При отпуске леса в Северном крае практикуется преимущественно выборочное лесное хозяйство, так как лесная промышленность потребляет, главным образом, крупную пиловочную древесину. Сплошно-лесосечное хозяйство велось только в некоторых районах и сравнительно в небольших размерах (район сухонских фабрик, Вологодский район и в пределах узкой прижелезнодорожной полосы). Только за последнее время сплошные рубки стали быстро развиваться и входить в практику лесозаготовок. До 1913 года выборочные рубки в общей системе лесного хозяйства составляли 91%, а сплошно-лесосечные — не более 9%; в частности по Архангельской губ. сплошные рубки не превышали одного процента. Ориентировочно в 1929/30 опер. году по системе сплошно-лесосечного хозяйства эксплоатировалось по б. Архангельскому округу около 50% от общего размера отпуска, по Няндомскому — 20%, по Северо-Двинскому — 30%, по Коми-области — 10% и по Вологодскому округу — не менее 80%. В сезон 1930/31 года сплошные рубки по всему тресту «Северолес» составили уже не менее 55%. С каждым годом удельный вес сплошных рубок возрастает.
Лет пятьдесят назад в Северном крае преобладали рубки «на прииск», при которых лесопромышленнику предоставлялось право в целых урочищах или даже дачах выбирать самые крупные и здоровые деревья, и все, чего не хотел брать заготовитель, оставалось в лесу. Конечно, такие рубки не могли пройти бесследно для лесного хозяйства: леса обесценивались, зафаучивались и захламлялись. Впоследствии рубки «на прииск» стали заменяться выборочными рубками, которые, отличаясь несколько по форме, по существу ведения хозяйства ничего нового не внесли, — продолжались те же ухудшение состояния лесонасаждений и хищническое использование древостоя. Преобладающий характер выборочных рубок, считающихся с точки зрения лесоводства подневольными рубками, показывает, что эксплоатация древесных запасов производилась методами, не только не отвечающими правильным основам лесоводства, но в условиях Севера оказавшимися прямо-таки бесхозяйственными. В то же время неустроенность дач и отсутствие необходимого количества административно-технического персонала повышенной квалификации не позволяли ввести более совершенные формы отпуска. В довоенное время размер отпуска был крайне ничтожен: так, в 1913 году, давшем наибольшее количество заготовленной древесины по сравнению с предшествовавшими годами, по смете было назначено 13,0 млн. куб. м, а запродано и разрешено к отпуску — 7,7 млн. куб. м или 59%. Таким образом, свыше 40% сметы оставалось не проданного леса. Эти сметные остатки с годами накапливались и доходили до 10,3 млн. куб. м, в среднем почти 80% назначения по смете, а по б. Архангельской губернии превышали смету в полтора раза. Не проданными оставались преимущественно участки с дальней гужевой вывозкой, — от 8 до 12 километров. С такой вывозкой частная лесная промышленность эксплоатацию лесных участков считала невыгодной Не желая нести каких-либо расходов на затраты по освоению малодоступных лесных массивов, капиталистическая лесная промышленность жаловалась в то же время на незначительность отпуска леса, вследствие чего заводы испытывали хронический недостаток в пиловочной древесине. Получалось нелепое положение:
с одной стороны — жалобы лесопромышленников на недостаточный и несовершенный способ отпуска леса, а с другой — казенное лесное управление не приступало к лесоустройству за отсутствием полного сбыта леса. Что недостаток в пиловочной древесине заводская промышленность действительно испытывала, доказывается фактом неполной загрузки архангельских лесопильных заводов.
Перед войной, в среднем за целое десятилетие, производительность заводов едва достигала 52% против нормальной. Лесоустройство в большинстве случаев было заменено суррогатом организации правильного хозяйства — исследованием леса по VI разряду. Отсутствие правильно обоснованного способа отпуска леса казенное лесное управление стремилось восполнить тяжелыми и многопунктными условиями по продаже леса и высокими таксами на лесоматериалы. С огромной лесной площади в 52,8 млн. га сметный отпуск составлял только 13 млн. куб. и или 0,24 куб. м с га и 40% от среднего ежегодного прироста, а заготовлено было в том же году 23% прироста. Перед войной объем лесозаготовок за 14 лет увеличился только на 85%. И в прежнее время несоответствие сметных назначений с имеющимися запасами обращало на себя внимание заинтересованных промышленных организаций и отдельных лесоэкономистов, но малоподвижная твердолобая казенщина ревниво охраняла свои устои и методы хозяйствования. Лесоустройство, отражая «дух времени», также пребывало в недрах консерватизма и доводило принципы хозяйственного расчета (верные при известных условиях) до самых мелких хозяйственных единиц. Лесоустройство отставало даже от капиталистических темпов развития народного хозяйства, какие существовали в царской России. Исходя из потребности деревообрабатывающей промышленности в крупных сортиментах, лесоустройство устанавливало высокие обороты рубки в сплошнолесосечном хозяйстве. Высокие обороты хозяйства и рубки приводили к пониженным размерам отпуска и ни в какой мере не отвечали действительному состоянию лесов и конъюнктуре рынка, постоянно снижающего требования на крупные пиломатериалы.
По последним данным о состоянии наших лесов и производительности лесных почв всего края ежегодный прирост определяется ориентировочно в 22 млн. куб. м плотной массы или 0,7 куб. м на 1 га. Вот этой есть, казалось бы, тот минимум, от которого следовало бы исходить лесоустройству при определении размера отпуска. Но исключительно благоприятное положение лесов Северного края как базы для лесоэкспорта к индустриализации социалистического хозяйства с одной стороны, а с другой — спелость и перестойность северных лесов заставляют превзойти этот минимум. Даже с точки зрения несколько упрощенного понятия, о правильном лесном хозяйстве, деревья поступают в рубку по достижений ими технической спелости. Урожай снимается тогда, когда он поспевает. Хвойные леса Северного края веками накопляли древесину и не только готовы к снятию урожая, но во многих случаях требуют скорейшей реализации своих запасов. Поэтому заготовки, превышающие средний годичный прирост уже в 1931 году, надо рассматривать как явление хозяйственно-целесообразное, закономерное. Вполне понятно, что приходится при этом ломать все сметы на отпуск леса, исчисленные лесоустройством на основании высоких оборотов хозяйства или рубки[1][ 1 Оборотом рубки называется промежуток времени или число лет, в течение которых вырубленный участок снова дает спелую древесину. Об этом подробнее в главе «Лесоустройство»] с соблюдением принципа постоянства пользования для каждой отдельной дачи.
В 1929/30 г. заготовлено было 19 066 тыс. куб. м эффективной древесины, что составляет 59% от среднего прироста. В понятие об использовании прироста необходимо внести следующее уточнение: при заготовке древесина разделывается, частично корится, отбрасываются отвалы, а некоторые сортименты растесываются; после такой обработки древесина учитывается и считается заготовленной, такую древесину называют эффективной в отличие от всей срубленной с пня или отпущенной на корне: если мы говорим, что в прошлом году заготовлено 59% от прироста, то отсюда не следует оставшиеся 41% считать в резерве, на корне, ибо в прирост входит и то, что бросается на лесосеке (за исключением сухостоя): вершинки, пни, щепа и разного рода отвалы. Мы говорили выше, что при заготовке в лесу остается около 38-40% от древостоя. Если прибавить к 59% использованного прироста в эффективной древесине и указанный процент бросаемой древесины, то окажется, что заготовками 1929/30 года прирост был использован примерно на 95%; в 1931 году заготовлено 23257 млн. куб. м, - использование среднего прироста превышено процентов на 17. Задача лесной и лесохимической промышленности — уничтожить разрыв между этими двумя понятиями об использовании прироста в эффективной древесине и всей массы хлыста, другими словами — взять все, что срублено.
При определении размера отпуска на будущее время в условиях северного лесного хозяйства следует руководствоваться прежде всего состоянием лесов, т. е. их спелостью. Далее, чрезвычайно важное значение имеют малонаселенность края и его бездорожье. Все это требует максимального развития механизации и рационализации лесозаготовок и сплава, что связано, в свою очередь, с концентрацией мест рубок на огромных площадях и, следовательно, с коренным изменением методов отпуска леса.
Размер отпуска должен устанавливаться не в соответствии с оборотом хозяйства или рубки, а в зависимости от срока реализации спелых насаждений; этот срок должен быть согласован со сроком амортизации заводов, потребляющих древесину, тем более это обязательно, когда строятся заводы гиганты.
С другой стороны и строительство заводов должно производиться в строгом соответствии с сырьевой базой. При существующих методах использования древесины срок реализации спелых насаждений с хвойными породами мы определили в 37-38 лет. При лучшем и более полном использовании прироста (при увеличении процента эффективной древесины в заготовке) срок реализации значительно удлиняется. Кроме того, надо иметь в виду, что после 40 лет вступают в эксплоатацию приспевающие насаждения, которые в данное время имеют возраст от 80 до 120 лет и в наш расчет не входили.