Политическая связь киевского общества была слабее
всех других его связей, что и было одной из самых вид-
ных причин падения Киевской Руси.
От общей формы политического быта перейдем к его
частностям. Мы заметили, что первой политической фор-
мой, которая зародилась на Руси, был быт городской или
областной. Когда областная и городская жизнь уже сложи-
лась, в города и области явилась княжеская династия,
объединившая все эти области в одно княжество. Рядом с
властями городскими стала власть княжеская. Этим и
обусловливается тот факт, что в XI--XII вв. наблюдается
на Руси два политических авторитета: 1) княжеский и 2)
городской, или вечевой. Вече старше князя, но зато
князь часто виднее веча; последнее иногда на время ус-
тупает ему свое значение.
Князья Киевской Руси, старшие или младшие, были
все политически друг от друга независимы, на них лежали
только нравственные обязанности: князья волостные долж-
ны были почитать старшего, великого князя, "в отца мес-
то", вместе с ним должны были охранять "от поганых"
свою волость, сообща с ним думать-гадать о русской зем-
ле и решать важные вопросы русской жизни. Мы отличаем
три главные функции деятельности древнекиевских князей.
Во-первых, князь законодательствовал, и древний закон,
"Русская Правда", несколькими из своих статей прямо
подтверждает это. В "Правде" читаем, например, что сы-
новья Ярослава, Изяслав, Святослав и Всеволод, совмест-
но постановили заменить месть за убийство денежным
штрафом. Заглавия некоторых статей "Правды" свидетель-
ствуют, что эти статьи были "судом" княжеским, т.е. бы-
ли установлены князьями. Таким образом законодательная
функция князей засвидетельствована древним памятником.
Вторая функция их власти -- военная. Князья явились в
первый раз в русскую землю, как защитники ее границ, и
в этом отношении последующие князья не отличались от
первых. Припомним, что Владимир Мономах едва ли не
главной своей задачей считал оборону границ от полов-
цев; к борьбе с половцами склонял он и других князей на
съездах и предпринимал вместе с ними общие походы на
кочевников. Третья функция есть функция судебная и ад-
министративная. "Русская Правда" свидетельствует, что
князья сами судили уголовные дела. По "Русской Правде"
за убиение княжеского конюшего взимался штраф в 80 гри-
вен "яко уставил Изяслав в своем конюсе, его же убили
Дорогобужьци". Здесь "Правда" указывает действительный
судебный случай. Относительно административной деятель-
ности князей мы можем сказать, что они с давнишних пор
несли на себе обязанности управления, устанавливали
"погосты и дани". Еще на самых первых страницах летопи-
си мы читаем, как Ольга "устави по Месте погосты и дани
и по Лузе оброки и дани". (Погосты представляли собой
административные округа.) Вот главные обязанности князя
киевской эпохи: он законодательствует, он военный
вождь, он верховный судья и верховный администратор.
Эти признаки всегда характеризуют высшую политическую
власть. Сообразно с характером своей деятельности
князья имеют и слуг, так называемую дружину, своих бли-
жайших советников, с помощью которых управляют страною.
В летописи можно найти много свидетельств, даже с поэ-
тическим характером, о близком отношении дружины к кня-
зю. Еще Владимир Святой, по летописному преданию, выс-
казал мысль, что серебром и золотом дружины нельзя при-
обрести, а с дружиною можно достать и золото, и сереб-
ро. Такой взгляд на дружину, как на нечто неподкупное,
стоящее к князю в отношениях нравственного порядка,
проходит через всю летопись. Дружина в древней Руси
пользовалась большим влиянием на дела; она требовала,
чтобы князь без нее ничего не предпринимал, и когда
один молодой киевский князь решил поход, не посовето-
вавшись с ней, она отказала ему в помощи, а без нее не
пошли с ним и союзники князя. Солидарность князя с дру-
жиною вытекала из самых реальных жизненных условий, хо-
тя и не определялась никаким законом. Дружина скрыва-
лась за княжеским авторитетом, но она поддерживала его;
князь с большой дружиной был силен, с малой -- слаб.
Дружина делилась на старшую и младшую. Старшая называ-
лась "мужами" и "боярами" (происхождение этого слова
толкуют различно, между прочим, существует предположе-
ние, что оно произошло от слова "болий", больший). Боя-
ре были влиятельными советниками князя, они в дружине
бесспорно составляли самый высший слой и нередко имели
свою собственную дружину. За ними следовали так называ-
емые "мужи" или "княжи мужи" -- воины и княжеские чи-
новники. Младшая дружина называется "гриди"; иногда их
называют "отроками", причем это слово нужно понимать
лишь как термин общественного быта, который мог отно-
ситься, может быть, и к очень старому человеку. Вот ка-
ким образом делилась дружина. Вся она, за исключением
княжеских рабов -- холопов, одинаково относится к кня-
зю; она приходила к последнему и заключала с ним "ря-
ды", в которых обозначала свои обязанности и права.
Князь должен был относиться к дружиннику и "мужу" как к
человеку, вполне независимому, потому что дружинник
всегда мог покинуть князя и искать другой службы. Из
дружины князь брал своих администраторов, с помощью ко-
торых он управляет землею и охраняет ее. Эти помощники
назывались "вирниками" и "тиунами; обязанность их сос-
тояла в суде и взыскании виры т.е. судебной пошлины, в
управлении землею и в сборе дани. Дань и вира кормили
князя и дружину. Князь собирал дань иногда с помощью
чиновников, а иногда и лично. Собиралась дань натурой и
деньгами, и точно так же не одной натурой, но и деньга-
ми давалась дружине. Один летописец начала XIII в. пи-
шет о времени более раннем, что князь "еже будяше права
вира, и ту возма, -- даяше дружине на оружие. А дружина
его... не жадаху: маломи есть, княже, 200 гривен, не
кладаху на свои жены златых обручей, но хожаху их жены
в серебре". Оклад в 200 гривен каждому дружиннику очень
велик по тогдашним понятиям и несомненно свидетельству-
ет о богатстве киевских князей (если в гривне считать
1/2 фунта серебра, то ее весовая стоимость около 10
рублей). Откуда же появилось это богатство, какими ис-
точниками доходов пользовались князья? Во-первых,
средства князьям давала их судебная деятельность.
Во-вторых, князья получали дань, о которой уже говори-
лось. В-третьих, в пользу князей шла военная добыча.
Наконец, последний вид княжеских доходов -- частные до-
ходы. Пользуясь своим привилегированным положением,
князья приобретают себе частные земли (села), которые
они строго различают от владений политических. Князь не
может завещать политическое владение женщине, а только
сыну или брату, а между тем мы видим, что свои частные
земли он дает жене или дочери, или в монастыри.
Вече было старее князя. У летописца мы читаем:
"Новгородцы бо изначала и смольняне и кыяне, и полочане
и вся власти яко же на думу на вече сходятся, и на что
же старшие думают, на том и пригороды станут". Смысл
этих слов такой:
изначала города и волости ("сласти") управлялись
вечами и вече старшего города управляло не только горо-
дом, но и всею его волостью. Рядом с этими вечами, на
которых правом голоса пользовались все главы семейств,
появилась власть князей, но князья не упразднили веча,
а правили землею иногда при содействии, а иногда и с
противодействием последнего. Отношения князя к вечу и,
наоборот, веча к князю многие историки пытались опреде-
лить с точки зрения наших политических понятий, но это
приводило только к натяжкам. Факты вечевой деятельнос-
ти, собранные в книге В. И. Сергеевича "Князь и вече",
прежде всего не позволяют установить самой формы веча,
которое очень легко спутать с простыми народными сход-
ками, и неопределенность формы часто заставляла иссле-
дователей различать вече законное и незаконное. Закон-
ным называлось вече, созванное князем; вече же, собран-
ное против воли князя, мятежнически, считалось незакон-
ным. Следствием юридической неопределенности положения
веча было то, что последнее было в большой зависимости
от условий чисто местных или временных: политическое
значение его понижалось при сильном князе, имевшем
большую дружину, и, наоборот, усиливалось при слабом;
кроме того, в больших городах оно имело большее полити-
ческое значение, чем в малых. Изучение этого вопроса
заставляет нас убедиться в том, что отношения между
князем и вечем постоянно колеблются. Так, при Ярославе
и его сыновьях вече далеко не имело той силы, как при
его внуках и правнуках. Когда власть князей усилилась и
определилась, вече от политической деятельности перешло
к хозяйственной -- стало заниматься делами внутреннего
быта города. Но когда род Рюриковичей размножился и
наследственные счеты запутались, -- городские веча
стремились возвратить себе политическое значение. Поль-
зуясь смутой, они сами призывали к себе того князя, ко-
торого хотели, и заключали с ним "ряды". Мало-помалу
вече почувствовало себя настолько сильным, что решалось
спорить с князем: случалось, что князь стоял за одно, а
вече за другое, и тогда вече зачастую "указывает князю
путь", т.е. изгоняет его.
Перейдем к общественному делению древнекиевской
Руси. Нужно заметить, что общество, стоящее на первой
ступени развития, всегда имеет одно и то же обществен-
ное деление: у всех народов арийского племени мы встре-
чаем следующие три группы: 1) основная масса (в Киевс-
кой Руси люди), 2) привилегированный слой (старцы, боя-
ре) и 3) лишенные прав рабы (или на древнекиевском язы-
ке холопы). Таким образом, первоначальное общественное
деление создавалось не каким-нибудь исключительным
местным историческим условием, а природою племени, если
можно так выразиться. Уже на глазах истории сложились и
росли местные условия. Свидетельством этого роста слу-
жит "Русская Правда" -- почти единственный источник на-
ших суждений о социальном строе Киевской Руси. Она дош-
ла до нас в двух редакциях: краткой и пространной.
Краткая состоит из 43 статей, из которых первые 17 сле-
дуют друг за другом в логической системе. Новгородская
летопись, содержащая в себе этот текст "Правды", выдает
ее за законы, изданные Ярославом. Краткая редакция
"Правды" многим отличается от нескольких пространных
редакций этого памятника. Она, несомненно, древнее их и
отражает в себе киевское общество в древнейшую пору его
жизни. Пространные редакции "Правды", состоящие уже бо-
лее чем из 100 статей, заключают в своем тексте указа-
ния на то, что возникли они в целом составе в XII в.,
не ранее; они заключают в себе законоположения князей
именно XII в. (Владимира Мономаха) и рисуют нам общест-
во Киевской Руси в полном его развитии. Разнообразие
текста разных редакций "Правды" затрудняет решение воп-
роса о происхождении этого памятника. Старые историки
(Карамзин, Погодин) признавали "Русскую Правду" за офи-
циальный сборник законов, составленный Ярославом Мудрым
и дополнявшийся его преемниками. В позднейшее время та-
кого же мнения держится исследователь "Правды" Ланге.
Но большинство ученых (Калачев, Дювернуа, Сергеевич,
Бестужев-Рюмин и др.) думают, что "Правда" есть сбор-
ник, составленный частными лицами, желавшими для личных
надобностей иметь свод действовавших тогда законода-
тельных правил. По мнению В. О. Ключевского, "Русская
Правда" возникла в сфере церковной, где была нужда
знать мирской закон; здесь и записали этот закон. Част-
ное происхождение "Русской Правды" всего вероятнее по-
тому, что, во-первых, в тексте ее можно указать статьи
не юридического, а хозяйственного содержания, имевшие
значение только для частного быта, и, во-вторых, внеш-
няя форма отдельных статей и целых редакций "Правды"
имеет характер частных записей, составленных как бы
посторонними зрителями княжеской правообразовательной
деятельности.
Изучая по "Русской Правде" и по летописи состав
древного киевского общества, мы можем отметить три
древнейших его слоя: 1) высший, называемый старцами
"градскими", "старцами людскими"; это земская аристок-
ратия, к которой некоторые исследователи причисляют и
огнищан. О старцах мы уже говорили; что же касается до
огнищан, то о них много мнений. Старые ученые считали
их домовладельцами или землевладельцами, производя тер-
мин от слова огнище (в областных говорах оно означает
очаг или пашню на изгари, т.е. на месте сожженного ле-
са); Владимирский-Буданов говорит в своем "Обзоре исто-
рии русского права", что старшие дружинники именовались
сначала "огнищанами", но тут же прибавляет, что чешский
памятник "Mater verborum" толкует слово огнищанин, как
"вольноотпущенный" ("libertus, cui post servitium acce-
dit libertas"); видимое противоречие автор думает
скрыть тем соображением, что старшие дружинники могли
происходить из младших, невольных слуг князя. Слово ог-
нище в древности значило действительно раб, челядь, в
таком смысле встречается оно в древнем, XI в., переводе
Слов Григория Богослова; поэтому некоторые исследовате-
ли (Ключевский) в огнищанах видят рабовладельцев, иначе
говоря, богатых людей в ту древнейшую пору жизни об-
щества, когда не земля, а рабы были главным видом собс-
твенности. Если же обратить внимание на статьи прост-
ранной "Русской Правды", которые, вместо "огнищанина"
краткой "Русской Правды", говорят о "княжем муже" или
"тиуне огнищном", то можно огнищанина счесть именно за
княжа мужа, и в частности за тиуна, заведующего княжес-
кими холопами, т.е. за лицо, предшествующее позднейшим
дворским или дворецким. Положение последних было очень
высоко при княжеских дворах, и в то же время они могли
быть сами холопами. В Новгороде же, как кажется, огни-
щанами звали не одних дворецких, а весь княжеский двор
(позднее дворяне). Так, стало быть, возможно принимать
огнищан за знатных княжеских мужей; но сомнительно,
чтобы огнищане были высшим классом земского общества.
2) Средний класс составляли люди (ед. числ. людин), му-
жи, соединенные в общины, верви. 3) Холопы или челядь
-- рабы и притом безусловные, полные, обельные (облый
-- круглый) были третьим слоем.
С течением времени это общественное деление услож-
няется. На верху общества находится уже княжеская дру-
жина, с которой сливается прежний высший земский класс.
Дружина состоит из старшей ("бояр думающих и мужей хра-
борствующих") и младшей (отроков, гридей), в которую
входят и рабы князя. Из рядов дружины назначается кня-
жеская администрация и судьи (посадник, тиун, вирники и
др.). Класс людей делится определенно на горожан (куп-
цы, ремесленники) и сельчан, из которых свободные люди
называются смердами, а зависимые -- закупами (закупом
ролейным, например, называется сельский земледельческий
батрак). Закупы не рабы, но ими начинается на Руси
класс условно зависимых людей, класс, с течением време-
ни сменивший собой полных рабов. Дружина и люди не суть
замкнутые общественные классы: из одного можно было пе-
рейти в другой. Основное различие в положении их заклю-
чалось, с одной стороны, в отношении к князю (одни кня-
зю служили, другие ему платили; что же касается до хо-
лопов, то они имели своим "господином" хозяина, а не
князя, который их вовсе не касался), а с другой стороны
-- в хозяйственном и имущественном отношении обществен-
ных классов между собой.
Мы допустили бы большой пробел, если бы не упомя-
нули о совершенно особом классе лиц киевского общества,
классе, который повиновался не князю, а церкви. Это
церковное общество, состоящее из: 1) иерархии, священс-
тва и монашества; 2) лиц, служивших церкви, церковнос-
лужителей; 3) лиц, призреваемых церковью, -- старых,
увечных, больных; 4) лиц, поступивших под опеку церкви,
-- изгоев, и 5) лиц, зависимых от церкви, -- "челядь"
(холопов), перешедшую в дар церкви от светских владель-
цев. Церковные уставы князей так описывают состав цер-
ковного общества:
"А се церковныи люди: игумен, игуменья, поп, диа-
кон и дети их, а се кто в крылосе: попадья, чернец,
черница, проскурница, паломник, свещегас, сторожник,
слепец, хромец, вдовица, пущенник (т.е. получивший чу-
десное исцеление), задушный человек (т.е. вольноотпу-
щенный по духовному завещанию), изгои (т.е. лица, поте-
рявшие права гражданского состояния); ...монастыреве,
больницы, гостинницы, странноприимницы, то люди церков-
ныя, богадельныя". Всех этих людей церковная иерархия
ведает администрацией и судом: "Или митрополит, или
епископ тыи ведают, между ими суд или обиду". Изгоям и
холопам и всем своим людям церковь создает твердое об-
щественное положение, сообщает права гражданства, но
вместе с тем выводит их вовсе из светского общества.
Настолько развито и сложно стало общественное де-
ление киевского общества к XII в. Раньше, как мы виде-
ли, общество было проще по составу и расчленилось уже
на глазах истории.
Закончим наш обзор Киевской Руси общей характерис-
тикой ее культурного состояния. Первое же знакомство с
киевским бытом покажет нам существование древних и
сильных городских общин на Руси и обилие вообще городс-
ких поселений; это обстоятельство -- лучший признак то-
го, что торговые обороты страны были значительны. Любо-
пытен тот факт, что в скандинавских сагах Киев называли
"страной городов", следовательно, городская жизнь была
в глазах иноземцев отличительной чертой Руси. По лето-
писи насчитываются сотни городов, тянувших к "старей-
шим" городским центрам на Руси. Конечно, такая много-
численность городов обусловливалась не одними админист-
ративными и военными потребностями, но и развитием тор-
говли, которая придавала городу значение рынка. Несом-
ненно, что главным занятием городских жителей была тор-
говля и что масса городского населения состояла из тор-
говых и промышленных людей. О развитии торговли в Киев-
ской Руси говорят нам многие древние авторы. Русские
купцы ездили в Грецию, Болгарию, Германию, Чехию и на
Восток. В Киеве и Новгороде было постоянное стечение
купцов. В Новгороде жили немецкие купцы и имели свою
церковь -- "Варяжскую божницу"; немецкие же купцы через
Польшу ездили в Киев. В Киеве был еврейский и, кажется,
польский квартал; жили постоянно купцы католического
вероисповедания, которых называли "Латиною"; есть из-
вестие и об армянах. Киев был торговой станцией не
только между севером и югом, т.е. между варягами и Гре-
цией, но и между Западом и Востоком; т.е. между Европой
и Азией; отсюда понятно торговое значение Киева и всей
южной Руси. Тихий земледельческий труд мешался здесь с
бойким и шумным торговым движением; жизнь отличалась
многообразием функций; торговля, вызывая знакомство со
многими народами, способствовала накоплению богатств и
знаний. Много условий создавалось здесь для культурного
развития, и это развитие начиналось и зацветало ярким
цветом. Просвещение, принесенное христианством, нашло
приют в русских монастырях и приобрело себе много по-
борников. Мы знаем, что христианская мораль успешно бо-
ролась с грубыми воззрениями языческой старины; мы ви-
дим князей, читающих и собирающих книги, князей, зака-
зывающих переводы благочестивых произведений церковной
литературы на русский язык; мы видим распространение
грамотности, видим школы при церквах и епископских дво-
рах; мы любуемся фресками, которые писаны по греческим
образцам русскими художниками; мы читаем произведения
богословски образованных русских людей. Словом, в отно-
шении просвещения Киевская Русь стояла не ниже прочих
молодых государств и своих ближайших соседей, славян.
Исследователи первоначальных сношений Руси и Польши
прямо признают культурное превосходство первой. И мате-
риальная культура киевского общества стояла, сравни-
тельно с прочей Европой, не низко. Внешность Киева вы-
зывала панегирики писателей XI в. Западным иностранцам
Киев казался соперником Константинополя. Впечатление,
которое он производил на иноземцев, вело к невольным
гиперболам с их стороны: они, например, считали в Киеве
400 церквей, чего на самом деле не было. Но во всяком
случае Киев был крупным торговым городом восточной Ев-
ропы, городом с разноплеменным населением, высшие клас-
сы которого знакомы были с лучшими произведениями ок-
рестных стран и вызывали со стороны нашего летописца
даже упреки в роскоши. И если, за исключением Киева и
других городов, вся прочая страна была еще в младенчес-
ких формах общественного и хозяйственного быта, то
все-таки мы не имеем права назвать Киевскую Русь не-
культурною страною, если возьмем во внимание быт древ-
них городов, отмеченный явно культурными чертами.
Мы видели, что еще в глубокой древности Русь стала
терять черты патриархального племенного строя, хотя и
не отлилась еще в окончательные формы государственного
быта. Долгое совместное жительство, единство племени,
языка и религии делали из Руси одну страну, из русских
славян -- один народ. И это единство чувствовалось и
ярко сознавалось нашими предками. Певец "Слова о полку
Игореве", который помнил много такой старины, какая и
для его времени была уже седой стариной, мыслил русскую
землю единую от южного Галича и Карпат до верхней Вол-
ги. Всех князей, и северных и южных, одинаково зовет он
помочь беде Игоря и стать "за землю Русскую". В его
глазах беда Игоря -- беда всей земли русской, а не
только Игорева княжества: "Тоска разлилась по Русской
земле, обильна печаль потекла среди земли Русския!" --
говорит он об этом. В XI в. летописец пишет свою "По-
весть" не о том или другом княжестве, а о всей Русской
земле. Так вырастало постепенно твердое национальное
самосознание, вырастало и в сказаниях, и в летописях, и
в самой жизни. В XII в. окончательно определилась русс-
кая национальность.
Тем более непонятным должен казаться упадок Киевс-
кой Руси к XIII в. Какая же была тому причина? Первая и
главная причина заключалась в том, что в единой земле,
в едином обществе не было единой политической власти,
-- владел Русью многочисленный княжеский род; при спу-
танности родовых и семейных счетов из-за старшинства
или из-за каких-нибудь обид, князья часто затевали усо-
бицы и втягивали население в междоусобную войну; от
этих усобиц страдали люди, страдало развитие народного
быта. Из 170 лет (1055--1224) Погодин насчитывает 80
лет, прошедших в усобицах, и 90 лет мирных; и хотя тот
же Погодин говорит, что для массы они не имели важного
значения, но в действительности они были несчастьем для
страны, как бы легко ни переносилось населением каждое
отдельное разорение. Вторым несчастьем Киевской Руси
было усиление, с половины XII в. ее степных врагов. В
южных степях появились половцы и в течение двух столе-
тий 40 раз опустошали русскую землю значительными набе-
гами, а мелких набегов и не перечесть. Торговля с югом
стала замирать благодаря тем же половцам; они грабили
купцов на нижнем Днепре и Днестре, и торговые караваны
бывали вне опасности только под сильным военным прикры-
тием. В 1170 г. у юных русских князей, по почину Мстис-
лава Изяславича, был съезд, на котором обсуждались
средства борьбы с половцами и говорилось, что половцы
"уже у нас и Гречьский путь (в Царьград) отнимают, и
Соляный (Крымский или же Чешский), и Залозный (на ниж-
ний Дунай)". Это было большим бедствием для страны.
Из-за половецкой грозы наши предки не замечали, что
торговля их падает еще и по другой причине, именно по-
тому, что крестовыми походами был создан новый путь со-
общения Зап [адной] Европы с Азией, мимо Киева, -- чрез
восточные побережья Средиземного моря. К XIII в. жизнь
Киевской Руси стала бедней и утратила последнюю безо-
пасность; чем далее, тем труднее становилось жить на
юге; вот почему целые города и волости начинают пус-
теть, тем более, что князья, как прежде ссорились из-за
старшинства, так теперь стали ссориться из-за людей, за
"полон". Они стали делать набеги на соседние княжества
и уводили народ толпами, население не могло жить спо-
койно, потому что свои же князья отрывали его от земли,
от хозяйства.
Эти обстоятельства -- усобицы князей, отсутствие
внешней безопасности, падение торговли и бегство насе-
ления -- были главными причинами упадка южнорусской об-
щественной жизни. Появление же татар нанесло ей лишь
окончательный удар. После нашествия татар Киев превра-
тился в маленький городок в 200 домов; торговля вовсе
заглохла, и мало-помалу Киевскую Русь по частям захва-
тили ее враги. А в то же время на окраинах Русской зем-
ли зарождалась новая жизнь, возникали новые обществен-
ные центры, слагались новые общественные отношения.
Возникновение и развитие Суздальской Руси, Новгорода и
Галича начинают уже собою иной период русской истории
[*История Киевской Руси стала в последнее время предме-
том специального изложения ученых, держащихся того
взгляда, что историческая традиция древней Киевщины не
прервалась, а продолжала жить в украинском народе и в
учреждениях Литовского княжества ([М. С.] Грушевский,
А. Я. Ефименко).].
Колонизация Суздальско-Владимирской Руси
В XII в., когда вследствие княжеских усобиц и по-
ловецких опустошений начинается упадок Киевской Руси,
неурядицы киевской жизни вызывают передвижение населе-
ния от среднего Днепра на юго-запад и северо-восток, от
центра тогдашней Руси, Киева, к ее окраинам.
На северо-востоке русские переселенцы попадают на
новые места, в страну с иным географическим характером,
чем Поднепровье. Особенности этой страны создают посте-
пенно и новые черты в физическом типе колонистов, и но-
вые социальные и экономические порядки в их быту. Заня-
тая русскими на северо-востоке местность -- это страна
между верхним течением Волги и Окой. Природа здесь
очень рознится от днепровской: ровная плодородная почва
здесь сменяется суглинком, болотами и первобытным ле-
сом. Хотя обилие речных вод замечается и здесь, но
свойства рек различны: южная Русь имеет большие реки,
текущие, в громадном большинстве, к одному центру, к
Днепру; в северной Руси -- масса мелких речек, не имею-
щих общего центра, текущих по самым различным направле-
ниям. Климат северо-восточной Руси вследствие обилия
воды и леса суровее, почва требует больших трудов для
обработки. Первоначальными жителями северо-восточной
окраины были финские племена меря и мурома, о быте ко-
торых история не знает ничего достоверного. Исследова-
тель древней шей истории Суздальской Руси, проф. Корса-
ков ("Меря и Ростовское княжество", 1872) пробует восс-
тановить быт мери: 1) по указаниям разных источников,
-- так как летопись говорит о первоначальных жителях
этой страны очень мало; 2) по сравнению быта теперешне-
го населения губерний Московской, Владимирской, Кост-
ромской и Ярославской с бытом жителей других велико-
русских губерний: особенности этого быта могут быть
объясняемы бытом первоначальных обитателей названных
губерний; 3) по сравнению данных летописи о быте мери и
муромы с бытом соседних им ныне существующих финских
племен: мордвы и черемис; этнография их несколько раз-
работана, и жизнь этих племен может с некоторой вероят-
ностью дать основания для заключений о жизни исчезнув-
шей их родни; 4) по указаниям, добытым из раскопок, на
местах поселения мери и муромы; эти раскопки, произве-
денные здесь археологами Савельевым и графом Уваровым,
дают ряд отрывочных, правда, указаний на особенности
мери и муромы. Тщательные изыскания Корсакова не приве-
ли к большим результатам: он указывает, что меря и му-
рома -- племена финского происхождения, близкие по быту
к мордве; религия их была не развита; политической ор-
ганизации не существовало, не было и городов; культура
была на очень низкой ступени развития; первенствующее
значение принадлежало жрецам.
Колонизационное движение Руси по Волге -- явление
очень древнее: на первых уже страницах летописи мы
встречаемся с городами Суздалем и Ростовом, появившими-
ся неизвестно когда. Откуда, т.е. из каких мест Руси,
первоначально шла колонизация в суздальском крае, можно
догадываться потому, что Ростов в древности политически
тянул к Новгороду, составляя как бы часть Новгородского
княжества. Это давало повод предположить, что первыми
колонистами на Волге были новгородцы, шедшие на Восток,
как и все русские колонизаторы, по рекам. Против такого
предположения возражали, что Новгород от Волги и рек ее
бассейна отделяется водоразделами (препятствия для сво-
бодного передвижения), и указывали на различие наречий
суздальского и новгородского. Но против первого положе-
ния можно сказать, что водоразделы никогда не могут за-
держать переселения; а второе объясняется историческими
причинами: под влиянием новых природных условий, встре-
чи с чуждым народом и языком в языке колонистов могли
выработаться известные особенности. Во всяком случае,
нет достаточных оснований отрицать, что первыми русски-
ми колонистами в Суздальской Руси могли быть новгород-
цы. В последнее время ученые (Шахматов, Спицын, Собо-
левский и др.) заново подняли вопрос о заселении сред-
него Поволжья славянами и, не сходясь в деталях, однако
согласно представляют нам дело так, что славянский на-
родный поток непрерывно стремился на северо-восток от
области кривичей и, может быть, вятичей, заполняя По-
волжье многими путями и изо многих мест, между которыми
Новгород играл в свое время важнейшую, но, вероятно, не
исключительную роль. Позднее, с упадком Киева, в XII в.
главные массы колонистов в эту область стали двигаться
с юга, от Киева. Сообщение Киева с Суздальской землей в
первые века русской жизни совершалось кругом -- по
Днепру и верхней Волге, потому что непроходимые леса
вятичей мешали от Днепра прямо проходить на Оку, и
только в XII в. являются попытки установить безопасный
путь из Киева к Оке; эти попытки и трудности самого пу-
ти остались в памяти народа в рассказе былины о путе-
шествии Ильи Муромца из родного села Карачарова в Киев.
Со второй половины XII в. этот путь, сквозь вятичей,
устанавливается и начинается заметное оживление Суз-
дальского княжества, -- туда приливает население, стро-
ятся города, и в этой позднейшей поре колонизации заме-
чается любопытное явление: появляются на севере геогра-
фические имена юга (Переяславль, Стародуб, Галич, Тру-
беж, Почайна), верный признак, что население пришло с
юга и занесло сюда южную номенклатуру. Занесло оно и
свой южный эпос, -- факт, что былины южнорусского цикла
сохранились до наших дней на севере, также ясно показы-
вает, что на север перешли и люди, сложившие их.
Страна, в которую шли поселенцы, своими особеннос-
тями влияла на расселение колонистов. Речки, по которым
селились колонисты, не стягивали поселения в густые
массы, а располагали их отдельными группами. Городов
было мало, господствующим типом селений были деревни, и
таким образом городской быт юга здесь заменился сель-
ским. Новые поселенцы, сидя на почве не вполне плодо-
родной, должны были заниматься, кроме земледелия, еще
лесными промыслами: угольничеством, лыкодерством, борт-
ничеством и пр.: на это указывают и названия местнос-
тей: Угольники, Смолотечье, Деготино и т. д. В общем
характере Суздальской Руси лежали крупные различия,
сравнительно с жизнью Киевской Руси: из городской, тор-
говой она превратилась в сельскую, земледельческую. Пе-
реселяясь в Суздальский край, русские, как мы сказали,
встретились с туземцами финского происхождения. Следс-
твием этой встречи для финнов было их полное обрусение.
Мы не находим их теперь на старых местах, не знаем об
их выселении из Суздальской Руси, а знаем только, что
славяне не истребляли их и что, следовательно, остава-
ясь на старых местах, они потеряли национальность, ас-
симилировавшись совершенно с русскими поселенцами, как
расой, более цивилизованной. Но вместе с тем и для сла-
вянских переселенцев поселение в новой обстановке и
смешение с финнами не осталось и не могло бы остаться
без последствий: во-первых, изменился их говор; во-вто-
рых, совершилось некоторое изменение физиологического
типа; в-третьих, видоизменился умственный и нравствен-
ный склад поселенцев. Словом, в результате явились в
северорусском населении некоторые особенности, выделив-
шие его в самостоятельную великорусскую народность.
Со времени Любечского съезда, с начала XII в.,
судьба Суздальского края связывается с родом Мономаха.
Из Ростова и Суздаля образуется особое княжество, и
первым самостоятельным князем суздальским делается сын
Мономаха, Юрий Владимирович Долгорукий. Очень скоро это
вновь населяемое княжество становится сильнейшим среди
других старых. В конце того же XII в. владимиро-суз-
дальский князь, сын Юрия Долгорукого, Всеволод III уже
считается могущественным князем, который, по словам
певца "Слова о полку Игореве", может "Волгу веслы раск-
ропити и Дон шеломами выльяти". Одновременно с внешним
усилением Суздальского княжества мы наблюдаем внутри
самого княжества следы созидающего процесса: здесь сла-
гается иной, чем на юге, общественный строй. В XI и да-
же в XII в. в Суздальской Руси, как и на юге, мы видим
развитие городских общин (Ростов, Суздаль) с их вечевым
бытом. Новые же города в этой стране возникают с иным
типом. "Разница между старыми и новыми городами та, --
говорит Соловьев, -- что старые города, считая себя
старее князей, смотрели на них, как на пришельцев, а
новые, обязанные им своим существованием, естественно,
видят в них своих строителей и ставят себя относительно
них в подчиненное положение". В самом деле, на севере
князь часто первый занимал местность и искусственно
привлекал в нее новых посельников, ставя им город или
указывая пашню. В старину на юге было иначе: пришельцем
в известном городе был князь, исконным же владельцем
городской земли вече; теперь на севере пришельцем ока-
зывалось население, а первым владельцем земли -- князь.
Роли переменились, должны были измениться и отношения.
Как политический владелец, князь на севере по старому
обычаю управлял и законодательствовал; как первый заим-
щик земель, он считал себя и свою семью сверх того вот-
чинниками -- хозяевами данного места. В лице князя про-
изошло соединение двух категории прав на землю: прав
политического владельца и прав частного собственника.
Власть князя стала шире и полнее. С этим новым явлением
не могли примириться старые вечевые города. Между ними
и князем произошла борьба;
руководителями городов в этой борьбе были, по мне-
нию Беляева и Корсакова, "земские бояре". И в южной Ру-
си, по "Русской Правде" и летописи, мелькают следы
земской аристократии, которая состояла из земских, а не
княжеских бояр -- градских старцев. На севере в городах
должна была быть такая же аристократия с земледельчес-
ким характером. В самом деле, можно допустить, что "бо-
яре" новгородские, колонизуя восток, скупали себе в
Ростовской и Суздальской земле владения, вызывали туда
на свои земли работников и составляли собою класс более
или менее крупных землевладельцев. В их руках, незави-
симо от князя, сосредоточивалось влияние на вече, и вот
с этой-то землевладельческой аристократией, с этой си-
лой, сидевшей в старых городах, приходилось бороться
князьям; в новых построенных князьями городах такой
аристократии, понятно, не было. Борьба князей со стары-
ми городами влечет за собою неминуемо и борьбу новых
городов со старыми. Эта борьба оканчивается победой
князей, которые подчиняют себе старые города и возвыша-
ют над ними новые. Полнота власти князя становится
признанным фактом. Князь не только носитель верховной
власти в стране, он ее наследственный владелец, "вот-
чинник". На этом принципе вотчинности (патримониальнос-
ти) власти строятся все общественные отношения, извест-
ные под общим названием "удельного порядка" и весьма
несходные с порядком Киевской Руси.
Влияние татарской власти на удельную Русь
Новый порядок едва обозначился в Суздальской Руси,
когда над этой Русью стала тяготеть татарская власть.
Эта случайность в нашей истории недостаточно изучена
для того, чтобы с уверенностью ясно и определенно ука-
зать степень исторического влияния татарского ига. Одни
ученые придают этому влиянию большое значение, другие
его вовсе отрицают. В татарском влиянии прежде всего
надо различать две стороны: 1) влияние на государствен-
ное и общественное устройство древней Руси и 2) влияние
на ее культуру. В настоящем курсе нас главным образом
должен занимать вопрос о степени влияния татар на поли-
тический и социальный строй. Эта степень может быть на-
ми угадана по изменениям: во-первых, в порядке княжес-
кого престолонаследия; во-вторых, в отношениях князей
между собой; в-третьих, в отношениях князей к населе-
нию. В первом отношении замечаем, что порядок наследо-
вания великокняжеского престола при татарах, в первое
столетие их власти (1240--1340), оставался тем же, ка-
ким был до татар; это -- родовой порядок с нередкими
ограничениями и нарушениями. Великое княжение остава-
лось неизменно в потомстве Всеволода Большого Гнезда, в
линии его сына Ярослава. В течение немногим более 100
лет (с 1212 по 1328) пятнадцать князей из четырех поко-
лений было на великокняжеском столе и из них только три
князя захватили престол с явным беззаконием, мимо дядей
или старших братьев (сыновья Всеволода: 1) Юрий, 2)
Константин, затем опять Юрий, ранее сидевший не по
старшинству, 3) Ярослав, 4) Святослав;
сыновья Ярослава Всеволодовича; 5) Михаил Хороб-
рит, захвативший силой престол у дяди Святослава мимо
своих старших братьев, 6) Андрей, 7) Александр Невский,
который был старше Андрея и со временем сверг его, 8)
Ярослав Тверской, 9) Василий Костромской; сыновья Алек-
сандра Невского; 10) Дмитрий, 11) Андрей; 12) сын Ярос-
лава Тверского Михаил; 13) внук Александра Невского
Юрий Данилович; 14) внук Ярослава Тверского Александр
Михайлович; 15) внук Александра Невского Иван Данилович
Калита). Если мы обратимся к дотатарскому периоду, в
так называемую Киевскую Русь, то увидим там однородный
порядок и однородные правонарушения. Очевидно, татарс-
кая власть ничего не изменила в старом проявлении этого
обычая. Мало того, и этим правом своим она как будто не
дорожила и не всегда спешила его осуществлять: самоуп-
равство князей оставалось подолгу ненаказанным. Михаил
Хоробрит умер, владея великокняжеским столом и не быв
наказан за узурпацию власти. Попранные им права дяди
Святослава, санкционированные ранее татарами, не были
им восстановлены даже и тогда, когда после смерти Хо-
робрита власть и стольные города -- Владимир и Киев --
выпросили себе племянники Святослава, Андрей и Алек-
сандр. В поколении внуков и правнуков Всеволода Большо-
го Гнезда образовалась даже таковая повадка, которая
явно изобличает слабость татарского авторитета и влия-
ния; удельные князья неизменно враждовали с утвержден-
ным татарами великим князем и старались, в одиночку или
все сообща, ослабить его. Александр Невский враждовал с
великим князем Ярославом Тверским, Дмитрий Александро-
вич -- с великим князем Василием Костромским, Андрей
Александрович -- с великим князем Димитрием Александро-
вичем и т. д. Татары видели все эти свары и усобицы и
не думали, что их существование подрывает на Руси зна-
чение татарской власти;
напротив, не следуя никакому определенному принци-
пу в этом деле, они смотрели на ссоры князей как на
лишний источник дохода и цинично говорили князю: будешь
великим, "оже ты даси выход (т.е. дань), больши", т.е.
если будешь платить больше соперника. Зная это, князья
прямо торговались в Орде даже друг с другом. Искали,
например, великого княжения Михаил Тверской и Юрий Мос-
ковский, и Михаил посулил больше "выхода", чем Юрий;
тогда Юрий "шед к нему рече: отче и брате, аз слышу,
яку хощеши большую дань поступити и землю Русскую погу-
бити, сего ради аз ти уступаю отчины моя, да не гибнет
земля Русская нас ради, -- и шедше к хану, объявиша ему
о сем; тогда даде хан ярлык Михаилу на великое княжение
и отпусти я". Таким образом, татарская власть не могла
здесь что-либо установить или отменить, так как не ру-
ководилась никаким сознательным мотивом. Татары застали
на Руси распад родового наследования и зародыши семей-
но-вотчинного владения; при них продолжался распад, и
развивались и крепли зародыши семейно-вотчинного владе-
ния. Нарушений этого процесса, давно и глубоко изменяв-
шего основы общественной организации, мы не замечаем.
Во взаимных отношениях северно-русских князей в
XIII и XIV вв. несомненно происходят изменения, и, по
сравнению их с более древним порядком, мы замечаем, не-
которые резкие особенности, которые многие ученые при-
писывают татарскому игу; но, всматриваясь внимательнее,
мы убеждаемся, что причины, вызывавшие эти особенности,
действовали в русской земле и раньше татар. К этим осо-
бенностям принадлежат: 1) полное пренебрежение родовым
единством; 2) передача владений от отца к сыну, иначе
-- начало вотчинного наследования; 3) оседание княжес-
ких линий по волостям; князья северо-восточной Руси
(первые: Ярослав Тверской и Василий Костромской Яросла-
вичи), добившись великокняжеского престола, не идут из
удела княжить во Владимир, а присоединяют его к своему
княжеству и управляют им из своих уделов; 4) определе-
ние междукняжеских отношений договорами, в которых под-
робно объясняются все частности совместной деятельности
и степень зависимости одного князя от другого. Все ис-
численные особенности суть прямое следствие того вот-
чинного характера, какой усвоила себе княжеская власть
с самого начала своей деятельности в Суздальской земле.
Доверяя надзор за порядком в Русской земле старшему,
великому князю, татары без призыва самих князей не име-
ли ни повода, ни желания вмешиваться в княжеские дела.
Наконец, 5) и отношение князей к населению не подверга-
лось постоянному надзору и регламентации татарской
власти, определяясь тем же принципом вотчинности. Пол-
нота княжеского авторитета могла, конечно, вырасти от
того, что он опирался на татар, но существо княжеской
власти оставалось то же.