После Бестужева, попавшего в опалу в 1757 г., его
место занял граф Михаил Илларионович Воронцов, бывший
ранее камер-юнкером Елизаветы. Еще в 1744 г. он был
сделан вице-канцлером, но при Бестужеве имел мало зна-
чения. Трудолюбивый и честный человек, он, однако, не
обладал ни образованием, ни характером, ни опытностью
Бестужева. Получив в свои руки политику России во время
войны с Пруссией, он не внес в нее ничего своего, был
доступен влияниям со стороны и не мог так стойко, как
Бестужев, держаться своих взглядов. При Елизавете он
вел войну с Пруссией, при Петре III готов был к союзу с
ней и при Екатерине II снова был близок к разрыву.
Если мы еще помянем князя Никиту Юрьевича Трубец-
кого, бывшего генерал-прокурором, человека двуличного и
не без способностей, и уже известного нам Лестока, слу-
жившего проводником французского влияния при дворе Ели-
заветы в первые годы царствования, то перечень госу-
дарственных деятелей и влиятельных лиц елизаветинского
времени будет закончен. Всматриваясь в социальный сос-
тав и личные особенности правящего круга при Елизавете,
мы можем сделать не лишенные значения выводы.
Кроме князя Черкасского, мало жившего в царствова-
ние Елизаветы, и князя Трубецкого, пользовавшегося
только административным значением, все придворные влия-
тельные лица происходили из простого дворянского круга.
В придворную и государственную среду они принесли с со-
бой fia desideria дворянства и высказывали их открыто.
До нас дошло, например, известие о том, что Воронцов
(Роман, брат Михаила Илларионовича) твердил наследнику
престола Петру Федоровичу о необходимости уничтожить
обязательность дворянской службы. Естественно думать,
что раз у власти стали люди из простого дворянства, они
постараются не только высказывать желания своего круга,
но и провести их в жизнь, тем более что сама императри-
ца взошла на трон при восторженном сочувствии войска,
состоявшего из таких же дворян, и была склонна вознаг-
раждать их преданность. При разборе внутренней деятель-
ности правительства Елизаветы мы увидим, что действи-
тельно в законодательстве проявился ряд мер, проведен-
ных прямо в интересах дворянского класса.
С другой стороны, круг лиц, действовавших при Ели-
завете, чрезвычайно разнообразен по личным качествам,
способностям, даже по возрасту деятелей. Рядом с пет-
ровским дельцом Бестужевым видим человека, воспитавше-
гося в эпоху временщиков (Трубецкого), и юношу, только
при Елизавете вступившего в жизнь (Кирилл Разумовскип).
Понятно, как различны должны были быть у них привычки,
взгляды и приемы. Различие еще усиливалось личными осо-
бенностями: Бестужев был образованный практик, Иван
Иванович Шувалов -- образованный теоретик, Петр Ивано-
вич Шувалов -- малообразованный и себялюбивый корыстный
делец, Алексей Разумовский -- необразованный и беско-
рыстный человек. Нет ни одной внутренней черты, которая
бы позволила характеризовать их всех одинаково с какой
бы то ни было стороны. При этом и жили они очень несог-
ласно, постоянно ссорясь друг с другом. При Елизавете
было много интриг. Петр Великий умел объединять своих
сотрудников, лично руководя ими. Елизавета же не могла
это сделать; она менее всего годилась в руководительни-
цы и объединительницы. Лаской и гневом она умела тушить
ссоры и устранять столкновения, но объединить не могла
никого, несмотря на то, что не была лишена ума и хорошо
понимала людей. Она могла иногда подгонять лиц, ее ок-
ружавших, но управлять ими не могла. Не было объедини-
теля и среди ее помощников. Понятно, что такая среда не
могла внести в управление государством руководящей
программы и единства действий; не могла подняться выше,
быть может, прекрасных, но, по существу, частных госу-
дарственных мер. Так и было. Историк может отметить при
Елизавете только национальность общего направления и
гуманность правительственных мер (черты, внесенные са-
мой Елизаветой), а затем ему приходится изучать любо-
пытные, но отдельные факты.
Управление и политика времени Елизаветы
Внутренняя деятельность. Ее главный факт -- пере-
мены в положении сословий, дворянства и крестьянства.
Вступая на престол с желанием возвратить Россию к
порядкам Петра Великого, Елизавета не достигла этого
прежде всего в своем законодательстве о сословиях. Мы
видели, что после Петра, ко времени Елизаветы, дворянс-
тво изменило к лучшему условия своего быта; оно облег-
чило свои повинности государству, успело снять те стес-
нения, какие лежали на его имущественных правах, и по-
лучило большую, чем прежде, власть над крестьянами. При
Елизавете успехи дворянства продолжались и в сфере его
имущественных прав, и в отношении к крестьянам. Только
долгосрочная обязательная служба осталась неизменной.
В 1746 г. последовал замечательный указ Елизаветы,
запрещавший кому бы то ни было, кроме дворян, покупать
"людей и крестьян без земель и с землями". Межевой инс-
трукцией 1754 г. и указом 1758 г. было подтверждено это
запрещение и предписано, чтобы лица, не имеющие права
владеть населенными землями, продали их в определенный
срок. Таким образом, одно дворянство могло иметь
крестьян и "недвижимые имения" (термин, сменивший в за-
конодательстве старые слова -- вотчина и поместье). Это
старое право, будучи присвоено одному сословию, превра-
щалось теперь в сословную привилегию, резкой чертой от-
деляло привилегированного дворянина от людей низших
классов. Даровав эту привилегию дворянству, правитель-
ство Елизаветы, естественно, стало заботиться, чтобы
привилегированным положением пользовались лица только
по праву и заслуженно. Отсюда ряд правительственных за-
бот о том, чтобы определить яснее и замкнуть дворянский
класс.
И в XVII в., и в начале XVIII в., когда дворянство
отличалось от прочих классов только обязанностью службы
и условным правом личного землевладения, дворяне не до-
рожили своим положением и скрывались от службы перехо-
дом в низший класс, даже в холопы. В свою очередь, и
правительство, нуждаясь в служебных силах, легко прини-
мало, или, как тогда выражались, "верстало" различных
людей в дворянство. Петр своей Табелью о рангах открыл
широкий доступ в ряды дворян всем людям, дослужившимся
до обер-офицерского чина. Но только люди, дослужившиеся
до первых восьми рангов или чинов, причислялись к "луч-
шему", "старшему", т.е. потомственному дворянству; про-
чие состояли в дворянстве личном. С течением времени
чем лучше становилось положение дворянства и чем более
знакомились дворяне с западноевропейскими правами и по-
нятиями, тем более в дворянстве формировалось чувство
сословной чести. Явилось понятие о том, что прилично и
что неприлично дворянину. Волынский, известный уже нам,
не хотел "связываться с бездельниками" по одному делу,
потому что делать это, по его словам, не было "и пос-
леднему дворянину прилично и честно". Бедные дворяне,
служившие рядовыми, плакались на то, что в таком поло-
жении они "уже все свои шляхетные поступки теряют".
Это чувство шляхетской чести было не чувством лич-
ного достоинства, а чувством сословным, и находило
признание в правительственных кругах. В 1730 г. В. Т.
Совет обещал шляхетству "содержать его в надлежащем
почтении и консидерации, как и в прочих европейских го-
сударствах". При Елизавете это обещание до некоторой
степени переходило в дело. Рядом с созданием сословной
привилегии идет забота отделить дворянство от остальных
низших слоев населения путем его обособления, недопуще-
нием в дворянство демократических элементов.
Таким пришлым элементом было дворянство личное,
т.е. те люди, которые своей службой приобрели личные
права дворянства. Указами Елизаветы это личное дворянс-
тво лишено было права покупать людей и земли. Сенат в
1758 и 1760 гг. постановил о личных дворянах: "Так как
дети их не дворяне, то не могут иметь и покупать дерев-
ни";
"недворяне, произведенные по статской службе в
обер-офицеры, не могут считаться в дворянстве и не мо-
гут иметь за собою деревень". Так пресекалась возмож-
ность для личного дворянства пользоваться льготами по-
томственного дворянского класса. Дворяне по роду стано-
вились отдельно от дворян по службе. Но из среды дво-
рянства, пользовавшегося всеми правами и льготами, пра-
вительство стремилось вывести всех тех людей, дворянс-
кое происхождение которых было сомнительно. Дворянином
стали считать только того, кто мог доказать свое дво-
рянство. С 1756 г. рядом постановлений Сенат определил,
что в дворянские списки могут быть вносимы только лица,
доказавшие свое дворянское происхождение. При этом оп-
ределен был и самый порядок такого доказательства. Очи-
щая этим путем дворянство от случайных примесей, прави-
тельство желало вместе с тем удержать в дворянстве те
обедневшие роды, которые сошли в разряд однодворцев, и
не приказывало смешивать их с прочей массой однодвор-
цев.
Всеми указанными мерами времени Елизаветы дворянс-
тво из класса, отличительным признаком которого служили
государственные повинности, стало превращаться в класс,
отличием которого делались особые исключительные права:
владение землей и людьми. Иначе говоря, дворянство ста-
новилось привилегированным сословием в государстве,
наследственным и замкнутым. Это был очень важный шаг в
историческом развитии русского дворянства; это было
введением к знаменитым мерам о дворянстве Петра III и
Екатерины II. Как мы уже видели, дворяне при Елизавете,
получив имущественные привилегии, стали мечтать об ос-
вобождении и от служебной повинности.
Но для этого освобождения не пришло еще время.
Напротив, при Елизавете службу с дворян спрашивали
очень строго. За укрывательство грозили строгими нака-
заниями; смотры недорослям, вновь вступающим на службу,
производились по-прежнему, и за неявку на них налага-
лись суровые кары. Однако стремление дворянства избег-
нуть службы, заметное и раньше, не уменьшалось. Оно и
было причиной, почему правительство не могло решиться
не только снять с дворян их обязанность, но даже облег-
чить ее. Правительство боялось остаться без людей.
Зато в царствование Елизаветы много было сделано,
чтобы облегчить дворянству обязательное для него обуче-
ние. В 1747 г. дан был регламент Петербургской Академии
наук, учрежденной для развития науки в России, по мысли
Петра Великого, еще при Екатерине I. Эта Академия в
первые годы жила исключительно силами и трудами ученых
немцев. Между ними не было согласия. С течением времени
в Академии появились и русские деятели: Нафтов, Тредиа-
ковский, Ломоносов. Последний начал борьбу с академи-
ческими немцами, и в Академии по-прежнему не было мира
и порядка. Назначение в 1746 г. Кирилла Разумовского
президентом Академии еще раз вывело наружу и прежде не
скрытые беспорядки и повело к регламенту 1747 г. Этим
регламентом Академия определялась как ученое и учебное
учреждение. Она состояла собственно из Академии (собра-
ние ученых людей), Университета (собрание учащих и уча-
щихся людей) и подготовительной к Университету Гимна-
зии. Десять академиков с их адъюнктами (помощниками),
непременно из русских людей, составляют Академию. Осо-
бые от Академии профессора и их ученики-студенты сос-
тавляют Университет. Гимназия из 20 молодых людей гото-
вит своих питомцев к университетскому курсу. Учиться
при Академии могут люди всех званий, кроме податных.
Однако первыми шагами академического университета
правительство было недовольно. Явилась мысль выделить
университет как самостоятельное учреждение. В 1754 г.
Ив. Ив. Шувалов выработал проект университета в Москве,
центральном городе России, который более Петербурга
доступен был провинциальному дворянству и "разночинцам"
(допущенным в университет наравне с дворянством). В
1755 г. университет в Москве был открыт, и Ив. Ив. Шу-
валов назначен его куратором. В университете было 10
профессоров и три факультета: юридический, медицинский
и философский. При университете было две гимназии: одна
для дворян, другая для разночинцев (но не для податных
классов).
Хотя оба университета назначались не для дворянс-
тва, но и для прочих классов, однако пользоваться ими
дворянство могло шире других лиц, потому что на нем ле-
жала повинность обучения, и потому что ко времени Ели-
заветы дворянство ранее других классов сознало необхо-
димость просвещения и прибегало к помощи домашних учи-
телей (весьма сомнительных знаний и достоинств, по сви-
детельству самого правительства). Этому стремлению дво-
рян учиться правительство Елизаветы сознательно шло
навстречу. Оно не ограничилось университетом, но забо-
тилось о развитии других дворянских учебных заведений
(Сухопутный шляхетский корпус, Артиллерийская школа,
школы при коллегиях и т. д.). Таким образом, для дво-
рянства путь к образованию был хорошо обеспечен Елиза-
ветой.
Из частных мер касательно дворянства при Елизавете
должно упомянуть об учреждении Дворянского банка в Пе-
тербурге с конторой его в Москве. Этот банк обеспечивал
дворянству недорогой кредит (6% в год) в довольно круп-
ных суммах (до 10 000 руб.).
В истории XVIII в. улучшение положения дворянства
постоянно связывалось с ухудшением быта и с уменьшением
прав крестьянства. Мы видели, что в самый момент вступ-
ления Елизаветы на престол правительство, устранив
крестьян от присяги новой государыне, тем самым взгля-
нуло на них, как на людей, лишенных гражданской личнос-
ти, как на рабов. Хотя такой взгляд не соответствовал
ни фактическому положению крестьян, ни общим взглядам
на них правительства, однако крестьяне по закону стали
при Елизавете еще в худшее положение, чем были до нее.
Уже самый факт передачи крестьян в исключительно дво-
рянское владение теснее привязывал крестьянина к опре-
деленному кругу владельцев. Закон же все более и более
давал власти над крестьянами их помещику. Право переда-
чи крестьян было расширено: в 1760 г. помещику дано бы-
ло право ссылать неисправных крестьян в Сибирь, причем
правительство считало каждого сосланного как бы за рек-
рута, данного помещиком в казну; наконец, крестьяне бы-
ли лишены права входить в денежные обязательства без
позволения своих владельцев. Владельцы получили, таким
образом, широкие права над личностью и имуществом своих
крестьян. И мы знаем, что они часто пользовались этими
правами; исследователи истории крестьянского сословия
указывают обыкновенно на краткие экономические записки
В. Н. Татищева (передового человека своего времени),
которые относятся к 1742 г. и излагают нормальные, по
мнению автора, отношения землевладельцев и их крестьян.
Опека над личностью, хозяйством и имуществом крестьяни-
на доведена в этих записках до того, что прямо свиде-
тельствует о самом полном подчинении крестьян помещику.
Последний смотрит на крестьян, как на свою полную собс-
твенность, и распоряжается ими, как одной из статей
своего хозяйства. И само правительство как бы разделяло
такой взгляд: при Елизавете оно, например, не запрещало
иметь крестьян дворянам безземельным, стала быть, счи-
тало крестьянина крепким не земле, а лицу дворянина,
иначе -- считало его собственностью помещика. Эта креп-
кая связь между лицом владельца и крестьянина возлагала
на помещиков особые обязанности в отношении крестьян.
Правительство требовало, чтобы помещики обеспечивали
крестьян семенами в неурожайные годы, чтобы они наблю-
дали за порядочным поведением своих крестьян. Такие
требования еще шире раздвигали пределы помещичьей опе-
ки. Дворянин являлся перед правительством не только
владельцем земли, населенной крестьянами, но собствен-
ником крестьян, податной и полицейской властью над ни-
ми. Дворянам правительство передало часть своих функций
и власти над крестьянами, и это, конечно, создало прек-
расные условия для дальнейшего развития крепостного
права.
Итак, нетрудно видеть, что перемены, происшедшие
при Елизавете в положении главных государственных сос-
ловий, были прямым продолжением тех перемен, которые
произошли со времени Петра Великого в эпоху временщи-
ков. Елизавета продолжала дело Анны и не возвратилась к
порядкам Петра Великого. Хотя она часто говорила о сво-
ем великом отце и желала все устроить так, как делалось
при нем, но в действительности ее правительство шло не
туда, куда ей хотелось. Дворянство продолжало свои ус-
пехи, крестьяне непрерывно теряли свои права. А между
тем Елизавета вступила на престол с ясным желанием
возвратиться к началам своего отца. Причина некоторого
разлада между этим желанием и результатом деятельности
Елизаветы лежала в том, что императрица, как мы видели,
правила помощью лиц дворянского класса, уже достаточно
упрочившего свое положение. Обидеть этот класс было для
Елизаветы и нежелательно и, невозможно по общему поло-
жению дел и отношений.
Зато вместе с этим классом Елизавета дружно и
энергично стремилась возвратиться к началам Петра в
устройстве государственного управления.
Управление времени Елизаветы встречало в нашей ли-
тературе самые разнообразные оценки. "Царствование Ели-
заветы Петровны не принадлежит к числу тех, которые ос-
тавляют по себе долгую память во внутреннем строе госу-
дарства. Мы напрасно будем искать в правительственных
распоряжениях какой-нибудь системы, какого-нибудь пла-
на. В этом отношении царствование Елизаветы представля-
ет продолжение предыдущих правлений", -- говорит один
исследователь (Ешевский. Соч., II, 537). "Время Елиза-
веты Петровны представляет один из любопытнейших момен-
тов в истории нашего права. Высшая законодательная
власть бездействует; нет теории, творческой деятельнос-
ти Петра, его систематического объединения разных госу-
дарственных вопросов... Вместе с тем заметно полное
возвращение к началам, внесенным Петром в русские уч-
реждения... Можно проследить дальнейшее развитие начат-
ков, положенных Петром в нашу администрацию" -- гак от-
зывается другой исследователь (Градовский "Высшая адми-
нистрация России", 192--193). Наконец, третий историк
(Соловьев "История России", XXII) такими словами харак-
теризует управление Елизаветы: "Восстановление учрежде-
ний Петра Великого в том виде, в каком он их оставил,
постоянное стремление дать силу его указам, поступать в
его духе -- сообщали известную твердость, правильность,
систематичность действиям правительства, а подданным --
уверенность и спокойствие".
Такие отзывы, сделанные разновременно, противоре-
чат один другому и относительно направления, и относи-
тельно качества правительственной деятельности Елизаве-
ты. Одни признают в ней сознательное стремление возвра-
титься к началам Петра, другие отрицают в ней всякое
направление. Одни видят в ней систему, твердую и пра-
вильную, другие не видят никакой систематичности. Одна-
ко можно и при таких разноречиях найти достаточное чис-
ло фактов, чтобы признать известное направление за пра-
вительство Елизаветы, не отрицать у него присутствия
общего плана или, правильнее сказать, известного и оп-
ределенного характера управления. Направление заключа-
лось в стремлении к началам Петра и к национальной по-
литике;
отсутствие общих задач ясно доказывается тем, что
время Елизаветы не оставило потомству ничего своего:
оно не изменило в старых формах управления ни одной су-
щественной черты и не принесло никакой существенной но-
визны. Законодательная деятельность шла за указаниями
жизни, развивалась путем практики и не возвышалась до
сознания руководящих норм, потому что у власти не было
потребности что-либо переделывать и перестраивать. Иде-
алом был петровский порядок, но, как мы уже видели и
еще увидим, его не всегда достигали и даже не все пони-
мали.
Тотчас по вступлении на престол Елизавета уничто-
жила Кабинет, восстановила Сенат в том составе и значе-
нии, какие он имел при Петре, и высказала желание возв-
ратить всю администрацию в те формы, какие установил
Петр Великий. Это повело к восстановлению многих уп-
раздненных коллегий (Берг- и Мануфактур-коллегии), к
восстановлению Главного Магистрата и прежней подчинен-
ности городского самоуправления (1743 г.). Но во всей
точности восстановить формы петровского управления Ели-
завете не удалось. Даже сам елизаветинский Сенат был
далек от Сената петровского времени. А местное управле-
ние оставалось в тех формах, какие оно приняло уже пос-
ле Петра.
Елизаветинский Сенат представляет собой в истории
XVIII столетия любопытнейшее явление. Он стал снова
после уничтожения Кабинета высшим органом управления в
государстве. Елизавета повелела, чтобы Сенат имел преж-
нюю свою силу и власть, как было при Петре Великом. По
законам Петра, Сенату не принадлежала законодательная
функция, он был только административно-судебным орга-
ном; таким должен он был стать и при Елизавете. Однако
елизаветинский Сенат перешел границу и казался даже за-
конодательным учреждением. По словам Екатерины II, "Се-
нат установлен для исполнения законов, ему предписан-
ных, а он часто издавал законы, раздавал чины и досто-
инства, деньги, деревни, одним словом, почти все и
утеснял прочие судебные места в их законах и преиму-
ществах". Это случилось при Елизавете, и причиной этого
Екатерина считала "неприлежание к делам некоторых моих
предков (намек на Елизавету), а более случайных при них
людей пристрастие". Отзыв наблюдательной современницы
сходится с выводами историков XIX в. Градовский о ели-
заветинском Сенате отзывается так: "Без преувеличения
правление Елизаветы можно назвать управлением важнейших
сановников, собранных в Сенат". Исследование деятель-
ности Сената в 1741 -- 1761 гг. действительно показыва-
ет необычайную широту его действий и высокий правитель-
ственный авторитет. Он управляет всем государством, и
его указы часто по существу своему суть законодательные
акты. Позднейший исследователь елизаветинского Сената
(А. Е. Пресняков) упрекает Сенат в стремлении централи-
зовать всю власть в своих руках, хотя видит в этом не
политическую тенденцию Сената, а сознание слабости я
несовершенства подчиненных учреждений, которым Сенат не
доверял.
Где же причины того странного факта, что учрежде-
ние, поставленное в точные рамки петровского законода-
тельства, могло далеко и безнаказанно выйти из них? На-
ходим две причины, и обе они указаны императрицей Ека-
териной. Во-первых, упрек Екатерины по отношению к Ели-
завете ("неприлежание к делам") хотя несправедливо зол,
однако имеет некоторое основание. Личные свойства и
непривычка к делам заставляли Елизавету управлять по-
мощью приближенных лиц и лишали ее возможности деятель-
но контролировать административный организм, работавший
без ее непосредственного руководства. В личности импе-
ратрицы Сенат, таким образом, не мог встретить система-
тического сопротивления своим узурпациям. Во-вторых,
чрезвычайный авторитет Сената не встречал противодейс-
твий и в приближенных императрице людях, потому что они
сами были в Сенате, и сами поднимали его значение.
Это-то и разумела Екатерина II под "пристрастием слу-
чайных людей". Мы видели, что влиятельные при дворе и в
администрации люди, "верховные господа министры", "слу-
чайные и припадочные люди" еще при Петре влияли на Се-
нат; после Петра они действовали над Сенатом в Верхов-
ном тайном совете и Кабинете. Теперь, когда такого вер-
ховного учреждения не стало, влиятельные люди времени
Елизаветы перешли в Сенат, подняли его авторитет и зна-
чение сенаторского звания и усвоили Сенату те черты де-
ятельности, какими прежде отличались Совет и Кабинет.
Их громадное влияние на дела, приобретение в силу фаво-
ра к ним императрицы, они передавали тому учреждению, в
котором сходились и действовали. Это и было главной
причиной возвышения елизаветинского Сената. Когда с те-
чением времени была учреждена "для весьма важных дел"
Конференция при дворе Елизаветы, она подчинила себе Се-
нат. Но членами ее были те же сенаторы, притом внимание
ее было обращено на внешние дела России; поэтому внутри
России по-прежнему главенствовал Сенат. Вышло так, что
одни и те же "случайные люди" стали ведать один род дел
в Конференции, другой в Сенате;
этим и ограничивалось влияние Конференции на общий
ход дел.
"Важные сановники, собранные в Сенат", управляя
делами России, прежде всего были озабочены состоянием
государственных финансов. Россия при Елизавете не сво-
дила концов с концами в своем государственном хозяйс-
тве, и вопросы о бюджете, увеличении доходов и сокраще-
нии расходов, беспокоившие одинаково все правительства
XVIII в., тяжелым бременем лежали и на елизаветинском
Сенате. Преимущественно из финансовых соображений выте-
кало постановление Сената о производстве ревизии подат-
ного населения через каждые 15 лет. В силу этого поста-
новления при Елизавете было две ревизии. Одна началась
в 1743 г. и насчитывала 6 643 335 податных душ (мужеска
пола); другая -- в 1761 г. и насчитала 7 363 348 душ.
Эти переписи должны были привести в известность число
прямых плательщиков государства и уяснить Сенату вопрос
о лучшем устройстве прямых налогов. Но и о косвенных
налогах, и об общем развитии торгов и промыслов заботи-
лись не меньше. Комиссия о коммерции, существовавшая
при Елизавете, создала ряд проектов для развития внеш-
ней русской торговли. В видах поощрения внутренней тор-
говли уничтожены были внутренние таможни и мелочные
сборы с товаров. Купечеству, как и дворянам, государс-
тво открыло дешевый кредит, учредив вместе с дворянским
и купеческий заемный банк.
Забота о финансах не отвлекала Сената от других
дел. В деятельности елизаветинского Сената находим мно-
го любопытных черт. В числе поднятых Сенатом вопросов
был весьма важный вопрос о размежевании земель в госу-
дарстве; усиленно призывались колонисты для заселения
южных окраин, и разумно призывались из-за границы не
инородцы и иноверцы, но славяне (сербы) и православные,
урегулирована была рекрутская повинность разделением
России на пять частей, с которых рекруты брались по
очереди только через 4 года в 5-й. Влияя на церковное
управление, Сенат заботился о распространении правосла-
вия, об обеспечении духовенства и монастырей, о благо-
чинии церковном и о распространении духовного образова-
ния в народной массе. Словом, Сенат проявил весьма поч-
тенную заботливость об интересах церкви и духовенства.
Желая улучшения нравов в народе, Сенат сам проявлял
своей деятельностью большую гуманность взглядов и прие-
мов, чуждую предыдущему правительству. В этом он следо-
вал за самой императрицей, фактически отменившей смерт-
ную казнь в России.
Вся деятельность елизаветинского Сената свелась к
ряду частных мероприятий, вроде указанных. Перечислить
их все нет возможности. Замечая подобный характер дея-
тельности Сената, Градовский говорит о Сенате времен
Елизаветы: "Он не думал об общегосударственных преобра-
зованиях; строгий практик, он по частям удовлетворял
возникшие потребности и из этих частных его усилий, от-
дельных мер, создавалась впоследствии систематическая
деятельность, носившая уже известный определенный ха-
рактер". Но мы выше уже видели, что систематическим в
правительственной деятельности времени Елизаветы было
только общее ее направление, по сравнению с предшество-
вавшей эпохой более гуманное и строго национальное,
причем эта национальность направления заключалась в од-
ном правиле: управлять Русским государством при помощи
русских же людей и в духе Петра Великого.
Хотя Елизавета не во всем была верна духу своего
отца, хотя ее царствование и не внесло полного благоус-
тройства в жизнь народа (сама Елизавета в конце царс-
твования сознавалась, что зло, с которым она боролась,
"пресечения не имеет"), однако народ оценил и гуман-
ность, и национальность ее правления. Отдохнувшее под
властью русских людей, в течение мирных лет, народное
чувство понимало, кому оно обязано долгим спокойствием,
и Елизавета царствовала спокойно и стала весьма попу-
лярной государыней; можно сказать, что славой и попу-
лярностью своей в народе она обязана много своему Сена-
ту. В этом оправдание правивших в Сенате "случайных лю-
дей" Елизаветы, о которых так незаслуженно зло отозва-
лась Екатерина.
Внешняя политика. Главных руководителей и общее
направление политики Елизаветы мы уже видели. Мы знаем,
что и во внешней политике при Елизавете старались сле-
довать традициям Петра, но следовали не вполне точно,
как это было и в политике внутренней. Теперь нам оста-
ется посмотреть на главные факты политических отношений
и столкновений, бывших при Елизавете.
Вступая на престол, Елизавета застала Россию в
войне со Швецией и находилась сама под сильным влиянием
враждебных Австрии французов -- Шетарди и Лестока. Мы
знаем, что это влияние и ряд ошибок, сделанных русской
дипломатией, дурно отразились на международном положе-
нии России; они связали России руки и вынудили ее на
бездействие в борьбе Пруссии с Австрией. Елизавете
прежде всего следовало окончить шведскую войну и затем
занять независимое положение в европейских делах. Это и
выполнил с успехом А. П. Бестужев-Рюмин. Война со Шве-
цией окончена была в 1743 г. миром в Або, по которому
Швеция не только не получила всей желаемой ею Финлян-
дии, но должна была уступить России и новые области
финляндские до реки Кюмени. После этого все внимание
русской дипломатии устремилось на Запад.
Но Бестужеву не сразу и даже не скоро пришлось до-
биться того, что его влияние окрепло и его политическая
система была усвоена русским правительством. При Елиза-
вете в первые ее годы имел большое значение Лесток,
бывший проводником французских интересов при русском
дворе. Все свое влияние на Елизавету Лесток употреблял
для того, чтобы (вместе с Шетарди) втянуть Россию в со-
юз с Пруссией и Францией против Австрии, иначе говоря,
заставить Россию идти в политике тем же путем, которого
близоруко держались при Анне Леопольдовне. Несмотря на
упорное противодействие Бестужева, Лесток был в силе до
1748 г. Россия бездеятельно смотрела на быстрый рост
политического могущества Пруссии, вышедшей с полной по-
бедой из своей войны с Австрией за Силезию (1748 г). Но
вместе с тем Елизавета держалась вне союза с Пруссией и
Францией. Таким образом, Франции только удалось устра-
нить русскую помощь Австрии, но не удалось распоряжать-
ся русскими силами в свою пользу.
В 1748 г. Бестужев путем ловкой придворной интриги
избавился от Лестока и его вдохновителя Шетарди. Лесток
был изобличен в продажности и сослан в Устюг, а перех-
ваченные письма Шетарди ясно показали Елизавете, что он
относится дурно лично к ней, и Шетарди был выслан из
России. С тех пор Бестужев начал без соперников и поме-
хи (если не считать соперничеством случайного вмеша-
тельства в политику других любимцев Елизаветы) прово-
дить свою систему. Уже в 1750 г. произошел дипломати-
ческий разрыв России с Пруссией, и вместе с тем росло
сближение с Австрией. Как известно, в Европе возвышение
Пруссии вызвало после 1748 г. боязнь за политическое
равновесие, и эта боязнь повела к составлению коалиции
против Фридриха II. Австрия сблизилась с Францией для
мести Фридриху; и та, и другая искали союза с Россией.
За союз с Австрией стоял, конечно, Бестужев; за союз с
Францией -- Шуваловы. Система Бестужева требовала, что-
бы политическое равновесие не нарушалось вблизи России,
чтобы интересы старой русской союзницы Австрии не стра-
дали так явно, как они страдали от Фридриха. Взгляды
Бестужева были приняты императрицей, лично не любившей
Фридриха, и Россия вступила в коалицию против него. По-
ложение дел было тогда таково. Две войны за Силезию
держали Австрию в боевой готовности; русская же армия
оказалась в то время вовсе не готовой, т.е. те 200 000
регулярных солдат, которыми в конце царствования Петра
располагала Россия и которые в то время были громадной
силой, оказались негодными для немедленного действия.
Со времен Петра прошло много лет. Войска были располо-
жены на постоянных квартирах и обжились там так, что
утратили не только военную гибкость, но и военную год-
ность. Пришлось поэтому готовить армию к войне в то
время, когда Австрия уже начала оперировать, и на под-
готовку армии потребовался целый год. Только во втором
году войны явились русские войска в Восточную Пруссию и
начали наступательные действия против Фридриха. В 1757
г. под начальством С. Ф. Апраксина они разбили прусский
корпус при Грос-Егерсдорфе, но затем, будто побежден-
ные, отступили за Неман в Польшу. Это дало основание и
своим, и чужим возвести на Апраксина обвинение в неспо-
собности и недобросовестности. Современники и некоторые
историки винили Апраксина в том, что он отступил
вследствие слухов о болезни Елизаветы, ибо знал о не-
расположении к войне ее преемника Петра II. Виновником
позорного отступления считали и Бестужева. Но в позд-
нейших исследованиях (особенно Д. Ф. Масловского "Русс-
кая армия в Семилетнюю войну") такой взгляд считается
несправедливым. Апраксин отступил из Пруссии потому,
что в войсках были большие потери и не было продоволь-
ствия. Тем не менее он был привлечен к ответственности
и умер под судом в 1758 г. Вместе с тем начато было
следствие и над Бестужевым; за многие "вины" политичес-
кого и придворного характера он был отставлен от дел и
сослан в деревню. В сущности, дело Апраксина и Бестуже-
ва не вполне было следствием военных дел: в него вмеша-
лись сложные придворные интриги.
Командование над войсками было передано генералу
Фермору, который в 1758 г. вступил в Пруссию и выдержал
нерешительную битву с Фридрихом при Цорндорфе. В 1759
г. войсками начальствовал граф Салтыков, который и раз-
бил Фридриха при Кунерсдорфе. В 1760 г. русский корпус
занял Берлин, столицу Фридриха, а в 1761 г. Бутурлин
удачно действовал в восточной части Пруссии. Смертью
Елизаветы (25 декабря 1761 г.) прекращено было пятилет-
нее участие русских в Семилетней войне. Оно прошло не
без пользы для русских войск, так как. практически под-
готовило военных людей для времени Екатерины II; но оно
прошло без пользы для государства, хотя наши удачные
походы показали Европе большие военные силы России. На-
конец, и Пруссия была ослаблена настолько, что Екатери-
на II могла не бояться ее завоевательного аппетита.
Петр III и переворот 1762 года
Петр Федорович и Екатерина Алексеевна. В 1742 г.
Елизавета объявила наследником своего племянника, род-
ного внука Петра Великого (и внука сестры Карла XII
шведского) герцога Шлезвиг-Голштинского Карла-Пет-
ра-Ульриха. Для русских людей он был таким же немецким
принцем, как и те, от которых в 1741 г. освободилось
русское общество и которые ему были так постылы. Этот
свои выбор или, лучше сказать, необходимость этого вы-
бора Елизавета скоро стала считать серьезным несчасть-
ем. Четырнадцатилетний осиротелый герцог был перевезен
из Голштинии в Россию, нашел в Елизавете вторую мать,
принял православие и вместо немецкого воспитания стал
получать русское. В 1745 г. его поспешили женить. Воп-
рос о невесте очень долго обсуждался при дворе, потому
что браку придавали политическое значение и боялись
ошибиться. Наконец Елизавета остановилась на том лице,
на которое указала, в противность Бестужеву, французс-
ко-прусская партия, на которое указал и Фридрих прусс-
кий, -- на принцессе Софии-Августе-Фредерике Ан-
гальт-Цербст[ской]. Ее отец был только генералом прусс-
кой службы, комендантом Штетина; мать в заботах о до-
вольно бедном хозяйстве успела потерять чувство такта и
хороший характер, приобретя наклонность к стяжаниям и
пересудам. Невеста с матерью приехала в Россию, приняла
православие и была названа Екатериной Алексеевной; 25
августа 1745 г. произошла свадьба 17-летнего Петра с
16-летней Екатериной. Но все замечали, что жених был
холоден к невесте и прямо ссорился с будущей тещей.
Впрочем, мать Екатерины проявила свой неуживчивый ха-
рактер по отношению ко всем и потому была отправлена из
России в том же 1745 г. Молодая чета осталась как бы
одинокой в большом елизаветинском дворце, будучи отор-
вана от немецкой среды, от обстановки своего детства. И
мужу, и жене приходилось самим определять свою личность
и свои отношения при дворе.
Петр Федорович был человеком слабоодаренным и фи-
зическими силами, и умственными, рано лишился матери и
отца и остался на руках гофмаршала Брюммера, который
был более солдат, чем образованный человек, более ко-
нюх, чем педагог. Детство Петра прошло так, что ничем
добрым его нельзя было вспомнить. Его воспитание было
запушено, как и его образование. Брюммер установил та-
кой порядок жизни для своего воспитанника, который не
мог не расстраивать его здоровья, и без того слабого:
например, при продолжительных занятиях мальчик не имел
моциона и не ел до двух часов дня. А в час обеда владе-
тельный герцог часто лишь смотрел из угла, как его
дворня ела обед, в котором ему самом было отказано пе-
дагогами. Плохо питая мальчика, ему не позволяли раз-
виться, почему он и стал вялым и слабым. Нравственное
воспитание было пренебрежено: стояние на коленях на го-
рохе, украшение ослиными ушами, удары хлыста и даже
битье чем попало были обыкновенным средством педагоги-
ческого убеждения. Ряд нравственных унижений перед
придворными, грубых окриков Брюммера и его наглых выхо-
док не мог, конечно, выработать в принце ни здравых
нравственных понятий, ни чувства человеческого достоин-
ства. Умственное воспитание тоже было плохо. Петр изу-
чал много языков, много предметов, но учили его через
силу, не сообразуясь с его слабыми способностями, и он
мало усвоил и получил отвращение к учению. Латынь же,
которая в то время была обязательна для каждого образо-
ванного человека, ему надоела до того, что он запретил
помещать в свою библиотеку в Петербурге латинские кни-
ги. Когда он явился в Россию и Елизавета познакомилась
с ним, она удивилась скудости его познаний. Его приня-
лись снова учить, уже на православный русский лад. Но
науке помешали болезни Петра (в 1743 -- 1745 гг. он три
раза был серьезно болен), а затем женитьба. Выучив пра-
вославный катехизис наскоро, Петр остался с воззрениями
немца-протестанта. Знакомясь с Россией из уроков акаде-
мика Штелина, Петр не интересовался ею, скучал уроками
и оставался весьма невежественным и неразвитым челове-
ком с немецкими взглядами и привычками. Россию он не
любил и думал суеверно, что ему в России несдобровать.
Его интересовали одни "увеселения": он любил танцевать,
по-детски шалить и играть в солдаты. Военное дело его
интересовало в высшей степени, но он не изучал его, а
забавлялся им и, как немец, благоговел перед королем
Фридрихом, которому хотел подражать всегда и во всем и
не умел никогда ни в чем.
Женитьба не образумила его и не могла образумить
потому, что он не чувствовал своих странностей и был
очень хорошего мнения о самом себе. На жену, которая
была неизмеримо выше его, он смотрел свысока. Так как
учить его перестали, то он считал себя взрослым челове-
ком и, разумеется, не хотел поучиться у жены ни ее так-
ту, ни ее сдержанности, ни, наконец, ее деловитости.
Дел он не хотел знать, напротив, расширил репертуар за-
бав и странных выходок: то по целым часам хлопал по
комнатам кучерским кнутом, то безуспешно упражнялся на
скрипке, то собирал дворцовых лакеев и играл с ними в
солдаты, то производил смотры игрушечным солдатикам,
устраивал игрушечные крепости, разводил караулы и про-
делывал игрушечные военные упражнения; а раз, на вось-
мом году своей женитьбы, судил по военным законам и по-
весил крысу, съевшую его крахмального солдатика. Все
это проделывалось с серьезным интересом, и по всему бы-
ло видно, что эти игры в солдатики чрезвычайно его за-
нимали. Жену свою он будил по ночам для того, чтобы она
ела с ним устрицы или становилась на часы у его кабине-
та. Ей он подробно описывал красоту увлекшей его женщи-
ны и требовал внимания к такой оскорбительной для нее
беседе. Бестактно относясь к Екатерине и оскорбляя ее,
он не имел такта и в отношении -посторонних лиц и поз-
волял себе разные пошлости: например, в церкви во время
службы, за спиной тетки, он передразнивал священников,
а когда на него смотрели фрейлины, он показывал им
язык, но так, чтобы тетка этого не видела: своей тетки
он все-таки очень боялся. Сидя за столом, он издевался
над прислугой, обливал ей платья, подталкивал блюда на
соседей и старался поскорее напиться. Так вел себя нас-
ледник престола, взрослый человек и отец семейства (в
1754 г. у него родился сын Павел). "Петр обнаруживал
все признаки остановившегося духовного развития, -- го-
ворит С. М. Соловьев, -- он являлся взрослым ребенком".
Императрица Елизавета понимала свойства Петра и часто
плакала, беспокоясь за будущее, но изменить порядок
престолонаследия не решалась, потому что Петр III был
прямым потомком Петра Великого.
Не теряли, однако, надежды приохотить и приучить
Петра к делам. Штелин продолжал его знакомить с госу-
дарственными делами теоретически, а в 1756 г. Петра
назначили членом Конференции, учрежденной, как мы виде-
ли, для особо важных дел. В то же время в качестве гер-
цога голштинского Петр каждую неделю "в понедельник и
пятницу со своими голштинскими министрами совет держал
и дела своего герцогства управлял". Все эти заботы име-
ли кое-какой результат. Петр заинтересовался делами, но
не России, а Голштинии. Вряд ли он хорошо их узнал, но
он усвоил голштинские взгляды, желая отвоевать у Дании
голштинские земли и очень возился с голштинскими солда-
тами и офицерами, которых ему дозволено было с 1755 г.
привезти в Россию. С ними летом он жил в лагерях в Ора-
ниенбауме, усвоил себе их солдатские манеры и фатовс-
тво, у них выучился курить, пить по-солдатски и мечтать
о голштинских завоеваниях.
Определилось с течением времени и отношение Петра
к России и русским делам. Он говорил своей жене, что
"не рожден для России, что он непригоден русским и
русские непригодны ему и убежден он, что погибнет в
России". Когда освободился шведский престол и Петр не
мог его занять, хотя имел право, он со злобой говорил
вслух: "Затащили меня в эту проклятую Россию, где я
должен считать себя государственным арестантом, тогда
как, если бы оставили меня на воле, то теперь я сидел
бы на престоле цивилизованного народа". Когда Петр при-
сутствовал на Конференции, он подавал свои мнения и в
них обнаруживал полное незнакомство с политическим по-
ложением России; о русских интересах рассуждал он с
точки зрения своей любви к прусскому королю. Так, нез-
нание России, презрение к ней, стремление уйти из нее,
голштинские симпатии и отсутствие зрелой личности отли-
чали будущего русского императора. Канцлер Бестужев
серьезно думал о том, чтобы или совсем устранить Петра
от власти, или оградить иным путем от его влияния инте-
ресы России.