цера, идущего по Литейному проспекту от Артиллерийс
ких казарм и делающего кексгольмцам знаки, чтобы они
не стреляли.
Заметив на груди у этого офицера большой красный
бант, я приказал открыть по нему огонь. Он сначала быст
ро побежал, но вскоре упал. Здесь же доложили мне, что с
центральной телефонной станции отвечают и что воз
можно переговорить с Градоначальством. Я пошел к теле
фону в доме гр. Мусина-Пушкина. Вэто время уже смерка
лось. Все прилегающие к занимаемому мною району
улицы были насыщены толпами рабочих. Когда я подо
шел к телефону, то с центральной станции мне сказали,
что из Градоначальства никто не отвечает уже с полудня.
После выяснилось, что генерал Хабалов с градоначаль
ником и со всем штабом перешел в Адмиралтейство, но
так как меня об этом никто не предупредил, то все мои
попытки связаться с ним ни к чему не привели. Генерал
Хабалов не потрудился ни разу выслать ко мне кого-либо
из офицеров для ознакомления с обстановкой. На цент
ральной станции о переходе генерала Хабалова в Адми
ралтейство известно не было.
В момент моего разговора по телефону я увидел, как в
подъезддома, вкотором я находился, вбегали солдаты лейб-
гвардии Семеновского запасного полка, неся смертельно
раненных прапорщиков Соловьева и Эссена IV. За ними
бежали солдаты лейб-гвардии Преображенского запасно
го полка. Все были с винтовками, и в течение пяти минут
весь дом был заполнен вооруженными солдатами, главным
образом Преображенского и Семеновского запасных пол
ков, среди которых было и несколько человек егерей.
Когда я вышел на улицу, то уже было темно, и весь Ли
тейный проспект был заполнен толпой, которая, хлынув
из всех переулков, с криками гасила и разбивала фонари.
Среди криков я слышал свою фамилию, сопровождаемую
площадной бранью. Большая часть моего отряда смеша
лась с толпой, и я понял, что мой отряд больше сопротив
ляться не может.
Я вошел в дом и, приказав закрыть двери, отдал распо
ряжение накормить людей заготовленными для них сит
