Среди пострадавших от опричнины в нашем крае был боярин Федоров-Челядин, крупнейший белозерский вотчинник, один из столпов старой боярской знати. На Белоозере ему принадлежали обширные земли в центре Надпорожья – Старая и Новая Ерга и более ста деревень. Боярин Федоров участвовал во многих боярских заговорах. В 1566 году, зная о намерении царя лично вести войско в поход, заговорщики решили схватить его на походе и выдать полякам. Но Грозный узнал о заговоре. Началось жестокое следствие. В списке заговорщиков первым стояло имя боярина Федорова. После допросов и пыток он был казнен. Гнев царя обрушился и на близких казненного – на его жену, друзей и даже на слуг и холопов. Белозерская вотчина боярина была опустошена. Сохранилась, например, опись села Богоявленского (Новая Ерга) от 1587 года. Состояние его было тяжелое. На 22 обитаемых деревни приходилось 54 деревни пустых, на 69 дворов жилых – 92 двора пустых. И это через 20 лет после расправы. Так поплатился боярин Федоров за измену царю, за упорную борьбу против развития и укрепления централизованного Русского государства. Вместе с боярином пострадали ни в чем не повинные крестьяне и холопы.
      Роль монастырей в нашем крае. Наш край был особенно богат монастырями. Они отличались большой активностью и играли немалую роль в жизни края. О том, какой характер носила эта активность, покажет нам знакомство с деятельностью Кирилло-Белозерского монастыря 1) [Частые упоминания Кирилло-Белозерского монастыря объясняются тем, что этот крупный хозяин-хищник бережно хранил свои документы. Архив этот уцелел и содержит богатейшие и иногда единственные материалы, характеризующие различные стороны жизни нашего края на протяжении ряда веков].
      К концу XVI века этот монастырь собрал огромные земли. В одном лишь Белоозере на его землях было около 4 тысяч крестьянских дворов и жило свыше 20 тысяч душ крестьян. Монастырь жестоко эксплуатировал своих крестьян: одних заставлял платить оброк, а других работать на барщине. Все это приносило ему огромное количество продуктов. Излишки хлеба шли на продажу в Белоозере, Вологде, Устюге, Москве и в других местах.
      Еще больше доходов извлекал монастырь из промыслов. Главнейшим из них было солеварение. В XV и особенно в XVI и XVII веках монастырь захватывает много соляных варниц по берегам Белого моря и, добывая соль, продает ее по всей России. Только беспошлинно продавалось соли до 40 тысяч пудов в год. Соль добывалась первобытным способом. При этом хищнически истреблялись леса, жестоко эксплуатировался труд солеваров. Были у монастыря свои рыбные ловли на Шексне, Белом озере и других реках и озерах, пчеловодство, мельницы.
      Монастырь вел обширную торговлю по всему Московскому государству. Многое покупал для себя и для перепродажи: железный товар, сукна, кожи, мед, воск, сахар, вина, пряности, парчу, бумагу и т. д. Почти во всех городах России о« имел подворья и склады, где жили его старцы и приказчики. По рекам для развозки товаров у него были целые флотилии речных судов, крупных и мелких. Он выхлопотал себе всякие льготы при перевозке товаров и торговле ими.
      Кириллов монастырь был крупнейшим и хищным ростовщиком. Он широко раздавал крестьянам хлебные ссуды за отработки. Давал и деньги в долг из 20 процентов годовых. Когда в XVI и XVII веках правительство стало отбирать у монастырей прежние льготы, Кириллов монастырь сумел их полностью сохранить и приумножить.
      Раньше историки нередко склонны были переоценивать хозяйственную деятельность монастыря: считали его прогрессивным хозяином, новатором. Это совершенно неверно. Ни в одной сфере хозяйства он не был новатором – ни в сельском хозяйстве, ни в промыслах. Безжалостно расхищая природные богатства, жестоко угнетая и эксплуатируя своих крестьян, монастырь применял в хозяйстве обычные приемы и обыкновенные орудия труда. Успехи монастыря достигались, в первую очередь, тем, что он имел громадные денежные средства, которые извлекал частью из хозяйства и ростовщичества, частью внеэкономическим путем, бессовестно обманывая и обирая массы населения, спекулируя на их невежестве и суевериях. Кроме того, монастырь всемерно использовал государственную власть, которая наделила его всякими льготами и привилегиями и во всех опорных случаях – касалось ли дело земли, промыслов или торговли – защищала интересы монастыря.
      Извлекая огромные доходы, Кирилло-Белозерский монастырь крепко обстроился и богато украсился, а сами монахи жили в нем припеваючи. В период его расцвета, в 1600 году, в монастыре жило 184 монаха, 91 слуга (привилегированные служащие и военные), 300 всяких работников и 102 нищих и больных, всего около 700 человек.
      Сытая и праздная жизнь морально разлагала монашество и превращала монастырь в гнездо всяческих пороков, в предмет соблазна для окружающих. В монастыре процветали пьянство и разврат, а ссоры и драки были обычным явлением. Недаром царь Иван Грозный, сам большой почитатель монастырей, слал в Кириллов монастырь грозные обличительные послания.
      Этот богатый монастырь был обнесен с конца XVI века крепкими каменными стенами, сменившими прежние деревянные. За этими стенами монахи хранили свои богатства, а также царскую казну и царских узников. В течение XV и ряда последующих веков Кириллов монастырь служил государственной тюрьмой, куда правительство ссылало и заточало своих политических врагов или просто опасных для него людей. Сотни и тысячи людей томились в казематах и каменных мешках башен и стен монастыря, нередко исчезая там без следа. Среди них немало было знатных и известных лиц. Так, еще Иван III сослал сюда своих родичей князей Патрикеевых (отца и сына) за их оппозицию растущей власти Московского государя. При Иване Грозном сюда попал знаменитый воевода князь Михаил Воротынский, казавшийся опасным для царя. Сюда же Борис Годунов заточил своего соперника князя Ивана Петровича Шуйского, мужественного защитника Пскова против войск Батория; по слухам, Шуйский был задушен в каменном мешке. Здесь же окончил свои дни князь Телятевский, бывший на стороне Ивана Болотникова. Позднее тут томился опальный патриарх Никон. Аналогичную роль тюрьмы, только для женщин, играл соседний Горицкий женский монастырь, стоявший на берегу реки Шексны в 8 верстах от Кириллова. Основательница этого монастыря княгиня Евфросинья Старицкая, известная противница Грозного и мать его соперника Владимира Старицкого, сама готовила себе здесь могилу. Сосланная после раскрытия боярского заговора 1566 года, она была утоплена в Шексне. Вскоре сюда попала жена Грозного, царица Дарья Колтовская. Позднее тут жил с теткой маленький Михаил Романов, будущий царь. Здесь же томилась царевна Ксения, дочь Бориса Годунова.
      Таким образом, на первых порах, когда наш край был малонаселен, монастыри сыграли заметную роль в колонизации (заселении) края и своей хозяйственной деятельностью содействовали его развитию. Но и в это время они действовали как хищные захватчики чужих земель и поработители живущих на них крестьян. Чем дальше, тем яснее выявлялись эти эксплуататорские черты монастырей. Они же были верными слугами царского правительства и ярыми проводниками его политики и идеологии. В дальнейшем экономическое значение монастырей падает, они превращаются в оплот реакционных сил.
      Именитые люди Строгановы. Не одни монастыри эксплуатировали крестьян и рабочих. Не уступали им и светские феодалы. На протяжении XV–XVII веков, когда развивались промыслы и торговля, в нашем крае выдвинулось также немало крупных предпринимателей, разбогатевших на жестокой эксплуатации народа. Наиболее прославились Строгановы, тесно связанные с нашим краем.
      Их родоначальник Лука Строганов еще в начале XV века выехал из Великого Новгорода и поселился в Сольвычегодске, где уже тогда имелись крупные соляные промыслы. Есть сведения, что Лука Строганов помог великому князю Василию II Темному выкупиться в 1445 году из татарского плена. Этим многое объясняется в дальнейшей судьбе Луки и его потомков, неизменно пользовавшихся покровительством московских государей. В Сольвычегодске и Тотьме развилось крупное соляное и пушное дело Строгановых. Они скупали или насильно захватывали соляные участки, ставили варницы, на которых работали сотни и тысячи рабочих, получая за тяжелый труд в каторжных условиях мизерную плату. Строгановы прибирали к рукам и пушные богатства края. Они создавали свои отряды охотников и направляли их в отдаленные богатые пушным зверем уголки края, а чаще просто за бесценок скупали ценную пушнину у местных охотников. Так на поте и крови рабочих и крестьян росли богатства Строгановых.
      При Иване Грозном, в 1558 и 1568 годах, братья Строгановы получили обширные земли по реке Каме, и центр их предпринимательской деятельности переместился в Приуралье. Отсюда они вскоре предприняли экспедиции за Урал и в Сибирь. С богатствами приходили и почести. В XV веке Строгановы – просто купцы, в XVI веке – московские «гости» и «именитые люди», в XVII веке – дворяне, в XVIII веке – бароны и графы.
      Культура края в XVI веке. Объединение русских земель в единое централизованное государство и освобождение его от ига татар способствовали быстрому экономическому развитию и культурному подъему нашей родины. Москва, столица Русского государства, стала и его культурным центром. Уже при Иване III, в конце XV века, Москва украсилась рядом замечательных каменных построек, в том числе кремлевскими стенами и башнями, величественными зданиями в Кремле (Грановитая палата, Успенский собор и другие).
      Больших успехов достигла русская живопись, преимущественно церковная (фрески, иконы). XV век выдвинул таких замечательных живописцев, как Андрей Рублев и Дионисий. Влияние этого культурного подъема сказалось и в нашем крае.
      У нас сохранились замечательные памятники каменного зодчества конца XV и XVI веков, но почти все они церковные. Некоторые из них представляют большую художественную ценность.
      Древнейшими каменными зданиями края являются собор Рождества Богородицы в Ферапонтовой монастыре и собор Успения в Кирилло-Белозерском монастыре. Оба построены в самом конце XV века (1492– 1497 годы) ростовскими строителями. Храмы сохранились до наших дней, но вид их изменен позднейшими пристройками. Ферапонтовский собор хранит в себе замечательные фрески знаменитого русского живописца Дионисия, который вместе с сыновьями расписал весь этот храм в 1500–1502 годах. Дионисий же расписал храм Спасо-Каменного монастыря на Кубенском озере, но эти фрески не сохранились. Прекрасные фрески украшали и Успенский собор в Кириллове, но они позднее «подновлялись» и лишь местами выступают из-под новых красок. Оба собора – прекрасные образцы каменной ростово-суздальской архитектуры конца XV века. Это – первые каменные здания нашего края.
      Значительно больше памятников каменного зодчества осталось от XVI века. Наиболее интересными и известными являются: Спасский собор в Прилуцком монастыре (1537–1542 гг.) – первое каменное здание в окрестностях Вологды; Успенский собор в Белозерске (1553 г.) 1) [У входа в Успенский собор стоит большой колокол, отлитый, согласно надписи, в 1544 году во Пскове и привезенный оттуда, видимо, после похода Ивана Грозного в 1570 году на Новгород и Псков]; Благовещенский собор в Сольвычегодске (1560–1584 гг.) с хорошими фресками работы местных мастеров; Софийский собор в Вологде (1568–1570 гг.) – первое каменное сооружение в городе. В конце XVI века была построена «старая крепость» Кириллова монастыря, успешно охранявшая этот монастырь в годы литовского разорения.
      Все эти каменные здания – памятники XV–XVI веков, уцелевшие в нашем крае, построены и расписаны в основном пришлыми мастерами и характеризуют не столько местное, сколько общерусское искусство. Все они бережно охраняются государством. Правда, в крае были и свои художественные силы, особенно в Сольвычегодске и Устюге, где в XVI веке успешно развивалась живопись (по преимуществу, церковная). Не случайно Сольвычегодский собор был расписан местными мастерами. Именно там с конца XVI века начинает развиваться очень интересная школа живописи, получившая название «строгановской».
      Гораздо характернее для нашего края деревянное зодчество, которым славилась древняя Русь, особенно наш Север с его лесными богатствами. Но дерево – недолговечно. От XVI века сохранилась одна лишь маленькая и бедная церковь в селе Бородавском Кирилловского района, построенная около 1554 года. Ныне эта церковь, как уникальный памятник XVI века, перенесена в Кирилловский музей и установлена на его территории. В Сольвычегодске находились знаменитые деревянные палаты купцов Строгановых – замечательный памятник русского деревянного зодчества XVI века. Они не сохранились, но до нас дошло их изображение с надписью: «В городе Соли Вычегодской дом деревянный именитых людей господ Строгановых, оному составляет, а именно построен в 1565 году, который стоял в совершенном порядке, то есть ни в какую сторону не покривился до 1798 года, итого 233 года. Оному дому всеми со службами длина 34 сажени, вышина 21 сажень с аршином, который разобран в 1798 году».
      Следует отметить обилие в бывших церквах и монастырях нашего края икон, иногда очень хорошей работы и нередко весьма древних. Многие из них хранятся в музеях, центральных и местных. В Вологодском и Кирилловском музеях сохранились иконы и миниатюры работы Дионисия Глушицкого, основателя нескольких монастырей вокруг Вологды и талантливого живописца XV века.
     
      Образование Русского централизованного государства и вхождение в его состав нашего края имели огромное прогрессивное значение. В крае стало больше порядка. Разливается хозяйство, быстро растут промыслы и торговля, расцветают города и культура. Наш край играет значительную роль в жизни всего государства.
      Но были и отрицательные стороны этого процесса. Частые войны, которые вело молодое государство с враждебными соседями, тяжело отражались и на нашем крае. Они отвлекали в походы людей, из которых многие погибали или возвращались инвалидами. Стремительный рост государственных налогов и повинностей тяжело давил население. Резко усиливалось феодальное угнетение крестьян, особенно со стороны помещиков, число которых заметно выросло. Все это ухудшало положение населения и пагубно отражалось на общем состоянии всего государства и нашего края. Неслучайно поэтому в 70–80-х годах всю страну охватил тяжелый кризис, затронувший и наш край. В нем отмечается быстрая убыль населения, катастрофический рост числа пустых дворов и деревень, заброшенных пашенных участков. XVII век нес всей стране и нашему краю новые тяжелые испытания.
     
      ГЛАВА V
      УСИЛЕНИЕ САМОДЕРЖАВИЯ
      И КРЕПОСТНИЧЕСТВА. НАРОДНАЯ БОРЬБА
      ПРОТИВ НИХ (XVII ВЕК)
     
      КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА И ПОЛЬСКО-ШВЕДСКАЯ
      ИНТЕРВЕНЦИЯ
     
      Образование централизованного Русского государства было жизненно необходимо для дальнейшего независимого существования и свободного развития нашей родины. Процесс объединения земель сопровождался развитием самодержавия и резким усилением эксплуатации народных масс, громадным увеличением налогов и повинностей населения, все большим порабощением и закрепощением крестьян, завоеванием и подчинением многочисленных народностей. Прекращение царской династии Рюриковичей (1598 г.) вызвало жестокую борьбу за царский трон и крайне осложнило обстановку в стране. Страшные неурожаи и голодовки 1601–1603 годов, обострившие и без того тяжелое положение трудящихся, ускорили наступление всеобщего взрыва. Недовольство народных масс вылилось в грозные события начала XVII века, потрясшие молодое Русское государство. Широкий размах этой борьбе придали восстания закрепощаемых крестьян и холопов, казаков и поволжских народов; они шли против всего феодального строя: как против старых бояр-вотчинников, так и против их преемников, дворян-помещиков и их самодержавного государства.
      Этими событиями воспользовались соседние Польша и Швеция, стремившиеся ослабить, а то и подчинить себе молодое и быстро растущее Русское государство. Они засылают к нам самозванцев и всячески поддерживают их, а затем переходят к открытой интервенции. Их союзниками и пособниками были многие русские князья и бояре, готовые изменить родине и подчиниться врагу, лишь бы сокрушить ненавистное им московское самодержавие и вернуть себе былые феодальные вольности, а также задушить народное движение.
      Наступили годы тяжелой борьбы. В эти годы русскому народу пришлось разрешать свои внутренние дела и одновременно защищаться от внешних врагов. Отсюда такая сложность обстановки, когда борьба против иноземных захватчиков и грабителей тесно переплеталась с антифеодальной борьбой.
      Какую роль играл наш край в этой борьбе? Немало недовольных было и в нашем крае. И здесь шло закрепощение крестьян, быстро росли налоги и повинности. Увеличивалось число беглых крестьян и холопов, вольных местных казаков; усиливался разбой. Это все проявления широкого народного недовольства и протеста. Но недовольные элементы были распылены. Напротив, сильны были сторонники новых порядков. В жизни края серьезную роль играли богатые города, торгово-промышленное население которых было заинтересовано в твердом порядке и централизации, в спокойствии и безопасности, в обширных границах и рынках, в защите от иностранцев. Многочисленные и богатые монастыри края тоже решительно стояли за Москву, не только по «идейным», но и сугубо материальным мотивам, как крупные вотчинники, для которых московское самодержавие было надежным защитником от посягательств бояр и дворян и от восстаний крестьян. Крупное боярство, немногочисленное в крае, уже давно разорившееся и добитое опричниной, почти отсутствовало; зато много было дворян – помещиков, наделенных землей за счет боярских и «черных» земель; они тоже нуждались в крепкой центральной власти, защищавшей их от посягательств бояр и от народного гнева.
      Это были все надежные сторонники молодого Русского государства и его самодержавного строя. Что касается крестьян, то в нашем крае, особенно в северных и восточных уездах, преобладали черные волости и черносошные крестьяне, менее испытывавшие феодальный гнет. Все это делало наш край относительно спокойным, особенно на первых порах. Он не стал очагом восстания против Москвы; позднее же сыграл выдающуюся роль в борьбе с иностранной интервенцией.
      Наш край в борьбе за единство и свободу Родины. В 1598 году умер царь Федор, и с ним прекратилась династия Рюриковичей. Царем стал Борис Годунов, который продолжал политику укрепления Московского государства и потому еще больше усугублял недовольство всех тех, кто был против возвышения Москвы. Бояре видели в нем выскочку и бывшего опричника. Не доверяя боярам, Борис продолжал их преследования, казни и ссылки.
      Отголоски этой борьбы доходили до нашего края. Годуновым был заточен в Кирилло-Белозерский монастырь князь Иван Петрович Шуйский. Борис же постриг в монахини и сослал в Выксингский женский монастырь (близ Череповца) последнюю жену Ивана Грозного царицу Марию Нагую. Такая же судьба постигла бояр Романовых. Старший из них, Федор Никитич, постриженный в монахи под именем Филарета, был сослан в Антониев-Сийский монастырь на Северной Двине. Жена его, ставшая инокиней Марфой, томилась в монастыре у Онежского озера. А сын их Михаил, будущий царь, ребенком разлученный с родителями, жил с теткой в Горицком женском монастыре на реке Шексне.
      Не ладил Борис и с монастырями, нередко отбирая у них незаконно захваченные земли, сокращал их льготы, брал монастырские деньги на нужды государства. При нем же продолжался процесс закрепощения крестьян. Страшные неурожаи и голодовки 1601 –1603 годов усугубили общее недовольство. Этот голод тяжело отразился на нашем крае, который даже в нормальные годы не довольствовался своим хлебом. О размерах голода 1602 года и его последствиях в нашем крае сохранились яркие свидетельства. Так, в описи земель Кирилло-Белозерского монастыря начала XVII века сказано: «Нового пуста во всех селах, что запустело в 110 году (1602 г.), было 255 вытей...» из общего количества 1096 вытей на землях монастыря (в 1601 г.). Следовательно, убыль за один год составила без малого одну четверть всех вытей 1) [Выть – мелкая тягловая единица].
      Неудивительно, что слух о спасении царевича Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного, раз появившись в обстановке резкого недовольства царем Борисом, стал быстро распространяться по стране. Дошел он и до наших мест, проник даже в монастыри. В январе 1605 года патриарх Иов в официальных грамотах, разосланных по всем городам нашего края, сообщил о самозванце и призвал всех молиться о победе царя Бориса.
      В апреле 1605 года царь Борис внезапно умер. Царем стал его юный сын Федор. Однако не прошло двух месяцев, как Лжедмитрий I вступил в Москву. Накануне, во время городского мятежа, были задушены царь Федор и его мать. Царевну Ксению Борисовну самозванец постриг в монахини и сослал в Горицкий монастырь на Шексне. Началась присяга Лжедмитрию. В числе присягнувших был весь Север, в том числе и наш край. Непопулярность Бориса и имя законного царевича облегчили успех самозванца.
      Лжедмитрий успел тоже прислать «гостинец» в наш край: в Кирилло-Белозерский монастырь был сослан татарский царь Симеон Бекбулатович, бывший в годы опричнины «великим князем Московским». Здесь он был пострижен в иноки и жил под именем Стефана. Царица – инокиня Марфа, наоборот, была вызвана из Выксингского монастыря в Москву и там «признала» в самозванце своего сына, после чего окруженная почетом жила в Москве.
      Недолго царствовал Лжедмитрий. Интриги бояр, наглое поведение прибывших с ним поляков, особенно после приезда Марины Мнишек и ее отца, вызвали в Москве большие волнения. Только что отпраздновали свадьбу царя с Мариной, как произошел новый переворот. Поднятая Шуйским толпа ворвалась во дворец. Лжедмитрий был убит, а народ стал громить польских панов и шляхтичей. Царем стал князь Василий Шуйский, боярский ставленник.
      До сих пор наш край, как и другие северные области и города, был в стороне от московских событий; лишь очередные грамоты да новые ссыльные сообщали о переворотах в Москве. С воцарением Шуйского положение на Севере начинает меняться. Приход к власти боярского царя вызвал сильное беспокойство среди всех, у кого были счеты с боярами.
      С этого времени быстро растет крестьянское движение. В юго-западных районах страны восставшие крестьяне и холопы группируются вокруг Ивана Болотникова. С Дона движутся массы восставших казаков и беглых крестьян и холопов во главе с самозванцем Лжепетром, мнимым сыном царя Федора Ивановича. Вскоре распространился слух и о спасении Дмитрия. Восставшая армия Болотникова стремительно идет на Москву. Но нашего края грандиозное крестьянское восстание заметно не затронуло. Это можно объяснить значительной отдаленностью района восстания от наших мест и сравнительно небольшой его продолжительностью. Правительство жестоко расправилось с восставшими. Наш край оказался местом ссылки руководителей восстания. Сам Иван Болотников был сослан в город Каргополь, где его утопили. Один из сподвижников Болотникова князь Телятевский был заточен в Кирилло-Белозерский монастырь, а второй – князь Шаховский – в монастырь на Кубенском озере.
      Московское правительство принимало меры предосторожности и в нашем крае. По городам и монастырям рассылались грамоты с призывами не поддерживать восставших и с клеветой на них; направлялись особые агенты для поддержания порядка, проверки укреплений и «бережения» жителей.
      Но положение царя Василия Шуйского было неустойчивым. Еще не успели покончить с Болотниковым, как в июне 1606 года в Стародубе появился Лжедмитрий II, вновь поддержанный поляками и казаками. Он быстро продвинулся к Москве, но столицу взять не смог и 29 июня 1608 года остановился в Тушине, около Москвы. Так возникло двоецарствие – два царя, две столицы. Агенты и грамоты из Тушина рассылались по всей стране, доходили они и до нашего края. Эта агитация нашла отклик среди населения. Отряды тушинцев завладели городами по Волге (Молога, Ярославль, Кострома), проникли и в наш край. В конце 1608 года ряд городов края принял присягу самозванцу, в их числе Устюжна, Тотьма и даже Вологда. Все это произошло, под сильным давлением, в обстановке растерянности и открытого насилия. Тотьмичи сами писали в Устюг, что они «от нужи со слезами крест целовали».
      Однако Белоозеро и Устюг с Сольвычегодском не подчинились тушинцам. В этом, несомненно, сказалось большое влияние Кириллова монастыря на Белоозере и богачей Строгановых – в Сольвычегодске и Устюге.
      Конец 1608 и начало 1609 года – наиболее острый период борьбы Москвы и Тушина. И здесь позиция Белоозера и Устюга была особенно важна. Белоозеро помогло Устюжне освободиться от тушинцев. Сохранилось любопытное «Сказание о нашествии поляков на Устюжну Железнопольскую в 1609 г.».
      Из него узнаем, что еще 6 декабря 1608 года из Белоозера прислали в Устюжну отписку с советом не поддаваться тушинцам. Вскоре из Белоозера пришел отряд в составе 400 ратников во главе с Фомой Подщипаевым. Узнав о стоявшем поблизости польском отряде, устюженцы нападают и истребляют его. В Устюжне в то время не было ни острога (укреплений), ни воеводы. Жители города сами созывают окружных военных людей, строят укрепления, посылают в Новгород за порохом, льют пушки и готовят другое снаряжение. В начале января 1609 года к городу приблизился большой вражеский отряд. Устюженцы выходят ему навстречу, но терпят поражение и укрываются в городе. 2 февраля к Устюжне подходят новые крупные отряды тушинцев. 3 февраля «внезапу идут литва, и поляки, и черкесы, и немцы, и татарове, и казаки запорожские, и многих градов русские воры со многими прапоры (знаменами), аки дождь наступаша на острог изгоном». Приступ был отбит. Трижды отбитые от города, враги отступили. Через четыре дня тушинцы подошли вновь и 10 февраля снова безуспешно старались взять Устюжну приступом. Затем под Устюжну подходили атаманы Наливайко и Захарьяш Заруцкий. Но и они потерпели неудачу. Так Устюжна отстояла себя в 1609 году.
      В этот ответственный момент на востоке нашего края такую же большую роль в борьбе против польских захватчиков играл Устюг. Он держит тесную связь с соседними городами, шлет свои и пересылает чужие грамоты с призывами не изменять Москве и не поддаваться тушинцам; собирает ратников, оружие и деньги и посылает их на помощь другим городам. Твердая позиция Устюга и Сольвычегодска, несомненно, влияла на соседние города и помогла им избавиться от тушинцев. Так, Вологда, целовавшая в ноябре крест тушинскому самозванцу, уже в начале декабря 1608 года выгнала тушинцев и заявила о своей верности Москве. Вологодский воевода Никита Пушкин, недавно приводивший вологжан к присяге самозванцу, теперь возглавил движение против тушинцев. В дальнейшем богатая Вологда становится во главе нашего края, организуя его силы на помощь Москве, на борьбу с интервентами и насильниками. Уже в начале 1609 года все города нашего края перешли снова на сторону Москвы и впредь оставались ей верны.
      В мае 1609 года царь Василий Шуйский шлет похвальные грамоты вологжанам, белозерцам, устюжанам, каргопольцам, тотьмичам, важанам, двинянам и другим жителям, в которых благодарит их за усердную службу и приказывает помогать воеводам в подавлении мятежей. Отдельную похвальную грамоту от царя получает Кирилло-Белозерский монастырь «за усердие монастырских людей к престолу».
      Открытая польская интервенция. С осени 1609 года ход событий резко меняется – поляки переходят к открытой интервенции. Польский король Сигизмунд III начинает поход и 21 сентября 1609 года осаждает Смоленск. С этого момента крепнет героическая борьба русского народа против интервентов. В этой борьбе выдающуюся роль сыграли вместе со всем Севером города и волости нашего края. Они собирают воинские отряды и крупные денежные суммы и посылают их на общенародное дело. Ратники из городов и уездов края бьются под Москвой, участвуют в походе Скопина-Шуйского. Измена московских бояр, захват Москвы поляками, низложение Василия Шуйского и избрание царем королевича Владислава – все эти события внесли некоторое замешательство в народную борьбу, но ненадолго.
      Королевич Владислав отметил в нашем крае свое призрачное царствование тем, что «пожаловал» Устюжну со всей ее волостью в вотчину царице-старице Марфе, видимо, за ее трусливое и лживое признание самозванца своим сыном.
      Бесчинства польских захватчиков вызвали новый размах освободительной борьбы. Против признания московским царем королевича Владислава открыто выступил заточенный патриарх Гермоген. Его призывные грамоты полетели по всем городам. Заволновалась вся страна. Наступила пора народных ополчений. Наш край активно поддерживал первое (южное) ополчение и особенно второе (нижегородское). Наши города сразу же признают ярославское правительство во главе с Пожарским и устанавливают с ним тесный контакт: дают ему деньги, снаряжение, шлют воинов. Так, из одной лишь Вологды было послано на помощь Пожарскому два отряда. Один отряд во главе с Мансуровым застал Пожарского еще в Ярославле, а второй прибыл в его лагерь под Москвой. 26 октября 1612 года Москва была освобождена от поляков. Началось изгнание шаек интервентов из всей страны.
      Во все эти годы тяжелой борьбы наш край, если не считать недолгих колебаний конца 1608 года, был верен Москве и московскому правительству. Кто бы ни возглавлял это правительство, Москва оставалась оплотом Русского государства, центром всей страны, душою русского народа. Если раньше, в XIV–XV веках, наш край активно участвовал в создании централизованного Русского государства, то теперь, в начале XVII века, он помог отстоять это молодое государство от иностранных захватчиков.
      «Литовское разорение» края. Несмотря на освобождение Москвы от поляков, общее положение в стране оставалось очень тяжелым и тревожным. Многочисленные банды тушинского сброда обрушились на наши города и волости и подвергли их длительному и страшному опустошению, оставившему тяжкие следы и сохранившемуся в памяти народной под именем «литовского разорения».
      Наш край, как и весь Север, менее пострадал от прежнего разорения. Он был достаточно богат и вместе с тем слабо защищен, что привлекало грабителей. В крае было много церквей и мало крепостей. Город Устюжна в 1609 году не имел никаких укреплений, зато насчитывал 20 церквей. Укрепления здесь начали строить лишь при приближении тушинцев. Город Белоозеро имел 19 церквей и лишь слабую деревянную ограду по валу, которую срочно чинили в 1612 году по приказу Пожарского. Та же беспечность царила и в Вологде. Во всем нашем крае один лишь Кирилло-Белозерский монастырь был обнесен крепкими каменными стенами и способен был выдержать длительную осаду. Немало и ратных людей ушло из края, участвуя в войнах Василия Шуйского, в походах Скопина-Шуйского, а также в двух народных ополчениях. Наш край обещал богатую и легкую добычу.
      Уже в 1608-1609 годах у границ нашего края бродят отряды тушинского сброда. В 1610 году опустошению подвергся район теперешнего Череповца. Впервые был захвачен и разгромлен Череповецкий Воскресенский монастырь.
      Из документов монастыря узнаем, что он был дочиста ограблен. Главный храм Воскресения, монастырские кельи, житницы, дворы и ограда сожжены, архимандрит Моисей Арцыбашев, многие иноки, послушники и слуги монастырские убиты. Разорению подверглись монастырские села Ильинское, Федосьево, Степановское и Рождественское (Чудь) со всеми их деревнями. Жители искали спасения в лесах и болотах.
      1 июля 1611 года пал Смоленск. Пока длилась его осада, главные силы поляков были сосредоточены здесь. После падения Смоленска и неудачных переговоров с Москвой король вернулся в Польшу, распустив свою армию. Перед уходом он «отпустил на войну» против русских полковника Яцкого с полком в 1000 человек. Это был открытый приказ грабить непокорную страну. Яцкий орудовал и в нашем крае. Оказались свободными и другие отряды поляков и казаков. Многочисленные шайки грабителей растеклись по стране, подвергая ее огню и мечу. Особенно манил их Север.
      Правительство народного ополчения было обеспокоено судьбою Севера, который был опорой и базой ополчения. Еще из Ярославля Пожарский шлет приказы об укреплении Устюжны, об усилении обороны Белоозера и Каргополя, посылает оружие и боеприпасы. Отряды врагов приближались к нашему краю.
      Одна из крупных шаек переправилась летом 1612 года через Волгу, прорвалась в Пошехонье и двинулась к Белоозеру. Узнав об этом, Пожарский немедленно послал на выручку Белоозеру сильный отряд из 700 воинов во главе с воеводой Григорием Образцовым. Но помощь запоздала. Польский отряд 10 июля 1612 года захватил город Белоозеро, разграбил его и окрестные села и деревни. Отсюда грабители двинулись на восток и 20 августа подошли к Кирилло-Белозерскому монастырю. На приступ крепости они не решились, ограничившись грабежом окрестностей монастыря. 22 сентября 1612 года этот же отряд внезапно напал на Вологду. В городе началась паника. Один воевода, князь Одоевский, бежал в Тотьму, другой – князь Долгоруков и многие жители города были убиты, а архиепископ вологодский Сильвестр брошен в тюрьму. Всего в синодике Софийского собора названо 68 человек убитых и сгоревших. Через три дня польский отряд ушел из Вологды, видимо, узнав о приближении отряда Образцова.
      Выйдя из тюрьмы, архиепископ Сильвестр шлет в Москву грамоту с подробным описанием происшедшего. «В 121 году, сентября в 22 день, ночью... пришли на Вологду безвестно изгоном и город Вологду взяли, и церкви святые поругали, и город и посады выжгли до основания... А как только польские и литовские люди, и черкасы, и казаки, и русские воры пришли к Вологде, и грех наших ради, воеводским нерадением и оплошеством, от города отъезжих караулов и сторожей на башнях и в остроге и на городовой стене головы и сотников с стрельцами и у снаряду пушкарей и затинщиков не было; а были у ворот на карауле немногие люди, и те не слыхали, как литовские люди в город вошли, а большие ворота были не замкнуты... И ныне город Вологда – жженое место... а которые вологжане, житецкие люди, утекли, в город сходиться не смеют. А воевода Григорий Образцов с Белоозера со своим полком прибыл и сел на Вологде, но никто не слушает, друг друга грабят... И будет, господа, вам впредь для земской помочи и для приморских городов хотеть укрепити город Вологду, и вам бы воеводу крепкого прислати и дьяка. А все, господа, делалось хмелем: пропили город Вологду воеводы».
      Вторично шайки грабителей подходили к Вологде в 1613 году, но города взять не могли. Разграбив соседний Прилуцкий монастырь, защищенный в то время деревянными стенами, они отступили. Эти события вызвали сильную тревогу во всех городах нашего края. Власти подтянулись. Даже Кирилло-Белозерский монастырь строит дополнительные укрепления и обзаводится гарнизоном в 200 стрельцов.
      После отступления из-под Москвы польского гетмана Ходкевича (28 августа 1612 г.) многие из его армии разбежались и пополнили шайки грабителей. Началось новое и обширное опустошение. В ноябре Нагиба грабит Пошехонье, а Песоцкий с запорожцами – Торжок. 5 декабря отряд пана Бобовского подступил к стенам Кирилло-Белозерского монастыря, но приступ не удался. Вскоре этот отряд ушел на север, в Коротецкую и Вещеозерскую волости, разграбил Коротецкую пристань и город Чаронду, а 12 декабря захватил город Каргополь. Уже 9 декабря в Кирилло-Белозерском монастыре узнали о приближении двух новых отрядов – одного от Устюжны и другого от Взвоза под начальством пана Песоцкого. Под стенами монастыря собралось до 600 человек. В ночь на 10 декабря начался приступ, длившийся два часа. Защитники бились «накрепко» и приступ отбили. Потеряв своего атамана и около 100 человек, враги отступили и уже 15 декабря грабили земли около Кубенского озера. 17 декабря новый отряд в 500 запорожцев из полка Наливайки двигался из Заозерья к Кириллову монастырю. Между 25–29 декабря там скопилось до 2000 человек; ждали подхода и других отрядов, которых манили богатства монастыря. Готовилось серьезное нападение. Но почему-то грозная опасность прошла стороной. Так заканчивался тревожный 1612 год; не легче были и последующие годы.
      В самом начале 1613 года в Москве заседал Земский собор, избравший на царский трон Михаила Федоровича Романова. Новое правительство было в трудном положении: еще шла война с Польшей и Швецией, а по всей стране, опустошенной и измученной, бродили разбойничьи шайки поляков и казаков. В этих условиях центральное правительство не могло оказать большой помощи Северу. Правда, кое-что делалось. Посылались более надежные воеводы, а иногда и отряды стрельцов для укрепления гарнизонов, пополнялись запасы боеприпасов. В западной половине края было поселено немало служилых людей (дворян и помещиков) из Смоленска, Вязьмы и других западных уездов. Но всего этого было недостаточно, и наш край еще ряд лет был объектом грабежей и опустошений. Крупные и мелкие отряды бродили по нему.
      В январе 1613 года нападению подверглась восточная часть нашего края. 22 января поляками был захвачен город Сольвычегодск. Полковник Яцкий «с товарищами и русскими ворами» жили в городе 3 дня и основательно его разграбили. На торговой площади и на посаде выжгли почти все церкви и дворы. Убитых насчитывалось 196 человек. Из Сольвычегодска поляки Яцкого пошли на Устюг, но город взять не смогли и отступили к Кичменгскому городку. Здесь их разбили и гнали до Галичских земель.
      Особенно пострадала западная половина нашего края, более населенная и богатая. Многие монастыри были разграблены и сожжены. Так, Череповецкий монастырь после разгрома в 1610 году разорялся ещё три раза – в 1613, 1614 и 1618 годах. Вологодский Прилуцкий монастырь был ограблен в 1613 году (в сентябре). Уцелел один Кирилло-Белозерский монастырь. Его спасли не только каменные стены, но и большое число защитников. Имея огромные запасы продовольствия, он дал приют у себя многим беженцам из монастырей, городов и сел. Они-то и «бились накрепко», защищая и себя и свои семьи.
      Характер края – обилие лесов и болот, множество мелких сел и деревень, рассеянных среди них, – определил образ действий грабителей. Крупные отряды распадались на мелкие, которые колесили вдоль и поперек по краю, проникая в самые укромные места. Иногда мелкие шайки соединялись в крупные отряды и нападали на города, стремясь овладеть ими внезапно, «изгоном». Мало того, эти отряды устраивали себе укрепленные лагеря – станы. Из одной грамоты узнаем, что отряд, захвативший 12 декабря 1612 года город Каргополь, позднее почти весь перешел в Заонежские погосты и там оставался около года. «Литовские люди и немецкие стоят обострожась в Заонежских погостах, на Вытегре, и в Никольский Андомский погост выезжали многажды и многих людей посекли, и дворы пожгли», – пишет важский воевода. «Обострожась» – значит укрепившись, построив острог. Такие же укрепленные польские станы известны во многих других местах, в частности в Вашках, к югу от озера Белого, на реке Суде. Все это были густонаселенные и богатые районы. Здесь «паны» жили, отсюда расходились на свои «подвиги», сюда везли добычу и тут же они пировали.
      Центральное московское правительство не могло оправиться с этими бандами. Местные власти имели также мало сил и лишь иногда вступали с ними в борьбу. Так, в ноябре 1613 года воевода Чулков с отрядом пришел из Холмогор в Заонежские погосты, выгнал поляков из Шальской волости (Пудож), разбил их 21 ноября у Андомского погоста и очистил Заонежье. Разбитые грабители двинулись на Каргополь и дальше на Холмогоры. Не взяв Холмогор, они разделились: часть пошла на север (к морю), другие двинулись по Северной Двине к Устюгу.
      Не получая достаточной помощи от центра и от местных властей, население организует самооборону, находит свои особые методы защиты. Белозерцы, устюжане, вологжане, каргопольцы и другие организуют разведку, выслеживают разбойничьи отряды, перехватывают их грамоты, устраивают засеки и засады, вовремя предупреждают друг друга о грозящей опасности, истребляют мелкие отряды.
      Об этом говорят многие официальные документы той эпохи, но еще больше фактов из этой борьбы хранит народная память. Из поколения в поколение передавались «в нашем крае предания и легенды о борьбе с иноземными захватчиками и грабителями.
      ОСИНОВСКИЙ МЫС. Есть такой мыс при слиянии рек Китлы и Индоманки (в Вашкинском районе, в 35 километрах от озера Белого). По местному преданию, тут произошла битва русских с панами. Крестьяне устроили на берегу реки засаду, заранее подрубили ряд громадных осин вдоль берега и закрепили их веревками, чтобы до срока не упали. Когда паны, плывшие на плотах с награбленным добром, поравнялись с засадой, веревки были перерублены, осины рухнули и потопили плоты. Панов перебили 1) [Предание записано краеведом В. Гарновским].
      ПАНСКОЕ ОЗЕРО. Шайка панов пришла в селенье Мегру (около Вытегры) и потребовала денег и вещей. Крестьяне решили обмануть их. Время было зимнее. На озеро в 7 верстах от Мегры послали людей, и те опешили его, то есть прорубили лед пешнями. Затем старики явились к панам и сказали: «Добрые гости! Мы покажем вам наши сокровища. Только оставьте нас». На другой день жители повели панов к озеру, но лишь только паны дошли до середины его, как лед погрузился под их тяжестью, и они утонули. Озеро стало называться «Панским» 2) [Из «Хрестоматии по истории Карелии». Петрозаводск, 1939].
      ГЕРОЙ ПУШМЯК. Крепко запомнились поляки жителям Чудского прихода (ныне Абакановский сельсовет, Череповецкого района). Туда в 1611 году пришли два польских отряда под командой панов Казимира и Будимира. Отряд Казимира разорил и сжег село Пречистое. Жители его поселились невдалеке, и новое селение назвали Погорел. Отряд Будимира ограбил деревню Слабеево и оттуда направился к селу Пречистому. На окраине деревни Слабеево стояла мельница, крылья которой быстро вертелись на сильном ветре. Поляки подожгли мельницу, запылали и крылья, раскидывая горящие головни на соломенные крыши крестьянских домов. Так сгорела деревня Слабеево. По дороге в Пречистое лежала деревня Лихачево. Жители ее славились лихостью и храбростью. Они встретили незваных гостей дубинами и топорами. Завязался бой. Много погибло лихачевцев, но немало полегло и поляков. Особенно отличился крестьянин Матвей Пушмяк. Вооруженный топором, насаженным на длинный шест, он рубил грабителей направо и налево, но и сам пал, изрубленный саблями. На месте его гибели до 1918 года стоял крест. Деревня Лихачево была сожжена. Уцелевшие жители укрылись в лесу, прорубили там широкую просеку – «продол» и на ней поставили новые избы. Новая деревня и стала называться Продол (теперь Подол). В деревне Подол до сих пор проживают Пушменковы, считающие себя потомками павшего богатыря 1) [Предание записано учительницей А. Кулаковой].
      Даже в конце XIX века во многих местах указывали следы панских станов, рассказывали легенды о зарытых кладах...
      Обстановка осложнялась тем, что национальная борьба против иноземных грабителей переплеталась с классовой борьбой угнетенных против своих феодалов и их порядков. Поляки и шведы – это явные враги. А пришедшие с ними казаки (донские, запорожские и другие) – люди одного языка и одной веры с местным населением. Неудивительно, что местные казаки и другие недовольные элементы легко находили с ними общий язык и охотно помогали им. Вот почему пришлые казачьи отряды не терялись среди наших лесов и болот, а свободно ориентировались в незнакомых местах. При этом мелкие отряды быстро росли и становились крупными. Во всем этом чувствовалась помощь местных жителей.
      Ненадежны были и стрельцы, составлявшие гарнизоны городов и крепостей. Они неохотно сражались, сами не прочь были пограбить население, а то и пристать к врагам.
      Так, по донесению белозерского воеводы Чихачева, в июне 1614 года 90 стрельцов перебежали из города к врагам. А незадолго перед этим (в апреле) в Кириллов монастырь из Москвы был прислан особый стрелецкий голова Дернов со строгим наказом «привести стрельцов в порядок, чтобы по дорогам и селам не воровали и не грабили».
      Дворяне-помещики, особенно вновь «испомещенные» смоляне и вязьмичи, неохотно шли на службу и предпочитали отсиживаться со своими семьями за крепкими каменными стенами Кирилло-Белозерского монастыря, где их скопилось немало в те годы.
      И все же главную опасность представляли казаки. Многочисленные отряды их продолжали бродить по стране, подвергая ее разорению. Борьба с казаками, очищение от них страны – было основной задачей того времени. Без этого невозможно было покончить и с внешними врагами.
      То же происходило и в нашем крае. Правительство, обеспокоенное положением на северо-востоке страны, шлет сюда воевод, стремится привлечь казаков на царскую службу, обещая им прощение старых грехов и жалование, а также земельные пожалования. В конце 1614 года из Москвы прибыл воевода Григорий Валуев, чтобы «Вологду и уезд, и Кириллов монастырь, и Белоозеро, и Белозерские места оберегать». Одновременно на Белоозере вербовал казаков князь Волконский. 31 января 1615 года он сообщал в Москву, что в Белозерском и Каргопольском уездах насчитывается 74 атамана и 30–40 тысяч казаков, из которых большинство идет к нему на службу. 12 февраля Волконский вывел из Мегры к Тихвину против шведов целую армию казаков.
      В конце 1615 года начались мирные переговоры с Швецией и Польшей. В феврале 1617 года со Швецией был заключен Столбовский мир, по которому шведы должны были очистить Новгородскую землю, кроме уступленных им городов: Иван-города, Яма, Копорья и Орешка. Но с Польшей дело затянулось. В апреле 1617 года королевич Владислав предпринял новую попытку овладеть Москвой. Поляки дошли до Москвы, но взять ее не смогли. В декабре 1618 года недалеко от Москвы, в деревне Деулино, с Польшей было заключено перемирие.
      Этот поход поляков на Москву отразился и на нашем крае. «Литовские люди» продвинулись к Волге, летом 1618 года «перевезлись через Мологу под селом Весью и пошли в Пошехонский уезд», а дальше на Белоозеро и на Вологду. Снова были разграблены Череповецкий монастырь и его окрестности и несколько вологодских монастырей. Но до города Вологды поляки не дошли. Это был последний набег на наш край.
      Последствия этих лет для нашего края были крайне тяжелые. Ни один город, кроме Устюга, не уберегся от разгрома. Были разграблены и сожжены тысячи сел и деревень, резко сократились пашни. Особенно пострадала западная половина края. Так, в Белозерской вотчине Кирилло-Белозерского монастыря, разбросанной по всему уезду, число крестьянских дворов сократилось на 56,4 процента, а площадь пахотных земель – на 60,8 процента. В вотчине Спасо-Каменного монастыря, расположенной в Вологодском уезде, население убыло на 71 процент, а пашня сократилась на 77,8 процента. То же было в соседней Устюжне. В 20-х годах XVII века, когда жизнь уже налаживалась, по Устюженскому уезду числилось дворов жилых крестьянских 412, бобыльских – 454 и пустых – 436. Еще сильнее сократилась пашня: на 2425 вытей пахотной земли было 14458 вытей перелога и земли, поросшей лесом.
      Такую же картину представляли собой и многие города, например, Белоозеро, Чаронда и другие. Край очень медленно оправлялся от этого разорения, особенно западная его половина, наиболее опустошенная и попавшая вообще в неблагоприятные условия для дальнейшего экономического развития.
     
      СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ КРАЯ
      И ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ
     
      Русский народ с честью выдержал тяжелые испытания начала XVII века. Государство продолжало крепнуть и расширяться. Все более широкое распространение получает поместная система, развиваются промышленность и торговля, складывается всероссийский рынок, растут и множатся города. Опираясь на поместное дворянство и торгово-промышленные слои населения, укрепляется самодержавный режим. Одновременно усиливается феодальная эксплуатация, растут государственные налоги, завершается процесс закрепощения крестьян. С развитием товарно-денежных отношений усиливается классовое расслоение в деревне.
      Все это приводит к обострению классовой борьбы, наиболее яркими проявлениями которой в XVII веке были городские восстания 1648–1650 годов и крестьянская война под руководством Степана Разина. Как жил и развивался наш край в XVII веке?
      Административное деление и управление. Русское государство делилось на уезды, подразделявшиеся на более мелкие единицы (волости, станы, погосты). Так же было и на Севере. Но здесь некоторые уезды сохранили старые особые названия. Так, территория вокруг Онежского озера носила название Заонежские погосты. Вокруг озера Лача лежала Чарондская округа. Вдоль северной границы края тянулся ряд волостей, составлявших особую единицу – Устьянские волости.
      В нынешние границы нашей области входили целиком Белозерский, Вологодский и Тотемский уезды, большая часть Устюгского, на юге – частично Устюженский, Пошехонский, Костромской и Галичский уезды, на севере – часть Заонежских погостов (ныне Вытегорский район), половина Чарондской округи (ныне Кирилловский и Вожегодский районы), часть Важского уезда и Устьянских волостей (ныне Верховажский и Тарногский районы); на востоке – часть Сольвычегодского уезда.
      Как правило, уезд занимал бассейн какой-либо крупной реки или озера, а волости лежали по небольшим рекам – притокам главной реки уезда. Так, Белозерский уезд лежал по реке Шексне и вокруг озера Белого, Вологодский – по верховьям Сухоны и около озера Кубенского, Тотемский – по среднему течению Сухоны, Устюгский – по реке Югу и нижнему течению Сухоны, Важский – по реке Ваге. Границы уездов не были точно определены, так как между ними иногда лежали обширные незаселенные земли.
      Во главе уездов стояли воеводы, присланные Москвой. Как известно, в середине XVI века вместо системы «кормленщиков» было введено местное самоуправление.
      В начале XVII века, в годы восстаний и внешней интервенции, правительство посылало в уезды и города воевод, то есть военных начальников. Теперь война окончилась, а воеводы остались, и им подчинялось местное самоуправление. В этом проявился на местах общий рост самодержавно-бюрократического режима в стране.
      Уезды подчинялись различным центральным органам (приказам): Заонежские погосты – приказу «Новгородская четь»; Устюгский, Тотемский, Сольвычегодский уезды, Чарондская округа, Устьянские волости – приказу «Устюжская четь»; Важский уезд считался дворцовым и был в ведении приказа «Большой дворец».
      Интересна судьба Важской земли (уезда). Этот богатый край был когда-то расхватан новгородскими боярами. С присоединением Ваги к Москве боярские земли были конфискованы. При Иване Грозном Вага вошла в опричнину, при царе Федоре Ивановиче ею владел Борис Годунов, при Василии Шуйском – его брат Дмитрий, а при Михаиле Федоровиче – князь Дмитрий Трубецкой. После этого Вага стала дворцовой. Так же раздаривались и другие земли нашего края. Тотьмой и Чарондой владел одно время родич Бориса Годунова боярин Василий Годунов. Позднее Чаронда была пожалована князю Михаилу Скопину-Шуйскому. Устюжна с волостью оказалась в руках царицы-инокини Марфы (Нагой).
      Наш край и его уезды по своей социальной структуре резко делились на две части. В юго-западной половине нашего края – Устюжне, Белозерске, Пошехонье и Вологде – господствовало феодальное землевладение. В остальных уездах (на севере и востоке края) почти вое земли были «черными» (государственными). Правда, здесь тоже имелись монастыри, но их землевладение было невелико. В руках частных собственников находилось не более одного процента земель.
      Крестьяне и помещики. Западная половина края особенно пострадала от «литовского разорения». Немало людей погибло, большинство же рассеялось по лесам и болотам, забросив дворы и пашни. Когда опасность миновала, жители стали возвращаться на старые места или селились на других землях, занимая пустые дворы и покинутые пашни. Был еще источник пополнения трудового сельского населения – пленные и переселенцы из-за рубежа, становившиеся частью холопами, частью крестьянами. Согласно Вологодским переписным книгам 1678 года, редкое имение обходилось «без деловых людей польского полону». Был некоторый приток сельского населения из-за шведских рубежей. Перебежчиков-карелов охотно принимали на дворцовых землях, в монастырских и частных вотчинах.
      В крае быстро восстанавливается и растет число помещиков из военных людей, получивших вотчины или поместья в оплату за свою службу царю. Многие вотчинники и помещики переселяются в наш край из других, сильно опустошенных уездов. В 1612–1613 годах в Белозерском и Вологодском уездах было «испомещено» много смоленских помещиков (им была отдана мелкими участками Озадская дворцовая волость), а также служилых людей из Вязьмы, Дорогобужа и Бельска, земли которых отошли к Польше. Немало поместий получили казацкие атаманы, а позднее иноземцы – военные специалисты. Именно тогда пришли на наши земли помещики Бестужевы, Гольские, Межаковы, потомки которых веками присваивали труд местных крестьян.
      Следует отметить рост вотчин за счет поместий. Государство должно было чем-то награждать за службу, но казна была хронически пуста и земель лишних не было. Нашли выход: поместья стали частично жаловать в вотчины, то есть передавать землю из условного владения (на время службы) в полную наследственную собственность. Иногда это носило массовый характер. В 1667 году, по случаю мира с Польшей, помещики, прослужившие всю войну, получили в вотчину пятую часть земель из их поместий. То же было в 1681 году после заключения мира с Крымом и Турцией. Значительные пожалования в вотчины из поместий получили в 1682 году служилые белозерцы за участие в подавлении стрелецких восстаний в Москве.
      Зато монастырское землевладение, которое так быстро росло в предыдущие века, в XVII веке остановилось в росте. Правительство, остро нуждаясь в землях для служилых людей, и само почти прекратило жалованье новых земель монастырям и другим запрещало это делать.
      Итак, число вотчинников и помещиков быстро росло. Увеличивался опрос на рабочую силу. Отсюда острая борьба за крестьян, резкое усиление их эксплуатации. Защищая интересы многочисленного класса помещиков и мелких вотчинников, правительство запрещает в 1649 году всякие переходы крестьян и отменяет всякие сроки для сыска и возврата беглых. Таким образом, крестьяне были окончательно закрепощены, то есть прикреплены к земле и к тому лицу, кто владел этой землей. Огромной тяжестью на плечи крестьян ложились и стремительно растущие государственные налоги (тягло), а также различные повинности. Все это неизбежно вызывало недовольство и протест, особенно острые во второй половине века.
      Черносошные крестьяне. Иные условия сложились в восточной половине и в северной полосе нашего края. Малоплодородные и слабозаселенные земли не манили феодалов; а правительство, заботясь об укреплении границ, тоже не находило этот слишком далекий от рубежей край удобным для «испомещения» в нем служилых. Здесь не было вотчинников и помещиков. Земли считались черными (государственными) и дворцовыми. Безусловно, немалую роль играл и просто страх помещиков перед волостными мирами, которые встретили бы их враждебно. Даже монастыри с большим трудом приобретали тут земли.
      Однако у черносошных крестьян были свои беды. Давно прошли времена, когда земля была общей, когда члены волостных миров были свободными и равноправными. В сельских общинах выделилась зажиточная и богатая верхушка. Она-то и вершила все дела, захватывая лучшие участки земли. Нередко маломощные крестьяне становились «половниками». Работая на своих же землях, они были вынуждены часть урожая отдавать богатеям. Многие богатые крестьяне занимались скупкой ремесленных изделий и торговлей, становились купцами. Одновременно росло число «половников», ухудшалось их положение.
      Резко изменился характер самоуправления. Прежде крестьяне собирались на мирских сходах, как равноправные их члены, свободно решали дела, выбирали достойных лиц на должности сотских, десятских и т. д. Теперь было не то. Богачи захватывали не только землю, но и власть. Они оказывали давление на бедноту, пролезали на выборные должности и держали самоуправление в своих руках.
      Тяжелым бременем на «черные» уезды и волости ложились быстро растущие государственные налоги и повинности. Размеры их здесь были гораздо выше, чем в западных уездах края, где правительство должно было часть крестьянских доходов оставлять феодалам. Помимо налогов, черносошные крестьяне исполняли многочисленные повинности. Нужно было прокладывать и содержать в порядке дороги, строить и чинить мосты через реки и гати, обслуживать проезжих (гонцов, почту, служилых) лошадьми, подводами и ямщиками. И тут засилье богатых давало себя знать. Сумма налогов назначалась на уезд, а потом развёрстывалась по станам и волостям, по деревням и отдельным хозяевам. Богачи, захватившие в свои руки выборные должности, стремились по возможности избавить себя от этих налогов и переложить их на остальную массу крестьян.
      Все это обостряло классовую борьбу внутри «черных» миров, принимавшую нередко бурный характер.
      Во главе «черных» уездов с начала XVII века стояли тоже московские воеводы, часто злоупотреблявшие своим положением (брали корм, взятки, повышенные пени и т. д.). Эти московские ставленники держали сторону богатеев. Одни только Устьянские волости сумели отделаться от московских чиновников и сохранили свободное самоуправление. Но внутренняя борьба кипела и здесь.
      Экономика края. Важное значение по-прежнему имело сельское хозяйство. Большинство населения занималось земледелием. Расчищались новые участки леса, площадь пашни росла, увеличивалось число сел и деревень. Но в самой технике земледелия заметных перемен не видно. Избыточные рабочие руки находили применение в промыслах и ремеслах.
      В нашем крае продолжали существовать прежние промыслы, из них важнейшими в XVII веке оставались металлообработка, рыбная ловля и добыча соли. Центрами металлообработки являлись Устюжна и Улома. Железный промысел и ремесла развивались также в Белоозере, Вологде, Тотьме и Устюге. Главнейшими местами рыбного лова оставались озеро Белое и река Шексна.
      Соляное дело было развито в восточной половине края – в районе Тотьмы, в Сольвычегодске и Усть-Выми. Тотемская соль и в XVII веке играла важную роль. Главная добыча производилась на солеварнях около города Тотьмы, где сначала и вырос посад, переместившийся в 1554–1555 годах на берег Сухоны. Были и другие места добычи соли в Тотемском уезде, особенно в Леденгском Усолье (ныне село имени Бабушкина). На протяжении XVII века в Тотьме ежегодно добывалось около 100 тысяч пудов и в Леденгском Усолье до 20 тысяч пудов соли. Первоначально добыча соли производилась на артельных началах. Местное население добывало и продавало соль артелью. Но уже в XVI веке варницы начинают переходить в руки частных владельцев (Строгановых и других солепромышленников), а также ряда монастырей. В XVII веке все соляное дело оказалось в руках крупных собственников, а добыча соли производилась наемным трудом. Всего на соляных промыслах Тотьмы работало по найму до 500 рабочих.
      Условия труда были крайне тяжелые. Так, на каждую варницу полагалось 4 водолива, которые должны были бесперебойно обеспечивать варницу рассолом. В сутки им приходилось доставать не менее 350–500 бадей рассола из колодцев-скважин, глубина которых доходила до 150 метров. Этот рассол собирали в особые чаны, затем сливали его на огромные сковороды-цирены и вываривали на огне. Работа при вываривании была еще тяжелее и вреднее. Варницы были «черные», без труб, люди в них задыхались от пара и дыма. Рабочие варниц, в основном жители Тотьмы, получали за свой труд жалкие гроши, при этом из-за избытка рабочих рук их заработная плата на протяжении XVII века не раз снижалась.
      Обслуживание речных путей. Важным промыслом было обслуживание речных путей. Через наш край проходили два крупнейших пути – Онежский и Двинский. В период навигации они давали заработок многим жителям края. Однако с конца XVI века, после основания Архангельска и особенно после «литовского разорения», путь по Шексне и Онеге на Колу стал терять свое значение. В результате беднели города на этом пути, теряли свой заработок люди, обслуживавшие его.
      Напротив, Двинский путь от Вологды по Сухоне и дальше по Северной Двине процветал и приобретал все большее значение. Кроме того, этим путем (Сухона–Двина–Вычегда) шли сношения с освоенной в XVII веке необъятной и сказочно богатой Сибирью. Росли торговые обороты, множилось число судов и караванов на Сухоне, богатели города и посады на этом пути (Вологда, Тотьма, Устюг).
      Сухоно-Двинский речной путь давал разнообразные заработки местному населению и пришлым людям. В XVII веке ежегодно проходило по Сухоне туда и обратно до 500 различных судов. По течению эти суда шли на веслах, а против течения их тянули бурлаки (судовые ярыжки). Требовались также опытные водители судов (лоцманы, носники, кормчие), гребцы, грузчики. В период навигации на судах работало до 20 тысяч человек. Условия труда были тяжелые. Бурлакам приходилось на себе тянуть тяжелые суда, снимать их с мелей, преодолевать крутые склоны, болота, речки. И за все это – жалкая плата, да еще вычеты и штрафы. Однако в крае было так много бедняков, согласных взяться за любую работу, что и тут спрос на рабочие руки отставал от предложения. В городах Вологде, Тотьме, Устюге весной, к началу навигации, собирались тысячи местных и пришлых грузчиков и бурлаков, и многим работы не хватало. Зимой работал гужевой транспорт. По дороге Вологда–Архангельск ежегодно проходили тысячи подвод (в некоторые годы до 20 тысяч). По берегам Сухоны было немало сел, в которых все мужчины из поколения в поколение работали на водном транспорте (Коченга, Нюксеница, Сельменга, Озерки, Бобровское и др.). Этим же промыслом занималась беднота Вологды, Тотьмы и Устюга.
      Вспомогательные промыслы. На обслуживании транспорта и солеварения развивался ряд других местных промыслов. В частности, на Сухоне широкий размах получило судостроение. Помимо городов Вологды и Устюга, строительством судов занимались в селе Шуйском, а также в ряде других сел и деревень по рекам Сухоне, Ихалице и Толшме. Судостроение требовало много различных материалов, и крестьяне присухонских волостей заготовляли на месте лес, тес, паклю, смолу, деревянные и железные скобы и гвоздя, якоря и канаты.
      Во многом нуждалась и солепромышленность. Требовались сковороды-цирены, бадьи, различный инструмент и огромное количество дров. Обслуживание соляных промыслов давало заработок кузнецам, бочарам, гончарам, дровосекам и другим. Немало кузнецов жило и работало на посадах в городах Вологде, Тотьме, Устюге и в ряде сел.
      В промыслах и ремеслах преобладало мелкое кустарное производство. Но местами заметен переход к крупному капиталистическому производству, прежде всего в солеваренном деле, с массой наемных рабочих, среди которых растет ядро кадровых потомственных пролетариев. Появляются крупные соляные предприятия, которые во многом приближаются к мануфактурам.
      Тот же процесс намечается и в железном деле. Из документов Кирилло-Белозерского монастыря видно, что железное крепление на постройку Оружейной палаты поступало из города Белоозера, где его «ковал белозерский кузнец Пятой Федоров из своего железа своими людьми и углем».
      Во второй половине XVII века возникли мануфактуры и в западной части края. С разрешения московского правительства иностранные предприниматели строят Олонецкие железные заводы. Эти заводы находились за пределами нашего края, но для обслуживания их были приписаны крестьяне Заонежских погостов, в том числе Андомского. На этих же крестьян свалилась и другая напасть: из них вербовались солдаты в полки «иноземного строя», часть которых была расквартирована в Олонце. Эти полки обучались иностранными военными специалистами. Спасаясь от солдатчины и от каторжной работы на заводах, крестьяне бегут из Заонежских погостов в Белоозеро, Вологду, Каргополь и Устюжну. В ответ на жалобы иностранцев – заводчиков и командиров – правительство шлет сюда указы о сыске беглых крестьян и насильственном возвращении их на заводы и в полки.
      Города края. После «литовского разорения» города западной части края переживали глубокий кризис и упадок. За ними сохранилось значение лишь местных рывков и небольших промышленных центров. Иная судьба досталась городам восточной части, связанным с Сухоно-Двинским путем. Вологда, Тотьма, Устюг 1) [С середины XVII века город Устюг все чаще именуется Устюгом Великим] и Сольвычегодск – важные узловые пункты этого речного пути быстро росли и развивались. С 1626 по 1679 год число посадских тяглых дворов увеличилось в Устюге с 689 до 913 и в Тотьме – с 215 до 324.
      Особенно выгодное место занимала Вологда. Отсюда начинался водный путь на север и на восток. Вологда являлась важнейшим перегрузочным пунктом. Здесь было особенно много пристаней, складов и различных транспортных средств. Вологда, Тотьма и Устюг представляли собой крупнейшие хлебные рынки, куда свозился хлеб из уездов Поволжья. Часть хлеба шла на нужды местного края. Громадные партии хлеба закупались казной для отправки на Север и в Сибирь, а также за границу. Кроме того, эти города были крупными местными рынками, центрами торговли обширных районов. Сюда сходилась продукция разнообразных промыслов и ремесел края, свозились соль, скот, кожи и т. д.
      Быстро развивались и такие торгово-промысловые села и посады, как Шуйское, Нюксеница, Леденьга и другие. Были здесь также городки и острожки, некогда игравшие значительную военно-оборонительную роль, но позднее утратившие ее и пришедшие в упадок. К таким укрепленным пунктам можно отнести Кичменгский, Тарногский, Лальский и ряд других городков.
      Вот описание Кичменгского городка 1623–1626 годов: «...городок деревянный, рублен в клетки, а в нем в воротах колокольня, да башня отводная, да 45 городен, а городня по 3 сажени. Итого около городка с вороты и с башнею 140 сажен. А в городке наряд (оружие) 25 пищалей ручных да 11 пищалей затинных».
      Город-посад обычно включал в себя центр – острог (крепость, кремль) с собором, арсеналом, воеводским двором, съезжей избой (канцелярия воеводы) и осадными дворами. Вокруг острога лежали посады и слободы. На посаде располагались земская изба (центр органов самоуправления), таможенная и кабацкая изба (место сбора налогов), гостиный двор, состоявший из рядов с лавками, отдельные лавки, амбары, мастерские и харчевни, а также дворы посадских людей (жителей посада). В Устюге, например, в 1623 году числилось 203 лавки и амбара, 13 харчевен, 47 кузниц. По переписи 1678 года на посаде насчитывалось 1039 дворов. В них проживало 3563 взрослых мужчины. Таковы размеры одного из крупнейших городов края.
      А вот описание города Вологды, относящееся к 1627 году. Единственными каменными строениями в Вологде были Софийский собор, палата позади него и часть городской стены (все это постройки времен Ивана Грозного). Центр города был обнесен стеной: на протяжении 329,5 сажени каменной и 955 сажен деревянной. Стена шла по берегу реки Вологды и речки Золотухи и по рву (по нынешним Октябрьской и Ленинградской улицам). На крепостной стене было 11 каменных баше» и 21 деревянная, из них 4 проходные (с воротами). По реке Золотухе шел ров длиной в 350 сажен, глубиной 8–10 и шириной до 30 сажен; во рву был тын. По берегу реки Вологды тянулся земляной вал. В городе (на территории, обнесенной стеной) было 6 улиц с переулками, 423 дома жилых и 142 пустых, 15 церквей, собор, архиерейский двор, судная изба и келья подьячего, палата каменная с пушкарским запасом, дом воеводы и дьяка, ряд казенных изб.
      Около города лежали посады – Верхний, Нижний и Заречный. На посадах насчитывалось 23 улицы и 15 переулков. Затем шли слободы и посады, окружавшие торговые площади Старую и Ленивую. Всего на посадах было 591 посадский двор, 3 монастыря, 39 приходских церквей, 3 двора государевых (казенных), зелейный двор (пороховой) и 11 дворов «немецких» торговых людей.
      Основную часть жителей города-посада составляло торгово-промышленное население. Оно было крайне неоднородно в имущественном отношении. На посаде стояли и просторные палаты богатых купцов, и масса мелких, убогих домишек. Владельцы дворов по своему имущественному положению при переписях делились на лучших, средних и молодших, далее шли самые худые (бобыли, нищие). Вот некоторые данные о составе населения городов. В Устюге в первой четверти XVII века из 689 тяглых дворов числилось 13 лучших, 92 средних, 278 молодших и 306 самых худых. В Сольвычегодске в 1625 году из 285 тяглых дворов было 7 лучших, 23 средних, 205 молодших и 40 бобыльеких. В Тотьме в 1646 году насчитывалось 236 дворов, из них 1 лучший, 11 средних, 29 молодших, 48 худых, 137 бобыльских и 10 нищих. Картина весьма безотрадная.


К титульной странице
Вперед
Назад