Под ударами с разных сторон реформаторское крыло обновленческого движения окончательно уступает место охранительному. В начале 1930-х годов обновленцы стали повсеместно отказываться от еще уцелевших нововведений. Состоявшийся в мае 1932 года Пленум Священного Синода принимает решение о введении единообразия в богослужении, прекращении использования в нем русского языка, подчинении, в данном отношении, священника всецело усмотрению архиерея. Патриаршая Церковь также начинает вводить некоторые новшества. Среди них основными было разрешение проведения общей исповеди, совершение богослужений в храме при «малом освящении» и на походном антиминсе, заочное отпевание, и т. д. Различия в богослужебном строе между двумя основными течениями Русского Православия постепенно стирались.
Во время первой пятилетки 1928-1932 годов развернулась широкомасштабная кампания против частного предпринимательства. Церковь стала рассматриваться как доходное предприятие. Духовенство и приходы облагались непомерным налогом, а в случае неуплаты оно могло быть арестовано, а приходы закрыты.
В 1930-1931 годах после ряда уступок митрополита Сергия гражданским властям появляется целый ряд секретных инструкций ВЦИКа и Наркомфина с требованиями снизить ставки налогов с духовенства регулированием максимальных пределов налогов и пр. Так, циркуляр ВЦИКа от 20 июня 1930 года указывал на главные нарушения закона о культах – произвольное изъятие у верующих культовых зданий и одностороннее расторжение с ними договоров, чрезмерное налоговое обложение зданий и духовенства, неправильное лишение духовенства жилплощади, незаконное создание препятствий духовенству в «отправлении культа». Циркуляр требовал восстановления справедливости в трехмесячный срок и обоснования действия властей в каждом отдельном случае. В 1930 году происходит частичное свертывание антирелигиозных акций. В известной степени это было связано со статьей И.В. Сталина «Головокружение от успехов», критиковавшей методы администрирования местного руководства. Действия местных властей по закрытию церквей могли вызвать поток жалоб в различные властные структуры. По этой причине президиум Череповецкого окрисполкома 10 апреля 1930 года рассылает служебную записку по всем райисполкомам Череповецкого округа с требованием немедленно снять печати со всех церквей и часовен, опечатанных за неуплату страховых взносов со строений и ренты, а также закрытие которых не оформлено. Запрещалось противодействовать церковному колокольному звону во время религиозных обрядов и праздников. Категорически воспрещалось производство милицией оценки культового имущества и зданий культа, передаваемой в ведение соответствующих сельсоветов и райисполкомов. Кроме того, предписывалось снять описи имущества с лишенцев и индивидуально обложенных членов религиозных групп, или общин верующих77 (77 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 41. Л. 55).
Митрополит Сергий в своем письме П.Г. Смидовичу от 19 февраля 1930 года обращал его внимание на недопустимость начала создания колхозов со снятия колоколов и закрытия храмов. Уже 14 марта 1930 года ЦК ВКП (б) принял постановление «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении», осудившее перегибы и в отношении религии. От местных властей требовалось прекратить практику закрытия церквей в административном порядке, фиктивно прикрываемую «общественно-добровольным» желанием населения. Закрытия храмов допускались лишь в случае действительного желания подавляющего большинства крестьян и не иначе, как с утверждения постановлений сходов крестьян областными исполкомами. Предписывалось за издевательские выходки в отношении религиозных чувств крестьян привлекать виновных к строжайшей ответственности. Указанные положения распространялись на все церковные ориентации. Укажем, что ослабление антицерковного давления носилоне просто кратковременный характер, а тактический характер.
После легализации патриаршей Церкви на территории Новгородской епархии последний всплеск обновленчества датируется 1931 годом. Данный факт заслуживает особого внимания, поскольку к тому времени уже третий год продолжался массовый «антирелигиозный поход», во время которого повсеместно закрывались храмы, снимались колокола, конфисковывались остатки ценной церковной утвари. В этой обстановке, в г. Боровичи, закрываются два обновленческих храма – Введенский и Троицкий. В то же время Боровичский горсовет регистрирует два новых обновленческих общества, просуществовавшие, менее года. В Новгородской епархии начинает происходить массовый выход верующих из состава общин, представители духовенства отказываются от должностей и снимают сан, будучи не в состоянии заплатить непомерные налоги78 (78 ГАНО. Ф. Р. 804. Оп. 3. Д. 13. Л. 5).
К концу 1930 года достигает апогея и кампания за запрещение колокольного звона, вскоре перешедшая в политическую плоскость. В отчете Кирилловского райисполкома за январь 1931 года отмечалось, что группа рабочих, прибывшая из Ленинграда в г. Кириллов для снятия колоколов Кирилло-Белозерского монастыря, встретила сопротивление верующих. Дело было передано в ОГПУ 79 (79 Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995. С. 147). В Череповце, начиная с 1930 года, также стала осуществляться практика закрытия церквей. Данной теме было посвящено одно из заседаний Череповецкого горсовета, состоявшееся в начале года. В итоговом протоколе за № 48 сообщалось о желании «организованного и неорганизованного населения города, выраженного на собраниях с участием свыше 11 тысяч человек», закрыть все церкви Череповца и приспособить их под общегородские культурные учреждения. В первую очередь закрытию подлежала Христорождественская церковь, переданная под клуб рабочих лесопильного завода. Методы закрытия были выбраны проверенные –давление на верующих и действия принудительного характера. В результате, на общем собрании 87 членов общины 2 февраля 1930 года и собрании граждан д. Кононово от 25 февраля того же года было вынесено постановление – церковь закрыть, а помещение передать под культурные нужды. Причиной закрытия стало требование властями очередного ремонта здания досрочно и требование уплатить налог на два месяца раньше. Закрытия церкви потребовали также собрания рабочих и служащих лесопильного завода, неорганизованное население с. Рождество, рабочие спиртоводочного завода, учащиеся шестой школы первой ступени, лавкомиссия при магазине № 3 ЦРК, рабочие судпристани, собрание батраков сельрабочкома (49 человек), проживающие при лесопильном и винокуренном заводах (67 человек при 20 воздержавшихся). Требование закрытия церкви было отражено во всех протоколах указанных собраний 80 (80 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 1. Д. 64. Л. 70).
Происходит массовое закрытие церквей и часовен всех религиозных направлений на территории Череповецкой епархии. Так, постановлением Ленинградского облисполкома от 16 октября 1930 года закрыта Пятницко-Колоденская церковь Бабаевского района, переданная населению «под социально-культурные потребности». На заседании Президиума облисполкома от 1 февраля принимается протокол № 31 о закрытии храмов в ряде районов и населенных пунктов: Богородице-Рождественского собора, Воскресенской и Преполовенской церквей г. Устюжны, Леушинской церкви в Череповце повторно, Богородицкого собора Парфеновского женского монастыря Череповецкого района, часовни д. Марьино Чагодощенского района. При этом наблюдается замена православного культа новым советским культом с его атрибутикой. Часовни и церкви передаются для использования под «красные уголки», «детские площадки», «народные дома», просто под различные хозяйственные нужды. Преобладающим мотивом закрытий объявляется отсутствие «острой нужды у верующих» в данном культовом здании. При закрытии Николаевской церкви-часовни д. Матурино противниками выступают только 19 человек против 154. При этом указывается, что религиозная община пользуется церковью-часовней всего лишь несколько раз в год.
Как правило, закрытые храмы и часовни (см. Приложение 9, стр. 269) не используются для декларируемых целей по много лет: они служат складскими помещениями, используются под ссыпные пункты, доводятся до аварийного состояния (Богуславская часовня Череповецкого района и Подгорская часовня Шольского района). С формированием пассивно-выжидательной тактики местного населения по отношению к процедуре закрытия храма, его реакция становится все более безразличной на различные антицерковные предприятия местных органов власти. Значительная часть закрытий падала на приходы патриаршей Церкви, а обновленческие приходы прекращали свою деятельность естественным путем. Так, члены обновленческой Парфеновской религиозной общины отказываются 20 января 1930 года от переданного им в бесплатное пользование храма. На общем собрании населения деревень Климово, Леонтьево, Старино, Шухтовское вынесено постановление о закрытии церкви и передаче ее совхозу «Парфеново» для устройства паровой мельницы. Снова основным мотивом закрытия выступает жесткая политика местных властей по материальному удушению деятельности общин, непомерные налоги по содержанию и ремонту зданий. В сложившихся условиях, когда необходимо было испрашивать разрешение властей на любое приходское мероприятие (часто неохотно выдаваемое), легче было отказаться от храма.
В октябре 1930 года закрываются деревянная Чудская церковь Череповецкого района и Вочкомско-Георгиевская церковь Уломского района на основании расторжения договоров с религиозными общинами. Сгоревшая еще в 1929 году Жерновская Ильинская церковь Чагодощенского района засчитана в 1930 году как закрытая, а страховая сумма в размере 780 рублей передана для использования на местные социально-культурные нужды. Строить заново сгоревшую церковь категорически запрещалось, несмотря на волеизъявление местного населения81 (81 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 1. Д. 64. Л. 28, 33, 35, 53, 57).
Президиум Ленинградского облисполкома утверждает в течение 1930 года множество подобных закрытий храмов. Вносит свои коррективы и принятый ВЦИК и СНК СССР 8 апреля 1930 года закон «О религиозных объединениях», в который 1 января 1931 года были внесены некоторые изменения, регулирующие деятельность объединений. Совершенствуется и изменяется деятельность государственных органов, отвечающих за контроль над Церковью. 17 октября 1931 года образуется Комиссия по рассмотрению религиозных вопросов при Леноблисполкоме, председателем которой назначается С.О. Клюссек, а секретарем К.М. Неглюевич. Они получают право решать все вопросы, касающиеся религиозно-правовой деятельности, принимать единолично ответственные решения. За подписями указанных лиц вышли практически все постановления Комиссии.
Во главе Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК с 30 мая 1930 года встал П.Г. Смидович. Работники, возглавившие вновь созданные органы, были настроены большей частью антирелигиозно. И конечную задачу своей деятельности видели в полном искоренении религии на подведомственных им территориях. Поэтому вскоре «ликвидация» церквей начала осуществляться полным ходом. К 1931 году Комиссия при Леноблисполкоме рассмотрела 43 вопроса, связанных с закрытием церквей, из которых положительно решила 36. В целом, по Ленинградской области (включавшей Новгородскую и Череповецкую епархии), с 1 марта 1931 года по 1 июля 1932 года количество приходов патриаршей Церкви уменьшилось с 1414 до 1356. Количество молитвенных зданий и помещений уменьшилось с 1596 до 1495, а численность служителей культа с 2468 до 2094. У обновленцев данные цифры соответственно: с 97 до 74, со 109 до 82, со 189 до 170 82 (82 ЦГА СПБ., Ф. 1000. Оп. 49. Д. 33. Л. 45-46, 102-106, 119, 168-169).
В ответ на запросы и протесты религиозных общин последним направлялись типовые извещения. Так, в сентябре 1930 года Леноблисполком извещает Президиум ВЦИК о ходе дел по закрытой Воскресенской церкви г. Устюжны. Данная церковь была закрыта по ходатайству Устюженского горисполкома, поддержанному бывшим Череповецким окрисполкомом, здание ее перестроено под кинотеатр, приступивший к функционированию. Община ранее не обжаловала факт закрытия перед вышестоящими органами в установленный законом срок. Леноблисполком пришел к выводу о нецелесообразности передачи верующим бывшего храма, равно как и о бессмысленности восстановления церковного интерьера. Основываясь на данных фактах, ВЦИК отклоняет ходатайство верующих о возвращении храма и утверждает закрытие Воскресенской церкви83 (83 ЦГА СПб., Ф. 1000. Оп. 14. Д. 124. Л. 12, 28, 31, 35). Типичным для данного времени являлось ходатайство адмотдела Кирилловского райисполкома перед Президиумом Леноблисполкома о закрытии Николаевской Ниловицкой церкви. Причина закрытия – 50 верующих, вследствие своей малочисленности, отказываются от церкви. Последняя уже «стоит закрытой, что вызывает недовольство жителей». На основании этого факта, население окружающих деревень, из которого только часть была верующей, вынесло постановление о ликвидации церкви и передаче ее здания под устройство народного дома. Президиум Леноблисполкома в январе 1931 года выносит утвердительное постановление. При этом, «строго руководствуется Постановлением ВЦИК и СНК СССР от 8.04.1929 года (Бюллетень НКВД от 24 октября 1929 года)»84 (84 ЦГА СПб., Ф. 1000. Оп. 48. Д. 48. Л. 11, 13, 18).
В областной центр Череповецким окрисполкомом направляются сведения о «факторах религиозного культа» в Белозерском районе. Согласно данным, в г. Белозерске в 1931 году насчитывалось семь церквей, служителей культа – 14, церковного актива – 168. В Белозерском районе составляли соответственно: 30, 31, 789, но по сведениям, полученным еще в марте 1930 года. Вряд ли эти показатели изменились. На местах неоднократно возникали различные недоразумения по поводу регулирования деятельности общественных религиозных структур. Стремясь разрешить их, отделение адмнадзора адмотдела Леноблисполкома срочно направляет в райисполкомы области циркулярное письмо. Письмо содержало разъяснения, что понимать под религиозным обществом и как определить круг его полномочий. Религиозное общество трактовалось как объединение верующих граждан, достигших восемнадцатилетнего возраста, одного и того же вероисповедания, в количестве не менее двадцати человек. Общество могло объединиться исключительно для совместного удовлетворения своих религиозных потребностей. Это был тот минимум, согласно которого обществу передавалось по договору в бессрочное и бесплатное пользование церковное здание. Не учитывались все верующие, которые посещали то или иное религиозное объединение, согласно статье 3 Постановления от 8 апреля 1929 года. Таким образом, регламентировались границы деятельности общины и ее состав. Общие и организационные (учредительные) собрания религиозного общества и группы верующих могли происходить только с письменного разрешения: в сельской местности – районного адмотделения, в городской местности – адмотдела, согласно статье 23 Инструкции НКВД за № 328 от 1 октября 1929 года85 (85 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 1. Д. 55. Л. 38). На упомянутую инструкцию НКВД сразу же после приведенного выше разъяснения отделения адмнадзора следуют более серьезные соображения.
В ответ на все более «усиливающиеся требования широких трудящихся масс» об ограничении форм воздействия религиозно-культовых объединений на «культурно-отсталые круги населения», Ленинградский областной адмотдел посчитал необходимым усилить ряд ограничений. Срок для обжалования властных решений сокращался до семи дней. Запрещалось участие молодежи в жизни религиозной общины. Не приветствовались властями и резко ограничивались хождения с иконами или крестом в церковные праздники по домам прихожан. Сельсоветы получили право отказывать религиозным объединениям независимо от их церковной ориентации в выдаче разрешений на совершение публичных молебнов, шествий и церемоний вне стен храма. С целью ликвидации «религиозного дурмана» подлежали уничтожению церковные библиотеки и, наконец, не менее существенным являлся вопрос о возможности отвода из исполнительных органов лиц, относившихся к неимущим слоям населения (пенсионеры, инвалиды). По мнению властей, данная категория лиц расценивалась как «подставные лица группы», осуществляющей руководство религиозным объединением, но уклоняющейся от ответственности.
Утверждение указанных положений позволяло властным структурам еще более усилить ликвидационную политику. «Добровольные отказы» верующих от храмов продолжались вследствие повышения оценочной стоимости церковных зданий и культового имущества, что автоматически влекло за собой и повышение налоговой ставки. В июне 1930 года Череповецкий окружной адмотдел информирует соответствующую структуру Леноблисполкома о массовости таких отказов, но не приводит их количество. Можно предположить, что их было достаточно много.
С 1930 года начинается постепенное снижение количества обновленческих храмов на территории Череповецкой епархии. Приходы, располагавшие двумя храмами в одной ограде (Никольский Шухтовский, Покровский Шухтовский, Абакановский, Чудской, Михайловский), сохранили за собой только по одной церкви. В Бабаевском районе насчитывалось пять случаев закрытия храмов «с экономическим заявлением», то есть из-за резкого увеличения налоговой ставки. Только Шужболенская религиозная община отказалась от одного деревянного церковного здания, по причине его ветхости, «с выражением благодарности Советской власти за свободу в отношении вероисповедания». В Белозерском районе 13 общин отказались от использования храмов по причине непосильности страховых платежей и аренды за строения. На территории Верхне-Чагодощенского района аналогичные факты зафиксированы по Белокрестской и Пустынской общинам. В Ефимовском районе имелись два случая отказа от Великодворской и Скверской часовен. Вследствие предъявленных властями требований ремонта зданий в Мяксинском районе отказались от церквей Космодемьянская община и Леушинская (отказ от четырех церквей бывшего женского монастыря, оставлена одна церковь).
В Николо-Торжском районе насчитано четыре случая отказа от храмов, хотя богослужения в них проводились и районный адмотдел храмы не закрывал, но по причине отсутствия необходимых для данной акции документов86 (86 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 1. Д. 55. Л. 47-48). Как видно из приведенных данных, причина отказа общин от храмов была одна – непомерные платежи за право пользования храмами и высокие налоги на различные аспекты церковно-приходской деятельности. Обновленческие церкви закрываются чаще, ввиду массового оттока прихожан в приходы патриаршей Церкви. Следствием данного явления становилась финансовая несостоятельность обновленческих общин.
В Президиум Ленинградского облисполкома с мест вследствие проводимой властями политики поступали отчаянные заявления, так как люди не понимали сущности всего происходящего. Так, представители Ярбозерской общины Белозерского района просили Президиум облисполкома дать точное разъяснение, почему повсеместно открыты храмы и совершаются богослужения, а у них сложилось иное положение. Община сообщила, что храм передан ей еще «с первых дней революции», налоги и страховые премии выплачиваются своевременно без принудительных мер, но совершение богослужения запрещено местными властями. Находясь в состоянии неопределенности, прихожане не знали – как и перед кем еще ходатайствовать об изменении сложившегося положения дел 87 (87 ЦГА СПб., Ф. 1000. Оп. 49. Д. 93. Л. 2, 3, 5, 6). Подобные заявления с просьбой разъяснения ситуации поступали в областной центр постоянно. Областные власти реагировали по-своему, направляя ответы в адрес райисполкомов, но не заявителей. В них содержалась установка на урегулирование возникающих вопросов в соответствии с законодательством о религиозных культах. Рекомендовалось храмы оставлять в пользовании общин только через перезаключение договоров с ними. Запрещалось принимать административные меры в отношении празднования великих церковных праздников88 (88 Там же. Л. 5 об.). Представители указанной Ярбозерской общины направили телеграмму на имя М.И. Калинина с просьбой об освобождении священника от лесозаготовок, куда его направил местный сельсовет. Вряд ли телеграмма ушла дальше райцентра, так как по распоряжению Шольского районного ОГПУ врачом районной больницы священник был освобожден по причине инвалидности. Такие послабления продолжались недолго. Уже 10 сентября 1931 года Шольский РИК докладывал в сектор адмнадзора облисполкома о функционировании на территории района только одной Ильинской церкви Кемского сельсовета. В остальных храмах богослужения не проводились уже несколько лет. Несмотря на периодические оформления закрытия их, население ряда сельсоветов «возбуждало перед РИКом ходатайства о переоборудовании церковных зданий под культпросветучреждения». Так еще в 1930 году население Мартыновского сельсовета без санкции Шольского РИКа самостоятельно переоборудовало деревянную церковь под избу-читальню и сельский клуб. Каменная церковь была приспособлена под склад зерна, но возникала необходимость и ее переоборудовать под клуб 89 (89 Там же. Л. 39, 48). Заявление, поступившее в райисполком от общины Ломенской церкви 22 февраля 1930 года, подписано только членами церковного Совета. Церковный совет посчитал нецелесообразным содержать церковь, которая «приносит вред строительству социализма и тормоз пятилетке в связи со сплошной коллективизацией сельсовета». Оба приходских храма передавались под культурно-просветительные цели, а колокола – в фонд индустриализации. Члены совета, предвидя возможные протесты со стороны общины, призвали ее проявить сознательность и не препятствовать передаче церквей.
К 1932 году в жизни Череповецкой епархии с нарастающей силой проявляются деструктивные начала, связанные с деформацией приходской жизни. Значительная часть закрываемых храмов относилась к обновленческой ориентации. В условиях проведения сплошной коллективизации функционирование церквей в таких районах признавалось нежелательным и расценивалось как пережиток прошлого. При рассмотрении списочного состава учредителей религиозных общин оказывается, что среди них преобладали крестьяне-середняки и бедняки. Значительная часть духовенства обеих церковных направлений имела судимости за неуплату налогов, прочие привлечения к ответственности встречаются крайне редко. В документах ряда райисполкомов Череповецкого округа (Петриневский, Абакановский) часто с удовлетворением отмечаются факты ликвидации приходов патриаршей Церкви по их личным заявлениям, подписанным подавляющим большинством членов общин. Часто встречается просьба: «Прислать к нам в сельсовет сплошной коллективизации культработника для работы в дом просвещения, открывающийся в церкви»90 (90 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 12. Л. 2, 29, 38). Деятельность оставшихся общин практически выводилась из-под защиты закона. Под надуманными предлогами (коллективизация, возможность эпидемии среди населения или скота) власти отказывали общинам в проведении крестных ходов, водосвятий. Деятельность общин стала ограничиваться исключительно стенами храмов и часовен.
В качестве типичного образца политики властей по отношению к Церкви приведем положение религиозных общин различной церковной ориентации в Петриневском районе Череповецкого округа по состоянию на 1 марта 1931 года. С декабря 1930 года по март 1931 года было закрыто по распоряжению областных, окружных и местных органов власти из 38 действующих «тихоновских» храмов – 9, снесено – 8, переоборудовано и использовано – 10, занято различными учреждениями – 9. Из 12 храмов обновленческой ориентации было закрыто 4, снесено – 4, не использовано – 4 91 (91 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 36. Л. 12). На учете в райисполкоме состояло 13 религиозных обществ патриаршей Церкви (объединявшиеся при двух храмах и нескольких часовнях) и 10 обновленческих общин, действовавших при часовнях. В Петриневском районе, к концу 1931 года, насчитывалось 12 религиозных групп ведения патриаршей Церкви, обновленческих групп не было совсем. В 1931 году было закрыто 43 часовни «тихоновского» направления и 61 обновленческая часовня.
Наряду с закрытиями изредка встречалось явление прямо противоположное – ходатайства религиозных общин о регистрации (точнее перерегистрации) тех общин, которые отошли от обновленчества. Так в мае 1931 года просьба о регистрации Покровского Надпорожского общества с принятием Троицкой церкви и ее имущества общиной староцерковного течения была зарегистрирована адмотделением Петриневского РИКа. Как правило, функционирование данных общин было непродолжительным.
В условиях проведения сплошной коллективизации существование действующих храмов признавалось нежелательным. Стремление сохранить в пользовании общины оба храма вызывало и такие заявления, как заявление Воскресенской Староерговской общины: «Каменная церковь нам нужна для службы в праздники, а деревянная церковь нужна для службы в летнее время и для похорон покойников». Подобные заявления также оставались без рассмотрения, так как механизм разрушения приходской жизни был уже запущен 92 (92 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 39. Л. 5, 8). Поступали заявления и об открытии часовен, хотя и нечасто. Так общее собрание жителей д. Сокольники просило гражданские власти открыть часовню и выражало желание содержать и ремонтировать ее, совершать богослужения. Причина закрытия часовни, по признанию жителей деревни, была вызвана «испугами нашего общества: кто будет часовенным старостой, тот лишен будет права голоса и в лавке товар не будет даваться» 93 (93 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 40. Л. 2). Как свидетельствует документ, власти использовали методы шантажа и запугивания, применяли угрозы гражданских репрессий.
Обновленцы также испытывали проблемы, но уже совершенно другого характера. Они были связаны с внутренним неустройством церковной жизни. Обновленческому духовенству приходилось заботиться не столько о содержании храма и выплате всех налогов, сколько о своем собственном материальном положении. По данной причине, когда в январе 1930 года возник вопрос о заключении новых договоров с властями, куда обязательно включались и требования ремонта, в Белозерском районе было закрыто сразу 11 обновленческих храмов. К празднику Пасхи власти сами предложили их открыть, но открылось лишь 5 храмов. Причем Спасская церковь г. Белозерска, как центр местного обновленчества, была открыта на особых условиях в октябре 1931 года. Верующее население, по словам священника-обновленца А. Юшковского, совершенно не сочувствовало и не сочувствует обновленчеству, что привело общину Спасской церкви к полному развалу. Сам настоятель церкви не пользовался должным авторитетом, как обновленец, и никакого влияния на прихожан не имел. Фактически Спасская община находилась в агонизирующем состоянии. Сменивший его, по направлению Череповецкого епархиального управления, священник Л. Щукин формально сочувствовал обновленцам, но фактически работать отказывался, как «не получивший должного образования». По этой причине он просил Череповецкое епархиальное управление освободить его от должности уполномоченного по организации новой двадцатки при Спасской церкви. В отчете, направленном в ЧЕУ 15 марта 1932 года, он отмечал нежелание своих прихожан оставаться обновленцами. Отказ диакона в сентябре 1931 года от служения приводил священника к мысли об ошибочности самого обновленческого движения. Стремясь улучшить свое материальное положение, протоиерей А. Юшковский ходатайствует непосредственно перед Ленинградским МОЦУ о повышении статуса Спасской церкви, прося наименовать ее собором Спаса Всемилостивого. Однако Череповецкое епархиальное управление, куда Митрополитанское управление направило просьбу А. Юшковского, сочло изменение статуса Спасской церкви слишком преждевременным, и отложило дело до нормализации церковной жизни общины 94 (94 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 318. Л. 7, 10, 27). Одновременно Ленинградское МОЦУ направляет в адрес ЧЕУ запрос о положении дел в Белозерске. Вызванный для объяснения А. Юшковский заявил о своем нежелании служить в Белозерске и просил предоставить ему место в Ленинграде. В случае отказа он оставлял за собой право отойти от обновленчества и устроиться «помимо обновленческой организации». Митрополитанское управление потребовало от Череповецкого епархиального управления принять экстренные меры по сохранению обновленческого прихода в Белозерске. В город был срочно командирован из Череповца соборный протоиерей Н. Соколов. По приезде им было установлено, что посещаемость Спасской церкви резко сократилась и даже в самые значительные для православных праздники оставляла желать лучшего. Так, в Великий четверг, за чтением двенадцати Евангелий присутствовало 30 человек, на вечерне в пятницу – 20 человек, на утрени в субботу – 30 человек, на празднике Пасхи – 70 человек (мужчин – 28). В прочие дни количество молящихся составляло всего 10-12 человек, а в субботу – 6 человек 95 (95 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 289. Л. 1). Упавшая посещаемость, а, следовательно и доходность храма, существенно меняли в худшую сторону материальную сторону вопроса. Митрополитанское управление в срочном порядке рассмотрело вопрос о кандидате на должность Белозерского епископа. Свои предложения и озабоченность создавшимся положением дел высказал архиепископ Николай Ленинградский, управляющий МОЦУ, в послании архиепископу Виктору Череповецкому, датированном ноябрем 1932 года. Николай предлагал череповецким обновленцам самим определиться с кандидатурой епископа Белозерского и оставил за Митрополитанским управлением, в случае успешного исхода дела, лишь процедуру утверждения и оформления. Предлагалось ускорить этот процесс, так как тем самым оправдывалась материальная помощь, выделенная МОЦУ для поддержания обновленческого прихода в Белозерске. В противном случае Ленинградское МОЦУ могло с 1933 года перестать помогать материально Череповецкому епархиальному управлению 96 (96 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 318. Л. 41). Новым настоятелем Спасского Белозерского прихода ЧЕУ назначило активного обновленца протоиерея Ф. Воробьева. На сохранение обновленческого прихода от Ленинградского МОЦУ были сразу же были перечислены деньги. При этом указывалось на важность сохранения обновленческого пункта именно в городе, а не в Белозерском районе. Таким образом, кандидатура на должность епископа в Белозерск отпадала за ненадобностью: количество приходов не могло обеспечить его содержание. Новый настоятель призван был проводить широкую миссионерскую работу по распространению обновленчества. Положение в Белозерске Епархиальное управление признавало особым и сложным для обновления. Суть дела состояла в том, что имелся храм, но без двадцатки, исполнительного органа и прихожан – все они существовали лишь формально. Обновленцев в прямом смысле слова в Белозерске уже не было. Те, кто посещал Спасскую церковь, были записаны в книгу учета верующих как бывшие ее прихожане, в количестве 46 домохозяев. Протоиерей Ф. Воробьев отмечал активную антиобновленческую деятельность, названную им агитацией, со стороны монахинь бывших Горицкого и Ферапонтова монастырей, осевших здесь после их закрытия. Среди духовенства патриаршей Церкви особой активностью отличался благочинный г. Белозерска священник Н.Федотовский.
К исходу 1932 года в г. Белозерске функционировало восемь церквей ведения патриаршей Церкви – самое большое количество среди населенных пунктов Череповецкого викариата Новгородской епархии. Дело обновленцев представлялось безнадежным, несмотря на перечисленные МОЦУ средства. Отметим, что желание укреплять обновленческие позиции в Белозерске у Ф. Воробьева пропало. В отчете в ЧЕУ он констатировал, что никто уже не сможет восстановить «совершенно разрушенное дело обновления», и просит перевести его на Киснемский приход, с предоставлением широких полномочий по приведению к обновлению «тихоновских» приходов Вашкинского района 97 (97 ГАВО. Ф. 1010.Оп. 3. Д. 289. Л. 32, 47, 66, 68). Несмотря на деятельность Ф. Воробьева приходская жизнь начинает разворачиваться в сторону патриаршей Церкви, а Киснемский приход оказывается чисто «тихоновским», где священник « произнести боится даже слово «обновление». В 1933 году Киснемская церковь была уже подготовлена к закрытию, отсутствовал постоянный священник, а община не могла выбрать его из трех кандидатов. Поэтому Ф. Воробьев осознавал, что если ему удастся отстоять храм от закрытия, то тем самым он приобретет себе авторитет и сможет сделать Киснему опорным пунктом борьбы против патриаршей Церкви в Белозерье. Протоиерей А. Юшковский, оставшийся в Белозерске, вновь направляет в адрес Епархиального управления письма «об ужасных превратностях жизни среди тихоновцев». Он также, как и Ф. Воробьев, считал главным противником обновленчества на местном уровне монахинь во главе с игуменией Зосимой, настоятельницей бывшего Горицкого монастыря, которые «ведут пропаганду о безблагодатности обновленцев чуть ли не у самой паперти». По указанной причине возвращение прихожан в Спасскую общину из патриаршей Церкви проходило очень трудно. Активную антиобновленческую деятельность проводил в Белозерске и архимандрит бывшего Кирилло-Новоезерского монастыря Иоанн, предостерегавший верующих от посещения обновленческой церкви, в которой, по его словам «не только грех молиться, но даже мимо проходить».
На время крестного хода на Белое озеро для водосвятия в праздник Всемилостивого Спаса, к прихожанам Спасской церкви присоединялись прихожане «тихоновского» Преображенского собора, так как церковь находилась по пути следования. По возвращении обратно духовенство патриаршей Церкви не заходило в Спасский храм, оставляя там своих прихожан. Причина состояла в том, что «прихожане, в силу привычки следовали за святынями, какими были иконы, отделяя благодатность святыни от безблагодатности обновленцев» 98 (98 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 289. Л. 75, 108). Обновленческая Спасская община просуществовала недолго; не помогла ни финансовая помощь Митрополитанского управления, ни попытки спасти положение силами активных обновленцев. В 1933 году, вместе с прочими храмами Белозерска, церковь была закрыта.
Количество храмов патриаршей Церкви в Новгородской епархии было довольно значительным, но любой пункт договора все больше и чаще стал подвергался комментированию и уточнению. Так, адмотдел Леноблисполкома своим постановлением от 22 февраля 1930 года за № 31 разъяснял, что при разрешении вопроса о передаче по договорам в пользование групп верующих зданий часовен, которые не являются зданиями для самостоятельных собраний, а используются населением как покойницкие, должно руководствоваться Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях», вышедшем 8 апреля 1929 года. Согласно данному постановлению, молитвенное здание, не использующееся по первоначальному назначению подлежало закрытию. Широкое распространение получают анкеты по форме № 5, содержащие сведения биографического содержания. Право не заполнять их получили лишь представители заштатного духовенства. Анкеты становятся одним из документов, по которым прослеживался весь жизненный путь священников и контролировалась их деятельность. Кроме того, в документах (протоколы собраний общины) по указанию властей стали учитывать граждан, протестовавших или воздержавшихся при голосовании против закрытия храмов. При голосовании по вопросу закрытия Алексинской церкви Абакановского района Череповецкого округа воздержавшиеся граждане были отмечены особо в примечании к протоколу, с указанием их социального статуса: «Скворцов А.Ф. (69 лет, лишенец, бывший урядник), Белова Е.Е. (40 лет, беднячка), Акиничева А.Д. (67 лет, батрачка)»99 (99 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 41. Л. 40). В случае несоответствия текста протокола порядку, установленному местным органом власти, он вызывал большое количество замечаний и нареканий. Так, Череповецкий окрадмотдел предъявлял претензии Абакановскому районному адмотделению по поводу протокола общего собрания уполномоченных Алексинской религиозной общины. Череповецкий адмотдел отмечал отсутствие сведений об уполномоченных от деревень. Институт уполномоченных от граждан различных населенных пунктов был создан в целях воспрепятствовать населению высказывать свои пожелания по поводу различных моментов церковной жизни, так как в состав этих уполномоченных входили граждане, рекомендованные сельсоветами и известные своими антирелигиозными действиями и высказываниями. Абакановскому райадмотделению указано на недопустимость внесения в протокол о закрытии Алексинской церкви словосочетаний типа «закрыть церковь единогласно», «воздержались трое». Оформление протокола требовало единообразия. Лица, воздержавшиеся от голосования, могли обжаловать закрытие, что обычно приводило к разбирательству с выяснением всех подробностей происшедшего.
Во избежание возможных инцидентов Череповецкий окрадмотдел предлагал представлять протоколы общих собраний граждан за подписями всех на них присутствовавших, заверенных в сельсоветах. В случае отказа религиозных объединений от пользования церковью или часовней, как зданием культа, необходимо было представить протокол, подписанный членами церковной двадцатки или пятидесятки, если они не перерегистрированы в порядке, установленном статьей 65 Постановления от 8 апреля 1929 года100 (100 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 41. Л. 8, 23, 40, 41).
Проблемы церковной жизни стали касаться и обрядовой стороны жизни общины. Мотивировки отказа, даже самые нелепые, могли быть положены в основу запрещающего решения. Так 3 июля 1930 года Абакановский РИК вынес постановление о запрещении крестного хода в Иванов день из Чудской церкви в часовню ближайшей деревни Погорелка. Ходатайство Чудской общины оказалось «далеко не оформлено, не указаны порядок, маршрут шествия, количество участников, как и кем будет охраняться порядок во время шествия». Особо отмечено, что часовня в д. Погорелка вплотную граничит с заводскими предприятиями «социалистического типа». Такое соседство, по мнению властей, могло повлиять на производство и отвлечь внимание рабочих, что могло сказаться на количестве произведенной продукции. Власти пытались даже изобразить видимость заботы о религиозных чувствах верующих, отмечая: «Негодования, насмешки и прочие оскорбительные действия могут быть от рабочих…, что не может не оскорбить чувства верующих». В результате Чудскому церковному Совету было отказано в проведении крестного хода и рекомендовано провести его в пределах церковной ограды101 (101 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 41. Л. 69). Иногда местные власти даже как-бы демонстрировали поддержку верующих, будучи не в состоянии сами решить назревшие проблемы. В октябре 1930 года Абакановский РИК вынужден был обратиться в Президиум Леноблисполкома по поводу решения вопроса по Михайловской церкви. Каменная Преображенская церковь с. Михайлово была не достроена, а закрытие деревянной церкви совершилось в ходе проведения сплошной коллективизации без достаточной «проработки со стороны РИКа». В результате верующие продолжали подавать в Череповецкий окрадмотдел заявления с требованием открытия деревянной церкви102 (102 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 41. Л. 96).
Активность верующих проявлялась только в отдельных случаях. Внутрицерковные проблемы давали повод к закрытию церкви, когда власти не могли решить, кому передать храм – патриаршей Церкви или обновленцам. Часто инициаторами закрытия выступали сельсоветы. В основном, они мотивировали свои действия невыполнением договора ремонта религиозными общинами. Достаточно сложной была обстановка в г. Череповце. Борьба за обладание храмами, григорианский раскол внутри патриаршей Церкви, вмешательство властей в церковную жизнь значительно сместили ее акценты и расставили их в совершенно ином порядке. В 1931 году городские обновленцы понесли серьезные потери. В марте 1931 года «тихоновцам» принадлежало 3 молитвенных здания, а верующие были объединены двумя религиозными обществами (см. Приложение 7, стр. 268). Обновленцы располагали всего одним храмом и объединялись двумя религиозными обществами103 (103 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 6. Л. 19).
Данную ситуацию конкретизируют сведения о религиозных общинах Череповца, относящиеся к маю 1931 года. В ведении обновленцев оставались: Воскресенский собор с приписной Матуринской церковью (учредителей общины – 42 человека, в самой общине состояло – 385 человек), Благовещенская церковь (закрыта в 1931 году и передана под фонды городского архива, учредителей общины – 23 человека). Ее настоятель, протопресвитер В. Рябинин перешел в клир Воскресенского собора. Патриаршей Церкви принадлежал Троицкий кафедральный собор. В составе его клира числились: епископ Череповецкий Нифонт (Фомин), викарий Новгородской епархии, протоиерей А. Удалов, протоиерей П. Велицкий, иеродиакон И. Чернышев. В списке учредителей общины – 26 человек, в самой общине состояло 577 человек. Христорождественская церковь, не зарегистрированная властями, закрыта 17 мая 1931 года. Покровская кладбищенская церковь находилась в ведении ВВЦС (количество учредителей – 21 человек), во главе со священником Н. Нименским.
Окружной Викариатский совет Череповецкой епархии патриаршей Церкви в сентябре 1931 года был преобразован в Череповецкий епархиальный совет, который возглавил епископ Валериан (Рудич), викарий Новгородской епархии. К 28 января 1932 года сведения по общинам города изменились и упорядочились. Численность Воскресенской соборной общины, объединенной с Благовещенской, составила 2500 человек (из них 260 человек постоянно проживали в пригородных деревнях). Григорианская Покровская община утратила Покровскую церковь и перешла к пригородной Богословской церкви. Численность патриаршей Троицкой общины составила 1000 человек (из них постоянными прихожанами числились 780 человек). Количество домов, в которых проживали ее прихожане, по г. Череповцу составляло 360, по Богородскому пригородному сельсовету – 128, по Яконскому пригородному сельсовету – 116 104 (104 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 12. Л. 14, 31, 32. 33).
Обновленческую Череповецкую епархию с 1932 года возглавил архиепископ Виктор Путята, а во главе Череповецкого викариата Новгородской епархии патриаршей ориентации находился епископ Кирилловский Валериан (Рудич), существенно ограниченный в свободе передвижения. На период своего отсутствия он обязан был передавать епархиальную канцелярию настоятелю Казанского кафедрального собора в г. Кириллове протоиерею В. Вещезерову. При этом о всех фактах отсутствия епископа обязательно уведомлялась комиссия по рассмотрению религиозных вопросов при Череповецком горсовете. Протоколом заседания президиума Череповецкого горсовета от 9 августа 1932 года было зафиксировано закрытие Троицкого кафедрального собора, уже рассматриваемого как «строительный материал». Поводом к закрытию послужил анонимный донос о том, что «в сторожке Троицкого собора было создано нелегальное общежитие для бродячих монашек и прочего темного элемента»105 (105 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 12. Л. 75-76). На предоставленное взамен здание Иоанно-Богословской церкви уже претендовали городской музей и окружной архив, которые его и заняли. Таким образом, община патриаршей Церкви осталась без храма.
Приходская деятельность духовенства руководствовалась распоряжением отделения адмнадзора адмотдела НКВД Леноблисполкома от 5 апреля 1930 года. В нем подчеркивалась обязательная принадлежность прибывшего для прохождения служения священника к штатному духовенству. В круг его обязанностей должно было входить обслуживание конкретного религиозного объединения постоянно, а не только в крупные религиозные праздники. Исходя из данного документа, запрещалось принимать священнослужителя в состав клира сверх числа служителей культа, уже получивших регистрацию для обслуживания конкретного религиозного объединения. Таким образом, деятельность священника определялась жесткими рамками одного прихода, запрещалось совершать богослужения на других приходах по их приглашению и в качестве сослужителя106 (106 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 40. Л. 51). Для установления более тщательного контроля за всеми, без исключения, религиозными течениями, и ограничения их в правах, инспекторам по вопросам культов предписывалось учет духовенства проводить путем анкетирования. Для этого необходимо было обязать председателя церковной двадцатки предоставлять разовые анкеты по форме № 5 за три дня до начала служебной деятельности приглашенного священника. Запрещалось разрешать служение приезжему духовенству; если собственный штат был достаточно большим, то в привлечении других священнослужителей власти требовали отказывать107 (107 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 48. Д. 77. Л. 189; Оп. 49. Д. 33. Л. 17-17 об.,159 об.).
В таких сложных условиях для жизни Церкви, председатель ЧЕУ архиепископ Виктор Путята направляет в отдел адмнадзора при Леноблисполкоме прошение, датированное 27 мая 1932 года. Он просит власти выдать ему и членам Епархиального управления справки, подтверждающие их право беспрепятственно посещать обновленческие религиозные объединения с целью совершения богослужений, проведения бесед. Указанные мероприятия должны были проводиться в по всем районам и селам бывшего Череповецкого округа (ликвидированного 1 августа 1930 года) входившим в церковном отношении в единую обновленческую Череповецкую епархию, возглавляемую архиепископом Виктором и членами Епархиального управления: уполномоченным Священного Синода протопресвитером В. Рябининым и протоиереем Н. Голоушиным. Все они были зарегистрированы в Череповецком горсовете, как имеющие постоянное место жительства и служения в Череповце. В условиях продолжавшихся послаблений обновленцам, ответ ответственного секретаря комиссии по вопросам культов Леноблисполкома Клавдии Неглюевич, направленный в адрес президиума Череповецкого райисполкома не был неожиданностью. Она указывает, что при решении вопросов необходимо руководствоваться комментарием бюллетеня ВЦИК № 2 за 1932 год к статье 5 (Инструкция по регистрации так называемых «епископов»)108 (108 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 88. Л. 37, 38), о чем необходимо было известить обновленческих заявителей. Последним разрешалось служение, но без проведения бесед, которые приравнивались к агитации против государства, и только в определенных приходах.
По данной причине тон отчета ЧЕУ за 1932 год был уже не столь оптимистичным. Согласно ему Череповецкая епархия включала в себя 19 гражданских районов, образованных на территории бывших уездов, но сюда не входил уже Тихвин с Тихвинским районом. Епархия состояла из пяти благочиннических округов и семи приходов, которые не входили в них, как расположенные среди приходов патриаршей Церкви. Численность приходов в округах была различной. Так в 1 округе насчитывалось 7 приходов, во 2 округе – 6 приходов, в 3 округе – 8 приходов, в 4 округе – 5 приходов, в 5 округе – 9 приходов,. Безблагочиннические приходы находились в самом Череповце – 2, в Кирилловском районе – 3, в Белозерском районе – 2. Таким образом, обновленцы располагали в 1932 году 42 приходами.
Продолжались переходы общин в юрисдикцию патриаршей Церкви и наоборот. В 1932 году к староцерковникам отошли Дементьевский приход Череповецкого района и Благовещенский городской. К обновленцам присоединились Киснемский приход Вашкинского района, Ягановский Череповецкого района и Ельницкий Белозерского района. По мнению обновленцев, староцерковники утратили свою прежнюю активность, и противниками обновления осталось лишь их духовенство, потому что им «так приказывают из центра». Заявления такого рода звучали довольно странно, если учесть, что по количеству приходов (150 на 1932 год) патриаршая Церковь лидировала109 (109 ГАВО, Ф. 1010. Оп. 1. Д. 295. Л. 1-1 об.). Таким образом, в начале 1930-х годов сложилась двойственная ситуация.
Активизировалась деятельность приходов, находившихся в юрисдикции Череповецкого викариата Новгородской епархии, несмотря на ужесточение антирелигиозной политики властей. Это обуславливалось отсутствием на его территории крупных индустриальных центров, преобладанием аграрного населения. Существование среди него давней православной традиции поддерживало и укрепляло консервативные начала в религиозного сознании местного населения. По этой причине даже происходившие смены традиционной церковной ориентации приходами на обновленческую были незначительными и не могли определять превалирующее положение церковных реформаторов.