В ВИХРЕ
(Из воспоминаний репортера)

      Вот уже второй день, как я мирно лежу в сторожке лесника, а все чувствую, что мчусь на этом чудовище, вокруг которого бессильно воет разрезаемый им ветер.

      Стоит закрыть глаза — и сквозь шум векового бора мне ясно слышится грохот орудий, взрывы, трескотня винтовок и громыханье этого громады-паровоза, предназначенного для поездов-молний и так лихо вынесшего меня от верной смерти.

      Сейчас, лежа на лавке, я ощущаю, как он мечется, прыгает и клокочет подо мной, как визжат рельсы, как громыхают стрелки.

      Нас было трое: я, машинист и кочегар с завязанной красным кумачом головой; ему пуля пробила ухо, и он сорвал с трубы флаг, перевязал им рану.

      Войска уже ворвались в окутанную дымом станцию, а товарищи, отстреливаясь, отступали к лесу. Некоторые падали в снег, сраженные пулями. Я остался на путях и нырял под вагонами, пока не очутился перед начавшим двигаться паровозом.

      — Садись! — крикнул мне машинист, помогая влезть на высокую подножку.

      Загремел по стрелкам паровоз, заревел свисток, совершенно некстати данный в этот раз привычной рукой, и покрыл грохот выстрелов.

      Нас заметили: застучали пули по железу и, визжа, гулко прорезывали трубу. Стоны, крики, выстрелы еще были слышны минуту...

      Ужасы ада оставались позади, дальше и дальше с каждой секундой.

      Мы бешено неслись, не думая о том, свободен ли путь. Сзади нас была полная безнадежность, и мы уходили от смерти, от пуль, может быть, на вернейшую гибель от крушения. Но впереди все-таки жизнь и воля! Да об этом и не думалось...

      Бешено кружились деревья леса, неуловимо мелькали телеграфные столбы, будки... Вот совершенно пустой полустанок... Опять лес, опять поля, будки... Машинист то и дело высовывает голову и дает свистки. Мы пролетаем станцию... Толпа восторженно приветствует нас и машет папахами и красным флагом... На следующей станции стояли массы с удивленными лицами и метался офицер.

      Потом, когда мы были уже далеко, свистнули вслед нам пули. Одна разбила стекло и визгнула по перилу.
      — Дьяволы! — прошипел машинист и дал тревожный свисток — оглушительно захохотал паровоз в ответ на выстрелы.

      Мы неслись с быстротой невероятной; регулятор открыт вовсю. Летим! Машинист, этот равнодушный к жизни и смерти человек, горел жизнью. Лицо его жило каждым мускулом. Глаза сверкали. Мы неслись под уклон, и под нами визжали рельсы, сыпались искры. В подъем паровоз стал останавливаться.

      Впереди высились фабричные трубы.

      Машинист поцеловал паровоз, смахнул слезу, спрыгнул на полотно и снял шапку.
      — Прощай, товарищ!

      Мы пошли в лес. Было тихо-тихо в лесу ... только снег хрустел под ногами. С веток сыпался иней...

Впервые напечатано в кн.: Литературные вечера. М., 1907; см. также: 
Гиляровский В. А. Избранное, т. 2. М., 1960, с. 339— 340.

     


К титульной странице
Вперед
Назад