Беда заключалась не в самом проекте, смелом, но
выполнимом, а в неумении воспользоваться им и в громад-
ных злоупотреблениях. Во-первых, само правительство
слишком щедро выпускало медные деньги и уже тем содейс-
твовало их обесцениванию. По словам Мейерберга, в пять
лет выпущено было 20 млн. рублей -- громадная для того
времени сумма. Во-вторых, успеху дела помешали огромные
злоупотребления. Тесть царя, Милославский, без стесне-
ния чеканил медные деньги и, говорят, начеканил их до
100 тыс. Лица, заведовавшие чеканкой монеты, из своей
меди делали деньги себе и даже позволяли, за взятки,
делать это посторонним людям. Наказания мало помогли
делу, потому что главные виновники и попустители (вроде
Милославского) оставались целы. Рядом с этими злоупот-
реблениями должностных лиц развилась и тайная подделка
монеты в народе, хотя подделывателей жестоко казнили.
Мейерберг говорит, что, когда он был в Москве, до 400
человек сидело в тюрьме за подделку монеты (1661 г.); а
по свидетельству Котошихина, всего "за те деньги" были
"казнены в те годы смертной казнью больше 7000 чело-
век". Сослано было еще больше, но зло не прекращалось;
даже, говорят, из-за границы везли фальшивые деньги.
Таковы были причины, обусловившие неудачу московс-
кой финансовой операции. Прежде всего открытое недове-
рие к медным деньгам появилось в новоприсоединенной Ма-
лороссии, где от московских войск, получавших жалованье
медными деньгами, вовсе не стали брать их. И на Руси
проявилось то же самое: кредиторы, например, требовали
от должников уплаты долга серебром и не хотели брать
меди. Появилась с обесценением медных денег страшная
дороговизна, так что многие умирали с голода, как гово-
рит Котошихин, а в то же время подати увеличивались
платежом "пятой деньги" на польскую войну. При таких
обстоятельствах в Москве и других местах заметно стало
волнение. Приписывая вину своего тяжелого положения не-
любимым боярам и обвиняя их в измене и в дружбе с поля-
ками, в июле 1662 г. народ, знавший о злоупотреблениях
при чеканке монеты, поднял открытый бунт в Москве про-
тив бояр и толпой пошел к царю в Коломенское просить
управы на бояр. "Тишайший царь" Алексей Михайлович лас-
кой успел было успокоить толпу, но ничтожные случайные
обстоятельства раздули волнения снова, и тогда бунтов-
щики были усмирены военной силой.
Видя неудачный исход своего предприятия, и без мя-
тежных протестов правительство решило в 1663 г. отме-
нить медные деньги, стало выдавать войску жалованье се-
ребром и запретило частным лицам не только производить
расчеты на медные деньги, но даже и держать их у себя;
представлялось на выбор: или самим сливать медные
деньги, или в известный срок представить в казну и по-
лучить за каждый рубль медный только десять денег се-
ребряных, т.е. 1/20 часть первоначального курса. Эта
неудачно окончившаяся операция тяжело отозвалась на
благосостоянии народа, очень и очень многих приведя к
полному разорению.
Все волнения середины XVII в., имевшие в основе
своей экономическую неудовлетворенность населения, пи-
тали чувство протеста в массах, способствовали их бро-
жению и подготовили исподволь то громадное движение,
которым завершилась общественная жизнь времени царя
Алексея. Мы говорим о бунте Стеньки Разина. Бунт этот
был чрезвычайно силен и серьезен и, кроме того, значи-
тельно отличался от предыдущих волнений. Те имели ха-
рактер местный, между тем как бунт Разина имеет уже ха-
рактер общегосударственной смуты. Он явился результатом
не только неудовлетворительности экономического положе-
ния, как то было в прежних беспорядках, но и результа-
том недовольства всем общественным строем. Прежние вол-
нения, как мы знаем, не имели определенных программ,
они просто направлялись против лиц и их административ-
ных злоупотреблений, между тем как разинцы, хотя и не
имели ясно сознанной программы, но шли против "боярс-
тва" не только как администрации, но и как верхнего об-
щественного слоя; государственному строю они противо-
поставляли казачий. Точно так же и люди, участвовавшие
в восстании, были не прежней среды: здесь уже не было,
как раньше, на первом плане городское тяглое население.
Движение началось в казачестве, затем передалось
крестьянству и, только отчасти, городским людям -- по-
садским и низшим служилым людям.
В объяснение причин этого крупного движения мы
имеем два мнения, прекрасно дополняющих друг друга. Это
мнения Соловьева и Костомарова (позднее появился очерк
проф. Фирсова).
Во время Алексея Михайловича, говорит Соловьев, не
только не прекратился выход в казаки известной части
народонаселения, но, напротив, число беглых крестьян и
холопей, искавших этим путем улучшить свое положение,
еще увеличилось вследствие тяжелого экономического по-
ложения народа. С присоединением Малороссии беглецы
направились было туда, но московское правительство, не
желая признавать Украину казацкой страной, требовало
оттуда выдачи бежавших. Таким образом вольной "сиротс-
кою дорогою" оставалась только дорога на Дон, откуда не
было выдачи. Народа на Дону поэтому все прибывало, а
средства пропитания сокращались; в половине XVII в. вы-
ходы из Дона и Днепра, т.е. в Азовское и Черное моря,
были закрыты Польшей и татарами: воевать казакам и "зи-
пунов доставать" стало негде. Впрочем, оставались еще
Волга и Каспийское море, но устье Волги находится в ру-
ках Московского государства, там стоит Астрахань. Одна-
ко казачество потянулось к Волге; но сначала образуются
мелкие разбойничьи шайки, приблизительно с 1659 г. Ско-
ро у этих шаек находится способный вождь, и движение,
начавшееся в малых размерах, все расширяется, и из мел-
ких разбойничьих отрядов образуется огромная шайка, ко-
торая прорывается в Каспийское море и там добывает себе
"богатые зипуны". Но возвращение из Каспийского моря на
Дон было возможно только хитростью: надо было мнимой
покорностью достать себе пропуск домой, обязавшись вто-
рично не ходить на море. Этот пропуск дан, но казаки
понимают, что другой раз похода на Каспий им безнака-
занно не сделать: после их первой проделки дорога с
Волги в море закрыта для них крепко. Лишась таким обра-
зом последнего выхода, голытьба казацкая опрокидывается
тогда внутрь государства и поднимает с собой низшие
слои населения против высших. "Таков смысл явления, из-
вестного в нашей истории под именем бунта Стеньки Рази-
на", -- заключает Соловьев (см.: Ист. Росс., т. XI, гл.
I). Надо, однако, заметить, что его объяснения касаются
только казачества и не выясняют тех причин, по которым
казачье движение передавалось и земским людям.
Что касается Костомарова, то последний видит в
бунте эпизод исконной борьбы "двух коренных укладов
русского быта, удельно-вечевого и единодержавного" (в
XVII в. их приличнее назвать государственным и казачь-
им). Нашествие Стеньки Разина не удалось, потому что
казачество выдохлось, оно не могло стать "новым нача-
лом", внести в жизнь что-либо свежее, не могло, потому
что само по себе было "старым укладом" и подверглось
старческому разложению. Надо при этом заметить, что
Костомаров не считает здесь казачество чем-то отдельно
существующим, -- для него казачество не есть общество,
образовавшееся вне государственной территории; для него
оно совокупность всех недовольных общественным строем и
уходящих из этого строя на окраины государства. И таких
в XVII в. было очень много. Мастерским, хотя и односто-
ронним обзором внутреннего состояния Московского госу-
дарства Костомаров показывает, "что причины побегов,
шатаний и вообще недовольства обычным ходом жизни (т.е.
вообще причины появления казачества) лежал и во внут-
реннем организме гражданского порядка", и его исследо-
вание достаточно объясняет нам, каким образом казачий
бунт стал земским (см.: Костомаров. "Монографии и исс-
ледования", т. II).
Вообще в деле Стеньки Разина необходимо различать
эти две стороны: казачью и земскую. Движение было спер-
ва чисто казачьим и носило характер "добывания зипу-
нов", т.е. простого, хотя и крупного, разбоя, направ-
ленного против русских и персиян. Вожаком этого движе-
ния был Степан Разин, составивший себе шайку из так на-
зываемой "голытьбы". Это были новые казаки, люди беспо-
койные, всегда искавшие случая погулять на чужой счет.
Число такого рода "голутвенных" людей на Дону все уве-
личивалось от прилива беглых холопей -- крестьян и
частью посадских людей из Московского государства. Вот
с такой-то шайкой и стал разбойничать Стенька, сперва
на Волге и затем на берегах Каспийского моря. Разгромив
берега Персии, казаки с богатой добычей воротились в
1669 г. на Волгу, а оттуда направились к Дону, где Ра-
зин стал пользоваться громадным значением, так как сла-
ва о его подвигах и богатствах, награбленных казаками,
все более и более распространялась и все сильнее прив-
лекала к нему голутвенных людей. Перезимовав на Дону,
Разин стал разглашать, что идет против московских бояр,
и, действительно, набрав шайку, летом 1670 г. двинулся
на Волгу, уже не с разбоем, а с бунтом. Взяв почти без
боя Астрахань и устроив город по образцу казачьих кру-
гов, атаман двинулся вверх по Волге и таким образом до-
шел до Симбирска. Здесь-то стала подниматься и земщина,
повсюду примыкая к казакам на их пути, восставая против
высших классов "за царя против бояр". Крестьяне грабили
и убивали своих помещиков, соединялись в шайки и примы-
кали к казакам. Возмутились и приволжские инородцы, так
что силы Разина достигли огромных размеров; казалось,
все благоприятствовало его планам взять Нижний и Казань
и идти на Москву, как вдруг его постигла неудача под
Симбирском. Стенька потерпел поражение от князя Баря-
тинского, у которого часть войска была обучена евро-
пейскому строю. Тогда, оставив крестьянские шайки на
произвол судьбы, Разин бежал с казаками на юг и попы-
тался поднять весь Дон, но здесь был схвачен старыми
казаками, всегда бывшими против него, свезен в Москву и
казнен (в 1671 г.). Вскоре было подавлено и земское
восстание внутри государства, хотя крестьяне и холопы
продолжали еще некоторое время волноваться, да в Астра-
хани еще свирепствовала казацкая шайка под начальством
Васьки Уса. Но и Астрахань сдалась наконец боярину Ми-
лославскому, и главные мятежники были казнены.
Напряжение законодательной деятельности. Теперь
уместно будет возвратиться к обзору законодательной де-
ятельности Алексея Михайловича, который мы начали оцен-
кой Уложения 1648--1649гг.
Мы уже говорили о значении этого Уложения, бывшего
не только сводом законов, но и реформой, давшей чрезвы-
чайно добросовестный ответ на нужды и запросы того вре-
мени. Оно одно составило бы славу царствования Алексея
Михайловича, но законодательство того времени не оста-
новилось на нем. Отношения между законодательством и
жизнью таковы, что последняя всегда опережает первое,
общественная жизнь всегда ускользает из рамок известно-
го кодекса. Закон обыкновенно выражает и закрепляет со-
бой один момент в течении государственной жизни и об-
щественных отношений, между тем как жизнь непрестанно
развивается и усложняется, с каждой новой минутой тре-
бует новых законодательных определений и упраздняет
частности в законодательстве, словом, отражается на
нем. Чем содержательнее жизнь, чем быстрее она прогрес-
сирует, тем скорее и глубже совершаются изменения в за-
конодательстве, и наоборот, чем больше застоя в жизни,
тем неподвижнее законодательство. XVII век далеко не
был временем застоя. Со времени Алексея Михайловича уже
резкими чертами отмечается начало преобразовательного
периода в жизни Московского государства, является соз-
нательное стремление к преобразованию начал нашей жиз-
ни, чего не было еще при Михаиле Федоровиче, когда пра-
вительство строило государство по старым досмутным об-
разцам. Общество жило напряженно, и эта напряженность
жизни очень скоро отозвалась на Уложении тем, что оно
стало отставать от жизни и требовало изменений и допол-
нений. И вот, начиная с 1649 г. и вплоть до эпохи Петра
Великого, появляется множество так называемых Новоуказ-
ных статей, вносивших в Уложение необходимые поправки и
дополнения. Полное собрание законов, составленное Спе-
ранским, задавшимся мыслью вместить в него все указы
правительства, но не достигшим этой цели, за время с
1649 по 1675 г. вмещает 600 с лишком указных статей, за
время Федора Алексеевича -- около 300, а о 1682 по 1690
г. (т.е. до единодержавия Петра) -- до 625. В сумме это
составляет до 1535 указов, дополняющих Уложение.
Большинство их имело характер частных указов --
указов на случай, возникших путем дьячих докладов в Бо-
ярскую думу, но среди этих частных постановлений встре-
чаются часто, уже при Алексее Михайловиче, довольно об-
ширные и развитые законоположения общего характера, ко-
торые служат несомненным свидетельством быстрого госу-
дарственного роста.
Из таких общих законоположений, носящих характер
отдельного кодекса постановлений относительно одной ка-
кой-нибудь сферы народной жизни, замечательны следую-
щие:
1) Указ о таможенных пошлинах с товаров, возникший
из челобитья торговых людей. Надо сказать, что в Мос-
ковском государстве было замечательное разнообразие
торговых пошлин. Товары при их передвижении много раз
подвергались подробной оценке и оплачивались пошлинами.
Купец платил повсюду: с него брали явочную пошлину, ез-
жую, мыт и т. п. И вот в XVII в. правительство стремит-
ся свести эти пошлины к немногим видам. Значительная
соляная пошлина 1646 г., обязанная своим происхождением
любимцу царя Алексея -- Морозову, является подобной по-
пыткой, имевшей своим результатом неудовольствие народа
против ее виновника. Попыткой, аналогичной вышеупомяну-
той, представляется указ 1653 г. о "взимании таможенных
пошлин с товаров в Москве и городах с показаниями, по
сколько взять и с каких товаров" (Полн. собр. зак., т.
1, No 107).
2) Такое стремление к упрощению пошлин сказалось и
в "Уставной грамоте" 30 апреля 1654 г., трактующей об
откупных злоупотреблениях, и в ограничении некоторых
пошлин, особенно приезжей, причем последняя заме-
нялась известным процентом с каждого рубля оценки това-
ра (Полн. собр. зак., 1, No 122).
3) В известном "Новоторговом уставе" 1667 г.
(Полн. собр. зак., 1, No 408), заменившем все торговые
сборы прежнего времени одним сбором десяти денег с руб-
ля, с особенной ясностью отражается вышеупомянутое же-
лание правительства: вновь учрежденную пошлину в 10 де-
нег постановлено было взимать с продавца при продаже
товара; но в случае, если он заплатил часть ее раньше
при покупке товара, он уплачивал при продаже его только
то, что оставалось до 10 денег. Новоторговый устав,
состоящий из 101 статьи (94 ст.+ 7 дополнительных),
представляет собой
целое законодательство о торговле. В нем очень
подробно разработаны правила относительно торговли
русских купцов с другими государствами и торговли
иностранцев в Московском государстве. Иностранцам была
запрещена, между прочим, розничная торговля, продавать
же оптом они могли только московским купцам и купцам
тех городов, где они сами торговали. Этим, конечно,
старались провести товар через возможно большее коли-
чество рук и тем способствовать таможенным выгодам каз-
ны. Кроме положений собственно о торговле Новоторговый
устав старается обеспечить торговых людей от судебной
волокиты и вообще от злоупотреблений администрации.
Все вышеприведенные новоуказные статьи имели в ви-
ду торговое и промышленное население и были, весьма ве-
роятно, в некоторой связи с волнениями первой половины
царствования Алексея Михайловича.
4) Более общим значением обладают "Новоуказные
статьи о татебных, разбойных и убийственных делах"
(ПСЗ, 1, No 431), изданные в январе 1669 г. и представ-
ляющие собой переработку и дополнение XXI и XXII глав
Уложения (XXI гл. "О разбойных и татебных делах" и XXII
гл. "О смертной казни и наказаниях"). Уголовное законо-
дательство Московского государства сказало здесь свое
последнее слово. К 130 статьям Уложения уголовного ха-
рактера здесь оно прибавило 128 статей, из которых
часть есть не что иное, как повторение предыдущего,
другая же часть представляет переработку и дополнение
действовавшего кодекса.
В обзоре законодательной деятельности Алексея Ми-
хайловича необходимо упомянуть еще об изданиях так на-
зываемой Кормчей книги, или Номоканона. Этим именем на-
зываются памятники греческого церковного права, заклю-
чающие в себе постановления византийских императоров и
церкви относительно церковного управления и суда. Гре-
ческие Номоканоны, возникавшие в Греции с XI в., очень
рано (по мнению А. С. Павлова, еще в XI в.) перешли в
славянских переводах на Русь и получили у нас силу за-
кона в церковных делах. На Руси они дополнялись позд-
нейшими церковными постановлениями и светскими русскими
законами (например, к ним прибавлялась в полном составе
"Русская Правда"). Эти последние дополнения светского
характера вызывались необходимостью для духовенства
следить за развитием нашего законодательства по делам
уголовным и особенно государственным, так как духовенс-
тво имело право судить население, жившее на его землях,
и часто призывалось на совет к государям по делам
светским.
В свою очередь, и светская власть нуждалась в зна-
нии Номоканона благодаря тому, что вошедшие в Номоканон
постановления византийских императоров имели на Руси
силу действующего права. Известные под именем градских
законов, эти постановления применялись у нас в сфере
светского суда и были приняты как источник при состав-
лении Уложения. В 1654 г. царь Алексей Михайлович ра-
зослал для руководства воеводам выписки из этих градс-
ких законов, находящихся в Кормчей книге. Таково было
значение Номоканона в древней Руси.
При Алексее Михайловиче в первый раз Кормчая была
издана патриархом Иосифом в 1650 г.; но в 1653 г. это
издание было исправлено Никоном, который нашел нужным
прибавить к прежней Кормчей некоторые статьи, которых
ранее не было; между прочим, им была прибавлена так на-
зываемая "Donatio Constantini", та самая подложная гра-
мота Константина Великого, которой папы старались оп-
равдать свою светскую власть. Подобная прибавка была
сделана Никоном, конечно, в видах большего возвышения
патриаршей власти.
Из нашего беглого обзора видно, какой плодови-
тостью отличалась законодательная деятельность времени
Алексея Михайловича. Хотя эта деятельность и была оду-
шевлена искренним желанием народной пользы и, постоянно
прислушиваясь к земским челобитьям, давала по мере воз-
можности благоприятные ответы на них, тем не менее она
не успокаивала государства, прямым доказательством чего
служат частые бунты и беспорядки в продолжение всего
царствования.
Церковные дела при Алексее Михайловиче
Никон. Обратимся теперь к делам времени царя Алек-
сея в сфере церковной. Значение тогдашних церковных со-
бытий было очень велико: тогда начался раскол, остаю-
щийся и теперь еще вопросом не только истории, но и
жизни; тогда же возник вопрос об отношениях церковной и
светской властей. И тот и другой вопросы связаны с дея-
тельностью Никона. Поэтому прежде всего обратимся к са-
мой личности замечательного патриарха.
Патриарх Никон, в миру Никита, один из самых круп-
ных могучих русских деятелей XVI в., родился в мае 1605
г. в крестьянской семье, в селе Вельеманове близ Нижне-
го Новгорода. Мать Никиты умерла вскоре после его рож-
дения, и ему, еще ребенком, пришлось много вытерпеть от
мачехи, женщины очень злого нрава. Уже тут Никита выка-
зал присутствие сильной воли, хотя постоянное гонение и
не могло не оказать дурного влияния на его характер.
Никита обнаружил необыкновенные способности, быстро вы-
учился грамоте, и книга увлекла его. Он захотел уразу-
меть всю глубину божественного писания и удалился в мо-
настырь Макария Желтоводского, где и занялся прилежным
чтением священных книг. Но родня вызвала его из монас-
тыря обратно. Никита женился, на двадцатом году был
поставлен в священники и священствовал в одном селе.
Оттуда по просьбе московских купцов, узнавших о его на-
читанности, Никита перешел в Москву. Но тут он был не-
долго: потрясенный смертью своих детей, умиравших один
за другим, он ушел в Белое море и постригся в Анзерском
скиту под именем Никона. Поссорившись там с начальным
старцем Елеазаром, Никон удалился в Кожеозерскую пус-
тынь, где и был игуменом с 1642 по 1646 г. На третий
год после своего поставления он отправился по делам
пустыни в Москву и здесь явился с поклоном к молодому
царю Алексею Михайловичу, как вообще в то время явля-
лись с поклоном к царю настоятели монастырей. Царю до
такой степени понравился Кожеозерский игумен, что пат-
риарх Иосиф, по царскому желанию, посвятил Никона в сан
архимандрита Новоспасского монастыря в Москве, где была
родовая усыпальница Романовых. В силу последнего обсто-
ятельства набожный царь часто ездил туда молиться за
упокой души своих предков и много беседовал с Никоном.
Алексей Михайлович был из таких сердечных людей, кото-
рые не могут жить без дружбы, всей душой привязываются
к людям, если те им нравятся по своему складу, -- и вот
он приказал архимандриту приезжать для беседы каждую
пятницу во дворец. Пользуясь расположением царя, Никон
стал "печаловаться" царю за всех обиженных и утесненных
и, таким образом, приобрел в народе славу доброго за-
щитника и ходатая. Вскоре в его судьбе произошла новая
перемена: в 1648 г. скончался Новгородский митрополит
Афанасий, и царь предпочел всем своего любимца. Иеруса-
лимский патриарх Паисий рукоположил Новоспасского архи-
мандрита в сан митрополита Новгородского. В Новгороде
Никон стал известен своими прекрасными проповедями.
Когда в Новгородской земле начался голод, он много по-
могал народу и хлебом и деньгами, да, кроме того, уст-
роил в Новгороде четыре богадельни. В 1650 г. вспыхнул
народный мятеж, и в образе действий Никона во время
этих волнений мы уже видим проявление того крупного и
решительного характера, который увидим и в деле раско-
ла:
он сразу наложил на всех коноводов мятежа прокля-
тие и раздражил этим народ настолько, что подвергся да-
же насилию со стороны бунтовщиков. Но вместе с тем Ни-
кон ходатайствовал перед царем за новгородцев.
Будучи Новгородским митрополитом, Никон следил,
чтобы богослужение совершалось с большей точностью,
правильностью и торжественностью. А в то время, надо
сказать, несмотря на набожность наших предков, богослу-
жение велось в высшей степени неблаголепно, потому что
для скорости разом читали и пели разное, так что моля-
щиеся вряд ли что могли разобрать. Для благочиния мит-
рополит уничтожил это "многогласие" и заимствовал киев-
ское пение вместо так называемого "раздельноречнаго"
очень неблагозвучного пения. В 1651 г., приехав в Моск-
ву, Никон посоветовал царю перенести мощи митрополита
Филиппа из Соловецкого монастыря в столицу и этим заг-
ладить давний грех Ивана Грозного перед святителем.
Царь послал (1652) в Соловки за мощами самого Никона.
В то время, когда Никон ездил в Соловки за мощами,
скончался московский патриарх Иосиф (1652). На престол
патриарший был избран Никон; он отвечал отказом на это
избрание; тогда в Успенском соборе царь и окружавшие
его со слезами стали умолять митрополита не отказывать-
ся. Наконец Никон согласился, но под условием, если
царь, бояре, освященный собор и все православные дадут
торжественный обет перед Богом, что они будут сохранять
"евангельские Христовы догматы и правила св. апостолов
и св. отец, и благочестивых царей законы" и будут слу-
шаться его, Никона, во всем, "яко начальника и пастыря
и отца краснейшаго". Царь, за ним власти духовные и бо-
яре поклялись в этом, и 25 июля 1652 г. Никон был пос-
тавлен патриархом.
Книжное исправление и раскол. Одной из первейших
забот Никона было исправление книг, т.е. дело, которое
привело к расколу.
Мы знаем, что в богослужебных книгах было много
неправильностей. Еще Иван IV на Стоглавом соборе поста-
вил вопрос "о божественных книгах"; он говорил собору,
что "писцы пишут книги с неправильных переводов, а на-
писав, не правят". Хотя Стоглавый собор и обратил боль-
шое внимание на неправильности в рукописных книгах, тем
не менее в своих постановлениях он сам впал в погреш-
ность, узаконив, например, двоеперстие и сугубую алли-
луйю. Об этих вопросах спорили на Руси еще в XV в., не
зная, "двумя или тремя перстами креститься", "петь ал-
лилуйя дважды или трижды" ("Псковские споры" в "Опытах"
В. О. Ключевского). В первых печатных богослужебных
книгах при Иване IV допущено было много ошибок; то же
самое было и в книгах, напечатанных при Шуйском. Когда
же после смуты был восстановлен Печатный двор, то преж-
де всего решили исправить книги. И вот в 1616 г. это
дело было поручено Дионисию, известному нам архимандри-
ту Троицкого монастыря, и монахам того же монастыря,
Логгину, Филарету и другим "духовным и разумным стар-
цам". Относительно Дионисия мы знаем, что это была за
личность; добродушная и высокая его натура, умевшая бу-
дить в массах патриотизм в бедственное время смуты,
оказалась неспособной к практической обыденной деятель-
ности; архимандрит не мог держать в строгом повиновении
себе братию. Большим, чем архимандрит, влиянием пользо-
вались в монастыре певчие-монахи Логгин и Филарет, оба
с удивительными голосами. Филарет был так невежестве-
нен, что искажал не только смысл духовных стихов, но и
православное учение (например, Божество он почитал че-
ловекообразным). Оба они ненавидели Дионисия, и вот с
такими-то личностями пришлось архимандриту приняться за
дело исправления книг. Уже из одного того факта, что
никто из "справщиков" книг не знал по-гречески, видно,
что дело исправления не могло идти удовлетворительно.
Да и мысль о проверке исправляемых книг по старым и
русским и греческим рукописям никому не приходила в го-
лову... Как бы то ни было, принялись за исправление.
Между справщиками дело не обошлось без распрей. Вначале
возник спор по следующему случаю: Дионисий вычеркнул в
молитве водоосвящения ненужное слово "и огнем". Пользу-
ясь этим, Логгин, Филарет и ризничий дьякон Маркелл
отправили в Москву на Дионисия донос, обвинявший его в
еретичестве.
В то время в Москве еще дожидались Филарета Ники-
тича, и делами патриаршества управлял Крутицкий митро-
полит Иона -- человек, не способный, как следует, рас-
судить это дело. Он стал на сторону врагов Дионисия.
Кроме того, вооружили против Дионисия и царскую мать
старицу Марфу, да и в народе распустили слух, что яви-
лись такие еретики, которые "огонь от мира хотят вывес-
ти". Дело кончилось осуждением Дионисия на заключение в
Кириллов-Белозерский монастырь; но это заточение не бы-
ло продолжительно. Вскоре в Москву приехал Иерусалимс-
кий патриарх Феофан, при котором возвратился и Филарет
Никитич и был поставлен в патриархи. Снова произвели
дознание о деле Дионисия и оправдали его; но в Москве
все-таки продолжался спор о прилоге "и огнем". Филарет,
не успокоенный доказательствами Феофана, просил его
приехать в Грецию, хорошенько разузнать об этом прило-
ге. Феофан исполнил его просьбу и вместе с Александ-
рийским патриархом прислал в Москву грамоты, подтверж-
давшие, что прибавка "и огнем" должна быть исключена.
Таким образом, решено было уничтожить прилог.
Исправление книг не прекращалось и при патриархе
Филарете (1619--1633) и Иосифе (1634--1640); но на исп-
равление смотрели как надело домашнее, ограничиваясь
исправлением "ошибок пера", исправляя домашними средс-
твами, т.е. не считая нужным прибегать к сличению наших
книг с древнейшими греческими. Мысль о необходимости
этих сличений, однако, проскользнула еще при Филарете:
в 1632 г. приехал с Востока архимандрит Иосиф и был оп-
ределен для перевода на славянский язык греческих книг,
необходимых для церковных нужд, и книг на "латинские
ереси", да и, кроме того, его обязали "учити на учи-
тельном дворе малых ребят греческого языка и грамоте".
Но в начале 1634 г. Иосиф умер, и школа его заглохла.
И при патриархе Иосифе (1642--1652) исправление
шло все тем же путем, т.е. исправляли русские люди, не
обращаясь к греческим книгам. На дело исправления много
влияли при Иосифе некоторые люди, ставшие потом во гла-
ве раскола; таковы протопопы Иван Неронов, Аввакум Пет-
ров и дьякон Благовещенского собора Федор, -- из кружка
Степана Бонифатьева, близкого к патриарху Благовещенс-
кого протопопа и царского духовника. Может быть, их
влиянием и было внесено и распространено при Иосифе
много ошибок и неправильных мнений в новых книгах, как,
например, двоеперстие, которое стало с тех пор считать-
ся единственным правым крестным знамением.
Но вместе с тем со времени Иосифа замечается пово-
рот к лучшему. В 1640 г. пришло предложение Петра Моги-
лы, киевского митрополита, устроить в Москве монастырь
и школу по образцу коллегий западнорусского края. За-
тем, в 1645 г., приходит предложение Цареградского пат-
риарха Парфения через митрополита Феофана об устройстве
в Москве для печатания греческих и русских богослужеб-
ных книг типографии, а также и школы для русских детей.
Но при Михаиле Федоровиче как то, так и другое предло-
жение не встретило сочувствия. С воцарением Алексея Ми-
хайловича дела пошли иначе. Тишайший царь писал (в 1649
г.) преемнику Петра Могилы киевскому митрополиту Силь-
вестру Коссову, прося его прислать ученых монахов, и,
согласно царскому желанию, в Москву приехали Арсений
Сатановский и Епифаний Славинецкий, сделавшийся впос-
ледствии первым ученым авторитетом в Москве. Они приня-
ли участие в исправлении наших богослужебных книг. Од-
новременно с этим постельничий Федор Михайлович Ртищев
устраивает под Москвой Андреевский монастырь, а в нем
общежитие ученых киевских монахов, вызванных им с юга.
Таким образом впервые входила к нам киевская наука.
В том же 1649 году в Москву приехал Иерусалимский
патриарх Паисий и, присмотревшись к нашим богослужебным
обрядам, указал царю и патриарху на многие "новшества".
Это произвело огромное впечатление, так как по понятиям
того времени дело шло об "ереси"; и вот возможность не-
умышленно впасть в ересь побудила правительство обра-
тить большое внимание на эти "новшества" в обрядах и в
книгах. Результатом этого была посылка монаха Арсения
Суханова на Афон и в другие места с целью изучения гре-
ческих обрядов. Через несколько времени Суханов прислал
в Москву известие, еще более взволновавшее всех, -- из-
вестие о сожжении на Афоне тамошними монахами богослу-
жебных книг русской печати, как признанных еретически-
ми. В то же время московская иерархия решила обратиться
за советом к цареградскому духовенству по поводу раз-
личных, с нашей точки зрения, не особенно важных, цер-
ковных вопросов, которые, однако, казались тогда "вели-
кими церковными потребами", главным же образом по пово-
ду вопроса о знакомом уже нам "многогласии", об уничто-
жении коего сильно хлопотали, между прочим, Ртищев и
протопоп Неронов. По совету с греками решились, нако-
нец, в 1651--1652гг. ввести в церковных службах единог-
ласие. Таким образом, в русских церковных делах приоб-
ретал значение пример и совет Восточной греческой церк-
ви.
С таким привлечением киевлян и греков к исправле-
нию обрядов и книг в этом деле появился новый элемент
-- "чужой", и понемногу перешли от исправления незначи-
тельных ошибок к исправлению более существенных, кото-
рым, по понятиям того времени, присваивалось название
ересей. Раздело принимало характер исправления ересей и
к нему привлекалась чужая помощь, исправление теряло
прежнее значение домашнего дела и становилось делом
междуцерковным.
Но вмешательство в это дело чужих людей вызвало во
многих русских людях неудовольствие и вражду против
них. Враждебное отношение проявилось не только к гре-
кам, но и к киевским ученым, к киевской латинской нау-
ке. Такая неприязнь в отношении к киевлянам обусловли-
валась фактом Брестской унии 1596 г.; начиная с того
времени в Москве юго-западное духовенство стали подоз-
ревать в латинстве; много помогал этому и самый харак-
тер Киевской академии, устроенной Петром Могилой по об-
разцу иезуитских коллегий запада. В ней, как мы знаем,
важную роль играл латинский язык, а русские смотрели
очень косо на изучение латыни, языка Римской церкви,
подозревая, что изучающий латынь непременно совратится
в "латинство". На всю южнорусскую интеллигенцию в Моск-
ве смотрели, как на "латинскую". Знакомый нам протопоп
Неронов говорил как-то Никону: "А мы прежде всего у те-
бя слышали, что многажды ты говорил нам: гречане де, да
и малые россияне потеряли веру и крепости добрых нравов
у них нет". Но этими словами могло тогда выражаться
враждебное отношение к латинству не одного Никона или
Неронова, а очень и очень многих московских людей. К
таким людям принадлежал и влиятельный кружок протопопа
Вонифатьева; идеи этого кружка распространялись за его
пределы и отозвались, например, в деле маленького мос-
ковского человека Голосова, который не хотел учиться у
киевских монахов, чтобы не впасть в ересь, и так гово-
рил о Ртищеве: "Учится у киевлян Федор Ртищев грамоте,
а в той грамоте и еретичество есть. Кто по латыни нау-
чится, тот с праваго пути совратится". Такие люди, как
Голосов, не только самих киевлян считали еретиками, но
и на тех людей, которые благоволили к киевлянам и их
науке, смотрели как на еретиков. "Борис Иванович Моро-
зов, -- говорили москвичи, -- начал жаловать киевлян, а
это уже явное дело, что туда уклонился, к таким же ере-
сям".
Такое же неприязненное отношение как к людям, отс-
тупившим от православия, было и к грекам, -- здесь оно
обусловливалось Флорентийской унией и подданством Гре-
ции туркам; для характеристики такого отношения приве-
дем слова одного из образованных русских людей того
времени, Арсения Суханова, о греческом духовенстве:
"И папа не глава церкви и греки не источник, а ес-
ли и были источником, то ныне он пересох"; "вы и сами,
-- говорил он грекам, -- страдаете от жажды, как же вам
напоять весь свет из своего источника?" На Руси уже
давно выработалось неприязненное и несколько высокомер-
ное отношение к грекам. Когда пал Константинополь и
подпавшее турецкому игу греческое духовенство стало яв-
ляться на Русь за "милостыней" от московских государей,
в русском обществе и литературе появилась и крепла
мысль о том, что теперь значение Константинополя как
первого православного центра должно перейти к Москве,
столице единственного свободного и сильного православ-
ного государства. С чувством национальной гордости ду-
мали наши предки, что одна независимая Москва может
сохранить и сохраняет чистоту православия и что Восток
в XV в. уже не мог удержать этой чистоты и покусился на
соединение с папой. Стесненное положение восточного ду-
ховенства при турецком господстве служило в глазах
москвичей достаточным ручательством в том, что греки не
могут веровать право, как не могут право веровать русс-
кие люди в Литве и Польше, находясь под постоянным дав-
лением католичества. К православным иноземцам у очень
многих московских людей было недоверчивое и вместе гор-
дое отношение. На них смотрели сверху вниз, с высоты
самолюбивого сознания своего превосходства в делах ве-
ры.
И вдруг эти православные иноземцы, греческие ие-
рархи и малороссийские ученые, становятся руководителя-
ми в деле исправления обрядов и книг Московской церкви.
Понятно, что такая роль их не могла понравиться мос-
ковскому духовенству и вызвала в самолюбивых москвичах
раздражение. Людям, имевшим высокое представление о
церковном первенстве Москвы, казалось, что привлечение
иноземцев к церковным исправлениям необходимо должно
было выйти из признания русского духовенства невежест-
венным в делах веры, а московских обрядов -- еретичес-
кими. А это шло вразрез с их высокими представлениями о
чистоте православия в Москве. Этим оскорблялась их на-
циональная гордость, и они протестовали против исправ-
лений, исходя именно из этого оскорбленного националь-
ного чувства.
Никон, став патриархом, повел дело исправления бо-
лее систематично, занялся исправлением не только оши-
бок, руководясь древними греческими списками, но и об-
рядов. По поводу последних он постоянно советовался с
Востоком. Исправление обрядов было уже, по понятиям то-
го времени, вторжением в область веры, т.е. непрости-
тельным посягательством. В деле исправления киявляне и
Восток стали играть активную, даже первенствующую роль.
Исправление стало окончательно делом междуцерковным.
Появился и резкий протест.
Но прежде чем перейти к изложению того, как пошло
исправление книг и обрядов при Никоне и как появились
против него первые протесты, посмотрим, каковы были те
неправильности в книгах, которые пришлось исправлять
Никону:
1. В тексте церковных книг была масса описок и
опечаток, мелких недосмотров и разногласий в переводах
одних и тех же молитв. Так, в одной и той же книге одна
и та же молитва читается разно: то "смертию смерть нас-
тупи", то "смертию смерть поправ". Из этой массы несу-
щественных погрешностей более вызывали споров и более
значительными считались следующие: 1) лишнее слово в
VIII члене Симв. Веры, -- "и в Духа Св. Господа истин-
наго и животворящаго". 2) Начертание и произношение
имени Иисус -- Исус. 3) Искажение церковных отпусков на
Богородичные и другие праздники: "Христос истинный бог
наш", говорил священник, "молитвами Пречистыя Его Мате-
ри честнаго и славнаго Ея рождества и всех святых поми-
лует и спасет нас". Или: Христос молитвами его Матери,
"честнаго и славнаго Ея введения или благовещения" и т.
д. На празднование честных вериг Апостола Петра (16 ян-
варя) говорили:
"Христос... молитвами всехвальнаго Ап. Петра,
честных его вериг"... и т. д.
2. Наиболее выдающиеся отступления нашей церкви от
Восточной в обрядах были таковы: 1) проскомидия совер-
шалась на 7 просфорах вместо 5; 2) пели сугубую аллилу-
йя, т.е. два раза вместо трех, вместо трегубой; 3) со-
вершал и хождение по-солон, вместо того, чтобы ходить
против солнца;
4) отпуск после часов священник говорил из царских
врат, что теперь не делается; 5) крестились двумя перс-
тами, а не тремя, как крестились на Востоке, и т. д.
Из этого перечня видно, что все отступления Русс-
кой церкви от Восточной не восходили к догматам, были
внешними, обрядными; но в глазах наших предков обряд
играл большую роль, и всем этим отступлениям они прида-
вали огромное значение, смотря на них, как на "ереси".
Перейдем теперь к Никоновым реформам. Еще в 1649
г., до вступления Никона на патриарший престол, прие-
хавший в Москву патриарх Паисий Иерусалимский указал, о
чем сказано выше, на некоторые новшества в Русской
церкви. Когда он отправился домой, то с ним был отправ-
лен на Восток Арсений Суханов для изучения восточных
обрядов и для сбора старинных церковных книг. В 1651 г.
был в Москве митрополит Назаретский Гавриил и тоже ука-
зал на отступление обрядов Русской церкви от Восточной.
То же в 1652 г. сделал и патриарх Константинопольский
Афанасий. Тогда же (1652 г.) пришло известие с Афона,
что там старцы объявили еретическими и сожгли московс-
кие печатные книги с двоеперстием. В 1653 г. возвратил-
ся Суханов с Востока и в своем отчете, который носит
название "Проскинитарий", констатировал разницу обрядов
в Москве и на Востоке, хотя сам относился скептически
ко всему Востоку. Такая многочисленность указаний о
различиях Московской церкви от Восточной показала мос-
ковской иерархии необходимость проверки церковных обря-
дов и их исправления, если бы они оказались неправиль-
ными.