Из общей площади 2486 десятин крестьяне получили лишь 855 десятин. В среднем на крестьянское хозяйство приходилось по 14 десятин, а на душу – 2,5 десятины. За эту землю с момента наделения до 1904 года крестьяне уплатили 33 416 рублей при действительной стоимости ее 30 030 рублей. Итак, крестьяне получили земли мало, а заплатили за нее дорого. В руках помещика остались почти все леса (95,2 процента), выгоны (83,3 процента) и лучшие покосы (заливные). С десятины крестьянского покоса собиралось по 50 пудов сена, а с помещичьих покосов в среднем по 105 пудов. Поэтому у крестьян и скота было мало и удобрений недостаточно. Скот держали мелкий и малоудойный. Народная поговорка гласит: «Есть корм – есть скот, есть скот – есть навоз, есть навоз – есть хлеб». Итак, крестьяне остались без леса и дров, почти без выпасов и сена. Нужно было идти к тому же помещику и у него либо арендовать все это на кабальных условиях, либо покупать втридорога. Так оно и было.
Уже после реформы 1861 года помещик Гольской продал своим же крестьянам часть земли (65 десятин покоса и 89 десятин леса) за 11 тысяч рублей, взяв в среднем по 70 рублей за десятину при рыночных ценах на землю в волости 40 рублей за десятину. Он же сдавал крестьянам в аренду сенокосы и лесные покосы исполу, по высоким ценам продавал лес на постройку и на дрова. Гольской приказывал сторожам гонять из леса крестьянских ребятишек или требовал у их родителей отработочных дней за сбор детьми ягод, грибов и цветов.
После реформы земля в Вологодской губернии распределилась следующим образом: крестьянской надельной было 10,6 процента, частновладельческой – 4,2 и казенной вместе с удельной – 85,2. В состав казенных земель входили огромные площади лесов, болот, озер и других неудобных земель.
РАЗВИТИЕ КРАЯ ПОСЛЕ 1861 ГОДА
Реформа 1861 года ускорила дальнейшее капиталистическое развитие страны. Растут города и городское население, особенно рабочий класс. Все эти процессы происходили и в нашей области, правда, в несколько замедленных темпах, так как и после реформы 1861 года она по-прежнему оставалась в основном сельскохозяйственной. Процесс развития капитализма в России с необычайной глубиной и широтой вскрыл В. И. Ленин в знаменитой работе «Развитие капитализма в России». В ней неоднократно говорится и о нашем крае (Вологодской и Новгородской губерниях).
Сельское хозяйство. Помещичье хозяйство не получило развития в нашем крае и после реформы. Преобладающим оставалось крестьянское хозяйство, по-прежнему мелкое и распыленное, с примитивной техникой. Деревянные сохи и бороны широко применялись до самого XX века. При «освобождении» крестьяне потеряли много земли и должны были довольствоваться уменьшенными наделами, арендовать землю у помещиков, часто за тяжелые отработки, или же покупать ее по бешеным ценам. Так, в Вологодской губернии крестьяне получили при «освобождении» 3699 тысяч десятин, что составляло 10,6 процента всей земли, а прикупили к ней за время с 1861 по 1905 год еще 731 630 десятин, то есть около одной пятой всей надельной земли. Конечно, землю покупали преимущественно зажиточные крестьяне и кулаки. Середняки чаще брали ее в аренду на кабальных условиях, а малоземельные бедняки вое больше отходили от земли и вовсе ее забрасывали. Крестьянство расслаивалось. Этому процессу В. И. Ленин придавал огромное значение. «С одной стороны, «крестьяне» забрасывают и сдают землю, растет число безлошадных, «крестьяне» бегут в города и т. д., – с другой стороны, идут своим чередом и «прогрессивные течения в крестьянском хозяйстве», «крестьяне» покупают землю, улучшают хозяйство, вводят плуги, развивают травосеяние, молочное хозяйство и т. д.» 1) [В. И. Ленин. Соч., т. 3, стр. 149] Какова же судьба малоземельных бедняков? Они искали себе подсобных занятий в кустарном деле или уходили на местные и отхожие заработки по найму. Очень многие крестьяне были заняты в лесной промышленности: на заготовке и вывозке леса. Так, в Вельском и Тотемском уездах лесным промыслом занималось до 35 процентов взрослого мужского населения. В. И. Ленин считал лесной промысел наиболее отсталым участком, где особенно низка техника, где наиболее жестока эксплуатация рабочих и сильнее всего невежество, патриархальность и темнота. Лесной промысел отрывал крестьянина от земли и переводил его в разряд наемных рабочих, утверждая и здесь капиталистические отношения.
Многие крестьяне-бедняки уходили на дальние отхожие промыслы, в частности в Петербург. Кадниковский уезд поставлял домашнюю прислугу и официантов, Грязовецкий – извозчиков. Из Вельского уезда расходились по другим губерниям пастухи. В. И. Ленин считал отход крестьян на городские заработки явлением прогрессивным. «Он (то есть отход) вырывает население из заброшенных, отсталых, забытых историей захолустий и втягивает его в водоворот современной общественной жизни. Он повышает грамотность населения и сознательность его, прививает ему культурные привычки и потребности» 2) [В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 505].
Начинает меняться характер животноводства в нашей области. Оно все больше получает молочно-хозяйственное направление. В значительной степени это связано с ростом городского населения и особенно с проведением железных дорог. «В Вологодской губ., – говорит В. И. Ленин, – улучшение молочного хозяйства началось собственно с 1872 г., когда была открыта Ярославско-Вологодская железная дорога; с тех пор «хозяева начали заботиться об улучшении своих стад, заводить травосеяние, приобретать усовершенствованные орудия... старались поставить молочное дело на чисто коммерческие основания» 1) [В. И. Ленин. Соч., т. 3, стр. 224]. Одновременно растут маслоделие и сыроварение. Вологодское масло своими высокими качествами славилось в XIX веке не только в России, но и за границей.
Все это говорит о крупных переменах в сельском хозяйстве, в среде крестьянского населения. В северной деревне растут и развиваются капиталистические отношения, значительная часть крестьян «раскрестьянивается», Но быт деревни оставался отсталым и убогим.
Вот как рисует один вдумчивый наблюдатель быт белозерской деревни 60-х годов XIX века 2) [По очерку Богословского в «Новгородском сборнике 1865 г.», вып. I].
Маленькая речка. На берегу стоит деревня в 4–10 изб, среди лесов и болот, через которые иногда лишь зимой проберешься.
Избы крохотные, с двумя оконцами, с соломенными крышами и деревянной трубой, выдолбленной из осины; через сени клеть, далее поветь под соломенной крышей и едва видный из земли хлев. Сбоку или напротив, через улицу, амбарушка, гумно, овин – все это задымлено, закопчено, грязно и жалко. Ни ворот, никакой закуты. Все открыто или приперто деревянными задвижками. Редко, где колодец с журавлем. Кое-где раскиданы огороды; а поля все в лесу, по лядинам. Внутри избы темно, душно; только два светлых, желтых пятна кидаются в глаза. Это – окна. Зимняя изба загромождена почти наполовину огромной печью без трубы. Когда топится печь, дым идет в избу и выходит в деревянную трубу, врубленную в потолок над печью, в волоковое окно и в двери. Для этого в избе устраивается двое дверей: одни плотно заходят до притолоки» а другие только до половины и запираются во время топки печи, чтобы холодный воздух не врывался в избу низом, а дым мог выходить верхом. Вокруг всей избы, за исключением задней стены с печью, тянутся широкие лавки, а поверх окон – длинные полки. В избе всегда устраиваются полати. Стекла в окнах от времени, сырости и грязи принимают зелено-бурый цвет, и через них ничего не видно. Все в избе прокопчено и пропитано дымом. Дышать трудно, глаза ест дымом. В этой избушке живет зимой семья крестьянина. Здесь же в зимнюю стужу находится мелкая скотина.
Тускло, монотонно текут зимние короткие дни. В избе полумрак. Пища скудная. Рано утром – завтрак: кусок сухого хлеба с солью. Около 9 часов утра – обед: хлеб и пустые щи, иногда жареная брюква, редко каша. После 12 часов – полдник: повторение обеда. В 4 часа – ужин. День кончен. Мужики и дети ложатся спать, размещаясь вповалку, где попало: на полатях и по полу, по лавкам и под ними, и даже в печке. Лишь женщины – хозяйка и взрослые дочери, – прибрав посуду, садятся прясть при свете лучины. Весь день тяжелая работа. В обычные праздники – труд полегче и пища чуть получше.
Зато с каким нетерпением ждали деревенских годовых праздников (храмовых). Заранее готовилось обильное угощение (пиво, пироги и т. д.). Гости собирались часто из далеких сел и деревень. За 2–3 дня праздника съедят и выпьют столько, что этого хватило бы семье на треть года. А там опять монотонная, тяжелая и голодная жизнь, до следующего годового праздника. Желанным был приход разносчика (офени) или вожака медведя – это тоже разнообразило жизнь. А если приезжал барин или кто-либо из начальства, все население пряталось, чтобы не попасться без нужды на глаза: от них добра не ждали.
Это зимой. Летом ждал крестьянина тяжелый труд, но он больше был на воздухе, и день длинней, и семья перебиралась во вторую, холодную избу, более просторную и чистую.
Подобные курные, или «черные», избы были широко распространены по нашей области во второй половине XIX века 1) [Яркое и правдивое описание вологодской деревни после реформы 1861 года дано в произведениях П. В. Засодимского; из них наиболее известен роман «Хроника села Смурина»].
Промышленность. В промышленном отношении наш край сильно отставал от других частей России. Многие местные продукты и сырье – лес, лен и отчасти молочные продукты – лишь частично перерабатывались на месте, а в большинстве шли на сторону для переработки и даже вывозились за границу. Промышленное производство в основном имело мелкий, кустарный характер. По-прежнему сохранялись и даже росли кустарные производства: кожевенное, льняное, деревообделочное, кузнечное, гончарное, смолокуренное и другие. Но в этих производствах все большую роль начинали играть скупщики, которые подчиняли себе независимых раньше кустарей и, снабжая их сырьем, превращали в наемных работников. Особенно это заметно было в кузнечном деле. Устюженские и уломские кузнецы как будто бы продолжали свое дело, но им трудно было конкурировать с фабричным производством, и они постепенно переходят на выделку одного вида товара – гвоздей.
Железный промысел с давних пор был широко распространен среди крестьян Уломской и ряда соседних с ней волостей. Особенно много ковали гвоздей (кузло). Труд был нелегкий. Уже с 9–10 лет мальчики принимались за это дело, чтобы заработать на подушную подать. Работали кузнецы по 16–18 часов в сутки, а летом – в промежутки между полевыми работами. Кузнецы все более оказывались в зависимости от купцов-скупщиков. Дело в том, что местные запасы руды поистощились. Поэтому кузнецы перешли на привозное сырье с Урала, которое доставляли местные богатеи – те же зажиточные крестьяне, постепенно становившиеся купцами. В одну лишь Уломскую волость ежегодно доставлялось с Нижегородской ярмарки до 700 тысяч пудов железа. О доходах скупщиков-мироедов можно судить по следующему. Из 700 тысяч пудов железа вырабатывалось и продавалось гвоздей на 1500 тысяч рублей, а затраты купцов составляли 1250 тысяч рублей, в том числе стоимость железа около 960 тысяч рублей и плата кузнецам 290 тысяч рублей. Остальные 250 тысяч рублей – чистый барыш купцов. Это лишь с одного оборота. Фактически годовой доход скупщика был выше, так как его капитал оборачивался гораздо быстрее, чем раз в год. При этом скупщику не нужно было думать ни о помещении, ни об инструменте, ни о топливе – все это у кузнецов было свое.
А сам кузнец за свой тяжелый труд получал жалкие гроши. Хороший кузнец зарабатывал от 1 руб. 50 коп. до 2 рублей в неделю; подросток – до 60 копеек в неделю. Изнурительная работа с детских лет приводила к частым заболеваниям, особенно чахоткой. Этим резко выделялись местности с развитым кузнечным промыслом. И все же кузнец держался за свой промысел, ценя в нем некоторую независимость и свободу от природных условий, так как ковкой можно было заниматься круглый год и в любую погоду. Заработок был хоть и скудный, но постоянный. Уломские гвозди расходились по всей России. Давняя поговорка гласит: «Улома железная, а люди в ней каменные». Правда, люди были с железными мышцами и каменным упорством, но с больными легкими.
Росли в крае и чисто капиталистические предприятия. В 1890 году в Вологодской губернии насчитывалось 129 заводов, на которых работало 5194 человека. Было выпущено продукции на 2372 986 рублей. Преобладали мелкие, плохо оборудованные заводы, в основном маслобойные и винокуренные. Наиболее крупными предприятиями были текстильная фабрика в селе Красавине, бумажная, целлюлозная и лесопильная фабрики в селе Соколе; механический судоремонтный завод в Череповце; Лальская бумажная фабрика Сумкина.
Красавинская льнопрядильная и ткацкая фабрика, перейдя в 1859 году в руки Якова Грибанова и его сыновей, начинает развиваться. Грибановы расширяют производство, покупают новые машины, строят дополнительные корпуса, а в 1893 году вводят даже электрическое освещение в цехах, приобретают пароход для перевозки грузов. К концу XIX века на Красавинской фабрике работало до 500 рабочих, а ее изделия – «грибановские» полотна, платки, салфетки и скатерти – продавались по всей России и за границей. Но условия труда были тяжелые. Рабочие трудились по 12–14 часов s сутки, получали низкую зарплату, ютились в убогих жилищах.
Сокольская бумажная фабрика появилась в самом конце XIX века. Ее основателями были архангельский купец Сурков и бельгиец Даниер. На берегу реки Сухоны, в 30 верстах от города Вологды, они за бесценок купили участок земли. Место было очень удобное. Кругом – богатые леса; рядом сплавная река Сухона и недавно открытая железная дорога от Вологды на Архангельск. Так возникли бумажная, целлюлозная и лесопильная фабрики в Соколе – далекий предок нынешнего Сокольского целлюлозно-бумажного комбината.
Продолжала быстро расти и Лальская бумажная фабрика. В конце XIX века на ней работало до 300 человек.
В самой Вологде до самого конца века не было ни одного крупного предприятия.
Транспорт и банки. Речное судоходство, хотя и медленно, но тоже развивается. На крупных реках края появились пароходы. Первый пароход по Северной Двине пошел в 1858 году, по Шексне – в 1860 и по Сухоне – в 1866 году. Совершенствуется Мариинская система: строятся шлюзы в районе порогов на Шексне, углубляется русло. Начинается железнодорожное строительство. В 1872 году вступила в строй железная дорога Вологда–Ярославль, в 1898 году открылось железнодорожное движение Вологда–Архангельск. В самые первые годы XX века через наш край прошла железная дорога от Петербурга на Восток (через Вятку – Пермь в Сибирь). Эти железные дороги внесли большое оживление в жизнь края, укрепили его связи со всероссийским рынком, приблизили к политическим и культурным центрам страны.
Строительство железных дорог и водных путей привлекало к себе множество рабочих рук, строителей разных специальностей. Появление железных дорог дало в крае значительный отряд железнодорожников, а это – один из передовых, наиболее организованных и сознательных отрядов русского рабочего класса. В крае возникли важные транспортные узлы с ремонтными мастерскими: Вологда – на пересечении железных дорог; Череповец – на пересечении Северной железной дороги и Мариинского водного пути; Великий Устюг – на речном пути. В Вологде были построены железнодорожные мастерские («старые») еще в 70-е годы для обслуживания линии Вологда–Ярославль.
Потребность в зимней стоянке и ремонте пароходов и других речных судов вызвала появление затонов и судоремонтных мастерских при них. Помимо судоремонтного завода в Череповце, крупные затоны с мастерскими возникли около Великого Устюга: на левом берегу Сухоны, ниже города, – Михайловский затон (1893 г.) и на правом берегу, напротив первого, – Кузинский (1900 г.). Росли и крепли в крае отряды рабочих-водников.
Помимо старого городского банка в Вологде, существовавшего с 1789 года, был открыт городской общественный банк в Череповце (1865 г.).
Итак, наш край после 1861 года тоже развивался по капиталистическому пути, правда, значительно медленнее, чем центральные районы России. Он оставался преимущественно сельскохозяйственным районом, в котором ряд мелких городов и несколько крупных предприятий тонули в море мелкого крестьянского и кустарного производства. В 1885 году в Вологодской губернии с населением около полутора миллионов человек насчитывалось 12 мелких городов с общим числом жителей менее 50 тысяч, что составляло лишь 3 процента. Если к этому прибавить четыре западных города (Белозерск, Кириллов, Устюжна и Череповец) с населением в 20 тысяч и учесть жителей этих уездов, то на 1800 тысяч человек придется около 70 тысяч горожан, или менее 4 процентов всего населения.
Развитие капитализма в нашем крае, как и во всей России, сопровождалось массовым разорением крестьян и ремесленников. Но из среды этой массы разоряемых крестьян и за счет ее беспощадной, эксплуатации выдвигались «счастливые» одиночки, богатевшие и становившиеся крупными капиталистами. Именно так в стране выросли Морозовы, Прохоровы, Мамонтовы, Рябушинские и многие другие крупнейшие заводчики и купцы XIX – начала XX веков. Все они наживали громадные состояния, высасывая соки из рабочих и крестьян.
Среди этой кучи грубых и откровенных «наживал» были и более тонкие и «культурные» дельцы. Они тоже наживалы, но более умные, энергичные и дальновидные, способные подняться до понимания интересов всего класса капиталистов. К числу их относится известный череповецкий городской голова Милютин. А. М. Горький назвал его «белой вороной» в среде русского черного капиталистического воронья 1) [А. М. Горький, О литературе. 1955, стр. 333].
Милютин (1830–1907) был крупнейшим хлеботорговцем и судовладельцем. Он первый пустил пароходы по Шексне и вообще по Мариинской системе: пассажирские с 1860 года и буксирные с 1861 года. Многое сделано им по дальнейшему развитию этой водной системы, по усовершенствованию шлюзов, углублению и очищению русла и т. д. Милютин настойчиво хлопотал о постройке железной дороги Вологда–Архангельск (была открыта в 1898 г). Много лет (более 25) он упорно боролся за проведение Северной железной дороги, которая прошла бы от Сибири на Петербург через наш край. Эта дорога (Вятка – Вологда – Череповец – Тихвин – Петербург) вступила в строй в 1905 году.
Большой след оставил Милютин в Череповце, городским головой которого бессменно был с 1861 года до смерти в 1907 году. По его инициативе в 1865 году открывается городской общественный банк. В 1868 году он устраивает в Череповце док и механический завод. На этом доке в 1870–1872 годах строятся три морских грузовых брига дальнего плавания – первые, построенные в России; они были выведены в Балтику по Мариинской системе. При Милютине в Череповце возникает ряд культурных учреждений: городская библиотека и музей; открывается городской сад и насаждается бульвар; центральные улицы получают освещение, строятся тротуары. При его содействии в Череповце был открыт ряд учебных заведений: техническое училище с 1869 года, первое в России; реальное училище с 1873 года; учительская семинария с 1875 года; сельскохозяйственная школа с 1888 года, тоже новинка в России. Большой интерес проявлял Милютин к женскому образованию. При нем в Череповце создается в 1871 году первая в России женская прогимназия, позднее преобразованная в женскую гимназию; с 1887 года открыто женское профессиональное училище. Во всех этих учебных заведениях обучалось немало молодежи из разных городов, а выпускники их разъезжались по всей России.
.Широта общественных интересов и большой размах выгодно отличали Милютина от массы прочих капиталистов, занятых выколачиванием прибыли лишь на своем предприятии, таких, как Грибановы в Красавине или Сурков в Соколе. Но и Милютин, конечно, был капиталист-эксплуататор и оставался верен своему классу. Вся кипучая и разносторонняя деятельность Милютина в конечном счете направлялась его личными деловыми интересами и интересами его класса в целом – класса молодой русской буржуазии, жадно тянувшейся к необъятным и мало использованным богатствам России. Деятельность Милютина внесла немало оживления в жизнь нашего края.
Земство в нашем крае. Как известно, в 1864 году под давлением общественного и революционного движения была проведена земская реформа, введено некоторое самоуправление на местах. Появились земские собрания (губернские и уездные) и земские управы (губернские и уездные). Собрания принимали решения, а управы их проводили в жизнь. Правительство стремилось всячески ограничить даже это самоуправление. Земство было названо всесословным, но порядок выборов обеспечивал в нем руководящую роль дворян-помещиков, которые использовали земство в своих интересах. Председателями земских собраний являлись предводители дворянства, а председатели управ утверждались губернатором или министром внутренних дел. Сфера деятельности земства была ограничена народным образованием и здравоохранением, а также решением ряда хозяйственных вопросов. Это делало земство жалким придатком, пятым колесом, – по словам Ленина, – в телеге русского государственного управления. Но и в таком виде земство казалось опасным правительству, и оно вводило его постепенно и осторожно – с 1865 по 1913 год. За это время земство было введено лишь в 43 губерниях Европейской России. Окраины – Прибалтика, Польша, Кавказ, Средняя Азия и Сибирь – так и не получили земства. Не вводилось земство и в соседней с нами Архангельской губернии, так как там не было помещиков-дворян. В Новгородской губернии (дворянской) земство ввели в первую очередь, в 1865 году; а в Вологодской – лишь в 1870 году.
Работы был непочатый край. Земство хотя и проявило некоторую активность, но весьма скромную и почти исключительно в области школьного дела и здравоохранения.
Рассмотрим сначала работу новгородского земства, считавшегося одним из активных в стране.
Земские школы. До реформы 1861 года школ в уездах почти не было, и неграмотность была ужасающая. С введением земства появляются и растут земские начальные школы. За 20 лет (1865–1884 гг.) в трех уездах – Белозерском, Кирилловском и Череповецком – было открыто 126 начальных детских школ. Впереди идет Череповецкое уездное земство. Сравнительно быстро растут здесь и количество школ, и число учеников, и процент девочек среди них (15 процентов в 1884 году и 26 процентов в 1897 году). По ходатайству земства в 1875 году в Череповце открыта учительская семинария. В 1897 году Череповецкое земство обсуждает вопрос о переходе к всеобщему начальному обучению детей школьного возраста от 8 до 13 лет.
И все же даже с начальным образованием дело было плохо. В 1910 году в Череповецком уезде обучалась лишь одна четвертая часть детей школьного возраста. Материальное состояние школ (помещения, отопление и освещение, врачебное обслуживание) было неудовлетворительно. Вся учебная часть (назначение и увольнение учителей, учебный процесс и учебные программы) находилась в ведении Министерства просвещения и его чиновников – директоров и инспекторов народных училищ.
Здравоохранение. До 1861 года медицинские работники имелись лишь в городах. Сельское население лечилось своими «народными» средствами, часто обращалось к помощи знахарей. Положение с народным здоровьем было печально; некоторые болезни принимали угрожающий характер. Так, среди уломских кузнецов свирепствовал туберкулез. Велика была детская смертность. В 1864 году в Череповецком уезде свыше 30 процентов родившихся умерли на первом году жизни. В области здравоохранения земство тоже принимает ряд мер: появляются врачи, фельдшера, акушерки; открываются больницы, фельдшерские пункты, аптеки, но все это в недостаточных количествах. Так, в 1889 году в Череповецком уезде насчитывалось четыре земских врача, девять фельдшеров и шесть акушерок; к 1897 году имелось восемь врачей, двенадцать фельдшеров и одиннадцать акушерок. Конечно, они не могли обслужить уезд, в котором проживало около 150 тысяч человек.
Медленный рост и неудовлетворительное состояние школ и больниц в значительной степени объяснялись тем, что руководители земства – дворяне не были заинтересованы в развитии народного образования и здравоохранения. Сами они не пользовались земскими школами и земской медициной. Дети дворян обучались в городских или столичных гимназиях и институтах; лечились дворяне тоже в городах.
Ветеринария зародилась лишь с появлением земства. Эпидемии и падеж среди лошадей и других животных принимали опустошительные размеры. Так, в 1864 году в Новгородской губернии только от сибирской язвы пало 17315 лошадей и 10415 голов крупного рогатого окота. Сибирская язва особенно свирепствовала в восточных уездах губернии – Череповецком, Кирилловском и Белозерском, – где проходил Мариинский водный путь с конной тягой.
Первые земские ветеринары появились у нас лишь в 1880 году: шесть врачей и с ними шесть фельдшеров на всю Новгородскую губернию. Затем число врачей было доведено до одиннадцати – по одному на уезд. Началась борьба с эпидемиями на Мариинском пути: вылавливали и сжигали трупы лошадей, а с 1897 года начали делать предохранительные прививки. Заболеваемость и падеж скота снизились: в 1897 году болело язвой 89, сапом 1 и мытом 20 голов скота – значительно меньше, чем в 1864 году. Но ветеринарная помощь была недостаточна: один врач и один фельдшер на целый уезд, конечно, не могли предотвратить падеж скота.
Работа вологодского земства. Земство в Вологодской губернии было введено и начало работать с 1870 года. Здесь, в условиях отсталой губернии, перед ним открывался действительно непочатый край работы. Но вологодское земство было поставлено в еще более трудные условия, чем новгородское. Вологодское дворянство, стоявшее во главе земства, отличалось особой реакционностью. Это обнаружилось уже в период подготовки реформы 1861 года. Дворянскими были три западных уезда: Вологодский, Грязовецкий и Кад-никовский, небольшие по площади, но наиболее населенные. В остальных семи уездах губернии вовсе или почти не было дворян-помещиков. Земство в этих уездах вызывало наибольшие опасения правительства и находилось под самым строгим контролем властей и губернских земских органов. Вот почему вологодское земство проявляло еще меньше активности, чем соседнее новгородское. Если в трех новгородских уездах – Белозерском, Кирилловском и Череповецком – с населением около трехсот тысяч человек за 20 лет (1865 – 1884 гг.) было открыто 126 начальных школ, то в Вологодской губернии с населением около полутора миллиона человек – 286 начальных школ (1870–1890 гг.). Одна маленькая земская школа приходилась почти на тысячу детей школьного возраста. В дальнейшем число школ росло, но крайне медленно. Неграмотность оставалась ужасающей. По сведениям самих земств, даже в начале XX века в шести наиболее «благополучных» уездах грамотность среди мужского населения едва достигала 31 процента, а среди женщин – 4,5 процента. Если учесть положение в обширных и малонаселенных восточных уездах (Яренский, Никольский, Сольвычегодский и Усть-Сысольский), то грамотность по всей губернии окажется еще более низкой.
Особенно плохо было со здравоохранением. После 20 лет работы земства в губернии имелось 36 больниц с 778 койками, а медицинский персонал состоял из 42 врачей, 166 фельдшеров и 54 акушерок. При этом 18 больниц с 551 койкой и более половины персонала находились в городах. Следовательно, на 10 уездов с населением в полтора миллиона человек было 18 больниц с 18 врачами. Выходит, что на 1 врача приходилось более 80 тысяч жителей.
Политические ссыльные в крае. Экономическая отсталость края, особенно его восточной половины, отражалась и на его политическом развитии. В то время как в промышленных городах и районах России давно уже выросли крупные отряды рабочего класса и успешно развивалось рабочее движение, у нас в крае рабочие были малочисленны и распылены по мелким предприятиям. Крупные предприятия, вроде Красавинской фабрики, насчитывались единицами. Такой важный отряд рабочего класса, как железнодорожники, вырос лишь в начале XX века, когда Северная железная дорога прорезала наш край и сделала город Вологду важным железнодорожным узлом.
Малое число рабочих, отсутствие крупных промышленных центров в крае делали его в глазах правительства менее опасным в революционном отношении. Вот почему Вологодская губерния стала местом политической ссылки. Города Сольвычегодск, Усть-Сысольск, Устюг, Тотьма и сама Вологда попали в число «мест не столь отдаленных», куда ссылали революционеров. В XIX веке в наш край попало много борцов против крепостнического самодержавного строя. Правда, у нас никого не было из декабристов: их слишком боялось правительство, поэтому томило в далекой Сибири. Но один из их современников все же попал в наши места – это Николай Иванович Надеждин (1804–1856 гг.), издатель «Телескопа», критик, ученый-этнограф. За опубликование в своем журнале первого «Философического письма» П. Я. Чаадаева Надеждин в 1836 году был выслан в Усть-Сысольск. Живя в ссылке, он собирал местный этнографический и фольклорный материал (песни, сказки).
Число политических ссыльных стало быстро расти в пореформенное время. Почти все революционные течения и группы этого периода дают «дань» нашему краю.
В 1862 году за выпуск прокламации «К молодому поколению» был арестован и после двухлетнего заточения в Петропавловской крепости выслан в Вологодскую губернию Н. В. Шелгунов – крупнейший публицист и общественный деятель, революционный демократ, друг и соратник Н. Г. Чернышевского и Н. Я. Добролюбова. Здесь он пробыл с 1864 по 1869 год, проживая в Тотьме, Великом Устюге, Никольске и Вологде. Шелгунов читал труды Маркса и Энгельса, очень интересовался их идеями, был одним из первых проводников этих идей в среду русских революционеров, хотя сам и не стал марксистом.
Началась полоса народничества, и немало представителей его побывало в крае. В 70-е годы здесь отбывали ссылку известный ученый и путешественник Г. Н. Потанин и крупнейший социолог и публицист, один из теоретиков народничества П. Л. Лавров.
Поднимается в России рабочее движение. Оно тоже дало ссыльных краю. В их числе рабочий Яков Потапов, один из первых рабочих-революционеров, участник и знаменосец во время Казанской демонстрации в Петербурге в 1876 году.
Одним из первых русских рабочих-революционеров, зачинателей рабочего движения в России, был Виктор Обнорский, уроженец нашего края.
Виктор Павлович Обнорский (1852–1920 гг.) родился в Грязовце, в бедной мещанской семье. После смерти мужа мать Обнорского перебралась с малолетними детьми в Вологду, где и прошли детские годы Виктора. Он учился в уездном училище, а затем поступил учеником в слесарную мастерскую. В те годы (60-е) в Вологде проживало немало поляков, сосланных после восстания 1863 года. Один из них, по прозвищу «Конфедерат», стоял во главе мастерской. Рабочие уважали его за честность и справедливость. У него Виктор обучался слесарному делу. По вечерам у «Конфедерата» собирался кружок более сознательных рабочих, где велись беседы на общественные и политические темы. Участником этого кружка стал и юный Виктор; он получал от поляков нелегальные книги, которые жадно читал. Но в кружок пробрался провокатор, и «Конфедерат» был арестован. Пошли обыски и аресты. Спасаясь от них, 17-летний Виктор Обнорский покинул Вологду и перебрался в Петербург. Это было в 1869 году. С большим трудом Обнорский устроился слесарем на патронном заводе. Здесь он быстро сблизился с революционно настроенными рабочими, много работал в библиотеках, увлекался статьями Чернышевского, Белинского, Герцена и Добролюбова, познакомился с «Манифестом Коммунистической партии» и некоторыми другими работами Маркса и Энгельса. В 1873 году Обнорский организовал на патронном заводе рабочий кружок, конечно, нелегальный, и сам руководил им. Уже тогда у него созревали планы объединения рабочих кружков в один союз. За Обнорским стала следить полиция, ему пришлось скрываться. Скоро он переехал на юг, в Одессу, где сблизился с Заславским, будущим организатором «Южнороссийского союза рабочих». В 1874 году Обнорский попадает за границу, где знакомится с борьбой рабочего класса и глубже узнает учение Маркса. Виктор Обнорский – один из первых русских людей, которые серьезно были знакомы с идеями марксизма.
В Россию Обнорский вернулся в 1875 году и сблизился в Петербурге со столяром Степаном Халтуриным. Они организовали в 1878 году «Северный союз русских рабочих», который объединил рабочие кружки Петербурга. Обнорский составил программу «Союза». «Северный союз» насчитывал до 200 членов, руководил рядом стачек, имел подпольную типографию. В том же году Обнорский ездил за границу за типографией. По возвращении в Россию он был выдан провокатором. Вскоре полиция разгромила и «Северный союз». Сам Обнорский был осужден на 10 лет каторги, которую и отбыл на Каре, в Читинском округе Восточной Сибири. Затем он был оставлен на вечное поселение в Сибири, где и прожил до своей смерти в 1920 году.
Появились первые русские марксисты, возникли в России первые марксистские кружки. В наш край попал Николай Евграфович Федосеев (1871–1898 гг.), один из первых русских марксистов и организатор ряда марксистских кружков. В одном из этих кружков Федосеева, в Казани, начинал свое марксистское образование Владимир Ильич Ленин, навсегда сохранивший светлое и благодарное воспоминание о Федосееве. В 1889 году 18-летний Федосеев был арестован и после четырехлетнего тюремного заключения сослан в Вологодскую губернию на три года. Он жил в Сольвычегодске с 1893 по 1896 год, вел там большую революционную и научную работу. Поэтому правительство не выпустило его и после окончания срока ссылки, отправив в Восточную Сибирь, где он трагически погиб в 1898 году.
Скоро появились в нашем крае ученики и последователи В. И. Ленина. Один из них – Петр Морозов, петербургский рабочий-ткач, член ленинского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», ученик и соратник Ленина, друг Бабушкина. В 1896 году он был арестован и сослан в Вологодскую губернию на три года.
Пребывание в нашем крае этих замечательных людей и их товарищей не могло пройти бесследно. Несмотря на неусыпную слежку полиции, явную и тайную, политические ссыльные продолжали революционную деятельность, учитывая местные условия: вели беседы, распространяли прогрессивную, а иногда и нелегальную революционную литературу. Они сеяли умелой рукой семена нового, и эти семена должны были дать всходы. Время благоприятствовало этому. Политические ссыльные заметно ускорили политическое созревание жителей нашего края и подготовили их к бурным событиям XX века 1) [О положении политических ссыльных в нашем крае и о их деятельности в конце XIX – начале XX века можно узнать из повести К. Коничева «В местах отдаленных»].
КУЛЬТУРА И БЫТ КРАЯ В КОНЦЕ XIX ВЕКА
Отсталая экономика края определяла и низкий уровень развития культуры. Быт деревни и вся ее материальная обстановка сохраняли древние формы. Повсеместно были распространены «курные избы». Царское правительство мало думало об охране здоровья населения, а просвещения просто боялось. Некоторый сдвиг в этих областях был произведен земством, и все же здравоохранение и народное образование оставались в жалком состоянии. Мы видели, что в конце XIX века в Вологодской губернии один врач приходился в среднем на 80 тысяч жителей.
В 1889 году в губернии имелось 640 школ, из них средних учебных заведений девять, духовных училищ пять, женских прогимназий шесть, народных земских училищ 286, церковноприходских 256, школ грамоты 78. Во всех школах насчитывалось 27212 учащихся. И это при полутора миллионах жителей! Если взять только детей школьного возраста, то из ста училось только 12. Губерния не имела ни одного высшего учебного заведения, ни одного техникума. Неграмотность была страшная, особенно среди женщин.
Невольно вспоминаются известные слова В. И. Ленина: «Посмотрите на карту РСФСР. К северу от Вологды, к юго-востоку от Ростова-на-Дону и от Саратова, к югу от Оренбурга и от Омска, к северу от Томска идут необъятнейшие пространства, на которых уместились бы десятки громадных культурных государств. И на всех этих пространствах царит патриархальщина, полудикость и самая настоящая дикость» 1) [В. И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 328]. В пространство, очерченное В. И. Лениным, входила почти вся Вологодская губерния. Та же картина была и в западных уездах края, входивших в состав Новгородской губернии.
Общая культурная отсталость края отражалась и на строительстве. Во второй половине XIX века оно переживает глубокий упадок по сравнению с прежними веками. Чувствуется засилие казенщины и буржуазных вкусов. Каменные здания появляются и в деревнях. Многие купцы переместились в сельскую местность, где они выступали в роли землевладельцев, скупщиков и ростовщиков. Появились многочисленные деревенские богачи-мироеды. И все они хотели увековечить и прославить себя каменными сооружениями. Огромные каменные храмы, колокольни и теперь рассеяны по краю. Эти каменные глыбы не украшают, а портят вид местности; особенно они досадны и неуместны рядом со старинными стройными деревянными церквами. Немало можно встретить таких уродливых сочетаний. Так, в селе Нелазском Череповецкого уезда чудесный деревянный храм XVII века словно задавлен новым огромным каменным храмом. Но это лишь первое впечатление. Присмотревшись к ним и сравнив их, еще тоньше ощущаешь красоту древнего здания и еще сильнее чувствуешь безликость каменной махины. Конечно, эти уродливые сооружения не имеют никакого права на бережное отношение, и они либо разобраны на кирпич, либо перестроены для других целей.
Говоря о культуре конца XIX века, следует вспомнить выдающихся деятелей литературы, искусства, науки, связанных с нашим краем. Наибольший интерес представляют знаменитый художник В. В. Верещагин, конструктор первого в мире самолета А. Ф. Можайский и известный писатель П. В. Засодимский.
Василий Васильевич Верещагин (1842–1904 гг.), талантливый русский художник, родился в городе Череповце в семье небогатого помещика. Уже с малых лет он проявлял любовь к рисованию, но родители-дворяне и слышать не хотели о такой «недворянской» профессии, как живопись. По настоянию родителей В. В. Верещагин поступил в морской корпус и окончил его, но на морскую службу не пошел. К этому времени его способности живописца настолько определялись, а нежелание стать моряком было так упорно, что родители уступили сыну. Он поступил в Петербургскую академию художеств. Но тогдашние порядки и художественное направление академии не удовлетворяли молодого, богато одаренного и самобытного художника. Он оставил академию и уехал на Кавказ. Вскоре стали появляться зрелые работы Верещагина. По содержанию своих работ он был преимущественно художник-баталист, по манере и характеру живописи – глубокий реалист, по идейной направленности – демократ. В. В. Верещагин редко жил в родовом имении у Череповца (с. Любец, деревня Пертовка), хотя и оставил ряд этюдов на местные череповецкие сюжеты (пейзажи, бытовые сценки, типы и т. д.). Художник задумал написать большую картину о бурлаках на Шексне и делал этюды к ней. Но отвлекся сначала другим, а затем, после выхода «Бурлаков» Репина, вовсе оставил эту тему. Зато он много путешествовал и как художник-баталисг принял участие в нескольких военных походах, которые и увековечил в сериях замечательных картин. В 1867–1869 годах Верещагин сопровождает русскую армию в ее среднеазиатских походах и пишет серию картин, изображающих различные эпизоды из этого похода, а также многие сцены из жизни народов Средней Азии. Несколько лет спустя Верещагин снова на фронте, участвует в русско-турецкой войне 1877–1878 годов. В итоге новая серия картин. Обе серии отличаются глубоким реализмом и исторической правдивостью. Верещагин изображает не парадную сторону войны, а ее подлинные, отталкивающие от нее, мрачные стороны, а также героизм и мужество русских солдат.
В последний период своей жизни Верещагин создает еще одну серию военных картин, посвященную Отечественной войне 1812 года, и здесь он остается реалистом и старается быть правдивым. Но он не современник этой войны и пишет картины не по личным впечатлениям, а с чужих слов, иногда и лживых. Иностранные писатели и русские их подголоски стремились уменьшить роль русского народа и русской армии в разгроме «непобедимого» Наполеона и объяснить его поражение стихийными бедствиями: пожар в Москве, ранняя и жестокая зима с ее морозами и вьюгами. Это отразилось и на картинах Верещагина: в них слишком много места занимают и московский пожар и русская зима. Вот почему, глядя на картины серии 1812 года, нужно вносить в них этот корректив. В начале 1904 года Верещагин, уже 62-летний, принимает приглашение своего близкого друга и тоже выдающегося русского человека, адмирала Степана Осиповича Макарова, и едет с ним на русско-японский фронт. Но тут наступает скорый и трагический конец. 31 марта 1904 года оба, Макаров и Верещагин, погибли на потопленном броненосце «Петропавловск».
Наш народ чтит память замечательного художника В. В. Верещагина. На родине, в городе Череповце, в связи с пятидесятилетием со дня смерти художника, ему воздвигнут памятник.
Отцом современной авиации бесспорно является Александр Федорович Можайский (1825–1890 гг.). Его деятельность тесно связана с нашим краем. Здесь созрели и окрепли основные творческие идеи и планы знаменитого изобретателя.
А. В. Можайский, по профессии морской офицер, настолько увлекся идеей построения летательного аппарата, что оставил морскую службу и уединился в провинции, чтобы всецело отдаться разработке своего смелого замысла. В 1863 году А. Ф. Можайский поселился в нашем крае. Имение его жены, село Котельниково, лежало в 12 километрах от Вологды. Здесь Александр Федорович жил с 1863 по 1869 год, здесь были задуманы, и осуществлены многие его идеи.
А. Ф. Можайский с ранних лет интересовался воздухоплаваньем. Но тогдашние аппараты легче воздуха (шары, аэростаты) не удовлетворяли его. Они были очень громоздки, дороги и при полетах зависели от ветра. Можайский решительно их отверг. Создать аппарат тяжелее воздуха – вот его цель.
Идея летательного аппарата тяжелее воздуха зародилась у Можайского в связи с его наблюдениями полета птиц. Имение Котельниково и явилось своеобразной исследовательской лабораторией, где окрепла и оформилась смелая идея. Здесь он внимательно изучал полет самых разнообразных птиц, проводил многочисленные измерения их веса и поверхности крыльев.
Свои выводы Можайский проверял на практике. В Котельникове строились гигантские воздушные змеи, на которых Можайский совершал полеты. Воздушный змей посредством тросов прикреплялся к тройке лошадей. Тройка неслась вскачь под гору, а изобретатель, по словам очевидцев, с «комфортом» парил в воздухе, держась обеими руками за хвост змея. Правда, комфорт был сомнительный: в свой первый полет Можайский так разбился о землю, что несколько недель пролежал в постели.
В 1869 году А. Ф. Можайский уехал из Вологодской губернии, и последующая его деятельность протекает вне нашего края. Начатые в Котельникове наблюдения и опыты, вычисления и полеты на змеях Можайский в 70-е годы продолжал на юге, в Подольской губернии, а позднее в Петербурге. Опыты убедили его в возможности полета человека на аппарате тяжелее воздуха.
Но надо было, чтобы аппарат, подобно птице, имел собственный источник движения. Начались опыты с моделями, к которым присоединялись винты, вращавшиеся под давлением часовой пружины. Модели устойчиво летали даже с грузом.
Глубоко убежденный в правильности своих исканий, Можайский приступил к разработке проекта большого летательного аппарата, а затем к его построению. Испытание аппарата было назначено на 20 июля 1882 года в окрестностях Петербурга (ныне станция Можайская). В полдень собрались известные военные и ученые того времени. По описанию одного очевидца, аппарат представлял собою лодку с двумя прямоугольными крыльями, слегка выгнутыми кверху. Впереди помещались два двигателя и три четырехлопастных винта. К корме лодки были прикреплены два руля, вертикальный и горизонтальный. Аппарат стоял на подставках с колесами. Он весь был построен из дерева и материи. Этот аппарат содержал основные элементы современного самолета. По сигналу Можайского, механик нажал рычаги управления. Обороты двигателя и винтов достигли предела, аппарат побежал по дорожке, набирая скорость. Еще миг – и самолет поднялся над полем, немного пролетел, затем накренился и опустился, при этом одно крыло поломалось. Но успех был несомненный: самолет оторвался от земли. В дальнейшем следовало усовершенствовать конструкцию аппарата, за что и принялся Можайский. По его проекту были построены двигатели мощностью в 50 лошадиных сил. Новый самолет был рассчитан на длительный полет и предназначался Можайским для вооружения русской армии. Вот почему иностранные агенты, при поддержке продажных царских чиновников, сделали все, чтобы помешать созданию самолета, и это им удалось. А вскоре Можайский умер.
20 лет спустя братья Райт сконструировали свой аппарат и поднялись в воздух. Но они знали об опытах Можайского. Кроме того, их конструкция во многом уступала конструкции Можайского, по пути которого и следовало дальнейшее развитие авиации. Вот почему мы с полным правом считаем Можайского отцом, Россию родиной, а нашу область колыбелью первого в мире летательного аппарата тяжелее воздуха.
Павел Владимирович Засодимский (1843–1912 гг.), известный писатель-народник, родился в городе Устюге, в семье небогатого дворянина. Детские годы он провел в Никольске. Затем учился в гимназии в Вологде, по окончании которой поступил в Петербургский университет, но не закончил его из-за материальной нужды. Работал сельским учителем в Новгородской и Тверской губерниях, много кочевал по России, нередко приезжал и подолгу жил в родной Вологодской губернии.
Засодимский с детских лет жил в среде крестьян и в дальнейшей жизни был тесно связан с деревней, а потому хорошо знал русских крестьян, их безысходную нужду, бесконечные притеснения и гнет. Человек доброго сердца, кристально чистый и честный, Засодимский глубоко сочувствовал крестьянам и примыкал к революционным народникам. Ученик Чернышевского и Добролюбова, он был близким другом Некрасова и Щедрина, Глеба Успенского и Гаршина, поддерживал знакомство с Шелгуновым. Это все отразилось на его литературном творчестве.
Писать Засодимский начал рано, и первое его произведение было опубликовано в 1867 году. Шли первые пореформенные годы, когда крестьяне из одной кабалы (помещичьей) переходили в новую кабалу (кулаков, купцов и заводчиков). Тяжелую долю крестьян и изображал Засодимский. Одновременно он беспощадно разоблачал и бичевал кулаков и купцов, чиновников и попов.
Наиболее известное произведение Засодимского – роман «Хроника села Смурина» – было напечатано в 1874 году в «Отечественных записках», журнале революционных демократов. Там же печатались многие его последующие рассказы и романы. Они будили в читателях чувство гнева и протеста, звали на борьбу с гнетом и произволом. Недаром «Хроника села Смурина» и другие произведения писателя подвергались запретам. Их распространение каралось заключением в тюрьму, как революционная пропаганда; а сам автор бывал в ссылке и лишался права проживать в столицах.
Л. Н. Толстой очень любил читать Засодимского и уважал его за благородство и моральную чистоту. После смерти П. В. Засодимского в 1912 году ленинская большевистская газета «Правда» напечатала заметку: «Вчера скончался известный писатель-народник П. В. Засодимский. Покойный является последним из славного кружка русских беллетристов, где он работал наряду с Глебом Успенским, Златовратским и другими».
Таким был наш край на пороге XX века. Крестьяне, основное население края, копошились на своих жалких клочках земли, получая с нее за свой каторжный труд скудный урожай. Помещики и кулаки жестоко эксплуатировали все более разорявшееся крестьянство. Капиталисты, русские и иностранные, безжалостно расхищали природные богатства края и баснословно обогащались на труде заводских рабочих, кустарей и лесорубов. Царское правительство налогами выжимало последние соки из трудового народа и ставило своей основной задачей защищать интересы помещиков и буржуазии и держать трудящихся в повиновении своим эксплуататорам. Скованы были силы народные. Это было, по словам Ленина, время подавления массы, «над которой издевались цари, помещики, капиталисты, которой редко удавалось вложить свою душу, свое творчество в дело» 1) [В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 140]. И впереди, в условиях царского режима и капиталистического строя, у нашего края не было и не могло быть никаких перспектив развития и прогресса, а у массы трудящихся – никаких надежд на улучшение своего положения.
XX век нес краю решительные перемены.
ГЛАВА IX
ПЕРИОД БУРЖУАЗНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ
РЕВОЛЮЦИЙ (1900–1917 гг.)
С самого начала XX века идет быстрый переход русского капитализма в свою высшую и последнюю стадию, в стадию империализма, то есть монополистического и загнивающего капитализма. В России быстро концентрируются производство и банки, усиливаются вывоз капитала и поиски новых рынков; обостряются и международные отношения царской России. Царское правительство участвует в грабительском походе на Китай в 1900 году, затем вовлекает Россию в русско-японскую войну 1904–1905 годов и, наконец, втягивает ее в первую мировую войну 1914–1918 годов.
ПОДГОТОВКА РЕВОЛЮЦИИ В РОССИИ
Эпоха империализма характеризуется резким обострением всех противоречий, присущих капитализму, особенно классовых противоречий – усиливается борьба пролетариата против своих эксплуататоров. Это происходило и в России, при этом в особенно сильной степени, так как уже с конца XIX века сюда переместился центр мирового революционного движения. На очереди в отсталой царской России, сохранившей многие пережитки феодализма, стояла буржуазная революция. Но русская буржуазия, в отличие от французской конца XVIII века, была слаба экономически, робка и труслива политически: смертельно напуганная быстро растущим рабочим классом и его борьбой, она боится всякой революции и цепляется за монархию. «Буржуазия не может не сознавать задержку промышленного и общественного развития абсолютизмом, но она боится полной демократизации политического и общественного строя и всегда может вступить в союз с абсолютизмом против пролетариата», – писал В. И. Ленин. Эта черта русской буржуазии ярко проявилась, например, в Милютине, череповецком городском голове. Мы видели, что он был смел и предприимчив в сфере экономической. Зато в политике он робок, покорен и до мозга костей реакционен. Он цепляется за старые устои, за патриархальный быт, за православную веру, за самодержавного царя. Он ненавидит все, что даже отдаленно напоминает революцию; он не терпит даже безобидных либералов. Вот почему Милютин, решительный враг земства, горячо приветствует введение земских начальников. Революцию 1905 года он встретил с бешеной злобой, став одним из столпов контрреволюционной партии октябристов.
В этих условиях единственной силой, способной привести революцию в России к победе, был рабочий класс, и революция должна была получить характер буржуазно-демократической, вплотную подходя к социалистической. Но для успеха этой революции необходим был тесный союз рабочих и крестьян под руководством рабочего класса. Это прекрасно понимал и ясно высказал В. И. Ленин еще в конце XIX века (1894 г.): «...тогда русский РАБОЧИЙ, поднявшись во главе всех демократических элементов, свалит абсолютизм и поведет РУССКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ... прямой дорогой открытой политической борьбы к ПОБЕДОНОСНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ» 1) [В. И. Ленин. Соч., т. 1, стр. 282]. За этот союз рабочих и крестьян упорно боролся Ленин и его последователи – большевики. Их противники – меньшевики – не верили в крестьянство и скатывались все больше к оппортунизму и соглашению с буржуазией. Еще более неправильную позицию занимали социалисты-революционеры (эсеры). Эта новая партия, продолжая ошибки народников, все надежды возлагала на крестьян и искусственно отдаляла их от рабочего класса; кроме того, эсеры широко применяли индивидуальный террор – метод борьбы неправильный и вредный.
Обстановка в крае. Наш край в начале XX века оставался сельскохозяйственным, со слабо развитой промышленностью.
Крестьяне составляли подавляющее большинство населения. Основная их масса находилась в крайне тяжелом положении. Жалкий клочок земли не мог прокормить крестьянскую семью, а держать молочный скот было трудно из-за нехватки лугов и выгонов. Начавшееся в крае молочное дело захватили кулаки-маслоделы, скупавшие за бесценок молоко у крестьян, своих должников. Стало развиваться товарное льноводство, но и его выгоды доставались скупщикам. Крестьяне занимались по-прежнему разнообразными местными промыслами, но и тут попадали в лапы скупщиков из купцов или тех же кулаков. Очень многие из крестьян уходили на отхожие промыслы. По данным статистики, в 1904 году из 238 тысяч крестьянских хозяйств Вологодской губернии около 150 тысяч были связаны с местными или отхожими промыслами. Значит, около 2/3 всех хозяйств не могли жить без дополнительных заработков. Все чаще крестьяне-бедняки передавали свою землю кулакам и шли к ним батрачить или же навсегда покидали деревню и переселялись в город, становясь рабочими. Зато растет кулацкая верхушка. Экономический гнет крестьян усиливался их политическим бесправием, темнотой и невежеством, сознательно поддерживаемыми правительством.
Вот что пишут в 1905 году в своем приговоре крестьяне деревни Медведка Велико-Устюгского уезда. «Наша жизнь с каждым годом становится тяжелее и тяжелее. Все наши бедствия происходят от нашего малоземелья, бесправия и темноты. Незасеянной земли в нашей местности много и хватило бы всем ... но эти земли... находятся в руках частных владельцев, в нашем же пользовании ее так мало, что мы живем даже впроголодь. Все свои гроши мы должны выколачивать из матушки-землицы, так как других занятий не знаем. А между тем мы несем главные государственные повинности и на нас наложены страшные поборы; мы должны платить выкупные платежи, платить акциз, которым обложены все потребляемые нами продукты, мы же платим земские и мирские взносы и содержим духовенство. Мы всю жизнь бьемся единственно для того, чтобы достать копейку и заплатить подати. Хорошей, настоящей жизни мы не видим... Мы лишены всяких прав, крестьянин, как дитя, шагу не может ступить без разрешения своего начальства. Он не может даже свободно выбрать своих должностных лиц: старшину, старосту, писаря... Над нами очень много начальства, и каждому из них дано право распоряжаться крестьянами. Особенно притесняют нас господа земские начальники... Они творят все, что заблагорассудится их умным головам. Пользы же, кроме вреда, мы от них никакой не видим. Мы сами можем решать свои дела и не нуждаемся в опекунах... Они запрещают говорить нам правду, хоронят ее от нас, не дают читать хорошие книги и газеты. Во всем и всегда мы видим одно: хотят нас ограбить, хотят нас оставить в темноте и невежестве. Мы не можем дальше так жить, мы тоже люди и хотим человеческой жизни» 1) [«Участие вологжан в первой русской революции». Вологда, 1955, стр. 10–11]
Недовольство среди крестьян росло. Они начинали пробуждаться и готовиться к борьбе.
Рабочих все еще было мало в крае, но число их заметно росло. В Красавине количество рабочих перевалило за тысячу; развивался Сокольский бумажно-целлюлозный завод, а также предприятия в Великом Устюге и Череповце. В одном Михайловском затоне (Великий Устюг) в 1905 году было до 800 рабочих. Важное значение имело появление в крае крупного отряда железнодорожников, особенно в Вологде, ставшей крупным узлом железных дорог. В 1905 году здесь были построены и пущены в ход главные железнодорожные мастерские, где работало свыше 500 рабочих. Условия труда и жизнь рабочих оставались крайне тяжелыми. Рабочий день обычно длился 13–14 часов, а заработок рабочего не превышал 30–40 копеек в день. Свирепствовали штрафы. Нередко рабочим приходилось покупать продукты по высокой цене в заводской лавке. Жилищные условия тоже были ужасные.
Интересно донесение жандармского офицера, который расследовал причины неоднократных забастовок на Грибановской фабрике в Красавине. «Заработная плата истинно мизерная и условия жизни (рабочих) являются очень тяжелыми, так как плата малолетних и женщин от 20 до 30 копеек в день, мужчины же получают до 50 копеек. При таких скудных заработках приходится еще иметь и квартиру от себя, так как квартирами от фабрики пользуется не более 300 человек, а большинство – до 1400 человек... должны жить на вольных частных квартирах и платить за себя, чем эти рабочие отягощаются, а поэтому им приходится жить в тесных крестьянских избах по 10–20 и даже более человек вместе» 2) [Там же, стр. 12].
На мелких предприятиях условия труда были еще более тяжелые. Все это толкало рабочих на открытую борьбу с капитализмом и с самодержавием.
Мелкие служащие и интеллигенция составляли значительную прослойку населения и представляли очень пеструю массу. Сюда входили и служащие частных хозяев (приказчики, парикмахеры, конторщики и др.), и мелкие государственные чиновники (почтовые служащие и т. д.), и многочисленные работники земских учреждений (учителя, медицинские работники, агрономы и т. д.). Часто выходцы из народа, плохо оплачиваемые и тоже бесправные, они составляли также недовольную массу. Это – не самостоятельная сила, но она могла примкнуть к начавшемуся революционному движению. Кроме того, представители ее были грамотны и более развиты и могли быть проводниками идей и знаний в народ. Весьма активную работу вели среди крестьян народные учителя, особенно в Череповецком уезде, и выпускники Череповецкой учительской семинарии.
Это отмечает в своем отчете за 1904 год новгородский губернатор. «В большинстве школ, содержимых земством, отчасти и в двухклассных министерских школах, преподавательский персонал, вышедший из Новгородской и Череповецкой учительских семинарий, совершенно не удовлетворяет своему назначению. Проникнувшись еще в семинарии воззрениями крайних политических партий и совершенно отрицая великие религиозно-нравственные начала, учителя земских школ стараются привить такого же рода воззрения и учащимся детям; некоторые же из них прямой своей задачей считают не столько дело обучения вверенных их попечению детей, сколько пропаганду противоправительственных идей среди населения и преподавательскую свою деятельность, соединенную с близостью к народу, стараются использовать в революционных целях».
Большую роль в распространении революционных идей среди населения края и в подготовке трудящихся масс к активной революционной борьбе играли политические ссыльные и местные социал-демократы.
Политические ссыльные продолжали прибывать в наш обширный и редко заселенный край. К 1905 году в Вологодской губернии насчитывалось свыше 3 тысяч ссыльных. Многие были рассеяны по уездам, но значительная часть их жила и в городах. Так, в городе Вологде проживало 170, а в Великом Устюге – 237 ссыльных. Немало было и добровольных «ссыльных», спасавшихся от жандармов и временно укрывавшихся в нашем крае. Они работали в основном на железных дорогах и в Вологодских железнодорожных мастерских. Из них около 60 процентов являлись социал-демократами, преимущественно большевиками. С 1902 по 1904 год вологодскую ссылку отбывал Анатолий Васильевич Луначарский, будущий нарком просвещения. Сначала он жил в Вологде, а потом за революционную работу был переведен в Тотьму.
Несмотря на слежку, политические ссыльные не прекращали своей революционной работы. Так, в Вологде они создают социал-демократические кружки среди рабочих железнодорожных мастерских и депо, среди приказчиков и учащейся молодежи, распространяют нелегальную литературу.
«Лестную» характеристику вологодским социал-демократам дает сам жандармский полковник. «Последние (т. е. политические ссыльные) отнюдь не могут считаться примиренными с вопросами государственного и общественного устройства. Они не бросают своих убеждений, за которые уже пострадали, но, отбывая наказание, продолжают пропаганду. Здесь они не считают нужным скрывать свою принадлежность к революционным обществам, заинтересовывают обывателей своим положением. Многие из них интеллигенты, хорошо развиты, умны. Все это дает им возможность считать себя сильными, особенно если к этому видят бессилие власти...»
Первые группы РСДРП. Появляются в нашем крае и социал-демократические организации. Так, в 1903 году в Вологде возникла группа РСДРП, связанная с «Северным комитетом РСДРП» и работавшая под его руководством. Организатором и первым руководителем Вологодской группы была О. А. Варенцова, одна из старейших членов партии, твердая сторонница Ленина, отбывавшая ссылку в Вологде.
Ольга Афанасьевна Варенцова родилась в 1862 году в селе Иванове (ныне город). Окончив гимназию, училась в Москве на Высших женских курсах. Сблизилась с народовольцами; в 1887 году была арестована и пробыла год в тюрьме, затем жила в родном Иванове. Скоро отошла от народничества и стала марксисткой, участницей и руководительницей социал-демократических кружков (с 1892 г.). В 1897 году была вторично арестована и после 9 месяцев тюрьмы выслана в Уфу. Здесь в феврале 1900 года она встретилась с В. И. Лениным, возвращавшимся из сибирской ссылки; слушала его доклад о плане газеты «Искра». Эта встреча определила дальнейшую судьбу О. А. Варенцовой. Вернувшись в 1900 году в Иваново-Вознесенск, она организует с группой товарищей «Северный рабочий союз», который ряд лет руководил рабочим движением и социал-демократическими группами трех губерний: Владимирской, Костромской и Ярославской. «Северный союз» имел свой ЦК. В него входили четыре местных комитета – Владимирский, Иваново-Вознесенский, Костромской и Ярославский. О. А. Варенцова была членом ЦК и его секретарем. «Северный союз» возник в 1900 году во время самой напряженной борьбы Ленина за партию, против «экономизма» и кружковщины и сразу решительно пошел за Лениным и оставался ему верен. Н. К. Крупская в докладе на II съезде РСДРП об «Искре» сказала: «Из всех комитетов партии один «Северный союз» сразу встал в дружественные отношения и сразу установил деловые связи с «Искрой». «Северный союз» распространял «Искру» и боролся за ее программу; активно участвовал в подготовке II съезда РСДРП и послал на него двух делегатов (Стопани и Книпович), которые примкнули к ленинцам, к большевикам. После съезда «Северный союз» был переименован в «Северный комитет РСДРП», а прежние местные комитеты стали группами РСДРП, подчиненными ему: Владимирская, Иваново-Вознесенская, Костромская и Ярославская. «Северный комитет» и дальше оставался на стороне Ленина и был надежным оплотом большевиков на севере: поддерживал Ленина в борьбе с меньшевиками, признал новый орган «Вперед» и стоял за созыв нового съезда. В рядах «Северного комитета» было немало выдающихся деятелей партии. Среди них Я. М. Свердлов, М. В. Фрунзе и В. Р. Менжинский.
Еще до II съезда в «Северный комитет» удалось проникнуть провокатору, и полиция учинила разгром: 23 апреля 1902 года было арестовано сразу во всех четырех городах 51 активный работник, среди них О. А. Варенцова. Целый год шло следствие, и арестованные сидели в тюрьме, в ожидании суда. Но суд не состоялся за недостатком улик, и арестованные были в административном порядке разосланы по России: пять человек попали в Вологду. О. А. Варенцову сослали в Астрахань. Вскоре она заболела малярией и была тоже переведена в Вологду. Здесь, по инициативе О. А. Варенцовой, и оформилась в конце 1903 года первая Вологодская группа РСДРП, установившая связь с «Северным комитетом» в Ярославле. Сначала группа состояла из 20 человек.
В 1904 году социал-демократические кружки существовали ив Великом Устюге. Однако первая группа РСДРП здесь возникла лишь в 1905 году и была связана с Вятским комитетом РСДРП. Появление этих групп и кружков значительно оживило революционную работу в крае и сделало ее более организованной. Так в нашем крае шла подготовка к приближающейся революции. Положение было тревожное, напряженное. Это чувствовали и власти; об этом они предупреждали правительство. Начальник жандармского управления Вологодской губернии в отчете за 1904 год пишет: «Политическое состояние Вологодской губернии за 1904 год резко изменилось. Если в прошлогоднем обзоре я сообщал, что в общем оно было благополучно, то говорить то же самое в отношении минувшего года не считаю возможным» 1) [«Участие вологжан в первой русской революции». Вологда, 1955, стр. 15]. Такие же опасения высказывает и новгородский губернатор в отчете о состоянии Новгородской губернии за 1904 год. Жалуясь на крамольную работу земских учителей, он пишет: «...пагубное влияние их несомненно сказывается на населении, особенно на молодом его поколении, в котором мало уже встречается людей с теми трезвыми и установившимися взглядами, коими искони отличалось русское крестьянство; значительно упадает также и присущая населению религиозность».
Таково было состояние нашего края на пороге 1905 года. При отсутствии крупных промышленных городов и при малочисленности рабочих наш край не мог играть ведущей роли в революции или стать местом крупнейших революционных схваток и боев, но он был -достаточно подготовлен для активного участия в грядущей революции.
Внутреннее положение в стране еще более обострилось в связи с русско-японской войной, начавшейся в январе 1904 года. Война ухудшила и без того тяжелое положение трудящихся. Многие тысячи работников, мужчин были оторваны от мирного труда и от своих семей, многие из них попали на далекий фронт, откуда в тыл шли нерадостные вести: кто убит, кто в плену, а кто стал инвалидом. Пострадало и хозяйство: за 1905 год посевная площадь по Вологодской губернии уменьшилась на 10 тысяч десятин. Война была не нужна России, непонятна и чужда народу. Надежды правительства укрепить войной свое положение и отвлечь победами народ от революции рухнули. Война велась бездарными генералами и к концу 1904 года очевидным стало неизбежное поражение царской России. Война показала гнилость и бессилие самодержавного режима. Она обострила все противоречия, приблизила общий взрыв и непосредственно перешла в революцию 1905–1907 годов.
РЕВОЛЮЦИЯ 1905–1907 ГОДОВ
Началом первой русской революции явились кровавые события в Петербурге 9 января 1905 года, или «Кровавое воскресенье». Весть о злодеянии царских палачей над беззащитной и мирной толпой питерских рабочих всколыхнула всю страну и вызвала волну массовых протестов, стачек и демонстраций. О кровавых событиях в столице Вологда узнала в тот же день по телеграфу. Вскоре о них знали в самых глухих уголках края» Через несколько дней Вологодская группа РСДРП получила прокламации ЦК РСДРП с описанием событий 9 января и с призывом к открытой и вооруженной борьбе с самодержавием. Эта прокламация была широко распространена в Вологде, а также среди рабочих фабрики «Сокол». Но событие это было настолько неожиданно, что застигло рабочих и вообще трудящихся Вологды и губернии неподготовленными для быстрого и решительного протеста. Лишь местами прошли митинги и демонстрации (например, в городе Череповце).
Развитие революции – весна и лето. К весне по всей стране усилилось революционное движение. В Вологде 10 апреля; состоялась первая политическая демонстрация. В ней участвовали рабочие, приказчики, мелкие служащие, учащиеся и пришедшие в город крестьяне, всего более двух тысяч человек. Демонстранты шли по городу с революционными песнями и лозунгами: «Долой самодержавие!», «Да здравствует Учредительное собрание!» Полиция тщетно пыталась рассеять демонстрацию. В тот же день по городу были разбросаны революционные листовки.