Территория современного Харовского района расположена в бассейнах рек Сить, Вондожь, Нижняя Кизьма, Катрома и реки Кубена в ее нижнем течении. Эти земли составляли центральную часть бывшего Кадниковского уезда, куда входили такие волости, как: Азлецкая, Кумзерская, Шапшинская, Шевницкая, Петряевская, Васьяновская, Пустораменская, Кузовлевская, Михайловская, Лещевская, Ильинская, Иоанно-Слободская, Катромская, Митюковская[1].
В конце XIX — начале XX века основную массу населения данной территории составляли крестьяне. Однако специфический характер почв во многом препятствовал интенсивному ведению сельского хозяйства. Под глинистыми, супесчаными и даже песчаными слоями лежали плотные глинистые и известняковые слои, которые не пропускали воду, что приводило к заболачиванию местности[2]. И хотя по количеству надельной земли на человека Кадниковский уезд стоял на втором месте среди других уездов Вологодской губернии[3], все же удобной земли для обработки было немного. Большей частью земли были «бухаристые»[4], со множеством камней. Почвы приходилось интенсивно удобрять и вносить иногда до 600 пудов навоза на десятину пахотной земли[5]. Своего хлеба, как правило, не хватало на целый год, и крестьяне вынуждены были его покупать. Есть сведения, что в Кумзерской, Катромской и Лещевской волостях хлеб покупали с декабря или января[6], в Азлецкой - обычно с февраля[7], а в Пустораменской и Михайловской - с марта[8]. Конечно, как говорит народная пословица, «год на год не приходится», и в урожайные годы крестьяне получали излишки, которые реализовали на местных базарах и возили продавать в Кадников, Устье, Вологду.
Разведение крупного рогатого скота в крестьянских хозяйствах из-за заболоченности и лесистости края также не нашло должного развития. Кроме того, лучшие угодья принадлежали крупным землевладельцам и дворянским семьям. Сена заготовить в достаточном количестве на целый год не всегда удавалось, приходилось иногда закупать до 150 пудов[9]. Вот что пишет в своей служебной записке ветеринар Власов, обследовавший скот в деревнях данной местности в 1902 году: «Ржавая солома и болотистое сено, зачастую кошенное осенью, приводит скот к истощению и заболеванию "бледной немочью"»[10].
Такое нестабильное положение сельского хозяйства вынуждало людей искать дополнительные заработки, осваивать различные ремесла. Более всего здесь получили развитие промыслы, которые были связаны с лесом, ибо, по сведениям середины XIX века (1845 г.), на каждого жителя Кадниковского уезда в среднем приходилось по 26 десятин леса[11]. В свободное от сельхозработ время крестьяне активно занимались рубкой, сплавом и вывозкой леса. Само собой разумеется, этим промыслом более всего занимались в деревнях, расположенных вблизи рек. В Катромской волости за рубку и сплав леса крестьяне получали до 80 рублей в год[12]. Вывозкой леса, заготовкой дров крестьяне занимались только в зимнее время и получали от 70 копеек до 1 рубля 50 копеек в день[13], но использовали своих лошадей и работали на «своих харчах».
Исследователи отмечают, что некоторые волости, такие как Шапшинская, в конце XIX века стали ощущать недостаток лесных запасов, так как лес активно вырубался. Цена на лес постоянно росла. Один кубометр неразделанных еловых дров в конце XIX века стоил 3 рубля, а к 1913 году — уже 8 рублей[14]. Зимой многие крестьяне выходили на станции железной дороги и подряжались на разделку дров, зарабатывая до 80 копеек в день[15].
Еще одним массовым зимним промыслом для крестьян были смолокурение и выгонка дегтя. На лесных делянках строились небольшие «заводики» — сараи с одной или несколькими печами. Для выкуривания смолы употребляли в основном сосновые пни и корни, а также подсочные деревья и засмоленные вершины деревьев. Процесс выгонки смолы продолжался 14 часов (с 6 часов утра до 8 часов вечера), а дегтя — до 20 часов[16]. Сырьем для дегтя была береста или по-местному «скала». Этот материал снимали с деревьев весной и ранним летом, во время «сокодвижения». Из каждого куба за сутки получалось чистой смолы от 20 до 30 фунтов, а дегтя — от 30 фунтов до 1 пуда. Смолу продавали в Петербург, Новгород, Ярославскую губернию. Деготь возили в Тулу, Рязань, Нижний Новгород, Саратов, Астрахань и в ту же Ярославскую губернию[17]. В зависимости от лесных запасов в разных волостях работало разное количество дегтярен. Так, в начале XX века в Кумзерской волости была зафиксирована всего одна дегтярня, а в соседней Азлецкой волости работало четыре[18]. По количеству и ценности кадниковский деготь и смола ценились вдвое дороже, чем из других уездов. Деготь продавался по 1 рублю 40 копеек, а смола — до 1 рубля за пуд[19]. Не случайно поэтому на Московскую политехническую выставку 1872 года просили отобрать изделия смолокуренных заводов и даже выслать модель смолокурни именно из Кадниковского уезда. В материалах этой выставки рекомендовалось распространить опыт кадниковских мастеров на соседние уезды — Кирилловский уезд Новгородской губернии, Каргопольский уезд Олонецкой губернии и Вельский уезд Вологодской губернии[20]. Кадниковцы прочно держали первенство на протяжении десятков лет. На выставку 1922 года, состоявшуюся в Вологде, из кадниковских земель высылались лучшая смола и деготь, получаемые из пневого осмола[21].
Среди местного населения не менее распространенным занятием было умение выделывать кожи. Небольшие кожевенные заводики функционировали в конце XIX — начале XX века по всей территории современного Харовского района. Так, в Азлецкой и Кумзерской волостях было по 7 кожевенных заводов в каждой, в Ильинской — 2, в Лещевской — 4, в Катромской — 3[22]. Кожевенники в среднем зарабатывали от 45 до 85 рублей в год, а в Азлецкой и Кумзерской волостях, где этот вид ремесла получил наибольшее развитие, — до 100 рублей[23]. Из кож местные портные шили полушубки, обувь, ремни. Из овчин — рукавицы, шапки, шубы, тулупы. Большое распространение получили мужские и женские овчинные жилеты и душегреи с «вересковыми палочками вместо пуговиц»[24]. Кожа требовалась и на выделку сбруи, повсеместно употреблялись в быту овчинные одеяла. Особенно красивыми и хорошего качества были изделия из дубленых овчин.
Кожевенное дело, как смолокурение и дегтекурение, стало быстро угасать после революции 1917 года, так как правительство решило создать крупные производства, а мелкие кустарные предприятия закрыть. В 1919 году коллегией совета Кадниковского уезда была предпринята попытка убедить правительство страны, что небольшие предприятия необходимы, что «население уезда за прикрытием действия мелкого кустарного производства, как-то: смолы, дегтя, выработки кож, которые из центра высылаются в ограниченном количестве, вынуждено одеваться вместе с детьми школьного возраста самостоятельно, вплоть до лаптей. В то же время, принимая во внимание, что у населения сырья довольно порядочно затаено по домам, и при всех усилиях центральной власти сырье задерживается и не сдается в отделения губкожи, приводя тем самым к убыткам государство и самих себя, тогда как заводы мелкого кустарного производства, обслуживаемые своим трудом и имеющие не более 5 наемных рабочих (завод с двигателем) или 10 рабочих (завод без двигателя) на основании декрета Совнаркома от 26.04.1919 года могут функционировать»[25]. Однако из Центра пришло разрешение только на организацию производства дегтя и смолы, а кожевенное производство не разрешили возобновить. Предписано было сырье сосредоточить все же на крупных заводах[26].
Значительный доход в крестьянское хозяйство приносили мастера-плотники. Мастерство плотника требовало не только умения, но и художественного вкуса, владения навыками, выработанными поколениями талантливых предшественников. Кадниковские плотники прекрасно чувствовали дерево, знали его свойства, умели создать добротную и красивую постройку. Вологодский писатель Василий Белов, сам родом из Харовского района, в своих очерках по эстетике народной жизни так пишет о плотниках: «Крестьянин не мог не быть плотником. Народ смеялся над теми мужчинами, которые не умели плотничать. Есть талант или нет ... все люди стремились постичь мастерство ... стыдно не быть плотником, да и нужда заставит»[27]. Нужда заставляла сколачивать плотницкие артели и уходить на заработки. Экспедиционные обследования Харовского района дали сведения, что в конце XIX — начале XX века почти из всех деревень плотники уходили в отхожий промысел[28]. Из некоторых волостей мастера уходили 2 раза в год — весной и осенью. Из Михайловской и Ильинской волостей плотники шли в соседние уезды и города Вологду, Грязовец, Кадников, село Устье. Они зарабатывали до 40 рублей в год[29]. Как правило, такие плотницкие артели не были постоянными. Крестьяне-плотники отправлялись на заработки только после посева зерновых и льна, а возвращались перед уборкой хлебов[30]. Из других мест — Лещевской, Кумзерской, Катромской, Васьяновской, Шапшинской, Азлецкой волостей многие плотники отлучались с марта по ноябрь и зарабатывали от 40 до 100 рублей в год[31]. Плотничали в Олонецкой, Новгородской губерниях, удивляли своим мастерством Санкт-Петербург, Кронштадт, Ладогу[32]. Больше всего мастеров уходило из Васьяновской волости — до 1000 человек в год, а из Кумзерской, Азлецкой и Шапшинской — до 600 человек[33].
По сохранившимся старым домам в Харовском районе можно судить о таланте плотников. Огромные рубленые дома северозападной части еще и сейчас поражают и восхищают нас своей монументальностью, мощью, безмолвной красотой. Они являются своеобразным образом-метафорой огромного Космоса, создают свой микромир, где человек чувствует себя защищенным, где он организует свой быт, вырабатывает свой ритм жизни. Дом, как правило, состоял из нескольких построек, объединенных в одно целое. К жилым избам, пятистенкам, пристраивались сени и дворы. Все сооружения подводились под одну крышу. Окна располагались почти под кровлей, на высоте 12—15 венцов от земли. Внизу, на фасадной или одной из боковых сторон дома, прорубали дверь в подклеть. Здесь устраивали не только погреба и кладовые, но многие крестьяне занимались «мелочной торговлей» и оборудовали в подклетях лавки. Местные жители постройку такой конструкции называют «дом на подвалах»[34]. В харовских деревнях подобные сооружения видны издали, они словно огромные корабли среди бескрайних зеленых волн окружающих полей. Существовали традиции в украшении жилых построек. Низ фасадной стороны почти до окон закрывался тесом. В верхней части, под окнами, шел декоративный пояс пропильной резьбы. Детали орнамента накладывались на гладкую дощатую поверхность, углы дома тоже «зашивали» досками и делили на части, которые также украшали ажурным накладным орнаментом. На некоторых домах встречаются резные полуколонки, что говорит о том, что мастера-отходники переняли подобные детали украшения из городской и усадебной архитектуры. Резные детали раскрашивали.
Знатоки своего дела, кадниковские плотники пользовались заслуженной славой и уважением. Когда в Москве в 1923 году проводилась Всероссийская сельскохозяйственная и промысловая выставка и потребовался крестьянский дом, то он был срублен со всеми окружающими его постройками по образцу дома крестьянина Александра Александровича Морозова из деревни Шелыково Михайловской волости Кадниковского уезда. Кроме того, были закуплены весь инвентарь и оборудование, что было в доме. Просили даже выслать фото хозяина и членов семьи, количество домашнего скота. Уже после открытия выставки из столицы в Вологду пришла телеграмма с просьбой о высылке в Москву самого хозяина дома на все время работы выставки, чтобы он мог давать пояснения по своей усадьбе[35].
Большая подвижность и предприимчивость местных жителей способствовали развитию многих кустарных ремесел и промыслов. Повсеместно было развито искусство плетения из ивового прута. Низменные заболоченные земли уезда являлись удобным местом для произрастания различных видов ивы, одного из самых быстрорастущих кустарников на Севере. Ивовый прут хорошо колется, строгается, гнется, обладает хорошей вязкостью, имеет множество природных оттенков, поэтому является прекрасным сырьем для мастеров. Из него плели необходимые в хозяйстве вещи: пестери, корзины, сундуки, морды для ловли рыбы и т. д. В обиходе у крестьян была даже мебель, изготовленная из ивового прута. Заготовка ивы проводилась с поздней осени до апреля месяца. Это время было относительно свободное от сельхозработ, и многие крестьяне переключались на «корзиночный промысел»[36]. Заготовленное сырье хранили под крышами бань, скатами крыш сараев, там, где воздух дольше удерживал влагу, что благоприятно отражалось на поделочном материале. Изделия плели в зимнее время. Чаще всего мастера использовали зеленый, не окоренный прут, так как он не требовал специальной обработки, выдерживал более сложные изгибы, изделия из него были прочнее и привлекали своей естественной природной красотой. Различные способы плетения — «простое», «послойное», «веревочкой» — создавали декоративный эффект. Плетение в «шашку» и «шах-матку», «квадратное» плетение мастера применяли в основном для изготовления сундуков, в которых хранили одежду. Такие сундуки, как правило, стояли в жилых помещениях, часто в горницах. В этом случае сундук был не просто емкостью для хранения предметов, он достойно представлял искусство мастера, был художественно оформленной вещью, которая гармонично вписывалась в интерьер. Плетеные ивовые изделия кадниковских мастеров привлекали различной окраской и оттенками материала, чередованием и ритмом ребристых и вогнутых плоскостей, разнообразными узорами витых жгутиков, окантовок, которые мастера называли «загибками». Кроме декоративного эффекта они также служили и прочными конструктивными деталями предмета. В изделиях из ивы чувствуется особая упругость материала, предметы легки и долговечны, они всегда современны. Готовые изделия мастера вывозили на местные базары и в Вологду. Имеются сведения, что в Шапшинской волости корзиночным промыслом занималось более 20 человек[37], в других волостях мастеров этого вида ремесла было чуть меньше.
Другим, не менее распространенным ремеслом населения этой части Кадниковского уезда было изготовление драночных изделий. Дранку получали из ели или сосны, расщепляя древесину на тонкие пластины. Материал хорошего качества получался из прямых малосбежистых узкослойных деревьев[38]. Большое количество дранки использовали плотники для покрытия крыш домов и хозяйственных построек. Со временем от частых дождей материал менял цвет, становился серебристым и в косых лучах солнца начинал блестеть и переливаться то ярким, то чуть искрящимся светом. Еще и сейчас в деревнях Харовского района можно встретить амбары и бани с чешуйчатыми драночными кровлями. В жилых домах дранка сохранилась только на фронтонах фасадов.
Дранку использовали также для изготовления утилитарных предметов: плели из нее корзины, короба, кузовки, «веретенницы», небольшие сундучки с откидными крышками, люльки для младенцев и даже шкафчики для кухонной утвари. Немудреные и незамысловатые на первый взгляд, эти предметы тем не менее не лишены эстетической ценности. При переплетении дранок под прямым углом получался рисунок квадратами либо прямоугольниками, а при диагональном плетении фактурный узор состоял из ромбов. Использование пластинок разной ширины давало возможность членить изделие визуально на части, утяжелять низ или перебивать мерный и однообразный ритм рисунка. Со временем дранка меняла свой цвет и из белой превращалась в медово-желтую или серебристую. Это зависело как от самого материала, так и от условий эксплуатации. В плетеных изделиях чуть выгнутая поверхность гладких пластин собирала и концентрировала свет в середине квадратов, прямоугольников, ромбов, свет отражался под разными углами и «играл». В местах пересечения дранок создавалась тень, что еще больше подчеркивало графику простого геометрического орнамента плетения, а небольшие дырочки, так называемые «зазоры», которые образовывались при плетении дранок, создавали темные пятна и вплетались в общую канву рисунка. Они также играли и практическую функцию, так как позволяли воздуху беспрепятственно циркулировать, продукты «не задыхались» внутри драночных изделий. Для обручей и ручек использовали черемуховый прут. Верхние края драночных изделий зачастую украшали полосками и треугольниками из бересты, закрепляя их также черемуховым ободком. Необходимо, однако, отметить, что изделия не обладают такой прочностью, как изделия, плетенные из ивы. Пластины очень тонкие и легко могут расколоться или сломаться в месте крутого изгиба, поэтому драночные предметы требуют к себе более бережного отношения. Своим искусством плетения славились кумзерские, азлецкие, васьяновские мастера[39]. В 1872 году, когда в Москве проходила политехническая выставка, крестьянин Кумзерской волости деревни Нифоново Петр Афанасьевич Марков предложил свои драночные короба и корзины[40].
Широко бытовал и промысел изготовления деревянной посуды. Деревянные изделия выделывались из березы, осины, сосны, ели. Большие пивные ковши с длинными рукоятями, праздничные ковши-скобкари, ковшички-наливки, ночвы для выпечки хлеба, чаши, солоницы выдалбливались из корней дерева, наростов, то есть из плотной, свилеватой древесины. Они были прочные, служили долго и имели красивую текстуру. Среди всей деревянной утвари выделяются скобкари, в которых выносили к праздничному столу хмельные напитки — мед, пиво. Сосуды выполнялись в виде стилизованных птиц, головы и хвосты которых служили удобными ручками. Иногда вместо птичьей головы мастер резал конскую головку. Чашеобразные тулова с тонкими стенками сохранили следы многочисленных порезок мастера, что придавало им дополнительную декоративность. Далеко не каждый мастер мог вырезать подобные ковши, поэтому такую посуду берегли. Образ птицы также встречается в солоницах.
Однако самыми необходимыми в хозяйстве были бондарные изделия — всевозможные кадки, ушаты, жбаны, лагуны, рученки, ведра, подойники. В них держали воду, квашеную капусту, соленые огурцы, квас и т. д. Изготовлялись бондарные предметы из узких, гладких дощечек, боковые стороны которых стесывались под определенным углом. Мастера собирали из них необходимое изделие, стягивали сверху и снизу ивовыми обручами. Дно состояло тоже из дощечек, плотно пригнанных друг к другу. Если предмет был небольшим, то старались подобрать цельную доску, выпиливали из нее круг, диаметр которого был чуть больше диаметра связанных обручами заготовок, так как дно врубалось в зазор или узкое углубление, прорезанное по окружности в толще дощечек. Бондарные изделия скульптурны, их отличает особая монолитность, формы их предельно лаконичны и по-своему красивы. Бондарным промыслом занимались в зимнее время почти все крестьяне Пустораменской волости. Развит был этот вид ремесла и в Васьяновской, Лещевской, Кузовлевской волостях[41]. Свой товар мастера сбывали в Кадникове и Вологде. В год зарабатывали по 15 рублей на человека[42].
Говоря о кустарных ремеслах и промыслах центральной части Кадниковского уезда, нельзя обойти молчанием гончарное производство. Хотя земли уезда были бедны хорошими гончарными глинами, но все же посуду сюда привозили не только из Устья Кубенского, Чаронды, Вожеги, Усть-Реки, но и изготовляли в Митюковской, Лещевской и в Васьяновской волостях[43]. Самое большое количество, до 40 гончаров, насчитывалось в Васьяновской волости[44]. Заработок гончаров был незначительный. Основное производство глиняной посуды в Васьяновской волости было сосредоточено в деревнях Большая и Долгишево. По воспоминаниям старых мастеров[45], глину брали в лесу, в километре или полутора от деревни Большая на старых «ляжах», в шунтах. В синюю глину добавляли песок, в красную — «кокшу» — головки от льна. Это делалось для прочности и для придания определенного цвета посуде.
Мастер Ф. Ф. Казакова.
Васьяновская керамика.
Фотография А. Глебовой
Глину резали квадратами по 20 — 30 килограммов и мерзлую везли домой, складывали штабелями во дворе. По мере надобности куски глины носили в корыте в избу оттаивать. Затем заливали горячей водой и месили ногами до тех пор, пока не формировалось глиняное тесто. Камушки и другие примеси выбирали руками. Посуду делали на гончарном круге. Готовый сосуд с наружной стороны подправляли деревянным ножом или, как говорили мастера, «оскабливали лишнюю глину поперек и продоль горшка», затем заглаживали руками и мокрой тряпкой. В последнюю очередь делали венчик. Готовое изделие снимали с гончарного крута острым деревянным ножом и подсушивали при комнатной температуре 24 часа. Всю партию глиняной посуды далее досушивали на печи в течение четырех суток, до тех пор, пока сосуды не приобретали мягкий охристый или желтый цвет. Обжигали горшки в русских печах. Печи в этой местности клали большие, с широким устьем, иногда делали глинобитные печи. Кстати, в таких печах и мылись, бань не строили. Обжиг посуды был ответственным делом, гончар сам залезал в печь, укладывал посуду на толстые чурки таким образом, чтобы ее легко можно было вытащить после обжига кочергой или толстыми щипцами. Обычно горловины сосудов были обращены к устью. Обжиг был «невысокий», при котором температура в печи доводилась до 900 или 1000 — 1200 градусов. Проводили обжиг один раз, накаливали глиняные изделия добела, а затем «закаливали» их в мучной болтушке. Использовали для приготовления раствора муку или «высевки» от муки. От консистенции и качества мучного раствора зависели цвет и рисунок обожженной глины. Этот процесс у русских гончаров назывался «обваркой». Обваренная посуда была значительно прочнее, и вода меньше просачивалась сквозь ее поры. После обварки рисунок на посуде получался большими темными разводами и пятнами. Очень редко мастерам удавалось получить красивый пестрый узор «глазками». Такую посуду, как правило, оставляли себе и на базар не возили. Цвет посуды был терракотовый. Местные глины содержали слюду, частички ее вкрапливались в глиняные изделия и искрились в пористом черепке. Они не исчезали даже тогда, когда посуда при варке пищи пропитывалась жиром и маслом и задымлялась в печи. Вкрапления слюды придавали своеобразие «васьяновской» глиняной посуде. Васьяновские мастера изготовляли корчаги для пива, кубышки для дегтя, горлачи, рыльники, латки, всевозможные горшки, кринки, а также рукомойники и даже «трубаки» — трубы на дымоход. Однако более всего требовалось мисок и кринок, которые использовались чаще всего для разлива молока. Их в данной местности называли «ставками». Существовало несколько форм — одни ставки были похожи на горшки, с мягко изогнутым туловом, но верх мастера делали широким, открытым, с круглым венчиком по краю. Другая форма ставков имела также широкий верх, но боковые стенки сосудов конусообразно сужались вниз. Такие формы позволяли сливкам равномерно распределяться по поверхности молока, а широкая горловина давала возможность хозяйке легко снять сливки. Сметану мешали вручную, сняв сливки со всех кринок. Вот почему в каждом хозяйстве требовалось много подобных ставков. Вся посуда васьяновских мастеров была небольших или средних размеров, так как местные глины не обладали большой вязкостью, и вытянуть корчагу или пивник больших размеров практически не удавалось. Зачастую не удавалось даже вытянуть ровный сосуд, поэтому многие глиняные изделия имеют не идеально правильную форму. На внешней стороне посуды, особенно круглых корчаг, остались следы от деревянных ножей, эти неровности мастера не пытались загладить мокрой тряпкой или рукой.
Они словно чувствовали особую грубую красоту, которую придавали гончарным изделиям такие срезы. Подобно мелким порезкам ножа на туловах деревянной долбленой и резной посуды, такие следы на глиняных сосудах придавали им художественную образность.
Глиняная посуда васьяновских мастеров носила чисто утилитарный характер. Она во множестве вывозилась и продавалась на местных торжках в Азле, Шапше, Кумзере, Пундуге, Вожеге. Часто горшки меняли на зерно. Изделие стоило ровно столько, сколько в него входило ржи, ячменя или овса. Гончарную посуду укладывали в сено и развозили зимой на санях большими возами или на санках-чуньках. Проезжая по деревням, зычно и протяжно кричали: «Горшко-о-ов, кому надо горшко-о-ов?»[46]. Изготовляли горшечники и глиняные игрушки, чаще со свистками. Игрушками одаривали ребятишек в каждой новой деревне.
В центральной части Кадниковского уезда широко были развиты женские рукоделия. Многие из них были направлены в основном на удовлетворение потребностей своей семьи, но некоторые, такие как кружевоплетение, оформились в художественные промыслы.
На Русском Севере, в том числе и на территории современного Харовского района, в силу климатических условий успешно выращивали лен. Вот что писал профессор А. Воейков в 1910 году: «На Севере благодаря краткости лета весенняя влага долго сохраняется в почве, воздух достаточно влажен, дожди часто перепадают во все лето. Что же касается тепла, то его вполне достаточно для льна»[47]. Лен был предметом девичьей и женской заботы. Эта культура, как никакая другая, требовала к себе особого внимания, но среди других работ в крестьянском хозяйстве считалась одной из легких. Лен выращивали в основном для своих нужд, а если и продавали, то небольшими партиями — от 5 до 10 пудов[48]. После обработки льна получали льноволокно, из которого изготовляли пряжу, а из льняных ниток на домашнем ткацком стане (по-местному — «кроснах») ткали холсты. Лен не первого сорта шел на грубую холстину (местное название «пачеси по пачесям»)[49]. Для праздничных рубах и полотенец изготовляли тонкий холст — «канифас» (ткали «кружок в кружок»)[50]. По сведениям волисполкомов, в 1919 году пряжей и ткачеством занимались в Шапшинской волости 697 человек, в Кузовлевской —
800[51].
Нити домашнего изготовления красили растительными красителями, позволявшими достигать тонких и разнообразных цветовых оттенков. Ольховая кора, например, давала охристые и терракотовые цвета, а «волчьи ягоды» — зеленые[52]. В конце XIX века в моду вошел окрашенный анилиновыми красителями гарус. Его яркие цвета усложнили и значительно обогатили палитру тканей. Самым простым и наиболее распространенным видом ткачества была пестрядь. Переплетения разноцветных нитей основы и утка создавали рисунок в клеточку. Если цветные нити сновали только в основу, то рисунок получался в полоску. В ткачестве преобладали сдержанные охристо-брусничные, дымчато-синие, розовато-оранжевые тона. Клетчатый или полосатый узор из блеклых оттенков цвета перебивался иногда введением ярких желтых, малиновых, фиолетовых полосок разной ширины. Но настоящее мастерство ткачихи проявили в создании сложных орнаментов браного ткачества. Узоры, густые и плотные, состояли из различных комбинаций ромбов, крестов, крючьев, «городчатых» ромбов, ромбов с продленными сторонами, ломаных зигзагообразных линий и т. д. Узор мастерицы располагали горизонтальными полосами. Чередование узких и широких полос разного рисунка и различных цветовых окрасок создавало ритм. Цветные шерстяные нити, используемые в утке, придавали фактурность всему орнаменту. Плотные густые узоры составляли основное цветовое пятно изделия, а просветы фона образовывали белый графический узор. Сложные внутренние разделки деталей орнамента подчеркивали декоративность композиций. Изысканно сочетание белого узора на белом фоне изделия, дающее тонкую светомоделировку. Техникой узорного ткачества владела практически каждая женщина. Традиционные узоры бесконечно варьировались, поэтому этот вид искусства дал богатейшее разнообразие орнаментов.
Наподольница. Браное ткачество.
Плетеное кружево.
Фотография А. Тарасовского
Распространенным видом женского рукоделия, которое, кроме удовлетворения собственных нужд, приносило небольшой доход в семью, было кружевоплетение. Обучали плетению кружева девочек 6 — 7 лет. Манеру плетения, искусство составлять узоры передавали внутри семьи. Обучение проходило в форме наставничества от старших к младшим, занимались этим бабушки, тети, старшие сестры, реже матери. Для плетения использовали небольшую цилиндрическую подушку, туго набитую соломой, в одних местностях она называлась «кутуз», в других — «куфтырь». Подушку закрепляли на деревянном станочке — козлах. Нити наматывали на небольшие деревянные палочки — коклюшки, с помощью которых и переплетали их по готовому рисунку — сколку, закрепленному на подушке специальными булавками. Способ создания кружева в парной технике в данной местности назывался «плести по-кружевному». Распространенными были узоры: «пряник», «денежка», «девятка», «зубок», «косая палочка», «восьми-терка», «соракатерка». Этим способом выплетали узкие и широкие кружевные прошвы и края. Фон состоял из простых плетешковых переплетений, создававших сетку, на которой рельефно выделялись геометрические орнаменты, состоявшие, как и в браном ткачестве, из зигзагообразных линий, ромбов, свастик, перекрещенных крючьев, крестов, геометризированных изображений птиц и деревьев. Узоры выполнялись «сеткой», края их окаймлялись сканью из толстой льняной или цветной шерстяной нити. Использовали шерстяные нити самых сочных фиолетовых, малиновых, желтых, красных тонов. Кружевные края и прошвы, как правило, заканчивались оплетом. Пряденые льняные нити, плотные густые орнаменты делали кружево рельефным и выразительным. Красоту кружеву также придавали и многочисленные круглые и овальные дырочки в узоре, так называемые «закиды». Кружевные прошвы вшивались в подолы праздничных женских рубах и нижних юбок, пришивались к концам полотенец, свадебных ширинок и столешников. В костюме, наряду с браным и узорным ткачеством, вышивкой, прошивками из цветных хлопчатобумажных и шелковых тканей, лентами и блестками, кружево участвовало в создании красочного и гармоничного ансамбля. Кружева отличались чистотой плетения и разнообразием рисунков. Вот почему кадниковские кружева охотно брали на выставки. Так, мерное парное кружево восьми мастериц из деревни Свесоиха Пустораменской волости в 1886 году участвовало в кустарно-промышленной выставке в Вологде[53].
Способ плетения кружева в сцепной технике в кадниковских землях называли «плести по-косыночному». Этим способом выплетали косынки, шарфы, накидки на подушки. Такие изделия плели на продажу. Готовые сколки часто получали от скупщиков. Средний заработок кружевниц составлял от 10 до 25 рублей в год[54]. Мужчины иногда тоже умели плести кружева, но это не было распространено повсеместно[55].
После Октябрьской революции кружевницы были объединены в артели. Первые кружевные артели открывались при маслодельных артелях. Например, Васьяновская кружевная артель была организована при Васьяновской маслодельной артели в селе Ивачино. Она объединяла 274 человека, в Азлецкой артели было 74, в
Шапшинской — 126, в Пустораменской — 406, в Михайловской — 46. в Лещевской — 121 человек (данные на 1919— 1920 гг.)[56].
Подводя итог всему вышеизложенному, необходимо отметить, что земли центральной части Кадниковского уезда издавна были населены творчески одаренным народом, создавшим самобытную художественную культуру, с ярко выраженными национальными чертами. Используя природные материалы, мастера создавали полезные и красивые вещи. Предметы «жили» в художественно организованном пространстве, они служили человеку, приносили ему радость, уют, вызывали эстетические чувства. Накопленный опыт художественного творчества, художественного созидания передавался из поколения в поколение, вырабатывались традиции, рождались и культивировались определенные навыки и приемы. В каждой местности они были свои, отличные от других регионов, вот почему так разнообразно и богато народное искусство. Музейные предметы крестьянского быта, собранные в результате экспедиционного обследования современного Харовского района, дают очень цельное представление об уровне художественного развития края в XIX — начале XX века, когда существовали и были жизненно необходимы многие ремесла, промыслы и художественные виды творчества.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Карта Вологодской губернии на 1919 год.
2Данилов В. В. Кадниковский уезд Вологодской губернии. Очерки истории, географии, промышленности и быта населения // Север. Кн. 3, 4. Вологда, 1923. С. 229; ГАВО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 727, 730.
3Данилов В. В. Указ. соч. С. 234.
4ГАВО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 422.
5 Там же. Д. 988 (данные по Шапшинской в.).
6 Там же. Д. 730 (данные по Кумзерской и Катромской в.); Д. 422 (данные по Лещевской в.).
7 Там же. Д. 728 (данные по Азлецкой в.).
9Там же. Д. 422 (данные по Пустораменской и Михайловской в.).
9 Там же. Д. 988 (данные по Шапшинской в.).
10 Там же. Д. 735 (Бледная немочь — малокровие.)
11Данилов В. В. Указ. соч. С. 229.
12 ГАВО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 730. (данные по Катромской в.).
13 Ануфриев И. Кустарные промыслы в Кадниковском уезде Вологодской губернии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1913. № 1-2. С. 556.
14Там же.
15 Там же; Глебова А. А. Отчет об экспедиции в Харовский и Сямженский р-ны Вологодской области в 1999 г. (ВГИАХМЗ. № 1968).
16 ГАВО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 871.
17 Там же.
18 Там же.
19 Там же. Д. 69.
20 Там же.
21 Там же. Ф. 301. Оп. 1. Д. 2181.
22 Там же. Ф. 50. Оп. 1. Д. 422 (данные за 1891 г.); Д. 871 (данные за 1902г.)
23 Там же. Д. 422, 728, 988.
24 Белов В. И. Лад. М., 1982. С. 171.
25 ГАВО. Ф. 1550. Оп. 1. Д. 17.
26 Там же.
27Белов В. И. Указ. соч. С. 36, 37. 28Глебова А. А. Отчет об экспедиции... 29 ГАВО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 422. 30Глебова А. А. Отчет об экспедиции...
31 ГАВО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 422, 728, 988.
32 Там же. Д. 422, 988: Глебова А. А. Отчет об экспедиции.. 33Ануфриев И. Указ. соч. С. 554.
34 Глебова А. А. Отчет об экспедиции...
35 ГАВО. Ф. 1550. Оп. 1. Д. 17.
36 Там же. Ф. 27. Оп. 1. Д. 65.
37 Там же. Ф. 301. Оп. 1. Д.807.
38 Кустарная промышленность России. Промыслы по обработке дерева. СПб., 1913. С. 332.
39 Глебова А. А. Отчет об экспедиции... (Мастера: Николай Васильевич Беляев (род. около 1850 г.), д. Дор, Кумзерский с/с; Павел Степанович Чащинов (род. около 1906 г.), д. Асеиха, Кубинский с/с.
40 ГАВО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 69.
41 Там же. Д. 727, 422.; Ф. 301. Оп. 1. Д. 807.
42 Там же. Д. 422 (1891 г.).
43 Там же. Ф. 301. Оп. 1. Д. 807 (1919 г.); Ф. 50. Оп. 1. Д. 422 (1891 г.), 727 (1902 г.)
44 Там же. Ф. 301. Оп. 1. Д. 807.
45 Глебова А. А. Отчет об экспедиции... (д. Сорожино Кубинский с/с, сведения от Владимира Павловича Домнина; д. Долгишево — от Ангелины Александровны Хлапуновой; д. Большая — от Нины Александровны Ивановой).
46 Глебова А. А. Отчет об экспедиции... (Сведения от А. И. Таракановой, д. Гороховка, Разинский с/с).
47 Молочное хозяйство и льноводство на Севере России // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. № 5. 1910. Т. 2. С. 3.
48 ГАВО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 223 (данные на 1877 г).
49 Глебова А. А. Отчет об экспедиции... (д. Пожарище, Шапшинский с/с).
50 Там же. (Сведения от А. М. Власовой, д. Угол, Кумзерский с/с).
51 ГАВО. Ф. 301. Оп. 1. Д. 807.
52 Выезд Ю. В. Жирновой в Харовский район в 1998 г.
53 ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 2540.
54 Там же. Ф. 50. Оп. 1. Д. 988; Ф. 301. Оп. 1. Д. 807.
55Глебова А. А. Отчет об экспедиции... (Сведения от Н. А. Зуева, д. Оброчная, Разинский с/с)
56 ГАВО. Ф. 301. Оп. 1. Д. 807, 808, 1526.