Первая глава
      Творчество Н.Рубцова и традиции русской поэзии XIX-XX веков
     
      Путь Н.Рубцова в большую поэзию не был легким и гладким. Судьба не баловала Н.Рубцова: постоянное безденежье и бытовая неустроенность сопутствовали поэту всю жизнь, голодное детство, потеря матери, затем - детский дом в с Никольском /где к 60-летию со дня рождения поэта открыт первый в России Музей Н.Рубцова/. Воспоминания друзей воссоздают Н.Рубцова как человека грубоватого, резкого, но в это же время доброго и общительного. Лирический герой поэта во многом передает облик самого автора. Резкость стиля, грубоватость используется как прием, средство актуализации жизненности, достоверности описываемого. В ранней лирике поэт намеренно, а порой излишне насыщает произведения сниженной разговорной лексикой.
     
      Что с того, что я бываю грубым,
      Это потому, что жизнь груба,
      - пишет Н.Рубцов в стихотворении "Товарищу" /202, с. 248 /
     
      С самых первых шагов в поэзии для Н.Рубцова максимально важна четкость общественной позиции, социальная направленность творчества. "Вообще надо сказать о том, что плодотворный путь поэзии один: через глубоко личное к общему... Совершенно необходимо только, чтобы все это личное по природе своей было общественно масштабным, характерным", - скажет Рубцов в 1964 году в статье "Подснежники Ольги Фокиной". /44, с. 291/. Это и определило центральную тему его лирики как патриотическую, своеобразие которой заключается в интимной автокоммуникативной позиции, в глубине тихого чувства, ибо истинное чувство всегда тихое. Сам факт того, что Н.Рубцов не присоединился к модным в 60-е годы поэтам-эстрадникам, часто писавшим произведения "на злобу дня" или по заказу, свидетельствует о серьезном и глубинном внутреннем выборе поэтом своего творческого пути, о презрении к дешевой популярности
      Существует традиционная периодизация творчества Н Рубцова.
      1. Раннее творчество /1959-1962/.
      2. Зрелое творчество /1962-1971/.
      Ранние поэтические опыты Н.Рубцова грешат модным в 60-е годы формалистическим уклоном Во многих из них нет глубинной музыкальности, чрезвычайно мало ярких, самобытных символов Стихотворения порой наивны и примитивны, но всегда искренни и достоверны, максимально биографичны. Раннему творчеству поэта нельзя однозначно дать высокую художественную оценку. В это время Н Рубцов только ищет свой стиль. Многие произведения этого времени имеют подражательный характер. Сохранился автограф одного из первых стихотворений Н.Рубцова "Зима", которое написано в 1945 году под сильным влиянием стихотворения И.Сурикова "Детство". Следует заметить, что точная датировка произведений Н.Рубцова затруднена, так как сам он лишь изредка датировал свои стихи. При всем том, что художественную ценность многих ранних стихотворений поэта можно ставить под сомнение, для исследования проблемы традиций и новаторства Н.Рубцова оно имеет огромное значение, так как уже в это время сказывается приверженность Н.Рубцова к традициям устного народного творчества и русской классической поэзии, желание творчески развить завещанное предшественниками. Высказывая свои взгляды на поэзию, Н.Рубцов сам сужает круг авторов, наиболее близких ему в мировоззренческом плане Так, например, 2 февраля 1958 года в письме Валентину Сафонову он, глубоко анализируя есенинскую лирику, пишет: "Многие поэты, когда берут не фальшивые ноты, способны вызывать резонанс соответствующей душевной струны у читателя. А он, Сергей Есенин, вызывает звучание целого оркестра чувств, музыка которого, очевидно, может сопровождать человека в течение всей жизни /202.С 394/
      Примечательно, что все классическое литературное наследие Н.Рубцов воспринимал через призму музыкальности. Друзья поэта вспоминали, что он часто пел песни на стихи М.Лермонтова, Ф. Тютчева, А. Блока Особенно предпочитал тютчевское "Брат, столько лет сопутствующий мне".
      Наиболее ярко в ранней лирике поэта выразилась есенинская традиция, которая проявилась, прежде всего, в стихотворениях о русской деревне и природе /"Деревенские ночи", "Березы", "Я забыл, как лошадь запрягают"/.
      Даже ранние стихотворения Н.Рубцова обладают тщательной композиционной продуманностью. Так, например, в элегии "Березы" ненавязчивый повтор "Набегают слезы на глаза, отвыкшие от слез" образует кольцевую композицию произведения; лирический герой погружается в воспоминания. Затем они обрываются, и герой снова возвращается к образу березы, но здесь уже присутствует некоторое обобщение. И в связи с этим по-новому звучит обращение теперь уже не только к читателю, а ко всей России
      Пейзажная лирика Н.Рубцова занимает центральное место в его поэзии. С ней связаны философские и патриотические мотивы. Рисуя тот или иной пейзаж, автор никогда не упускает из вида прошлое и глубокую старину. Только в непосредственной связи с природой герой обретает душевное спокойствие.
     
      Снег летит на храм Софии,
      На детей, а их не счесть
      Снег летит по всей России,
      Словно радостная весть
     
      Снег летит - гляди и слушай!
      Так вот, просто и хитро,
      Жизнь порой врачует душу...
      Но и ладно! И добро. /202, с. 93 /
     
      Сопряжение природы и церквей, соборов в пейзажной лирике Н.Рубцова исходит из мировоззренческой идеи сопоставления природы с храмом. Но в лирическом герое нет внутренней глубинной религиозности, он лишь лихо перекрестится на собор и помчится дальше Примечательно, что пейзаж Н.Рубцова, как и у Есенина, носит социальную окрашенность. В нем чувствуется современная жизнь.
     
      Меня звала моя природа.
      Но вот однажды у пруда
      Могучий вид маслозавода
      Явился образом труда
      /"Меня звала моя природа" /202, с. 224/
     
      Но если Есенина "чужая юность, брызжущая новью на поляны и луга" однозначно пугает, то Н.Рубцов противоречив в своей поэзии по отношению наступления города на деревню с одной стороны, он испытывает гордость за индустриализацию как результат человеческого труда, с другой стороны, призывает сохранять первозданную красоту природы.
     
      Бросаю радость полными горстями.
      Любому низко кланяюсь кусту.
      Выходят в поле чистое крестьяне
      Трудом украсить эту красоту,
      /"Прекрасно пробуждение земли!" /202, с. 318/.
     
      Проблемно-тематическое новаторство Н.Рубцова состоит в том, что он наиболее остро обнажил противоречия русской деревни конца 50-х - 60-х годов.
      Наиболее показательными в этом отношении являются стихотворения "Грани" и "Добрый Филя". В "Добром Филе" перед нами предстает картина полнейшей бытовой неустроенности, нищеты и разрухи, в которой в век научно-технического прогресса, покорения космоса и атомной энергии живет простой русский крестьянин. Народное мироощущение пришло к Рубцову через собственный жизненный опыт, через нелегкий путь странствий по дорогам земным, именно поэтому оно столь мастерски и глубинно выражено в его творчестве. С любовью и пониманием выписаны у поэта образы простых людей из народа. Вслед за Н.Некрасовым, Н.Рубцов подчеркивает такую характерную черту русского национального характера как терпеливость и бескорыстие. Молчаливый Филя и угрюмый старик из стихотворения "На ночлеге" - полное подтверждение этому. Спокойствие, миролюбие русского народа подчеркивается в стихотворении "Русский огонек". Лирический герой поэта - путник и странник, путешествующий по России. Он заходит в дома незнакомых ему людей, и его встречают там как дорогого гостя, дают обогреться, приносят теплую одежду, бесплатно пускают ночевать Строками, аккумулирующими основы народной нравственности, можно назвать фразу:
     
      За все добро расплатимся добром,
      За всю любовь расплатимся любовью /202. с 61/.
     
      Как созвучна она с христианским каноном: "Возлюби ближнего своего как самого себя",
      Закономерны в ранней лирике и стихотворения городской тематики. Наиболее удачное из них - произведение "В городе", в котором метафорический образ холмов, покрытых асфальтом и яркой россыпью огней подчеркивает одиночество человека в большом людском муравейнике, тоску по близости к первозданной природе
      В своем творчестве Н.Рубцов не поднимается до открытого выражения политических взглядов, порой до несовместимости противоречивых. Но со всей очевидностью можно сказать, что история России у него воспринималась не только с чувством гордости и благоговения. К некоторым ее страницам со всей гражданской объективностью честного и прямолинейного человека Н.Рубцов относился с болью и недоумением.
     
      Сталин что-то по пьянке сказал -
      И раздался винтовочный залп!
      Сталин что-то с похмелья сказал -
      Гимны пел митингующий зал!
     
      - восклицает Н.Рубцов в стихотворении "На кладбище" /1960/. /202, с. 122/. У лирического героя возникает вопрос, за это ли светлое будущее умирали отцы и деды во время войны. Этот вопрос задают их надгробные памятники со звездочками. О коррупции на всех уровнях власти в брежневскую эпоху свидетельствует и экспромт "Мы сваливать не вправе", где есть строки:
     
      Сам ехал бы
                      и правил,
      Да мне дороги нет /202, с. 185/.
     
      Однако при всей правдивости и злободневности политических стихотворений Н.Рубцова особой художественной ценности они не представляют, занимают весьма скромное место в творчестве поэта и интересны для исследования лишь как свидетельство, подчеркивающее активную гражданскую позицию автора.
      Справедливости ради заметим, что Н.Рубцов не избежал идеологически отштампованных виршей. К ним можно, например, отнести "Рассказ о коммунисте" или "Матросскую славу", но эти произведения явно стилистически выбиваются из общего контекста лирики и являются нетипичными.
      Примечательно, что у Н.Рубцова очень мало любовной лирики. Почти вся она сконцентрировалось в раннем творчестве поэта. Образ лирической героини двоится. Чаще всего она грубовата и корыстна, так как предпочла верности своему чувству мещанский быт с нелюбимым мужем /"Не пришла", "Ты просил написать о том", "Разлад", "Повесть о первой любви", "Пора любви среди полей"/.
      Мотив измены кочует из стихотворения в стихотворение. Образ возлюбленной не овеян романтическим ореолом. Примечательно, что в этих произведениях почти нет портретных деталей. Лишь в некоторых из них лирическая героиня становится более зримой.
     
      Я надолго твой
                      хоть и недолго
      Почему-то так была близка
      И нежна к моей руке с наколкой
      Та, с кольцом,
                      прохладная рука,
      /"Вредная, неверная, наверно"/ 202, с 257/.
     
      Очевидно, образ навеян блоковской "Незнакомкой". А вот в стихотворении "Минута молчания" поэт склоняется больше к ранним есенинским образам:
     
      ...Уронила шелк волос
      Ты на кофту синюю. /202, с. 305/.
     
      В стихотворении "В твоих глазах" желтый цвет наряда возлюбленной подчеркивается как цвет измены.
      Примечательно, что лирический герой поэта всегда до конца честен в любви.
     
      Ты хорошая очень - знаю.
      Я тебе никогда не лгу.
      Почему - то только скрываю,
      Что любить тебя не могу,
      /"Ты хорошая очень - знаю". /202, с. 327/.
     
      Лирический герой Н.Рубцова демонстративно противопоставляет новое злобное чувство прежнему чувству любви к ней.
     
      Три года тебе, подлюге,
      Письма писал напрасно!
     
      - восклицает поэт в стихотворении "После разлуки " /1957//202, с. 325/.
     
      И знаю я: ты с виду хороша,
      Но губы у тебя давно прокисли,
      Да и сама не стоишь ни гроша,
     
      - утверждает он в "Ну погоди..." /202, с. 326/. Как отмечалось, поэзия Н Рубцова очень биографична. Очевидно, сложная личная жизнь и определила характер лирической героини.
      Особняком стоит в ранней любовной лирике лишь стихотворение "Письмо". Оно наполнено болью, нежностью, тоской по любви и ласке.
     
      Дорогая! Любимая! Где ты теперь?
      Что с тобой? Почему ты не пишешь? /202, с. 291/
     
      Основные темы, намеченные в ранней лирике, /тема родины, истории, философская тема/ останутся центральными на протяжении всего творчества поэта. И только цикл "морских стихов" не будет развит в зрелый период. Морская тематика, биографически связанная со службой на Северном флоте, в позднем периоде творчества практически исчезнет. На смену ей придет пейзаж речной /"На реке Сухоне"/. Итак, при всей художественной несовершенности ранней лирики в чей на фоне поисков в области формы и содержания уже закладывается первооснова поэтической самобытности Н.Рубцова.
      В зрелый период творчества поэт все реже обращается к любовной лирике /"Куда полетим?", "Букет", "Зачем?"/. Наиболее значительными стихотворениями являются "Расплата" /1962 /и "Прощальная песня" /1963/. Если в ранних произведениях о любви доминировали подражательные моменты, а порой и элементарные перепевы, то в начале 60-х годов в стихотворениях Н Рубцова уже чувствуется собственный стиль. Сюжет становится более динамичным. Противоречивость, оксюморонность в восприятии мира с особой остротой проявляется у лирического героя в любви. Он мечется, пытаясь вернуть утраченное счастье хотя и понимает его недостижимость. С особой силой актуализируется в стихотворении чувство неприкаянности, одиночества и грусти, подчеркнутое ассонансом "у":
     
      Поздно ночью откроется дверь.
      Невеселая будет минута.
      У порога я встану как зверь,
      Захотевший любви и уюта. /202, с. 88/.
     
      Героиня в стихотворении также противоречива в любви. Отталкивая героя, она все-таки продолжает страдать. Обнажается незажившая душевная рана, обида. В финале герои расстаются, но надежда на новую встречу не умирает.
     
      И опять по дороге лесной
      Там, где свадьбы, бывало, летели,
      Неприкаянный, мрачный, ночной,
      Я тревожно уйду по метели, -
      /202, с. 88/.
     
      Мотив летящей свадьбы является сквозным в творчестве поэта, и с его помощью легко прослеживаются внутренние связи отдельных стихотворений. Так, например, в произведении "Скачет ли свадьба" мотив также связан с темой веры в счастье, но сопряжен с грустью по ушедшей молодости.
      В стихотворении "Прощальная песня" /1963/ опять-таки актуализируется мотив неизбежного прощания. Лирический герой - по-прежнему одинокий странник. Примечательно, что в стихотворении звучит довольно неожиданный мотив преследования.
     
      Ты не знаешь, как ночью по тропам
      За спиною, куда ни пойду,
      Чей-то злой, настигающий топот
      Все мне слышится словно в бреду /202, с. 115/.
     
      Напрашивается невольное сопоставление с есенинским "Черным человеком": "Черный человек. Спать не дает мне всю ночь." /72, с. 216/.
      Элегия "Улетели листья" - наиболее грустное и мелодичное из стихотворений Н.Рубцова. Оно отличается от большинства других произведений любовной лирики настроением умиротворенного покоя и особой чистотой лирического чувства.
     
      Улетели листья
                        с тополей -
      Повторилась в мире неизбежность
      Не жалей ты листья, не жалей,
      А жалей любовь мою и нежность!
      /202, с. 117/.
     
      Поражает музыкальная целостность стихотворения, подчиненность каждой фразы общей мелодике. Примечательно, что на эти стихи Ю.Беляевым написан один из наиболее удачных романсов.
      Интересной представляется попытка проследить эволюцию сквозных мотивов лирики от сборника к сборнику. Примечательно, что каждая поэтическая книга Рубцова выстроена по определённому плану, в каждой присутствует внутренняя обобщающая мысль.
      Материалы Государственного Архива Вологодской области /фонд 51/ показывают, что Н.Рубцов многократно переделывал содержание сборников: по несколько раз переставлял стихотворения, выбирал новые, снова расформировывал сборник. Это ещё раз подтверждает мысль о том, что их композиция играет большую содержательную роль. Строго говоря, сборники Н.Рубцова - не беспорядочные собрания стихотворений, а цельные поэтические книги Их названия тоже продуманы, значимы.
      Известно, что Н.Рубцову предлагали изменить название сборника "Подорожники", /который вышел 5 лет спустя гибели автора, но готовился к печати им самим /, так как сборник с похожим названием есть у А.Ахматовой Но Рубцов не пошёл на это сознательно в данном повторе проявлялась приверженность к традиции - чувству пути, которое отличает как А.Ахматову, так и Н Рубцова, а с другой стороны - новаторство /у акмеистов все образы композиционно расположены вокруг центрального, а у Н.Рубцова более обострено линейное движение, отсюда образы дороги, ветра/.
      Первым сборником Н.Рубцова была самодельная книга "Волны и скалы" /1953-1962/, представленная автором на конкурс при поступлении в Литературный институт. В книжку было включено 38 стихотворений разных лет, разделенных на восемь тематических циклов: 1. Салют морю. 2. Долина детства. 3. Птицы разного полета. 4. Репортаж. 5. 3вукописные миниатюры. 6. Ах, что я делаю? 7. Хочу - хохочу. 8. Ветры поэзии. Таким образом, уже в первом сборнике Н.Рубцов отчетливо подчеркнул что звукопись как прием является одним из центральных изобразительных средств в его творчестве. И действительно, ни у одного поэта его эпохи звукосмысловые связи в стихе не выражены столь сильно и рельефно.
      Большинство стихотворений этого сборника было написано во время службы Н.Рубцова на Северном флоте и посвящено морю и нелёгкому труду моряков. Отсюда и название "Волны и скалы". Одновременно это и жизненные волны и скалы: преграды и невзгоды лирического героя. Стихотворения, включенные в сборник, отличаются исключительной достоверностью в изображении трудностей и радостей армейской службы. Некоторые из них и появились во время службы Н.Рубцова на Северном флоте в 1958 году в газете "На страже Заполярья", а в феврале 1959 года в альманахе "Полярное сияние". Особенно удачны морские пейзажные зарисовки. Запоминается, например, оригинальное сопоставление волн и мускулов. Очевидно, поэт считал его яркой находкой, так как настойчиво разрабатывал на протяжении всего цикла /"В океане", " В дозоре "/. Примечательно, что труд в лирике Н.Рубцова выступает не только как социальная, но и как философская категория, "святое дело", которому нужно посвятить жизнь.
      Море в классической литературе символизирует жизнь. Молодой поэт стремился писать "свободно и легко", но в своем романтическом отношении к морю не избежал излишней, порой даже слащавой красивости.
     
      Я, юный сын морских факторий,
      Хочу, чтоб вечно шторм звучал.
      Чтоб для отважных - вечно море.
      А для уставших - свой причал...,
     
      - пишет он в стихотворении "Я весь в мазуте, весь а тавоте... " /202, с 240 /Подобные излишества ярко выразились в стихотворении "Утро на море", где явственно слышна перекличка с лермонтовским "Парусом" Здесь и "калейдоскопом брызг и света" бежит по морю рябь, солнце протягивает лучи, "как сотни добрых рук", "прибой бурлит под шапкой белой пены как дорогое красное вино", "застыл в восторге молчаливом настороженный северный олень" /202, с 258/. Случайные, небрежно перечисленные образы не создают гармонию пейзажной зарисовки, а лишь свидетельствуют о восторженном романтическом настроении лирического героя. Порой, пытаясь изобразить героику жизни моряка, поэт сбивается на элементарные штампы.
     
      Вернувшись с моря,
                                чувство горькой грусти
      Мы б испытали все
                                 до остроты,
      Когда б в нелегком
                                 воинском искусстве
      Не взяли
                       сбоем
                                 новой высоты,
     
      - с гордостью говорит он в стихотворении "Возвращение" /202, с. 255/. При всей общности тематики стихотворения "морского цикла " чрезвычайно пестры по настроению: море то агрессивно бушует, то ласково скребется, как котенок". Примечательно, что для цикла характерно сопряжение любовной и морской тематики, что ярко проявляется в изобразительно - выразительных средствах.
     
      А любовь, не вернуть,
                          как нельзя отыскать
      Отвихрившийся след корабля!
      /202, с. 265/.
     
      Ярко выражен в данный период творчества мотив неразделенной любви.
      Сборник "Волны и скалы" отличают разнообразные поиски в области формы стихотворений, в том числе и в плане звуковой организации стиха /см. подробнее вторую главу/. В последующих книгах поэтические образы Н.Рубцова станут более традиционными и органичными, юношеская страсть ко всевозможным резкостям и излишней красивости уступает место сознательному и глубокому поиску гармоничного сочетания символов. Преодоление вычурной разговорности приведёт поэта к художественно тонкому применению разговорной лексики и конструкций. Подводя итог юношеским поэтическим опытам, Н.Рубцов как бы провозглашает своё поэтическое кредо:
     
      Зачем же с вычурностью скучной
      Писать крикливым языком?
      Пусть будет стих простым и звучным
      И чувство пусть клокочет в нём! /202, с. 349/.
     
      1962 год считается этапным в жизни Н.Рубцова. С него начинается московский период творчества, который характеризуется, прежде всего, созданием собственного поэтического стиля на фоне углубления приверженности к классической традиции. Именно в это время к Н.Рубцову приходит глубинное знание и понимание русской поэзии. В Москве он сразу же входит в поэтический кружок, к которому принадлежали С.Куняев, А.Передреев, В. Соколов и ряд других авторов.
      Справедливости ради, следует отметить, что Н.Рубцов мог бы иметь шумный успех и на эстраде. Современники неоднократно вспоминают его выступление 24 января 1962 года в Ленинградском Доме писателей.
      Вступление Н.Рубцова в большую литературу как самостоятельного поэта связано с появлением в 1964-1965 годах его подборок стихотворений в журнале "Октябрь", на основе которых он смог издать в Архангельске свою первую книжечку "Лирика" /1965/. В "Октябре" были напечатаны лучшие стихотворения Н.Рубцова: "Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны...", "Тихая моя родина...", "Звезда полей", "Русский огонек", "Взбегу на холм и упаду в траву...", "Памяти матери", "Мне лошадь встретилась в кустах...", "Добрый Филя" и другие.
      К концу 1964 года, когда Николай Рубцов подготовил для издательства свою первую книгу, за плечами его было целое десятилетие работы над стихами, публикации в альманахе "Полярное сияние" /1959 /, литобъединениях Северного флота, в коллективных сборниках "На страже Родины любимой" /1958 /и "Первая плавка" /Л., 1961 /, во флотских и ленинградских газетах
      С поступлением в литературный институт Н Рубцов становится более требовательным к своим произведениям. С особой тщательностью подходит он к выбору стихотворений для сборника "Звезда полей" /1967/. В архиве Вологодского музея Н.Рубцова хранится множество рукописных вариантов сборника. В книгу вошли наилучшие произведения поэта: "Видение на холме", "Русский огонёк", "Журавли" и другие. Для данного периода творчества характерно углубление философской проблематики. Во время учебы в Литературном институте Н.Рубцов часто перечитывает классику, и в его творчестве налицо углубление классической традиции русской поэзии. Одновременно поэт продолжает широко использовать фольклорные символы: образ птицы как символ времени, судьбы и души, образ звезды как символ судьбы, счастья и духовной чистоты, образ храма как символ святости и т д Примечательно, что многие стихотворения с некоторыми изменениями и доработками кочуют из сборника в сборник /например, "Видение на холме", "Ось" /"Желание"/. Очевидно, они для Н.Рубцова являются программными.
      "Звезда полей" /1964/ по праву считается одним из наиболее зрелых и значительных стихотворений Н.Рубцова. Звезда в данном произведении выступает как традиционный символ судьбы и вечности Заявленный в названии центральный образ стихотворения в каждой из четырех строф актуализируется повтором. Почему же Рубцов называет стихотворение "Звезда полей"? Очевидно, поле, как и купол небес, является одним из излюбленных образов, характеризующих художественное пространство в лирике Н.Рубцова. Примечательно, что в одном из программных стихотворений поэта "Зеленые цветы" лирическому герою "легче там, где поле и цветы", т. е. простор, свобода. Однако образ-символ "звезда полей" несет в стихотворении также и социальную окраску. Ведь горит она над мирно спящей родиной. Подчеркивается ощущение необъятных просторов, широта горизонтов русской земли. Судьба лирического героя и судьба родины связаны в творчестве Н Рубцова "самой жгучей и самой смертной связью" По мере развития лирического сюжета художественное пространство стихотворения значительно расширяется. Рубцовская звезда полей горит уже не только над Россией, но и "для всех тревожных жителей земли". Таким образом, счастье воспринимается героем как мир и покой всего человечества. Однако в последней строфе стихотворения художественное пространство опять композиционно сужается. Только на родине звезда "восходит ярче и полней" В заключительной строке актуализируется тема малой родины:
     
      И счастлив я, пока на свете белом
      Горит, горит звезда моих полей... /202, с. 219/
     
      Над текстом этого ключевого в сборнике стихотворения поэт работал долго и тщательно. В Государственном архиве Вологодской области /фонд ь 51 /существует иной вариант текста "Звезды полей":
     
      Звезда полей горит, не угасая,
      Над посветлевшей крышею моей!
      Светила мне звезда родного края
      Среди земель далеких и морей!
     
      По городам чужим и по курганам,
      И по волнам, блуждающим в ночи,
      И по пескам пустыни ураганной
      Везде ее рассеяны лучи!
     
      Но только здесь, над родственным пределом,
      Она восходит ярче и полней, -
      И счастлив я, пока на свете белом
      Еще горит звезда моих полей.
     
      Как видим, в этом варианте стихотворение имеет сходную с окончательным текстом композицию, и фраза "над родственным пределом" даже в большей степени раскрывает тему сопричастности с родиной. Перед нами свидетельство того, что Н.Рубцов в своем поэтическом творчестве стремился к достижению максимальной мелодичности стиха и созданию звукосмысловых связей, в окончательном варианте произведения слова "над родственным пределом" заменены на повтор "во мгле заледенелой", одновременно подчеркивающий аллитерацию "л" и создающий кольцевую композицию всего стихотворения.
      Можно полагать также, что символ звезды полей соотносится в стихотворении с символом рождественской звезды, напоминающей о том, что есть на земле место, где родился Спаситель, что усиливает оптимистическое настроение финала.
      Сборник "Душа хранит" /1969/ - это книга о состоянии души лирического героя, обращение к которой так характерно для русской классической поэзии /в частности, для творчества А.Фета, Ф.Тютчева, А. Блока и др. /В начале сборника доминируют раздумия о прошлом, о славных периодах истории России. Лирический герой поэта идет по следам "давно усопших душ". Затем следует обращение к родине, но это одновременно и своеобразный взгляд внутрь себя. К концу книги усиливаются мотивы прощания /стихотворения "Посвящения другу", "В минуты музыки" /, одиночества /"Не пришла"/, завещания /"Жар-птица", "Последний пароход" /, несбыточной мечты о прекрасном /"Пальмы юга"/ В финале исповедальное начало становится доминирующим. Книгу завершает стихотворение "До конца". Поэту остаётся ещё более года плодотворной жизни, но стихотворение "До конца" звучит как итоговое ко всей жизнедеятельности Н.Рубцова.
     
      Перед всем
      Старинным белым светом
      Я клянусь:
      Душа моя чиста!
     
      Эти строки звучат, по сути, как заклинание. Лирический герой одновременно как бы и исповедуется сам, и завещает сохранять безгрешную чистоту души другим. Порой душа в стихотворениях Н.Рубцова внимает таинственному пению незримых певчих /"Привет, Россия... "/. Её будоражат раздумья о вечности, об иных мирах. Порой же душа, наоборот, сливается то с журавлиным криком, то с осенним листом. Н.Рубцов часто сравнивает душу с птицей. Описание состояния души, при котором происходит невольное сопряжение мира реального и потустороннего, характерно для всего творчества в целом, однако в сборнике "Душа хранит" это сделано наиболее тонко и подробно.
      Последний прижизненный сборник "Сосен шум" /1970 /выделяется, прежде всего, углублением религиозных мотивов. Они осторожными мазками вкраплены в ткань стихотворений /"В сибирской деревне", "Вологодский пейзаж", "Выпал снег.. " и т.д./. Мотив странничества, связанный у Рубцова с религиозной традицией, наиболее ярко проявился в стихотворениях "Стихи из дома гонят нас...", "Поезд", "Подорожники", "На ночлеге", "Отплытие", а также в одноимённом с названием сборника стихотворении "Сосен шум", и это само по себе символично, так как у Н.Рубцова не бывает случайных названий, название всегда обобщает и актуализирует проблему В этом сборнике также с особой силой актуализируется мотив дороги, странствий, который занимает в творчестве Н.Рубцова одно из ведущих мест. Он связан у поэта с чувством дома, родины, воспоминаниями о матери, с раздумьями о судьбе России, её великой и славной истории. В узком смысле, мотив дороги - жизненный путь каждого человека со всеми его противоречиями, в широком - поиск исторического пути для России. В сборнике "Сосен шум" продолжает звучать мотив душевной грусти. Беспокойный лирический герой поэта пытается обрести гармонию с миром, ищет что-то утерянное и неуловимое. Появляются символы недостижимого /"зелёные цветы", "погаснувшая звезда"/.
      Посмертный сборник "Зелёные цветы" /1971/, подготовленный к печати ещё самим Н.Рубцовым, пожалуй, наиболее элегичный. Мотив прощальной осенней грусти буквально кочует из стихотворения в стихотворение. В финале стихотворения "Осень! Летит по дорогам..." звучит тоска по чистой весёлой зиме, но доминантой сборника так и останется строка: "Всё движется к тёмному устью...". Сопряжение темы смерти с настроением, которое сам поэт обозначил как "резкая грусть", обусловило учащение таких определений как "зловещий", "угрюмый", как бы предвещающих трагический финал.
      Наиболее глубоко философское мироощущение Н.Рубцова выразилось в стихотворении "Зеленые цветы" /1966/. Само название актуализирует мотив поиска лирическим героем недостижимого идеала красоты и гармонии. По жанру стихотворение представляет собой элегию /песню грустного содержания/. В полном соответствии с законом данного жанра в нем доминирует настроение светлой грусти. Элегический взгляд на мир сближает творчество Н.Рубцова с лучшими образцами русской классической элегии XIX века. Уже в самом начале стихотворения "Зеленые цветы" задается идущий от фольклора, а также широко представленный в творчестве Ф.Тютчева и пришедший к Рубцову именно через тютчевскую традицию мотив света как символа добра и чистоты.
      Примечательно, что в Государственном архиве Вологодской области существует вариант с авторской правкой: "день, сверкая, расцветает" /"день, играя, расцветает". В первоначальном варианте мотив света представлен более выразительно. Но Рубцов остановится все-таки на втором варианте.
      В стихотворении развивается тема ухода от мирской суеты в мир первозданной и вечной природы. Лишь там герой, наконец, обретает душевный покой. Однако он понимает, что это всего лишь иллюзия гармонии, ибо достижение полного душевного равновесия несовместимо с противоречивой природой самого человека:
     
      Как не найти погаснувшей звезды,
      Как никогда, бродя цветущей степью
      Меж белых листьев и на белых стеблях
      Мне не найти зеленые цветы... /202, с. 84/
     
      Два ярких и оригинальных символа недостижимости счастья /"погаснувшая звезда" и "зеленые цветы" /как бы усиливают друг друга и создают кульминационный накал трагического чувства лирического героя. Так на протяжении стихотворения от настроения умиротворенной грусти автор переходит к теме тревожного и мучительного поиска смысла жизни. Многоточия в двух последних строфах стихотворения актуализируют ощущение недосказанного. "Цветы" - устойчивый символ в творчестве Рубцова. Традиционно цветы символизируют жизнь, зеленый - цвет молодости и обновления. Следовательно, символическое содержание образа зеленых цветов соотносится с темой недоступного движения времени, с тоской по безвозвратно утерянной молодости и любви.
      Как уже отмечалось, наиболее ярко в творчестве Рубцова проявилась есенинская традиция. У Н.Рубцова есть ряд стихотворений, посвящённых Пушкину, Лермонтову, Гоголю, Тютчеву, Есенину. Они как бы составляют галерею литературных портретов и обнаруживают любимых и близких Н.Рубцову классиков. С.Есенину посвящено два: "Последняя осень" и "Сергей Есенин". В названии первого стихотворения как бы обыгрывается древнее чередование корня осень -есень. Между Есениным и осенью как бы устанавливается символическая связь, которая подчёркивается последними строчками стихотворения:
     
      Он жил тогда в предчувствии осеннем
      Уж далеко не лучших перемен. /202, с. 167/
     
      Близость поэтики Рубцова и Есенина, отмечают практически все исследователи творчества Н.Рубцова.
      Правомерен ли термин "есенинская традиция" вообще? С.Куняев в статье "Завет жизнелюбия" в сборнике статей "В мире Есенина", М. 1986 г., пишет: "Есенин вошёл в сонм великих, в русло единой русской поэтической традиции, а значит не нужно без основательных причин беспокоить имя поэта". Думается, всё-таки данное высказывание чересчур категорично.
      Исследование традиций важно для понимания целостного литературного процесса не менее, чем выявление новаторских черт того или иного автора. Отказ от выделения тех или иных традиций в рамках общего метода значительно сужает поле исследования этой проблемы и не даёт правильного понимания развития литературного процесса как диалектического взаимоотрицания отдельных направлений.
      Идейно-художественная близость Н.Рубцова к новокрестьянским поэтам очевидна. Достаточно заметить, что основной идеей поэтического творчества как у Н.Рубцова, так и у "новокрестьянских" поэтов является утверждение духовного мира национальной самобытности, которая видится в интересе к искусству допетровской Руси; в мало замечаемой духовной культуре простого народа, прежде всего крестьянства. Однако в отличие, например, от Клюева, который даже в обществе, по свидетельству современников, изображал из себя простого мужика, скрывая свою энциклопедическую образованность и тонкий талант пианиста, Н.Рубцов не противопоставлял себя книжной, "эрудированной" поэзии.
      Много общего у Н.Рубцова с новокрестьянскими поэтами и в концепции природы В частности, как для С.Есенина и Н Клюева характерно дополнение сферы природы предметами крестьянского быта, которые рассматриваются как её естественное продолжение
      Среди общих тенденций в изображении природы следует отметить также восприятие природы как источника духовных человеческих сил, причудливое соединение языческого и христианского начал в мировоззрении Думается, именно от новокрестьянской поэзии, от С Есенина и Н.Клюева (сосны молятся, схимник - бор) перекочевали религиозные эпитеты и метафоры в творчество Н Рубцова "Осин тоскливых стоны и молитвы" в стихотворении "В сибирской деревне" /202, с 107 /сродни образам поэзии раннего С.Есенина.
      Можно сказать, что "черты, объединяющие их, ощутимы и в музыке стиха, и в деревенских образах, и в неповторимой интимно-доверительной интонации, в целом же их поэзия является выражением "особого рода художественного сознания, связанного с крестьянским трудом, с древними крестьянскими воззрениями на природу, с особой символикой и лексикой, освещёнными многовековым опытом, с непогасшими, невыцветшими по сей день яркими красками языческой образности*. Щит. по: Лазарев В. Долгая память // Поэзия российских деревень, М., 1982, с. 6, /140/.
      В.Гусев, сравнивая особенности поэтического мира С.Есенина и Н.Рубцова, отмечает, что Н.Рубцов порой выступает как "однотонный" и "одноцветный" Есенин /58, с.578/. Одноцветный - наверное, так, но не однотонный. Вообще же высказывание критика нужно квалифицировать как метафору, которую, понятно, нельзя понимать буквально.
      Внимание к звуку у Рубцова не означает равнодушие к цвету вообще. Просто спокойная, приглушенная гамма цветов характерна для природы русского Севера, поэтому Рубцов не щедр на цветистость. В его стихотворениях обычно встречается один или два цветовых определения, но чаще всего они несут на себе огромную смысловую нагрузку.
      В стихотворении "В горнице" /202,с. 23/ завядшие красные цветы - символ утраченных юношеских надежд. В стихотворении "Зеленые цветы" Н.Рубцов пишет:
     
      Меж белых листьев и на белых стеблях
      Мне не найти зелёные цветы. /202, с. 84/
     
      Здесь цветовое определение призвано создать символ несбыточности надежд лирического героя.
      Нельзя выделить у Рубцова какие-то определённые, излюбленные цвета. В стихотворении "Звезда полей" /202, с. 219/ Н.Рубцов пишет о золоте осеннем и зимнем серебре, в элегии "Берёзы" шумит жёлтый листопад. Но особенно характерны для Вологодского края белые церкви под синими небесами ГЯ буду скакать по холмам задремавшей отчизны" /202, с. 11/. Несмотря на всё это, поэтический мир Н.Рубцова - всё-таки, прежде всего, мир звучащий. Это отмечают в своих исследованиях и В.Оботуров, и В.Кожинов, и С.Куняев. Даже цвет в произведениях Н.Рубцова особым образом соотнесён со звуковой организацией стиха.
      С.Викулов в статье "Цветок полевой России", посвященной творчеству С.Есенина, пишет: "С.А.Есенин был удивительным магом слов негромких, поставленных в необычное сочетание, когда звук, например, определяется цветом: "В роще по берёзкам белым белый перезвон"; "Слышен синий лязг её подков" /об осени/ /40, с. 73/. Этот же приём характерен и для Н.Рубцова, который широко использует введение цветового определения с помощью аллитерационного соединения. Цвет перестаёт оставаться заключённым в одном слове. Он как бы разливается по всей строке. Рассмотрим примеры:
     
      1. Пасха
                под синим небом,
      С колоколами и сладким хлебом, /звуковое удвоение/
      С гульбой посреди двора. /"Промчалась твоя пора" /202, с. 31/
      /аллитерация "с"/
     
      Звуковое удвоение "ла" в последующее сочетание "ле" здесь способствуют продолжению имитации в нашем сознании ударов колокольного звона. Аллитерация "с" создаёт фон, всё время отсылающий к прилагательному "синий". Таким образом, вырисовывается поэтическая картина народного гуляния под открытым небом и звонящими колоколами.
     
      2. "Я брожу, брожу, по сельским
      Белым в сумраке холмам.
      Взгляд блуждает по дремотным
      По холодным небесам. /"Наслаждаясь ветром резким"/ 202,с. 157/.
     
      3. Облако -
      Из дивной дали гость -
      Белым,
      Будто выпаденным мелом
      Знаком бесконечности
      Наелось. /"Утро перед экзаменом" /202, с. 137/.
     
      4. В стихотворении "Январское" аллитерация "л" как бы плавно соединяет световое и цветовое определение.
     
      Мороз под звёздочками светлыми
      По лугу белому, по лесу ли
      Идёт, поигрывая ветками. /202, с. 208/.
     
      5. Как не найти погаснувшей звезды,
      Как никогда, бродя цветущей степью,
      Меж белых листьев и на белых стеблях
      Мне не найти зелёные цветы. /"Зелёные цветы"/202,с.84/
      /аллитерация "б", "л"/.
     
      Аллитерация в последнем примере усиливает категоричность отрицания.
      Этот прием мы можем наблюдать у А.Яшина, которого Н.Рубцов считал своим учителем,в стихотворении "Никогда так низко не свисали", в начале которого мы встречаемся с прекраснейшей аллитерацией звука "н", как бы продолжающей высказанное в первом слове "никогда" отрицание на все две строки. В неё вклинивается аллитерационная цепочка со звуками "с" и "л".
     
      Никогда так низко не свисали
      Наливные яблоки в саду. /264, с.2/.
     
      Это стихотворение будто предвещает разнообразные аллитерационные переливы в творчестве Н.Рубцова. Эмоциональная тональность ритмического восклицания, возвышенная интонация, обращения в соединении с аллитерационным рисунком создают в произведении объемное поэтическое пространство.
     
      О сельские виды! О дивное счастье родиться
      В лугах, словно ангел, под куполом синих небес!
      /"Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны..." /202, с. 11/.
     
      Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!
      Останься, как сказка, веселье воскресных ночей. /202, с. 11/.
     
      Ночь, чёрная ночь /"Ночное"/ 202, с. 173/.
     
      Так полюбил я древние дороги
      И голубые
                   вечности глаза. /"Старая дорога" /202, с.26/.
     
      Из окна ресторана -
                   свет зелёный,
                                 болотный,
      От асфальта до звёзд
                   заштрихована ночь
                                  снегопадом. /"Не пришла" /202, с.227/.
     
      В данном примере проявился такой излюбленный прием как пристрастие к эпитетам. Интересно, что эти эпитеты у Н.Рубцова - чаще всего эпитеты настроений "Ядовитый, зеленый, болотный" свет в стихотворении "Не пришла" - это не столько зеленый свет, сколько отражение зеленой тоски в сердце лирического героя. Метафора создает импрессионистическое настроение. Кроме того, мы в этом стихотворении можем наблюдать и имеющую под собой разговорную основу образную конкретность номинативных предложений. Это так называемые бытийные предложения. Автор как бы в данный момент видит то, что рисует.
     
      Светлый покой
      опустился с небес
      И посетил мою душу /"На озере" /202,с. 207/
     
      "Светлый покой" в данном случае - явно переосмысленный образ-символ православия (ангел). Светлый покой опустился с небес как ангел. В звукописи как бы растворился его зримый образ.
     
      На войне убила пуля,
      А у нас в деревне у оград
      С ветром и с дождём шумел, как улей
      Вот такой же жёлтый листопад... /"Берёзы"/ 202, с.42/
     
      Почти во всех приведённых примерах аллитерация соединяет цветовое определение с существительным, к которому оно относится, а в сочетании "голубые глаза", метафорически актуализирующем образы звезд, наблюдается ещё и удвоение. В последнем примере аллитерация призвана передать, помимо прочего, шум осеннего листопада, то есть здесь наблюдаются элементы звукоподражания.
      Таким образом, если реальный мир предстаёт перед поэтом, прежде всего, как звучащий, то и его поэтическое отражение, по логике вещей, создаётся адекватным образом.
      Если есенинская традиция проявилась в творчестве Н.Рубцова с самых первых шагов в поэзии, то к Ф. Тютчеву он обращается уже в зрелый, так называемый "московский" период творчества.
      Бурное развитие эстрадной поэзии в начале 60-х годов коснулось Н.Рубцова, но не повлияло на выбор им жизненного пути. Желание уйти от легковесных стихотворений на злобу дня повлекло за собой обращение Н.Рубцова к классической традиции XIX века. В мироощущении Н.Рубцова преобладает чувство светлой и красивой грусти, которая граничит с тихой радостью, отрадой души. Это настроение создает минорную элегическую интонацию.
      Элегия - жанр, в котором доминирует определенная философская направленность, мотив прощания, ухода, сохранения чистоты души. Сопоставляя элегию Н.Рубцова в элегиями XIX века, И.Ефремова отмечает усиление у Н.Рубцова социального аспекта, а также оптимистического начала.
      Поэзию Н Рубцова большинство исследователей относит к 70 -ым годам, так как фактически оно обрело лишь посмертную славу и именно в это время стало известно широкому кругу читателей. Среди поэтов, наиболее часто подвергавшихся реминисценциям, в это время выделится Ф.Тютчев. На связь творчества Н.Рубцова с тютчевской лирикой указывают многие исследователи творчества Н Рубцова. Что же объединяет Рубцова и Тютчева?
      Тютчевская острота ощущения противоречий действительности, мысль о разладе души с миром актуализируется в мировоззрении Рубцова, что подчеркивается оксюморонностью поэтических образов. Как и для Ф. Тютчева, для Н.Рубцова важна динамика, движение Мир представляется постоянно изменяющимся. Близка Н.Рубцову и тютчевская философия природы. Как и у Ф.Тютчева, природа у Н Рубцова выполняет функцию гармонизирующего начала Только в общении с природой человек способен познать ощущение вечности.
      Сравнение Руссо природы с книгой, понятной для всех умов, применимо и для понимания мировоззрения как Тютчева, так и Рубцова. И Рубцов, и Тютчев используют образы природы для выражения сложного мира человеческой души. Олицетворение природы -характерный прием русской классической поэзии. Так, например, типичный тютчевский образ "поющего дерева" появляется и у Рубцова. В стихотворении "Последний пароход", посвящённом памяти А.Яшина, "...поют суровым хором и тёмный лес, и стаи журавлей" /202, с. 58/. Как у Тютчева, так и у Рубцова "поющее дерево" часто выступает просто как символ живой природы. В стихотворении "Поэзия" "шепчет бор, серебряно - янтарный" /202, с. 57/, в стихотворении "Листья осенние" "вдруг, пробудясь, по лесам зароптали берёзы" /202, с. 35/, в стихотворении "В старом парке" "сосен тёмный ряд вдруг зашумит, застонет, занеможет" /202, с. 76/.
     
      И так шумит над девочкой берёза
      И так вздыхает горестно и страстно,
      Как будто человеческою речью
      Она желает что-то рассказать,
     
      - пишет Н.Рубцов в стихотворении "Осенние этюды" /202, с.46/. Здесь поэт использует олицетворение и сравнения. Эти два тропа в сочетании как бы усиливают друг друга. Так и напрашивается сравнение с тютчевским стихотворением " Не то, что мните вы, природа ", где также актуализируется мысль об одухотворенности всего сущего на земле.
      Характерным тютчевским приемом в поэзии Н. Рубцова является подчёркивание связи земного и небесного, "вертикальной координаты художественного пространства", что хорошо иллюстрируется в стихотворениях "На реке Сухоне", "Душа хранит", "Седьмые сутки дождь не умолкает", где от глубин воды лирический герой переносит взгляд к звёздам. Пейзаж, по сути, строится по одинаковой схеме.
      В стихотворении "В глуши", наоборот, с небес сходит долгожданное успокоение. В стихотворении "Промчалась твоя пора!" подчёркнута сцена праздничной народной гульбы под синим небом. Координаты земли и неба связывают здесь ласточки, то садящиеся на карниз, то взвивающиеся в высоту, и колокольный звон. Столь многочисленное обращение к этому художественному приёму не случайно, оно связано с философскими устремлениями поэта, близкими к христианской традиции.
      Однако в миропонимании Н.Рубцова нет глубинной канонической ортодоксальной веры. Религиозность присутствует на уровне ощущения. Дарованный Н.Рубцову поэтический талант находит ту систему восприятия и интерпретации действительности, которая близка православному мировоззрению. Поэт идет к вере не от религиозной эстетики, а от жизненных, витальных ценностей. Бог для него воплощен в той же реке, в той же фиалке, которая была и будет всегда. Это пантеистическое видение мира снова напоминает пантеизм Тютчева. И в стихотворении "Промчалась твоя пора" важно, прежде всего, ощущение праздника. Пасха для православных - наиважнейший праздник, когда после страстей на кресте и смерти за человечество Спаситель воскресает; пусть из праздника уходят евангельские подробности, но душа праздника хранится народом и передается в поэзии.
      Примечательно, что быт как бы одухотворен человеческим трудом. Наиболее ярким в этом отношении является "сладкий хлеб", а хлеб - это то, что одновременно выступает как продукт человеческого труда и природы. Наделение сакральными свойствами предметов реального мира идет во многом от народно-поэтической и новокрестьянской традиции Вспомним, к примеру, есенинские "хаты - в ризах образа". Праздничный сладкий хлеб одновременно напоминает о том, как Христос пятью хлебами накормил всех голодных и является антиномией горькому хлебу (добытому тяжким трудом).
      Порой символы и приметы христианства выступают как эпитеты, например, "библейские страницы" ("Журавли", ранняя редакция) "святая красота" ("Венера"). Примечательно, что в более поздних редакциях подобные эпитеты порой исчезают. Почему? Безошибочно трудно ответить на этот вопрос. В стихотворении "Журавли", например, прилагательное "библейский" заменено на "древний" скорее всего из-за звукосмыслового характера построения рубцовского стиха для подкрепления аллитерации "р" (см. с. 122). Из стихотворения "Журавли" исчезла фраза "возвещая нам срок увяданья и терпения срок", имеющаяся в ранней редакции /55/.
      Несмотря на то, что поколение, к которому принадлежал Н Рубцов, о Библии знало лишь понаслышке, поэт, несомненно, был знаком с ней текстуально. Об этом свидетельствуют и воспоминания современников в частности, М.Шаповалова /Воспоминания о Н.Рубцове. КИФ "Вестник" Вологда. 1994 - с. 188/, и портретирование некоторых библейских сюжетов и привнесение евангельских оборотов, создающих особую внутреннюю форму текста.
     
      Когда душе моей
      Сойдёт успокоенье
      С высоких, после гроз
      Немеркнущих небес.
     
      Когда душе моей
      Земная веет святость,
      И полная река
      Несет небесный свет
      "В глуши" /202, с 30/
     
      Сцена перекликается с Евангелием. "И крестившись Иисус тотчас вышел из воды, - и се, отверзлись Ему - небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на него", - гласит Евангелие /Матф., 3/. Лирический герой Н.Рубцова как бы берёт на себя функцию пророка. Подчеркивается его сопричастность к тайне мироздания и красоты, божественного ее устройства. Благая Весть, о которой Рубцов прямо не говорит, сойдет с небес. Стихотворение также близко к евангельскому тексту по настроению /Эмоциональному восприятию пейзажа/. Мирный свет звезд Руси в финале стихотворения усиливает этот эмоциональный настрой. Следует заметить, что стихотворения Н.Рубцова не претендуют на собственно духовные стихи с их канонизированными формами и четкостью образной системы. Однако состояние души лирического героя приближено к религиозному по сути восприятию мира, которое названо в православии Благодатью.
      Черты рисуемого поэтического пространства у Н.Рубцова напоминают детали и атмосферу храма ("небесные синие своды", "купол синих небес", "незримых певчих пенье хоровое"), о чем отмечалось в исследованиях Л.Косаревой /103, с. 91/. Примечательно, что синие купола создавались у храмов, посвященных Богородице, а Богородица в христианском вероучении является символом соборного сплочения русского народа перед лицом угроз и опасностей. Однако к крестам, колоколам, церквям Н.Рубцов относится скорее не как к предметам религиозного культа, а как к памятникам русской истории, символам русской культуры.
     
      Каждому на Руси
      Памятник - добрый крест,
      /"Плыть, плыть..." /202, с. 51/.
     
      Эту же мысль подтверждает цитата из произведения "О Московском Кремле":
     
      И я молюсь - О, русская земля! -
      Не на твои забытые иконы,
      Молюсь на лик священного Кремля
      И на его таинственные звоны... /202, с. 55/
     
      Н.Рубцову, как и Ф.Тютчеву, и С.Есенину, была близка идея христианской соборности, т.е. духовного единения:
     
      Мы по одной дороге ходим все -
      Так думал я. - Одно у нас начало,
      Один конец. Одной земной красе
      В нас поклоненье свято прозвучало,
      /202, с 64/.
     
      "Философские стихи" можно назвать программными. Это своеобразная поэтическая декларация. Сама по себе идея прозрения на смертном одре в искусстве традиционна. И традиция эта восходит к христианскому восприятию смерти как своеобразного акта очищения от грехов земных. В стихотворении Н.Рубцов раскрывает своё понимание счастья каждодневного трудового пути, освещённого милосердием и человеколюбием.
      Большинство исследователей творчества Н.Рубцова отмечает глубокий философский характер его лирики.
     
      С тревогою в душе,
      С раздумьем на лице
      Я чуток как поэт,
      Бессилен как философ, -
      "Ночное ощущение" /202, с 184/
     
      Очевидно, что в творчестве Н Рубцова нашли отражение некоторые идеи так называемой философии русского космизма и философии всеединства (в частности В. Соловьева). Как известно, 60-ые годы вошли в историю как период оттепели. В это время выходят книги, ранее запрещенные для публикации. В 1966 году появляется монография П. Громова "Блок, его предшественники и современники" (М. - Л, Советский писатель, 1966. - 568 с.), где среди других философов упоминается Вл. Соловьев
      Автор не располагает данными о том, что идеи напрямую почерпнуты Н. Рубцовым из произведений философов, но факт развития идеи в творчестве Н. Рубцова свидетельствует о глубине философского мышления поэта, воплотившего наиболее яркие находки русской философской мысли конца XIX - первой половины XX веков
      Идеи В. Соловьева - это идеи соборности, всеединства, идея коренного исцеления национальной жизни и духовного развития России. Основой всеединства выступает божественное начало (вне зависимости от уровня его восприятия творчески осознанного или чувственного). Социальный идеал Н. Рубцова близок к соловьевскому мировосприятию. Это понимание развития национального самосознания как самого важного фактора природно-человеческои жизни. Соборность органически связана с патриотизмом В. Соловьев писал "Истинный дух русской народности, определяемый высшим нравственным началом, выразился в обстоятельствах, сопровождавших возникновение русского государства потом в реформе Петра Великого и, наконец, в восприимчивом, отзывчивом и всеобъемлющем характере русской поэзии" /242, с 450/. Эти слова можно с полной уверенностью отнести и к лирике Н. Рубцова
      Среди идей русского космизма Н.Рубцову наиболее близки идея единства человека и природы и мотив всеобщего сиротства. Преодоление ощущения сиротства и одиночества человека в этом мире решается не через идею воскрешения умерших, как у Н.Фёдорова, а через осознание связи поколений живущих, будущих и умерших. Множество общих мотивов роднит поэтическое мироощущение Ф.Тютчева и Н.Рубцова. Наиболее интересной общей чертой у них можно отметить противоречивое сочетание стремления сблизиться с природой и боязнь вдруг не понять её Ф.Тютчев в стихотворении "Певучесть есть в морских волнах" пишет:
     
      Невозмутимый строй во всём,
      Созвучье полное в природе, -
      Лишь в нашей призрачной свободе
      Разлад мы с нею сознаём. /227, т. 2, с. 157/.
     
      Близкая, понятная природа в некоторых стихотворениях Н.Рубцова становится вдруг зловеще грозной.
     
      С чего бы это птицы взбеленились? -
      Подумал я, всё больше беспокоясь. -
      С чего бы змеи начали шипеть? /202, с. 47/
     
      Эти странные знаки лирический герой воспринимает как предупреждение опасной, порой даже враждебной силы. Подобная же картина внезапно взбунтовавшейся природы, слепой стихии, описывается в стихотворении "Памятный случай" /202, с. 91 /, где герой попадает в дороге в метель, и происходит поединок человека и метели, которая кричит, как живая, наметает под ноги сугробы. В темноте путнику мерещатся волки, но в финале стихотворения так и остаётся неизвестным, были ли волки на самом деле или появились лишь в воображении героя.
      В стихотворении "Ночное" /202, с. 173 /"резким свистящим своим помелом" вьюга гонит лирического героя прочь, также выступая полусказочным живым существом, подобно фольклорной Бабе Яге. Завершая разговор о тютчевской традиции в творчестве Н.Рубцова, следует отметить, что пристрастие к полутеням, пограничным состояниям души и природы также почерпнуто Н.Рубцовым у Ф.Тютчева и Я.Полонского. Примечательно, что в классической литературной традиции свет символизирует гармонию тьма - распад, что восходит в конечном итоге к народной традиции, где светлый означает добрый, а темный - злой.
      Кратко остановимся на проявлении традиции поэзии А.Фета в творчестве Н.Рубцова, так как общие мотивы здесь будут близки к тем, которые связывают Н.Рубцова и Ф.Тютчева:
      Прежде всего, это мотив одиночества, обращение к образам звёзд, месяца как к молчаливым собеседникам, многочисленные олицетворения, поиск гармонии в слиянии с природой;
     
      Фет:
      Пропаду я от тоски и лени,
      Одинокая жизнь не мила...
      Дай хоть выйду я в чистое поле
      Иль совсем потеряюсь в лесу... /"Пчёлы"/ 234, т.1, с. 88 /
     
      Рубцов:
      Светлеет грусть, когда цветут цветы,
      Когда брожу я многоцветным лугом
      Один или с хорошим давним другом
      Который сам не терпит суеты /"Зелёные цветы"/ 202, с. 84 /
     
      С этим связана и психологическая тонкость пейзажа: пристрастие к отображению пограничных состояний во времени суток, отсюда особое отношение к сочетанию света и тени в создании поэтических образов /мерцание звезд, лампы /"Не пришла", "Венера"/, желтый цвет и тени /"В гостях"/;
      К этому следует прибавить акцептацию вертикальных координат художественного пространства, что задает в подтексте евангельский миф, и текст становится в содержательном отношении более плотным. У А. Фета читаем:
     
      А уж от неба до земли
      Качаясь, движется завеса /"Весенний дождь"/ 234, т.1, с. 91/
     
      Солнце, с прозрачных сияя небес,
      В тихих струях опрокинуло лес
      /"С гнёзд замахали крикливые цапли" /234, т.1, с. 95/
     
      Смирись, мятущийся поэт, -
      С небес нисходит жизни влага /"Нежданный дождь" /234, т. 1, с. 98/
     
      Метафорика обыденного (завеса, житейской жизни влага) создает в стихотворении особое художественное пространство. Дождь воспринимается и как атрибут настроения, и как явление духовного порядка.
      Использование аналогичного приёма у Н. Рубцова рассматривается на с.68.
      Актуален также мотив обращения к дорогим могилам, могильным крестам /"Не первый год у этих мест" А.Фета, "Тихая моя родина" Н.Рубцова/, восприятие акта смерти как смиренного праздника. Это своеобразное вступление в "царство сказочного мира", "последнее новоселье".
      Преломление традиции использования символов христианской религиозной культуры решено во многом в одинаковом ключе. "Крещенские морозы" Н.Рубцова перекликаются с морозной крещенской ночью А.Фета в стихотворении "Ночь крещенская морозна".
      Ночь на Крещенье воспринимается поэтами как некое мистическое время. Но если А.Фет подчеркивает традиционный обрядовый характер праздника, в канун которого с помощью гадания можно заглянуть в будущее, то для Н.Рубцова Крещенье - то священное время, когда душа стремится к соединению с Богом. Н.Рубцов также как бы портретирует библейский мотив воскрешения. Любопытно, что доминирующее настроение стихотворения - ощущение ужаса. ("А весною ужас будет полный", "Уплывут ужасные обломки").
      Это настроение резко выделяет данное стихотворение из ряда других стихотворений Н.Рубцова, где смерть воспринимается без страха, с возвышенным христианским смирением. В стихотворении "Я умру в крещенские морозы" мотив видения, своеобразного предсказания будущего подчёркнут ещё и композиционно. Начало и конец стихотворения - декларации поэта, щедро подкреплённые звукописью; центральная часть - видимо некое видение, сон, который преследует лирического героя. "Сам не знаю, что это такое..." - пишет Н.Рубцов /202, с. 94/. Мотивы предсказания, взгляды в будущее, в вечность, воскрешения характерны и для Фета. В стихотворении "Измучен жизнью, коварством надежды" он пишет:
     
      И как-то странно порой прозреваю.
      И снится мне, что ты встала из гроба, /234, т.1, с. 56/.
     
      Несмотря на явное сходство в раскрытии некоторых тем, стихотворения Н.Рубцова к творчеству А.Фета и Я.Полонского близки более по форме, чем по содержанию. Оставаясь сторонниками "чистого искусства", А.Фет и Я.Полонский не были столь увлечены бытовыми зарисовками из народной жизни. А в общем, Н.Рубцову в некоторых стихотворениях ближе скорее некрасовские образы, о чем уже упоминалось в работе. Н.Рубцов видит поэтическое в обыденном. У Я.Полонского между этими двумя сферами проведена чёткая граница.
      Чертами, объединяющими Я.Полонского и Н.Рубцова, могут быть названы:
      а) сентиментальность в стихотворениях любовной тематики, пристрастие к описанию сцен прощания;
      б) элегическая грусть мировосприятия;
      в) музыкальность.
      В подтверждение к сказанному приведем один из текстовых примеров.
     
      Я.Полонский:
      Со слезами со мной
                      ты простилась -
      И другим улыбнулась тайком... /"Воротилась весна, воротилась"/ /173, т. 1, с. 97/
     
      Н.Рубцов:
      С улыбкой на лице и со слезами
      Ты с кораблём
                       прощалась на ветру... /"Ты с кораблём прощалась "/ /202, с. 262/
     
      Наиболее распространённой точкой зрения в критической литературе является отнесение Н.Рубцова к так называемой "деревенской" литературе. Пожалуй, наименее освещена критикой связь творчества Н.Рубцова с прозой о деревне 60 - 70-ых годов. Н.Рубцов близок к писателям-деревенщикам не только по тематике творчества, хотя большинство его стихотворений и посвящены деревне и природе.
      Часто? стихотворения представляют собой зарисовку, фрагмент крестьянской жизни ("По дрова", "Жар-птица", "Старик") "В деревне виднее природа и люди," - пишет Н.Рубцов в стихотворении "Жар-птица" /202, с. 196/. От обыденной бытовой сценки Н.Рубцов все решительнее, активнее переходит к философской проблематике. Так, лирический герой стихотворения "Жар-птица" встречает старого пастуха и спрашивает, заметил ли тот, как прошли годы, всю жизнь ухаживая за стадом Герой пытается найти смысл жизни. А старик отвечает:
     
      - А ты, - говорит, - полюби и жалей,
      И помни хотя бы родную окрестность,
      Вот этот десяток холмов и полей... /202, с. 196/
     
      Н Рубцов притягателен тем, что умеет видеть высокое и неповторимое в обыденном. Не праздный карнавал, а простые картины жизни малой родины, кропотливого сельского труда возводит лирический герой поэта в ранг высших ценностей.
      Эта же мысль подчёркивается в стихотворении "До конца". В нём, как и в стихотворении "Старик", доминирует мотив очищения души через любовь к тому клочку земли, на котором родился и вырос человек. Эту же мысль подчёркивает строфа "Из восьмистиший":
     
      Выйду не спеша,
      На село взгляну...
      Окунись душа,
      В чистую волну, /202, с. 160/
     
      Однако следует заметить, что бытовые сцены у Н.Рубцова не всегда представляют собой картины созидательного труда. Так в стихотворении "Полночное пение" поэт рисует тяжелую картину семейных неурядиц. Это произведение созвучно с некоторыми рассказами Василия Шукшина ("Сураз", "Жена мужа в Париж провожала"). Речь идёт о сходстве не ситуаций, а характеров. Лирический герой Н.Рубцова в стихотворении "Полночное пение", Спирька Расторгуев, Колька объединены, по сути, одним чувством. Во всех этих произведениях надрывно звучит острая тоска бесшабашной русской души.
      Как и большинству русских поэтов, истина видится Н.Рубцову также и в познании природы, в близости к ней:
     
      Взглянул на кустик - истину постиг,
      Он и цветёт, и плодоносит пышно,
      Его питает солнышко, и слышно,
      Как в тишине поит его родник. /202, с. 153/
     
      Близость Н.Рубцова к писателям-деревенщикам (Ф.Абрамову, В.Астафьеву, В.Белову, А.Яшину) выражается, прежде всего, в обострённом чувстве родины, своих корней, в тонком понимании народной души и поэтизации обыкновенной, порой ничем не примечательной жизни простых людей, в глубинном знании народной психологии с ее извечными, но порой так часто забываемыми нами ценностями, в подчёркивании важности народной нравственности и национальной культуры.
      Вспомним, например, стихотворение "Хлеб", описывающее проводы путника в дорогу. Мы не знаем, куда конкретно собирается лирический герой, в произведении подчёркнута фрагментарность описываемого. Путник решил не брать с собой хлеба, положив более дорогие продукты: сыр, печенье. Но старуха всё-таки настояла, сказав: "Хлеб, родимый, сам себя несёт". На первый взгляд, это всего лишь деталь, но сколько житейской мудрости в ней заложено!
      Психологическая неуверенность человека в современном мире видится писателями как следствие утраты моральных опор. Обретение же этих опор - возвращение к истокам, к родным краям. "Тихая моя родина, ты всё также не даёшь мне стареть и врачуешь душу своей зелёной тишиной," - пишет Василий Белов в своей прозаической зарисовке "На родине"/ 25/. Даже образы звучащего мира: шум сосен, шелест берёз, - у В.Белова и у Н.Рубцова во многом общие. Роднит их и мотив возвращения к детству, и мотив поиска затерявшейся могилы близких, за которыми стоят проблемы исторической памяти поколений, осознания своего места в истории. Среди общих приёмов В.Белова и Н Рубцова отмечается также обращение к разговорной речи крестьянства, к фольклору.
      Драматизм противоречий между городом и деревней терзал Н.Рубцова на протяжении всей жизни. Российская глубинка была для Н.Рубцова тем священным местом, к которому почти в каждом стихотворении поэт признавался в любви:
     
      Всё люблю без памяти
      в деревенском стане я. /"Деревенские ночи"/202, с. 280/
     
      Вместе с тем Н.Рубцов много путешествовал. Города, оставившие след в жизни поэта, яркими звёздочками запечатлены в его поэзии. Город у Н.Рубцова почти всегда узнаваем, конкретен. Это не абстрактный образ-символ, не апокалиптический призрак гибели, каким, например, рисуется город в произведениях В.Брюсова /"Конь-блед", поэма "Замкнутые"/.
     
      Я полюбил чужой полярный город
      И вновь к нему из странствия вернусь
      За то, что он испытывает холод,
      За то, что он испытывает грусть, /202, с. 262 /
      - пишет Н Рубцов
     
      С темой города связаны и социальные мотивы творчества. Город в лирике поэта часто похож на единый живой организм, наделённый человеческими признаками. В стихотворении "Утро утраты" трезвонит трамвай, в стихотворении "А между прочим осень на дворе" воет грузовик и т.п.
     
      В произведении "В городе" Н.Рубцов пишет:
      Как часто-часто, словно птица.
      Душа тоскует по лесам!
      Но и не может с тем не слиться,
      Что человек воздвигнул сам!
      /202, с. 228/
     
      Как мы видим, город ценен для Н.Рубцова,прежде всего, тем, что он факт человеческой культуры. Как всякий большой художник Н.Рубцов не может не восхищаться такими шедеврами архитектуры и центрами духовности как Московский Кремль или София Вологодская.
      Стихотворения "Вологодский пейзаж" и "О Московском Кремле" помещены в сборнике "Россия, Русь! Храни себя.. "/201/ рядом И это в какой-то степени символично. Москва и Вологда - две огромные любви в жизни поэта. Они переплетены и неразрывны в его глубоком патриотическом чувстве. Вся Россия (от её гордой великой столицы до небольшого старинного северного города Вологды) нераздельно любима и близка лирическому герою. Центральным мотивом этих двух стихотворений является мотив любования. Отсюда тонкость и подробность, детальность описания в стихотворении "Вологодский пейзаж" и обилие восклицательных предложений в произведении "О Московском Кремле".
      Стихотворение "О Московском Кремле" занимает особое место в раскрытии Н.Рубцовым городской темы. Поэт не ограничивается патриотическими фразами о любви к столице. Н.Рубцов воспевает Московский Кремль не как центр государственности. Он уделяет больше внимания великой исторической роли Москвы. Для Н.Рубцова ценно, прежде всего, то, что в самые трудные периоды истории Москва возглавляла освободительную борьбу русского народа против чужеземного гнёта. Таким образом, городской пейзаж приводит поэта к исторической проблематике.
      Будучи студентом Литературного института и часто приезжая в Москву, Н.Рубцов не мог пройти мимо архитектурного ансамбля Московского Кремля. Лирический герой Н.Рубцова смотрит на Кремль одновременно как русский человек, проникнутый гордостью за славную историю своего народа, и просто как наблюдательный путешественник, на миг остановившийся и очарованный красотой памятника.
     
      Но как - взгляните - чуден этот вид?
      Остановитесь тихо, день воскресный -
      Ну, не мираж ли сказочно-небесный
      Возник пред вами, реет и горит? - /202, с. 55/
     
      Вопросительная конструкция в финале строфы как бы подталкивает к сопереживанию.
      На протяжении всего произведения Н.Рубцов настойчиво подчёркивает мысль о нетленности этого рукотворного памятника и о его небесной святости ("бессмертное величие", "утверждена московская твердыня", "воинская святыня", "мираж сказочно-небесный", "священный Кремль").
      В традиции христианской религиозной мысли характерно восприятие храма как места, где душа напрямую общается с Богом, места, освящённого благодатью. Как известно, Московский Кремль - архитектурный комплекс, сочетающий в себе крепостное сооружение -башни, соединённые стенами, и храмную часть - соборы и колокольню Ивана Великого. И это структурное сочетание мастерски воплощено в стихах у Н.Рубцова, где подчёркивается как роль Кремля как крепости и твердыни, так и святость, священность места, перед которым "склонялись мысли и душа".
     
      Рифмующееся сочетание
      твердыней
      святыней
     
      в стихотворении становится композиционно значимым, а сами слова выступают как лейтмотив, наряду со словом "гордыня". В смысловом отношении контрастирующий двум другим. Сам звуковой облик этих слов как бы призывает обратить взор к истории.
      Особое внимание Н.Рубцов уделяет деталям городского пейзажа. Так, например, в стихотворении "Оттепель" мы видим сопряжение культурного и природного. Природа в городском пейзаже у Рубцова так же значима, как и в деревне:
     
      Нахмуренное,
               с прозеленью,
                                 небо,
      Во мгле, как декорации, дома,
      Асфальт и воздух
      Пахнут мокрым снегом,
      И веет мокрым холодом зима. /202, с. 129/
     
      Всё же в городах поэт видит много наносного, фальшивого, театрального, его лирическому герою здесь чаще всего неуютно, холодно /"Утро утраты", "В гостях"/. Нельзя сказать, что рубцовский город - пустое нагромождение стен, он наполнен голосами.
     
      Здесь
           жизни дух
                     вдыхая даже в камни,
      Бурлит с утра рабочая страда.
      /"Возвращение" /202, с. 255/
     
      Городской пейзаж у Рубцова порой напоминает Петербург Достоевского:
     
      Трущобный двор.
      Фигура на углу.
      Мерещится, что это Достоевский.
      И желтый свет в окне без занавески
      Горит, но не рассеивает мглу. / 202, с. 66/
     
      Действительно, в стихотворении "В гостях" перед нами город, который давит, город, который сам как бы является действующим лицом, он персонифицирован, что сближает его с Петербургом Ф.Достоевского. Эта связь подчёркивается цветовой гаммой, характерной для пейзажей Достоевского: сочетанием серого и жёлтого; нелепыми, неуклюжими формами интерьеров. Однако, думается, город, воссозданный Рубцовым в стихотворении "В гостях" все-таки не является характерным образом миропонимания поэта, а просто небольшая зарисовка "под Достоевского", сродни картине "Окно" Ильи Глазунова.
      Стремление Рубцова изобразить город именно "под Достоевского" подчёркивается указанием на самого Достоевского в первой же строфе стихотворения. Да и не один, в сущности, Достоевский стоит за этим произведением, а вся традиция писателей "натуральной школы". Тему Петербурга задал русской литературе Пушкин, развил в "Петербургских повестях" Гоголь. Затем вспоминаются поэзия и "Петербургские углы" Н.Некрасова, и "Петербургская сторона" Е.Гребенки.
      На фоне городской темы у Рубцова, как это было у Брюсова /"В ресторане"/1905/ и Блока /"Незнакомка"/ /1906/, возникает образ ресторана как символ окружающей фальши человеческих отношений ГСвидание", "Не пришла"/.
      Влияние городского романса А. Блока, пожалуй, наиболее характерно для ленинградского периода творчества Рубцова.
      Мотив городской фальши распространён и в тех произведениях поэта, где нет развёрнутых городских пейзажей. Так, в стихотворении "Расплата" лирический герой "под лунным над городом светом" расточает ничего не значащие любовные клятвы, а его единственная настоящая любовь живёт опять-таки в деревне. Там, в русской глубинке, сосредоточено для Рубцова всё реальное, цельное, ценное, неподдельное, и, оказавшись вдали от всего этого, лирический герой как бы утрачивает нравственную опору в жизни.
      Если к русской деревне поэт однозначно признавался в любви, то к городу у Рубцова было довольно двойственное отношение. Более близок ему маленький провинциальный городок, похожий на большую деревню ГТот город зелёный...", "Выпал снег", "Вологодский пейзаж"/.
      Примечательно, что и религиозность, и осторожное отношение к городу пришли в поэзию Н.Рубцова во многом через раннего С.Есенина и Н.Клюева, если иметь ввиду литературные истоки, с другой же стороны собственный опыт городской жизни оказывался лучшим подтверждением того, что сказано о городе другими поэтами. Вспомним хотя бы есенинское стихотворение "Город":
     
      Храня завет родных поверий -
      Питать к греху стыдливый страх,
      Бродил я в каменной пещере,
      Как искушаемый монах /72, с. 171/.
     
      Этапным в отношении поэта к проблеме противостояния города и деревни стало стихотворение "Грани", в котором Н.Рубцов восклицает; Меня же терзают грани Меж городом и селом /202, с. 119/.
      Поэт не был среди тех, кто, раз и навсегда покинув деревню, всю жизнь воспевал миру о ностальгии и сетовал на безжалостное наступление города на деревню. Как бы ни увлекала поэта городская теме, он постоянно возвращался к деревенской проблематике.
      Н.Рубцова, как, в сущности, и В.Белова, В.Астафьева, В.Распутина, нельзя однозначно назвать "деревенщиком". Однако отметим, что большую часть творчества перечисленных выше писателей занимают произведения о деревне.
      В раскрытии данной темы можно выделить следующие общие мотивы творчества у Н.Рубцова и русской прозы о деревне 60-х - 70-х годах:
      а) мысль о зависимости духовного мира человека от земли, от природы и от традиций крестьянской жизни и в связи о этим обращение к исторической памяти;
      б) память о войне;
      в) поэтизация малой родины;
      г) контекстуально выраженный социальный протест;
      д) крестьянское по духу понимание труда и природы как духовной доминанты;
      е) стремление к бескомпромиссной правде;
      ж) обличение мещанства и душевной чёрствости.
      Вспомним детей старухи Анны с их зачерствевшими на чужбине сердцами из повести В.Распутина "Последний срок". О людях такого сорта пишет и Н.Рубцов в стихотворении "Фальшивая колода".
      Народная мудрость понимается писателями как высшая нравственная ценность, формировавшаяся веками. У Н.Рубцова и у прозы о деревне, по сути, одна цель - "сохранить и возродить великую силу любви к земле".
      Как лирику Н.Рубцова, так и прозу Ф.Абрамова, В.Астафьева, В.Белова, Н.Носова, Б.Можаева, В.Распутина, В.Шукшина, А.Яшина критика часто упрекает в патриархальности, наивной идеализации старины. Ф.Кузнецов в книге "Перекличка эпох" пишет: "В полемике с идеализацией патриархальных начал русской деревни... нельзя... забывать об этических ценностях народного характера, народной трудовой нравственности, таком глубинном истоке человеческой одухотворённости и совести, как любовь к Родине" /109, с. 107/.
      Итак, если, обобщив вышесказанное, перечислить, какие традиции развивает Н.Рубцов в своём творчестве, то отметим следующие:
      1) традицию русской классической поэзии XIX - XX веков (Н.Некрасова, Ф.Тютчева, А.Фета, А.Блока), мировоззренческой базой для которой явилась традиция русской христианской философии;
      2) традицию "новокрестьянской" поэзии (С.Есенина, Н.Клюева), в основе которой лежит народно-поэтическая традиция.
      Кроме того следует учитывать функционирование творчества Н.Рубцова в рамках "тихой лирики" и наличие общих мотивов с А Жигулиным, А.Прасолозым, Н.Тряпкиным, О.Фокиной, А.Яшиным, а также с произведениями деревенской прозы 60-ых годов.
      Следует отметить, что по сравнению с другими "тихими лириками" у Н Рубцова более выражено религиозное начало.
      Каково же новаторство поэтической идеи Н.Рубцова? В чём её уникальность, неповторимость? Н.Рубцов никогда не пытался раздразнить читателя экстравагантными стихотворными формами и шокирующими заявлениями. Но он также не умел притворяться, писать под кого-то, подстраиваться под официальные каноны.
      Ценность лирики он видел в открытом творческом самовыражении, именно поэтому его произведения так самобытны и экспрессивны. Если Н.Рубцов поэтизирует тяжёлый физический труд матросов, то делает это не по заданию райкома, а по следам выстраданных впечатлений. В поэзии Н.Рубцова настолько всё прочувствованно, что, кажется, излишняя биографичность порой мешает поэту выбраться к свободному полёту фантазии.
      Лишь в некоторых стихотворениях Н.Рубцов позволяет себе немного помечтать, как, например, в сказочной балладе "Разбойник Ляля".
      Далее обратимся к наименее исследованным в творчестве Н.Рубцова аспектам влияния традиции классической поэзии XIX - XX веков и его новаторства в области поэтики.
      Напомним, что традиции и новаторство рассматриваются в работе в плане образно-тематическом, и не в меньшей мере в плане поэтическом, ибо новаторство в большей степени связано с этим аспектом. Поэтическое новаторство Рубцова выразилось в разработке стиха - обостренное отношение к звуку, создание необычайной музыкальности стиха, основанной на разработке звукосмысловых связей путем сопряжения различных видов звуковых повторов. Новаторским можно также считать создание так называемого "шутейного" стиля, опирающегося на разговорные лексические и синтаксические конструкции. Разговорные элементы стиха в сочетании с такими идущими от фольклора приемами организации стихотворной речи как единоначатое, многократное повторение отрицательных глаголов, особые "канонизированные" устным народным творчеством эпитеты создают своеобразный рисунок стиха, удивительно гармонирующий со звуковым его обликом.
      Исследованию указанных проблем посвящена вторая глава.
     
     

К титульной странице
Вперед
Назад