ПРОВИНЦИЯ В АЛЕКСАНДРОВСКИЕ ДНИ

      Губительное время молчаливо и неуклонно, как дорожную пыль в ветреный день сметает одно поколение людей за другим. Эти смены всего безотраднее ощущаются в нашем быту, в безконечных мелочах жизни, в наклонностях, вкусах и обыкновениях каждой эпохи. Через сто, двести лет дойдут нетронутыми произведения искусства: здания, картины, книги, рукописи, но тепло быта, его горести и радости неуловимы, странно далеки, как приснившийся в юности поцелуй первой любви, такой упоительный и такой обманчивый.
      На нашу долю только осталось прислушиваться, как с потемневшаго, истрепаннаго фолианта зазвучит неуверенный лепет старины или покажется маленький свет, прорвавшийся между складок опущеннаго, сумрачнаго занавеса. Всякая, самая незначительная весть оттуда «откуда никто не приходит» (по слову поэта А. Дельвига) — необходима и драгоценна, как редкий самоцветный камень, как некоторое откровение, доселе неведомое.
      Впервые печатаемыя нами записки о четырехдневном пребывании Императора Александра Благословеннаго в Вологде являются этой вестью, услышанной через девяносто лет, в условиях жизни, изменившейся до полнаго несхожества.
      Маленькая рукопись на пяти листах, запись впопыхах, старая синяя бумага (водяные знаки 1819 года), старательное сообщение о малейших словах и движениях Государя — все это так ярко и живо переносит нас в далекое и милое время; мы видим улицы, на которых толпится народ, мы остро и терпко ощущаем настроение горожан и понимаем, каким событием было, по тогдашним временам, для захолустнаго севернаго городка этот приезд Императора.
      Непритязательно и просто записывает неизвестный свои впечатления, боясь пропустить хотя бы одну маленькую черточку приемов, представлений, встреч, посещений монастырей.
      Безыскусному составителю удалось вызвать перед нами тончайшие оттенки быта, милаго и забавнаго, цельнаго и напудреннаго, простодушнаго и хитраго в меру. Перед нами проходит ряд живых личностей — Александра, губернатора Брусилова, Витушешникова, дам-дворянок, дворян...
      Но отчетливее виден сам составитель «записок» — мягкий, безкорыстный друг губернатора, гордящийся его успехами у Государя, типичный романтик того времени, быть может отдыхающий в провинции от «ратных трудов» недавно закончившагося «ратоборства с Корсиканцем».
      Мелочи быта, сочный, как спелые осенние плоды, язык той эпохи, красочный, меткий, выпукло воссозданныя фигуры позволяют нам заглянуть в провинциальную старину «дней Александровых».
      Личность Императора, этого «очаровательнаго сфинкса», неразгаданнаго до гроба, всегда будет привлекать внимание изследователя, как она уже привлекала и современников.
      В самом деле, Александр, пронизанный жадными и влюбленными глазами составителя «записок», встает перед нами со всеми характерными и загадочными чертами — выдержанностью, скрытностью, необыкновенной любезностью, обаятельностью обращения и двуликостью, словом, как в стихах Пушкина на известный бюст работы Торвальдсена в Императорской Публичной Библиотеке.

      Уже с первых шагов Александра в Вологде мы чувствуем эту тонко рассчитанную манеру всем быть довольным, эту совершенно исключительную способность очаровывать людей и привлекать к себе.
      Доволен он приготовленною, где-то в поле, палаткою для переодевания при въезде в город; нерасчетливый губернатор Брусилов, явившийся встречать Императора в ботфортах и без пудры, немедленно получает милостивое разрешение «быть в сапогах»; доволен он домом купцов Витушешниковых, улицами, набережной; ни одного слова никому укора, везде милости, награды, сдержанность в комических положениях, в которыя попадает Император через усердие Брусилова и т. д.
      Губернатор Брусилов рисуется старательным управителем, немного наивным и сентиментальным, настойчивым и упорным, с зычным голосом, вообще несколько провинциальным «недотепой», здоровым, сильным, и краснощеким.
      Богатые купцы Витушешниковы, осчастливленные уже навсегда пребыванием Государя в их доме, молчаливые и застенчивые, крепкая, многочисленная семья из стариков, невесток, братьев и сестер...
      А этот, так удавшийся, дворянский бал, шумный, хмельной, наивный и неизгладимый, дорогой современному эстету, который, быть может, только теперь вполне очаровался Пушкинским балом в «Евгении Онегине»:

      Эта простая и красивая жизнь навсегда умерла; ни мы, ни наши потомки никогда не переживут здорового и пленительного чувства жизни, никогда не загорится над нашей и будущей жизнью примитивная и своеобразная иллюминация как бы из бумажных фонариков, которая горела над Александровским временем, таинственная и единственная.
      Губительное время ушло впредь — и так радостно и грустно подчас оглянуться на последнюю мирную остановку утомительной дороги, так близок и дорог неизвестный составитель «записок», который когда-то, «улучив свободную минуту», передал синей бумаге свои надежды и страхи, заставляя нас с первых же строк насторожиться и выслушать его повесть.
     
      15 октября 1824 года.
      «Сегодня в 8 часу вечера имели мы счастие встретить Государя. Улучив свободную минуту, тотчас беру перо, чтоб описать все с подробностию 1) [»Записки», по-видимому, принадлежат одному из тогдашних дворян, занимавших в Вологде служебное положение по выборам от дворянства. Фраза «улучив свободную минуту»... ясно указывает на то, что составитель обязан был участвовать во всех церемониях, вызванных приездом Государя. Словесная форма, в какой передаются события, позволяет думать, что «записки» есть ничто иное, как длинное письмо, которые так хорошо писали наши предки, — служилого горожанина-дворянина своему приятелю или родственнику в деревню].
      Проливной дождь погасил почти всю нашу иллюминацию, наипаче около собора.
      В полуверсте от города был приготовлен для Государя дом 2) [В с. Кобылине. Дом был украшен женою управляющего удельной конторой госпожой Готовцевой, которая в награду получила от императора бриллиантовый фермуар] для переодевания, убран палаткою прелестно, и Государь очень был сим доволен.
      У собора 3) [Воскресенского (1772–1776), в стиле барокко. К приезду Государя был приделан ампирный портал, ныне он разрушен, покривился; его не поддерживали] встретил Архиерей 4) [Епископ Онисифор, в мире Онисим Боровик (умер 20 апреля 1828 г.), коему Александр Павлович пожаловал бриллиантовую панагию, хранящуюся ныне в ризнице Вологодского Софийского собора. В 1814 году Онисифор был священником молдаванской армии. Он был духовником при кончине Кутузова в Бунцлау. После пострига в 1813 году, на следующий год, был назначен Вологодским епископом. Любопытные о нем сведения дает И. П. Сахаров в своих записках (Русский Архив, 1873, № 6)], генерал-губернатор 5) [Ген.-губ. был Ст. Ив. Миницкий, вице-адмирал. С 1823 г. по 1830 гг. г.-губ. Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерний и главный командир Архангельского порта, 8 апреля 1890 года уволен от службы за предосудительные и пользам службы не соответствующие поступки (Общий морской список, ч. IV, СПб., 1890, стр. 363–565)], губернатор 6) [Брусилов, Ник. Петр. (1782–1849). С 1820 по 1832 был Вологодским губернатором. Сентиментальный писатель. Журналист. В 1805 году издавал первый прогрессивный журнал «Журнал Российской словесности». Оставил небольшую брошюрку «Описание Вологодской губ.». П., 1833. Интересны его воспоминания, напечатанные в «Историческом Вестнике» за 1893 год, т. LII (апрель), стр. 31–71] и все чиновники. Архиерей говорил речь краткую и сильную 1) [В речи Онисифор говорил о восторге жителей, не встречавших своих венценосных вождей со времени Петра Великого. — СПб. Ведомости за 1824 год, № 89 (ноябрь)]. Все были в пудре и башмаках. Губернатор в ботфортах со шпорами и без пудры. Многие губернатора пугали насчет наряда, но, напротив, Государь через барона Дибича и при представлении приказал губернатору быть в сапогах.
      Из собора Государь в дорожном экипаже с генерал-губернатором поехал в назначенный дом 2) [Дом бургомистра первой гильдии купца Витушешникова, владельца сахарных заводов и соляных приисков, коммерции советника; — ныне Вол. Губ. Зем. Управа. Дом Витушешникова был построен в 1822–1823 годах двухэтажным, нынешний третий этаж надстроен недавно. К приезду Государя, о котором знали, готовились заранее. Для расписывания плафонов в доме, спешно вызвали из Петербурга знаменитого тогда художника П. И. Скотти, (Pietro Skotti 1768–1838), который и расписал, по-видимому, один потолок (теперешний кабинет председателя управы]. Губернатор на крыльце встретил Государя, отрапортовал словесно, и потом подал рапорт. Государь изволил принять и, сделав уже шага три, вдруг оборотился и изволил милостиво сказать:
      — Мне приятно сделать Ваше знакомство.
      Это точные его слова.
      Тотчас генерал-губернатор позван к Государю, Губернатор оставался у Дибича.
      Когда генерал-губернатор вышел, позвали губернатора.
      Государь изволил спросить — давно ли губернатор в Вологде, после кого принял должность и спрашивал о населении, о городе, о заведениях приказа, о тюрьме; изволил спросить: женат ли губернатор, на ком, есть ли дети, не родня ли губернатору Брусилов, бывший в уланах и губернатором в Вильне; потом изволил сказать, что генерал-губернатор отменно порекомендовал его, и что ему приятно будет дать знак его благоволения и пр.
      Минут 20 губернатор был у Его. Государь спросил — в каком доме живет губернатор, хорош ли дом.
      Губернатор воспользовался сим случаем доложить Государю: сколь для него и жены его прискорбно, что не имели счастья принять его в своем доме, и объяснил ему причины 3) [По-видимому, был ремонт в доме].
      — Это все равно, — сказал Государь. — Я доволен очень домом. Это приготовлено твоими трудами. Следственно все тоже, как я бы был у тебя.
      Государь столь был милостив, что не имею слов изъяснить.
      Оставя все, относящееся до Вологды, изволил даже губернатору рассказывать о своем путешествии и проч. и проч., два раза отпускал губернатора, и губернатор раскланивался, и два раза ворочал, хвалить дороги, город, — словом осыпал милостями 1) [«В этот вечер, и в следующие за ними два, Вологда была прекрасно иллюминирована: лицевая сторона гимназии, семинария и присутственные места ярко освещены были шкаликами; по правую сторону набережной, начиная от церкви Николая Чудотворца, что на Извести, до самого Красного моста устроено было несколько блестящих щитов и особенный против дома Витушешниковых, на реке, с вензелевым изображением имени императора... Долго горели огни в домах, долго толпился народ перед квартирой императора, без умолку продолжая восклицать приветствие Ура!» Император, к величайшему удовольствию народа, несмотря на октябрьский холод, не один раз выходил на балкон к восторженной и терпеливой толпе, которая вероятно простояла бы ночь, если бы не надобно было дать покой Высокому посетителю» Волог. Епарх. Вед. за 1867 год, № 10, стр. 352 (Н. Суворов)].
      16-го числа 2)  [«На другой день (16 окт.)снова заликовала, полная радости, Вологда. Еще не проглянул свет Божий, как любопытная толпа ремесленников, работников и всякого рода людей собралась на набережную, и как пчелы около улья, роились вокруг «нового дворца Вологодского». Ibedem, стр. 352]
      Сегодня представлялись духовные, военные, потом гражданские чиновники и купечество.
      Когда Государь вышел, генерал-губернатор представил губернатора.
      — Мы уже познакомились, — сказал Государь. — Я знаю его брата и дядю, — и, подойдя к губернатору, начал спрашивать: зачем его брат подал в отставку, где он и проч.
      Потом спросил:
      — Он меньшой тебе брат?
      — Государь! — отвечал губернатор — он мне двоюродный.
      — Я думал — родной.
      И тотчас оборотился к чиновникам. Губернатор начал ему представлять без всякого списка: было человек сорок.
      В продолжение представления Государь раза три на губернатора взглядывал; губернатор думал, не потому ли, что слишком резко говорил чины и фамилии; но губернатор, слава Богу, не смешался и продолжал все до конца.
      Государь откланялся и, оборотясь, сказал:
      — Громко любуюсь Вашей памятью.
      Прежде еще Дибич говорил губернатору:
      — Где же Ваш список?
      — У меня его нет.
      — Да вы собьетесь?
      — Нет!
      Так и было, ни в слове не ошибся!
      После представления Государь осматривал гимназию, заведения приказа, тюрьму и везде оставался доволен. Церковь в тюрьме ему очень понравилась.
      Войдя в одну камору, губернатор доложил, что здесь содержатся убийцы, и что они помещены в камору потому, что в тюрьме еще сыро 1) [Тюремный замок был окончен постройкой незадолго до приезда Государя].
      — Хорошо, но почему у них нет оков?
      — Ваше Величество, дело в том, что убийство не доказано. Они только под подозрением.
      — Прекрасно.
      Возвратясь домой и, отдохнув немного, изволил один ездить в холодный Софийский собор и из оного к Архиерею, в Духов монастырь и Прилуцкий монастырь за четыре версты от города.
      Ввечеру удостоил присутствием бал, дворянством данный.
      Губернатор встретил Государя у крыльца.
      Наверху лестницы встретили хозяйки: жена губернатора 2) [Брусилова], губернская предводительша 3) [Брянчанинова, жена Н. И. Брянчанинова, состоящего в звании предводителя дворянства с 1820 по 1826 год. Портрет Брянчанинова находится среди других портретов предводителей дворянства, висящих в Вологодском Двор. Собрании], контр-адмиральша Федорова, сенаторша Рындина и жена градского головы 4) [Витушешникова, урожденная Ягодникова].
      Губернатор представил их Государю.
      Он изволил взять под руку губернатора жену и с нею вошел в зал, раскланиваясь, и открыл с нею польский в первой паре. Лишь кончил, подошел к губернатору и сказал:
      — Что ты не танцуешь?
      Потом танцевал с Федоровой, с Брянчаниновой, с Рындиной. Когда с хозяйками кончил танцы, губернатор начал подводить тех дам и девиц, коих сам Государь в списке изволил назначить, особенно воспитанниц институтов.
      Лишь губернатор подвел первую, Государь сказал:
      — Это сестра твоей жены?
      — Нет, Государь.
      — А где же она?
      — Она будет иметь счастье танцевать с Вашим Величеством после.
      И после она танцевала.
      Почти все польские Государь был в первой паре и брал тех, которые были назначены для танцев с ним.
      Губернатор доложил ему еще о даме.
      — Дай отдохнуть.
      — Если Вы устали вальсировать, Ваше Величество, тогда можно танцевать кадриль... Если Вы соблаговолите позволить?..
      — Прекрасно.
      В кадриле была и жена губернатора.
      Кадриль кончилась. Музыка играла. Губернатор несколько позамешкал и думал, что еще танцуют.
      Теснота была ужасная.
      Государь подозвал губернатора и сказал:
      — Перестали уж танцевать. Вели польской.
      Губернатор подвел даму. Государь, оттанцевав, сказал:
      — Это не та дама, которую ты приводил ко мне.
      — Точно та, Государь.
      — Нет, та была в другом платье.
      — Государь! та самая.
      — Ты думаешь, что та? Быть по твоему!
      — Государь, виноват, может быть, я ошибся.
      — Покажи мне жену градского головы, я не танцевал с нею.
      Губернатор подвел купчиху Витушешникову, и Государь с нею танцевал.
      Всего танцевал 30 раз несказанно милостиво. Нигде не танцевал так много. На бале пробыл час с четвертью. При отъезде хозяйки хотели проводить его, он не допустил.
      — Medames, не беспокойтесь. Прошу Вас.
      На бале еще несколько раз говорил губернатору:
      — Что ты не просишь дам садиться?
      Когда губернатор шел с лестницы, все дворяне а ним, Государь сказал:
      — Ваше Превосходительство! воротитесь на бал.
      Губернатор проводил его до коляски.
      Государь изволил сказать, что он благодарен, что все превзошло его ожидание 1) [В Вол. Двор. Собр. в большом зале прибита на стене мраморная доска, по которой золотыми буквами вырезано: «Император Александр I, во время пребывания своего в Вологде 14 октября 1824 года, удостоил присутствием своим данный в доме сем вологодским дворянством бал и изволил выразить удовольствие в следующих словах «Все мною виденное в Вологде далеко превзошло мое ожидание». Дата 14 октября не верна. Государь только вечером 15 октября приехал в Вологду, 14 октября был он в Грязовце. Бал мог быть, следовательно, не ранее 16 октября. См. СПб. Ведомости за 1824 год, № 89 (ноябрь), а также книгу Н. Брусилова «Описание Волог. Губ.». СПб. 1833, стр. 19].
      Не можете представить, какой восторг произвели слова сии!
      Все губернатора целуют и поздравляют. Генерал-губернатор благодарит.
      Слава Богу!
      17-го числа
      Сегодня в 8 часу утра Государь изволил ездить один в Девичий монастырь и, объехав весь булевар, возвратился в 10 часу домой. После того, в целый день никуда не выезжал и занимался делами.
      В два часа были приглашены к столу: архиерей, генерал-губернатор, губернатор, губернский предводитель Брянчанинов и полковник Жолвинский. Сверх того обедали Дибич, Виллие и 5 класса Ващенко и Соломка. Всего десять человек. По правую руку Государя сидел архиерей, по левую — генерал-губернатор, губернатор возле его. За столом Государь весьма много говорил с губернатором, разспрашивал о губернии, о зырянах, потом разсказывал ему о новых постройках в Москве.
      — Вы теперь не узнаете Москвы, — изволил сказать, — Помните, какое было неопрятное место вдоль стены? Все это обделано. Кузнецкого моста уже нет. Тут прекрасные дома, театры и пр. 1) [Император Александр Павлович был страстным любителем зодчества, много строил в своей жизни, так что, по праву, сооружения его царствования должны называться построенными в стиле «Александровского классицизма». Н. П. Брусилов разделил его страсть к зодчеству. Брусилову Вологда обязана насаждением классических традиций зодчества. Затеянный Александром разговор с Брусиловым об отстройке Москвы, таким образом, является очень характерным. Разговор этот приятен был Брусилову, а у Александра было положительное нетерпение доставлять людям на словах приятное].
      Перед обедом хвалил еще булевар 2) [Посаженный Н. П. Брусиловым], сравнивал это место города с Рождественской частью в Петербурге. После стола изволил выйти на балкон.
      Народ, собравшийся во множестве, закричал: «Ура!»
      Государь, обращаясь к губернатору, сказал:
      — Какая прекрасная у вас набережная!
      Словом, все изволил находить хорошим. Хвалил также иллюминацию, и губернскому секретарю, который смотрел за работой, пожаловал триста руб. 3) [Угрюмовскому].
      Готовцовой за отделку комнат, где переодевался, Шипиловой и княжне Засекиной, подносившим свои работы, и креснице своей Зубовой пожаловал фермуары. Многим пожаловал деньги, подарки и проч. За столом еще повторил, что бал ему очень понравился. Ссылался на своих дорожных товарищах (указывая на Дибича), что ни в каком губернском городе не был на бале 1) [Некоторая неточность. Государь сказал, что «он ни в одном губернском городе не был так долго на бале, как в Вологде». С. Петербургския Ведомости за 1824, № 89 (ноябрь)].
      Сегодня канун праздника городского 2) [Так называемый, Лукин день. Празднование установлено несколько веков назад. В 1654 году в Вологде была страшная «моровая язва». Устрашенное население, по единодушному стремлению, в одну ночь воздвигло небольшой храм, названный Спасом Обыденным. Местный летописец оставил нам жуткую и поэтическую картину этой ночи: «Начали рубить в 6 часу ночи, а клали со светочи и зажигали скалы на батогах, светили светло; а срубили за два часа до дни, а святить начали в пятом часу дни». Доныне у Спаса Обыденнаго каждогодно на 18 октября бывает ночное моление.].
      Государь изволил сказать, что завтра будет у обедни в Спасской церкви.
      Новый знак милости, ибо по маршруту назначен отъезд!
      Губернатор нашел свободную минуту съездить в церковь. Воротясь оттуда, сряду четыре фельдъегеря один за одним присылались к губернатору от Дибича, то с подарком кому-нибудь, то с деньгами, то с повелением быть вместо Государя воспреемником от купели 3) [Император Александр имел огромное количество крестников и крестниц. «Крестить» было положительно его страстью. Любопытно по этому поводу привести письмо Пушкина к Плетневу от 7 января 1831 года, в котором, сообщая Плетневу о «дерзком» приглашении Николая Перваго С. Глинкой в кумовья, Пушкин писал: «Нащокин уверяет, что всех избаловал покойник Царь (Александр Первый), который у всех крестил ребят»].
      Наконец, часу в девятом вечера, можно сказать, вбегает к губернатору фельдъегерь...
      — Ваше Превосходительство! поздравляю с лентой! — и подает пакет.
      Вообразите губернатора положение?
      Губернатор видел милость Государя, но мог ли подумать, чтобы через два месяца после чина получить ленту?!?
      В ту же минуту надел ленту, поехал к Дибичу и генерал-губернатору. Оба сказали, что Государь во всех частях совершенно им доволен.
      — Только одно находит Государь, — сказал Дибич. — Вы несколько круто принимаетесь за устройство.
      18-го числа.
      Сегодня в 7 часов утра генерал-губернатор и губернатор благодарили Государя.
      Подойдя к губернатору, он изволил сказать:
      — Ваше Превосходительство! Поздравляю Вас и повторяю Вам, что совершенно доволен устройством города, дорог, словом, все превзошло мое ожидание. Есть еще некоторые улицы и домы, которые не приведены в порядок, но по кратком времени нельзя было сего и сделать. Но я надеюсь, что Вы исподоволь все исправите.
      С полными слез глазами, в умилении и благодарности, хотел губернатор поцеловать Его руку, он остановил его:
      — Нет, дай руку.
      Взял за руку и два раза губернатора поцеловал.
      — Прощай, — изволил сказать — жене кланяйся.
      Потом поехал в Спасскую церковь и, отслушав обедню, в 9 часу сел в дорожную коляску и поехал.
      17-го числа ввечеру Государь Император изволил пожаловать генерал-губернатору орден Св. Владимира 2-ой ст. со звездой и 2500 ассигнациями. Вологодскому полицеймейстеру Домашневу состоять при армии подполковником, ибо оный чин хотя он и имел, но дан был ему при отставке и, 18-го числа утром, отправляясь в путь и, садясь в коляску, Государь сказал полицеймейстеру:
      — Для чего без эполет?
      Он ответил, что не имеет.
      Государь тотчас приказал надеть, что было и исполнено. 17-го числа ввечеру хозяев и хозяек дому купцов Витушешниковых пригласил к себе в комнаты и поблагодарил за доставленное ему удовольствие квартирой, отзываясь довольным, хвалил дом, и пожаловал матерее тех купцов перстень, жене старшаго сына серьги, и малолетней дочере фермуар, стоящий немалой цены 1) [У наследников купцов Витушешниковых хранится до сих пор небольшой краснаго дерева столик (Екатерининской поры), обложенный по краю тонким серебряным ободочком, на коем вырезано, что этот столик находился у кровати Александра Перваго. В семейных преданиях разсказывается, что Государь поздней ночью, ложась спать, случайно оперся на столик и, заметив, как тот заковылялся, попросил пилу и собственноручно немного опилил одну ножку. Наутро Государь велел передать хозяевам, что «это сделал он в память своего у них пребывания». Недавно столик был выставлен в Петровском домике в Вологде (Петровский домик — музей основан в честь кратковременнаго в нем пребывания Великаго Императора Петра, при проездах его на Архангельския верфи в 1692–1724 г.г. Петр в Вологде был 5 раз). Губернское земство, ведающее домиком и собирающее туда самыя разнообразныя вещи, покупало исторический столик у владельцев, но покупка не состоялась, так как владельцы в последний момент не пожелали разстаться с интересной реликвией].
      И вот, что еще служит особенным благоволением Государя, как к городу Вологде и к хозяевам квартиры, что всем при доме Витушешниковых людям пожаловал — мужчинам по 50 рублей, а женщинам — по 10 рублей. Прикащику тех купцов, который находился при комнатах, часы золотые. И чтоб никто из служащих у купцов Витушешниковых не остался без награждения, то на имеющийся у них здесь сахарный завод работникам пожаловал 500 рублей.
      Все здешние чиновники представлены к разным награждениям, ибо Государь Император сего требовал от генерал-губернатора и губернатора, говоря, что нет ли кого представить к награждениям.
      Но вот драгоценная черта царской милости, как истиннаго отца своих подданных: 16-го числа утром из комнат Государя выслан был флигель-адъютант Соломка, который именем Императора объявил всенародно, что не имеет ли кто прошений, что бы оныя представляли небоязненно, что и исполнилось.
      Но, слава Богу, по Вологодской губернии, как слышно, все было спокойно, и естли поступили какия прошения, то о награждении и бедности».
     
      Быть может, это письмо, в свое время, в далекой усадьбе, было получено с трепетом и несказанным волнением, его читали и перечитывали; молоденькия помещицы завидовали счастливицам-горожанкам, танцовавшим с Государем польской; помещики мечтали о представлении; а старая древняя бабушка, бывавшая при дворе Екатерины, в тысячный раз повторила разсказ о своей молодости под тихое мерцание Коллетовских свечей, сидя в глубоченном вольтеровском кресле, окруженная цветником из внук и внуков.
      На минуту отвлеченные от современности, мы молодеем, улыбаемся милой идиллии, улыбаемся снисходительно и с тайной грустью к невозвратимо миновавшему.
      И нам поют стихи великаго поэта в утешение, поют настойчиво и ласково:

      Иван Евдокимов