Глава 6. Великий Устюг. Тотьма.
Сольвычегодск
Великий Устюг, основание которого предположительно относится к XI— XII векам, был крупным художественным центром обширной северо-восточной области Северной Руси[1][1. Батаков, Мансветова, Широков, с. 12—13; Шильниковская, с. 9; Тельтевский, с. 5—18; Бочаров, Выголов 1983, с. 83—260 и др.]. Город возник на северо-восточной окраине Ростово-Суздальской земли как форпост низовской волны заселения Посухонья и Верхнего Подвинья славянами. Первоначальное поселение городского типа существовало на высоком берегу у слияния рек Сухоны и Юга и носило название Гледен. Есть основания полагать, что на заре устюжской истории большую часть его населения составляли исконные местные жители, принадлежавшие к финно-угорской этнической группе, в среду которых вливались пришлые славянские поселенцы. Капризное и сильное течение реки Сухоны, неоднократно менявшей русло, стало подмывать Гледенский холм, и часть жителей переселились на Черный Прилук, располагавшийся несколько выше по Сухоне на противоположном берегу. Они и положили начало Великому Устюгу. В 1436 —1438 годах Гледен был разорен и сожжен нападавшими на него отрядами Василия Косого и вятчан, а Великому Устюгу суждена была долгая судьба крупного и богатого северного города, одного из ведущих художественных центров Северной Руси[2][2. Об исторических судьбах Великого Устюга существует обширная литература. См.: Фриз; Устюг Великий, материалы; Устюжский летописец; Токмаков 1894; УВЛ; Шляпин В.П. Из истории города Великого Устюга.— Записки Северо-Двинского общества изучения местного края. Вып. 1, 2. Вел. Устюг, 1925—1926; «Бысть на Устюзе...» Историко-краеведч. сборник. Вологда, 1993 и др.].
Развитие художественной культуры Великого Устюга с первых летописных упоминаний о нем связано с возникновением и активной ролью монастырей. Древнейшим из них является Троице-Гледенский монастырь, существовавший на Гледенской горе, на территории древнего Гледена. Согласно северной агиографической традиции, основание монастыря относится ко времени не позднее XII века. С гибелью Гледена в XV веке упало и значение Троицкого монастыря, полоса нового подъема которого началась во второй половине XVII века[3][3. См.: Савваитов 1848; Токмаков 1894, с. 5—14; Бочаров, Выголов 1983, с.
248-259].
Великий Устюг
А.Чудинов. Перспективный план г. Сольвычегодска 1793
(Центральная часть) СМ
К началу XIII столетия относится возникновение Михайло-Архангельского монастыря близ Черного Прилука. По преданию, он был создан местным жителем Киприаном, постригшимся в иноческий чин и около 1216 года построившим деревянные церкви во имя Собора Архангела Михаила и Введения Богоматери во храм. На протяжении веков в монастыре сосредоточились большие культурные ценности, он стал одним из видных очагов распространения христианского просвещения в широком ареале своего влияния [4][4.См.: Августин, архим. Описание Великоустюжского Михайло-Архангельского монастыря.— Вологодские губернские ведомости, 1847, № 8, часть неофиц. с. 73— 78; Савваитов 1848, с. 3—18; Шляпин 1913; Бочаров, Выголов 1983, с. 195-220]. Во второй половине XIII века в Великом Устюге появился еще один монастырь — Иоанно-Предтеченский на Сокольей горе, основанный, по преданию, татарским баскаком Бугой, принявшим христианство и получившим при крещении имя Иоанн. Впоследствии в Устюге возникали и другие монастыри — Покровский на Старом городище, Спасо-Преображенский девичий, Филиппо-Яиковский [5][См.: Непеин С.А. 1915, с. 5-27; Токмаков 1894, с. 43—72].
Панорама набережной Великого Устюга работы архитектора Жукова.
1860-е. Бумага, акварель. ВУИАХМЗ
Разделив судьбу Ростовского княжества, Великий Устюг со второй половины XIV столетия неизменно следует в фарватере объединительной политики московских великих князей. Контролируя водный путь на Урал и в сибирские земли, «в югру », устюжане не раз нападали на ходивших по Сухоне и Вычегде за сбором дани в Заволочье новгородцев и отнимали у них их добычу — «закамское серебро» и пушнину, «рыбий зуб» (моржовую кость). Устюжские летописи красочно повествуют о нападении на Устюг в 1398 году большого новгородского отряда, захватившего посады и поселения у Черного Прилука, разграбившего и сжегшего их. Новгородцы ограбили и Успенский собор, погрузив в ладьи и насады захваченное добро, в том числе иконы и пленников. Но корабли по какой-то причине не могли сдвинуться с места. Тогда один из новгородцев, по имени Ля-пун, вскричал: «Николи же полоняник не связан не идет на страну чюжу»,— и связал убрусом чудотворную икону Богородицы Одигитрии из Успенского собора; только после этого смогли они тронуться в путь. Но на подходе к Великому Новгороду настигла их суровая кара Божья — стало вдруг «коробити их и руки и ноги корчитися и в хрептах ломота великая, и мало здравых внидоша, и паки многи слепотою мучащеся...» Владыка Новгородский Иоанн, узнав о святотатстве ушкуйников, повелел им покаяться, вернуть в Устюг иконы и пленников и послал туда церковных мастеров, которые в 1399 году вновь отстроили Успенскую соборную церковь «зело превысоку»
[6][Летописец города Великого Устюга. Публ. А.Н. Непогодьева.— «Бысть на Устюзе...», с. 134—
136].
В частых военных походах и сражениях под рукой московских воевод участвуют устюжане в XV столетии, все более тесня новгородцев и немирных аборигенов. Они сражались с двинянами и вятчанами, с черемисой и казанскими татарами, ходили на вогуличей и на «югру», на пермь и даже на шведов через Мурманский Нос. Военное счастье переменчиво, не раз и Устюг подвергался разорению, но все же чаще устюжане одерживали победу и возвращались с богатыми трофеями. Так, во время сибирского похода 1483 года в битве с вогулами у реки Пелым, как сообщает летописец, от устюжан погибло 7 человек, «а вогулич побито тмачисленно», из этого похода устюжане «полону привезли многи тысящы»[7][7. Там же, с.
139]. Летописец XVII века подчеркивает, что не только корысти и собственной безопасности ради выступают устюжане заедино с московскими полками, но прежде всего ради единства веры и «всея России»[8][8. «...Устюжане споборницы и вер-нослужители усердии истинни московским великим князем и государем неизменно и праведно на казанских и сибирских бусорман и противоборцев высоковыйных новгоротцев и жестокосердных вятчан ратоборствовах и главы своя складываху без пререковения, в соединение приводяху, дондеже Бог во единоначалие претворил, и самовластные грады во единство веры учинил... ».— Там же, с.
141].
С падением Новгородской республики, с подавлением сопротивления немирных племен и народностей в XV—XVI веках Великий Устюг расширяется, укрепляется, богатеет и украшается многими храмами. В нем процветают ремесла и торговля, при Успенском соборе ведется летописание, он обретает своих небесных патронов — устюжских чудотворцев Прокопия и Иоанна. К концу XVI века город имел двойную систему оборонительных сооружений — городище у прежнего Черного Прилука и Большой Острог, включавший центральную часть застройки с Успенским собором[9][9. См.: Устюжская писцовая книга письма и меры Микиты Вышеславцова да подьячего Агея Федорова 131 и 132 и 133 и 134 году. — «Бысть на Устюзе...», с. 161-172; Шляпин
1903]. Это сделало Великий Устюг сильной крепостью, способной выдержать приступы залетных неприятельских отрядов. Так, зимой 1613 года к Устюгу подошел пан Яцкой с польскими и литовскими людьми, разоривший холмогорские и устюжские волости, но, не сумев прорваться в город, вынужден был уйти на Ветлугу[10][10. См.: «Чюдо святых праведных и блаженных иже Христа ради юродиевых Прокопия, Иоанна устюжских чюдотворцев, како избависта молитвами своими град Устюг от полских и литовских людей ».— « Бысть на Устюзе...», с.
152—159].
Благодаря своему выгодному географическому положению, Великий Устюг в XVI—XVII веках стал средоточием северо-восточной торговли Русского государства. Сюда стекались товары с разных сторон: пушнина и рыба из Сибири и с Печоры, заморские ткани, металлы, посуда и вина с Запада через Архангельский порт, соль из Поморья и Усолья, хлеб из Поволжья. Оживленные торговые связи способствовали приращению капиталов устюжских купцов, часть которых направлялась на благоустройство и украшение города, на строительство новых храмов. Этими процессами в свою очередь стимулировалось развитие строительных и художественных ремесел. Особенно высокого уровня достигли в Великом Устюге художественная обработка металлов — серебра, железа, олова, резьба по дереву, иконописание, финифтяное дело, изготовление изразцов, художественное ткачество, обработка бересты. В переписных и писцовых книгах Устюга XVII—XVIII веков во множестве встречаются имена серебряников, пряничников, токарей, иконников и живописцев. На Торговой площади города в XVII столетии существовал особый серебряный ряд[11][11. О развитии торговых и художественных ремесел в Великом Устюге см.: Фриз, с. 9—34; Шляпин В.П. О финифтяной фабрике, существовавшей в городе В.-Устюге в XVIII веке и о черневой на серебре работе. — Записки Северо-Двинского общества изучения местного края. Вып. IV. Вел. Устюг, 1927, с. 94—104; Евдокимов 1921; Гольдберг Т.Г. Черневое серебро Великого Устюга. М., 1952; Комаров В.В. Художественные промыслы Великого Устюга. Вологда, 1949; Мальцев; Мастера Русского Севера, с. 151—172; Мерзон, Тихонов и др.]. Устюжские иконописцы не только писали иконы для храмов Устюга, но выполняли заказы и в других городах, неоднократно вызывались на работы в Москву.
 |
Е.К.Бурцев (1860-1924). Вологодский историк и археограф, организатор Великоустюжского общества изучения Северного края (1923) и Музея северодвинской культуры (1918) в Великом Устюге. Портрет работы Н.Г.Бекряшева |
|
|
|
 |
Н.Г.Бекряшев (1874-1939). Художник, директор и собиратель коллекций Музея северодвинской культуры в Великом Устюге в 1924-1939 |
Первые летописные сведения об устюжской иконописи относятся к XV столетию, когда был написан образ Спаса Нерукотворного и установлен под крепостными вратами города. К этому же столетию относится разработка местными иконописцами иконографии устюжского чудотворца Прокопия Праведного. Но возникновение устюжской иконописи, несомненно, относится к гораздо более древнему времени и находится в прямой связи с развитием и распространением ростовской художественной традиции на северных землях. Возможно, одним из первых устюжских иконописцев следует считать Пермского первосвятителя Стефана, устюжского уроженца, прошедшего выучку в Ростове Великом. Местными преданиями с его именем связывались некоторые древние иконы из церквей зырянского края, где проходила миссионерская деятельность Стефана Пермского
[12][12. См.: Верюжский, с. 52; Савваи-тов 1873, с.
9—11].
Имена устюжских иконописцев в большом количестве встречаются в источниках XVII—XVIII веков. С Великим Устюгом связана деятельность таких выдающихся мастеров, как Федор Зубов[13][13. Брюсова; Масленицын
1981], Семен Спиридонов Колмогорец, Василий Кондаков. В XVIII веке славились устюжские иконописцы Стефан Соколов, Алексей Колмогоров, Василий Афанасьев Аленев[14][14. Устюг Великий. Материалы, с. 203; Фриз, с. 34; Сорокатый 1990, и др.].
Ранним памятником живописи великоустюжского происхождения является икона Собор Архангела Михаила из Михайло-Архангельского монастыря, датируемая второй половиной XIII — началом XIV века. На иконе представлены архангелы Михаил и Гавриил в рост, поддерживающие медальон с изображением Христа-Эммануила. Существуют различные истолкования символики этого образа (торжество православия над иконоборческой ересью, провозвестие воплощения Христа в Ветхом завете и др.), каждая из которых вследствие многозначности христианской символики имеет свои основания.
Иконы в экспозиции Великоустюжского музея Фото 1993
Михаило-Архангельский монастырь в Великом Устюге (основан в XIII в.).
Фото начала XX в.
Икона написана на лазоревом фоне, на котором светятся светло-желтые нимбы и поля. Архангелы представлены в торжественных лоратных одеждах, их лоры, подольники и оплечья изукрашены «драгоценным каменьем». На темном голубом фоне пламенем горит киноварь, которой написаны плащи, папоротки крыльев и сапожки архангелов. Колорит иконы, как и приемы личного письма, исполнение одежд и других элементов несомненно свидетельствуют о принадлежности автора этого произведения к ростовской художественной традиции.
Путешествовавший по России академик Яков Фриз в 1788 году обнаружил в Троицкой Вожемской церкви (под Яренском) икону Св. Троица с пермскими письменами, которое местное население считало произведением Стефана Пермского. В 1790 году эта икона была доставлена в Вологду и ныне находится в Вологодском музее. После раскрытия живописи иконы оказалось, что она действительно относится к временам Стефана Пермского — второй половине XIV века. Для успешной миссионерской деятельности, к которой, как сказано в его житии, считал себя призванным Стефан, ему необходимо было иметь наглядные живописные «воображения» христианских святых. За десятилетнее пребывание в стенах ростовского Григорьевского затвора Стефан мог не только разработать основы зырянской письменности, но и овладеть иконописным художеством, что вполне соответствует тому стремлению к универсализму, которое характерно для выдающихся личностей средневековья. Возможно, предание о занятиях Стефана иконописанием не лишено исторических оснований. Во всяком случае ростово-суздальская традиция иконы Св. Троица (Зырянская) не вызывает сомнений, а при всей талантливости и искренности этого произведения его некоторая композиционная неуравновешенность выдает руку мастера, который, очевидно, не был профессионалом-иконописцем, изо дня в день занимавшимся своим делом.
Троице-Гледенский монастырь (основан в XII в.)
Фото начала XX в.
К эпохе активной борьбы Москвы и Новгорода за северные земли относится икона Никола Зарайский, с деисусом и избранными святыми XV века. Никола в среднике изображен в белой крещатой фелони и в белом же подризнике на киноварном фоне. Средник выделен черной каймой с крупными белыми «жемчугами». По сторонам средника на светлом фоне написаны деисус из пяти фигур со Спасом Нерукотворным и пятнадцать полуфигур избранных святых, в их числе Прокопий Устюжский. Икона примечательна как пример органичного слияния в творчестве местных мастеров ростовской художественной традиции, на основе которой сформировался иконографический тип деисуса со Спасом Нерукотворным, особенно характерный для живописи Сухонско-Двинского бассейна, с отзвуками активного влияния искусства новгородских северных земель, где регистры избранных святых и красные фоны были привычным явлением[15][15. Близкой аналогией этому памятнику являются иконы на тот же сюжет конца XIV века из собр. А.И.Анисимова и XV века из собрания А.В.Морозова в ГТГ (Антонова, Мнева, т. 1, № 303 и 318)]. Живопись иконы отличается светлым колоритом и прозрачностью красочного слоя.
Троице-Гледенский монастырь
(основан в XII веке)
Фото начала XX века
Об активном внедрении произведений новгородской живописи в сферу культуры Великого Устюга в XV столетии свидетельствует и икона Богоматерь Грузинская. Это, несомненно, произведение новгородского мастера, возможно, и выполненное в Новгороде.
Великоустюжская живопись XVI века хорошо представлена иконами Покров и Спас Нерукотворный. Судя по этим и некоторым другим произведениям той эпохи, творчество великоустюжских мастеров продолжало развиваться на основе ростовской художественной традиции, сохраняя некоторые элементы новгородской иконографии (в иконе Покров плат распростерт над Богоматерью по новгородскому изводу композиции). К концу XVI века в живописи Великого Устюга проявляются черты высокого художественного совершенства и даже некоторой академической суховатости. Возможно, это было связано с новой волной влияния новгородской художественной культуры[16][16. Около 1570 года много новгородцев поселилось в Великом Устюге, а в 80 верстах от города ими был основан Лальский посад (Устюжский летописец, с.
109)].
Дальнейшая эволюция великоустюжского искусства в значительной мере определяется расцветом «северной державы» Строгановых и возросшей ролью города в экономике и торговле государства как северного средокрестия путей. Лучшие великоустюжские мастера XVII века не уступают в умении царским жалованным иконописцам и неоднократно участвуют в украшении московских церквей и царских палат.
Иконы работы изографа Сергия 1670-х годов из собора Троице-Гледенского монастыря Троица ветхозаветная и Сошествие Св. Духа демонстрируют высокий уровень профессионального мастерства художника, глубокое и органичное восприятие им передовых по тому времени идей барокко. Особая любовь к детализации, обостренное чувство декоративности заставляют его все живописное поле большой иконы заполнять многочисленными формами фантастических «палат», тонко выписанным орнаментом по серебру и миниатюрными сценами явления ангелов Аврааму (Троица ветхозаветная).
 |
Авторская подпись у нижнего поля иконы Успение |
Авторская подпись в нижней части иконы работы Козьмы Волкова |
Панорама Тотьмы Бумага, акварель Конец XVIII в. ТКМ
Традиция ювелирной тонкости исполнения живописных произведений существовала в Устюге и в XVIII столетии, как о том свидетельствует живопись рамы XVIII века от иконы Богоматерь Одигитрия с клеймами акафиста Богоматери из Успенского собора.
Наряду с мастерами, в совершенстве владевшими профессиональными навыками и отвечавшими запросам самых искушенных и тонких ценителей искусства, в Великом Устюге и его окрестностях в XVII—XVIII веках работало немало мастеров другого направления, творчество которых соответствовало вкусам крестьян из окрестных сел и деревень. В их произведениях не было ювелирно проработанных деталей и тонкой гармонии цвета, но они, как правило, отличались острой эмоциональной характеристикой персонажей.
Эта линия в великоустюжской живописи проявляется в иконе Никола, с деисусом и избранными святыми конца XVII— начала XVIII века.
Дальнейшее раскрытие и изучение памятников живописи из собрания Beликоустюжского музея и сохранившихся интерьеров местных церквей позволили более точно и полно охарактеризовать искусство этого древнего города и более правильно оценить его роль в культуре Северной Руси.