области), земли, лежащие по верхнему и среднему течению Волги (Горьковская, Костромская, Ярославская и Калининская области) и далее на запад (Смоленская, Псковская, Новгородская и Ленинградская области). Коллекция изделий из дерева, собранная на этой территории, представляет огромный интерес прежде всего благодаря ее большой художественной значимости. Кроме того изучение искусства одной области в течение нескольких лет часто давало возможность открыть совершенно новые центры народного творчества. Собрание Загорского музея не только позволяет дополнить начатую исследователями еще до революции классификацию многих разделов русского народного искусства, но во многих случаях является единственным источником, дающим возможность впервые аннотировать отдельные произведения многих дореволюционных коллекций, при сборе которых не придавалось значение научной паспортизации. Русский Север и земли верхнего и среднего Поволжья — это самые лесные районы европейской части России. Лиственницу, сосну, ель, березу, клен и многие другие породы деревьев человек с давних времен использовал для изготовления всего, что было необходимо в его быту. Из дерева рубили жилище и все хозяйственные постройки вокруг дома, создавали скульптурные изображения богов, воздвигали храмы, сооружали большие и малые суда, делали мебель, почти все орудия труда, мастерили посуду и детские игрушки. Это был самый доступный, прочный и легко поддающийся обработке материал. Не последнее место среди перечисленных достоинств играла и красота материала — его разнообразный цвет и естественный узор древесины, которые так превосходно умели использовать мастера в своих поделках. Человек издавна стремился не только окружить себя необходимыми в его быту предметами, но и украсить их. Чувство красоты в нем развивалось неотрывно от процесса труда, оно рождалось из потребности творчества, отражая эстетические идеалы и духовную культуру человека. Так, из века в век, вбирая все лучшее, что было создано раньше, складывалась национальная культура, искусство русского народа. Народное искусство тем и прекрасно, что это детище всего народа. Его могучее течение вобрало в себя все источники прекрасного и пронесло через века живительные свежие воды неисчислимых родников народного творчества. Именно в народном искусстве наиболее ярко проявился национальный вкус. В нем народ отразил мечты о прекрасном, свои надежды на счастье. В творчестве, в неудержимом полете фантазии народные мастера переносились в чудесный мир красоты. Произведениями подлинного большого искусства наполнен был каждый крестьянский дом, который и сам очень часто был прекрасным памятником деревянной архитектуры. Сани и дуги, сундуки и люльки, прялки и швейки, вальки и трепала, ковши и солоницы искусно украшались резьбой и росписью. В лесных областях России особенно было развито плотничество. Большое значение в русском деревянном зодчестве придавалось резному декору сооружений. Наиболее яркой страницей этого искусства в 19 веке была домовая резьба Поволжья. Избы, нарядно «одетые» резьбой, напоминают сказочные терема. Узорные доски с сочной, высокой рельефной резьбой с заглубленным фоном подчеркивают и выявляют конструктивные особенности сооружения. Контрастируя с бревенчатой постройкой, узорные доски уже издали выявляют основные объемы — глубина западающего в тень фронтона подчеркнута ярко освещенными крыльями, светелочный проем окаймлен рельефной рамой наличника, под лобовой доской идут широкой орнаментальной полосой наличники окон, торцовые доски четко ограничивают края сруба, резные очелья ворот и калитки, нависая над полотнами створок, завершают фасад этого выразительного архитектурного комплекса.

Пышный растительный узор круглыми завитками бежит по резным доскам, заплетая в свои побеги то крупные головки цветов, напоминающих ромашку, то грозди винограда, то декоративные плоды, похожие на огромные шишки каких-то сказочных деревьев. И в густоте пышного и ритмичного растительного узора словно позируют львы с очеловеченными головами, берегини в облике русалок, сирины в царственных коронах. И наконец, на самом близком рассмотрении они восхищают нас иной, новой красотой — совершенством резьбы, мелкой разделке которой мастера Поволжья придавали большое значение. Мы любуемся не только художественной образностью и мастерством исполнения резьбы, но и самим материалом — иссеченным резьбою деревом. Выветрившееся за многие десятилетия под открытым небом, дерево играет сейчас не только цветом, но и рисунком волокон. Одним из традиционных украшений крестьянского дома на протяжении почти всего 19 века была узорная лобовая доска, которая как бы венчала сруб, отделяя его от фронтона. Очень редко растительный узор шел непрерывной сплошной лентой, равномерно заполняя всю лобовую доску от края до края. Обычно четко намечался композиционный центр, которым служила иногда дата, заключенная в рельефную рамку. По сторонам от нее размещались львы, русалки и сирины. Иногда это был вазон, из которого выходили стебли гирлянды. И совсем редко — имя и инициалы мастера, как на лобовой доске дома работы известного мастера Поволжья Михаила Малышева, чья фантазия не знала предела, словно его долото было наделено волшебством. Узоры, нанесенные на обычные сосновые доски, превращали этот простой и самый дешевый материал в драгоценность. Крупнейший исследователь домовой резьбы Поволжья М. П. Званцев назвал Малышева «классиком нижегородской резьбы». Его работа отличается четкостью орнамента, сочностью в меру высокого рельефа и тщательной моделировкой очень пластичной резьбы.

Наравне с богатой орнаментикой лобовых досок с большой пышностью украшали под ними и красные окна дома, то есть окна, большие по размеру в отличие от маленьких — волоковых, которые в Поволжье рубили еще в первой половине прошлого века по обе стороны одного большого красного окна. Форма наличника красного окна, воспроизведенного в альбоме, с чуть удлиненными пропорциями и раскрепованным сандриком заимствована народными мастерами из декора каменной архитектуры. Об этом говорят четко читающиеся капители, которые поддерживают сандрик, и стройный ряд сухариков, окаймляющих его. Но все эти элементы народный резчик приспособил к новому материалу, творчески переосмыслил и поэтому они так органично влились в декор крестьянской избы. Большое мастерство проявил автор в трактовке узора с изображением птиц, они подчинены общему орнаментальному решению. Густота и пышность узора прекрасно подчеркнута гладким деревом ставней и вертикальными брусьями наличника. Особенно нарядно украшали мастера Поволжья наличники светелочных окон. Занимая сильно западающее пространство фронтона, наличник светелки являлся декоративным его центром. Решался он очень скульптурно, объемно и всегда был ярко освещен. В резьбе светелочных окон поражает творческая фантазия мастеров: здесь и элементы классической архитектуры, прекрасно вписанные в общую композицию наличника, и сказочные существа, и витые деревянные колонки, и птицы в ореоле лучей солнечных розеток. Красивая и живая текстура дерева обращает на себя внимание при рассмотрении деталей резьбы — фрагментов растительного узора и изображений разнообразных сказочных существ. Ритмичный живой узор волокон дерева подчас превосходно выявляет пластику рельефных изображений, подчеркивает выразительность глядящих на зрителя загадочных сиринов и берегинь, помогает донести живую мимику кошачьей морды льва. Естественный узор волокон то прорезает морщинками лоб, то тонкими лучами разбегается от глаз по округлости щек, то подчеркивает смешливую линию носа, то залегает вокруг сложенного в гримасу рта. Мастер тонко чувствовал материал и почти всегда заставлял его усиливать выразительность своих образов. Вот почему сказочные персонажи в деревянной резьбе Поволжья, возникшие возможно под влиянием белокаменных рельефов древних владимиро-суздальских архитектурных сооружений, воспринимаются совершенно по-новому и приобретают свои, присущие только деревянной народной пластике черты.

Одним из наиболее интересных и самых распространенных изображений волжской домовой резьбы является образ берегини, который не встречается ни в одном другом виде русского народного искусства. Название «берегиня» не оставляет сомнения в том, что когда-то это существо должно было оберегать. По-видимому, «оберега» в образе русалки резалась сначала на судах, и возник этот образ еще в те далекие времена, когда верили в добрую силу божества, которое оберегало людей во время плаваний от злых духов стихии. Нижегородская «глухая» с углубленным фоном резьба на крестьянских домах, как предполагают, появилась в начале 19 века, а в середине наступил ее расцвет. Такой короткий путь развития свидетельствует об очень древних традициях. Вероятнее всего «глухая» резьба заимствована из украшений волжских судов. Если в деревянной архитектуре Поволжья есть какая-то уютная камерность, то деревни Севера производят совершенно иное впечатление. Они с первого взгляда поражают грандиозностью построек, строгостью форм и сдержанностью декора. Под кровлей одного северного двухэтажного дома иногда находилось до 10 жилых изб (клетей или срубов). Четыре из них, расположенные в два этажа, и светелка над ними выходили на фасад, на главную улицу, которая шла параллельно дороге или реке. Две избы, поставленные в два этажа, выходили на один боковой фасад, две — на другой. Сруб задней избы врезался своим объемом непосредственно в скотные дворы. В ней грели воду для скота, приносили на зиму телят. Под одной кровлей с этими избами находились и скотные дворы, непосредственно примыкавшие к задней части жилого комплекса. Над ними, через всю их длину, вторым этажом шла поветь — не-разгороженное огромное помещение для сена и крестьянского инвентаря. Поветь имела протяженность иногда в четыре-пять срубов, с самостоятельными воротами на втором этаже, куда по бревенчатому настилу въезжала лошадь с возом сена. Резному декору в северных домах уделялось очень небольшое место. По-видимому, было трудно «одеть» всю постройку резьбой. Здесь любили украшать крыльцо наружной лестницы на второй этаж, которая шла вдоль стены избы. Большое внимание придавалось оформлению массивного столба, на котором держалось крыльцо, напоминающее сказочный теремок. Крыльцо имело витые колонки, небольшой конек на крыше и подзор, который, как узкое кружево, сбегал вниз по навесу лестницы. Узкий кружевной узор резали и на досках причелин огромного фронтона. Иногда их заканчивали «полотенца» — свисающие доски — тоже со сквозной резьбой. Окно светелки на фронтоне часто имело небольшой балкон, оформленный таким же узким деревянным кружевом и витыми колонками. Венчал всю эту стройную, грандиозную северную постройку охлупень — огромное бревно лиственницы, корневищу которого придавали облик коня, утицы, а иногда оленя. Они считались здесь когда-то священными животными, добрыми божествами. Долгие века сделали форму этих древних идолов настолько совершенной и прекрасной, что, уже не помня охранительного смысла этих древних скульптур, люди ставили их не только как необходимую деталь сложной деревянной постройки, но и как обязательное украшение всего дома.

Еще и сейчас далеко на Севере, в глухих местах на реке Мезени, сохранились деревни с такими избами. На высоком берегу, над просторами огромной северной реки стоят строгие дома-великаны, и в небо поднимаются четкие горделивые силуэты коней, утиц, которые красуются своей отточенной выразительной формой. В Тарногском городке Вологодской области на новые избы и сейчас переносят коней со старых построек. Охлупни, воспроизведенные в альбоме, были сняты и вывезены в музей во время экспедиции 1959 года на Северную Двину.

Образ коня в русской народной деревянной скульптуре был наиболее распространенным. И рядом с крупными, монументального плана произведениями, к которым следует отнести охлупни Севера, большой интерес представляют детские игрушки — коньки. В 19 веке они имели широкое распространение и на Севере и в Поволжье. В каждой области выработались свои формы и характер декора этой маленькой деревянной скульптуры. Но будь то конек с северной реки Мезени или с Волги, их неизменно сближают черты, присущие всей деревянной русской скульптуре: условность в решении образа, обобщенность формы, предельная выразительность. Большими планами резал игрушечник с Мезени своего деревянного конька, несколькими ударами топора рубили игрушку на Волге. Ярко, немногословно раскрашивали деревянных коньков в Гороховце. Но несмотря на условность приемов резьбы, форм и росписи, образ коня, то могучего и неподвижного в своем величии, то буйно-веселого и стремительного, предстает перед нами во всей своей выразительности. Технические приемы резьбы, особенности формы произведений из этих центров имеют многовековые традиции. В русском народном искусстве 19 века встречаются отдельные уникальные произведения, выполненные мастерами вне связи с устоявшимися традициями. К таким произведениям, имеющим большую художественную ценность, относятся воспроизведенные в альбоме улей в виде медведя и два скворечника — «старик» и «старуха». Особенно высокой оценки заслуживает скульптурное изображение медведя. Большого размера, медведь решен очень условно. Резчик почти сохранил форму массивного бревна. Эти редкие для народного быта 19 века предметы являются ярким свидетельством того, насколько широки и неограниченны творческие возможности народа, как велико его стремление к красоте.

Большое место в оформлении фасадов и интерьеров домов занимала роспись. Ее приемы, так же, как и в резьбе, разнообразны. Художественный интерес представляют декоративные росписи фасадов изб русского Севера. Росписью покрывались обычно защищенные от дождя и снега части дома: нижняя сторона широких навесов крыши, балкон светелки и фронтон. Роспись была очень крупной, декоративной, яркой по цвету. Часто применялся узор в цветную шашку, очень любили писать цветы, и иногда гладь фронтона превращалась в изображение пышного сада. По обе стороны светелочного окна вписывались декоративные фигуры львов, а иногда изображались хозяин и хозяйка дома, как бы стоящие на балконе. Но многое из этих декоративных росписей уничтожило время, и до нас дошли только отдельные фрагменты. Лучше сохранилась роспись крестьянских интерьеров. Особенное распространение она имела в областях русского Севера. В 19 веке, а часто еще и в первые десятилетия 20 века роспись покрывала почти весь интерьер северной избы. Она делалась без предварительного рисунка свободными живописными ударами кисти, которые подчеркивались потом пробелами (оживками). Мотивы этой росписи — разнообразные цветы. Расписывали голбец (крытая отгородка рядом с печкой, с дверью на лестницу в нижнюю клеть), подпечек со створками (куда прятали ухваты), залавошник для посуды, судницу в несколько створок (которая шла от печки вдоль боковой стены), воронец (балка для полатей), полку для икон в красном углу, входную дверь. А в центре яркой, веселой, расписной избы, тоже украшенная росписью, висела люлька. Дополняли весь этот комплекс росписи стен и мебели расписные сундуки; зимой у входа на специальном выступе лавки вешали хомут, деревянные части которого тоже покрывала роспись; на лавке, освещенная светом из окна, красовалась прялка; на полках над окнами стояла деревянная посуда с росписью.

В наши дни можно лишь мысленно представить себе этот нарядный интерьер по уцелевшим его частям в немногих домах Севера и предметам быта из музейных коллекций. В альбоме воспроизведены фрагменты образцов крестьянской расписной мебели. Роспись их очень декоративна, немногословна, цветовая палитра ограничена, но гармонична по колориту. Для росписи всего интерьера фон делали одного цвета, узор обычно цветочный. Некоторые сохранившиеся фрагменты такой росписи имеют подписи мастеров и дату исполнения. Обычно в деревнях редко помнят имена этих мастеров, так как они чаще всего были пришлыми. Кистевая роспись, встречающаяся во всех областях русского Севера и Верхнего Поволжья, близка по своему характеру.

Из деревянных предметов быта и орудий труда лучше всего сохранилась прялка — предмет, на котором человек издавна делал нитки. Прялка была постоянной принадлежностью быта русской женщины — с юности и до глубокой старости. В ее художественное оформление вложено много душевного тепла. Очень часто прялку делал молодой мастер для своей невесты. И тогда в украшение этого предмета, который парень подносил нареченной в знак любви и уважения, вкладывались не только мастерство и талант, а и все те высокие помыслы и стремления, мечты о прекрасном, на которые способна юность. Иногда прялка делалась для молодой жены, иногда прославленный и многоопытный мастер украшал прялку в приданое на счастье своей дочери. И в каждую из них чаще всего неизвестный нам мастер вложил частицу своей души художника.

Прялки хранили всю жизнь и передавали как память следующему поколению. Вот почему и сейчас в крестьянских домах Севера России еще сохранился этот предмет, как память о матери. Это сделало возможным в наши дни собрать богатейшую коллекцию, которая включает почти все разновидности прялок русского Севера и областей Верхнего Поволжья. Говоря в целом о русской прялке, необходимо отметить, что не только для каждой области, но и для каждого района, а иногда даже и для нескольких изолированно расположенных деревень был свой особенный, традиционный, отличающийся от других тип прялки, который бытовал обычно только здесь, на месте. Яркие особенности различных центров производства и бытования русских прялок подметили исследователи еще до революции. Основоположником классификации русских прялок был А. А. Бобринский, сводный альбом которого является первым серьезным изданием по русским народным художественным изделиям из дерева. Бобринский разделил все русские прялки на восемь типов. Советские исследователи продолжили эту работу. В настоящее время известно более 30 разновидностей русских прялок. Многие из неизвестных ранее художественных центров были открыты экспедициями Загорского музея. В альбоме показано разнообразие русских прялок с их яркими особенностями конструкции и форм, техники резьбы и приемов письма, колорита и композиционных решений. По конструкции прялки можно разделить на сплошные (или корневые), сделанные целиком из корневища и «прямизны» (ствола дерева), и разъемные, состоящие из гребня и донца. Исследования последних десятилетий дают возможность определить территорию бытования этих двух конструкций. Сплошная или корневая прялка бытовала на севере европейской части России вплоть до Волги. Классическим центром составных прялок — гребня с донцем — была Горьковская область. В Верхнем Поволжье бытовал гребень с донцем, но рядом с ним, повторяя его сборную конструкцию, еще в далекие времена появилась изящная столбчатая прялка. Вместо гребня для льна она имеет маленькую лопасть на высокой ножке, которая вставлялась в донце. И всюду по Верхней Волге и ее притокам встречается эта хрупкая столбчатая прялка. Таким образом, на карту ложатся два крупных массива: Север России, где бытовала корневая сплошная прялка, и области Поволжья, где пряли на гребне или на столбчатой прялке, повторяющей по конструкции гребень.

Северную прялку, всегда сделанную из монолитного куска дерева, в разных областях и районах Севера называют по-разному. Так, например, в Вологодской и Архангельской областях чаще всего прялку называют «пресница» или «преслица». На севере Костромской области — «пряха», в Калининской — «копанец», в Ярославской области древнее название прялки — «копыл корченый», но чаще эти прялки называют «теремковыми», «терем», «терематые», «тереманя» и «теремовые». По-разному называют и отдельные части, из которых состоит прялка. Так, например, нижнюю часть прялки, на которой сидит пряха, зовут не только «донцем», а и «гузном», «подгузком», «копылом». Ножку прялки — «стояком» и «столбиком». Верхнюю часть корневой прялки называют «лопастью» или «лопаской», «лопатой», «личиной», «головкой», «пером» и даже иногда «гребнем», как в Поволжье называют вертикальную часть прялки, которая вставлялась в донце. Одной из самых древних и архаичных форм северной корневой прялки, вероятно, следует считать прялки, ножка которых поднимается широкой доской от самого основания и заканчивается после узкого перехвата небольшой лопастью, на которую прикрепляли лен. Такую форму ножки имеют ярославские теремковые прялки (на их ножке изображался терем) и соседние грязовецкие и буйские. Различаются они в первую очередь формой лопасти. Ярославская заканчивается высоким остроконечным кокошником, у грязовецкой верхнюю часть кокошника словно срезали, а буйскую прялку венчают три выступа — три рога.

По-разному оформляли и широкие ножки этих близких по форме прялок. Ярославские теремковые прялки резались всегда из березы и украшались на лицевой стороне, обращенной к зрителю, так называемой контурной резьбой, в основе которой лежала тонкая, чуть углубленная линия. Эта техника давала возможность исполнять сложные композиции. О древности происхождения прялки говорят украшающие ее орнаментальные мотивы: символические изображения коней, птиц, плетенки — символа воды, розетки — олицетворения бога солнца. Позднее на ярославских прялках, по-видимому, уже в 18 веке и особенно в 19 веке появляются изображения, в которых большое место занимают темы народной жизни. Это прежде всего сцены, связанные со свадебным обрядом: поездки жениха к невесте, смотрины, прогулки молодых, чаепития, праздничные застолья, народные танцы. Техника мелкой контурной резьбы словно создана специально для широкой, чуть изогнутой в легком наклоне вперед пластичной по форме ножки. Резьба исполнена очень декоративно. Резчик никогда не нарушает плоскости дерева. Чтобы понять неброскую красоту этой резьбы, ее нужно рассматривать на близком расстоянии.

Совершенно по-иному украшали резьбой свои прялки грязовецкие. мастера. Очень массивные, срубленные из толстой доски, словно на века, грязовецкие прялки имеют декор, который подчеркивает монументальность их формы. Лопасть обычно украшает геометрический узор, исполненный трехгранновыемчатой резьбой. Эта резьба считается одной из самых древних. В далекие века язычества каждая геометрическая фигура и различные их сочетания имели свое символическое значение. Шли века, развивались понятия о красоте, геометрические элементы складывались в стройные узоры. А к 19 веку смысловое значение этих геометрических фигур уже забыли и ценили лишь их декоративность. Неисчислимое многообразие композиционных решений, техническое совершенство геометрической резьбы на предметах быта из дерева до сих пор восхищают наших современников своей самобытной красотой. По-видимому, уже в 19 веке широкие стояки архаичных грязовецких прялок стали украшать, кроме древней трехгранновыемчатой резьбы, сквозными прорезными узорами, которые не нарушали впечатления ее монументальности. Буйские прялки с середины 19 столетия стали украшать только кистевой росписью, до этого их покрывали лишь резьбой.

Классическим центром крупной декоративной трехгранновыемчатой резьбы в Вологодской области можно считать глухой район Тарноги, расположенной севернее реки Сухоны по течению Кокшеньги. Форма тарногской прялки архаична. Огромная прямоугольная лопасть, видимо, когда-то доходила до донца, но позднее была перебита в своей нижней части невысокой ножкой. Эта форма легла в основу очень многих разновидностей вологодских корневых лопатообразных прялок и в первую очередь прялок с большой лопастью, как, например, прялки Нюксенского и Никольского районов. Вероятно, в первую очередь размер тарногской прялки предопределил декоративность крупной и сочной резьбы на ней. Огромное полотно лопасти дает простор для фантазии мастера. Иногда резчик наносит на гладь лопасти всего несколько крупных элементов узора, подчеркивая резьбой красоту текстуры дерева, иногда плотно, не оставляя и сантиметра гладкого дерева, густым узором покрывает всю лицевую сторону прялки. К таким редким образцам относится воспроизведенная в альбоме прялка работы крестьянина Степана Оглоблина. Художник превратил кусок дерева в настоящую драгоценность. Виртуозно режет он декоративное панно лопасти из крупных и сочных по исполнению элементов геометрического орнамента, выявляет плотным узором форму ножки. Резным рельефным гребешком на внутренней стороне прялки подчеркивается монолитность и пластичный переход донца в ножку. С чувством меры, чуть тронув резцом, украшает он внутреннюю сторону лопасти, куда привязывали лен. К югу от Сухоны в дремучих лесах по берегам ее притока Печенги мы сталкиваемся с совершенно другим характером трехгранно-выемчатой резьбы. Большая лопасть буквально усыпана мельчайшим, виртуозно исполненным узором, который мерцает множеством граней своих сложных композиций. Прялки эти резали из березы и никогда не покрывали росписью — берегли красоту дерева. Техническое совершенство резьбы, декоративное мастерство говорят о глубоких традициях этого центра народного искусства. Есть еще несколько разновидностей прялок Печенги. На их форму оказали, видимо, влияние соседние центры — Совега, Толшма и в особенности Тотьма. Тотемская прялка обычно имеет тонкую и высокую ножку, которая несет довольно большую квадратную лопасть с крупными серьгами внизу и широкой сквозной решеткой вместо городков наверху. Трехгранновыемчатой резьбой, в основе узора которой лежала розетка, украшалась не только лопасть и лицевая сторона ножки, а и ее грани. Поверх резьбы тотемские прялки обычно покрывались росписью. Форма тотемской прялки легла в основу прялок многих центров, расположенных вокруг Тотьмы. Близкие по форме, они отличаются характером резного декора. В одних местах при изготовлении прялок большое значение придается форме и завершению лопасти. Прялки Междуреченского района венчает ряд куполообразных городков. На реке Толшме прялки имеют на лопасти всего три крупных городка круглой формы, а в деревнях Совеги это простое завершение превратилось в декоративные завитки подковообразной формы. Вычурную форму этих прялок дополняет яркая роспись, нанесенная по резьбе. Другая группа прялок, в основу формы которой легла тоже тотемская прялка, отличается очень простыми и строгими линиями лопасти и великолепной техникой трехгранновыемчатой резьбы. Это прялки Погорелова, Бирякова и Чучкова. Особенного внимания заслуживает декор ножек чучковских прялок. Тонкий ритм орнамента, красота естественного цвета дерева ставит эти предметы в число уникальных по красоте произведений искусства. Кроме резьбы, русские прялки нередко были украшены и росписью. Часто, особенно во второй половине 19 века, роспись наносилась поверх резьбы, как бы тонируя, подцвечивая ее. Например, прялки Тотьмы уже невозможно представить без цвета — так эти две различные техники декора органично слились здесь. Колорит их очень сдержан, притушен. Но в некоторых центрах прялки любили красить пестро, «голосисто». От Тотьмы вниз по течению Сухоны на живописных берегах расположена Нюксеница. Ее прялки, кроме звенящих «ожерелий» (фризов из врезанных бус), имели яркую роспись. Их покрывали по резьбе ярким фоном и писали крупные и мелкие солнечные розетки, наносили звездочки, мелкие цветы. И роспись производила впечатление пестрого ситца. На реке Вычегде и по ее притокам по одноцветному фону, которым покрывали резьбу прялки, техникой кистевой росписи наносили цветы. Все это создавало впечатление насыщенности и богатства декора. Еще севернее, уже в Архангельской области, по всему течению реки Ваги, притока Северной Двины, бытовала прялка, по звучности росписи с которой, пожалуй, не может сравниться не один другой вид. Это шенкурская прялка. Композицию из трех цветков почти всегда охристо-желтого цвета, расположенных один над другим, наносили на оранжевато-красный фон. Колорит шенкурской прялки по яркости можно сравнить с огнем пылающего костра.

Выдающимся явлением была роспись деревянных предметов Северной Двины. Раньше в понятие этой росписи входили все ее виды. Но в 1959 году экспедицией Загорского музея были найдены и четко разграничены ее центры. Это Пермогорье, Ракулка и Борок с близкими к нему по стилю поздними центрами Пучугой и Тоймой. В Пермогорье, в отличие от очень многих районов, где в основном расписывались только прялки, украшались росписью ковши, чаши, блюда, люльки, санки, набирухи, хлебницы, бураки, жбаны. Но и здесь украшению прялки отводилось главное внимание. В основе белофонных росписей прялок Пермогорья лежит четкий, нанесенный на ровный фон черный контур изображения. Этот рисунок уже потом закрашивался внутри, или вернее, заполнялся цветом. Такой прием принято называть графическим. Кроме растительного узора, покрывающего густым ковром поверхность предмета, особенный интерес в пермогорских росписях представляют сцены народного быта. Это — сцены деревенских посиделок, застолий, катаний на лошадях, крестьянского труда. В традиционных схемах росписей пермогорских прялок отдельные сюжеты давались как последовательный рассказ, состоящий из отдельных сцен. Наиболее распространенной среди них была схема, где на фасадной стороне прялки изображалась сцена девичьих посиделок в нарядном тереме с узорными окнами. Часто среди юных прях сидит паренек с тальянкой. Ниже изображалась сцена свадебного поезда. А на внутренней стороне прялки писали сцену застолья, которая славила гостеприимных молодых хозяев. Все эти композиции окружены мелким растительным орнаментом, да и сами они, не нарушая яркого узорочья, воспринимаются как его элементы.

С пермогорской росписью сохранились изделия только 19 века. Но традиции ее, несомненно, более старые. Истоки этой росписи, по-видимому, следует искать в древнерусском искусстве. Сравнивая миниатюры рукописей 17 века со сценами жатвы, сева, пахоты, сенокоса и пастьбы скота с жанровыми росписями Пермогорья, можно прямо говорить не только о близости сюжетов, но и о близости их трактовки. Это объясняется, вероятно, тесным общением мастеров, которые делали росписи на бытовых предметах, и художников, работавших над созданием рукописных книг. Одним из ярких доказательств является пермогорская прялка из Музея этнографии (№ 693— 3), где на месте сцены посиделок изображена рукописная мастерская. Автор, вероятно, и сам работал в такой мастерской. Мастера Пермогорья в своих росписях усвоили многие приемы письма древней миниатюры: трактовку образов людей, основные принципы построения композиции — повествовательность и сочетание разновременных эпизодов на одном листе, колористическое решение. Техника и красители пермогорских росписей имеют много общего с древнерусской миниатюрой. Сначала дерево прялки грунтовалось мелом и клеем и покрывалось белой краской. По высохшему белому фону, как на бумаге, делался черный рисунок, а затем контур заполнялся цветом. Только в последние десятилетия существования промысла художники Пермогорья стали пользоваться клеевыми красками, пришедшими на смену яичным, которые с давних времен использовались в иконописи и книжной миниатюре. Не менее интересные аналогии можно было бы провести и между росписями борецких прялок и иконописью «северных писем». В Борке издавна сложилась своя схема построения и свой характер росписи прялки. Лицевая часть прялки делится на три равных, расположенных одна над другой, части, которые назывались ставами. В конце 19 века они расписывались так: внизу сцена катанья в нарядном возке, выше — пышный цветок и сказочные птицы, а вверху золотые окна. На обороте прялки любили писать бегущего конька, пастухов со стадом, сцены охоты. Фон—обычно ярко-белый, а иногда золотой, в орнаменте много красного цвета. В росписях борецких прялок обращает на себя внимание одежда персонажей, женские головные уборы и композиционное рещение сюжетов верховой езды, где всадник напоминает Георгия с иконы. В народной росписи борецких прялок есть очень много моментов, которые сближают ее с иконами «северных писем».

В отличие от белофонных, очень мелких и дробных росписей Пермогорья и Борка, прялки третьего северодвинского центра, расположенного на реке Ракулке (приток Северной Двины), имеют желто-охристый фон и крупную роспись. Жанровых сцен в них нет. Верхнюю часть прялки занимает всегда изогнутая ветка с крупными копьевидными листьями, окруженными усиками черного контура. А под ней в квадрат вписана птица. Исполнена она одним черным контуром. Ее выразительный силуэт, декоративное решение, артистичность беглого рисунка — все говорит о традиционности этого мотива. Колорит росписи отличается большим благородством. В начале 20 века он утратил эту цветовую гармонию, фон ракульских прялок стали красить едко-желтым, а в роспись крупной ветки ввели фиолетовый цвет.

Широкой известностью в 19 и 20 веках пользовались мезенские прялки и короба. Расписывали их в селе Палащелье. Промысел этот имеет, по-видимому, очень древние традиции. Об этом говорит тематика росписи мезенских прялок. Среди разнообразных геометрических узоров центральное место в композиции занимают фризы с изображениями оленей и коней. Рисунок росписи поражает ритмом. Необычен и ее колорит, он словно излучает золотистое сияние дерева. Благородно и напряженно звучит на этом фоне коричневато-красная роспись с черным контуром, манера нанесения которого характерна только для Мезени. Промысел росписи прялок в селе Палащелье в 19 веке был очень крупным. Его продукция доходила до Печоры и Онеги. О ведущих художниках промысла старики села помнят до сих пор. В 1961 году экспедиция Загорского музея собрала много ценных сведений о мастерах мезенской росписи, работавших в селе Палащелье в конце 19 - начале 20 века. Их список состоит из 24 имен. Одним из наиболее прославленных мастеров промысла был Михаил Новиков. Среди крупных лопатообразных прялок русского Севера выделяются своей необычной формой изящные веслообразные прялки на тонких ножках, как листики на стебельках, бытующие на побережьях Белого моря и в Карелии. Их форма связана с истоками местной древней угро-финской культуры. Красотой узора и тонкостью резьбы выделяются прялки Онежского полуострова, которые в первоначальной классификации русских прялок получили название поморских.

На западе Архангельской области по течению реки Онеги встречаются прялки обычной лопатообразной формы, украшенные резьбой и росписью. Особенно своеобразна форма лопатообразных прялок в верховьях Онеги, около древнего города Каргополя и на запад от него на Кенозере и в Лядинах. Ножка их еще ниже, чем у прялок Тарноги, а полотно широкой доски лопасти опустилось к основанию. В этом отношении большую ценность представляет редкий образец, вывезенный из Лядин (группа деревень недалеко от Каргополя). Ножка этой прялки очень маленькая, а длинное полотно лопасти очень сдержанно украшено геометрическим узором. Здесь мастер пользуется резьбой с большой осторожностью, и она, превосходно контрастируя и подчеркивая нетронутую гладь дерева, выявляет его естественную красоту и подчеркивает необычную форму предмета. Близкие им по форме прялки Кенозера украшались не только геометрической резьбой, а поверх резьбы их густо покрывала кистевая роспись. Мелкий расписной цветочный узор хорошо гармонирует с резным узором. Выглядят эти прялки очень нарядно.

В верховьях Онеги, около Каргополя и по берегам озера Лача, прялку с большим полотном лопасти на низкой маленькой ножке чаще всего украшали только кистевой росписью, крупной, декоративной, со смелыми ударами белых оживок. Ее лопасть с вертикальной композицией из цветов напоминает живописное панно. Исследования последних лет показывают, что подобная форма прялки здесь совсем не случайное явление. И южнее, в Новгородской области, и в пограничной с ней Калининской, и даже в Псковской встречается эта исходная форма прялки, сплошное полотно которой спускается почти до основания и только его декор варьируется в каждой области или районе. Наибольшее количество вариантов этой формы бытовало в южной части Калининской области. Ее прялки, очень монументальные по форме, украшались только резьбой, где огромным солнечным розеткам отводилось такое значительное место, что трудно поверить в то, что люди не помнили их первоначального значения — символа солнца. Целиковые прялки сменяются в районах Верхнего Поволжья изящными хрупкими столбчатыми прялками. Формы этих прялок в различных районах очень разнообразны. Так, например, в северной части Калининской области бытовало несколько видов столбчатой прялки. Здесь ясно прослеживается не только эволюция от самой архаичной формы прялки со сплошной доской вместо стояка до лопатообразной прялки, но и постепенное уменьшение лопасти. Самым распространенным типом в этих районах была прялка, которая в первоначальной классификации русских прялок получила название «тверской» — с круглой, токарным способом исполненной ножкой и небольшой лопастью, украшенной обычно яркой кистевой росписью. Интересно, что в некоторых районах форму стояка в виде башенки с проемами имеют даже корневые прялки. Часто в районах калининского Поволжья ножки прялок делались в виде плоских столбиков и вместе с лопастью покрывались мелкой яркой цветной росписью.

Разновидности столбчатой прялки характерны и для восточной части Новгородской области, где начинаются притоки Волги, от которых шли древние волоки к рекам, впадающим в озеро Ильмень. Поэтому не случайно при раскопках древнего Новгорода, кроме прялок с небольшими лопастями, были найдены гребни и донца, форма которых характерна для районов, связанных с Волгой. Ножка в виде высокого плоского столбика и маленькая лопасть характерны и для прялок в районах Шексны, расположенных севернее Рыбинского водохранилища. Это прялки «золоченки», роспись которых напоминает заставки рукописных книг; прялки с ситцевой росписью из села Гаютина и, наконец, прялки-согожанки, занимающие почти целиком весь Пошехонский район Ярославской области по реке Согоже. Декор согожанок — это редкое явление в русском народном искусстве. Очень тонкий узор наносили на гладкую поверхность острым резцом и потом в углубленный штрих втирали черную краску. В графическом орнаменте прялок-согожанок, как и в резьбе многих других центров, сохранились очень давние мотивы: ромбы, розетки, уточки с комочками земли в клюве. Среди разновидностей волжских столбчатых прялок, пожалуй, одной из самых распространенных была прялка с точеным столбиком. Некоторые исследователи считают ее поздним явлением, появившимся лишь в конце 19 века. О давности этой формы свидетельствуют памятники древней иконописи. В коллекции Ярославского музея есть иконы с изображением пряхи, прядущей на столбчатой прялке с круглыми балясинами. Они датируются 16 веком. В Загорском музее можно видеть изображение столбчатой прялки на памятнике с еще более ранней датировкой — царских вратах школы Андрея Рублева. Отдельные элементы узоров столбчатых прялок, которые бытуют в Середском и Некрасовском районах Ярославской области, говорят о еще более глубоких традициях этих центров. Одна из ранних по времени ярославская столбчатая прялка имеет ножку, в резной декор которой включены конские головы, а в декор лопасти — птицы. Прялка по силуэту напоминает стройное многоярусное архитектурное сооружение. Одной из совершенных в художественном отношении разновидностей волжского «столбика», является столбчатая многоярусная прялка с окошечками. Количество «этажей» этих миниатюрных шатровых сооружений иногда доходило до 46 и насчитывало до 500 окон. И не только красотой изящного стройного силуэта восхищают ярославские столбчатые прялки. В них вызывает удивление совершенство и виртуозность техники резьбы. Каждое крохотное оконце имеет нарядный сандрик, а простенки между окнами украшены объемными витыми колонками.

Донца прялок украшены трехгранновыемчатой резьбой, округлая форма дает основание считать их волжскими по происхождению, а точнее ярославскими. Там, где пряли на гребнях, был обычай после работы вешать донце на стену как украшение. Вот почему его и в 19 веке продолжали украшать с особым вниманием. Как украшение, как своеобразную «картину» воспринимали донце и в Горьковской области. Знаменитые городецкие донца издавна украшались ногтевидной резьбой и инкрустацией мореным дубом. В сюжетные росписи народные мастера вносили мотивы из современной жизни, а в середине 19 века городецкие донца стали украшать только декоративной росписью.

Никакие другие предметы крестьянского быта, кроме прялок, не дают возможности с такой полнотой проследить местные художественные школы и центры изготовления. Как говорилось выше, не все предметы крестьянского быта хранили с таким вниманием, как прялки. Не везде и не все деревянные вещи покрывали узором. Поэтому даже самые крупные коллекции изделий из дерева производят впечатление неполных. Все это не снижает интереса к разнообразным предметам быта и делает их еще более ценными. Они — как редко уцелевшие вехи, по которым мы можем сейчас судить о характере художественной обработки дерева в крестьянском искусстве. Многие из предметов были связаны с процессами обработки льна: с очисткой волокна для пряжи, с ткачеством и, наконец, с шитьем одежды из льняной ткани. Орнаментика и скульптурные изображения на этих предметах с утратой смысловой значимости символов достигли в 19 веке предельной декоративности. Почти во всех районах Вологодской области большое внимание придавалось оформлению трепала для льна. Это очень изящный, тонкий и хрупкий предмет, напоминающий по своей форме перышко, что было обусловлено требованиями применения трепала. Мерными легкими ударами трепала лен очищали и превращали в шелковистое тонкое волокно. Концу петлеобразной ручки трепала очень часто придавали форму конька, а тонкая, постепенно расширяющаяся к концу, плоскость его покрывалась очень неглубокой трехгранно-выемчатой резьбой, в узоре которой основное место почти всегда занимала розетка. Она то как маленькая звездочка украшала его узкую часть, а то, словно распустившийся солнечный цветок, раскидывалась на широком конце трепала. Иногда, кроме трехгранно-выемчатой резьбы, подчеркивая изящество формы и хрупкость предмета, резчик применял сквозную резьбу, то это были ажурные полосы ритмичного, очень простого узора, то розетки, которым сквозная резьба придавала легкость снежинок. В одном случае трепало щедро украшала резьба, в другом — мастер очень скупо вырезал на гладкой плоскости дерева, подчеркивая его естественную красоту, всего один небольшой элемент узора. Трепала, украшенные трехгранновыемчатой резьбой, встречаются и в Архангельской области. Но проследить характерные местные особенности декора на них не представляется возможным, так как это редкие, почти единичные предметы. Формы трепал разнообразны и бытование каждой из них имеет четкие территориальные границы. После обработки волокна осенью и в зимние месяцы ближе к весне пряхи начинали ткать холсты. В каждой избе устанавливался ткацкий стан. Судя по раскопкам древнего Новгорода, совсем не изменились с 13 века конструкция и внешний облик ткацкого стана. Тонкая, очень мелкая резьба покрывала блестящие отполированные челноки, блокам иногда придавалась форма головы гуся, очень часто скульптура стилизованного конька, упирающегося грудью в шестеренку, выполняла роль притужальника. Но наряднее всего оформлялась набилка — большая по размеру деталь, которую ткачиха почти не выпускала из рук, прибивая каждую нить, пропущенную челноком. Набилка украшалась иногда одной или несколькими розетками, исполненными трехгранновыемчатой резьбой, иногда геометрическим узором, густо покрывающим всю его фасадную часть, а иногда ее концам придавалась форма конских голов, иногда верхняя часть набилки, где лежали руки ткачихи, резалась в виде фигур двух коней. Их трактовка и, наконец, традиционность композиции говорят о многовековых традициях художественного оформления этой детали ткацкого стана. Выводы археологов подтверждают, что изображение коня являлось специфически женским украшением, так как коньковые подвески (украшения 7—13 веков из металла с парными головками коней) находили только в женских захоронениях. И на ткацком стане когда-то конские головы резались как «обереги», охранительные знаки женщины-ткачихи. Кроме ткацкого стана почти повсеместное распространение в 19 веке получила прялка с колесом, где скручивание нити производилось механически, в отличие от обычной корневой прялки или гребня с донцем, на которых пряли веретеном. Ее поэтому и называли «самопряхой». Но она вплоть до 20 века не вытеснила древнего способа прядения. Делали «самопряху» из деталей, выточенных на токарном станке, и нигде не украшали резным узором. Редким исключением является Середской район Ярославской области, где лопасть для льна и маятник для вращения колеса искусно покрывались трехгранновыемчатой резьбой. Традиции эти были, видимо, завезены сюда из Прибалтики, где принято было украшать резьбой лопасть самопряхи и делать ее фигурной.

Одежда из холста шилась вручную. Для удобства и быстроты в работе применялась швейка — предмет, несколько напоминающий по форме столбчатые волжские прялки. На донце садилась швея, а на невысокий столбик прикалывалась ткань, что давало возможность натянуть ее во время шитья. Поэтому швейка, как и прялка, когда-то бытовала в каждой крестьянской семье. Их почти всюду старались украсить и сделать нарядными. Но все-таки декору швейки обычно уделялось гораздо меньше внимания, чем оформлению прялки. Отдельные же уникальные экземпляры как, например, швейка, воспроизведенная в альбоме, поражают богатством своего резного убранства. Форма швейки напоминает сказочную колоколенку, поставленную на куб (где обычно устраивали ящичек для ниток). Разнообразие колонок каждого яруса, украшенное резьбой донце, делают вещь предметом искусства. Его форма, приемы резьбы, отделка дерева, доведенная до блеска, характер орнамента и отточенность каждой резной детали позволяют почти безошибочно приписать это произведение работе мастеров ярославских столбчатых прялок Середского и Некрасовского районов. В Архангельской и Вологодской областях швейка была более миниатюрной и делали ее обычно складной, на вертлюге. Здесь любили придавать швейке форму шеи гуся.

При знакомстве с предметами крестьянского быта 19 века поражает необычайно широкий круг нарядно украшенных изделий, которые были изготовлены из дерева. Почти все процессы женского труда сопровождали предметы искусства. Так, например, в некоторых областях исключительно нарядно украшались вальки, с которыми ходили на реку стирать белье. Археологические находки в древнем Новгороде говорят о том, что основная форма валька 10 века полностью сохранилась до 19 века, за столетия совершенствовались лишь его детали. Четко определялась линия изгиба валька, продиктованная движением во время удара. Скульптурность предмета, его объем народные мастера прекрасно подчеркивали резьбой. Ее наносили на нерабочую часть валька — на кончик ручки и на верхнюю, чуть вогнутую, поверхность. Особенно традиционна для декора вальков трехгранновыемчатая резьба. Иногда она состоит из одной, двух или трех отдельных розеток, а иногда резная композиция густо заполняет всю поверхность, как на вальке из деревни Савино Городецкого района Горьковской области. Мелкий, очень изящный, неглубокий узор не нарушает плоскости предмета. От ручки, где начинается веер небольшой розетки, узор словно распускается и свободно ложится на широкий конец валька. Серебристая по цвету древесина осины благородством цвета подчеркивает изящество тонкой резьбы и красивую, гармоничную форму. И наконец, интересно обратить внимание еще на один предмет, который как бы заканчивает весь трудоемкий и длинный цикл работ, связанных с созданием крестьянской одежды и уходом за ней — это рубель для прокатки и отглаживания холста. По форме он несколько напоминает валек, но почти вдвое длиннее и нижняя плоскость его имеет ребристую поверхность. Можно говорить о некоторых центрах, для которых характерна или определенная форма рубеля, или своеобразный декор. Так, например, во Владимирской области рубеля, украшенные геометрическим узором, отличаются необычайной длиной. В Горьковской области узкое и прямое полотно доски без расширения к концу очень часто украшала рельефная резьба. Рубеля Рыбинского района Ярославской области совсем небольшие по размеру, у ручки очень узкие, заметно расширяются к концу. На реке Мезень рубеля резались очень широкими, слегка расширяющимися к концу, они покрывались крупной и сочной резьбой. В Ярославской области, на Волге, кроме геометрической резьбы рубель иногда украшала объемная скульптура коня, которая, возвышаясь над резной поверхностью, служила в то же время и очень удобной второй ручкой. На всех вышеперечисленных рубелях одна и та же техника резьбы, одни и те же элементы узора и почти одна и та же форма плоскости, предназначенной для резного орнамента. Но каждый из них поражает своеобразием художественных приемов, новизной и оригинальностью орнаментальных композиций.

В крестьянском быту вплоть до конца 19 века даже производство узорной ткани для одежды зависело от резчика, который должен был сначала сделать «манеру» — доску, которой набивался красочный узор на холст. В 19 веке набивная доска была небольшого размера и все мелкие детали для нанесения на холст рисунка делались из металла. Манеры 17 и начала 18 веков были только из дерева. Их многослойные доски, размер стороны квадрата которых иногда доходил до 50 см, делались из самых твердых пород дерева и покрывались резным узором с обеих сторон, в отличие от набивных досок 19 века. Манеры 17 века — большая редкость в коллекциях художественных изделий из дерева. Это — настоящие шедевры орнаментального резного искусства. Многие из них отличаются необычайной простотой рисунка, что характерно для набивки 17 века. Другие поражают царственной пышностью узора, прихотливо раскинувшегося на широкой плоскости доски. Образцом подобного узора является воспроизведенная в альбоме манера конца 17 века, привезенная из Калининской области. Декоративные крупные тюльпаны в окружении мелкого орнамента густо заполняют все пространство, а углубленный фон узкими и дробными просветами подчеркивает гладь нетронутого резьбой дерева. Богатейшая фантазия, превосходное чувство ритма отличают автора этого редкого по красоте произведения искусства.

Много выдумки, мастерства, художественного вкуса и душевной теплоты вложили русские резчики и в резьбу пряничных досок. С давних времен печатные пряники на Руси пекли для праздничных застолий, для встречи гостей, для веселых народных игрищ, а также для детей. Огромных размеров и совсем маленькие, с пышными узорами и ритмичными надписями они удивляют разнообразием форм и декора. Цветы, листья, рыбы, птицы, коньки и петушки — все эти реальные образы, взятые из жизни, народный резчик пересказал в дереве языком орнамента, украсил их узорочьем, перенес в мир фантазии и сказки.

Очень большое место в быту крестьянина занимала береста, особенно в областях русского Севера. Из нее плели ступни (облегченные лапти), корзины, пестери — заплечные кузова для грибов и ягод, различной формы дорожные солоники, в которых брали соль на покос и в лес, налопатошники для точильных брусков, коробочки для незатейливых женских украшений, бураки самых разнообразных размеров и даже детские игрушки. Поверхность бересты, и без того очень красивую по цвету и фактуре, украшали резьбой, тиснением и росписью. Прекрасное знание свойства материала, очень традиционные формы, которые совершенствовались веками, позволило эти простые и неброские на первый взгляд вещи превратить в настоящие произведения искусства.

Среди предметов быта очень широкое распространение еще в далекие века имели вещи, выгнутые из луба, — короба, лукошки, хлебницы, мочесники, набирухи. Гладкая, блестящая поверхность тонких стенок лубяных изделий словно специально приготовлена природой для росписи. Особенное внимание придавалось декору хлебниц. Бережливое отношение к хлебу в русской деревне, уважение к каждому ломтю, добытому тяжелым трудом, являлось причиной своеобразного ритуала всякий раз, когда семья садилась за стол. Хлеб приносили в специальной хлебнице — круглом или чуть продолговатом коробе из луба. На Мезени, как и прялки, хлебницы украшали традиционной росписью. Узор составляли из самых простых элементов: черточек, кружков, крестиков и полосок. Сначала наносился черный контур, а середина заполнялась суриком. Большую декоративность мезенским коробам придает простой узор из чуть наклонных чередующихся полос черного и коричневато-красного цвета. Роспись покрывали олифой, золотистый тон которой придавал всему колориту хлебницы собранность и благородство. Необычайная простота приемов письма, детская наивность узоров, до предела ограниченная палитра делают этот характерный только для Мезени предмет неповторимо обаятельным. На Северной Двине, в Пермогорье, старом центре белофонной росписи, хлебницы украшали весело. Мелкий растительный узор волнистой веткой бежит по овалу крышки и по стенкам короба.

Теплый красный цвет, который является ведущим в росписи, мягко сочетается с белым фоном. Очень интересны сюжетные композиции, которые превосходно вписываются в растительный узор и не нарушают его цветового ритма. Общий смысл всех этих жанровых сцен — пожелание счастья и благополучия обладателю хлебницы. Расписывались хлебницы обычно в приданое дочери-невесте. На многих бытовых предметах пермогорские мастера помещали жанровые изображения, смысл которых был связан с назначением вещи. Так, например, на детской люльке принято было изображать различные сцены из жизни человека с момента его рождения как пожелание вырасти сильным, добрым, трудолюбивым и удачливым. На праздничных узорных тарелках часто изображалась хозяйка с рюмкой в руке в знак гостеприимства и хлебосольства. На выгнутой из луба набирухе для ягод рядом с изображением птицы-сирина, которую писали «на счастье», часто изображались пестрые деревенские петухи. Их окружают гибкие побеги сказочных растений, словно сошедшие сюда с древних миниатюр, и тут же наивно и простодушно краснеют ягоды клюквы.

Немногие из предметов быта, кроме прялок, сохранились в другом центре северодвинской росписи — Ракулке. Они позволяют высоко оценить этот народный промысел. Набируха из луба, воспроизведенная в альбоме, которая была сделана в середине 19 века ведущим мастером ракульской росписи Дмитрием Витязевым, — необычайной красоты произведение народного искусства. Роспись, в основе которой лежит черный контур с сильными нажимами и тонкими росчерками, исполнена по охристому фону киноварью и изумрудной зеленью с акцентами белого цвета. Благородством колорита, сверканием красок роспись напоминает драгоценные эмали. Это какие-то сказочные цветы, раскинувшие черные россыпи усиков и побегов, и птицы, решенные очень декоративно. Пластично, легко бежит узор по изогнутой форме набирухи, сверкая, как самоцветами, глубокими сочными красками. В крестьянском быту 19 века большое внимание придавалось убранству стола, декору праздничной посуды. Центральное место на нем всегда занимала солоница. Во многих районах их плели из бересты или из корней, но чаще резали из дерева. В декоре солоницы обычно основное внимание придавалось ее форме, ее скульптурному облику. В областях, связанных с Волгой, — Горьковской, Костромской и Ярославской — бытовала форма солоницы в виде кресла. Спинка его служила удобной ручкой, а сиденье — крышкой. В Горьковской области солоница-кресло обвязывалась гибким прутом. Обвязь делалась в виде спирали, а все остальное покрывалось городецкой росписью, в которой основным мотивом был пышный розан. Яркая по краскам, смелая по цветовым контрастам, уверенная и мастеровитая по технике роспись была очень декоративной. О широком размахе производства городецких солониц свидетельствует бытование их в отдаленных районах, куда ездили торговать своим товаром нижегородцы. Солоницы-кресла с Городецкими розанами еще и сейчас встречаются в Костромской и Ярославской областях, несмотря на то, что там было свое производство солониц и украшала их превосходная трехгранновыемчатая резьба. Геометрический мелкий узор густо покрывал все стенки костромских и ярославских солониц. Особенно нарядно резали спинку кресла, куда часто рядом с трехгранновыемчатой вводилась и сквозная резьба. Каждая деталь сложных и разнообразных композиций выполнена виртуозно. Все это делает обычный предмет крестьянского быта маленькой «деревянной драгоценностью».

Севернее Волги широкое распространение имела солоница в виде утицы. Солоницы-утицы — это настоящие скульптуры из дерева, каждая со своими особенностями формы, индивидуальными приемами лепки объема, каждая со своим характером. Солоницы-утицы и сейчас встречаются на русском Севере. Когда-то утицу воспринимали люди как покровительницу дома, семьи. На скатерть свадебного стола солоницу-утицу ставили первой. Праздничный крестьянский стол заполняла разнообразная деревянная посуда, среди которой парадное место отводилось ковшам для меда и пива. Сколько фантазии, мастерства и таланта вложили мастера в создание этих красивых деревянных сосудов-скульптур. Формы их дошли до нас из далеких времен. Свидетельством могут служить найденные при раскопках древнего Новгорода ковши самых разнообразных форм, выдолбленные из корня дерева. Некоторые из них имели ручки, завершавшиеся головами дракона. Найдены также ковши с двумя ручками — скопкари. Подобные ковши еще и сейчас бытуют на русском Севере. В альбоме воспроизведен скопкарь с Северной Двины, украшенный пермогорской росписью. Этот сосуд предназначался для выноса к столу хмельных напитков. Резали его в виде огромной птицы, туловом которой была широкая приземистая чаша, а голова и хвост утицы служили удобными ручками. Его горделивая форма подчеркнута росписью, которая раскинулась гибкими побегами по округлому объему сосуда. Из крупных выносных сосудов большое распространение в областях русского Севера имела ендова. Это огромный сосуд, напоминающий по форме братину на поддоне, но для разлива напитка он имеет небольшой носик. Яркая, но очень простая по узору, роспись широкой полосой обегает сосуд кругом, подчеркивая его объем. Внутри дно ендовы тоже украшено росписью. Круглая братина и близкая ей по форме ендова с носиком самых разнообразных размеров бытовала во многих областях. Небольшие ендовки со сливом очень нарядно расписывали мастера Пермогорья. Круглую братину часто и сейчас можно встретить в верховьях Волги. Вообще сосуды средних размеров, в которых подносили гостю пиво или квас, всюду имели широкое распространение. Форма их не только красива, а прежде всего очень удобна для пользования. В Костромской области эти ковши резались глубокими. Ручки были основным украшением таких ковшей. Форма широко известных тверских ковшей «конюхов» кажется буквально слепленной по ладоням рук, так удобно они лежат в них. Чуть сплюснутая со сторон деревянная чаша тяжестью двух ручек ложится в углубления между большим и указательным пальцами на край ладоней. Но не только удобен, а и очень красив ковш-конюх. В форме его чаши четко читаются четыре, словно срубленные топором, плоскости, которые уже потом чуть закруглены по углам. Эта ясность формы придает его образу какую-то особенную значительность. Впечатление монументальности формы усиливает контраст размера чаши и небольших головок коней, мощную и широкую грудь которых украшает солнечная розетка. Из крупных выносных сосудов мед и пиво наливали в посуду более мелких размеров небольшими тоже деревянными ковшами, форма которых в некоторых областях удивительно красива и самобытна. Названия, которые они сохранили до наших дней, красноречиво говорят об их назначении. Это ковши-наливки Вологодской области с округлой, очень пластичной, чашей, которая плавно переходит в пышную декоративную резную ручку, и ковши-черпаки с Волги с четким и строгим силуэтом. В отличие от вологодского ковша-наливки, черпак имеет четко срезанное для устойчивости дно и высокую ручку, которая поднимается от тулова почти под прямым углом. Декор обоих ковшей — черпака и наливки — сохранил в резьбе очень древние элементы: розетку, изображение утицы, конька. Оба типа ковшей на ручке имеют крючок, за который их вешали или на край большого ковша или кадки.

Не редкостью были и ковши-великаны, которые неправильно будет называть выносными. Их, видимо, сначала устанавливали на стол, а потом уже заполняли. Иначе при переносе его тонкие стенки, выдолбленные из корня, не выдержали бы тяжести содержимого. Ковш для праздничного стола из собрания музея имеет вместимость около полутора ведер. Это огромная круглая чаша с широко раскинутыми краями, с одной ручкой в виде петли, за которую, видимо, можно было лишь повернуть ковш на столе, но не поднять. Тулово ковша когда-то было покрыто яркой киноварью, а по краю, как золотой орнамент, идет надпись вязью: «Сей ковш Чебоксарского оуезда деревни Минина Михаила Лександрова Маслова приданный а для дочери Анны Михайловны». Такой великан красавец-ковш, конечно, был украшением праздничного стола. Он был законной гордостью гостеприимного хозяина, он был дорогим и редким подарком. Сделанный народным художником на радость людям, он и по сей день восхищает своей благородной красотой, простой и ясной формой.

Велика была тяга русского человека к прекрасному. Не случайно от рождения и до глубокой старости его всю жизнь сопровождало искусство. Для новорожденного, радуясь первенцу, расписывали или украшали резьбой люльку, потом отец вырубал для мальчика игрушку — конька, для девочки куклу — «панку». Так начиналась жизнь, наполненная трудом и щедро украшенная искусством. Многие предметы, сделанные из самых простых и дешевых материалов, народные художники украшали яркой росписью и виртуозной резьбой. Их всегда высоко ценил народ. Они несли в жизнь радость и красоту. Долго еще люди будут восхищаться предметами народного творчества и черпать из его неистощимого источника духовные богатства, созданные гением народа.

 


к титульной странице
вперед